Текст книги "Патриот"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Напряженно улыбаясь, держа в вытянутой руке значок, Ваймс медленно двинулся к воротам. На значке был выбит герб. Маленький такой, почти не видный.
– Командор Ваймс, Городская Стража Анк-Морпорка, – представился он, как ему показалось, бодрым и дружелюбным, выражающим всяческую готовность к сотрудничеству тоном.
Стражник-клатчец жестом показал ему, чтобы он убирался.
– Прочь отсюда!
– Э-э… – только и смог сказать Ваймс.
Он посмотрел на приоткрытые ворота, потом опять на стражника. Там, в горящем здании, кто-то закричал.
– Ты! Подойди сюда! Видишь это? – указывая вниз, крикнул он клатчцу.
Стражник сделал неуверенный шаг вперед.
– Здесь, мой друг, территория Анк-Морпорка, – продолжал Ваймс. – И ты, находясь на ней, препятствуешь мне в выполнении моего… – Он что было силы врезал клатчцу кулаком в живот. – Долга!
Ваймс едва успел отшвырнуть в сторону первого стражника, когда на помощь товарищу подоспел второй клатчец. Ваймс двинул его в колено. Что-то хрустнуло. Судя по ощущениям, Ваймсова лодыжка.
Зверски ругаясь и слегка прихрамывая, Ваймс ворвался во внутренний двор посольства и схватил пробегающего мимо человечка за полу.
– Внутри есть люди? Там, внутри, остались ЛЮДИ!
Человечек бросил на Ваймса панический взгляд. Бумаги, которые он нес, водопадом посыпались на землю.
Кто-то дернул Ваймса за плечо.
– Ты умеешь лазать через стены, господин Ваймс?
– Кто ты та…
Новоприбывший повернулся к съежившемуся от страха человечку с документами и со всего размаху врезал ему в челюсть.
– Я? Спаситель бумаг!
Человечек еще не успел упасть навзничь, а с головы его уже сорвали тюрбан.
– Сюда!
Фигура нырнула в дым, показывая дорогу. Ваймс поспешил за своим проводником. Наконец они оказались у снабженной водосточной трубой стены.
– Но как ты…
– Наверх! Быстро!
Ваймс уперся ногой в подставленные чашечкой ладони человека, закинул вторую ногу на скобу и сделал рывок вверх.
– Быстро!
Подергиваясь от вспышек боли в суставах, он полувлез, полуподтянулся на парапет и перекинулся на крышу. Неизвестный и неожиданный помощник вырос за спиной, как будто взбежал по стене.
Нижнюю часть лица неизвестного прикрывал платок. Второй такой же лоскут ткани он сунул Ваймсу.
– Закрой нос и рот! – приказал он. – От дыма!
Крыша размягчилась и пошла пузырями. Из дымохода за спиной Ваймса вырвался язык пламени.
– Но кто…
– Ты – сюда, я – туда. – С этими словами призрак скрылся в дыму.
Даже сквозь подметки Ваймс ощущал жар. Он осторожно двинулся в указанном направлении, когда вдруг услыхал доносящиеся снизу вопли.
Перегнувшись через край крыши, он увидел этажом ниже окно. Кто-то высадил стекло и теперь размахивал руками, пытаясь привлечь внимание.
Во внутреннем дворе царила суматоха. В самом центре давки возвышалась гигантская фигура констебля Дорфла, голема. В данных обстоятельствах тот обладал крайне ценным качеством, а именно – несгораемостью. Но лазанье по лестницам не его специализация. И среди обычных ступенек лишь редкая выдержит вес голема.
Ваймс опять посмотрел на окно, откуда теперь валил густой дым.
Человека, взывавшего к спасению, уже не было видно.
«Ты умеешь летать, господин Ваймс?»
Он посмотрел на дымоход. Тот изрыгал пламя.
Посмотрел на размотавшийся тюрбан.
Большей частью мозг Сима Ваймса отключился, с удручающей эффективностью функционировали лишь те его отделы, которые отвечали за передачу болевых импульсов, посылаемых суставами. Но в самой сердцевине что-то еще думало, и это что-то выдало вдруг некое сумасшедшее озарение:
«…Довольно-таки прочный на вид…»
Расстояние до окна составляло примерно шесть футов.
Ваймс автоматически начал действовать.
В общем, чисто теоретически, если привязать один конец тюрбана к плюющемуся огнем дымоходу вот ТАК, и стравить свободный конец ТАК, и вот ТАК перелезть через парапет, а потом ТАК оттолкнуться от стены, то при возвратном движении можно вот ТАК высадить ногой оставшееся во второй половине рамы стекло и…
По мокрой улице, отчаянно скрипя, передвигалась тележка. Она хаотически вихляла и подпрыгивала на своих четырех разномастных, абсолютно не похожих друг на друга колесиках, и вообще ее давным-давно следовало отправить на какую-нибудь помойку. Как, впрочем, и ее содержимое. И ее хозяина.
Хозяин тележки ростом был примерно с человека, но передвигался он, согнувшись пополам. С ног до головы его покрывали не то лохмы, не то тряпье, а может, что наиболее вероятно, некая смесь того и другого, свалявшаяся и черная от грязи, в отдельных местах буро-зеленая от пустивших корни сорняков. Все вместе, остановившись и присев, очень убедительно сошло бы за древнюю компостную кучу. А еще на ходу оно сопело.
И вдруг на пути у живой компостной кучи и ее тележки возникло препятствие: выставленная нога.
– Вечер добрый, Стули! – поприветствовал Моркоу.
Тележка затормозила. Мусорная куча тоже остановилась. Верхняя ее часть отклонилась чуть назад.
– ‘Тлезь, – пробурчали откуда-то изнутри.
– Спокойно, Стули, давай будем помогать друг другу – так ведь будет лучше? Ты поможешь мне, я помогу тебе.
– 'Тлезь, льгавый.
– Ты рассказываешь мне то, что я хочу знать, а я не стану обыскивать твою тележку, – предложил Моркоу.
– Терпеть не могу гноллов, – Ангва зажала пальцами нос. – Они воняют просто кошмарно.
– Неправильно так о них отзываться. Без них улицы были бы куда грязнее, правда, Стули? – все так же дружелюбно возразил Моркоу. – Поднимешь это, подберешь то, иной раз стукнешь камешком, чтобы не сопротивлялось…
– …Чище едешь, долше буешь, – отозвался гнолл с бульканьем, которое вполне можно было принять за смешок.
– По моим сведениям, ты можешь знать, где сейчас обретается Снежный Склонс, – продолжил Моркоу.
– Ничво н'наю.
– Отлично.
Вытащив трезубые садовые вилы, Моркоу приблизился к сочащейся разными жидкостями тележке.
– Ничво н'наю ПРА… – поспешил добавить гнолл.
– Да? – Моркоу многозначительно качнул вилами.
– Ничво н'наю пра кандит'рскую лавку в М'ш'ничском пириулке.
– Это на которой еще надпись «Комнаты в наем»?
– Ыгы.
– Отлично. Благодарю за гражданскую сознательность, – похвалил Моркоу. – Кстати, по пути сюда мы видели дохлую чайку. На Пивоварной. Уверен, если поторопишься, будешь там первым.
– Пакедова, – с сопением попрощался гнолл.
Тележка задергалась прочь. Моркоу смотрел ей вслед, пока она, скрежеща по булыжной мостовой и подскакивая, не скрылась за углом.
– В душе они хорошие, – задумчиво произнес он. – Вот оно, наглядное свидетельство присущего нашему городу духа терпимости. Даже гноллы могут назвать его своим домом.
– А меня от них выворачивает, – поморщилась Ангва, когда они возобновили путь. – Кроме того, ты видел, на нем что-то росло?!
– Командор говорит, мы обязаны о них позаботиться.
– Этот человек сама доброта.
– Лично он голосует за огнемет.
– Не выйдет. Слишком много влаги. Кстати, неужели никто так и не выяснил, чем они на самом деле питаются?
– Лучше думать о них как… как о дворниках. Ты же не станешь спорить, что на улицах стало гораздо меньше мусора и мертвых животных, чем раньше.
– Да, но ты когда-нибудь видел гнолла с веником и совком?
– Так уж, видно, устроено общество, – вздохнул Моркоу. – Каждый норовит вывалить свой мусор на тех, кто ниже, – и так до самого последнего уровня, пока не найдется кто-то, готовый это вываленное есть. Именно так господин Ваймс и говорит.
– Да уж, – произнесла Ангва. Некоторое время они шагали молча, а потом она добавила: – Для тебя много значит, что говорит господин Ваймс?..
– Он отличный стражник и пример для всех нас.
– И… ты никогда не задумывался о том, чтобы поискать работу в Щеботане или где-нибудь еще? Анк-морпоркские стражники сейчас в большом почете, в других городах спят и видят, как бы заманить к себе на службу одного из них.
– Что? Оставить Анк-Морпорк? – тон, которым был задан этот вопрос, не оставлял сомнений в ответе.
– Нет… наверное, нет, – с печалью в голосе отозвалась Ангва.
– К тому же я представить себе не могу, что господин Ваймс будет без меня делать.
– Тоже точка зрения, – согласилась Ангва.
До Мошеннического переулка оставалось рукой подать. Переулок (название которого, кстати, совсем не соответствовало истине) располагался в самом центре гетто для, как назвал бы их лорд Ржав, «квалифицированных ремесленников» – то есть для людей, стоящих на социальной лестнице слишком низко, чтобы что-то решать, но в то же время достаточно высоко, чтобы за них можно было все решить. По большей части тут жили маляры и полировщики. Люди, обладающие не слишком многим, но гордые даже этим. Свидетельства данной гордости встречались повсюду. Для начала – начищенные до блеска таблички с номерами домов. Сами дома после долгих столетий стройки и перестройки располагались настолько близко друг к другу, что превратились, по сути, в одно длинное здание, но линии раздела между собственностью одного хозяина и собственностью следующего представляли собой своего рода произведения искусства – с такой точностью их провели, ни на волосок не зайдя на чужую территорию. Как не уставал повторять Моркоу, все это свидетельствовало лишь о том, что здесь жили люди, инстинктивно осознающие: основой цивилизации служит разделяемое всеми уважение к частной собственности. Ангва же считала местных обитателей прижимистыми сволочами, которые без денег не скажут вам даже, который час.
Моркоу бесшумно скользнул мимо витрины кондитерской лавки. На второй этаж вели грубые деревянные ступени. Он молча указал на мусорную кучу. Кучу по большей части составляли бутылки.
– Сильно пьющий? – одними губами вымолвила Ангва.
Моркоу отрицательно покачал головой.
Опустившись на корточки, она стала рассматривать этикетки, но ее нос уже сообщил своей хозяйке все, что нужно было знать. «Гомопата-логический Шампунь Достабля». «Травяной От-паласкиватпелъ Жаломыша – С Настоящей Травой!» «Тоник От Кожы Головы „Воши Вон!“ – Куча Травы!» И прочее в том же духе.
«Трава, ну точно, – подумала она. – Брось в горшок пучок водорослей – вот тебе и трава…»
Моркоу уже двинулся вверх по лестнице, когда Ангва коснулась рукой его плеча. Присутствовал еще один запах. Он, как копье, пронзал все прочие уличные ароматы. Запах из тех, к которым нос вервольфа особенно чувствителен.
Кивком показав, что ее знак замечен, Моркоу осторожно приблизился к двери. Потом ткнул пальцем вниз. Из щели под дверью натекла лужица чего-то темного и вязкого на вид.
Выхватив меч, Моркоу пинком вышиб дверь. Шпротвиль Склонс относился к своему заболеванию очень серьезно.
Большую часть свободных поверхностей его жилища занимали бутыли всех форм и размеров – наглядное свидетельство мастерства алхимиков и человеческого оптимизма.
Остатки последнего эксперимента Шпротвиля все еще пузырились в миске на столе, а вокруг шеи у валяющегося на полу было обернуто полотенце. Некоторое время стражники рассматривали покойника. Снежный отбыл в мир иной чисто вымытым и свежепокрашенным.
– Пожалуй, можно с уверенностью утверждать, что жизнь его окончательно и бесповоротно угасла, – наконец сказал Моркоу.
– Угу, – отозвалась Ангва.
Поднеся к носу открытый флакон с шампунем, она всей грудью втянула воздух. Тошнотворный запах маринованых трав сверлом ввинтился в носовые пазухи – но это было куда лучше, чем резкий, заслоняющий собой все остальное запах крови.
– Интересно, где его голова? – нарочито небрежно, словно говоря о вещи совершенно обычной, спросил Моркоу. – А, вон она куда закатилась… Кстати, что это так воняет?
– Вот! – Ангва демонстративно встряхнула флакон. – На этикетке сказано: четыре доллара бутылка. За такую гадость!
Она еще раз глубоко затянулась из бутыли с травяной жижей, подавляя зов сидящего внутри волка.
– На первый взгляд ничего не украдено, – заметил Моркоу. – Если только мы не имеем дело со случаем ну очень чистой работы… Что такое?
– Не спрашивай!
Распахнув окно, Ангва высунулась на улицу, жадно глотая относительно свежий воздух Анк-Морпорка. Моркоу тем временем обследовал карманы убитого.
– Э-э… а ты случайно гвоздики здесь не чуешь? – спросил он.
– Моркоу! Прошу тебя! Здесь повсюду кровь! И ты еще… Прости!
Она бросилась вниз по лестнице. Переулок встретил ее характерным запахом переулков всей вселенной – этакой тонкой, но едкой ноткой в назальной симфонии большого города. Но, по крайней мере, от этого запаха не начинают расти волосы по всему телу и зубы не удлиняются. Прислонившись к стене, Ангва попыталась совладать с собой. Шампуни? Одним точным укусом она помогла бы Снежному сэкономить кучу денег. Тогда бы он узнал все о том, насколько волосатыми бывают дни…
Моркоу спустился пару минут спустя, предварительно заперев за собой дверь.
– Тебе лучше?
– Чуть-чуть…
– Я обнаружил еще кое-что. – Вид у Моркоу был задумчивый. – Похоже, он оставил предсмертную записку. Только довольно странную. – Он помахал в воздухе предметом, похожим на дешевый блокнот. – Это требует тщательного изучения. – Он покачал головой. – Бедняга Склонс…
– Он же был убийцей!
– Все равно, подобного конца никому не пожелаешь.
– Через обезглавливание? И судя по виду, очень острым мечом? Я знаю способы и похуже.
– Да, но меня не покидает мысль: будь у него волосы получше или попадись ему в юном возрасте хороший шампунь – и вся его жизнь могла бы сложиться совсем иначе…
– Ну, во всяком случае проблемы перхоти его больше не волнуют.
– Гм, это слегка несмешная шутка.
– Прости, сам знаешь, кровь выводит меня из равновесия.
– А вот у тебя волосы всегда выглядят великолепно, – быстренько сменил тему Моркоу с нехарактерным для него тактом (Ангва даже усмехнулась про себя). – Не знаю, чем ты пользуешься, но жаль, он не знал этого средства.
– Просто он ходил не в те магазины, – откликнулась Ангва. – На флаконах, которые, как правило, покупаю я, написано: «Для блестящей и ухоженной шерсти»… В чем дело?
– Чувствуешь запах дыма? – насторожился Моркоу.
– Моркоу, должно пройти пять минут, прежде чем я смогу почувствовать что-либо, кроме…
Но его взгляд был устремлен мимо нее… на красное светящееся пятно в небе.
Ваймс закашлялся. И кашлял очень долго. Пока наконец не разлепил слезящиеся глаза в полной уверенности, что сейчас увидит собственные легкие.
– Стакан воды, господин Ваймс?
Сквозь пелену слез Ваймс разглядел неясные очертания Фреда Колона.
– Спасибо, Фред. А что это так воняет гарью?
– Вы, сэр.
Ваймс сидел на обломке стены неподалеку от развалин посольства. Веял прохладный ветерок. Ваймс чувствовал себя недожаренным шницелем. Он буквально источал жар.
– Вы изрядненько повалялись в обмороке, сэр, – с готовностью разъяснил ситуацию сержант Колон. – И все видели, как вы влетели в то окно, сэр! И как выбросили из окна женщину, прямиком в руки Детриту! Ручаюсь, вас наградят еще одним пером на шлем! И бьюсь об заклад, за вашу отвагу эти воню… клатчцы вручат вам какой-нибудь Орден Почетного Верблюда или чем там еще они награждают!
Гордый тем, что приобщился к геройству, Колон весь сиял.
– Еще одно перо… – пробормотал Ваймс.
Расстегнув шлем, он с усталым восторгом отметил про себя, что все до единого перья плюмажа обгорели и превратились в обугленные огрызки.
Он медленно и осторожно поморгал.
– А что с этим человеком, Фред? Он выбрался?
– С каким человеком?
– Там был…
Ваймс опять поморгал. Различные части его тела, возмущенные отсутствием внимания в последние часы, обрывали с жалобами телефоны.
Там был… какой-то человек? Ваймс приземлился на постель, женщина прижалась к нему, тогда он разбил то, что оставалось от окна, увидел внизу большие, широкие и, самое главное, сильные лапищи Детрита и швырнул женщину со всей вежливостью, какую допускали обстоятельства. А потом из дыма вынырнул все тот же таинственный незнакомец с крыши – на плече он тащил кого-то, – прокричал что-то неразборчивое, подал знак следовать за ним, а затем…
…А затем пол куда-то ушел из-под ног…
– Там были, – Ваймс вновь закашлялся, – еще два человека.
– Тогда они ушли не через парадную дверь, – заключил Колон.
– А я как вышел? – поинтересовался Ваймс.
– Дорфл затаптывал пламя внизу, сэр. Глиняный констебль, очень кстати. Вы приземлились прямехонько на него, так что он, само собой, сразу бросил все свои дела и вынес вас из горящего посольства. Сегодня утром, сэр, вас ждут сплошь рукопожатия и поздравления!
Но пока ничего такого не происходит, отметил про себя Ваймс. Кругом по-прежнему суетились: кто тащил коробки и мешки, кто гасил оставшиеся очажки пламени, одни спорили с другими… но там, где должны были пребывать поздравления герою дня, зияла огромная дыра.
– О, после подобных событий люди всегда немного заняты, – произнес, как будто отвечая на его мысли, Колон.
– Хорошая холодная ванна, пожалуй, не помешала бы, – обратился Ваймс к миру в целом. – А потом поспать. У Сибиллы есть замечательная мазь от ожогов… А, привет, и вы оба тоже тут!
– Мы увидели пожар, – сообщил, подбегая, Моркоу. – Уже все закончилось?
– Господин Ваймс всех спас! – восторженно сообщил сержант Колон. – Проник внутрь и спас всех – в лучших традициях Стражи!
– Фред? – утомленно прервал Ваймс.
– Да, сэр?
– Лучшие традиции Стражи – это устроить перекур где-нибудь, где ветер не дует, и часика этак в три утра. Так что не будем увлекаться, а?
Колон опешил.
– Ну… – начал было он.
Покачнувшись, Ваймс встал на ноги и похлопал сержанта по плечу.
– Ладно, ладно, традиция так традиция, – уступил он. – Можешь переходить к следующему пункту, Фред. А теперь, – он постарался принять положение поустойчивее, – я отправляюсь в штаб-квартиру писать рапорт.
– Вы же весь в саже и едва на ногах держитесь, – возразил Моркоу. – Я бы на вашем месте направился прямо домой.
– Не получится, – ответил Ваймс. – Надо заняться бумажной работой. Кто-нибудь знает, который сейчас час?
– Динь-дзынь-динь-подзынь!!! – пискнул голосок из кармана Ваймса.
– Чтоб тебя! – чертыхнулся Ваймс, но слишком поздно.
– Сейчас… – пропищал голосок с писклявым дружелюбием, нарывающимся на злостное и немедленное удушение. – Сейчас около… девятоватого.
– Девятоватого?
– Точно. Девятоватого. Девятоватого ноль-ноль.
Ваймс закатил глаза.
– Девятоватого НОЛЬ-НОЛЬ!
Выхватив из кармана маленькую коробочку, он открыл крышку. Бесенок внутри сердито уставился на него.
– Вчера ты сам говорил, – пропищал бес, – что если я, цитирую, «не прекращу нести весь этот бред из серии Восемь-Пятьдесят-Шесть-и-Шесть-Секунд-Ровно, то тебе (то есть мне) не поздоровится, потому что я (то есть ты) возьмусь на молоток!» А когда я ответил, господин Введи-Свое-Имя, что этим ты сделаешь недействительной гарантию, ты сказал, что я могу взять эту гарантию и засунуть ее в…
– А я думал, вы его потеряли, – удивился Моркоу.
– Ха! – ответил Бес-органайзер. – Неужто? Так и сказал, что потерял? Вряд ли можно назвать ПОТЕРЕЙ акт помещения предмета в карман штанов как раз перед отправкой последних в стирку.
– Это была случайность, – пробормотал Ваймс.
– О?? О?! А когда ты положил меня в таз с драконьей кормежкой, это, надо думать, тоже была случайность? – Бесенок некоторое время бурчал что-то себе под нос, а потом произнес: – Одним словом, желаешь знать, хозяин, с кем у тебя назначены встречи на сегодняшнюю ночь?
Ваймс посмотрел на дымящиеся развалины посольства.
– Давай, говори.
– Ни с кем, – мрачно сообщил бес. – Ты не поставил меня в известность ни об одной своей встрече.
– Видите? – воскликнул Ваймс. – И с этим я должен мириться?! С какой стати мне ТЕБЕ что-то сообщать? Почему бы тебе меня хоть раз не предупредить? Допустим: «Восьмых ноль-ноль: вмешаться в свару в „Едальне“ и не дать Детриту всех перестрелять» – а, что скажешь?
– Ты не давал указания говорить тебе такие вещи!
– Потому что я НЕ ЗНАЛ об этом! Такова реальная жизнь! Как я могу приказать предупреждать меня о событиях, если не знаю, что они произойдут? Вот если бы ты о них знал, тогда бы ты хоть на что-то да годился!
– Он исчеркал всю «Инструкцию по эксплуатации», – мерзким голоском сообщил бесенок. – Слушайте все, вы ведь, наверное, не знали? Он изрисовал всю «Инструкцию по эксплуатации»!
– Ну да, я делаю кое-какие заметки…
– Заметки? Он тайком от жены ведет в «Инструкции» дневник, чтобы она думала, будто бы он изучает «Инструкцию», и не догадывалась, что на самом деле он так до сих пор и не удосужился узнать, как мною пользоваться! – колюче произнес бесенок.
– А как насчет «Инструкции по эксплуатации ВАЙМСА»? – парировал Ваймс. – Ты тоже не удосужился узнать, как пользоваться МНОЙ!
Бесенок задумался.
– А к людям тоже прилагается руководство? – неуверенно спросил он.
– Было бы чертовски хорошо, если бы прилагалось! – рявкнул Ваймс.
– Да уж, – пробормотала Ангва.
– В этом руководстве могло бы быть что-нибудь вроде: «Глава первая: как действуют на людей всякие дзынь-подзынь и прочие идиотские штучки в шесть часов утра»! – сверкая глазами, воскликнул Ваймс. – И еще, в разделе «Проблемы и неисправности»: «Мой хозяин все время норовит утопить меня в унитазе – что я делаю неправильно?» А также…
Моркоу прервал тираду Ваймса, миролюбиво похлопав того по спине.
– Я бы на этом завершил, сэр, – мягко сказал он. – Последние деньки выдались нелегкими.
Ваймс потер лоб.
– Должен сказать, я бы НЕ ВОЗРАЖАЛ против отдыха, – промолвил он. – Ну что ж, здесь больше не на что смотреть. Идем домой.
– Но мне показалось, вы сказали, что пойдете… – начал было Моркоу.
– Я имел в виду штаб-квартиру, само собой, – перебил командор, поморщившись. – А ДОМОЙ я пойду после.
Сферическое световое облако, отбрасываемое лампой, плыло по библиотеке Овнецов, дрейфуя среди полок с гигантскими книгами в кожаных переплетах.
Многие из них вообще нечитаные, подумала Сибилла. Разнообразные предки просто покупали их у граверов и ставили на полки, полагая, что библиотека относится к числу тех вещей, которые полагается иметь, развевынезнаете, наряду с конюшней, флигелем для слуг и призрачной пейзажной гнусностью, сотворенной по ошибке Чертовым Тупицей Джонсоном, хотя в последнем случае ее дедушка пристрелил горе-творца еще до того, как тот успел осуществить свой замысел полностью и нанести тем самым серьезный ущерб. Госпожа Сибилла приподняла лампу. Заключенные в золоченые рамы Овнецы надменно взирали на нее сквозь коричневую патину времени. Благородные носы служили для взглядов некими направляющими. Портреты в семействе Овнецов были еще одним объектом положенческого коллекционирования.
По большей части они изрбражали мужчин – неизменно в броне и всегда верхом. И все эти воины сражались с заклятыми врагами Анк-Морпорка.
В последнее время ряды врагов существенно поредели – до такой степени, что дедушке, к примеру, пришлось отправиться в поисках заклятых врагов в экспедицию до самого Очудноземья, но и там спрос существенно превышал предложение – сколько дедушка их ни клял, враги так и не появились. Раньше, конечно, было несравненно легче. Полки под предводительством Овнецов бились с врагами города по всей равнине Сто, причиняя невероятный урон. Иногда даже войскам противника[9]9
Согласно традиции, веками взращиваемой военными стратегами определенного типа, главный показатель успешности военных действий – гигантские потери. Ну а если их несет противная сторона, это уже полный триумф.
[Закрыть].
На нескольких портретах все же изображались женщины, причем ни одна из них не держала в руках ничего тяжелее перчатки или ручного дракончика. Обязанности благородных дам семейства Овнецов сводились главным образом к заготовке перевязочного материала и ожидании мужей с – очень бы хотелось в это верить – верностью, стойкостью и надеждой, что эти самые мужья вернутся с войны как можно более целыми.
Главное, однако, заключалось в том, что предки никогда не задумывались о подобных вещах. Шла война – на нее отправлялись. Не было войны – на нее нарывались. Никому и в голову не приходило говорить о каком-то там «долге». Все было заложено на уровне костного мозга.
Госпожа Сибилла вздохнула. А теперь все стало так ТРУДНО, а люди ее класса не привыкли к трудностям, во всяком случае к таким, которые нельзя уладить, как следует наорав на слугу. Пятьсот лет назад один из ее предков отрезал клатчцу голову и привез ее домой, наколотой на пику, – и не упал ни в чьих глазах, все ведь знали: попадись он клатчцам, с ним поступили бы так же. Это было… понятно. Они сражаются с тобой, ты сражаешься с ними, правила известны всем, а если тебе отрежут голову, такая, значит, судьба, и нечего тут рыдать.
Кто спорит, теперь, конечно, ЛУЧШЕ. Но в то же время… труднее.
Вдобавок эти древние мужи иной раз отсутствовали месяцами, даже годами, так что жены и семьи становились для них чем-то вроде библиотеки, конюшни или Взрывающейся Пагоды Джонсона. Главное, чтобы ты знал, где примерно они находятся. Сэм хотя бы каждый день заглядывает домой.
Ну, почти каждый. Во всяком случае, ночи он проводит дома.
Большую их часть.
То есть завтракают они вместе.
Довольно-таки часто.
Хотя бы вместе САДЯТСЯ ЗА СТОЛ.
И ей, по крайней мере, известно, что он не очень далеко – где-то там, в городе. Как всегда, пытается сделать слишком много, опередить всех и вся, а тем временем кто-то покушается на его жизнь.
В целом, решила госпожа Сибилла, ей чертовски повезло.
Размышляя, Ваймс смотрел на стоящего перед ним Моркоу.
– Итак, что мы имеем в результате? – спросил он. – Человек, о котором нам известно, что он НЕПОПАЛ в принца, мертв. Другой человек, который, возможно, ПОПАЛ… этот мертв тоже. Кто-то очень неуклюже пытается представить все дело так, будто Осей заплатили клатчцы. Что ж, я могу понять, зачем это кому-то могло понадобиться. Именно такие вещи Фред называет ПОЛИТИКОЙ. Настоящим исполнителем становится Склонc, он же помогает бедному дурачку Осей упасть с Барбикана, после чего Стража ДОКАЗЫВАЕТ, что Осей состоял на жалованье у клатчцев, и это становится ЕЩЕ ОДНИМ поводом для драки. Склонса после этого устраняют, предварительно вылечив от перхоти.
– И после того как он написал пару строк, – добавил Моркоу.
– А!.. Ну да.
Ваймс еще раз посмотрел на блокнот, реквизированный из комнатушки Снежного Склонса. Грубая поделка, связка обрезков разного размера – из тех, что граверы продают по дешевке. Он принюхался.
– По краям бумаги мыло, – заметил он.
– Его новый шампунь, – кивнул Моркоу. – Склонс им мылся первый раз.
– Откуда ты знаешь?
– Мы проверили все бутыльки, сэр.
– Гм-м. На корешке, там, где листки сшиты, похоже, кровь…
– Его, сэр, – уточнила Ангва.
Ваймс кивнул. В вопросах крови и ее принадлежности Ангва ориентировалась лучше кого бы то ни было.
– При этом ни на одной из страниц крови нет… – продолжил свои наблюдения Ваймс. – Что несколько странно. Обезглавить человека – это ведь очень грязная работенка. Обычно имеет место… некоторое фонтанирование. Следовательно, первая страница…
– …Вырвана, сэр! – улыбаясь во весь рот и кивая, подтвердил Моркоу. – Но не это самое интересное, сэр. Любопытно, догадаетесь вы или нет, сэр!
Сверкнув в ответ глазами, Ваймс придвинул лампу.
– Очень слабые отпечатки написанного на верхней странице… – пробормотал он. – Не разобрать…
– Мы тоже этого не поняли, сэр. Но нам известно, что он писал карандашом, сэр. Который лежал на столе.
– Слишком бледные следы, – продолжал Ваймс. – Типы вроде Склонса пишут, как будто вырубают на камне. – Он перелистал блокнот. – Кто-то вырвал… не только ту страницу, на которой он писал, но и еще несколько, которые шли следом.
– Хитро ведь, правда? Всем известно…
– …Что по отпечатку на следующей странице можно легко прочесть текст, – закончил за него Ваймс. Он бросил блокнот обратно на стол. – Гм-м. Что-то там было важное, это ясно…
– А что, если он шантажировал тех, кто за всем этим стоит? – предположила Ангва.
– Не в его стиле, – парировал Ваймс. – Нет, я имел в виду…
В дверь постучали, и вошел Фред Колон.
– Принес вам кружку кофе, – сообщил он, – и еще вас внизу ждет целая компания этих черно… клатчцев, сэр. Наверное, пришли награждать вас орденом и болтать на своем курлы-мурлы. И если вы не против поужинать, то господин Горифф приготовит баранину с рисом и заграничной подливкой.
– Пожалуй, стоит спуститься, побеседовать с ними, – решил Ваймс. – Но я ведь не успел помыться…
– Дополнительное свидетельство вашего героизма, сэр, – решительным тоном специалиста заявил Колон.
– Что ж, в таком случае я пошел.
Напряжение возникло еще на лестнице. Ваймсу до сих пор ни разу не доводилось сталкиваться с группой граждан, желающих наградить его орденом, так что в этой сфере опыт у него был весьма ограниченный, но люди, ожидающие его у стола сержанта, не больно-то походили на благодарственную делегацию.
Они в самом деле были клатчцами. Одежда явственно выдавала в них чужеземцев, и о таком загаре коренной житель Анк-Морпорка мог только мечтать. По спине Ваймса пробежал холодок; у него возникло чувство, что Клатч – это нечто гигантское, по сравнению с Клатчем равнина Сто – жалкий лоскуток. И на этом безбрежном пространстве живет очень много людей – в том числе, к примеру, и вот этот приземистый человечек в красной фаске, который так и трясется от негодования.
– Так ты и есть тот самый Ваймс? – вопросил разгневанный коротышка.
– Да, я тот самый командор Ваймс и…
– Мы требуем освобождения семьи господина Гориффа! И никакие ваши оправдания и уловки не сработают!
Ваймс сморгнул.
– Освобождения?
– Вы заключили их под стражу! И конфисковали их лавку!
Некоторое время Ваймс взирал на вопрошавшего, а потом перевел взгляд на сержанта Детрита.
– Куда ты поместил семью господина Гориффа, сержант?
Детрит отдал честь.
– В камеру, сэр!
– Ага! – закипел человечек в фаске. – Вы признались, признались!
– Прошу прощения, не мог бы ты представиться? – устало поинтересовался Ваймс.
– Я не обязан называть свое имя! И чтобы вы ни делали, вам не удастся вытащить его из меня! – ответил тот, выпячивая грудь.
– О, спасибо, что предупредил, – откликнулся Ваймс. – Терпеть не могу тратить время и силы впустую.
– О, господин Вазир, рад видеть, – поприветствовал, появляясь из-за спины Ваймса, Моркоу. – Тебе передали мою записку? Насчет той книги?
Воцарилось молчание, типичное для сцен, во время которых действующие лица срочно перепрограммируют выражения своих лиц.
– Что? – наконец нарушил долгое молчание Ваймс.
– У господина Вазира на Петлевой улице лавка, торгующая книгами, – объяснил Моркоу. – Я попросил у него почитать что-нибудь про Клатч, и он дал мне несколько книжек, среди них «Душистая Доля, или Сад Услад». Я сразу принялся читать эту книгу, сэр, ведь именно клатчцы изобрели сады, так что я подумал, это будет прекрасная возможность приобрести ценные знания о клатчской культуре. Так сказать, проникнуться клатчским мировоззрением. Только книга, э-э, она… в общем… не про садоводство… вот так… – Он залился свекольным румянцем.
