Текст книги "Приют любви"

Автор книги: Тереза Майклс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава пятая

За ночь дождь утих, а на рассвете подул свежий ветер и разогнал облака. Дом стоял на пригорке, и Колтер, лежавший рядом с Элизабет, видел в окно убранное поле и лес. Он глубоко вздохнул, понимая, что эти несколько часов мирного сна – все, что отпущено ему в ближайшие месяцы. Элизабет спала неспокойно, что-то бормоча во сне, пока не устроилась у него на плече, положив руку ему на грудь. Полный страсти, обжигаемый касаниями ее груди, он замер, оберегая сон возлюбленной. Его жаждущий взгляд медленно обвел ее лицо, во рту вдруг пересохло, и потребовалась вся его воля, чтобы не припасть к ее приоткрывшимся во сне губам. Взошло солнце, и его лучи высветили медь разметавшихся волос и трогательную морщинку на отлежанной щеке. Колтер мучительно пытался сдерживать себя, но каждое разделенное с нею мгновение лишь разжигало в нем огонь.

Как в первый раз...

Колтер тогда опоздал к началу вечеринки в соседском доме и, с удовольствием рассматривая танцующие пары, не сразу заметил ее. Но когда их глаза встретились, он попросил хозяйку представить его. Увидев робкую улыбку Элизабет, он влюбился раз и навсегда. Его память бережно сохранила даже тихие звуки вальса, звучавшего только для них двоих. Они немного потанцевали, а потом ушли в сад. Он поцеловал Элизабет, и его сразу же охватило столь жгучее желание, что он с трудом оторвался от ее губ. Колтер готов был на любое безумство ради нее. И Элизабет, такая юная Элизабет, отвечала ему взаимностью.

Ее губы были мягкими, пьянящими и жадными, а грудь подымалась в такт возбужденному дыханию. Страсть боролась в ней с робостью, и она чуть дрожала в его объятиях, неотразимо наивная и соблазнительная...

Ему хотелось внушить ей, чтобы она подчинилась собственному порыву, силой которого была напугана, впрочем, не слишком. Он до сих пор не понимал, как ему удалось тогда очнуться и взять себя в руки. На целый долгий год.

Они виделись часто и были благоразумны. Но с каждым разом было все нестерпимее отпускать ее...

– Колтер! – Голос Элизабет вернул его в настоящее.

– Ты хочешь спросить, что я здесь делаю?

– Что ты здесь делаешь? – прошептала она, закрывая глаза, чтобы продлить очарование сна. Ее пальцы слегка двигались, словно в забытьи теребя завитки на его груди. Колтер застонал от наслаждения, и она тут же отдернула руку, как будто обожглась. Прежде чем он успел остановить ее, она отодвинулась и села, поправляя растрепавшуюся косу. – Что ты здесь делаешь?

Погладив Элизабет по голове, Колтер мягко притянул ее к себе, предлагая вновь лечь рядом. Но от его прикосновения ее спина напряглась и выпрямилась.

– Ну, погляди же на меня. Я просто спал рядом с тобой. Первый мирный сон за многие месяцы.

– Ты с ума сошел! Николь может...

– Она не придет. – Потянув сзади за ночную сорочку, Колтер опрокинул Элизабет навзничь. Улучил мгновение, перекинул через нее руку, и она оказалась в ловушке, а мягкая перина глубоко прогнулась под их телами. – Элизабет... – шептал он, покрывая быстрыми и нежными поцелуями ее шею, вливая в нее огонь переполнявшей его страсти. Он сгорал от слитых воедино желаний ласкать и защищать эту женщину, распоряжаться и обладать ею. Из разгоряченного сном тела Элизабет понемногу уходила напряженность, и Колтер почувствовал, что хочет, как Фауст, остановить мгновенье. Его неотрывный взгляд жадно впитывал ждущие поцелуя сочные губы, а отвергающие его глаза он закрывал долгими поцелуями.

Сердце Элизабет разрывалось. Ей казалось, что, оставаясь в его объятиях, желая его, она предает что-то чрезвычайно важное. Когда-то она уже поддалась его страсти, отвергнув страх и доводы благоразумия. Плата за это оказалась слишком высокой.

Молодая женщина содрогнулась от внезапного прозрения, охваченная паникой. Ноги запутались в одеяле, а Колтер...

Элизабет открыла глаза, встретилась с ним взглядом – и больше не могла уже ни о чем думать. Она обняла Колтера за плечи, погладила затылок, провела пальцами по волосам. Колтер прижал ее к своему горячему телу, и, отдавшись его быстрым мягким поцелуям и ласкам, она больше не сопротивлялась.

Когда его язык дотронулся до уголков ее рта, Элизабет не смогла сдержать вскрик возбуждения. Страсть захватила ее, она прижалась к нему всем телом, а губы ее раскрылись для поцелуя. Он победил, и она была счастлива этим. Из его груди вырвался удовлетворенный горловой звук – это была благодарность любовнице, которую он когда-то научил всему. Для себя. Только для себя.

Колтер стал целовать ее щеки, нос, уши. Он просунул под нее руки, чтобы крепче прижать ее бедра к себе. Он целовал и ласкал ее все откровеннее, пытаясь возбудить еще больше.

Вскоре она уже сама искала его губы, и он впился в ее рот со страстью, не оставляющей сомнений в том, что она принадлежит ему целиком и полностью.

Колтер повернулся на бок, освобождая руку, и хотел, было скользнуть под кружева, закрывающие грудь. Элизабет застонала, мотая головой.

Оторвавшись от ее губ, он посмотрел на нее блестящими от желания глазами, и его рука мягко и благоговейно легла ей на грудь.

– Ты сама кормила Николь? – прошептал он срывающимся голосом. Она чуть заметно кивнула. Он ласкал ее, двигая шелковую материю взад и вперед по гладкой коже, пока не почувствовал, как возбудился сосок под его пальцами.

Внезапно Элизабет вскрикнула, оттолкнула его руку и вскочила.

– Тебе больно? Вот черт! Скажи, что я сделал не так? – Он не мог понять, что с ней произошло. – Ты хотела меня, ты не можешь этого отрицать. Неужели я сделал тебе больно?

Тяжело дыша, она пыталась взять себя в руки. С невероятным усилием Колтер смягчил свой голос:

– Я имею право знать, что случилось. Я оскорбил тебя, спросив, кормила ли ты Николь?

– Нет. Но... – Как могла она объяснить ему?

– Сядь. Ты трясешься, точно осенний лист на ветру. Тебе придется ответить мне, или ты не уйдешь отсюда.

Она села, но не потому, что он приказал ей, просто ноги отказывались держать ее. Колтер встал перед ней, спиной к окну, так, что лицо оставалось в тени.

– Объясни мне. Я все равно уже никуда не исчезну из твоей жизни. Постепенно каждый призрак, каждая ложь – все, что сейчас отталкивает тебя от меня, – рассеются.

– Ты мужчина, Колтер. Я не смогу тебе объяснить.

– Попытайся. – Он встал перед ней на колени, взяв ее руки в свои. – Я не хочу ничего требовать. Просто хочу разделить с тобой твои тревоги... – Он замолчал, пораженный болью в ее глазах. – Элизабет, у меня украли четыре года жизни моей дочери. Но что еще страшнее, у меня украли женщину, которую я люблю. Неужели ты будешь продолжать отталкивать меня?

– Колтер! – зарыдала она, прижавшись к нему.

– Что, черт возьми, они сделали с тобой?

– Обними меня. Мне так нужно, чтобы ты просто обнимал меня. Я расскажу, обещаю, – торопливо добавила она. – Только дай мне время.

Прижав ее к себе, Колтер закрыл глаза. Она просила у него времени. Но именно этого он и не мог ей обещать. Он покачивал ее на руках, глубоко задумавшись, и внезапно его мысли прервал шепот:

– Джеймс возражал Элме. Он настоял, чтобы Николь оставили со мной. Я хотела кормить сама, даже если это и не принято. Почти три недели малышка была со мной, пока Элма не нашла предлога услать куда-то Джеймса. Как только он уехал, она отобрала у меня Николь и отдала кормилице. Когда Джеймс вернулся, было уже слишком поздно.

Колтер пытался проникнуться ее болью, отчаяньем и унижением, старался успокоить и ободрить ее лаской. В каком-то смысле она была права – он не мог до конца понять ее переживаний. Но инстинкт подсказывал ему, что за этим кроется что-то очень важное. Успокоенный ее обещанием, он ждал дальнейших объяснений. Одновременно в нем поднималась ревность к Джеймсу, который был рядом с его дочкой и Элизабет... Как будто прочтя его мысли, Элизабет продолжила:

– Боль сводила меня с ума. Мне был необходим мой ребенок!

– Да, любимая. Да, конечно.

– А Элма не разрешала мне даже видеть Николь. Я не могла найти себе места, и не от кого было ждать помощи. Элма только насмехалась надо мной, а Джеймс говорил, что я его огорчаю, и старался поменьше бывать дома.

Колтер гладил ее по голове, прижимал к себе и целовал волосы.

– А тебя рядом не было.

Это был еле слышный шепот. Это была самая глубокая рана.

И он выдавил из себя единственное, что мог сказать в свою защиту:

– Я не знал.

Гнев превратился в ярость – не жгущую, клокочущую ярость, которая требует немедленной мести, а холодную, смертельную ярость. И он поклялся себе, что заставит Уорингов сторицею расплатиться за те страдания, которые они причинили Элизабет.

Пока она тихо плакала, он прижимал ее к себе, но, как только рыдания стали понемногу утихать, ощутил необходимость услышать все до конца. Он ненавидел себя за то, что должен пользоваться ее слабостью, но понимал: едва Элизабет успокоится и возьмет себя в руки, она опять попытается возвести между ними стену.

– Почему Элма так ненавидела тебя? Элизабет погладила его колючую щеку и смахнула последнюю слезинку. Она отводила глаза, и он почувствовал, что ей больше не хочется рассказывать.

– Тогда объясни мне, почему ты обратилась к Джеймсу, когда поняла, что ждешь ребенка?

– Через несколько недель после твоего отъезда в Англию умер Роберт. Когда Элма и Джеймс навестили меня, чтобы выразить соболезнования, меня мучила тошнота, и Элма все поняла.

Элизабет беспокойно встала. Колтер отпустил ее, понимая, что она уже отдалилась от него. Ему необходимо было услышать всю историю, поэтому он не стал спорить.

– Сначала, – продолжила она безжизненным голосом, – я не хотела ей доверять, но она являлась каждый день и была добра ко мне. Время шло, а рядом, кроме нее, никого, с кем я могла бы поделиться. Элма не осуждала меня, но просила подумать о будущем. Когда и второй мой сводный брат, Томас, пропал без вести во время шторма, у меня не осталось родных. Вот тогда-то Джеймс и рассказал мне о твоем письме. Я не знаю, почему он солгал. Он предложил мне и моему ребенку свое имя и дом.

– Я слышал, что оба твои брата умерли, а их суда проданы. Но я был уверен: ты не хочешь, чтобы я писал тебе...

– Не я! Этого не хотел Джеймс! – Она вспыхнула и отвернулась. – Николь будет беспокоиться...

Было бессмысленно продолжать. Колтер поднялся.

– Элизабет, мне нужно съездить в город, но я скоро вернусь.

– Дай мне время.

– Не могу. Идет война, как бы я ни старался забыть об этом. Мне дали отпуск на три дня, и я хочу провести их с тобой и дочерью. Прежде чем ты решишь сказать мне «нет», знай, что Эмили любезно предложила мне гостеприимство своего дома.

– Но не моей спальни!

– Да, – согласился он, усмехнувшись. – Только у одной тебя есть на это право. Но я хочу тебя, и, что бы ты ни говорила, ты тоже хочешь меня.

– Я жена Джеймса, – напомнила она мучительным шепотом.

– После своего предательства Джеймс – мертвец.

Четыре мула были нагружены провизией и посланы мисс Эмили. Им хватит этих запасов не на одну неделю, с удовлетворением подумал Колтер. Он договорился с несколькими торговцами, что они будут поставлять им продукты и свежее мясо по первому требованию, а все счета посылать ему. В тот же день на имя Николь были положены деньги в банк. Он не мог объявить ее своей дочерью, и, как это ни было ему отвратительно, пришлось сослаться на близкую дружбу с Джеймсом.

Но больше всего ему хотелось найти для дочери замок. В городе можно было купить все что угодно, люди распродавали свое имущество, но ничего даже отдаленно похожего на замок он обнаружить не смог. Время работало против него, и он начал жалеть о своем опрометчивом обещании.

Помощь пришла совершенно неожиданно.

Колтер зашел в гостиницу переодеться, боясь найти там сообщение, что его отзывают из отпуска. Опасения оказались напрасны, но его ждал Андре. Тому было достаточно одного взгляда на небритое лицо Колтера, чтобы понять: тот не ночевал в гостинице.

– Вы, должно быть, растеряли за войну все свое искусство, друг мой, если потребовалась целая ночь, чтобы утешить прелестную Элизабет.

– Вы играете со смертью!

– Даже больше, чем вы думаете.

Колтер не сразу понял, что Андре не шутит. Молча, проклиная возможную отсрочку возвращения к Элизабет, он перестал точить бритву и повернулся к приятелю.

– Если вы кого-нибудь убили, я помогу вам выбраться из города, пока никто не узнал.

Андре откупорил бутылку «бурбона», налил себе и выпил.

– Я обдумаю ваше предложение, но дело в другом.

– Не злоупотребляйте моим ликером. Налейте и мне и объясните наконец, что случилось.

Андре передал ему бокал.

– Сколько денег вы можете мне одолжить? Перед тем как ответить, Колтер, подумайте о том, что все мое состояние пропало. А моя жизнь, как и ваша, висит на волоске. Короче говоря, шанс, что я смогу вернуть долг, невелик.

– Сколько вы потеряли?

Андре пристально глядел на янтарную жидкость в бокале.

– Я никому не признался бы в этом, кроме вас. Какова цена моего сердца?

– Женщина? Неужели вы попались...

– Как вы с Элизабет.

Колтер встретил понимающий взгляд друга, на какой-то момент их чувства обнажились, потом Андре отвел глаза.

– Выпишите чек, и я поставлю подпись. Деньги вы сможете получить немедленно.

– Вы даже не хотите задать мне вопрос? Колтер повернулся к зеркалу для бритья.

– Вы расскажете мне то, что сочтете нужным. Если вы не расскажете ничего, я соглашусь и с этим.

– Мне необходимо две тысячи золотом и час вашего времени, – проговорил Андре, нарочито растягивая слова. Только легкий звон дрожащего в руке бокала выдавал его волнение.

В банке им пришлось немного задержаться. Так как просьба Колтера выдать всю сумму золотом встретила вежливые извинения, ему пришлось, использовав свой чин, намекнуть, что это дело государственной важности, упомянуть несколько известных имен и потребовать величайшей секретности.

– Ну, что теперь? – спросил он, когда они с Андре вышли из банка.

– Вы сильно рискуете из-за меня. А теперь мы пойдем... – Андре взглянул на приятеля и неожиданно закончил: – Она квартеронка.

Колтер сделал вид, что не заметил, как изменился при этом голос Андре.

– Должно быть, она прелестна, – только и ответил он.

– В моем городе каждый год устраивается бал, на который съезжаются мужчины со всего Юга, и там выставляются на обозрение девушки, предназначенные в содержанки. Это самые прелестные женщины, каких только можно найти среди цветных.

– Могу себе представить, сколько стоит такая содержанка.

– И не спрашивайте, друг мой. Пойдемте, нам надо свернуть, – сказал Андре, уводя Колтера из центра города. – Тут совсем недалеко. Покупатель должен доказать, что может предоставить достойное содержание, дом в приличном районе, слуг, коляску, лошадей и прочее. Все это тщательно оговаривается, прежде чем девушка поступает в его владение. Такая связь частенько длится очень долго и приятна обоим. Иногда, – добавил он натянуто, – появляются дети.

Переходя улицу, Колтеру пришлось ускорить шаг, чтобы догнать друга. Он внимательно посмотрел на его красивое лицо. Колтеру всегда казалось, что своими красками тот обязан какому-нибудь мавританскому предку. На короткий миг ему почудилось, что Андре пытается рассказать ему нечто большее, но, прогнав эту предательскую мысль, пока она не развилась, он спросил:

– А что бывает, если двое мужчин претендуют на одну и ту же девушку?

– Ее получает тот, кто может заплатить больше.

– Так именно это с вами и случилось? Вам обоим понравилась одна женщина?

– Нет. Брайс нашел себе вдовушку почти сразу, а немного погодя и я приглядел себе компанию по вкусу. Мои выигрыши были скромными, но за соседним столиком игра шла по-крупному. Вспыхнула ссора, от кого-то требовали немедленно расплатиться. Человек вдвое старше вас, Колтер, клялся, что он только что приехал и еще не открыл счет в банке, но у него есть кое-что получше денег в уплату долга. Через минуту старик вернулся с самой красивой женщиной, какую я когда-либо видел. Она была... – его голос сорвался, – чурбан и тот заметил бы, что она дрожит от страха.

Друзьям пришлось остановиться, пропуская фургон, потом пересечь еще одну улицу со скромными домами. Колтер не мог сообразить, куда они идут. Он молчал, давая Андре время собраться с мыслями.

– Они все были пьяны, но не так, как бываете вы или я. Уверен, среди них не было ни одного джентльмена. Но я отвлекся. Игра кончилась, и было предложено устроить аукцион. Вы, наверное, уже видели подобное прежде.

– Несколько раз, когда играли шулера. Я помню пару, работавшую в маленьких городках вполне успешно, пока их не поймали. Когда шулер не мог получить долг, он объявлял, что деньги ему нужны срочно. Тогда устраивался импровизированный аукцион. Игрок получал свои деньги и исчезал. К утру убегали и проданные рабы.

– Вы когда-нибудь покупали на подобном аукционе?

Колтер опять уловил странные нотки в голосе Андре и решил проигнорировать вопрос.

– Так что же случилось прошлой ночью?

– Они захотели получше разглядеть, что им предлагают.

– И вас это покоробило?

– И вы бы тоже не стерпели. Это были не люди, а животные.

– Позвольте мне догадаться, что было дальше, – сказал Колтер. – Вы решили предложить то, что отвлечет их внимание: вступили в игру и удвоили ставки, чтобы никто не смог отказаться. И выиграли.

– С каких пор вы меня так хорошо знаете?

– С тех пор, как мы вместе рисковали жизнью.

Андре остановился в двух шагах от поворота.

– Это здесь.

Они подошли к дому, и полковник заметил легкое движение кружевной занавески на втором этаже. Андре взялся за давно не чищенный медный молоток, но дверь открылась до того, как он успел им воспользоваться. Они вошли в плохо освещенный холл, и Колтер стал рассматривать человека, закрывавшего за ними дверь. Не обращая никакого внимания на полковника, человек вперился в Андре:

– Вы принесли деньги? Золотом?

– Где она?

– Сначала деньги.

Колтер обернулся на бой часов, стоявших в соседней комнате. Вся мебель в гостиной была покрыта чехлами, кроме большого кресла подле камина. На каминной полке стояли великолепные часы – миниатюрная копия замка. Часы пробили еще раз, и два герольда выскочили из ворот замка. Раздалась незамысловатая мелодия, и они стали маршировать в такт. Колтер подошел ближе, слушая музыку и восхищаясь фарфоровой гирляндой из роз, увившей центральный балкон замка. Мелодия все звучала, и вот на балконе появилась изящная фарфоровая дама в золотом платье, она медленно подняла ручку и помахала, как будто приветствуя кого-то внизу. Музыка прекратилась, и фигурки исчезли. Колтер даже не заметил, что держит часы в руках, пока не услышал за спиной голос хозяина:

– Когда-то они вызывали восторг у моего ребенка.

Полковник обернулся. Старик сутулился, и рука, протянутая за часами, слегка тряслась. Однако Колтер не отдавал часы.

– Сколько они стоят?

– Я их не продам.

– Они доставят радость другому ребенку. Маленькой девочке.

– Вашей?

Колтер обернулся к Андре, стоявшему в полутемном дверном проеме – все окна в комнате были плотно завешены бархатными занавесями. Он чувствовал, что только полная откровенность может снять напряжение и поставить все на свои места. И кивнул, глядя на приятеля:

– Да. Моей.

Андре что-то быстро заговорил на своем родном языке; а старик отрицательно качал головой.

Колтеру показалось, что старик сгорбился еще больше, хотя Андре употреблял все свое красноречие.

– Андре, скажи ему, что я заплачу ту сумму, какую он назовет. Только не торгуйся. Мне очень нужны эти часы.

Неожиданно старик обернулся к Колтеру:

– Я желаю вашему ребенку жить и радоваться этому подарку.

– Как мне благодарить вас! Подождите, ведь я даже не знаю вашего имени.

Старик приподнял руку, прекращая разговор. Колтер подчинился из уважения к его потерям. Когда хозяин удалился, он поставил часы на кресло и аккуратно завернул в ситцевый чехол. Прижав к груди свое сокровище, полковник подошел к приятелю и услышал на лестнице тихое шуршание шелка.

Андре говорил правду – женщина была прекрасна. Она двигалась с удивительной грацией, глаза у нее были как у лани, нежная кожа цвета меди, а волосы – сплошной поток блестящих черных колец. Когда она приблизилась, Андре поднес ее руку к губам.

– Как и обещал, Наоми, я пришел за тобой. Ее улыбка была такой же робкой и счастливой, как когда-то у Элизабет.

– Ну, вот мы все и уладили. До свидания, мне надо поторопиться.

– Желаю вам хорошо провести время, друг мой. Я-то уж точно проведу его прекрасно, – ответил Андре.

Колтер открыл дверь и услышал последнее напутствие старика:

– Берегите свое сокровище. Оно бесценно.