Текст книги "Первый король Шаннары"

Автор книги: Терри Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

– Магия всегда непредсказуема. Как бы ты ни был уверен в своем кузнечном искусстве, она может счесть его несовершенным.

Мгновение кузнец внимательно смотрел на старика, потом неторопливо рассмеялся:

– Ты сам в это не веришь. Ведь ты такой же ремесленник, как я, а значит, скорее умрешь, чем позволишь своему волшебному искусству подвести тебя.

В наступившей долгой тишине эти двое стояли лицом к лицу, овеваемые жаром из печи, в отблесках света, скакавшего по их морщинистым лицам.

– Проверяешь меня напоследок, – спокойно заметил кузнец. – Не волнуйся. Нет нужды. Я ко всему готов.

Но старик покачал головой:

– Я пытаюсь понять, что может с тобой произойти. Невозможно работать с магией и остаться незатронутым. После сегодняшней ночи твоя жизнь уже никогда не будет прежней. Ты должен это понять.

Урпрокс Скрел ответил старику медленной ироничной улыбкой:

– Будь что будет. Позволь мне сделать одно признание. Если не считать Мину и детей, меня тошнит от жизни. Я устал сам от себя, но не понимал этого, пока не явился ты. Теперь мне все стало ясно, и в данный момент я с радостью приму любые перемены.

На мгновение он почувствовал на себе испытующий взгляд друида, возникшую ему в ответ тяжесть где-то глубоко внутри и подумал, не слишком ли опрометчивы его слова.

Потом старик кивнул:

– Очень хорошо. Давай начнем.

О том, что произошло в ту ночь, еще долгие годы будут ходить рассказы, и эти истории, передаваясь из уст в уста, постепенно превратятся в легенды. Источники могут быть различны, но все они основываются на случайных взглядах, брошенных прохожими, которые останавливались взглянуть, что происходит в большой кузнице Урпрокса Скрела. Всю ночь двери стояли распахнутыми настежь, чтобы свежий воздух проникал внутрь и уносил духоту и жар, так что те, кому удалось подобраться достаточно близко, стали свидетелями видений, которые позже были объявлены бредом сумасшедших.

В ту ночь Урпрокс Скрел ковал меч, однако способ его изготовления навсегда останется предметом споров.

По поводу тех, кто принимал участие в работе, разногласий не возникало. Подобно призракам мелькали они в дымном, наполненном пеплом воздухе, пригнувшись от жары и яркого сияния печи, то вдруг выпрямляясь, чтобы выполнить очередную операцию, необходимую в процессе отливки, то снова сгибаясь. Там был кузнец, признанный мастер своего дела, человек, который забросил свою работу на целых два года, а потом в одну ночь, не говоря никому ни слова, вернулся к ней. Там был старик, закутанный в черное одеяние, казавшийся то почти эфемерным, то подобным каменному изваянию. А еще там были выходец из приграничных земель и молодая женщина. Каждому отводилась своя роль. Кузнец и старик плечом к плечу работали над мечом. Мужчина помоложе помогал им, исполняя указания принести то, унести это, благо ростом и силой природа его не обделила. Девушка стояла у двери и следила за тем, чтобы никто не пытался проникнуть внутрь и не любопытствовал слишком долго. Как ни странно, именно она произвела на всех особенно сильное впечатление. Одни рассказывали, будто она меняла свой облик, чтобы отпугнуть чересчур любопытных, и превращалась то в невиданного зверя, то в болотную кошку. Другие утверждали, что она плясала обнаженной перед большой печью, и этот ритуал каким-то образом помогал при закалке. По словам некоторых, стоило ей посмотреть на человека, как тот терял рассудок. И все соглашались в одном: она была совсем не тем, чем казалась.

В ту ночь все поняли, что в дело вступила магия. Жар от огня был нестерпимо сильным, сияние – чересчур ярким, а вспышки, когда заливали в форму расплавленную руду, ослепительными. Одни говорили, будто видели зеленое свечение, исходившее от рук старика и усиливавшее огонь в печи, видели, как это свечение помогало лебедкам и блокам вытаскивать и убирать из огня то, что требовалось, видели, как оно обтачивало выплавленный клинок, придавая гладкость и блеск его шершавой поверхности. В то время, пока кузнец добавлял в горн разные металлы, пока создавал и размешивал сплав, старик бормотал заклинания. Металл погружали в огонь и снова вынимали. Наконец его залили в форму, закалили и принялись ковать. И каждый раз волшебное свечение, исходившее от старика, ярко вспыхивало. О да, магия, без всяких сомнений, участвовала в ковке. С этим соглашались все рассказчики.

Говорили и о вездесущем изображении руки, сжимающей горящий факел. Никто не понимал, что оно означает, однако этот образ являлся повсюду. Одни видели его на медальоне, который старик вынул из складок одеяния. Другие наблюдали его отражение в отблесках огня на стенах кузницы. А некоторые успели подметить, как он, словно душа над мертвым телом, поднимался из пламени, рождавшегося в горячем сердце печи. Но те, кто видел его последним, утверждали, что отполированное изображение сияло на рукояти огромного меча, вплавленное в металлическое основание. Рука красовалась в месте соединения клинка и рукояти, а пламя спускалось по клинку.

Отливка, закалка, ковка и полирование меча заняли весь остаток ночи. Среди звонких ударов кузнечного молота и шипения воды, охлаждавшей клинок, слышались и другие странные звуки. Огонь вспыхивал красками, которые никто прежде не видывал. Своим радужным разнообразием они превосходили все световые эффекты, когда-либо сопровождавшие процесс ковки в этом городе кузнецов. В воздухе носились невероятные запахи, отдающие чем-то темным, запретным. Люди, проходившие мимо кузницы в ту ночь, бросали быстрые, испуганные взгляды, удивлялись всему этому неистовству и шли дальше.

К утру все кончилось, и трое чужестранцев исчезли. Никто не видел, как они ушли. Никто не знал, куда направились. Вместе с ними исчез и меч, и все решили, что они забрали его с собой. В предрассветных лучах кузница стояла пустой, огни в печи постепенно гасли, но прошло еще много дней, прежде чем она остыла. Те немногие, кто подбирался совсем близко ко все еще распахнутым дверям, утверждали, будто, когда они пытались заглянуть внутрь, земля вспыхивала у них под ногами. «Магия», – шептали они. Должно быть, так и было.

Урпрокс Скрел ушел домой и больше не возвращался. Он объявил, что кузница снова закрыта. В разговорах с друзьями и соседями кузнец спокойно утверждал, что ничего особенного в ту ночь не произошло. Он изготовил меч для богатых покупателей, и они ушли, чтобы удостовериться в достоинствах своего приобретения. Произнося эти слова, он улыбался и казался вполне спокойным. Но в его глазах мелькал затравленный отсутствующий взгляд.

Через месяц он ушел из города. Мина, дети и внуки ушли вместе с ним, всей семьей. К тому времени поползли слухи о том, что Урпрокс Скрел душой и телом продался темным существам, обитающим на севере. Никто не хотел иметь с ним дело. И все вздохнули с облегчением, узнав о его уходе.

Никто не знал, куда он отправился. Конечно, ходили слухи, слухи ходят постоянно.

Одни говорили, будто он ушел на север и обосновался с семьей там, в приграничных землях. Другие уверяли, что он сменил имя, дабы никто не мог узнать, кто он такой.

Спустя несколько лет один человек заявил, будто видел его. Он торговал украшениями и странствовал по просторам Четырех Земель в поисках покупателей. Человек этот, по его словам, наткнулся на Урпрокса Скрела в маленькой деревушке над Радужным озером.

Только того больше не называли Скрелом.

Его звали Крил.

ГЛАВА 24

Ветер и дождь, бушевавшие над стенами и валами Стедденской крепости, были под стать жестокой битве, разразившейся у мощных крепостных ворот. Дважды армия Северной Земли атаковала стены, и дважды дворфы отбрасывали ее назад. Близилась полночь, небеса почернели, воздух пропитался сыростью, а свет стал таким слабым, что в нескольких футах уже невозможно было ничего разглядеть, если не считать вспышек молнии, озарявших весь Рейвенсхорн мгновенным ослепительным светом.

Сбегая вниз по лестнице, ведущей с главной стены в центральный двор, Риска, разыскивавший Рабура, думал о том, что им придется оставить и эту крепость. Впрочем, никто из них и не рассчитывал удержать ее. То, что им удалось продержаться так долго, само по себе было чудом. А то, что после стольких недель боев и отступлений они все еще оставались в живых, было удивительно вдвойне. Но дворфы почти исчерпали свои возможности сдерживать врага.

Где же эльфы? Почему их нет?

Уже несколько недель после бегства из Вольфстаага дворфы вели бои, сдерживая наступление северян. Армия Чародея-Владыки била их на каждом шагу, но они все продолжали драться. В Вольфстааге им повезло, они выбрались оттуда почти без потерь. На этом везение закончилось. С тех пор они приняли около дюжины сражений, и в нескольких преследователи взяли верх, где за счет упорства, а где за счет удачи.

Захваченных дворфов они убивали на месте. И хотя жители Восточной Земли сражались отчаянно и причиняли атакующим заметный урон, для северян эти потери были несущественны. Уступая и в численности, и в силе, дворфы не имели ни малейших шансов устоять против такой мощной армии. Несмотря на всю храбрость и решимость, их неуклонно теснили по всем направлениям.

Теперь дворфы укрывались глубоко в горах Рейвенсхорн, но им грозила опасность быть выбитыми и оттуда. Они уже потеряли Вольфстааг и Центральный Анар. Кальхавен пал еще раньше. Серебряная река от Радужного озера до Циллиделлана попала в руки врага. Сколько они потеряли на севере, никто не знал. Вполне возможно, все. Если северяне захватят Рейвенсхорн, дворфам придется отходить до самых Высоких Бин и крепости Дан-Фи-Аран. А если падет и она, то отступать будет некуда. Им не останется иного выбора, как бежать дальше на восток в страну, куда они едва отваживались заходить.

Риска считал, что именно так и случится. Им наверняка не удастся удержаться здесь. К утру Стедденская крепость падет. Северяне уже преодолели наружные рвы и ямы-ловушки и теперь готовили раздвижные лестницы, чтобы перебраться через стены. Ветер и дождь, казалось, были им нипочем. Они находились во власти сил пострашнее стихии – во власти безумия, ужаса, которые внушало им существо, повелевавшее ими. Их вела магия, темная и жуткая, и, может быть, даже смерть казалась им предпочтительнее того, что ожидало их в случае поражения.

Риска спустился и выбежал из башни во двор. Со всех сторон его окружили звуки битвы, и даже неистовство бури не могло заглушить эту какофонию. Огромный таран крушил ворота, ударяя по ним с непреклонным тупым упорством. Ворота вздрагивали, но держались. С бастионов дворфы стрелами и дротиками засыпали нападавших, надвигавшихся такой густой массой, что промахнуться было практически невозможно. По одной из стен ползли языки пламени от горящего масла – последствия предыдущей атаки, отбитой дворфами. Защитники крепости носились повсюду, стараясь заполнить бреши в линии обороны, для поддержания которой у них попросту не хватало людей.

Внезапно появившийся из хаоса Рабур стиснул его руку.

– Мы продержимся лишь до тех пор, пока они соберут лестницы! – прокричал он навстречу ветру, придвинувшись вплотную к своему молодому товарищу. – Больше мы ничего не сможем сделать, Риска!

Друид кивнул. Он чувствовал себя усталым и растерянным. Он устал убегать, устал быть дичью в этой охоте, и его злило, что это повторялось снова и снова.

– Тоннели готовы, – ответил он, даже не побеспокоившись повысить голос.

Риска только что закончил проверять безопасность отходного пути. Гефтен лично провел там разведку и убедился, что тоннели свободны. Дворфам предстояло уйти по горному коридору, пробитому в скалах позади крепости, и выбраться наружу с восточной стороны гряды. Оттуда они отступят в поросшую густым лесом долину и в очередной раз растворятся там.

Рабур потащил его со двора под навес у входа в башню, откуда Риска только что выбежал. Там он крепко схватил его за руки и вперил в него жесткий взгляд.

– Что с эльфами? – спросил король дворфов, с трудом сдерживая гнев. Риска покачал головой:

– Они бы пришли, если бы Тэю Трефенвиду удалось найти хоть какой-то способ привести их. Что-то случилось. Нечто такое, о чем мы не знаем.

Рабур с явным недовольством покачал бородатой головой:

– Значит, мы одни в этой войне, верно? Мы, и больше никого против такой армии? – Со стен донеслись крики, и защитники бросились затыкать очередную брешь. – И сколько нам еще держаться? С каждым новым боем мы теряем все больше людей, а у нас их не так много!

Ярость Рабура была вполне понятна – в списке потерь уже числился его старший сын. Вирик погиб, четыре дня назад, сраженный шальной стрелой. Они отступали из Анара в Рейвенсхорн, намереваясь добраться до Стедденской крепости. Стрела пронзила ему горло и вошла в мозг. Юноша умер мгновенно, практически до того, как соратники заметили, что он ранен. Когда это произошло, Рабур находился рядом и успел подхватить на руки тело сына.

Двое мужчин, глядя друг на друга, стояли в сыром полумраке башни и думали о погибшем юноше, читая эту мысль друг у друга в глазах.

Рабур в расстройстве отвел взгляд.

– Будь у нас хоть какие-то сведения, подтверждающие, что помощь придет… – Он еще раз покачал головой.

– Бреман ни за что не бросит нас, – спокойно и уверенно заявил Риска. – Что бы ни случилось, он придет. Глаза Рабура сузились.

– Если он еще жив.

Острые как нож слова, холодные, полные упрека и отчаяния, повисли в тишине.

Неожиданно грохот прервал их недолгие раздумья о последствиях возможной смерти старика. Жуткий стон взломанных металлических засовов и трескающихся бревен. Оба мгновенно поняли, что произошло, но первым воскликнул Рабур:

– Ворота!

Они бросились из-под навеса в залитую дождем ночь. Вспышка молнии озарила темное, затянутое облаками небо. А впереди они увидели главные ворота, выгнувшиеся под натиском тарана. Петли уже сломались, поперечная балка треснула. Дворфы пытались подпереть осевшие створки бревнами, но теперь конец стал лишь делом времени. Удары тарана становились все сильнее, им вторили крики атакующих. Стоявшие на стенах дворфы неуверенно подались назад со своих мест.

Флиир с развевающимися на ветру волосами и перекошенным бледным лицом подбежал к отцу.

– Нужно уводить людей! – выкрикнул он.

– Действуй! – хриплым голосом рявкнул в ответ Рабур. – Уходите со стен по крепостным коридорам в тоннели! С меня довольно!

Флиир убежал, а Рабур в бешенстве повернулся и бросился к воротам. Его суровое лицо застыло и налилось кровью. Поняв, что он задумал, Риска догнал его и, схватив за руку, повернул к себе.

– Нет, Рабур, – воскликнул он. – Этот натиск могу сдержать я, но не ты!

– Один? – огрызнулся Рабур, выдергивая руку.

– А скольких ты собирался просить встать рядом с тобой? – Возражение было резким и недвусмысленным. – А теперь уходи! Уводи армию!

Хлеставший в глаза дождь заставлял дворфов часто моргать. Их одинокие фигуры застыли в молчаливом противоборстве.

– Это безумие! – прошептал король. Риска покачал головой:

– Ты король и должен заботиться о своей безопасности. Что станет с дворфами, если тебя убьют? Кроме того, со мной магическое искусство друидов, а это кое-что, согласись. Уходи, Рабур!

Правая створка ворот затрещала и отвалилась, разлетаясь в щепки. Темные силуэты, посверкивая оружием, ринулись в образовавшийся пролом. Риска поднял руки и согнул пальцы, призывая на помощь магию. После недолгих колебаний Рабур кинулся назад и, подозвав к себе командиров, отдал приказ об отступлении. Дворфы поспешно спускались с бастионов и устремлялись к дверям башен и дальше в безопасные коридоры. Те, кто стоял у ворот, уже отошли. Риска один стоял под дождем и спокойно ждал. Ему легко было решиться на это. Друид устал отступать, ему надоело быть дичью. Он готов дать бой, давно ждал такой возможности.

Когда в проломе появилась первая волна атакующих, Риска метнул в них огонь друидов и в одно мгновение выжег все перед собой. Пламя слизало груду щепок и поглотило первые ряды северян, прежде чем они успели подумать о бегстве. Остальные откатились назад в темноту, не в силах выдержать жар. Какое-то время Риска держал огонь, потом дал ему угаснуть. Волшебная сила возбужденным потоком пробежала по телу, отметая прочь страхи и сомнения, усталость и боль. Как всегда в пылу битвы, он чувствовал себя на своем месте. Ради таких минут он жил.

Удары тарана возобновились, и вторая створка ворот рухнула. Проход был свободен, однако никто не приближался. Риска взглянул сквозь завесу дождя вверх. С бастионов и сторожевых башен спускались последние дворфы. Еще мгновение – и он останется один. Друид понял, что уходить нужно сейчас, бежать вместе со всеми, пока есть возможность. Оставаться дольше бессмысленно. И все же он не мог заставить себя отступить. Как будто исход этой битвы зависел от него, как будто, стоя здесь, он мог остановить нашествие, грозившее уничтожить их всех.

Потом в обугленных воротах появилось что-то огромное, неуклюже зашевелился какой-то неясный силуэт. Риска медлил, дожидаясь, когда разглядит, что это такое. Темная тень разбухла и выползла из ворот, освещенная бледным неверным светом угасающего огня друидов. Это было одно из существ, вызванных Броной с того света, покинувшее свое укрытие с наступлением ночи. Тварь из ила и тины, покрытая твердыми пластинами и шипами, с громоздким туловищем и неуклюжими тяжелыми конечностями. Она стояла на двух ногах, но едва ли походила на человека. Существо сгибалось вперед, словно под тяжестью собственного уродства. В желтых глазах горела смертоносная жажда. Завидев друида, тварь остановилась и повернулась к нему. В когтистых лапах она сжимала огромную дубину.

– Ну и что дальше? – не спеша выдохнул Риска.

Существо на мгновение задержалось в воротах, а затем стало медленно, с трудом пробираться через горящие обломки. Больше никто не появлялся, хотя до Риски доносилась возня северян, устанавливавших складные лестницы у обезлюдевших стен и готовившихся в темноте к последнему штурму, который должен проложить им дорогу в Стедденскую крепость.

«А ведь эту тварь послали помериться со мной силой, – подумал Риска, понимая, что иначе и быть не могло. – Неужели они думают, что я не справлюсь с ней? Хотят проверить силу моего волшебного искусства, силу моей воли? К чему вся эта чушь?»

Конечно, он не знал ответов на эти вопросы. Теперь, пробравшись через пролом во внутренний двор, чудище направлялось к нему. Оно двигалось, расшвыривая в стороны мусор и мертвые тела и не сводя с друида горящих глаз.

«Они хотят поймать меня, – внезапно подумал друид. – Пытаются отвлечь, парализовать мой магический дар, чтобы потом взять меня голыми руками». Он улыбнулся такой самонадеянности.

Тварь с того света продолжала надвигаться на него, выставив дубину вперед как орудие защиты и нападения одновременно. Для бегства еще оставалось время, но Риска стоял на месте. Северяне наблюдали за ними. Они знали, кто он такой, и ждали, чем ответит.

Что ж, им будет что вспомнить!

Когда между ним и тварью осталось с десяток футов, Риска поднял боевое копье, сжал его обеими руками, повертел несколько мгновений, чтобы потянуть время, и послал мерцающий металл в чудище. В этот момент монстр, бросившийся в атаку, как раз навис над ним и уже не мог увернуться от удара. Копье пробило тяжелый лоб с нависающими бровями. Металл, проскрежетав по кости, раскроил череп надвое. Массивная голова чудища запрокинулась назад. Кровь, черным гноем наполнявшая утробу твари, хлынула вниз по разбитой морде. Монстр рухнул на колени, затем замертво упал плашмя.

Риска уже отходил назад, торопясь скрыться за дверью, когда с двух сторон во мраке что-то зашевелилось, и он инстинктивно ответил разрядом магической энергии. Внезапная вспышка пламени осветила нескольких Слуг Черепа, которые, сложив темные крылья и посверкивая красными глазами, подкрадывались к нему в темноте. Риска заскрипел зубами от злости. Они оказались проворней, чем он думал, и успели перебраться через стену в то время, как он услужливо позволил им захлопнуть ловушку. Он бросился влево на того, который был ближе всех, и послал в него огонь друидов. Крылатый охотник упал навзничь, шипя от ярости, а перед Риской, метнувшимся к двери башни, вспыхнуло красное пламя. На него обрушился мощный удар, сбивая с ног. Это один из Слуг Черепа попытался разорвать дворфа своими когтями. Риска вырвался и снова вскочил на ноги. Там, куда ударил огонь, смешавшись с дождем и туманом, клубился пар. С новой яростной силой сверкнула молния и прогремел гром. Позади раздавались ликующие крики – это волна северян хлынула в ворота, заполняя внутренний двор.

Еще один Слуга Черепа бросился в атаку, и Риска едва успел увернуться от внезапного броска темной тени. Вокруг него летали дротики и стрелы. Какой же он глупец, что так задержался здесь! Эта мысль пронзила его ударом молнии. Метнув в обе стороны снопы огня друидов, Риска бросился сквозь стену мечей, зубов и когтей к двери. Он не оглядывался, зная, что увидит там, и опасаясь, как бы это не парализовало его на месте. Дворф отшвырнул очередного Слугу Черепа, который кинулся на него, пытаясь не дать ему уйти. Он в отчаянии поливал огнем друидов во все стороны, отбрасывая врагов, стремящихся приблизиться к нему, и, пробежав последние несколько ярдов до входа так, словно сам был охвачен пламенем, скрылся в дверях.

Споткнувшись в темноте, Риска тут же вскочил на ноги и бросился вперед. В коридорах замка царила кромешная тьма, ни один факел не горел, но Риска, хорошо знавший Стедденскую крепость, мог ориентироваться и без света. Заслышав звуки погони, он промчался до конца первого коридора и метнул назад огненный сноп, который достиг противоположного конца. Это могло лишь задержать преследователей, но Риске большего и не требовалось.

В следующее мгновение он проскочил в тяжелую, обитую железом дверь, захлопнул ее и запер на засов. Теперь им не поймать его, по крайней мере сегодня ночью. Однако Риска зашел слишком далеко и понимал, что в следующий раз может оказаться не столь удачливым.

Чувствуя жжение в рассеченном лбу, друид смахнул кровь, заливавшую ему глаза. Рана не опасная, у него будет время заняться ею позже. Рабур и все остальные наверняка ждут его где-то в тоннеле. Риска слишком хорошо знал короля дворфов и даже предположить не мог, что тот бросит его. Друзья так не поступают.

Он проглотил ком в пересохшем горле.

Что дальше? Он снова с тоской подумал о Тэе Трефенвиде и эльфах.

Ночь опустилась на Арборлон теплым мягким покрывалом темноты. Здесь не было дождя, как на востоке. Ярл Шаннара стоял у окна летнего дома и ждал рассвета. Он не спал всю ночь. Его донимали сомнения, корни которых тянулись к смерти Тэя Трефенвида, изводили мысли о том, что могло бы быть и что будет теперь. Он чувствовал себя так, словно лезет на гору. Подъем начался несколько недель назад, а закончиться должен был сегодня утром. Ярл не мог отогнать отчаяние: обстоятельства определили его будущее, его судьбу так, как он и предположить не мог, и теперь ему уже ничего не изменить.

– Иди ко мне, любимый, – позвала Прея Старл. Девушка стояла в темном холле.

– Я думаю, – холодно ответил он.

Она подошла к нему и, обхватив за пояс, прижала к себе.

– В последнее время ты слишком много думаешь. Верно. Раньше с ним такого не случалось – раньше, пока Тэй был жив, пока не было Чародея-Владыки, грозившего эльфам бедами и страданиями. Тогда он чувствовал себя свободнее, не был скован никакой сколько-нибудь серьезной ответственностью, никакими обязательствами. Его жизнь, его будущее принадлежали только ему, и все дороги мира лежали перед ним. Как быстро все изменилось.

Он поднял тяжелую руку и накрыл ею руки Преи: – Мне по-прежнему не хочется быть королем. И все же с первыми лучами солнца ему предстояло стать королем. По традиции, сохранившейся со времен волшебного царства, эльфийских королей короновали на рассвете. Теперь коронация Ярла Шаннары была предопределена событиями, начавшимися с убийства Кортана Беллиндароша и завершившимися смертью его старшего сына. Многие недели эльфы надеялись, что королевский наследник вернется к ним из своего нелепого похода, который он затеял, чтобы поймать убийц отца. Но Алитен был дерзким глупцом, даже не подозревавшим, какую беду может накликать на свою голову. Предвидя, что он станет их разыскивать, северяне позволили ему напасть на свой след, заманили, устроили засаду и убили. Те немногие из его свиты, кто остался в живых, привезли тело Алитена домой. Он был последним взрослым наследником трона из семьи Беллиндарошей и последней надеждой Ярла Шаннары на то, что эльфийский народ не обратит взор в его сторону.

И вот его опасения оправдались. Многие и раньше не хотели видеть Алитена на месте верховного правителя. Северяне снова угрожали им, требуя весь Стреллихейм, грозя пресечь все контакты с другими землями и их народами. Ни у кого не вызывало сомнений, что вторжение в Западную Землю не заставит себя долго ждать. Стоит только вернуться Чародею-Владыке, который ушел на восток воевать с дворфами. Все это удалось выяснить посланным на разведку Эльфийским Охотникам. До возвращения Алитена Большой Совет не принимал никаких решений, дожидаясь от него официального подтверждения готовности стать королем. Теперь Алитен мертв и остались только двое малолетних внуков бывшего короля. Должен ли вместо них править регент? Или они должны править сами при помощи советников? Всем стало очевидно, что ни одно из этих решений непригодно перед лицом того кошмара, который угрожает эльфам, и их единственная надежда – Ярл Шаннара, двоюродный брат короля, самый опытный воин и стратег в Западной Земле.

И несмотря на это, дебаты по этому поводу могли бы продолжаться бесконечно, если бы не обстоятельства и не упорство Преи Старл. Она явилась к Ярлу почти сразу после того, как привезли тело Алитена, а споры о престолонаследовании разгорелись настолько жарко, что грозили эльфийскому народу непоправимым размежеванием.

– Ты не можешь этого допустить, – твердо сказала она ему. Был вечер, один из тех долгих сонных вечеров, когда дневная жара еще теплится вязкой гущей в уголках губ и глаз. – Ты – последняя надежда эльфийского народа, и ты знаешь об этом. Чтобы выжить, мы должны сражаться, Ярл. Северяне не оставляют нам иного выбора. Когда настанет час, кто поведет нас, если не ты? Так сделай это как король.

– Мое право на трон навсегда останется под вопросом! – фыркнул он, до боли в сердце устав спорить.

– Ты любишь меня? – вдруг спросила она.

– Ты же знаешь, что люблю.

– И я тебя люблю. Так сделай меня своей женой. Сделай своей помощницей, самым близким и верным другом. Фактически уже давно так и есть, остался лишь один маленький шаг. Подтверди нашу связь перед лицом эльфийского народа. Объяви Большому Совету, что хочешь стать королем, что мы с тобой возьмем двух малышей, последних из королевской семьи, и усыновим их. У них больше никого нет. Это прекратит кривотолки, снимет все возражения. Даст мальчикам возможность унаследовать трон, когда они подрастут. Залечит раны, причиненные смертью остальных Беллиндарошей, и эльфы смогут заняться тем, чем необходимо, чтобы выжить!

Так и случилось. Ее настойчивость повлияла на него, как ничто другое. Позже он удивлялся, с какой легкостью Прея Старл приняла решение, удивлялся ее поразительной смелости. Впрочем, он говорил себе, что и без того женился бы на ней. Ярл любил ее и хотел, чтобы она стала его женой. Прея была его самым близким другом, наперсницей, возлюбленной. Эльфы всегда отдавали предпочтение королям, имевшим наследников, и любили Беллиндарошей, так что они с радостью одобрили усыновление мальчиков.

Решение короновать Ярла было встречено с восторгом.

Прея обнимала его, а он смотрел в ночь и думал, как далеко ушел за столь короткое время.

– Прея, а ты хотела бы иметь собственных детей? – неожиданно спросил он.

Наступила тишина, пока она думала над его вопросом или, по крайней мере, над тем, как на него ответить. Ярл не пытался заглянуть ей в лицо.

– Я хочу быть с тобой, – наконец ответила она. – Сейчас трудно думать о чем-то большем. Когда эльфы снова окажутся в безопасности, когда Чародей-Владыка будет уничтожен… – Она помолчала, бросив на него долгий спокойный взгляд. – Ты хочешь спросить, не повлияет ли отсутствие кровных уз на мое отношение к мальчикам, которых мы решили взять к себе? Нет, не повлияет. Если у нас не будет других детей, то мальчики заменят их, как если бы родились от нас. Ты удовлетворен?

Ярл молча кивнул, думая о том, как резко изменились отношения между ними со смертью Тэя. Он долго размышлял над признанием Преи, что она, возможно, любила его друга, что могла бы даже уйти с ним, если бы тот попросил. Но это беспокоило его гораздо меньше, чем, наверное, следовало бы. Он сам любил Тэя, и теперь, когда того не стало, трудно было завидовать ему в чем-либо.

– Я введу тебя в Большой Совет, – тихо сказал он ей. – И Берна Эриддена тоже. А со временем назначу его первым министром. Одобряешь?

Она кивнула.

– Ты изменил свое мнение об искателе, не так ли? Ярл пожал плечами:

– Я буду просить, чтобы эльфийская армия выступила на восток. Нет, я буду требовать этого. – Его плечи напряглись в приливе решимости. – Я сделаю то, что сделал бы Тэй. Добьюсь, чтобы дворфы не остались в беде одни. Добьюсь, чтобы Черный эльфинит попал к Бреману. И если из меня не выйдет хорошего короля, то не от недостатка мужества и решительности.

Этим дерзким, бескомпромиссным заявлением Ярл отмел все сомнения, неопределенность, таившуюся в уголках его сознания. Пусть Прея знает. Он не мог позволить себе ни малейших колебаний. Слишком тонка была грань между успехом и падением, между жизнью и смертью.

Прея прижалась к нему.

– Ты сделаешь то, что должен, что считаешь нужным. Ты станешь королем и не пожалеешь об этом. Ты поведешь за собой людей и спасешь их. Это твоя судьба, Ярл. Твой удел. Берн видел это в видениях. Ты должен верить, что это правда.

Он надолго задумался, прежде чем ответить.

– Я вижу лишь, что у меня нет иного выбора. И постоянно думаю о Тэе.

Они еще долго стояли, не говоря ни слова. Потом Прея повела его по темному летнему дому в спальню и до самого утра не выпускала из своих объятий.