Текст книги "Правда"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Помещение, которое теперь Вильяму приходилось считать своей конторой, сильно изменилось. Исчезли расчлененные кони-качалки, всякие краны, оставшиеся от старой прачечной, и прочий мусор, а в центре комнаты теперь стояли, прижавшись друг к другу, два письменных стола.

Столы были древними и потрепанными. Для того чтобы они не качались, потребовалось – вопреки всякому здравому смыслу – подложить картонки под все четыреножки каждого стола.

– Я привезла их из лавки подержанных вещей, чуть дальше по улице, – каким-то нервным тоном сообщила Сахарисса. – Обошлись совсем недорого.

– Да, я вижу. Госпожа Резник… я тут подумал… твой дедушка ведь умеет гравировать изображения?

– Да, конечно. А почему ты весь в грязи?

– А если мы приобретем иконограф и научимся им пользоваться, – продолжал Вильям, игнорируя ее вопрос, – твой дедушка сможет вырезать нарисованные бесенком картинки?

– Думаю, сможет.

– А ты, случаем, не знакома с какими-нибудь иконографистами? Хорошими и живущими в нашем городе?

– Могу узнать. Но что с тобой произошло?

– Да так, на Желанно-Мыльной улице один тип пытался покончить с собой.

– И как? Получилось? – Сахарисса, похоже, сама удивилась своему вопросу. – Ну, то есть я, конечно,ничего дурного не имела в виду, но у нас еще столько пустого места…

– Думаю, мне удастся сделать из этого что-нибудь интересное. Он… э-э… спас жизнь человеку, который поднялся наверх, чтобы попытаться отговорить его.

– Какой смелый поступок! А ты выяснил имя того храбреца?

– Гм… нет. Э-э… Это был Таинственный Спаситель, – сказал Вильям.

– Ну, это уже кое-что. Кстати, тебя ждут посетители, – вспомнила Сахарисса и заглянула в свои записи. – Человек, который потерял свои часы, зомби, который… Я так и не поняла, что он хочет. А еще тролль, который желает устроиться на работу, и мужчина с жалобой на новость о драке в «Залатанном Барабане». Последний жаждет оторвать тебе голову.

– Ну и ну. Ладно, начнем по очереди…

Разобраться с потерявшим часы было совсем просто.

– Это были совсем новые часы, подарок моего отца, – сообщил мужчина. – Я целую неделю их ищу!

– Послушай, здесь не…

– Если вы отпечатаете на бумаге о том, что я их потерял, быть может, тот, кто нашел, вернет мои часы? – спросил мужчина с совершенно неоправданной надеждой в голосе. – А я заплачу вам за хлопоты шесть пенсов.

Шесть пенсов есть шесть пенсов. Вильям, вздохнув, сделал пометку в блокноте.

Разобраться с зомби было сложнее. Он был серым, с прозеленью в отдельных местах, а еще от него воняло лосьоном после бритья с ароматом искусственных гиацинтов: некоторые совсем свежие зомби решили, что их шансы приобрести друзей в новой жизни после смерти сильно повысятся, если от них будет пахнуть цветами, а не ими самими.

– Люди хотят знать все о мертвецах, – с ходу заявил зомби.

Звали его Господин Скрюч, и произносил он свое имя так, чтобы всем сразу стало понятно: слово «Господин» пишется с большой буквы и является частью имени.

– Правда?

– Да, – многозначительно произнес Господин Скрюч. – И мертвецы порой попадаются очень интересные. Полагаю, людям будет интересно читать о мертвых.

– Ты говоришь о некрологах?

– Да, и о них тоже. Я могу писать их весьма увлекательно.

– Хорошо. Плачу двадцать пенсов за штуку.

Господин Скрюч кивнул. Было ясно, что он согласился бы заниматься этим бесплатно. Зомби передал Вильяму пачку желтоватых хрустящих листков.

– Вот весьма увлекательный некролог. Для затравки, – сказал он.

– О. И чей именно?

– Мой. Очень занимательное чтение. Особенно тот кусок, в котором я умираю.

Следующий посетитель и в самом деле был троллем. Но в отличие от большинства троллей, которые носили лишь необходимый минимум одежды, дабы успокоить помешанных на приличиях людей, этот тролль был одет в костюм. Только так можно было назвать сшитые из ткани трубы, из которых торчала голова тролля.

– Я – Рокки, – пробормотал он, застенчиво потупив взор. – Согласен на любую работу, шеф.

– А чем ты занимался впоследнее время? – спросил Вильям.

– Боксом, шеф. Но мне это не нравилось. Меня постоянно роняли на пол.

– А ты умеешь писать или, допустим, рисовать? – поморщившись, поинтересовался Вильям.

– Нет, дяденька. Но я умею поднимать тяжести и насвистывать мелодии.

– Не сомневаюсь, ты… очень талантлив, но боюсь…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек в кожаных одеяниях и с топором наперевес.

– Вы не имели права писать это обо мне! – заявил он, размахивая лезвием топора прямо у Вильяма перед носом.

– Конечно-конечно. А ты кто?

– Брезок-Варвар, и я…

Мозг начинает работать намного быстрее, если подозревает, что его вот-вот разрубят пополам.

– О, если у тебя жалоба, ты должен обратиться к редактору по Жалобам, Обезглавливаниям и Публичной Порке, – мгновенно отреагировал Вильям. – То есть к присутствующему здесь господину Рокки.

– Это я, – радостно сообщил Рокки и положил ладонь на плечо человека.

Места хватило только для трех пальцев. У Брезока-Варвара подкосились ноги.

– Я… просто хотел сказать, – пробормотал он, – вы написали, будто бы я ударил кого-то столом. А я этого не делал. Что подумают обо мне люди, когда узнают, что я хожу и колочу всех столами? Что будет с моей репутацией?

– Понимаю.

– Я ударил его ножом. Стол – оружие для баб и трусов.

– Мы непременно отпечатаем опровержение, – пообещал Вильям, взяв в руку карандаш.

– А ты не мог бы добавить, что я оторвал Резаку Гадли ухо? Вцепился зубами и оторвал? Вот народ подивится! Уши ведь отрывать нелегко.

Когда все ушли, в том числе и Рокки, который создал себе рабочее место на стуле рядом с дверью в контору, Вильям и Сахарисса долго смотрели друг на друга.

– Утро выдалось странным,если не сказать больше, – произнес наконец Вильям.

– Я все выяснила о зиме, – сообщила Сахарисса. – А еще была совершена нелицензированная кража из ювелирной лавки, что на улице Искусных Умельцев. Унесли много серебра.

– Откуда ты об этом узнала?

– Рассказал подмастерье ювелира. – Сахарисса смущенно откашлялась. – Он… всегда выглядывает поболтать, когда я прохожу мимо.

– Правда? Просто здорово!

– А пока я тебя ждала, у меня возникла идея, и и попросила Гуниллу набрать шрифтом вот это.

Сахарисса застенчиво подвинула к нему по столу лист бумаги.

[Анк-Морпоркская Правда

Истина Сделает Вас Свободными. И Всё Такое!]

– Если поместить в верхней части листка, выглядит очень даже выразительно, – добавила она взволнованно. – Ну, что скажешь?

– А зачем этот фруктовый салат, листья и прочее? – спросил Вильям.

– Я придумала и сделала. – Сахарисса покраснела. – Выгравировала. Думала, что так будет выглядеть… ну, выразительно. Как высший класс. Тебе нравится?

– Очень красиво, – поспешил успокоить ее Вильям. – Очень красивые… э… вишенки…

– Виноградинки.

– Да, конечно, именно это я и хотел сказать. А откуда цитата? Очень многозначительная и… э-э… ничего не говорящая.

– Думаю, это просто цитата, – сказала Сахарисса.

Господин Кноп закурил сигарету и выпустил струйку дыма во все еще влажный воздух винного погреба.

– Итак, похоже, в данном случае мы имеем дело с каким-то недопониманием, – сказал он. – Мы же не просим тебя заучить наизусть целую книгу. Ничего сложного. Ты должен всего-навсего посмотретьна господина Тюльпана. Это так трудно? У подавляющего большинства людей это получается без специального обучения.

– Я где-то… бутылку потерял, – пробормотал Чарли, шаря руками между брякающих пустых бутылок.

– Господин Тюльпан совсем не страшный, – уверил господин Кноп.

Это было явным преуменьшением. Некоторое время назад его партнер приобрел пакетик порошка, который, по заверениям торговца, был «дьявольской пылью», но, по мнению господина Кнопа, являлся не чем иным, как измельченным медным купоросом, который, очевидно, вступил в реакцию с входящими в состав «грязи» реактивами («грязью» господин Тюльпан закусил чуть раньше) и превратил одну из лобных пазух господина Тюльпана в электрический мешок. Сейчас его правый глаз медленно вращался, а по волоскам, торчащим из ноздри, периодически пробегали искры.

– То есть разве он так уж страшен? – поправился господин Кноп. – Не забывай, ты лорд Витинари. Понятно? А он простой стражник. Если он посмеет огрызнуться, просто посмотрина него.

– Вот так,ять, – продемонстрировал господин Тюльпан, половина лица которого то загоралась, то гасла.

Чарли с воплем отпрянул.

– Ну, возможно, не совсем так, – заметил господин Кноп, – но похоже.

– Я больше не хочу этим заниматься! – завопил Чарли.

– Десять тысяч долларов, Чарли, – посулил господин Кноп. – Очень большие деньги.

– Я слышал об этом Витинари, – сказал Чарли. – Если у нас ничего не выйдет, он бросит меня в яму со скорпионами!

Господин Кноп только развел руками.

– Яма со скорпионами – это не самое страшное, что может случиться. Ты меня понимаешь?

– Просто, ять, пикник по сравнению со мной, – пророкотал господин Тюльпан, светя носом.

Глаза Чарли заметались по сторонам в поисках пути к бегству. В такие моменты Чарли, как правило, прибегал к хитрости. Это было кошмарное зрелище. Примерно настолько же естественное, как собака, играющая на тромбоне.

– Нет, на десять тысяч я не согласен, – наконец сообщил Чарли. – То есть… без меня вы никуда…

Последняя фраза повисла в воздухе. Господин Кноп уже готов был подвесить рядышком и самого Чарли.

– Но, Чарли, мы же договорились, – мягко напомнил он.

– Да, а теперь мне кажется, что это стоит дороже, – упорствовал Чарли.

– А тебе что кажется, господин Тюльпан?

Тюльпан открыл было рот, чтобы ответить, но вместо этого чихнул. Ослепительно сверкнувшая молния ушла в землю через цепь Чарли.

– Думаю, мы можем повысить вознаграждение до пятнадцати тысяч, – согласился господин Кноп. – Но этим, Чарли, мы серьезно уменьшаем нашу долю.

– Ну хорошо… – неуверенно произнес Чарли. Он старался держаться от господина Тюльпана подальше. Волосы на голове господина Тюльпана стояли дыбом.

– Но мы хотели бы удостовериться, что ты действительно пытаешься помочь нам, – продолжил господин Кноп. – Прямо сейчас. Тебе нужно только сказать… Что тебе нужно сказать?

– «Ты освобожден от своей должности, дружище. Можешь идти на все четыре стороны», – сказал Чарли.

– Но говорить это нужно совсем не так. Понимаешь, Чарли? – поморщился господин Кноп. – Ты отдаешь приказ. Ты его босс. И смотреть ты должен высокомерно. Ну, как бы тебе объяснить… Допустим, ты хозяин лавки. И он просит у тебя кредит.

Было шесть часов утра. Морозный туман сжимал город в тисках, пытаясь выдавить из него все признаки дыхания.

Они появлялись из тумана, ныряли в словопечатню позади «Ведра», после чего снова исчезали в тумане – на разнообразных ногах, костылях и колесиках.

– Чавводам-прда!

Услышав этот вопль, лорд Витинари немедленно послал ночного чиновника к воротам.

Сначала он обратил внимание на название. Потом улыбнулся, увидев девиз.

И внимательно прочел слова:

САМАЯ ХОЛОДНУЩАЯ ЗИМА

НА ПАМЯТИ НЫНЕШНЕГО ПОКОЛЕНИЯ,

И ЭТО – ОФИЦИАЛЬНО!

***

«Уж и не припомню таковенных холодов, – сообщил „Правде“ д-р Феттель Додгаст (132) из Незримого Университета. – Да, когда я был на 1/2моложе, холода были совсем другие!»

***

Сосульки длиной с руку были зафиксированы на водосточных трубах по всему городу, многие насосы просто замерзли.

***

Д-р Додгаст (132) заявил, что нынешняя зима много хуже зимы 1902 года, когда в город пришли волки. «И прикинь, – добавил он, – мы были им рады, потому что не видели свежего мяса аж две недели!»

***

Господин Йосия Винтлер (45) с Ласточкиной улицы, 12б, вырастил 100% Забавный Овощ, который готов продемонстрировать всем желающим за умеренную плату. Овощ и вправду чудной.

***

Господин Кларенс Гарри (39) умоляет информировать публику о том, что потерял ценные часы – вероятно, в районе «Сестер Долли». Награда нашедшему. Обращаться в контору «Правды».

***

Изданию требуется иконографист с собственным борудованием. Обращаться в контору «Правды». Под вывеской «Ведро».

***

Вчера пополудня некий злодей украл серебра на 200 $ из ювелирной лавки «Г. Свиньленд и Сын», что на Ничевоподобной. Господин Свиньленд (32), которого держали на острие ножа, сообщил «Правде»: «Найти паскудника будет просто. Не так-то много людей ходят с чулками на головах».

И лорд Витинари улыбнулся. И кто-то тихо постучал в дверь. И патриций посмотрел на часы.

– Войдите, – сказал патриций.

Ничего не произошло. Через несколько секунд снова раздался вежливый стук.

– Войдите.

И снова ничего, кроме выжидающей тишины.

И лорд Витинари коснулся вполне обычной на вид части своего письменного стола.

И длинный ящик бесшумно, как по маслу, выдвинулся из массивной ореховой столешницы. На черном бархате лежали разнообразные тонкие предметы, все как один подходящие под определение «очень острый».

И патриций выбрал один из предметов, небрежно опустил руку вниз, бесшумно подошел к двери, повернул ручку и быстро отступил в сторону на случай, если дверь вдруг резко толкнут внутрь.

И опять ничего не произошло.

А потом дверь, несколько перекосившаяся из-за кривых петель, распахнулась.

Господин Маклдафф разложил на столе свежий экземпляр новостного листка. Все собравшиеся на завтрак единодушно согласились с тем, что господин Маклдафф как приобретший «Правду» является не просто владельцем, но своего рода священнослужителем, который должен донести содержание листка до признательных масс.

– Здесь говорится, что одному мужику с Ласточкиной удалось вырастить презабавный овощ, – сообщил господин Маклдафф.

– Надо будет обязательно сходить посмотреть, – сказала госпожа Эликсир.

На другом конце стола кто-то поперхнулся.

– Ты в порядке, господин де Словв? – спросила она, в то время как господин Ничок хлопал Вильяма по спине.

– Да-да, конечно, – задыхаясь, произнес Вильям. – Прошу прощения, чай попал не в то горло.

– В той части города хорошая почва, – заметил господин Каретник, торгующий семенами вразнос.

Вильям попытался сосредоточиться на тосте. Над его головой тщательно и даже благоговейно обсуждались новости.

– Кто-то угрожал ножом владельцу ювелирной лавки, – продолжал господин Маклдафф.

– Если так и дальше пойдет, скоро мы даже в собственных постелях не будем чувствовать себя в безопасности, – ответила госпожа Эликсир.

– А вот я не считаю, что это самая холодная зима за последние сю лет, – заявил господин Каретник. – Десять лет назад – вот то была зима! Чуть всю торговлю мне не сгубила.

– Бумага врать не может, – спокойно произнес господин Маклдафф, как будто выкладывая на стол туза.

– Кстати, тот некролог показался мне несколько странным, – сказала госпожа Эликсир. Вильям, склонившись над вареным яйцом, молча кивнул. – Обычно в некрологах описывается путь человека досмерти, а не после.

Господин Долгоствол, который был гномом и имел некое отношение к ювелирному бизнесу, взял с тарелки очередной хлебец.

– Видимо, у некоторых бывает не только до, но и после, – сказал он.

– И все же, кстати говоря, в нашем городе становится чересчур многолюдно, – вступил в разговор господин Крючкотвор, который занимался какой-то неустановленной конторской работой. – Зомби, они ведь почти как люди. Никого не хочу обидеть, разумеется.

Господин Долгоствол, намазывая тост маслом, едва заметно улыбнулся, а Вильям поморщился. Он всегда недолюбливал людей, которые «никого не хотели обидеть». Удобная фраза: произнес ее – и обижай кого хочешь.

– Что ж, времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними, – заявила госпожа Эликсир. – И я надеюсь, этот бедняга найдет свои часы.

На самом деле, господин Гарри уже поджидал Вильяма у дверей конторы. Подскочив к Вильяму, он принялся яростно трясти его руку.

– Поразительно, просто поразительно! Как вам это удалось? Просто чудо! Вы отпечатали это на бумаге, а когда я вернулся домой, будь я проклят, если часы не оказались в кармане другой моей куртки! Воистину да благословят боги ваш листок!

Хорошагора сообщил вошедшему Вильяму последние новости. С утра было продано восемьсот экземпляров «Правды». По пять пенсов. Доля Вильяма составила шестнадцать долларов. Медяки на столе образовывали довольно внушительную гору.

– Но это настоящее безумие, – покачал головой Вильям. – Мы просто рассказывали о том, что произошло!

– Возникла небольшая проблема, дружище, – сказал Хорошагора. – Ты собираешься завтра отпечатывать новый листок?

– О боги! Надеюсь, что нет!

– Ну а у меня есть для тебя хорошая история, – мрачно известил гном. – Гильдия Граверов устанавливает собственную отпечатную машину. Кроме того, за ними стоят солидные деньги. Если мы будем заниматься просто отпечатью, они нас разорят.

– Правда?

– Конечно. Они уже используют отпечатные прессы. А шрифт сделать совсем нетрудно, особенно если привлечь побольше граверов. Ну а работать они умеют. Честно говоря, не думал, что они так быстро сориентируются.

– Невероятно!

– Члены Гильдии, те, что помоложе, видели продукцию, которую привозили из Омнии и Агатской империи. И как выяснилось, просто ждали удобного момента. Я слышал, вчера состоялось посвященное этому собрание. Произошли некоторые кадровые перестановки.

– Жаль, не удалось поприсутствовать.

– Поэтому если ты хочешь продолжать выпускать свой листок… – сказал гном.

– Мне не нужны все эти деньги! – завопил Вильям. – От денег одни проблемы!

– Мы могли бы продавать «Правду» дешевле, – странно глянув на Вильяма, предложила Сахарисса.

– Так мы заработаем еще большеденег, – мрачно произнес Вильям.

– Мы могли бы… могли бы платить больше уличным торговцам, – продолжила Сахарисса.

– Очень тонкий вопрос, – сказал Хорошагора. – У тела все же есть предел поглощения скипидара.

– Тогда мы могли бы, по крайней мере, позаботиться о том, чтобы они хорошо завтракали, – упорствовала Сахарисса. – Например, каждое утро ели рагу из какого-нибудь мяса.

– Но я не уверен, что у нас хватит новостей, чтобы заполнить даже… – начал было Вильям и замолчал.

Здесь он был немножко неправ. Все отпечатанное на бумаге автоматически становится новостью.Всякая новость попадает на бумагу, значит, то, что отпечатывается на бумаге, – новости. И в этом правда.

Он вспомнил слова госпожи Эликсир: «Если б это не было правдой, разве это разрешили бы отпечатать?»

Вильям никогда не интересовался политикой. И сейчас, размышляя о том, кто что и кому разрешает, он вдруг понял, что задействует какие-то незнакомые умственные мышцы. Некоторые из них имели прямое отношение к генетической памяти.

– Можно нанять побольше людей, которые будут собирать для нас новости, – сказала Сахарисса. – И как насчет новостей из других стран или городов? Из Псевдополиса и Щеботана? Достаточно поговорить с пассажирами почтовых карет…

– А гномам было бы интересно узнать, что происходит в Убервальде и на Медной горе, – заметил Хорошагора, оглаживая бороду.

– Да дотуда не меньше недели езды на карете! – воскликнул Вильям.

– Ну и что? Все равно это будет новостями.

– А что, если воспользоваться семафорами? – спросила Сахарисса.

– Клик-башнями? Да ты спятила! – изумился Вильям. – Это ведь ужасно дорого!

– И что с того? Ты же сам только что переживал, мол, у нас слишком много денег.

Вдруг полыхнул какой-то свет, и Вильям резко обернулся.

Некое странное… существо занимало дверной проем. Была тренога. За ней – пара тощих ног в черных брюках, а на ней – черный ящик. Над ящиком торчала черная рука, в которой дымился какой-то странный лоток.

– Зер гут получается, – донесся голос. – Свет гут отражайтся от гномий шлем, йа прямо не умейт удерживаться. Вы хотейт иконографист? Йа – Отто Шрик.

– О, – сказала Сахарисса. – Правда иконографист?

– Йа натюрлих волшебник и маг темной комнаты. Экспериментовайт всегда! – сообщил Отто Шрик. – Кроме того, оборудование мое собственное имейтся, а также имейтся энерговость и позитичность!

– Сахарисса! – прошипел Вильям.

– Ну, для начала мы могли бы предложить тебе доллар в день…

– Сахарисса!

—Да? Что?

– Он – вампир!

– Не могу не выражайт протест, – встрял прятавшийся за ящиком Отто. – Очень легко предполагайт, что любой, кто имейт акцент из Убервальд, ист вампир. Но Убервальд имейт несколько тысяч уроженцев, которые не ист вампир.

Вильям смущенно замахал руками.

– Да-да, конечно, прошу меня извинить, но…

– Впрочем, йа ист натюрлих вампир, – продолжал Отто. – Однако если б йа приветствовайт вас как-нибудь подобно: «Хей, мужик, чо за дела, чувак, где пропадал?», что бы вы говорийт?

– Мы ничего и не заподозрили бы, – признался Вильям.

– Как бы там ни бывайт, заметка применяйт слово «требуется», и мне показывайтся в этом насущная безотлагательность, – сказал Отто. – А еще йа имейт вот это…

Он вскинул вверх тощую руку с голубыми венами, в которой была сжата свернутая черная ленточка.

– О? Ты дал зарок? – уточнила Сахарисса.

– В Зале Доверия, что в Скотобойном переулке, – триумфально провозгласил Отто, – который йа посещайт еженедельно для песнопеваний и чаераспитий с булочками, а также для благотворящих беседований на темы внутренней крепости, помогающих воздержанию от потреблений организмовых жидкостей. Йа больше не ист глупый кровососатель!

– А ты что скажешь, господин Хорошагора? – спросил Вильям.

Хорошагора задумчиво почесал нос.

– Тебе решать, – наконец промолвил он. – Но если этот тип попробует сотворить какую-нибудь гнусность с моими ребятами, я ему ноги по самую шею отсеку. Кстати, а что это за зарок?

– Движение Убервальдских Трезвенников, – объяснила Сахарисса. – Вступающий в него вампир дает зарок не прикасаться к человеческой крови…

Отто вздрогнул.

– Мы предпочитайт говорить «слово на букву „к“», – поправил он.

– К слову на букву «к», – быстро поправилась Сахарисса. – Кстати, это Движение пользуется большой популярностью. Вампиры знают, что это их единственная возможность влиться в ряды общества.

– Ну… хорошо, – согласился Вильям. В присутствии вампиров он ощущал некое смутное беспокойство, но после всего услышанного отказать Отто было все равно что пнуть щенка. – Ты не против, если мы разместим тебя в подвале?

– Подвал? – переспросил Отто. – Вундербар! «Сначала были гномы, – садясь за стол, думал Вильям. – Над их старательностью издевались, их обзывали коротышками, но они молча, не поднимая голов [5][5]
  Что было совсем не трудно, как язвили всяческие недоброжелатели.


[Закрыть], собственными руками выковали свое процветание. Потом появились тролли. Этим было немного проще, ведь швырнешь в такого камень, а обратно прилетит целый валун. Потом из гробов восстали зомби. Пара вервольфов проскользнула в плохо прикрытую дверь. Лепреконы, несмотря на неважное начало, тоже довольно быстро интегрировались в общество, поскольку отличались упрямством и обманывать их было гораздо опаснее, чем тех же троллей: тролль, по крайней мере, не может нырнуть тебе в штанину. Остаетсяне так уж много видов…»

А вот вампирам так и не удалось ничего добиться. Общительностью они не отличались, даже друг с другом не больно-то ладили, и были неприятно странными. А кроме того, только представьте себе вампира, открывающего собственную продуктовую лавку!

Постепенно до самых толковых из них начало доходить: люди будут относиться к вампирам более благосклонно, если те перестанут бытьвампирами. Достаточно высокая цена за общественное признание, а может, и не очень высокая, учитывая, что тебе в любой момент могли вбить кол в грудь, отрубить голову и развеять твой пепел над рекой. Жизнь в качестве бифштекса tartare не так уж и плоха по сравнению со смертью на коле au naturelle [6][6]
  Кроме того, любой осмелившийся употребить анк-морпоркский бифштекс с кровью обеспечивал себе полную приключений и опасностей жизнь, которая удовлетворила бы даже самого отвязного авантюриста.


[Закрыть].

– Э-э… А также мы хотели бы поближе рассмотреть, кого именно берем на работу, – громко произнес Вильям.

Отто очень медленно и опасливо вылез из-за своего аппарата. Он был тощим, бледным и носил маленькие овальные темные очки. И все еще сжимал в руке черную ленточку так, словно она была спасительным талисманом, что отчасти соответствовало действительности.

– Все в порядке, мы не кусаемся, – сказала Сахарисса.

– Хотя долг платежом красен, – хмыкнул Хорошагора.

– Несколько бестактное замечание, господин Хорошагора, – упрекнула Сахарисса.

– Как и я сам, – буркнул гном, возвращаясь к отпечатной плите. – Зато все знают, что я из себя представляю.

– Вы не пожалеют, – уверил Отто. – Йа полностью исправляйтся, уверяйт от всей души. Какие именно картинки йа должен для вас исполняйт?

– Ты должен будешь иллюстрировать новости, – ответил Вильям.

– А что ист новости?

– Новости – это… – Вильям слегка замешкался. – Новости – это то, что мы отпечатываем на бумаге…

– Ну а как вам вот это?! – раздался чей-то жизнерадостный голос.

Вильям обернулся. Поверх картонной коробки на него смотрело ужасно знакомое лицо.

– Привет, господин Винтлер, – поздоровался Вильям. – Э-э… Сахарисса, не могла бы ты сходить к…

Он не успел. Господин Винтлер принадлежал к разновидности людей, считавших, что бодрое «эге-гей!» – наиболее остроумный ответ, который только возможно придумать. Таких людей обычным холодным приемом не остановишь.

– Так вот, копаюсь я сегодня утром в своем огороде, – сообщил он. – И представляешь, нахожу вот этот корень пастернака! Ну, думаю, тот молодой человек в словопечатне просто обхохочется, когда его увидит. Даже моя супружница не смогла удержаться от смеха…

К ужасу Вильяма, он запустил руку в коробку.

– Господин Винтлер, не думаю, что…

Но рука уже поднималась. Что-то громко заскребло по стенке коробки.

– Готов поспорить, молодая дамочка тоже не прочь похихикать.

Вильям закрыл глаза.

Он услышал, как удивленно ахнула Сахарисса.

– Право! Совсем как живой! Вильям открыл глаза.

– Так это ведь нос, —выдавил он. – Пастернак, похожий на шишковатое лицо с огромным носом!

– Возможно, йа делайт картинку? – осведомился Отто.

– О да! – воскликнул опьяневший от облегчения Вильям. – Да, Отто, сделай большую картинку господина Винтлера и его восхитительно носатого пастернака! Это будет твоей первой работой! Да, конечно!

Господин Винтлер просиял.

– А может, сбегать домой и принести ту морковку? – услужливо предложил он.

– Нет! – одновременно рявкнули Вильям и Хорошагора.

– Картинку делайт прямо сейчас? – уточнил Отто.

– А как иначе! – закричал Вильям. – Чем быстрее мы отпустим господина Винтлера домой, тем раньше он найдет очередной презабавный овощ, верно, господин Винтлер? Что будет в следующий раз? Стручок с ушами? Свекла, похожая на картофелину? Капуста с волосатым языком?

– То есть ты хотейт делайт картинку прямо здесь и прямо сейчас? – отчетливо произнося каждый слог, переспросил Отто.

– Да, здесь и сейчас!

– Скоро брюква должна поспеть, – сообщил господин Винтлер. – Я возлагаю на нее большие надежды.

– О, гут, гут… Герр Винтлер, сюда вертайся, – велел Отто, открывая линзу и прячась за иконографом.

Из ящика высунулся бесенок, держащий наготове кисточку. Свободной рукой Отто медленно поднял закрепленную на палке клетку, в которой дремала толстая саламандра; палец его лежал на курке, который должен был опустить на голову саламандры маленький молоточек – достаточно сильно, чтобы тварь взбесилась.

– Улыбочку, битте!

– Погоди, – вдруг вмешалась Сахарисса, – а разве вампир не…

Щелк.

Саламандра вспыхнула, залив комнату ослепительным светом и сделав тени еще более темными.

Отто заорал и упал на пол, схватившись за горло. Потом вскочил с выпученными глазами и на подкашивающихся, заплетающихся ногах заметался туда-сюда по комнате. Наконец он осел на пол за столом, нечаянно смахнув рукой бумаги.

– Ааргхааргхаааргх…

После чего наступила напряженная тишина.

Отто встал, поправил шарф, стряхнул пыль с одежды и оглядел обращенные к нему взволнованные лица людей и гномов.

– Йа? – резко осведомился он. – Вы что смотрейт? Нормальная реакция, и это ист всё. Йа работайт над этим. Свет любых видов ист моя пассия. Свет ист мой холст, тень ист мой кисти.

– Но сильный свет причиняет тебе боль! – воскликнула Сахарисса. – Он вреден вампирам!

– Да, несколько неприятственно, но ничего не поделайт.

– И такое происходит всякий раз, когда ты рисуешь картинку? – спросил Вильям.

– Найн. Иногда бывайт гораздо хуже.

– Хуже?

– Иногда йа превращайтся пепел. Но то, что не убивайт, делайт нас сильнее.

– Сильнее?

– Натюрлих!

Вильям перехватил взгляд Сахариссы. Ее глаза как бы говорили: «Мы его наняли. Неужели у нас хватит бессердечности выгнать его прямо сейчас? И не вздумай подтрунивать над его акцентом. Сам-то по-убервальдски хорошо говоришь?»

Отто настроил иконограф и вставил в него чистый лист бумаги.

– А сейчас, – весело произнес он, – мы делайт еще одну картинку. Все смеяться!