Текст книги "Добрые предзнаменования (Пер. Виктора Вербицкого)"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
Соавторы: Нил Гейман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Некоторое время они ехали в тишине. Потом Азирафаил заметил:
– А ведь он должен был бы показаться, а? Мы должны бы были как-то его засечь.
– Не покажется он. Не нам. Защитный камуфляж. Он и знать этого не знает, но его силы сами его скрывают от ищущих оккультных сил.
– Оккультных сил?
– Тебя и меня, – пояснил Кроули.
– Я вовсе не оккультный, – поправил Азирафаил. – Ангелы не оккультные. Мы небесные.
– Неважно, – резко ответил Кроули, слишком взволнованный, чтобы спорить.
– А как-то еще его можно найти?
Кроули пожал плечами.
– Понятия не имею, – отозвался он. – Думаешь, у меня есть какой-нибудь опыт в таких делах? Армагеддон лишь раз происходит, знаешь ли. Они его не прогоняют много раз, пока ты не сделаешь все правильно.
Ангел уставился на проносящиеся за стеклом живые изгороди.
– Все таким мирным кажется, – вздохнул он. – Как все случится, как думаешь?
– Ну, вымирание от ядерного оружия всегда было популярно. Хотя сейчас, надо сказать, большие парни весьма вежливы друг с другом.
– Падение астероида? – предположил Азирафаил. – Очень модно в нынешнее время, как я понимаю. Падает в Индийский океан, огромное облако пыли и пара, и, до свидания, все высшие формы жизни.
– Ух ты, – поразился Кроули, аккуратно превышая допустимую скорость.
– Даже, и думать об этом трудно, верно? – мрачно проговорил Азирафаил.
– Да, все высшие формы жизни исчезают, сразу прям…
– Жуть.
– Ничего, только пыль и фундаменталисты.
– Не говори гадости!
– Прости. Не мог удержаться.
Они уставились на дорогу.
– Может, какой террорист…? – начал Азирафаил.
– Не наш, – откликнулся Кроули.
– И не наш, – добавил Азирафаил. – Хотя наши, конечно, борцы за свободу.
– Вот что я тебе скажу, – бросил Кроули, сжигая покрышки о Тадфилдскую дорогу. – Пора класть карты на стол. Я тебе наших назову, если ты мне скажешь ваших.
– Ладно. Ты первый.
– Э, нет. Ты первый.
– Ты же демон.
– Да, но держащий слово демон, надеюсь.
Азирафаил назвал пять политических деятелей. Кроули – шесть. Два имени были в обеих списках.
– Видишь? – усмехнулся Кроули. – Я давно уже об этом твержу. Люди – такие хитрюги! Ни одному нельзя ни на дюйм доверять.
– Но, мне кажется, ни у одного из наших нет больших планов, – проговорил Азирафаил. – Лишь маленькие тер… акты политического протеста.
– А, – грустно отозвался Кроули. – Ты имеешь в виду, никаких дешевых убийств как у всех? Только обслуживание высшего уровня, каждая пуля выпущена из оружия опытным убийцей?
Азирафаил не счел нужным ответить на выпад.
– И что мы теперь собираемся делать?
– Попробуем чуть-чуть поспать
– Тебе не нужен сон. Мне не нужен сон. Зло никогда не спит, и Добродетель всегда бдительна.
– Зло в целом, может, и не спит. Но моя конкретная его часть привыкла время от времени склонять голову на подушку.
Очень скоро придет время, когда о сне и подумать нельзя будет. Когда там, Внизу, узнают, что он, лично он, Кроули, потерял Антихриста, они, наверное, все его отчеты про Испанскую Инквизицию откопают и на нем все испытают, все методы по одному разу, а потом все сразу.
Он порылся в отделении для перчаток, достал случайную кассету и вставил ее в проигрыватель. Немного музыки его…
У Вельзевула специальный есть демон для меня, для меня…
– Для меня, – пробормотал Кроули. На мгновение выражение его лица стало отсутствующим. Потом он сдавленно вскрикнул и резко выключил музыку.
– Конечно, мы можем поручить поиски человеку, – заметил Азирафаил задумчиво.
– Что? – отстраненно переспросил Кроули.
– Люди хорошо находят других людей. Тысячи лет это делали. А ребенок – несомненно человек. Как и… ну, ты знаешь. Он нас он будет скрыт, но другие люди смогут… ну, почувствовать его, может. Или заметить то, о чем мы и подумать бы не могли.
– Не сработает. Он Антихрист! У него есть эта… автоматическая защита, что ли, так? Даже если он этого не знает. Она не позволит людям его подозревать. Не сейчас. До той поры пока все не будет готово. Подозрение с него скатится, как, как…. то, с чего вода скатывается, – закончил он некрасиво.
– У тебя есть лучшие идеи? Хоть одна, хоть единственная лучшая идея? – спросил Азирафаил.
– Нет.
– Ну и все тогда. Может ведь и сработать. Не говори мне, что у тебя нет подходящих к случаю организаций. Я знаю, у меня есть. Посмотрим, смогут ли они что-то найти.
– А что они такого сделать могут, чего мы не можем?
– Ну, для начала они не дадут людям возможность палить друг в друга, они не будут гипнотизировать уважаемых женщин, они…
– Ладно. Ладно. Но у этого шансов меньше, чем у снега в Аду. Поверь мне, я знаю. Но ничего лучшего я придумать не могу.
Кроули выехал на шоссе и направился к Лондону.
– У меня есть… есть некоторая сеть агентов, – бросил через некоторое время Азирафаил. – По всей стране. Дисциплинированные солдаты. Вижу, как они ищут.
– У меня, э, есть нечто похожее, – признался Кроули. – Ты понимаешь, так ведь, никогда не знаешь, что когда пригодятся…
– Надо поставить перед ними цель. Как думаешь, может, им стоит вместе работать?
Кроули покачал головой.
– Не думаю, что это хорошая идея, – откликнулся он. – Они не слишком сложные личности, с политической точки зрения.
– Тогда каждый проконтактируем со своими людьми и посмотрим, что они смогут.
– Да, полагаю, стоит попробовать, – кивнул Кроули. – Не то чтобы у меня, кучи другой работы не было.
Его лоб на секунду сморщился, а потом он триумфально ударил по рулю.
– Утки! – вскричал он.
– Что?
– Вот с чего вода скатывается!
Азирафаил тяжело вздохнул.
– Пожалуйста, веди машину, больше ничего не делай, – проговорил он устало.
Они мчались к городу сквозь рассвет, и кассетный проигрыватель снова был включен – он играл «Мессу в Ре-Минор» И.С.Баха, вокал Ф.Меркьюри.
Кроули любил город ранним утром. Его население в это время почти целиком состояло из людей, имеющих приличную работу и веские причины на ней быть, не то что те ненужные миллионы, забивавшие улицы после восьми утра; и утренние улицы были более-менее тихи. На тесной дороге напротив книжного магазина Азирафаила были проведены двойные желтые линии, означающие «парковаться нельзя», но они послушно свернулись, чтоб их не было видно, когда «Бентли» подкатил к бордюру.
– Ну ладно, – бросил демон, когда Азирафаил достал свой плащ с заднего сиденья. – Будем поддерживать связь. Ладно?
– Что это? – спросил Азирафаил, показывая ему коричневый прямоугольник.
Кроули на него сощурился.
– Книга? – удивился он. – Не моя.
Азирафаил перевернул несколько пожелтевших страниц. В глубине его сознания зазвонили тихие библиографические звоночки.
– Наверное, она принадлежит той юной леди, – проговорил он медленно. – Надо было взять ее адрес.
– Слушай, у меня и так достаточно проблем, я не хочу еще и распространения информации, будто я занимаюсь возвратом чужого имущества, – резко ответил Кроули.
Азирафаил дошел до заголовка. Пожалуй, хорошо, что Кроули не видит выражения его лица.
– Думаю, книгу можно послать на тамошнюю почту, – говорил Кроули, – если для тебя это так много значит. Адрес: сумасшедшей женщине с велосипедом. Никогда не доверяй женщине, дающей странные имена транспорту…
– Да, да, конечно, – отозвался ангел. Он нашарил ключи, уронил их на тротуар, поднял, еще раз уронил и поспешил к двери магазина.
– Будем поддерживать связь, да? – крикнул Кроули вслед.
Азирафаил остановился в процессе поворачивания ключа.
– Что? – переспросил он. – А? А. Да. Отлично. Превосходно.
И он захлопнул дверь.
– Ладно, – буркнул Кроули, неожиданно почувствовав себя очень одиноко.
В долине горел мигающий свет фонарика.
Книгу в коричневой обложке найти среди коричневых листьев и коричневой воды, в коричневой земле на дне канавы, в коричневом, ладно, сером свете зари было невозможно.
Ее там не было.
Анафема испробовала все известные ей методы поиска. Она методично раз за разом сужала область поиска. Она быстро тыкала в папоротник у дороги. Она беззаботно подкрадывалась к месту столкновения и краем глаза смотрела в сторону. Она даже попробовала метод, на который все романтические нервы в ее теле надеялись – театрально сдалась, села и позволив взгляду упасть на место на земле, которое, если бы она была в какой-то нормальной истории, содержало бы книгу.
Ее там не было.
Это означало, как она и боялась с самого начала, что книга, вероятно, осталась на заднем сидении машины, принадлежащей двум чинильщикам велосипедов.
Она слышала, как над ней смеются поколения потомков Агнес Безумцер.
Даже если эти двое настолько честны, чтобы захотеть вернуть книгу, они вряд ли будут мучаться, разыскивая домик, который еле видели в темноте.
Единственная надежда была на то, что они не знают, что им досталось.
У Азирафаила, как и у большинства продавцов в Сохо, специализирующихся на книгах, которые трудно найти, и продающих их только избранным знатокам, в магазине была задняя комната, и то, что в ней находилось, было гораздо более эзотерично, чем что-либо, обычно находящееся в шуршащем пакете для Покупателя, Знающего, Что Ему Нужно.
Особенно он гордился своими книгами пророчеств.
Обычно это были первые издания.
И каждая была подписана.
У него был Роберт Никсон [28]28
Полудурок из шестнадцатого века, никак не связанный с каким-либо президентом США. Прим.авт.
[Закрыть], и Марта Цыганка, и Игнатий Сивилла, и Старый Оттвелл Биннс. Нострадамус написал «Другу старому Азирафаилу, с пожеланиями наилучшими», мать Шиптон пролила на его экземпляр какой-то напиток; а в ящике с контролируемым климатом в одном из углов был оригинальный свиток, написанный дрожащим почерком Святого Иоанна Богослова Патмосского, чье «Откровение» было вечным бестселлером. Азирафаилу он показался приятным парнем, только очень уж любящим необычные грибы.
Чего в коллекции не было, так это экземпляра «Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер», и Азирафаил вошел в комнату, держа ее так, как чокнутый филателист держал бы «Голубой Маврикий», наклеенный на открытку от его тетушки.
Он никогда еще не видел эту книгу, но он слышал о ней. Каждый торговец (надо учесть, что это очень специализированная торговля, и таких торговцев всего около дюжины) о ней слышал. Ее существование – такой вакуум, вокруг которого сотни лет вращались самые разные и самые странные истории. Азирафаил понял, что не знает, можно ли вращаться вокруг вакуума, и плюнул на это; «Прелестные и аккуратные пророчества» заставляли «Дневники Гитлера» выглядеть грубой подделкой.
Его руки почти совсем не дрожали, когда он положил книгу на верстак, надел пару хирургических резиновых перчаток и благоговейно ее открыл. Азирафаил был ангелом, но также он поклонялся книгам.
На первой странице было написано:
Прелестные и Аккуратные Пророчества
Агнес Безумцер.
Шрифтом чуть поменьше:
Точное, Безошибочное Изложение Событий С Сегодняшнего Дня До Конца сего Мира.
Далее шрифт вновь увеличился:
Внутри найдете Множество Различных Чудес и Указаний Мудрецам.
Другим шрифтом:
Более полная, чем что-либо напечатанное раньше.
Шрифтом поменьше, но заглавными буквами:
КАСАЮЩАЯСЯ СТРАННЫХ ВРЕМЕН, ЧТО ГРЯДУТ.
Слегка отчаянным курсивом:
И страннейшие происшествия.
И вновь крупным шрифтом:
«Напоминает лучшие произведения Нострадамуса»
– Урсула Шиптон.
Пророчества были пронумерованы, и их было больше четырех тысяч.
– Спокойно, спокойно, – пробормотал сам себе Азирафаил. Он сходил в маленькую кухоньку, сварил себе немного какао и сделал несколько глубоких вдохов.
Потом он вернулся и прочел первое случайно выбранное пророчество.
Сорок минут спустя какао было все еще не тронуто.
Рыжеволосая женщина в углу гостиничного бара была самым успешным военкором в мире. Сейчас у нее был паспорт на имя Кармин Зуигибер, и она ездила туда, где были войны.
Ну… Более-менее.
Вообще-то она ездила туда, где их не было. Там, где они были, она уже побывала.
Ее не особо знали, разве что коллеги. Соберите полдюжины военкоров в баре аэропорта и разговор будет двигаться, как показывающий на север компас, от Мерчисона из «Нью Йорк Таймс» к Ван Хорну из «Ньюсвик», а от того к Анфорфу из «Ай.Ти.Эн. Ньюз». Военкоры из Военкоров.
А когда сами Мерчисон, и Ван Хорн, и Анфорф встречаются в сгоревшем жестяном домике где-то в Бейруте, Афганистане или Судане, после того, как полюбуются на шрамы друг друга и немного выпьют, они обмениваются благоговейными историями о «Ржавой» [29]29
Вообще-то рыжей, но т.к. здесь намек на цвет крови, я решил оставить оригинальный цвет – хоть и звучит некрасиво. Прим.перев.
[Закрыть]Зуигибер, из «Национального Мирового Еженедельника».
—Эта тупая газетенка, – говорил Мерчисон, – совершенно не представляет, что ей досталось.
Вообще-то «Национальный Мировой Еженедельник» вполне представлял, что ему досталось: Военкор. Вот только он не знал, почему, и что с ним теперь делать, когда он (точнее, она) есть.
Дело в том, что «Национальный Мировой Еженедельник» писал обычно о других вещах: как кто-то видел лик Иисуса на купленном в Дес Мойнесе «Биг Маке», с картинкой этого «Биг Мака», вернее, того, как его представляет художник; как Элвиса Пресли недавно видели работающим в «Бургер Лорде» в Дес Мойнесе; как слушавшая записи Элвиса Пресли домохозяйка вылечилась от рака; что неожиданные стаи оборотней, появившиеся на Среднем Западе, результат изнасилований благородных женщин-пионеров снежными людьми; и что Элвиса забрали в 1976-м Космические Пришельцы, потому что он был слишком хорош для этого мира. [30]30
Надо заметить, что одна из этих историй – чистая правда. Прим.авт.
[Закрыть]
Вот что такое был «Национальный Мировой Еженедельник». За неделю расходилось четыре миллиона его экземпляров, но военкор был им нужен не больше, чем интервью с Генеральным Секретарем ООН [31]31
Интервью было взято в 1983-ем, и было в нем вот что:
[Закрыть].
Так что они платили Ржавой Зуигибер кучу денег, чтобы она ездила и искала войны, но игнорировали пухлые, плохо напечатанные конверты, время от времени присылаемые ей из разных мест, чтобы оправдать свои – обычно совершенно разумные – требования насчет денег.
Они считали, что поступают правильно, так как им казалось, она не была особо хорошим военкором, правда, она была очень даже привлекательна, что многого стоило в «Национальном Мировом Еженедельнике». Ее репортажи всегда были про стреляющие друг в друга кучки парней, без всякого там понимания политических течений, и, что важнее, без всякого Интереса К Людям.
Время от времени они отдавали ее истории редактору, чтобы он их подправил в духе еженедельника:
"Девятилетнему Мануэлю Гонзалесу во время отлично организованной битвы на Рио Конкорса явился Иисус и велел ему идти домой, ибо мать ребенка о нем волновалась.
– Я знаю, что это был Иисус, – сказал храбрый маленький мальчик, – потому что выглядел он так же, как на изображении, чудом возникшем на моей коробке с сэндвичами".
В основном же «Национальный Мировой Еженедельник» ее не трогал и аккуратно выкидывал репортажи в мусорную корзину.
Мерчисона, Ван Хорна и Анфорфа это не волновало. Все, что они знали, это то, что когда разражалась война, мисс Зуигибер была на месте первой. В сущности, раньше всех.
– Как это у нее получается? – спрашивали они друг друга непонимающе. – Черт, как это у нее получается?
И глаза их встречались и молча говорили: если бы она была машиной, то была бы «Феррари»; она из тех женщин, которые не боятся быть женами развращенных генералиссимусов в разваливающихся странах Третьего Мира; и при этом она не чурается нашей компании; мы счастливчики, верно?
Мисс Зуигибер тихо улыбалась и покупала для всех выпивку, за счет «Национального Мирового Еженедельника». Смотрела на начинающиеся вокруг нее драки. И улыбалась.
Она не ошиблась. Журналистика ей подошла.
И все же, всем нужен отдых, и сейчас у Ржавой Зуигибер был первый за одиннадцать лет отпуск.
Она остановилась на маленьком острове в Средиземном море, который зарабатывал деньги на туризме. И это было очень странно – Ржавая казалась женщиной, которая остановится на каком-то острове меньше Австралии, лишь если она дружит с его хозяином. И если всего месяц назад вы сказали бы какому-нибудь островитянину, что приближается война, он бы рассмеялся и попытался продать вам подставку для бутылок из рафии или картину залива, выложенную из ракушек; но то было тогда.
Сейчас все изменилось.
Сейчас глубокий спор на религиозно-политической почве относительно того, частью какой из четырех маленьких стран на континенте остров на самом деле является, разделил страну на враждующие группировки, уничтожил фигуру Санта Марии на городской площади, и покончил с туризмом.
Ржавая Зуигибер сидела в баре «Hotel Palomar del Sol», потягивая так называемый коктейль. В одном из углов играл усталый пианист, и солист в парике монотонно пел в микрофон:
АААААААААААднажды-давно-жил-был МАЛЕНЬКИЙ БЕЛЫЙ БИИЧОК
АААААААААААочень-грустен-оооон-был МАЛЕНЬКИЙ БЕЛЫЙ БИИЧОК.
Через подоконник перевалился человек, держа в зубах нож, в одной руке автомат Калашникова, в другой гранату.
– Я жахватываю шию гоштинитшу именем… – он остановился, вынул изо рта нож и вновь начал. – Я захватываю сию гостиницу именем про-туркской Группы Освобождения.
Двое случайно оставшихся на острове отдыхающих [32]32
Мистер и миссис Томас Фрелфолл, из дома 9, Вязы, Пэйнтон. Они всегда считали, что одна из приятнейших черт отдыха – не надо читать газеты и слушать новости, просто отключаешься от всего, и все. Из-за подхваченной мистером Фрелфоллом желудочной инфекции, а также из-за того, что в первый день миссис Фрелфолл слишком много провела на солнце, они впервые за полторы недели выбрались из номера. Прим.авт.
[Закрыть]забрались под свой столик. Ржавая беззаботно достала из своего напитка вишенку «марачино» [33]33
Какой-то специальный сорт, названный в честь напитка. Прим.перев.
[Закрыть], поднесла ее к своим алым губам и медленно всосала ее с палочки так, что у некоторых мужчин в комнате выступил холодный пот.
Пианист встал, сунул руки под крышку пианино и вытащил оттуда старый пулемет.
– Эту гостиницу уже захватили во имя про-греческой Террористической Бригады! – крикнул он. – Одно движение, и ты мертвец!
Движение у двери привлекло всеобщее внимание. Там стоял некто огромный, чернобородый, с ослепительной улыбкой и самым настоящим древним пулеметом Гетлинга, а за ним толпилась кучка таких же высоких, хотя не так впечатляюще вооруженных людей.
– Эта стратегически важная гостиница, долгие годы символ туристического бизнеса фашистов империалистов турко-греческих управлявших псов, есть теперь имущество итало-мальтийских Борцов за Свободу! – прогремел он ласково. – Теперь мы всех убить!
– Глупости! – отозвался пианист. – Не есть стратегически важна. Просто имеет невероятно хорошо набитый винный погреб!
– Он прав, Педро, – поддержал человек с Калашниковым. – Поэтому мы и хотели прибрать ее к рукам. General Эрнесто де Монтойя сказал мне, он сказал: «Фернандо, к субботе война кончится, парни захотят покутить. Сходи-ка к „Hotel Palomar del Sol“, объяви гостиницу нашей добычей, ладно?»
Бородатый покраснел.
– Есть весьма важна стратегически, Фернандо Кьянти! Я рисовал большую карту остров и отель есть прямо посередине, что ее очень-очень стратегически важный делает, говорю тебе.
– Ха! – бросил Фернандо. – Еще скажи, что раз пустырь за домом Маленького Диего имеет вид декадентского капиталистического пляжа для нудистов, то он тоже стратегически важен!
Пианист глубоко покраснел.
– Наши его этим утром захватили, – признался он.
Наступила тишина.
В тишине послышалось тихое шуршание шелка. Ржавая расплела свои ноги.
Адамово яблоко пианиста подпрыгнуло вверх, затем опустилось вниз.
– Ну, он очень даже стратегически важен, – ухитрился произнести он, пытаясь игнорировать женщину на стуле. – В смысле, если бы кто-то к нему направил подлодку, то оттуда бы ее было прекрасно видно.
Молчание.
– Ну, он гораздо более стратегически важен, чем эта гостиница, – закончил он.
Педро угрожающе кашлянул.
– Следующий, кто скажет что-нибудь. Неважно, что. Мертвец. – Он усмехнулся. Поднял пулемет. – Так. Теперь – все встаньте к дальней стене.
Никто не сдвинулся с места. Его больше не слушали. Внимание всех приковало низкое, неразборчивое бормотание в коридоре за его спиной, монотонное и негромкое.
Группа у двери вновь стала переминаться с ноги на ногу. Похоже, что они изо всех сил старались стоять неподвижно, но бормотание неумолимо их сдвигало со своего пути, кстати, в этом бормотании стали слышны разборчивые фразы.
– Не обращайте внимания, парни, ну и ночка, а? Три раза остров обошел, еле-еле нашел это место, кто-то не верит в силу указателей, а? Все-таки нашел в конце концов, три раза пришлось останавливаться, спрашивать, в конце концов на почте спросил, на почте всегда знают, правда, им карту пришлось нарисовать, где-то она здесь…
Безмятежно скользя мимо вооруженных людей, как щука сквозь пруд, полный форели, в комнату вошел маленький, очкастый человек в голубой униформе, несущий длинную, тонкую, коричневую, обернутую в бумагу посылку, обвязанную веревкой. Единственной его уступкой климату были коричневые пластиковые сандалии с открытым передом, но надетые под ними зеленые шерстяные носки показывали его глубокое природное недоверие к иностранной погоде.
На нем была одета кепка с козырьком, на которой большими белыми буквами было написано «Международный Экспресс».
Он не был вооружен, и никто к нему не притронулся. Даже оружие на него не направили. На него просто смотрели.
Маленький человек прошвырнулся взглядом по комнате, рассматривая лица затем заглянул в свою записную книжку, а потом прошел прямо к Ржавой, все еще сидящей на своем стуле.
– Посылка для вас, мисс, – бросил он.
Ржавая взяла ее и стала развязывать веревку.
Человек из «Международного Экспресса» осторожно кашлянул, дал журналистке мятую квитанцию и желтую пластмассовую шариковую ручку, привязанную на шнурке к записной книжке.
– Распишитесь, мисс. Вот здесь. Вот тут печатными буквами напишите свое полное имя, а вон там, внизу, поставьте подпись.
– Конечно.
Ржавая неразборчиво расписалась, а затем печатными буквами вывела свое имя. И написала она вовсе не «Кармин Зуигибер». Написала она имя гораздо короче.
Человек ее мило поблагодарил и вышел, бормоча: «Славное местечко, парни, всегда хотел здесь отдохнуть, не хотел вам мешать, простите, сэр». И он исчез из их жизней также безмятежно, как пришел.
Ржавая закончила разворачивать посылку. Люди стали собираться вокруг, чтобы хорошо все разглядеть. Внутри был большой меч.
Она оглядела его. Это был очень прямой меч, длинный и острый; выглядел он старым и давно неиспользованным; он не казался впечатляющим, но и декоративным он не был. Это не был магический меч – мистическое оружие с огромной силой и властью. С первого взгляда было видно, что этот меч создан для того, чтобы кромсать, резать, колоть, желательно, убивать, а если не получится, хотя бы калечить (так, чтобы вылечить было нельзя) как можно большее количество людей. У него была четкая аура ненависти и ярости.
Ржавая сжала эфес в своей изысканно наманикюренной правой руке и поднесла меч к глазам. Клинок засветился.
– Аааатлично! – вскричала она, вставая со стула. – Наконец-то!
Она допила свой напиток, закинула меч на плечо и взглянула на группы мужчин окружавшие ее.
– Простите, что ухожу, парни, – бросила она. – Хотелось бы остаться, чтобы получше вас узнать.
Мужчины в комнате неожиданно поняли, что не хотели бы узнавать ее получше. Она была красивой, конечно – так же, как лесной пожар, восхищаться которым надо издали, а не находясь в лесу.
И она держала свой меч, и улыбалась своей улыбкой, острой как нож.
В комнате было довольно много оружия, и медленно, дрожащими руками, оно было нацелено на ее грудь, спину, голову.
Ее окружили, и выхода не было.
– Не двигаться! – каркнул Педро.
Все остальные кивнули.
Ржавая пожала плечами. Она пошла вперед.
Каждый палец на каждом курке сжался, практически, по собственной воле. Воздух наполнился свинцом и запахом пороха. Стакан из-под коктейля Ржавой разбился в ее руке. Зеркала взорвались смертельными осколками. Часть потолка повалилась на пол.
А затем все было кончено.
Кармин Зуигибер повернулась и уставилась на окружавшие ее тела, словно не могла понять, откуда они тут взялись.
Алым, кошачьим языком она слизнула брызги крови – чей-то чужой – с тыльной стороны руки. Потом она улыбнулась.
И она вышла из бара, а ее каблуки издавали звук, похожий на стук далеких молотов.
Двое отдыхающих выбрались из-под стола и оглядели сечу.
– Если бы мы, как обычно, поехали в Торремолинос этого бы не случилось, – проговорила женщина жалобно.
– Иностранцы, – отозвался второй. – Они просто не похожи на нас, Патриция.
– Что ж, тогда решено. В следующем году мы поедем в Брайтон, – сказала миссис Фрелфолл, ясно показав, что не поняла важности только что произошедшего.
Произошедшее значило, что следующего года не будет.
Более того, оно резко снижало шансы того, что будет следующая неделя.
