Текст книги "Черный рыцарь"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Гарет посмотрел на изящный изгиб ее спины и подумал, а не преувеличил ли он воздействие холода на собственное тело. Он подоткнул под них обоих общие меховые покрывала, повернулся на бок и закрыл глаза.
Заснуть ему не удалось. Спина Ровены была охвачена ознобом, и перина явственно подрагивала.
– Бог мой, Ровена! То у тебя стучали зубы, а теперь кости отбивают дробь.
Ровена выглянула из-под меха. Масса золотистых волос перемешалась с черным собольим мехом.
– Умоляю вас простить меня, милорд. – Ее обычная склонность к подшучиванию, как всегда, помотала ей найти верные слова. – Может быть, вы предпочли бы привязать меня цепью к кровати и заставить удовлетворять ваши самые темные и неестественные желания.
Гарет взъерошил свои и без того лохматые волосы. Слова, которые она бросила ему, были его собственными словами, которые он нашептывал одному распутному старому графу из Лондона, зная, что может положиться на его леди, способную распространить эту злобную сплетню на все четыре конца обитаемого мира.
Разум отчаянно предостерегал его от необдуманных действий, но руки уже не слушались. И только слабые ладони Ровены, упершиеся в его голую грудь, препятствовали более тесным объятьям.
– Это соблазнительное предложение, миледи, но мы оба знаем, что для этого не потребуется никаких цепей.
Решена дрогнула перед дьявольским светом его глаз. Какой идиоткой надо быть, чтобы насмехаться над ним! Она вовсе не была ему равным противником, не говоря уж о том, что в постели он был полным ее господином. Его отвратительная Илэйн хорошо обучила его. Ровена опустила глаза.
Пальцы Гарета сжались на ее шее. Кротость в ответ на грубость раздражала куда больше, чем сопротивление. Эта покорность была воспитана в ней годами согласия с любыми глупостями, приводимыми ее отцом в оправдание той жизни, которую он вел. Гарету захотелось встряхнуть ее. Заставить воспротивиться ему. Пусть даже ударит. Ну хотя бы попробует. Ему хотелось вновь возродить в ней искру духа противоречия, которая лишь коротко мелькнула в ее ставшем покорным взгляде. Но всем своим существом он жаждал другого. Положить ее на спину здесь, среди мехов, и медленно и терпеливо зажечь совсем иные искры, превратив их понемногу в бушующее пламя. Это неумолимое влечение грозило поглотить его, когда он погрузил свое лицо в воздушную мягкость ее волос.
Она услышала его хриплый, сдавленный голос:
– Все, что я желаю, – это мирный сон. Неужели не понятно? Неужели ради этого я должен приковать тебя цепью?
– Нет, милорд.
– Тогда повернись.
Ровена повернулась на другой бок, лицом от него, как будто ожидая, что его ладони обожгут сейчас ее бедра. Гарет обнял ее за талию, и она погрузилась в тепло его объятия без дальнейших протестов.
Еще долго после того, как унялась дрожь от холода, Ровена лежала, свернувшись, неподвижная, как статуя, ощущая прижавшееся к ней сильное тело, наслаждаясь его близостью, но боясь заснуть или пошевелиться, чтобы не выдать себя случайно лаской или сорвавшимся во сне словом. Усталость наконец взяла свое, и ее дыхание приобрело ровный, спокойный ритм. Гарет глядел на тени, мечущиеся по стене. Его подбородок покоился в ее золотистых волосах, и он также боялся двинуться, опасаясь, что она поймет, что он не так уж сильно замерз, как полагал вначале. Если Линдсей Фордайс не появится в скором времени, возможно, спасать придется уже его самого, сэра Гарета де Креси, лорда Карлеонского. Спасать от шелковистой ловушки ее объятий.
9
Где-то в своем холодном сердце зима обнаружила следы милосердия и послала лесам и полям временное облегчение. Под тающим снегом ждала земля, притихшая и уснувшая. Черные ветви деревьев застыли на фоне серого неба. Зима, лишившаяся своего главного украшения, представляла уродливое зрелище. Но, утратив холодную красоту, она, по крайней мере, стала обитаемой. Некоторые из гостей Карлеона, вежливо распрощавшись, уехали, включая ту женщину, которая провозгласила замок проклятым. Другие же последовали примеру упрямого Блэйна и остались, заполняя дни игрой в шахматы, шашки и негуманный хазард, ночи же посвящая изрядному сокращению огромных запасов эля сэра Гарета.
Как только турнирное поле перестало представлять собой море жидкой грязи, Ровена и Марли возобновили свои тренировки у избитого копьями квинтина[6]6
Квинтин – отклоняющийся столб с прибитым щитом для тренировки конников с копьем.
[Закрыть].
Марли вскочила на свою пегую кобылу и атаковала исцарапанный щит. Ее копье соскользнуло, приведя квинтин во вращение. Ровена запрыгала, хлопая в ладоши, видя, как Марли успела ловко проскакать вокруг столба. Иначе, качнувшись обратно, он непременно бы ударил ее. Со своего места у ворот Блэйн тоже аплодировал из чистой вежливости, поскольку глаза его были устремлены не на Марли, а на Ровену.
Светлые волосы Ровены раскинулись по черному облачению, которым ее снабдила Марли, еще ранее позаимствовавшая его у Гарета. Туника Ровены спускалась ниже колен. Неровные заплаты кое-где болтались буквально на ниточке. Ровена могла бы выглядеть нелепо, если бы ее стройная фигура не придавала этому одеянию особую неловкую грацию, свойственную порой королевским шутам, смешным и трогательным одновременно. Каждый раз, когда она подпрыгивала, Блэйн успевал увидеть проблеск белого колена – там, где порвались рейтузы. После этого он некоторое время ерзал на месте, перекладывая ногу на ногу.
Едва Марли успела соскочить на землю, как Ровена уже ухватилась за косматую гриву ее лошади и взобралась на нее.
– Давай, драгоценная леди! – Марли по-дружески подпихнула ее сзади, одернув задравшуюся тунику. – Следи за своей одеждой. А то у Блэйна язык уже вокруг столба обвернулся.
Она произнесла это достаточно громко, чтобы услышал Блэйн. Тот подождал, когда Ровена повернется лицом к квинтину, и послал Марли улыбку, сопровождаемую весьма злобным жестом. Марли сунула копье в руку Ровены. Ровена опустила голову, сосредоточенно нахмурившись. Башмаки ударили в бока кобылы. Лошадь понеслась вперед. Прибитый щит надвигался на нее с бешеной скоростью. Ей казалось, будто она сама стоит на месте, это квинтин несется навстречу все быстрее и быстрее. Копье ударило в красное сердце, нарисованное в центре щита, с завидной точностью и силой.
Ровена вскинула руку с копьем в триумфальном салюте и поскакала вокруг квинтина. Ей оставались доли секунды, чтобы увернуться от накреняющегося столба, но она вдруг заметила темную фигуру, появившуюся позади Блэйна. Ее колени, непроизвольно сжались, заставив лошадь резко остановиться. Квинтин ударил ее в спину, сбросив на землю.
Блэйн соскочил с изгороди, но первым возле нее оказался Гарет. Он нежно провел рукой по ее спине, стараясь обнаружить там возможные следы удара. Ровена пыталась вдохнуть, но это ей никак не удавалось; легкие были пусты и безжизненны. Она глядела, моргая, в глаза Гарета, не способная ни двинуться, ни сказать что-либо.
– У нее просто перехватило дыхание от удара, – послышался голос Марли откуда-то сверху. – Рано ее отпевать, даже если бы здешний священник и явился в Карлеон. Этот дьявол проделывал со мной то же самое много раз.
В затуманенном сознании Ровены не сразу улеглось, что Марли имеет в виду не священника, а квинтин. Марли яростно ударила в отместку по щиту. Карие глаза Блэйна, стоящего рядом с Гаретом, горели возмущением.
– Это ты виноват, позволяя ребенку развлекаться с этим сорванцом.
– Для нее безопаснее развлекаться с Марли, чем с тобой, – заметил Гарет.
Он помог Ровене встать на ноги. К этому времени она уже восстановила дыхание и могла произнести несколько слов. Впрочем, она ощущала такое унижение, что предпочла бы остаться бездыханной.
– Все в порядке, – прохрипела она. Голова ее болела, а во рту ощущался привкус крови, однако она ни за что не призналась бы в этом. Она отряхнулась.
Гарет нахмурился. Блэйн спрятал улыбку.
– Я пришел сообщить вам всем, что назавтра назначен праздник, – мрачно сказал Гарет.
Блэйн хмыкнул.
– Ты задумал праздник?!
– Да, мой галантный друг. Поскольку некоторые гости, чьих имен мы не будем называть, не обнаруживают желания покинуть мой замок, я решил пригласить несколько своих собственных друзей. И ожидаю видеть вас всех в большом зале завтра вечером.
Гарет быстро обвел взглядом стоящих рядом, задержавшись на мгновение на Ровене. Ей показалось, что он хочет что-то сказать, но Гарет промолчал. Она погладила вздрагивающую холку лошади, пытаясь скрыть смущение. Гарет круто повернулся и, не произнеся ни слова, зашагал к замку. Ровена увела кобылу в стойло, что-то тихо шепча в ее гриву.
Марли бросила безнадежный взгляд на небо в серых тучах.
– Эти двое уползают в постель раньше всех в Карлеоне. Почему же они просыпаются в таком мрачном настроении и с темными кругами под глазами?
Блэйн взревел, как дикий зверь, и Марли ловко увернулась от его шлепка с озорным, почти девичьим смехом.
В назначенный вечер Ровена услышала постукивание по двери комнаты, где она одевалась, и замерла, уронив косу, которую заплетала. Она увидела руку стучавшего, и ее дыхание участилось. Сильные мужские пальцы с бледными шрамами, усеянные темными волосками. Стук повторился.
– Войдите, – сказала она.
Темная фигура Гарета заполнила дверной проем. Их глаза встретились, и щеки Ровены мгновенно залились краской. Как она ненавидела это свое ужасное свойство быстро краснеть! Его взгляд сегодня был совершенно иным. Былая холодная отчужденность исчезла, сменившись выражением почти хищной заинтересованности. А улыбка не могла обмануть ее.
В руке его был какой-то золотой, сверкающий предмет.
– Я принес тебе украшение, достойное твоего наряда.
Ровена стояла и не могла оторваться от его блестящих темных глаз. Он обошел ее, встав сзади. Ровена ощущала странное возбуждение, исходившее от него. Руки его окружили ее талию, не прикасаясь к ней. Она опустила ресницы, и у нее перехватило дыхание. Изумруды и аметисты сверкали на поясе, искусно выполненном из золота. Когда Гарет уже был готов опустить украшения на его место, Ровена схватилась руками за его запястья.
– Я не нуждаюсь в такой драгоценности, милорд. У меня нет своего пояса, и я предпочитаю не носить чужой.
Гарет замер. Его губы коснулись ее шеи. Ровена вздрогнула.
– Этот пояс не принадлежал никому, кроме тебя. – И, не обращая внимания на ее протест, он опустил тяжелое золото на ее бедра. Искусные пальцы быстро соединили замок пояса. Ровена гадала, правду ли он сказал ей.
Его теплые руки легли ей на плечи, поворачивая ее лицом к нему. Ровена смотрела на него снизу вверх, видя необычное напряжение в его сомкнутых губах, в изогнутых бровях. Не говоря ни слова, он развязал ленты в ее косах и пропустил свои пальцы через каждую прядь, пока волосы не легли сияющим покровом ей на плечи.
– Пусть твои волосы будут распущенными сегодня. – Тон его был, несомненно, повелительным.
Нахмурившись, он повернулся к двери и, выйдя, закрыл ее за собой. Была ли в его глазах печаль раскаяния или ей это лишь показалось?
Ровена переступила через серебряную цепь, туго натянутую над нижней ступенью лестницы, спускающейся в зал. Она глянула туда, куда тянулась цепь, и прижала ладонь ко рту, сдерживая крик. Рядом с лестницей сидел беззубый медведь, раскинув по каменному полу мохнатые задние лапы, как ребенок, играющий в мяч. На его косматой голове возвышался высокий парик, покрытый вуалью. Приглядевшись к нему, Ровена увидела, что медведь не выглядел столь уж свирепым, как ей показалось вначале. Наоборот, вид у него был несколько убогий и растерянный. По другую сторону от лестницы прыгал и вертелся карлик. Он поднял цепь так, чтобы вереница дам могла пройти под нею; затем нырнул под юбки одной из них. Дамы разбежались, визжа от восторга. Громкие звуки лютни Мортимера заглушали все, кроме отдельных громких выкриков и взрывов смеха.
Проходя мимо одного из временных столов на козлах, уставленных яствами, Ровена взяла из чаши кусок сотов, источающих мед, и бросила его медведю, вспомнив, как мучительно быть одиноким и голодным на таком пиру. Он поймал соты своими неуклюжими лапами и сидел теперь очень довольный, с наслаждением высасывая из них мед.
Ровена слизнула остатки меда с пальцев, ощущая его приятную сладость. Она встретилась взглядом с Гаретом через весь переполненный зал, и как будто молния проскочила между ними. Жаркая волна затопила все ее тело. Теперь она нашла слова, чтобы выразить ту перемену в нем, которую ощутила сегодня: «Осознание своей власти надо мною».
Власть эта читалась в его глазах, сквозила в каждой черте его красивого лица, в позе его великолепной фигуры. Сэр Гарет Карлеонский решил в этот вечер наконец как следует исполнить свою роль владельца поместья и хозяина праздника.
Он сидел лицом к гостям, в массивном резном кресле, которого Ровена прежде не видела, поставив одну ногу на возвышение. В этом подобии трона человек, менее внушительный, чем Гарет, мог потеряться; грозная же мужественность Гарета лишь оттенялась изящными изгибами резьбы кресла. Он был в черном, прошитом серебром одеянии, Сам владыка потустороннего мира не мог бы выглядеть в этот момент более царственным и магически притягательным, чем Гарет. Когда он наклоном головы указал ей на место рядом с ним, она послушно, как завороженная двинулась к нему, будто была его Персефоной, связанной с ним невидимой цепью.
Ровена ощущала обращенные на нее взгляды, пробираясь сквозь толпу танцующих. Она присела в реверансе перед Гаретом, чувствуя тяжесть своих волос, мерцавших на плечах. Он поднес ее руку к своим губам. Вместо того чтобы поцеловать ладонь, он провел языком по ее пальцам, слизывая последние следы меда.
– Моя сладкая, – тихо сказал он. Ровена отдернула руку, пораженная так, будто он укусил ее. До сих пор он почти не замечал ее, почти никогда не удостаивая ни единым словом.
У ног Гарета лежала подушка, накрытая мехами. Он кивком указал на нее, и Ровена опустилась на подушку, испытывая теперь совершенно иной страх. Бешено колотившееся сердце говорило ей, что у нее никогда не хватит сил бороться с соблазном, которому Гарет может ее подвергнуть.
Боясь повернуться и встретить его взгляд, Ровена разглядывала лица. Очень знакомая пара остановилась перед ними. Блэйн поклонился. Леди Алиса схватила его за руку, как будто он мог ненароком ускользнуть.
– Ты превзошел самого себя, Гарет, – сказал Блэйн, окидывая зал восхищенным взглядом.
– Не в этом дело, – ответил Гарет. – Я превзошел тебя. И ты досадуешь.
Блэйн поднял руку, приветствуя кого-то.
– Взгляни. Там, у двери. Сэр Мартэн, граф Глостерский, болтает с Марли. А вон барон Медфорд обхаживает пудинг. Того и гляди распахнется дверь, и войдет сам король.
– Эдуард во Франции. Он прислал свои сожаления. – Гарет взял кубок с проносимого подноса. – Однако ты можешь обнаружить принца Уэльского среди играющих в фанты.
Блэйн побледнел от зависти, увидев там, куда указывал взглядом Гарет, гибкого и тонкого молодого человека, склонившего голову с завязанными глазами к коленям леди. Из-за повязки не было видно лица, а только масса вьющихся светлых локонов. От его мундира в черную и белую клетку у Ровены зарябило в глазах.
– Этот юноша напоминает шахматную доску, – сказала Алиса. – Скажите, это он – ваш загадочный почетный гость? – Она так высоко задирала голову, что Ровена, сидя на подушке, видела только ее возбужденно расширенные ноздри на фоне круглого подбородка.
Гарет пожал плечами:
– Может быть, медведь Варфоломей займет более почетное место.
– Варфоломей – прекрасный малый, не правда ли? – вступила Ровена. – Когда я сошла с лестницы, я подумала сначала, что это – Марли, но по его печальным глазам поняла, что ошиблась. Я очень сочувствую ему. Такой отличный малый и так унижен этим бестолковым устройством на голове. – Она засмеялась. – Я бы забралась под лестницу, если бы меня заставили носить такую нелепую штуку.
Повисла неловкая пауза. Ровена слишком поздно поняла, что башня, нагроможденная на голове Алисы, была точно такой же, как на голове Варфоломея. Блэйн откашлялся.
Гарет поднял прядь волос Ровены. Она стекала сквозь его пальцы подобно жидкому золоту.
– Ты очень наблюдательна, дорогая. Варфоломей – действительно прекрасный малый. Он и гостей поедает гораздо меньше, чем прожорливые рыбы Блэйна.
Ровена низко наклонила голову, от души желая, чтобы медведь набросился на нее и съел. Напыщенный мужчина в шляпе с перьями остановился, чтобы обменяться любезностями с Гаретом. Во время их многоречивой беседы над ее головой Ровена, уставшая изучать в смущении туфли Алисы, стала старательно раскладывать юбку вокруг себя аккуратными складками. Она выложила из нее нечто вроде широкого веера, когда дверь широко распахнулась, и в зал, тяжело ступая, вошла группа каких-то сутулящихся фигур. Сердце Ровены забилось в неровном ритме.
– Что это? – пробормотал Блэйн. – Крестьянское возмущение?
– Поистине возмутительно, – сказала Алиса. Новые гости робко прокрадывались по краю зала, как будто надеясь, что их бесцветная одежда позволит им быть совсем незаметными на фоне каменной стены. Но замыкал этот скромный парад стройный мужчина, чьи широко расправленные плечи и шапка светлых серебристых волос не позволяли ему раствориться в толпе, подобно остальным.
Ровена почти поднялась, когда рука Гарета твердо легла на ее плечо. Она бросила на него отчаянный взгляд. Лицо его было непроницаемо, но едва уловимое давление тяжелой руки заставило ее сесть.
Линдсей Фордайс, барон Ревелвуда, гордо прошествовал в зал, замыкая строй своих семи сыновей и одного племянника. В темно-фиолетовых рейтузах и желтой тунике, он выглядел как яркий павлин, выступающий позади стайки воробьев. Его глаза метались из стороны в сторону. Руки нервно теребили одна другую. Когда Мортимер грянул новую песню, он подпрыгнул от неожиданности. Глаза Маленького Фредди тоже шныряли по толпе. Он первым заметил Ровену, сидящую у ног Гарета. Он пихнул следующего за ним так, что цепочка братьев качнулась, как волна, дошедшая до Фордайса крепким тычком, полученным от Большого Фредди.
Глаза отца Ровены осветились благосклонной улыбкой. Прежде чем она успела поднять свою дрожащую руку, Гарет взял ее подбородок большим и указательным пальцами, заставив пораженную Ровену глядеть прямо на него. Он склонился над нею и прикоснулся губами к ее рту. Усы щекотали ей нос, а губы скользили дразнящим ласкающим прикосновением. Слишком изумленная, чтобы противиться, она невольно раскрыла губы ему навстречу. Гарет немедленно предпринял ласкающее нападение своим языком на крепость ее сомкнутых зубов, пока не почувствовал, как разошлись крошечные белые башенки этой крепости, впуская его в ее влажный, сладкий рот.
Дрожь пронизала все тело Гарета. Он пытался оторваться от нее, но прочная нить желания крепко удерживала его. Когда он наконец освободил Ровену, отвернуться в смущении пришлось ему самому. Погрузившись глубоко в свое кресло, он схватил кубок с подноса, поднесенного Данлой, осушил его и взял другой.
Ровена тоже взяла кубок с подноса, чтобы занять свои дрожащие руки, и тут же забрызгала элем юбку. Блэйн отвел леди Алису в сторону. Ее гримаса была столь же напряженной, как его улыбка. Фордайс стоял у двери, как примерзший. Ровена ждала, что он пройдет через зал к ней, чтобы приветствовать свою единственную дочь. Но он лишь взглянул гордо куда-то в сторону, постоял с таким видом, будто ждал бурных приветствий в свой адрес, и наконец отвернулся окончательно. Ровена с изумлением наблюдала, как он погнал своих парней к столам, ломящимся от угощений, а сам склонился перед полной женщиной, сидевшей у стены. Они пустились танцевать, и щеки женщины порозовели от его цветистой болтовни.
Братья Ровены очистили три стола ото всего, что на них было, кроме костей, буквально за минуты. Данла прошаркала к ним, потрясла головой в отчаянии и отправилась на кухню за новыми припасами. Темные глаза Гарета скользили но залу. Он поглаживал рукой бороду, держа под прицелом золотистую головку у своего колена и потускневшее золото головы Линдсея Фордайса, скачущего по залу.
Папа понадобились две бутыли эля, шесть туров галопирующего танца и бодрящая непристойная песенка, чтобы собрать всю его смелость и Б окружении трех отпрысков подойти наконец к креслу Гарета.
Ровена глядела не отрываясь на Маленького Фредди, как будто его сияющая голова была ее спасительным маяком. Она снова хотела было подняться, но рука Гарета вновь удержала ее, прижавшись нежно к ее щеке жестом собственника, напомнившим ей обращение Гарета со своим Фолио.
Толпа расступилась перед гордо выступающим Фордайсом. Нога, которую он слегка приволакивал, придавала его походке какую-то особую напыщенность. Дамы перешептывались, прикрываясь рукавами, наблюдая за большим неуклюжим существом, шедшим за отцом Ровены. Разумеется, это был Большой Фредди.
За Большим Фредди следовал Ирвин, непрестанно повторявший что-то вроде истерического припева:
– Извините меня… Извините меня… Пожалуйста, извините меня… Прошу прощения, миледи. Я не имел намерения наступать на ваш шлейф… Пожалуйста, простите меня.
Он бормотал до тех пор, пока не налетел на спину Большого Фредди, споткнувшись о его ногу.
Фордайс отдал дань уважения Гарету размашистым поклоном. Ирвин глядел на Ровену сверху. Под этим углом зрения его ноги не казались столь похожими на колбасы. Но в восхищенном взгляде было все то же собачье обожание, которое она не выносила.
Папа продолжал не замечать ее.
– Мой дорогой сэр Гарет, – начал он неуверенным голосом. Потом прокашлялся, сплюнул на пол и продолжал: – Я не могу выразить вам наш восторг от вашего великодушного приглашения. Мы опасались, что снег задержит нас, но бог был милостив и привел нас невредимыми в Карлеон.
– Я всегда говорил, что у бога непредсказуемое Чувство юмора, – ответил Гарет. Его пальцы поглаживали щеку Ровены с опытностью менестреля самого дьявола. Сердце ее ухнуло куда-то вниз, потом заколотилось часто-часто, а потом вроде бы и вообще остановилось. Во всяком случае, так ей казалось.
Папа захихикал и вытер свои влажные губы тыльной стороной руки.
– Не настолько непредсказуемое, как ваше, великодушный сэр.
Высвободив ногу из-под юбки, Ровена смогла дотронуться носком ноги до щиколотки Фредди Маленького. Ее лайковая туфелька казалась белой как снег на фоне сшитых лоскутов, служивших ему обувью. Он ответил на ее прикосновение быстрым веселым взглядом, стараясь, чтобы никто не заметил происходящего.
– Вам все еще нравится Карлеон, Фордайс? – Гарет осушил свой кубок и выпустил его из руки. Кубок с грохотом покатился по камням.
Отец Ровены в ответ на вопрос Гарета огляделся вокруг с придирчивым взглядом возможного покупателя.
– По моим вкусам, он несколько великоват. Я предпочитаю более уютную обитель для моих парней. Они становятся там скромнее, мне кажется.
Большой Фредди пошаркал ногами, как бы размышляя: а так ли уж велики достоинства скромности.
– Вы нашли Карлеон таким, каким помните его? – спросил Гарет.
Фордайс снова прокашлялся.
– Прошло много лет с тех пор, как я служил вашему отцу. Память изменяет мне.
Ровена вопросительно нахмурилась:
– Ты служил отцу Гар…
Пальцы Гарета почти неощутимо напряглись на ее щеке. Вдруг его рука медленно заскользила по нежной коже к шее. Взгляд папа на мгновение метнулся вслед этому дерзкому жесту. Ровена опустила глаза. Маленький Фредди проглотил подступавший от волнения комок в горле.
Гарет наклонился вперед, пронзая Фордайса своим темным взглядом. Его другая рука поглаживала серебряную рукоять меча. Ирвин сделал непроизвольный шаг назад.
– Может быть, необходимо освежить твою память? – произнес Гарет.
Папа дико оглянулся, как будто ожидал, что из толпы выскочит орда рыцарей и изрубит его на месте. Впервые за этот вечер лютня Мортимера смолкла. Менестрель делал вид, что настраивает ее; сам же искоса наблюдал за Гаретом.
Фордайс потер затылок, взбив свои редкие волосы в хохолок.
– До несчастного случая со мной моими услугами пользовались многие сеньоры. Ваш отец был лишь одним из них. Я же не могу упомнить всего, не так ли? Карлеон лишь смутно припоминается мне. Да и какое это имеет значение? Я не упоминал еще о нашем подарке? Мы принесли вам дар в вашу честь. – Он хлопнул в ладоши. – Подарки, Фредди, принеси подарки!
Большой Фредди и Маленький Фредди стали привычно бороться за мешок. Папа дал Ирвину подзатыльник за то, что тот стоял раскрыв рот, и выхватил мешок. Он торжественно взмахнул рукой, и ржавый кубок с камина в Ревелвуде покатился по полу на юбку Ровены. В смущении, забыв о вызывающем поведении Гарета и буре чувств, которые он вызвал в ней, она протянула руку, чтобы набросить край своего наряда на жалкий подарок, но сапог Гарета опередил ее руку.
– Восхитительно, – сухо произнес он, подталкивая железяку носком сапога. – Но другой дар, полученный мной от тебя, куда лучше.
Прежде чем Ровена, задохнувшись от неожиданности, смогла предотвратить его следующий жест, рука Гарета скользнула под лиф ее платья. Она тихо ахнула от немыслимого потрясения, ощутив, как его теплая рука накрыла ее грудь, а пальцы начали грубо ласкать ее. Глаза папа расширились. Лицо Ирвина стало таким же фиолетовым, как отцовские рейтузы. Но хуже всего было медленное приближение к ним Маленького Фредди, сжимавшего и разжимавшего кулаки.
Ровена, с заалевшим лицом, в инстинктивном жесте гнева подняла руку. Она хотела ударить Гарета, совсем забыв о кубке, зажатом в руке. Она выплеснула его содержимое прямо в лицо Гарета. Он смотрел на нее, глупо мигая, и эль капал с его лба на подбородок. Затем его губы сжались, и он схватил Ровену за волосы, опрокинув ее себе на колени. Она могла видеть лишь его глаза, ставшие от жгучей ярости темными, как черный янтарь. Зубы Ровены были сжаты в таком же гневе.
Кто-то кашлянул, и звук этот громом разнесся в наступившей тишине. Все замерли, затаив дыхание. Гарет оторвал взгляд от глаз Ровены, увидев перед собой множество иных глаз, полных плохо скрытого удовлетворения. Они почти двадцать лет ждали подобного момента. Ждали увидеть в нем того человека, который убил Илэйн из Турэйна в ее постели. И дождались.
Его рука медленно ослабила хватку.
– Иди, – проговорил он, сжав зубы. – В свою комнату.
Она замерла, все еще прислоняясь к его коленям, чтобы не упасть. На мгновение он подумал, что она не повинуется ему, но Ровена, наклонив голову, тихо сказала:
– Как вы пожелаете, милорд.
Все шеи в зале вытянулись, поворачиваясь вслед за нею на всем ее пути сквозь толпу и вверх по лестнице. Голова ее была скромно опущена, но спина оставалась гордо выпрямленной.
Марли первая нарушила тишину насмешливыми аплодисментами.
– Мортимер! Можете вы дать нам развлечение лучшее, чем это?
– Я думаю, нет. Может быть, обратимся к Варфоломею. Медведь больше мужчина, чем я.
– Даже Марли больше мужчина, чем ты, – крикнул кто-то под восторженный рев толпы.
Никто не смел взглянуть на Гарета, вытиравшего последние следы эля с лица рукавом. Линдсей Фордайс отступил в толпу, утаскивая за собой Ирвина и Маленького Фредди. Пока карлик выводил Варфоломея в центр зала, Гарет взял кубок, который предложил ему Блэйн, и осушил его. Он знал, что должен следовать за неуверенно двигавшимся Фордайсом, однако, вместо этого, его горящий взгляд был прикован к лестнице, которая вела в спальню.
