Текст книги "Дамы и господа"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Упрямая старая дура! – прошипела нянюшка. – Тебя где носило?

– Мне нужно было…

– Ты что, к Плясунам ходила? Пыталась удержать Господ?

– Ну да, – ответила матушка.

Голос ее не был слабым, и она не качалась. Но нянюшка Ягг понимала, что голос ее не был слабым и она не качалась только потому, что тело матушки Ветровоск было зажато в стальных тисках разума матушки Ветровоск.

– Кто-то же должен это сделать, – добавила она.

– Ты могла прийти ко мне!

– Ты бы меня отговорила.

Нянюшка Ягг чуть наклонилась вперед:

– Эсме, с тобой все в порядке?

– Все превосходно! Чувствую себя просто чудесно! Поняла?

– Ты хоть немножко-то поспала?

– Ну…

– Конечно нет. Думаешь, победить эту девчонку пару раз плюнуть?

– Не знаю.

Нянюшка Ягг сердито посмотрела на нее.

– Не знаешь, значит? – повторила она уже несколько более мягким тоном. – Слушай, ты… лучше присядь, пока не свалилась. Пососи апельсиновую корочку. Они появятся с минуты на минуту.

– Вряд ли, – возразила матушка Ветровоск. – Скорее всего она опоздает.

– Откуда ты знаешь?

– Являться нужно только тогда, когда все собрались. Чтобы тебя все увидели и оценили. Обычная головология.

И в самом деле шабаш молодых ведьм прибыл в двадцать минут первого. Диаманда и ее сторонницы расположились на ступенях рыночной пентаграммы на другой стороне площади.

– Ты только полюбуйся на них, – фыркнула матушка Ветровоск. – Снова все в черном.

– Ну, мы тоже носим черное, – заметила рассудительная нянюшка Ягг.

– Только потому, что это прилично и практично, – мрачно ответствовала матушка Ветровоск. – А не потому, что это романтично. Ха. Дамы и Господа тоже могли бы поприсутствовать.

Некоторое время две противоборствующие стороны молча таращились друг на друга, после чего нянюшка Ягг снялась с места и заковыляла по площади навстречу Пердите. Они встретились в центре. Молодая ведьмочка выглядела весьма встревоженной. В руках она нервно мяла черный кружевной платок.

– Доброе утро, госпожа Ягг, – поздоровалась она.

– Добрый день, Агнесса.

– Гм-м. Ну, что дальше?

Нянюшка Ягг достала трубку и почесала за ухом.

– Не знаю. Вам решать.

– Диаманда спрашивает, что, обязательно было встречаться именно здесь? К тому же посреди белого дня?

– Да. Пусть все видят, – ответила нянюшка Ягг. – В этом весь смысл. Нечего прятаться по углам да по норам. Каждый имеет право знать, кто тут лучшая ведьма. Пусть весь город знает. Победитель победит, а проигравший проиграет. Все честь по чести, потом не будет никаких споров.

Пердита бросила взгляд в сторону таверны. Матушка Ветровоск дремала.

– Абсолютно уверена в себе, просто невероятная уверенность, – сказала нянюшка Ягг, скрестив за спиной пальцы.

– Гм, а что будет с тем, кто проиграет? – поинтересовалась Пердита.

– На самом деле ничего, – пожала плечами нянюшка Ягг. – Обычно проигравшая сторона покидает город. Какая ж из тебя ведьма, если все люди видели, как тебя побили?

– Диаманда говорит, что хочет лишь преподать старой госпоже урок, – продолжала Пердита.

– Пусть не волнуется. Эсме быстро учится.

– Гм… Право, госпожа Ягг, мне очень жаль, что мы вот так…

– Я тебя понимаю.

– А еще Диаманда говорит, что у госпожи Ветровоск очень внушительный взгляд.

– Спасибо за комплимент.

– Но гляделками ведь дело не ограничится, правда, госпожа Ягг?

Нянюшка сунула трубку в рот.

– Под гляделками ты подразумеваешь то самое старомодное состязание, кто кого переглядит?

– Гм, да.

– Думаю, что не ограничится. – Нянюшка подумала и пожала плечами. – Хотя попробуем. Но все-таки магический круг очертить стоит. Мы же не хотим, чтобы пострадали невинные люди, верно?

– Вы, наверное, прибегнете к Скорхианским рунам? Или к октограмме Тройных Чар?

Нянюшка Ягг склонила голову набок.

– Честно говоря, дорогуша, первый раз о таких слышу. Всегда очерчивала магический круг вот так…

Приволакивая одну ногу, она бочком, будто краб, двинулась вбок от пухлой девушки. Вскоре нянюшка вновь уткнулась в Пердиту, но уже с другой стороны, а на земле появилась грубая окружность диаметром в пятнадцать футов.

– Извини. Вот и все. Готово.

– И это магический круг?

– Ну да, он самый. Надо же и о людях подумать. Разные магические силы летают, когда две ведьмы сходятся в поединке.

– Но… А как же песнопения?

– Какие песнопения?

– Ну, обычно создание магического круга сопровождается всякими там песнопениями…

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Лично я никогда ничего не пела.

– О.

– Впрочем, я знаю одну отличную песенку. Хочешь спою? – с готовностью предложила нянюшка.

– Гм, нет. Не надо. – Пердита никогда не слышала, как поет нянюшка, но слухами земля полнится.

– А мне нравится твой черный платочек, – сказала, нисколько не смущаясь, нянюшка. – На нем и грязи почти не видно.

Пердита как загипнотизированная смотрела на круг.

– Гм. Можно начинать?

– Конечно.

Нянюшка Ягг поспешила вернуться к скамейке и ткнула матушку локтем в ребра.

– Вставай.

Матушка открыла один глаз.

– Я вовсе и не спала, просто хотела, чтобы глаза немножко отдохнули.

– Ты должна пересмотреть ее.

– По крайней мере, она знает о важности взгляда. Ха! Да кем она себя считает? Я всю свою жизнь только и делаю, что людей пересматриваю!

– Ага, именно это меня и волнует… А-а-ах, а кто самый любимый малыш у нянюшки?

На площади появился весь клан Ягг.

Матушка Ветровоск всегда недолюбливала Пьюси. Надо признать, маленьких детей она вообще недолюбливала и поэтому хорошо с ними ладила. Однако что касалось Пьюси… да, пусть ты четырехлетний ребенок, но надо же вести себя достойно, а то бродит везде в одной майке. Кроме того, у пацана вечно текли сопли, поэтому ему постоянно требовался носовой платок или, за неимением оного, пробка.

Нянюшка Ягг, напротив, в руках любого своего внука, даже такого липкого, как Пьюси, превращалась в податливый воск.

– Канфетку хачу, – прорычал Пьюси неожиданно низким голосом.

– Погоди минутку, утеночек, я разговариваю с тетей, – просюсюкала нянюшка Ягг.

– Хачу канфетку сичас.

– Отвали, ненаглядный мой. Няня занята. Пьюси потянул нянюшку за юбку.

– Сичас канфетку, сичас!

Матушка Ветровоск резко наклонилась, и ее внушительный нос оказался на одном уровне с фонтанирующим носиком Пьюси.

– Если ты немедленно не уберешься отсюда, – мрачно предупредила она, – я лично оторву тебе голову и набью ее змеями.

– Здорово! – воскликнула нянюшка. – Среди ребятишек Клатча твое проклятие возымело бы огромный успех.

Через секунду или две выражение неуверенности на маленьком личике Пьюси сменила глупая улыбка.

– Тетя смесная, – заявил он.

– Знаешь, что я тебе скажу, – задумчиво промолвила нянюшка, погладив Пьюси по головке, а потом машинально вытерев руку о платье, – видишь тех молоденьких теть на другой стороне площади? У них много-много конфеток.

Пьюси заковылял прочь.

– Это биологическое оружие, – заметила матушка Ветровоск.

– Пошли, – велела нянюшка. – Джейсончик уже понес в круг стулья. С тобой все в порядке? Ты уверена?

– Конечно уверена.

Пердита устало тащилась к ним через площадь.

– Э… госпожа Ягг?

– Да, дорогуша?

– Э… Диаманда говорит, вы не поняли, ни о каких гляделках даже речи быть не может…

Маграт было скучно. А вот в бытность ее ведьмой скучать не приходилось. Периодически она испытывала смущение, усталость – но только не скуку.

Все изменится, убеждала себя Маграт, вот станет она настоящей королевой, и все изменится… хотя что изменится? Как изменится? Пока же она бесцельно бродила по бесчисленным комнатам дворца, и шорох ее платья был почти не слышен из-за постоянного шума турбин скуки:

«.. .Хумдрумхумдрумхумдрумхумдрум…»

Все утро Маграт провела в отчаянных попытках овладеть искусством гобеленоплетения – Милли заверила ее, что именно этим, как правило, занимаются настоящие королевы. Сейчас первый пробный экземпляр с надписью «Да Хронят Боги Ентот Дом» забытый валялся на кресле.

В своих скитаниях по дворцу Маграт забрела в длинную галерею, где висели огромные гобелены с изображениями древних битв, сотканные предыдущими одолеваемыми скукой затворницами королевской крови. Гобелен ткался очень долго – неужели все это время солдаты упорно позировали королевам? А еще здесь было много-много портретов самих царствующих особ. Все королевы были красивыми, элегантно одетыми дамами, и со всех без исключения аккуратно вытканных личиков смотрела та же смертельная скука.

Потом Маграт направилась в солярий – так называлась большая зала, расположенная на самом верху главной башни. По идее, тут принимались солнечные ванны, хотя это зависело от погоды – иногда ванны были ветряными, а иногда – дождевыми или снежными. В общем, зала служила своего рода сетью для всего того, что сбрасывало на людские головы небо.

Послонявшись немного по солярию, Маграт дернула за шнурок колокольчика, предназначавшегося для вызова прислуги. Тишина, никто не появился. Дернув за шнурок еще пару раз, Маграт, втайне обрадованная представившейся возможностью поупражняться, спустилась на кухню. Вот откуда она бы вовсе не уходила… Во-первых, здесь всегда тепло, во-вторых, всегда есть с кем поговорить. Но положение обвязывает – королевы обязаны жить Наверху.

Однако сегодня на кухне был только Шон Ягг – он чистил духовку огромной печи и вслух размышлял о том, как стыдно военному человеку выполнять такую работу.

– А куда все подевались?

Шон аж подпрыгнул, ударившись головой о печную заслонку.

– Ой! Прошу прощения, госпожа! Гм! Все… все подевались… на площадь, госпожа. Да и я-то здесь только потому, что госпожа Пышка пообещала содрать с меня шкуру, если я не вычищу всю эту гадость.

– А что такое на площади?

– Говорят, пара ведьм меряются силами. Настоящий ведьмовской поединок, госпожа.

– Что? Уж не твоя ли мать и матушка Ветровоск?

– Нет, госпожа. Какая-то новая ведьма.

– В Ланкре? Новая ведьма?

– Кажется, мама так сказала.

– На это стоит посмотреть.

– О, не думаю, что это хорошая мысль, госпожа, – укоризненно сказал Шон.

Маграт царственно вытянулась.

– Так уж получилась, что мы – королева, – изрекла она. – Почти королева. Так что ты не можешь указывать нам, что делать, а что не делать, а иначе мы пошлем тебя чистить уборные!

– А я их и так чищу, – рассудительно заметил Шон. – И гардеробными тоже я…

– Вот и замечательно, так и будет продолжаться в дальнейшем, – перебила его Маграт. – Уж мы за этим проследим.

– Да меня это нисколечко не затрудняет, госпожа, – пожал плечами Шон. – Зато в среду у меня выходной. Я имел в виду, что, согласно этикету, нужно подождать, пока я спущусь в арсенал за трубой для фанфар.

– Спасибо большое, в фанфарах мы не нуждаемся.

– Но, госпожа, фанфары необходимы…

– Мы можем и сами подуть в трубу.

– Хорошо, госпожа.

– Госпожа кто?

– Госпожа королева.

– Вот именно. И не забывай об этом.

Бегом, насколько это было возможно в наряде королевы, которому, честно говоря, не помешали бы ролики, Маграт примчалась на площадь.

Там она увидела кольцо из нескольких сотен человек. Неподалеку стояла очень задумчивая нянюшка Ягг.

– Что тут происходит, нянюшка?

Нянюшка повернулась.

– Ой, извини. Фанфар что-то не расслышала, – сказала она. – Я бы сделала реверанс, да ноги болят.

Маграт посмотрела на две фигуры внутри магического круга.

– Что они там делают?

– Соревнуются, кто кого переглядит.

– Но они же смотрят на небо.

– Это все проклятая Диаманда! Она захотела, чтобы Эсме переглядела солнце! Причем нельзя ни моргать, ни отводить взгляд…

– И долго они смотрят на солнце?

– Около часа, – мрачно ответила нянюшка.

– Ужас какой!

– Да не ужас, а глупость! Чертовская глупость! – фыркнула нянюшка. – И что это нашло на Эсме?! Никак не пойму. Будто ведьмовство зависит только от силы! Она же сама прекрасно знает: ведьмовство это ведь не сила, а умение с ней обращаться.

Магический круг был окутан бледно-золотистой дымкой от обильно выпадающих магических осадков.

– Так или иначе, скоро закат и… – проговорила Маграт.

– Эсме до заката не дотянет, – отрубила нянюшка. – Ты посмотри на нее. Едва держится.

– Ну а если пустить в ход какие-нибудь чары и… – начала было Маграт.

– Ты думай что говоришь! – рявкнула нянюшка. – Да если Эсме узнает об этом, то будет гонять меня пинками по всему королевству. Кроме того, чарами тут не воспользуешься, люди сразу заметят.

– Может, нам все-таки удастся создать маленькое облачко или еще что навроде? – предложила Маграт.

– Нельзя! Это жульничество.

– Но ты-то всегда жульничаешь.

– Я жульничаю за себя. А за других людей жульничать нельзя.

Матушка Ветровоск заметно осела на своем стуле.

– А если я своей властью остановлю поединок? – задумчиво промолвила Маграт.

– То заполучишь себе врага на всю жизнь.

– Мне казалось, мы с матушкой и так уже враги.

– Ничего-то ты не понимаешь, девочка, – покачала головой нянюшка. – Но когда-нибудь наступит день, и ты поймешь, что Эсме Ветровоск твоя лучшая подруга.

– Надо же что-то делать! Неужели ты ничего не можешь придумать?

Нянюшка Ягг задумчиво уставилась на круг, попыхивая своей верной трубкой.

Впоследствии данный магический поединок был весьма подробно описан в книге Птицесвист ля «Лигенды и Дрефности Овцапикских гор», и вот что там говорилось:

«Паидинок вот уж дивяноста минут как прадалжался, кагда в магичиский крук рибенок мушского пола вбижал каторый (рибенок, не пол) тут же упал са страшным криком и спышкой. Старая ведьма агляделась, са стула сибя падняла, затем падняла рибенка и атнесла его бабушке, в то время как ведьма младая ни разу не атвела взгляда ат Сонца. Но другие младые ведьмы тут же прикратили паидинок славами: „Се, Диаманда победила, ибо атвела Ветравоск свой взгляд“. Однако бабушка младенца ватвет на то рекла го ласом громким: "Неушто? Зелены вы ище, павзраслейте сначала. Не спор это силы, но ведьмовства, кагда ж вы наймете, што это такое – БЫТЬ ведьмой?

Та ли ведьма настаящая, кто, услышав крик детский, ни аглянется по старанам?"

И Гаражане закричали: «Не-е-ет!», и присудили пабеду матушке Ветравоск».

– Это было невероятно! – воскликнула жена лавочника госпожа Кварней. – Весь город приветствовал ее. Вот оно, настоящее благородство.

Они находились в задней комнате таверны. Матушка Ветровоск лежала на скамейке с влажным полотенцем на лице.

– Настоящее, – подтвердила Маграт.

– А девчонку осуждают все без исключения.

– Ага, – согласилась Маграт. — – Утерла ей нос матушка.

– Вот именно, – кивнула Маграт.

– С малышом все в порядке?

Все посмотрели на счастливого Пьюси, который, забившись в угол, сидел в подозрительного вида луже с кульком конфет в руках и перепачканными липкими губами.

– Цел и невредим, – успокоила всех нянюшка. – Обжегся чуточку, а так ничего особенного. Вопит как безумный по каждому пустяку, – добавила она с некоторой гордостью, будто это было редким талантом.

– Гита, – позвала ее матушка из-под полотенца.

– Да?

– Тебе известно, я никогда не прикасаюсь к крепким напиткам, но ты как-то говорила о применении бренди в медицинских целях.

– Уже несу.

Матушка приподняла полотенце и одним глазом уставилась на Маграт.

– Добрый день, ваше предвеличество. Пришли меня пожалеть?

– Отличный был поединок, – холодно похвалила Маграт. – Ня… госпожа Ягг, можно перекинуться с вами парой словечек? На улице.

– Конечно, моя королева.

Едва они вышли в переулок, Маграт резко повернулась.

– Ты…

Нянюшка успокаивающе подняла руку.

– Я знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Но малышу ничто не угрожало.

– Но ты…

– Я? А что я? Никто ж не знал, что он забежит в круг, верно? И обе ведьмы повели себя совершенно естественным образом. Так что все справедливо.

– Да, в некоторой степени, но…

– Никакого жульничества не было, – перебила ее нянюшка.

Маграт подавленно замолчала. Нянюшка похлопала ее по плечу.

– Значит, ты никому не скажешь, что я помахала ему кульком с конфетами?

– Нет, нянюшка.

– Так и подобает поступать будущей королеве.

– Нянюшка?

– Да, дорогуша?

Маграт глубоко вздохнула.

– А как Веренс узнал, когда мы возвращаемся?

Маграт показалось, что нянюшка обдумывала ответ несколько дольше, чем нужно.

– Понятия не имею, – ответила та наконец. – Видишь ли, короли – они ж немного волшебники. Умеют избавлять от всякого рода болезней, от перхоти например. Наверное, это все королевские привилегии, они ему что-то там подсказали – проснулся утром и почувствовал: все, сегодня прилетит…

Беда нянюшки Ягг состояла в том, что она всегда выглядела так, будто говорила неправду. К правде нянюшка относилась сугубо практически: говорила ее, только если так было удобно или если лень было придумывать что-нибудь поинтереснее.

– Наверное, ты сейчас сильно занята? – спросила она.

– Большое спасибо, мы справляемся, – промолвила Маграт, постаравшись вложить в свои слова как можно больше истинно королевского высокомерия.

– Который из вас? – спросила нянюшка.

– Что который из нас?

– Который из вас справляется?

– Я!

– Вот так и говори, – кивнула нянюшка с непроницаемым, как у игрока в дуркер, лицом. – Для королевы очень важно быть сильно занятой.

– Он знал, что мы возвращаемся, – вернулась к прежней теме Маграт. – Даже разослал приглашения. Ах да, кстати, тебе приглашение тоже послано…

– Знаю, получила еще утром, – ответила нянюшка. – С причудливыми завитушками по краям, золотом и всем прочим. Да, там какой-то Пыс просил меня ответить, приду я или нет. Это еще кто?

Маграт давным-давно научилась мириться с нежеланием нянюшки Ягг следовать новейшим изобретениям в области этикета.

– Это называется постскриптум, – важно объяснила она. – Просто ты должна сообщить нам, то есть мне, будешь ты на свадьбе или нет.

– О, мы, то бишь я, придем, можешь не сомневаться, – успокоила нянюшка. – А ваше скорокоролевское величество получило приглашение, которое послал им наш Джейсончик? Вряд ли… Он не слишком хорошо владеет пером, наш Джейсон.

– Мы… Нас… А я куда-то приглашена? – удивилась Маграт. Она почувствовала, что сама начинает путаться в обращениях.

– А разве мы не были извещены Веренсом? – спросила нянюшка. – Специально для мы была написана пьеса.

– Ах да… – припомнила Маграт. – Представление.

– Именно, – подтвердила нянюшка. – Оно состоится в канун Праздника Середины Лета.

К празднику мы должны быть готовы, – категорически заявил Джейсон Ягг. – Времени осталось всего ничего.

Дверь была надежно заперта. Внутри кузницы собрались все шесть членов танцевальной команды Ланкра, шестикратные победители Пятнадцатигорного Открытого Чемпионата По Народным Танцам [9]9
  Три раза – в честном поединке, один раз – после одиннадцати часов дополнительного времени и два раза – по причине неявки на состязание (бегства) других финалистов.


[Закрыть], и сейчас они отчаянно пытались овладеть новым видом искусства.

– Честно говоря, места себе не нахожу от волнения, – пожаловался Скот Возчик, единственный в Ланкре пекарь. – Подумать только, я – и в платье! Увидь меня жена…

– Здесь говорится, – сурово произнес Джейсон Ягг, водя здоровенным указательным пальцем по строчкам, – что это при-лест-ная история о любви Королевы Фей, это ты, Скот…

– Большое тебе спасибо…

– …К простому смертному. С у-мо-рис-тич-ной ин-тер-лю-дией про Комических Куртизанов.

– Кто такие Куртизаны? – спросил кровельщик Ткач.

– Не знаю. Что-то навроде колодца, насколько я помню. – Джейсон почесал в затылке. – Да, точно. Там, на равнинах, есть такие. Я как-то ремонтировал специальный насос для одного из них. Ага, так и называется – куртизанский колодец.

– И что смешного в колодцах?

– Может, люди как-то смешно туда падают?

– А почему мы не можем показать нормальные народные танцы? – спросил Обидия Плотник, он же – портной [10]10
  Который к тому же был еще и браконьером, чистильщиком выгребных ям и в некоторой мере, да, плотником. Ну, знаете, гвоздей побольше – и все прекрасненько держится.


[Закрыть].

– Народный танец – это на каждый день, – объяснил Джейсон. – А сейчас нам нужно показать что-нибудь культурное. Вот это, – он потряс листами, – прислали из самого Анк-Морпорка.

– Ну, мы могли бы показать Танец с Палкой и Ведром, тот самый, помните? – предложил Пекарь, по профессии – ткач.

– Нет. Этот танец мы больше не показываем, – твердо заявил Джейсон. – Старый господин Трум до сих пор хромает, а ведь прошло уже три месяца.

Кровельщик Ткач, прищурившись, изучал свой экземпляр сценария.

– Здесь, в конце, написано «Суета суёт». Я не понял, кто куда должен совать? – спросил он.

– Вечно мне не везет, – пожаловался Плотник. – Разве ж это роль? Что тут играть?

– Ладно бы только хромал, а вот кого действительно жаль, так это его жену, – машинально заметил Ткач.

– Почему? – удивился Джейсон [11]11
  Когда работаешь с железом, быстро соображать не нужно.


[Закрыть].

– А что тут делает лев? – удивился Пекарь-ткач.

– Это же пьеса! – воскликнул Джейсон. – Ну поместишь ты в пьесу, к примеру, э-э, осла! Думаете, люди пойдут на Представление, в котором участвует осел? Нет, эта пьеса была написана настоящим писателем. Ха, представляю картинку: думает настоящий писатель, думает – а потом вводит в пьесу осла! Кстати, автор очень просил рассказать, как пройдет представление. А теперь заткнитесь все!

– Ну не ощущаю я себя Королевой Фей, хоть убейте не ощущаю, – простонал Скот Возчик [12]12
  Да, имечко то еще, но вот как все случилось… Вообще-то, родители Возчика происходили из уважаемой ланкрской семьи, просто с именами для своих детей они несколько перемудрили. Сначала у них родились четыре дочки, которых нарекли Верой, Надеждой, Любовью и Добротой (называть девочек в честь добродетелей – давняя и ничем не примечательная традиция). Потом на свет появился первый сын, которого в результате пришедшей не вовремя идее нарекли Гневом. За ним последовали Ревнюга Возчик, Скот Возчик и Жадюга Возчик. Однако жизнь внесла свои коррективы: у Веры уже родился тринадцатый сын от пятого брака, Надежда постоянно страдала от депрессии, Любовь стала известной продажной дамой в Анк-Морпорке, чем и гордилась, а Доброта с успехом одалживала деньги в рост. В то время как сыновья выросли симпатичными и благожелательными людьми. Скот Возчик, к примеру, очень любил животных.


[Закрыть].

– Ничего, привыкнешь, – пообещал Ткач.

– Надеюсь, что нет…

– Пора репетировать, – вмешался в их спор Джейсон.

– Но здесь мало места, – развел руками Кровельщик, он же – местный извозчик.

– Я наотрез отказываюсь репетировать там, где меня может кто-нибудь увидеть, – заявил Скот. – Даже если мы спрячемся в лесу, кто-нибудь обязательно нас увидит. И меня – в платье.

– Да кто тебя узнает? Ты же будешь в гриме, – успокоил его Ткач.

– В гриме?

– Ага, и в парике, – добавил другой ткач-Портной.

– Хотя Скот прав, – пожал плечами Ткач. – Если уж выставлять себя дураками, так профессионально. Прежде надо хорошенько все отрепетировать.

– Где-нибудь в сторонке от протоптанных дорожек, – согласился извозчик Кровельщик.

– И подальше от города, – добавил жестянщик Жестянщик.

– Куда никто не заходит, – заключил Возчик.

Джейсон почесал подбородок, больше смахивающий на терку для сыра. Нужно было срочно искать укромное, тихое местечко…

– И все-таки, – вспомнил Ткач, – кто будет совать суете?

Карета грохотала по дороге, окруженной ничем не примечательными, унылыми равнинами. Земля между Анк-Морпорком и Овцепикскими горами была плодородной, хорошо обработанной и скучной, скучной, скучной. Путешествия, как правило, расширяют кругозор. Но после такого расширения ваши глаза долго потом не могут сойтись к переносице. В подобных путешествиях вы с жадностью следите за далекой фигуркой окучивающего капусту крестьянина и проклинаете тот момент, когда она исчезает из вида, ибо впереди вас ждут бескрайние и пустынные капустные поля.

Пришла очередь казначея задавать загадку.

– А я вижу, я вижу… – протянул он. – Это слово начинается на букву… «Г»!

– У-ук.

– Нет.

– Горизонт, – предположил Думминг.

– Угадал!

– Конечно, угадал. Трудно не угадать. На «Н» у нас было «небо», на «К» – «капуста», на «У» – «у-ук», а больше вокруг ничего нет!

– Ну и играй сам с собой, раз такой умный, – буркнул казначей, натянул шляпу на уши и попытался поуютнее устроиться на жестком сиденье.

– Зато в Ланкре есть на что посмотреть, – мечтательно промолвил аркканцлер. – Единственный кусок ровной земли хранится в музее.

Думминг ничего не ответил.

– Раньше я проводил там каждое лето, – продолжил Чудакулли и вздохнул. – Знаете… все ведь могло сложиться совсем иначе…

Чудакулли украдкой огляделся. Если вы собираетесь поделиться какими-то интимными воспоминаниями из личной жизни, перво-наперво убедитесь, что вас слышат.

Библиотекарь таращился на унылый подпрыгивающий пейзаж и пребывал в самом мрачном настроении духа. Виной тому был яркий ошейник с надписью «ПОНГО», украсивший его шею. Кое-кто еще поплатится.

Казначей, подобно прячущейся в свой домик улитке, пытался забраться в собственную шляпу.

– Та девушка…

Думминг Тупс, которого безжалостная судьба назначила единственным слушателем, слегка удивился. Разумеется, он понимал, что с технической точки зрения даже аркканцлер был когда-то молодым. В конце концов, каждый человек движется от юности к старости, и здравый смысл подсказывал, что семидесятилетними волшебниками весом в добрых сто двадцать килограммов не рождаются, ими становятся. Но здравый смысл требовал постоянных напоминаний.

На реплику аркканцлера нужно было что-то ответить.

– Красивая была, да? – вежливо поинтересовался Тупс.

– Э-э, нет. Не сказал бы. Скорее поразительная. Ага, именно. Высокая. Волосы светлые, почти белые. И глаза, как буравчики, представляешь.

Думминг попытался представить.

– Ты имеешь в виду, как у гнома из той лавочки на… – начал было он.

– Я имею в виду, что у меня всегда складывалось впечатление, будто она видит все и вся насквозь, – ответил Чудакулли несколько резче, чем намеревался. – А как она бегала…

Замолкнув, он погрузился в кинохронику собственных воспоминаний.

– Знаешь, а я бы женился на ней… – промолвил он некоторое время спустя.

Думминг не откликался. Если уж ты стал пробкой в потоке сознания другого человека, остается только крутиться и подпрыгивать на волнах.

– А какое было лето… – продолжал бормотать Чудакулли. – Прям как это. Все поля были в кругах, словно дождь из валунов прошел .Но… у меня были некоторые сомнения, понимаешь? Магия – что магия? Я… честно говоря, совершенно не знал, что делать. Я был готов отдать ей все. Каждую проклятую октограмму, каждое магическое заклинание. Все – и не раздумывая. Ее смех был похож на журчание горного ручья… Слышал, небось, такое выражение?

– Лично я с подобными ситуациями не знаком, – сказал Думминг, – но поэзию читал и…

– Поэзия! – фыркнул Чудакулли. – Чистый треп! Слушал я эти горные ручьи, эти буль-буль, а еще в них плавают маленькие твари, в смысле насекомые, с маленькими… не важно с чем. Уверяю тебя, на смех абсолютно не похоже. Эти поэты вечно морочат людям головы. Ну, например: «Ее губы будто вишни». Что, маленькие, кругленькие и с косточкой? Ха!

Он закрыл глаза. Прошло еще какое-то время. Наконец Думминг не выдержал и спросил:

– А что дальше-то, аркканцлер?

– Что дальше?

– С девушкой, о которой ты рассказывал.

– Какой девушкой?

– Ну, с той девушкой.

– Ах с той девушкой… Она мне дала от ворот поворот. Сказала, что хочет заняться кое-чем другим. Сказала, мол, да, как-нибудь, времени еще много.

Очередная пауза.

– Ну а потом что? – подтолкнул его Думминг.

– Потом? А что, по-твоему, могло произойти? Я уехал учиться. Начался семестр. Написал ей кучу писем, но ни одного ответа не получил. Может, они не дошли, а может, почту там, в горах, съедают. На следующий год все лето я учился и приехать не смог. Так я туда и не вернулся. Экзамены и все прочее. Наверное, она уже умерла или стала толстой бабулькой с дюжиной внучков. Эх, а ведь женился бы на ней не задумываясь. Не задумываясь… – Чудакулли почесал в затылке. – Ха… вспомнить бы еще, как ее звали…

Он вытянулся и положил ноги на казначея.

– Забавно, – задумчиво промолви л он. – Никак не могу припомнить ее имя. Ха! А ведь так бегала, запросто лошадь могла обогнать…

– Кошелек или жизнь!

Карета с грохотом остановилась. Чудакулли открыл один глаз.

– В чем дело?

Думминг очнулся от мечтаний о губах, похожих на горные ручьи, и выглянул в окно.

– Кажется, – сказал он, – на нас напал какой-то очень маленький разбойник.

Кучер, прищурившись, всмотрелся в крошечную фигурку на дороге. Под таким углом грабителя почти не было видно – из-за маленького роста и широкополой шляпы. В общем, разбойник больше смахивал на элегантно одетый гриб с пером в шляпке.

– Приношу свои извинения, – учтиво поклонился очень маленький разбойник, – но я несколько стеснен в средствах.

Кучер вздохнул и отпустил вожжи. Надлежащим образом обставленные налеты Гильдии Разбойников и Бандитов – это одно, но подчиняться требованиям какого-то проходимца с большой дороги, который едва достает вам до пояса и не вооружен даже элементарным арбалетом?

– Ах ты, мелкая сволочь, – сказал кучер. – Да я тебе сейчас башку снесу…

Он вгляделся в фигурку.

– Что это там у тебя на спине? Горб никак?

– А, ты, должно быть, заметил стремянку, – кивнул маленький разбойник. – Что ж, позволь, я ее продемонстрирую…

– Что там происходит? – спросил Чудакулли.

– Гм, гном поднялся по маленькой стремянке и пинком сбросил кучера на середину дороги, – обрисовал ситуацию Думминг.

– Такое не каждый день увидишь, – признал Чудакулли.

Он выглядел вполне счастливым. До этого момента путешествие не было богато на приключения.

– А сейчас он направляется к нам.

– Прекрасненько.

Разбойник перешагнул через стонущего кучера и зашагал к двери кареты, волоча за собой стремянку.

– Кошелек или, прошу меня простить… – резко распахнув дверь, начал было он.

Вспышка октаринового пламени сорвала с него шляпу.

Выражение лица гнома ничуточки не изменилось.

– Я все понял. Можно я несколько перефразирую требования?

Чудакулли смерил хорошо одетого незнакомца внимательным взглядом – впрочем, внимания потребовалось совсем чуть, поскольку замеры быстро закончились.

– А ты не похож на гнома, – произнес он наконец. – Ну, если не считать твоего роста, конечно.

– Не похож на гнома, если не считать роста?

– Раз ты гном, то где твой шлем и железные сапоги? – резонно возразил Чудакулли.

Гном поклонился и элегантно извлек из грязного, но отделанного кружевами рукава какую-то полоску картона.

– Моя визитная карточка, – пояснил он. Карточка гласила:

ДЖИАМО КАЗАНУНДА

Второй лучший в мире любовник

«Покой нам только снится»

Искуснейший фехтовальщик Солдат удачи

Бессовестный лжец Ремонт стремянок

Думминг выглянул из-за плеча Чудакулли.

– А ты что, действительно бессовестный лжец?

– Нет.

– Кстати, тут нигде не написано, что ты к тому же грабишь кареты.

– К сожалению, некоторое время назад на меня напали разбойники, и я теперь вынужден…

– Но тут говорится, – перебил Чудакулли, – что ты искуснейший фехтовальщик.

– У них был численный перевес.

– И сколько же их было?

– Три миллиона.

– Залазь, – махнул рукой Чудакулли. Казанунда забросил в карету стремянку, но потом вгляделся в темноту.

– У вас там что, орангутан? – удивился он.

– Он самый.

Библиотекарь приоткрыл один глаз.

– Э-э, а как же запах?

– Не стесняйся, ему все равно.

– Может, ты все-таки извинишься перед кучером? – предложил Думминг.

– Ни за что. Но если он хочет, я могу пнуть его еще раз.

– А это – казначей, – представил Чудакулли, указывая на экспонат Б, который спал сном человека, принявшего почти смертельную дозу пилюль из сушеных лягушек. – Эй, казначей! Казначей? В абсолютном отрубе. Ничего, затолкай его под сиденье. В дуркер играешь?

– Весьма слабо.

– Превосходно!

Через каких-то полчаса Чудакулли был должен гному уже восемь тысяч долларов.

– Я честно указал на карточке, что я – бессовестный лжец.

– Да, но я-то подумал, ты все врешь!

Чудакулли вздохнул и, к величайшему изумлению Думминга, достал из потайного кармана мешок с монетами. Монеты были большими, золотыми и выглядели подозрительно настоящими.