Текст книги "Санта-Хрякус"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– О боги!
– Сэр, вы же знаете, учителя иногда дают студентам гипотетические задания, и мы должны представить подробные планы собственных действий…
– Да-да, это полезная тренировка для будущих…
Низз вдруг замолчал и шокированно воззрился на Чайчая.
– То есть ты всерьез размышлял о выполнении контракта на Санта-Хрякуса? – едва слышно уточнил он. – Ломал голову, как это можно сделать? Тратил на эту ерунду время?
– Да. А еще мною разработан план по устранению Песочного человека. А также Смерти.
Низз непонимающе заморгал.
– Нет, погоди, ты в самом деле…
– Да, сэр. И собрал достаточно обширное досье на всех вышеупомянутых особ. В свободное от учебы и контрактов время, разумеется.
– Я должен быть в этом абсолютно уверен, господин Чайчай. Ты… тратил… время… на то, чтобы составить план по убийству Смерти?
– Эта задача очень заинтересовала меня, сэр. Нечто вроде хобби.
– А, хобби, понимаю. Сам коллекционировал бабочек, – кивнул Низз, вспоминая первый добытый экземпляр. Ах, как блестела капелька яда на булавке! – Но…
– Честно говоря, сэр, методы используются те же, что и при выполнении обычного контракта. Изучаются места, которые жертва чаще всего посещает, подходы, технологии… И работать нужно лишь с известными, проверенными фактами. В данном случае фактов известно много.
– И ты все просчитал? – еще раз спросил Низз, не в силах скрыть свое потрясение.
– Давным-давно, сэр.
– И когда же, позволь поинтересоваться?
– В один из свячельников, когда не спалось.
«О боги, – подумал Низз. – Оказывается, при звоне бубенцов каждый думает о своем…»
– С ума сойти.
– Правда, некоторые детали я бы перепроверил, сэр. Был бы весьма признателен вам, если бы вы обеспечили мне доступ в Темную библиотеку. Однако, повторюсь, общий план уже составлен.
– Тем не менее… этот господин, так сказать… кое-кто считает его бессмертным.
– У любого есть слабые места, сэр.
– Даже у Смерти?
– Разумеется. У него тем более.
– Правда?
Низз снова побарабанил пальцами по столу.
«Нет, это невозможно, – убеждал он себя. – Парень врет. У бедняги совсем ум за разум зашел… Впрочем… Может, тут как раз это и нужно? Поистине извращенный ум? Толстяк – это вам не очередной лорд, чей особняк нужно навестить под покровом ночи. И логично предположить, что на Толстяка уже пытались охотиться…
Вот и ладно. Чайчай наверняка потерпит неудачу – и возможно, даже фатальную, если его план достаточно глуп. Может, Гильдия потеряет золото, а может, и нет…»
– Ну хорошо… – задумчиво протянул Низз. – Пожалуй, мне вовсе не обязательно знать детали твоего плана.
– И меня это вполне устраивает, сэр.
– Как это?
– Я и не собирался посвящать вас в свой план, сэр. Вы бы его не одобрили.
– Ты настолько уверен в своих силах? С чего бы это?
– Я просто мыслю логически, сэр, – с некоторой укоризной в голосе ответил юноша.
– Логически?
– Ну, смотрю на вещи несколько иначе.
День для Сьюзен начался вполне спокойно, если не считать того, что Гавейн наступил на трещину в мостовой. Причем специально.
Изощренный ум предыдущей гувернантки породил на свет множество чудовищ, предназначенных расправляться с непослушными подростками. Тех детишек, которые наступали на трещины в мостовой, за ближайшим углом поджидал дикий медведь.
Отправляясь со своими воспитанниками на прогулку, Сьюзен всегда прихватывала с собой кочергу. Как правило, достаточно было одного удара. Чудовища, уверенные в собственной неуязвимости, никак не ожидали атаки, ведь их никто не должен был видеть.
– Гавейн? – окликнула Сьюзен, не спуская глаз с испуганного медведя, который, заметив ее, нерешительно попятился.
– Да?
– Ты наступил на трещину только для того, чтобы я поколотила бедное создание, вся вина которого заключается только в том, что оно должно разорвать тебя на мелкие кусочки?
– Я просто прыгал и…
– Так я тебе и поверила. Если ты прыгал, то почему ж через трещину не перепрыгнул?
Мальчик наградил ее широкой улыбкой.
– Еще раз так сделаешь, выдерну ноги и завяжу бантиком у тебя на затылке, – спокойно предупредила Сьюзен.
Мальчик кивнул и отправился спихивать Твилу с качелей.
Сьюзен облегченно вздохнула. Это открытие принадлежало лично ей. Странные угрозы не пугают детей, но заставляют их подчиняться. Главное – побольше подробностей.
Предыдущая гувернантка использовала в качестве устрашения разных чудовищ и страшил. Всегда находился кто-то, готовый сожрать живьем или утащить в неизвестность плохого ребенка за то, что он заикается или как будто назло продолжает писать левой рукой. Сунул в рот палец – с проблемой справится Человек-Руки-Ножницы. Плохо кушаешь – добро пожаловать к живущему в подвале страшиле. Из таких вот кирпичиков и состояла детства невинная пора.
Попытки Сьюзен разубедить детей в существовании чудовищ лишь усугубили проблему.
Твила начала писаться по ночам – возможно, пытаясь изгнать таким образом ужасную когтистую тварь, которая, как считала девочка, обитает под кроватью.
Сьюзен узнала о происходящем в первый же день, вернее ночь, своей работы – Твила прибежала к ней в комнату и, плача, рассказала, что в шкафу сидит страшила.
Вздохнув, новоиспеченная гувернантка отправилась в детскую, однако, обнаружив, что Твида ничего не придумывает, Сьюзен так разозлилась, что вытащила страшилу из шкафа, огрела по башке кочергой, вывихнула ему лапу и пинками изгнала через черный ход.
Дети наотрез отказывались не верить в чудовищ, поскольку точно знали: чудовища существуют.
Впрочем, некоторое время спустя они не менее твердо уверовали в кочергу.
Сейчас Сьюзен сидела на скамейке и читала книгу. Она каждый день отправлялась с детьми на прогулку, чтобы те могли пообщаться со сверстниками. Сьюзен была искренне уверена: взрослая жизнь – та же игровая площадка, только размерами побольше. Кроме того, звучащие в отдалении детские голоса – это ведь так приятно. Главное – выбрать правильную скамейку, чтобы не слышать, что там замышляют невинные детишки.
После прогулки начинались занятия. Самым сложным было отучить детей от скучных книжек про бездомных собачек и плохих ребятишек, которые потом обязательно становились хорошими. Но с данной проблемой Сьюзен также справилась. Гавейн, к примеру, очень любил слушать о битвах генерала Тактикуса. Во-первых, в них неизменно проливались реки крови, а во-вторых, данная тема считалась неподходящей для детей и оттого была еще более захватывающей. В результате словарный запас мальчика расширялся не по дням, а по часам; к примеру, слово «свежевыпотрошенный» Гавейн уже произносил без запинки и легко использовал в непринужденной беседе. Да и, в конце концов, нужно ли учить детей быть детьми? Они и так это умеют.
И Сьюзен тоже изменилась. Вскоре с легким ужасом она осознала, что ей нравится возиться с детьми. Может, это семейное? Ее волосы теперь словно сами собой укладывались на затылке в аккуратный пучок. Неужели то, чем она сейчас занимается, и есть ее призвание?
Отчасти в этом были виноваты ее родители. Хотя, конечно, они не хотели, чтобы все случилось так, как случилось. По крайней мере, Сьюзен очень на это надеялась.
Они просто пытались защитить ее, оградить от миров, отличных от того, в котором она обитала. Делали все возможное, чтобы не пустить в жизнь своей дочки то, что люди обычно называют «сверхъестественным»… говоря иными словами, ее дедушку. Поэтому Сьюзен и стала такой, какой стала. Иногда ей казалось, что путь ее по жизни чрезмерно извилист. Но, с другой стороны, это и не удивительно: мир полон острых углов, которые постоянно приходится огибать, иначе ты в него не впишешься. А папа и мама искренне заботились о Сьюзен, любили ее, они дали ей крышу над головой и даже образование.
И, кстати, хорошее образование. Лишь много позже она поняла, что это была не просто учеба, но еще и учеба. Нужно рассчитать объем конуса? Зови Сьюзен Сто Гелитскую. Забыл подробности какой-то военной кампании генерала Тактикуса или не можешь извлечь квадратный корень из 27,4? Сам знаешь, кто придет на помощь. Сьюзен даже могла поддерживать великосветскую беседу на пяти языках одновременно.
В общем и целом образование давалось ей легко.
Научиться жизни было куда сложнее.
Отчасти образование сродни какой-нибудь неудобной болезни. Во-первых, человек образованный разом становится непригоден для большинства работ. А во-вторых, ты не можешь держать свою болезнь (то бишь знания) при себе.
Поэтому Сьюзен и стала гувернанткой. Эта работа была одной из немногих, которая пристала девушке образованной и благородного происхождения. И свои обязанности Сьюзен выполняла добросовестно, правда про себя поклялась, что, если когда-нибудь у нее возникнет позыв станцевать на крыше меж каминных труб, она забьет себя до смерти собственным же зонтиком.
После ужина дети отправлялись в свои кроватки – и наступало время обязательной сказки на ночь. Книжные сказки были слишком скучными, поэтому Сьюзен, как правило, излагала собственную версию событий. Что только приветствовалось.
– …А потом Джек срубил бобовый стебель, добавив убийство и экологический вандализм к уже упомянутым краже, обольщению несовершеннолетней и незаконному вторжению на чужую частную собственность, но избежал наказания и жил долго и счастливо, не испытывая никаких угрызений совести по поводу свершенного. Это лишь еще раз доказывает: если вы – герой, вам все сойдет с рук, потому что никто не будет задавать неудобные вопросы. Ну а теперь, – сказала она, закрывая книжку, – пора спать.
Раньше Твила и Гавейн всегда читали на ночь коротенькую молитву, обращенную к тому богу, которому случится оказаться поблизости. Мол, если детишки вдруг умрут во сне, пусть добрый боже заберет их души к себе на небеса. Очевидно, предыдущая гувернантка искренне считала, что умереть во сне – это наивысшее благо, которое только может ждать ребенка.
Сьюзен очень надеялась, что когда-нибудь столкнется с этой женщиной в темном переулке и…
– Сьюзен? – позвала Твила откуда-то из-под одеяла.
– Да?
– Помнишь, на прошлой неделе мы писали письмо Санта-Хрякусу?
– Да?
– Только вот… в парке Рэйчел сказала, что Санта-Хрякуса не существует. На самом деле это все наши папы. И другие мальчики и девочки тоже сказали, что Санта-Хрякуса нет.
На соседней кровати зашуршали простыни. Брат Твилы повернулся и прислушался к разговору.
«Ой-ей…» – подумала Сьюзен. Все как с масленичной уткой. Она готовилась к подобным вопросам, но что ответить так и не придумала.
– А что, есть разница, от кого именно ты получишь подарки? – спросила она, пытаясь давить на жадность.
– Есть.
«Ой-ей-ей…» Не зная, как выйти из ситуации, Сьюзен присела на кровать и похлопала по торчавшей из-под одеяла ладошке.
– Давай посмотрим на это с другой стороны, – сказала она, сделав глубокий мысленный вдох. – Порой люди считают, что их глупость способна облагодетельствовать окружающий мир… в то время как видят они не дальше застигнутого ураганом цыпленка и знают не больше одноногого таракана… причем сегодня эти люди верят во всякие бабушкины рассказки, а завтра с умным видом пытаются рассуждать о реальностях физической вселенной, разбираясь в подобных вопросах примерно так же, как устрица разбирается в альпинизме… короче говоря, да, Твила, Санта-Хрякус существует.
Одеяло промолчало – стало быть, Сьюзен выбрала верный тон. Главное – выбрать правильный тон, а слова значения не имеют. Как выразился бы ее дед, в этом вся человеческая природа.
– Сп'ночи.
– Спокойной ночи, – откликнулась Сьюзен.
Это был даже не трактир. Тут просто собирались люди, чтобы выпить и обсудить с другими людьми деловые вопросы, касающиеся, как правило, передачи чужой собственности из рук в руки. Но, если честно, разве вся деловая деятельность не сводится к одному этому вопросу?
Так вот, пятеро деловых людей сидели за одним столом, посредине которого стояло блюдце с горящей свечкой. Еще на столе присутствовала откупоренная бутылка, которую на всякий случай поставили подальше от пламени.
– Уже начало седьмого, – сказал верзила с множеством косичек на голове и бородой, в которой мог спрятаться целый козел (судя по запаху, именно так дело и обстояло). – Часы давным-давно пробили. Он не придет. Сваливаем отседова.
– Не дергайся. Наемные убийцы всегда опаздывают. Это их стиль.
– Да психи они, все до одного.
– На ихнем языке это называется эксцентричностью.
– А какая разница?
– В количестве денег.
Оставшиеся трое деловых людей, до того хранившие молчание, многозначительно переглянулись.
– Как-как? Ты не говорил, что он наемный убийца, – нахмурившись, подал голос Сетка. – Он ведь не говорил, что парень – наемный убийца, верно, Банджо?
Раздался звук, похожий на раскаты далекого грома, – это Банджо Белолиций откашлялся.
– Ага, – раздался голос с далеких вершин. – Слыхом не слыхивали. – Все остальные выждали, пока стихнет рокот. Даже шепот Банджо способен был порождать эхо.
– Он… – сказал верзила и потыкал пальцем в стороны. Из данного жеста можно было сделать вывод, что человек, о котором шла речь, – это корзинка с черствым хлебом, несколько складных табуреток, скатерть, посуда на столах, а также небольшая семья муравьев, выбравшаяся на пикник. – …Полный псих. А еще у него – смешной глаз.
– Самый обычный, вставной, из стекла, – возразил предприниматель по кличке Кошачий Глаз и сделал знак официанту, чтобы тот принес четыре пива и стакан молока. – Кроме того, он платит по десять тысяч долларов на рыло. Плевал я, какой у него глаз.
– Я слышал, этот его глаз – точь-в-точь как шар у гадалки, только маленький. Если приглядеться, там даже можно увидеть что-то. Это, по-твоему, нормально? А еще говорят, он этим глазом как на тебя вылупится… – продолжал первый предприниматель, более известный как Персик, хотя почему его так прозвали, никто не знал[5]5
Сам вид Персика не располагал к вопросам, за исключением разве что: «По-по-пожалуйста, если я отдам вам все деньги, может, вы будете так любезны и не станете ломать мне вторую ногу?»
[Закрыть].
Кошачий Глаз тяжело вздохнул. В господине Чайчае было нечто странное, тут не поспоришь. Впрочем, все наемные убийцы – странные люди. А господин Чайчай посулил хорошие деньги. Кстати, не он один пользовался услугами информаторов и взломщиков. Среди убийц считалось нечестным прибегать к помощи со стороны, но кто нынче честен, в наше-то время? Как правило, убийцы платили с задержкой и торговались из-за каждого гроша, как будто это они оказывали вам неоценимую услугу. Однако с Чайчаем таких проблем никогда не возникало. Правда, минут через пять общения с ним начинали слезиться глаза и появлялось непреодолимое желание выскоблить кожу как снаружи, так и изнутри. Но опять-таки кто нынче идеален, в наше-то время?
Персик наклонился вперед.
– А знаете что? – сказал он. – Думаю, он уже здесь. Просто изменил внешность! Замаскировался и сейчас смеется над нами! Ну, если это действительно так…
Персик угрожающе захрустел суставами пальцев.
Последний из пятерки, а именно Средний Дэйв Белолиций, украдкой оглядел темный зальчик трактира. Одиноких посетителей тут хватало. Они, как правило, были облачены в черные плащи с глубокими капюшонами и сидели по углам. Очень недружелюбно сидели.
– Дурак ты, Персик, – сказал Кошачий Глаз.
– Сам дурак, – огрызнулся Персик. – Эти убийцы так маскируются – ого-го-го!
– А глаз как ты замаскируешь?
– Там, у камина. Парень с повязкой на глазу, – сообщил Средний Дэйв, который не отличался многословностью, зато отличался наблюдательностью.
Остальные разом повернулись к камину.
– Во-во! Он выждет, пока мы расслабимся, а потом как прыгнет! – упорствовал Персик.
– Наемные убийцы убивают только за деньги, – возразил Кошачий Глаз, но уже с некоторым сомнением в голосе.
Пятеро деловых людей таращились на подозрительного незнакомца в плаще, а тот пялился своим единственным глазом на них.
Если бы у сидящих за столом спросили, чем именно они зарабатывают на жизнь, то ответ был бы примерно следующим: «Да так, чем придется». Или: «Кручусь помаленьку». Ну а в случае с Банджо просто: «Чё?»
Согласно стандартам любого общества, эти люди были преступниками, хотя, конечно, сами себя таковыми не считали. Более того, они были искренне уверены, что выражение «нечист на руку» относится к людям, которые никогда не моют руки. Обычно они занимались тем, что перемещали различные вещи. Иногда эти вещи находились, скажем, по другую сторону стальной двери или в чужом доме. А иногда «вещами» оказывались люди, слишком незначительные, чтобы вовлекать в дело Гильдию Наемных Убийц, но тем не менее оказавшиеся в неподходящее время в неподходящем месте. Как правило, этих самых людей перемещали в более подходящее место – например, на дно морское[6]6
Кстати, Сетка получил свое прозвище именно за личный вклад в усовершенствование так называемого «цементно-башмачного» метода утилизации. Явным недостатком данного метода являлось то, что отдельные части клиента имели тенденцию рано или поздно всплывать на поверхность, что зачастую вызывало недовольство среди мирного населения. Решением проблемы стала самая обычная проволочная сетка, которая вместе с тем не мешала крабам и рыбешкам исполнять свою, не менее важную, часть по утилизации отходов.
[Закрыть].
Никто из пятерки ни в одну из официальных Гильдий Анк-Морпорка не входил, но недостатка в клиентах они не испытывали – причем эти самые клиенты зачастую как раз являлись членами вышеупомянутых Гильдий. Одним словом, работы хватало. Всегда находилось нечто, нуждающееся в перемещении из пункта А в пункт Б или, допустим, на самое дно пункта В.
– Ну, сейчас я его приголублю… – прорычал Персик.
Рядом с их столиком возник официант, доставивший заказ.
Банджо вдруг откашлялся. Это было явным признаком появления в его голове очередной мысли.
– Я вот никак не пойму… – пророкотал он.
– Неужели? – осведомился Средний Дэйв[7]7
Нижний (преступный) мир Анк-Морпорка настолько разросся, что верхний (законопослушный) мир теперь больше походил на курицу, забравшуюся на страусиное яйцо и пытающуюся его высиживать. В преступном мире уже имелись Большой Дэйв, Жирный Дэйв, Чокнутый Дэйв, Малыш Дэйв и Долговязый Дэй. Проблема с именами была налицо.
[Закрыть].
– Не, сыш'те, а правда… откудова в этой дыре вдруг взялись официанты?
– Добрый вечер, – поздоровался Чайчай, опуская поднос на стол.
Все молча уставились на него.
Он одарил предпринимателей дружелюбной улыбкой.
Вскинув огромную ручищу, Персик гулко хлопнул по столу ладонью.
– Ах ты, мелкий…
Люди, занятые в подобном роде деятельности, очень быстро развивают в себе способность предвидеть ближайшее будущее. Средний Дэйв и Кошачий Глаз, сидевшие рядом с Персиком, стремительно отодвинулись от своего коллеги.
– Привет! – вдруг выкрикнул Чайчай.
Одновременно с этим что-то мелькнуло в воздухе, и в столе, между большим и указательным пальцами Персика, завибрировал кинжал.
Персик с ужасом посмотрел на клинок.
– Меня зовут Чайчай, – представился Чайчай. – А тебя как?
– Э… Персик, – неуверенно ответил Персик, все еще глядя на вибрирующий кинжал.
– Интересное имя, – сказал Чайчай. – И почему же тебя зовут Персиком, а, Персик?
Средний Дэйв закашлялся.
Персик поднял взгляд на лицо Чайчая. Стеклянный глаз был похож на тускло светящийся серый шарик. А другой, здоровый, – на крошечную точку в молочно-белом море.
Персик встречался с интеллектом только в тех случаях, когда необходимо было избить или ограбить обладающих им людей, однако инстинкт самосохранения словно приклеил его к стулу.
– Потому что я никогда не бреюсь, – выдавил он.
– При виде бритв Персик начинает нервничать, – услужливо пояснил Кошачий Глаз.
– У тебя много друзей, Персик? – спросил Чайчай.
– Ну, есть парочка…
Резким движением, от которого вздрогнули все сидевшие за столом, Чайчай крутнулся на месте, схватил стул, придвинул его к столу и сел. Трое из предпринимателей, схватившиеся было за кинжалы, осторожно разжали пальцы.
– А вот у меня друзей нет, – мягко, как будто извиняясь, произнес он. – Наверное, не умею их заводить. С другой стороны… врагов у меня тоже нет. Ни одного. И это здорово, правда?
В голове Чайчая постоянно били молнии и взрывались фейерверки. В таком вот месте и происходили мыслительные процессы. Как раз сейчас Чайчай думал. О бессмертии.
Возможно, он был безумцем, но никак не дураком. Гильдия Убийц чтила свое прошлое, в ее коридорах висели портреты и стояли бюсты знаменитых убийц, которые… нет-нет, немножко не так. То были портреты и бюсты знаменитых клиентов знаменитых убийц, а из скромной бронзовой таблички, пришпиленной рядом, вы могли узнать, что данный человек «Оставил сию юдоль слез 3 грюня в год Блуждающей Пиявки при помощи почт. К.У. Добсона (из дома Гадюки)». Во многих старинных учебных заведениях были целые залы, посвященные лучшим выпускникам, которые обрели вечную славу, положив жизнь свою во имя монархии либо отечества. Гильдия не многим отличалась от вышеупомянутых заведений – разве что подходом. Тут увековечивали не тех, кто положил, а кого положили.
Каждый член Гильдии в меру своих скромных сил пытался залезть наверх. Ибо это означало бессмертие. Чем именитее был клиент, тем скромнее и сдержаннее была бронзовая табличка с твоим именем. А если клиент был очень, ну очень известен, твое имя вообще нигде не фигурировало. Зачем? Все и так его знали…
Сидевшие за столом люди не сводили с Чайчая глаз. О чем думал Банджо, да и думает ли он вообще – науке это было неизвестно, но остальные четверо предпринимателей думали примерно следующее: «Самонадеянный пацан, как, впрочем, и все наемные убийцы. Считает себя самым крутым? Да я одной левой с ним справлюсь, без проблем. Правда… всякие слухи ходят. И этот его взгляд… аж мурашки по коже…»
– Ну и в чем заключается работа? – наконец спросил Сетка.
– Мы не работаем, – поправил его Чайчай. – Мы оказываем услуги. И такие услуги могут принести по десять тысяч долларов каждому.
– Расценки гораздо выше, чем у Гильдии Воров, – заметил Средний Дэйв.
– Мне никогда не нравилась Гильдия Воров, – не поворачивая головы, сообщил Чайчай.
– Почему?
– Задают слишком много вопросов.
– Мы вопросов вообще не задаем, – быстро уверил его Сетка.
– Стало быть, мы идеально подходим друг другу, – сказал Чайчай. – Выпейте пива, пока не подошли остальные члены нашей маленькой труппы.
Сетка заметил, что губы Среднего Дэйва уже начали формировать вопрос: «Но какие…», и быстро лягнул под столом своего коллегу. Вопрос о вопросах обсуждался слишком недавно.
Дверь приоткрылась, и некая фигура проникла в зал. Вернее, даже не проникла, а попыталась незаметно вписаться в обстановку. Вновь прибывший скользнул в узкую щелочку и прокрался вдоль стены, пытаясь не привлекать к себе внимания.
Обстановка наотрез отказывалась вписывать в себя незваного гостя.
Остановившись у стола, фигура воззрилась на предпринимателей поверх высоко поднятого воротника.
– Да это же волшебник! – выдохнул Персик. Фигура сделала шаг и пододвинула к столу стул.
– Тихо! – прошипела она. – Я инкогнито!
– Ладно-ладно, господин Гнито, – кивнул Средний Дэйв. – Ты просто кто-то в остроконечной шляпе. Это мой брат Банджо, это Персик, это Сет…
Волшебник в отчаянии посмотрел на Чайчая.
– Я не хотел приходить!
– Вновь прибывший, господин Дерни, и в самом деле волшебник, как вы правильно догадались, – откликнулся Чайчай. – Вернее, студент. Сейчас он находится в затруднительном положении, а потому согласился участвовать в нашем предприятии.
– И в насколько затруднительном положении он находится? – уточнил Средний Дэйв.
Волшебник отвел глаза.
– Я ошибочно оценил свои шансы.
– Что, проигрался в пух и прах? – ухмыльнулся Сетка.
– Я все отдал! – горячо возразил Дерни.
– Ну разумеется. Вот только Хризопраз не слишком любит, когда его потом и кровью заработанные денежки на следующий же день превращаются в свинец, – весело заявил Чайчай. – Поэтому наш друг нуждается в наличных и срочной смене климата, дабы сохранить в целости свои руки-ноги.
– Но нас не предупреждали, что тут будет замешана какая-то магия, – нахмурился Персик.
– Нашей целью является… башня волшебника. В некотором роде башня и почти волшебника, – пояснил Чайчай.
– Башня почти волшебника? – переспросил Средний Дэйв. – У волшебников очень странное чувство юмора, когда дело касается ловушек.
– Я же сказал, владелец башни, не совсем волшебник.
– Охрана есть?
– Думаю, да. Согласно легенде. Но не слишком многочисленная.
Средний Дэйв подозрительно прищурился.
– И в этой башне хранятся некие ценности?
– О да.
– А почему охраны почти нет?
– Судя по всему, хозяин сам не понимает ценности… ценности того, чем владеет.
– Замки? – продолжал расспросы Средний Дэйв.
– По пути мы захватим еще одного человека, который поможет нам справиться с этой проблемой.
– И кого именно?
– Господина Брауна.
Все дружно кивнули. В определенных кругах, занятых очень определенным бизнесом (а если вы не знали определения этого бизнеса, стало быть, не входили в определенные круги), господин Браун был хорошо известен. Его участие сразу придавало делу некую ауру респектабельности. Это был опрятный пожилой человек, всегда носящий с собой небольшой кожаный саквояж и лично придумавший большинство инструментов, которые в этом саквояже содержались. Допустим, вам надо было проникнуть в дом или в потайную комнатку, хранящую сокровища, – так вот, без господина Брауна вам было не обойтись. Рано или поздно вы все равно за ним посылали. И вскоре он появлялся – в своих неизменно начищенных башмаках и с саквояжем в руке, полным изогнутых проволочек и бутылочек со странными алхимическими растворами. Минут десять он ничего не делал, разве что смотрел на замок, потом выбирал изогнутую проволочку среди сотен ей подобных, а примерно через час уходил, прихватив десятую долю добычи. Разумеется, к услугам господина Брауна можно было не прибегать. Выбор ведь всегда есть. Может, кто-то души не чает в надежно запертых дверях и мечтает провести остаток дней своих, таращась на одну из них…
– Ну ладно. И куда мы направляемся? – спросил Персик.
Повернувшись, Чайчай одарил его очередной улыбкой.
– По-моему, вопросы задает тот, кто платит. А плачу тут я.
Но Персик уже наигрался в «гляделки» со стеклянным глазом.
– Ну, эта… Я ж, эта, как лучше… – промямлил он.
– Правильно проведенная разведка – залог успеха операции, – нравоучительно сказал Чайчай.
Потом он посмотрел на человекогору по имени Банджо.
– А это что такое?
– Это Банджо, – сообщил Средний Дэйв, сворачивая самокрутку.
– Ух ты! А оно что, разумное?
Время остановилось. Все смотрели на Среднего Дэйва. В преступном мире Анк-Морпорка он был известен как разумный и терпеливый человек, даже считался в своем роде интеллектуалом, поскольку некоторые его татуировки были написаны без ошибок. А еще он был надежным и честным – впрочем, таков всякий хороший преступник. Единственный его недостаток заключался в том, что Средний Дэйв чересчур жестоко обходился с теми, кто осмеливался сказать что-либо обидное о его брате.
Зато было и достоинство: Средний Дэйв никогда не спешил. Его пальцы завернули табак в бумагу и поднесли самокрутку к губам.
– Да, – сказал он наконец.
Сетка попытался разрядить ситуацию.
– Особо смышленым его не назовешь, но Банджо весьма полезен. В определенных ситуациях. Может поднять сразу двоих. За шеи.
– Ур, – откликнулся Банджо.
– Вылитый вулкан, – восхитился Чайчай.
– Да ну? – спросил Средний Дэйв Белолиций.
Сетка поспешно схватил его за руку и силой усадил обратно на стул. Чайчай улыбнулся.
– Я действительно надеюсь, что мы станем друзьями, господин Средний Дэйв. Мне бы смертельно не хотелось во всех вас разочароваться. – Он еще раз улыбнулся, после чего повернулся к остальным. – Ну, господа, мы пришли к соглашению? – Все кивнули – правда, несколько нерешительно. Этот господин Чайчай… его давным-давно следовало бы упрятать в уютную комнатку с обитыми войлоком стенами. Впрочем, десять тысяч долларов – это десять тысяч долларов, а может, даже больше.
– Вот и ладненько, – сказал Чайчай и осмотрел сверху вниз Банджо. – Тогда, думаю, приступим…
И он ударил Банджо. Очень сильно. Прямо в зубы.
Смерти нет необходимости лично присутствовать при каждом случае прекращения жизни. Посудите сами – зачем? Правительства правят народом, но президенты и премьер-министры не ходят по домам и не советуют людям, как жить. Нет, они слишком ценят собственное здоровье и поэтому издают законы.
Но иногда Смерть обходит свои владения с инспекцией, проверяя, правильно ли все функционирует или, выражаясь точнее, прекращает функционировать.
В данный момент он шел темными морскими водами.
Очередная впадина. Ил большими клубами поднимается из-под ног. Черные одеяния величественно плывут следом.
Это было царство тишины, давления и полной, абсолютной темноты. Но даже здесь, на такой глубине, существовала жизнь. Тут обитали гигантские кальмары и странные омары, состоящие сплошь из зубов. Паукообразные существа с желудками на ногах и рыбы, вырабатывающие свет. То был тихий кошмарненький мирок, но жизнь живет везде, где только может. А где не может – что ж, жизнь никуда не торопится, нужно только время.
Смерть направлялся к небольшой возвышенности. Вода вокруг нее была значительно теплее, и морские обитатели тоже изменились: теперь они выглядели так, словно их на скорую руку сляпали из чего попало.
Над возвышенностью поднимался невидимый, но легко ощутимый столб горячей воды. Где-то внизу камни нагрелись почти до белого каления благодаря магическому полю Плоского мира.
К морской поверхности тянулись шпили из минералов, и в этом крошечном оазисе развились свои жизненные формы. Они не нуждались в воздухе или свете. Не нуждались даже в пище – в том смысле, который вкладывают в это слово другие виды.
Жизненные формы просто росли вокруг столба горячей воды и больше походили на помесь цветка и червяка.
Смерть опустился на колени и пригляделся к одной из жизнеформ – иначе ее было и не увидеть, настолько она была мала. По какой-то причине, пусть даже в этом маленьком мирке не существовало ни глаз, ни света, существо было ярко-красным. Подобное расточительство жизни не переставало удивлять Смерть.
Затем он достал из-под плаща сверток из черного материала, похожий на набор каких-нибудь ювелирных инструментов. Крайне осторожно вытащил из соответствующего кармашка косу не более дюйма длиной и зажал ее между большим и указательным пальцами.
Где-то наверху течение качнуло обломок скалы, и он покатился вниз, подпрыгивая и поднимая крошечные тучки ила.
Обломок упал рядом с живым цветком, прокатился еще чуть-чуть и сорвал существо со скалы.
Как только ярко-красный цвет поблек, Смерть взмахнул миниатюрной косой…
О всевидении богов говорится много и часто. Считается, будто они способны узреть падение каждой ласточки.
Возможно, так оно и есть. Но боги лишь смотрят, а он присутствует.
Душа трубчатого червя была маленькой и незамысловатой. Греховные намерения его не занимали. Он никогда не домогался жены живущего по соседству полипа. Никогда не играл в азартные игры и не употреблял крепкие спиртные напитки. Никогда не задавался вопросами типа: «Зачем я здесь?», поскольку понятия не имел ни о «здесь», ни о каком-то там «я».
Тем не менее острейшее лезвие косы что-то освободило, и это что-то, ныне свободное, быстро скрылось в волнах.
Смерть аккуратно убрал инструмент и поднялся с колен. Все хорошо, все функционирует нормально, и…
…Нет, не нормально.
Подобно опытнейшим инженерам, которые по чуть-чуть изменившемуся звуку машины способны выявить неисправный подшипник (причем намного раньше самых чувствительных приборов), Смерть уловил в симфонии мира фальшивую нотку. Одна-единственная нота среди миллиардов ей подобных, но она тем более была заметна, словно крошечный камешек в огромном ботинке.
