Текст книги "Кельты. Воины и маги"

Автор книги: Теренс Пауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Карта3. Основные места локализации могил, содержащих погребальные повозки

Эти люди не покидали окончательно свои старые земли, но центр их власти и благосостояния постепенно смещался к западу. Стоит упомянуть о том, что только в период поздней гальштатской культуры в погребениях вождей начинают появляться золотые украшения (фото 12, 13), – и это тоже должно быть связано с установлением прямых контактов с этрусками, поскольку именно их мастерам принадлежат другие металлические предметы, также найденные в этих могилах и в тех, что относятся к латенской культуре V века до н. э. В этой точке истории археологические данные наконец-то совпадают с письменными свидетельствами – ранними упоминаниями античных авторов о кельтах. Однако прежде, чем шагнуть дальше, необходимо вернуться к VII веку до н. э. для того, чтобы более полно и верно истолковать археологические и филологические данные.

Кельты как нация в VI веке до н. э.Ареал распространения кельтских названий на территории современных Испании и Португалии достаточно широк и в общих чертах совпадает с картой полей погребальных урн, путь создателей которых можно ретроспективно проследить через Южную Францию и долину Роны до юго-западных пределов североальпийской культурной провинции полей погребальных урн. Их экспансия, начавшаяся в период и в условиях позднего бронзового века, едва успела достичь Каталонии, как мигрантов захлестнула волна очередного влияния – гальштатской культуры, зародившейся на их прародине, – принесшая с собой новые приемы обработки металлов и новый художественный стиль. Каталонские поля погребальных урн появились, по всей вероятности, не раньше начала VII века до н. э., но, вне зависимости от реальной даты их основания, это единственное удовлетворительное объяснение распространению кельтских названий на Иберийском полуострове. Создатели полей погребальных урн со временем рассеялись к югу и к западу от Каталонии, а чуть позже другие носители той же культуры пришли на Иберийский полуостров от западных подножий Пиренеев и осели вдоль Атлантического побережья. Ко II веку до н. э., когда весь регион был поглощен Римской империей, они все еще сохраняли самобытность и не были ассимилированы коренным населением этих земель. Таким образом, рассказ Геродота о кельтах, живших в окрестностях Пирены и неподалеку от Геракловых столбов, получил археологическое и филологическое обоснование.

Далее возникает вопрос, были ли мигранты, которые принесли в Каталонию культуру полей погребальных урн, кельтами или хотя бы кельтоговоря-щими, пользуясь современной терминологией, либо в распространении этого названия главную роль сыграли их преследователи – гальштатские отряды воинов. Пишущий эти строки склоняется к последнему утверждению, поскольку лишь с появлением гальштатского воинственного общества был приведен в действие механизм, который мог объединить под одним национальным названием варварские племена от Испании, через Среднюю Европу, до восточных подножий Альп. Нельзя забывать также упоминание Гекатея о Нираксе. Но даже если не принимать его в расчет, гальштатская культурная провинция (карта 4), сформировавшаяся в VI веке до н. э., совпадает с ареалом обитания кельтских народов, о чем можно судить по территории распространения кельтских названий и по ранним письменным свидетельствам античных авторов, и совпадает более точно, нежели в период кельтской экспансии V и IV веков до н. э., в которой не участвовала лингвистически кельтская провинция, лежавшая к югу от Пиренеев.

Если бы письменная история трансальпинской Европы началась на тысячу лет раньше, происхождение кельтов можно было бы проследить не только с помощью изучения общего хозяйственного уклада и социальных тенденций, но и на примере судеб отдельных родов, династий и даже личностей. Но «человеческий» аспект событий, касающихся протокельтов, все же остался за кадром, потому в данной главе излагаются результаты изучения этой проблемы, добытые «окольными» путями. Впрочем, у такого подхода есть и свое преимущество – он позволяет охватить множество факторов, повлиявших на процесс формирования народа кельтов, и в то же время дает возможность приоткрыть завесу тайны в поисках национальных корней. Представляется логичным, что знание особенностей формирования похожих союзов или племен, попавших в поле зрения древних историков и гораздо лучше изученных, может помочь в понимании роли и специфики объединяющего элемента, обусловившего появление кельтской цивилизации.

Карта4. Протяженность гальштатской культурной провинции в начале V века до н. э.

Геродот приводит два любопытных описания степных народов Восточной Европы, чьи названия он использует в том же этнологическом смысле, что и термин «кельты». Речь идет о киммерийцах и скифах. В обоих случаях группы племен, имевших различное происхождение и обитавших на разных ареалах, были объединены, каждая под властью воинственного «княжеского» племени. Когда «княжеское» племя терпело поражение в битве, союз племен распадался и возникали новые группы, объединявшие разнородное население уже под другими названиями. Кстати, к созданию бронзовой конской сбруи, происходящей из прикавказских областей и появившейся, как выше упоминалось, в конце бронзового века полей погребальных урн, могут иметь отношение киммерийские всадники. Владычеству киммерийцев положило конец вмешательство скифов, которые стали восточными соседями обитателей гальштатской культурной провинции в конце VI века до н. э. и в свою очередь были низвержены другим кочевым народом, двигавшимся на запад, – сарматами.

Что касается кельтов, ситуация была не так проста, поскольку они вели в основном оседлый образ жизни, связанный с земледельческим хозяйственным укладом, занимали огромные пространства и существовали в разных географических условиях. Некоторые параллели можно найти во временах упадка Римской империи, в IV и V веках н. э., – тогда господствующие кланы, или «княжеские» племена, объединяли под своей властью обширные территории и их обитателей. Пример тому – готы и франки. В масштабе помельче это можно проиллюстрировать происхождением слова «англичанин». В англосаксонском нашествии участвовало совсем небольшое число истинных англов, но иммигранты вскоре приняли самоназвание «англичане», поскольку именно представители знатного рода англов возглавили переселение с берегов Фризии.

В связи с этим можно выдвинуть следующую гипотезу: название keltoi, ставшее известным впервые именно в этой греческой форме, было принято населением североальпийской культурной и языковой провинции (а также земель, попавших в сферу ее экспансии), которое подчинялось гальштатскому «княжескому» племени, чьи представители похоронены в могилах, содержащих погребальные повозки, и чьим племенным или родовым именем и было это слово.

Другое широко распространенное название – galatae, – вероятно, имеет аналогичное происхождение, однако не следует забывать, что оно появилось в трудах античных авторов намного позже того, как центры гальштатской культуры пришли в упадок, а именно в те времена, когда кельты, будучи уже создателями латенской культуры, снова рассеялись на значительных территориях. Возникли новые обстоятельства и новые формы межплеменных отношений.

Заключительные параграфы этой главы посвящены кельтским поселениям в Британии и Ирландии, а также оценке роли древнеирландских законов и литературы как зеркала жизни кельтского общества во всех ее проявлениях.

Миграции в Британию.Как упоминалось выше, белги были единственным кельтским или отчасти кельтским народом, чьи миграции в Британию имеют прямые документальные подтверждения. Согласно историческим и археологическим данным, переселение произошло в начале I века до н. э., однако прежде необходимо вернуться в более отдаленные времена и рассмотреть археологические доказательства существования тех кельтоговорящих популяционных групп, намек на которые содержится в перипле Пифея. Об их противостоянии с белгами рассказывает Цезарь, а Тацит говорит о них как о противниках римлян. Эти племена жили неподалеку от древних белгских королевств на континенте.

Археологические данные, касающиеся Британии и Ирландии, свидетельствуют о том, что на этих островах в конце 2-го тысячелетия до н. э., когда на континенте начала оформляться североальпийская культурная провинция полей погребальных урн, существовала инертная, но широко распространенная материальная культура, опиравшаяся, с одной стороны, на наследие культур колоколовидных кубков и боевых топоров и, с другой, на мезолитические и западные неолитические источники. Блестящий и многоликий ранний бронзовый век продлился около двух-трех столетий, достигнув расцвета в XV веке до н. э., затем последовал менее примечательный период, в течение которого смешанное и, возможно, даже ставшее однородным население вело главным образом кочевую жизнь скотоводов. Кузнечное ремесло, однако, в этой среде продолжало развиваться, и островитяне не отставали от бронзовых дел мастеров, создавших северную континентальную традицию.

Первым известным археологии признаком влияния североальпийской культурной провинции полей погребальных урн стало появление в районе эстуария Темзы бронзовых мечей среднерейнского типа. Скорее всего, их на острова привезли новые искатели приключений, а не иноземные купцы. Мечи можно датировать X веком до н. э. Примерно в то же время на двух островах повсеместно вошли в обиход бронзовые топоры, которые представляли собой более подходящий предмет торговли. Появление топоров – самых полезных в хозяйстве бронзовых инструментов – и освоение приемов обработки листового металла (распространение и того и другого на всей территории трансальпинской Европы стало возможным благодаря интенсивной добыче руды с началом эпохи полей погребальных урн) открыли перед островитянами новые возможности и дали импульс развитию торговли металлом. Местные ремесленники отныне могли удовлетворять запросы и нужды новой эры, так что с континента оружие привозить перестали, по крайней мере в больших количествах.

Вследствие экспансии провинции полей погребальных урн в Южной Британии появились первые переселенцы – беженцы из Северной Франции, судя по глиняной посуде, выполненной в стиле французского среднего бронзового века и обнаруженной в Кенте. Более серьезная и крупномасштабная волна иммиграции хлынула на остров в начале VIII века до н. э. Новые переселенцы заняли на юге Англии земли, богатые меловыми отложениями; материальные свидетельства их пребывания находят также в Суссексе, Дорсете и Уилтшире. Нет необходимости подробно анализировать в данной книге различия между археологическими культурами – для нас важно то, что эти иммигранты обладали некоторыми общими характеристиками. Во-первых, они принесли с собой хозяйственный уклад оседлого земледелия (некоторые их поселения и системы обработки полей сохранились до наших дней). Это, как было показано выше, одна из характерных черт культуры полей погребальных урн, чуждой обитателям Западной и Северной Европы во 2-м тысячелетии до н. э. Во-вторых, их погребальный ритуал включал в себя кремацию и захоронение праха в урнах (впрочем, в этом отношении древние обитатели острова не узнали от них ничего нового, поскольку ритуал трупосожжения, выросший из поздненеолитического ритуала, повсеместно известного в Британии и Ирландии, практиковался там задолго до появления переселенцев). В-третьих, новая керамическая традиция, распространившаяся в Англии, принадлежала, как и в первом случае, скорее к культуре среднего бронзового века, нежели к культуре полей погребальных урн. Все это подтверждает сделанный ранее вывод о всеобъемлющей природе экспансии культуры полей погребальных урн, которая распространилась к северу от Рейна, охватила Францию и была воспринята носителями более древних культур. Настоящий керамический стиль культуры полей погребальных урн появился в Англии только вместе с первыми колонистами, пришедшими из центральных областей североальпийской провинции. Ареал их расселения на острове ограничился южным побережьем, и керамический стиль вскоре был освоен местным населением. Среди последних мигрантов, очевидно, были жители с берегов швейцарских озер, спасавшиеся от нашествия гальштатских воинов, которые вторглись в этот регион в VII веке до н. э.

Переселенцы – предположительно кельтские или кельтизированные, – о которых шла речь выше, продвинулись, по всей видимости, не так уж далеко за границы своего первоначального ареала – земель, богатых меловыми отложениями. Территории, лежавшие к северу и западу и отличавшиеся более суровым климатом, заняли другие мигранты – воины, вооруженные мечами и использовавшие конскую упряжь гальштатского типа. О них почти ничего неизвестно. Путешествовали ли они целыми общинами, с женщинами, владевшими бытовыми ремеслами, или переправлялись на острова небольшими отрядами в поисках приключений? Последнее представляется более вероятным, поскольку в Британии и Ирландии археологи повсюду находят предметы, которые можно назвать воинскими украшениями гальштатского типа, но нигде не обнаружено связанных с их обладателями остатков бытовой материальной культуры, присущей их континентальным сородичам. Это безусловно спорный вопрос, и ответ на него не так уж прост. Возглавляя медленный процесс миграций и обладая большей мобильностью, чем простые переселенцы, гальштатские воины имели возможность создавать отряды помощников, куда входили представители покоренных ими народов. Таким образом, мигранты могли принести в Британию и Ирландию не только оружие и украшения, но и новые принципы социальной организации.

Итак, если датировка «Массалиотского перипла» – начало или середина VI века до н. э. – верна, в современную его автору эпоху южные прибрежные земли Альбиона были заселены многочисленными иммигрантами позднего бронзового века, покорившимися, возможно, тем самым гальштатским воинственным вождям, которые носили длинные бронзовые или железные мечи и надевали на своих лошадей – верховых или упряжных – сбрую и украшения, выполненные в среднеевропейском стиле. Во времена Пифея на Альбионе широкое распространение получило название pretani. С чем это связано, и может ли археология помочь разрешить этот вопрос?

Ответ нужно искать в событиях, связанных с началом V века до н. э., – тогда в Южной и Восточной Британии появились колонисты из Нидерландов и Северной Франции, перед которыми предыдущие переселенцы по численности и уровню развития хозяйственного уклада отступают на второй план. Иммигранты новой волны не мешали существованию местной устаревшей материальной культуры гальштатского типа, но сами были потомками жителей североальпийской культурной провинции полей погребальных урн, которые рассеялись от Нижнего Рейна до Шампани и долины Сены.

Для ясности можно обозначить культуру этих последних переселенцев археологическим термином «британский железный век А», а ее носителей по исторической значимости сравнить с англо-саксами построманского периода. Они подчинили себе всех местных жителей, в том числе своих предшественников-переселенцев, сгладив различия между популяционными группами. Численность населения острова в то время должна была значительно возрасти – еще и потому, что появление новых железных орудий труда сделало доступными для обработки, а значит и для обитания, новые земли.

Носители культуры железного века А, занявшие сначала южные и восточные прибрежные территории, расселились затем в районах с сухими плодородными почвами, а позднее – на граничащих с Уэльсом суровых землях Мидленда, продвинувшись в глубь острова до Пеннинских гор. Эта экспансия длилась в течение примерно двух веков, и, несмотря на продолжавшийся приток иммигрантов с континента, носители культуры железного века А составляли большинство населения Британии до вторжения римлян. Что происходило в тот период на землях, лежащих к северу от Чевиотских гор, неизвестно. Похоже, на отстававших в развитии носителей культуры средней бронзы, освоивших металлические орудия позднебронзовых типов, оказывали влияние лишь гальштатские странники. Племена же, принадлежавшие к культуре железного века А, поселились в южной части Шотландии только на рассвете христианской эры с началом белго-римских столкновений.

Нет никаких сомнений, что носители культуры железного века А были кельтами, и весьма вероятно, некоторые из них, если не все, называли себя pretani или preteni – претаниями или претениями.

В конце гальштатской эпохи (V век до н. э.) передел власти и имущества на континенте стал одной из причин появления новых тенденций в развитии материальной культуры и зарождения замечательного декоративного искусства. Археологам это явление известно под названиями «латенская культура» и «латенский художественный стиль». У его истоков стояли все те же популяционные группы и, по-видимому, те же правящие аристократические кланы. Среди властителей главное место занимали вожди, чьи богатые захоронения, содержащие погребальные колесницы, обнаружены на Среднем Рейне и в Шампани. Вероятно, именно они возглавляли упоминавшуюся выше великую экспансию кельтских племен на восток Европы, в Италию и на Балканы, и отчасти именно по их вине носители гальштатской традиции и культуры железного века А вынуждены были искать убежище в Британии. Сами же латенские завоеватели высадились на остров лишь в середине III века до н. э., оккупировав в основном южное побережье, и в частности Сассекс. Новые переселенцы были, вероятно, немногочисленны, но можно предположить, что с континента переправлялись целые семьи или некие социальные образования, поскольку они оставили после себя не только оружие, но и домашнюю утварь, свидетельствующую о том, что им не чужды были бытовые ремесла. Культура, принесенная этими людьми в Британию, получила название «британский железный век Б», иногда встречается термин «марнская культура», поскольку их прародину можно примерно соотнести с современным французским департаментом Марна. Однако весьма вероятно, что с этой волной переселения в Британию прибыли железных дел мастера, а возможно, даже вожди, из среднерейнских областей. Не похоже, чтобы марнские племена изгоняли местных жителей острова с их земель, скорее всего, они заставили их покориться своей власти либо образовали независимые анклавы. На севере они заселили йоркширские пустоши и, возможно, заняли юго-западные пределы Шотландии. Племенная знать железного века Б обзавелась новыми владениями и покровительствовала островной школе латенского искусства. Этот вывод можно сделать на основании того, что благодаря своему положению господствующей верхушки она имела средства усилить кельтский характер культуры населения острова, по крайней мере на землях к югу от Чевиотских гор. На юго-западе и в районе Бристольского залива латенские переселенцы появились в III или II веках до н. э., что, по всей видимости, стало результатом развития корнуоллской торговли, и оставались там до времен Цезаря, когда на их земли выплеснулась волна беженцев.

Конечная фаза колонизации Британии перед вторжением римлян началась с появлением белгских поселений на юго-востоке острова. Это событие имеет множество археологических доказательств, освещено оно и самим Цезарем. Колонисты были выходцами из белгского союза племен, занимавших территории между Рейном, Сеной и Марной. Некоторые из этих племен, главным образом те, что жили на побережье, были примитивными носителями смешанной культуры полей погребальных урн и Гальштата, а пришли они из зарейнских областей либо были оттуда пригнаны. Остальные племена вели свое происхождение от носителей латенской культуры, обитавших в Шампани, и в Британию переселились именно их представители.

Подробнее о жизни белгских поселенцев в Британии будет рассказано в следующей главе, здесь же достаточно упомянуть, что по языковой принадлежности и социальной организации их можно считать кельтами и что именно они стали ядром местного сопротивления римлянам сначала на землях собственных королевств, затем, потерпев поражение и будучи изгнанными, – на западе и севере. Представляется весьма вероятным, что подлинная белгская династическая традиция сохранилась в Уэльсе во времена римской оккупации и была возрождена бриттами в эпоху Средневековья.

Кельты в Ирландии.Кельтский язык и литература, сохранившиеся в Ирландии с древних времен, дают богатейший материал для исследования, однако комплекс археологических свидетельств, касающихся этого острова, далеко не полон.

Начиная с эпохи ранней бронзы Ирландия играла важную роль в производстве металлических изделий, и островные бронзовых дел мастера не мешкая осваивали новые приемы литья и более совершенные формы изделий. При этом не найдено никаких указаний на переселение в Ирландию чужестранцев, которые могли стать их учителями. Возможно, впервые это произошло в VI веке до н. э., которым датируют большое число бронзовых и керамических вещей, найденных на обширных территориях – горы Антрим и Даун на севере, Уэстмит и Роскоммон в центре, Клэр и Лимерик на юго-западе – и свидетельствующих о появлении в Ирландии переселенцев, которые были носителями одного из вариантов гальштатской материальной культуры. Как и в случае с Британией, здесь можно заподозрить гальштатских искателей приключений, однако достаточно четко прослеживающиеся характерные черты в производстве глиняной утвари указывают на более сплоченные иммиграционные группы. Эти люди могли быть представителями избыточного населения культуры железного века А, эмигрировавшими из Британии, однако на основе некоторых археологических фактов – и снова всплывает упоминавшаяся выше теория – можно сделать вывод о существовании ранней волны переселения из нижнерейнских областей, докатившейся до Ирландии через Шотландию либо по шотландскому побережью. По крайней мере одна точка на карте северовосточного побережья Шотландии является тому доказательством. Кроме того, вполне возможно, что поселения на берегах озер, напоминающие кранно-ги и сосредоточенные в основном на Верхнем Шанноне, созданы по образцу деревень западноальпийской зоны.

Следующая опорная точка в археологических исследованиях на территории Ирландии связана с чудесными металлическими изделиями в латенском стиле. Прежде всего это гравированные бронзовые ножны для железных мечей, бронзовые уздечки с декоративным орнаментом и бронзовые рожки. По стилю древнейшие из этих вещей принято датировать начиная с I века до н. э., а их прототипами считаются изделия, относящиеся к эпохе британского железного века Б. Однако в настоящее время остается открытым вопрос о том, являются ли эти произведения латенского ремесленного искусства делом рук бродячих мастеров, работавших прежде на «гальштатских» вождей, или указывают на прибытие в Ирландию новых господ, привезших с собой собственных умельцев. Некоторые филологические доказательства можно истолковать в пользу последнего, но окончательный вывод сделать сложно. По крайней мере одно обстоятельство не вызывает сомнений: если металлические изделия, о которых идет речь, действительно увидели свет не раньше I века до н. э., тогда их творцы могли прибыть на остров только из Британии, а именно из Йоркшира либо из Юго-Западной Шотландии. Беженцы или другие мигранты из Галлии были не способны создать эти изящные вещицы, поскольку латенское искусство на континенте к тому времени уже пришло в упадок.

Переселение в Ирландию большого числа галльских изгнанников, спасавшихся от римского владычества, не подтверждено археологически, но некоторые указания на этот счет содержит древнеирландская литература, подтверждение можно найти и у географа Птолемея, записавшего во II веке н. э. названия нескольких кельтских племен. То же самое относится и к прибытию на остров бриттов, которое должно было состояться в I веке н. э. после окончательного покорения Южной Британии римлянами под предводительством Клавдия.

На современном этапе развития науки представляется невозможным оценить истинный вклад переселенцев из Галлии и Британии в культуру Ирландии и их влияние на жизнь местного населения. Открытым остается вопрос, они ли принесли в Ирландию кельтский социальный уклад и культуру, укоренившиеся на острове и процветавшие в V веке н. э., когда туда прибыли христианские миссионеры, либо их деятельность способствовала лишь дальнейшему развитию кельтской Ирландии, у колыбели которой стояли «гальштатские» вожди VI века до н. э. Лингвистика не способна помочь в разрешении этой проблемы, поскольку опирается на поздние документальные свидетельства, однако краткий обзор особенностей ирландского языка и оценка занимаемого им места в филологической науке представляются нелишними.

Язык древнеирландской литературы считается предшественником современного гэльского и относится к той ветви кельтской языковой семьи, которую принято называть Q-кельтской и которая содержит больше архаических элементов, чем P-кельтская ветвь, включающая в себя галльский, бриттский и валлийский языки. Во времена Цезаря и, возможно, задолго до него P-кельтские диалекты доминировали на континенте и в Британии, но Q-кельтс-кие элементы все же прослеживаются в названиях на территории Галлии и Испании, а также в далеко не полном эпиграфическом материале, касающемся римской эпохи. Филологи расходятся во мнениях, насколько давно произошло разделение кельтского языка на две ветви и понимали ли друг друга p-и q-кельты до того, как латынь оказала сильное воздействие на галльский и бриттский языки.

Независимо от ответа на эти вопросы, факт остается фактом: язык и литература, не замутненные влиянием Римской империи и имеющие прямое отношение к древним кельтам, сохранились только в Ирландии.

Ретроспективно проследить путь ирландских традиционных знаний и литературы от эпохи Средневековья до протоисторических времен – задача важная, сложная и незаслуженно обойденная вниманием ученых. Последние строки этой главы будут посвящены краткому обзору обстоятельств, на фоне и посредством которых некоторые элементы духовной культуры древних кельтов были сохранены для потомков.

Если в ранних тевтонских королевствах построманской Европы христианской церкви противостояла лишь слабая рудиментарная система социального уклада, управления и правосудия, то в Ирландии миссионерам пришлось столкнуться с высокоорганизованным обществом ученых мужей, среди которых были блюстители бытовых законов, мастера, владевшие сакральными искусствами, создатели героических сказаний и хранители родословных. Со временем язычество было искоренено, но традиционные знания продолжали передаваться устным путем – такие школы существовали бок о бок с монастырями. В VII веке, если не раньше, появились монахи, обладавшие особым статусом: эти всесторонне образованные христиане были, помимо прочего, еще и носителями древней кельтской мудрости. В итоге увидели свет первые записи устных преданий на местном языке, родилась ирландская письменная литература – древнейшая в Европе после греческой и латинской. Традицию трепетного отношения к знаниям и, соответственно, предельную точность их устной передачи восприняли и те, кто впервые записывал эти знания, а также их последователи, копировавшие по прошествии веков древние манускрипты. Таким образом, язык и форма текстов, впервые записанных в VII или VIII веках, получили адекватное отображение в манускриптах XV или XVI веков, которые могут содержать разве что очень незначительные неточности. Древнейшие из дошедших до нас образцов письменного ирландского языка найдены в церковных книгах VIII и IX веков, где латинский текст сопровождается пояснениями, а иногда и другими комментариями на родном языке трудившихся над ними монахов. Эти церковные книги, имеющие достаточно точную датировку, играют важную роль хронологической вехи, позволяющей соотнести с временной шкалой язык ирландских трактатов, сохранившихся в более поздних списках.

Следует заметить, что дошедшие до наших дней тексты представляют собой лишь часть целого комплекса знаний, существовавших в устной форме, скажем, в VIII веке н. э., а некоторые из самых ранних манускриптов, содержавших важнейшие сведения, как известно, безвозвратно утеряны.

Систематическое изучение древнеирландского языка и литературы проводится только в течение последней сотни лет и в определенном смысле находится на подготовительной стадии. Содержание правовых трактатов, эпических и мифологических преданий проливает свет на жизнь Ирландии в доисторические времена, проясняет многие замечания античных авторов по поводу континентальных кельтов и предоставляет бесценный материал для сравнительного анализа индоевропейских социальных институтов, мифологий и языков. Кельтская Ирландия была западным оплотом индоевропейской культурной традиции, арийская Северная Индия замыкала сферу ее влияния на востоке. Разделенные огромными пространствами, кельты и арии долгое время хранили эту традицию, уже после того как канули в небытие ее создатели – их общие предки.