355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Темур Баблуани » Солнце, луна и хлебное поле » Текст книги (страница 5)
Солнце, луна и хлебное поле
  • Текст добавлен: 2 июня 2021, 15:00

Текст книги "Солнце, луна и хлебное поле"


Автор книги: Темур Баблуани



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

12

Вечером я пошел к Манушак в больницу, мы стояли у окна, ели черешню, выплевывая косточки во двор. Я рассказывал ей, что произошло во время похорон, когда в воротах больницы показался Толик, увидел меня и позвал:

– Трокадэро хочет тебя видеть.

– Что ему нужно? – спросил я.

– Он сам скажет.

«Интересно, как он меня нашел», – подумал я.

– Жду в машине! – крикнул Толик.

Мы переехали через Метехский мост и, свернув по набережной налево, подъехали к двухэтажному строению с покосившимися от сырости стенами, на первом этаже которого была дешевая закусочная. Прошли полутемный зал и вошли в маленькую комнату, в комнате стоял деревянный стол, на нем – телефонный аппарат и счеты. За столом сидели Трокадэро и Куса. Этот Куса был родственником Трокадэро, он приехал откуда-то с гор искать удачи в городе; он во всем подражал Трокадэро, ходил, нахмурив брови. Хорош был собой, походил на рассерженного Марчелло Мастроянни.

Трокадэро улыбнулся мне, когда я сел, хлопнул по плечу и справился:

– Как ты?

Он редко интересовался мной, мне стало приятно.

– Ничего, – ответил я.

– Эти сукины дети позвонили, надо встретиться, денег просят.

– Кто они? – спросил я.

– Кукийские[1]1
  Кукия – одна из окраин Тбилиси.


[Закрыть]
, Чомбэ и Хихона, они подстроили эту подлянку.

Эти имена я слышал, но в лицо не знал ни одного.

Он выматерился:

– Не прощу им этого.

– А я тебе зачем? – спросил я.

– Думаю, это дело и тебя касается?!

Я пожал плечами:

– Что мне нужно делать?

– Будь рядом со мной, а точнее, на своем месте.

Все это показалось мне немного странным: зачем я ему понадобился, у него есть свои люди, именно то, что надо, и где это «мое место», что это значит? А вслух сказал:

– Ну конечно, я с тобой, на своем месте. – Что мне еще оставалось делать?

На губах Кусы буквально на секунду мелькнула усмешка, я не удивился, знал – он невысокого мнения обо мне.

– Кто идет из евреев? – спросил я.

– Никто.

Деньги платили они, так и идти должен был кто-нибудь из них, я-то тут при чем. Одним словом, я не знал, что и думать.

В этот момент зазвонил телефон, Трокадэро сразу поднял трубку. Минуты три он слушал, по его лицу ничего нельзя было понять. Потом сказал:

– Хорошо, – и повернулся к Кусе: – Иди, ждут.

Тот встал и вышел из комнаты.

– Нашли водителя такси, который той ночью подвозил Терезу, – сказал Трокадэро.

– Ага, – я знал, что для подтверждения свидания между Хаимом и Терезой необходим был свидетель.

– Теперь легче будет сторговаться с легавыми.

Я кивнул.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросил Трокадэро.

– Нет, спасибо.

Такой дружеский тон меня настораживал, это было не совсем обычно. Его не интересовало, что я был арестован, он даже не спросил, что там со мной происходило.

Через час мы преодолели крутой подъем, и Толик притормозил у шлагбаума в Золотом квартале. Мы ждали, пока не проехал длинный состав товарняка, затем переехали через пути и подъехали к выкрашенной белой краской закусочной. Там нас встретил Вагиф, татарин Трокадэро, как называл его Хаим. Он подошел, нагнулся к Трокадэро.

– Дело идет, – тихо произнес он. – Нашелся один человек, лично у меня появилась надежда. Может, повезет.

Трокадэро вышел из машины, они отошли на пять-шесть шагов и начали шептаться между собой. Что им было скрывать от Толика? Скорей всего, они избегали меня, мне стало не по себе. «В чем дело?» – в который раз подумал я. Вскоре Вагиф повернулся и пошел в сторону закусочной. Трокадэро опять сел рядом с Толиком, сказал: «Трогай», и мы продолжили путь.

Чомбэ и Хихона встретили нас на маленькой грязной площади за кладбищем рядом с заброшенными складскими помещениями. Они сидели на длинной деревянной лавке. Завидев нас, приподнялись и приняли деловито-сердитое выражение лица.

– И ты выходи, – сказал мне Трокадэро, он холодно скользнул глазами по Чомбэ и Хихоне, не ответил на приветствие, подошел и сел на лавку. Затем повернулся ко мне. – Какая здесь вонь, – сказал он и с отвращением сплюнул.

Я согласно кивнул головой, поморщился и присел рядом с ним.

Чомбэ и Хихона, они были почти одного роста, слегка опешили. Который из них был Чомбэ, а который Хихона, я узнал, только когда менты повели меня в морг и показали их тела.

– Ты, приятель, вообще-то, к нам пришел или как? – спросил Чомбэ.

– А вы как думаете?

– Мы знали, что ты должен прийти, и, если я не ошибаюсь, ты уже здесь, вот, сидишь рядом.

– Лучше было нам не встречаться по этому делу, – прямо взглянув ему в глаза, сказал Трокадэро.

Хихона не согласился с ним:

– Я так не думаю, братан, много хорошего о тебе слышал, надеюсь, мы и с этим делом управимся так, как положено достойным людям.

Годами они оба были старше Трокадэро, хотя с первого взгляда об этом трудно было догадаться, седая голова и сморщенное лицо Трокадэро вводили в заблуждение. В это время на площадь на большой скорости влетела машина Романоза, чуть не наехав на Чомбэ, так что ему пришлось отпрыгнуть в сторону. Из машины вышли Романоз и Куса. Романоз развел руками:

– Что поделаешь, старая, тормоза барахлят.

Чомбэ и Хихона прекрасно поняли, что тормоза тут были ни при чем, и на их лицах промелькнула ядовитая усмешка, только и всего, больше ничем это не выразилось.

На площади стали собираться любопытные – сразу две машины здесь, по-видимому, было большой редкостью.

Толик сидел в машине и спокойно глядел на нас.

– Сколько просите? – спросил Трокадэро.

Те как будто замешкались.

– Двадцать тысяч, – сказал Хихона, – и больше хотели запросить, но из уважения к тебе согласны на двадцать.

Затем Чомбэ продолжил:

– Если они дадут больше двадцати, будет ваше.

Трокадэро не торопился вступать в беседу.

– Больше двух тысяч они не заплатят, – сказал он наконец.

– Мы думали, вы серьезные люди, – Хихона оторопел.

– Для вас и это много, – огрызнулся Куса.

– Не надо так, – Романозу не понравилась выходка Кусы, – давай поговорим спокойно.

– Хм, – злобно ухмыльнулся Хихона.

Чомбэ напрягся:

– Мы дело сделали, а вы хотите деньги заграбастать? Что, за дураков нас держите?

– Я защищаю интересы своего друга, – процедил сквозь зубы Трокадэро.

– Нам не важно, почему ты ввязался в это дело. Двадцать тысяч – и ни копейкой меньше, – раздраженно сказал Хихона.

– Столько вам никто не заплатит, – покачал головой Романоз.

– А две тысячи – это что? Смеетесь над нами? – Чомбэ уже не мог скрыть злости.

– У евреев денег куры не клюют, заплатят, – стоял на своем Хихона.

– Не заплатят, – Трокадэро тоже не собирался уступать.

– Значит, не похоронят? А что же они будут делать? Хранить, как Ленина? – На губах у Чомбэ заиграла презрительная усмешка.

Я не сдержался и засмеялся, Куса так взглянул на меня, что мурашки поползли по коже.

– Двадцать тысяч, и никаких разговоров, – не соглашался Хихона.

– Они нам и шанса не оставляют, войны хотят. – Куса повернулся к Трокадэро.

Тот ничего не ответил.

У Чомбэ и Хихоны одинаково ожесточился взгляд.

– Вы думаете, нас легко запугать? – спросил Хихона.

Трокадэро взглянул сначала на одного, потом на другого и ухмыльнулся, он был абсолютно спокоен.

– Нет, так не пойдет, – забеспокоился Романоз, – спор дураков кончается дракой, а умные люди всегда находят общий язык.

– Не нравится мне это место, пошли за склады, – встал Трокадэро.

– Зачем? – удивился Хихона.

Трокадэро показал на зевак:

– Не люблю, когда на меня пялятся, я не клоун в цирке, – повернулся и пошел в сторону складов. Для Хихоны и Чомбэ такое поведение было не совсем понятно, но что они могли поделать, пошли следом.

Мне показалось, что Трокадэро осматривался вокруг с особенным вниманием. «Что же он задумал?» – пытался понять я.

– Менты с этого дела собираются взять свое, – сказал Чомбэ.

– Сколько? – спросил Трокадэро.

– Десять тысяч.

– Какие менты? – теперь спросил Романоз.

– Начальник отделения милиции нашего района и его заместитель, – уточнил Хихона.

– Они нам дали это дело, – продолжал Чомбэ, – так что и в наше положение войдите, нам тоже деньги нужны, что ж, мы зря старались?

Они говорили еще полчаса и сговорились на пятнадцати тысячах. Чомбэ и Хихона были не особенно довольны.

– Только из уважения к вам, другим мы бы ни за что не уступили столько, – сказал Хихона.

Встретиться уговорились на другой день в десять часов утра. Трокадэро должен был принести деньги, а они – выдать парня, которому нужно было пройти под гробом.

– Как только сделает, что надо, сразу отпустите, чтоб никто его не тронул, – потребовал Чомбэ. – Не стоит из-за такой мелочи нас обижать и терять наше уважение к вам.

Трокадэро нехотя кивнул:

– Только завтра встретимся здесь, за складами, на площади слишком много зевак собирается.

Романоз решил подмазаться к кукийским.

– Если такие люди, как мы с вами, не поймут друг друга, кто же еще сможет это сделать? – расплылся он в улыбке до ушей и с обоими попрощался за руку.

– Спасибо, – сказал Трокадэро с серьезным выражением лица и тоже обменялся с ними рукопожатием.

Куса даже не взглянул на них, на лице его было презрение, он подошел к машине и сел. Я догадался, что у каждого из них была своя роль.

– Ты что, остаешься? – окликнул меня Трокадэро.

Я очнулся. У меня было странное ощущение, что меня с ними ничего не связывало, что я просто наблюдал за событиями.

Только Толик завел машину, как к нам подошел Чомбэ.

– По дружбе хотим вас уважить, примите от нас курево, – предложил он Трокадэро.

– Не надо, – покачал головой Трокадэро, – мы далеки от таких удовольствий.

Когда съехали вниз, Толик сказал:

– Как появился новый министр внутренних дел, город наполнился куревом и наркотой, в прошлом году такого не было.

– Чем больше одурманенных, тем им спокойней, – заключил Трокадэро. Он говорил обычно таким тоном, будто предупреждал: только посмей не поверить.

Романоз и Куса подъехали к той же закусочной, их поджидал Вагиф. А мы переехали через пути и стали спускаться к центру города. Трокадэро повернулся ко мне:

– Поужинаем вместе?

Я устал быть рядом с ним в постоянном напряжении, хотелось только одного – убраться поскорей, но я испугался, как бы он не обиделся и не переменил своего отношения ко мне, поэтому улыбнулся и кивнул.

– Мы приглашаем, – добавил он.

Мы вошли в хинкальную на Колхозной площади, прошли в самый конец и сели за угловой столик. Было жарко, Толик расстегнул пуговицы на сорочке, показался большой серебряный крест.

– Дедовский, – сказал он, – дед был царским офицером, воевал на стороне грузин, против большевиков, в двадцать первом погиб в бою под Коджори.

– И мой дед там сражался, – сказал Трокадэро.

Я знал о тех боях от Мазовецкой. Оказывается, мой дед возглавлял конный полк, дважды был ранен и самым последним оставил поле боя. Мне захотелось рассказать об этом, но я не стал, вдруг они приняли бы это за бахвальство, я постеснялся.

Официант поставил на стол деревянное блюдо, полное хинкали, затем принес бутылку водки и кружки с пивом. Я так увлекся едой, что обо всем позабыл. Когда в конце концов я поднял голову, заметил, как Трокадэро и Толик удивленно уставились на меня.

– Очень вкусные хинкали, – оправдался я. Опрокинул рюмку водки, запил пивом и прикурил сигарету. Догадывался, что-то не так, такие люди так запросто не возьмут тебя в свою компанию, но ответа у меня не было, да и чувствовал я себя прекрасно.

В какое-то мгновение я вдруг решил спросить: «Как думаете, кто убил Рафика?» Но мозгов хватило, и я прикусил язык. Даже знай они ответ, разве бы мне сказали?

Потом Трокадэро спросил у меня:

– Что там было, в ментовке?

Я рассказал.

– Повезло, что тебя не было в городе, – сказал он под конец, – а не то они так легко тебя не выпустили бы. – Потом добавил: – Хаима зря там держат.

Когда зашел разговор о дядях Хаима, Толик спросил:

– С одним ясно, у него сердце не выдержало, но почему другой покончил с собой, не понимаю?

– Наверное, почувствовал, что не выдержит и заговорит, – пояснил Трокадэро.

– Да, но кто-нибудь все равно проболтается, столько народу арестовано, – сказал я.

– Значит, он знал больше других, иначе какой в этом смысл?

– Такие люди вызывают у меня уважение, – сказал Толик.

– И у меня! – согласился Трокадэро.

«Что может быть важнее жизни для человека?» – думал я и считал поведение покойных глупостью, но не мог же я сказать это вслух.

– Что же он мог такого знать? – спросил я.

– Говорят, они накопили долларов немерено и где-то припрятали, – сказал Толик.

Я усомнился в сказанном:

– Деньги живым нужны, к чему они мертвым?

– Ты прав, – согласился Трокадэро, – тут другая причина кроется, более важная.

Толик водку не пил, всю бутылку выдули мы с Трокадэро, к этой водке надо прибавить три кружки пива, в общем, я опьянел. Они отвезли меня домой, мы договорились, что они заедут за мной в половине десятого, на этом и распрощались.

Нетвердой походкой я начал подниматься по лестнице, увидел отца у двери Мазовецкой, он рылся в карманах, у ног лежали сумки с обувью и инструментами.

– Ключей не могу найти, – пожаловался он.

– Позвони, откроет.

– Может, спит уже, не хочу будить.

Давно уже я заметил, что старуха Мазовецкая опостылела ему, но деваться ему было некуда.

– Верни мне деньги, – сказал я.

– Завтра отдам.

Я шагнул и позвонил в дверь:

– Сейчас давай.

Он не ответил. Мы стояли и сердито глядели друг на друга, в это время Мазовецкая открыла дверь. Отец вошел и собрался закрыть за собой дверь, но я поставил ногу на порог и придержал ее:

– Верни!

Он достал двадцать рублей и протянул мне. Я взял со злостью:

– Да что ты за человек?!

– Зачем тебе столько денег? Я по частям верну.

В этот момент я почувствовал дурноту, и меня вырвало. Я оперся на перила, чтобы не упасть.

– Что ты натворил, кто же это будет вытирать? – У отца вытянулось лицо.

Я выпрямился и зло выматерил его. Испуганный, он уставился на меня, ничего не сказал, потихоньку закрыл дверь, и я услышал щелканье замка. Я поразился сам себе, будто это не я, а кто-то другой матерился вместо меня. Наконец я добрался до своего чулана, вошел и свалился на постель.

Через два часа меня разбудила Манушак:

– Выпил? Если б ты знал, какая вонь стоит.

Я обрадовался, увидев ее. Она достала карамельку из кармана и положила мне в рот. Руками пощупала мое новое одеяло и матрац:

– Смотри, какой мягкий. – Заметила кожаную сумку возле шкафа и взглянула с удивлением.

– Не стал продавать, решил тебе подарить.

Она подошла и взяла.

– Спасибо большое, мама обрадуется. – Она осмотрела сумку и поставила на стол. – А где аттестат? – затем спросила она.

Я показал на шкаф, она осторожно взяла и взглянула. Это был сложенный вдвое картонный лист, на вложенном внутри листочке были написаны мои имя и фамилия и полученные по разным предметам оценки. Она громко прочитала все до конца и засмеялась. От радости у нее появлялась косинка в глазах, и она становилась еще милее.

– В январе я стану совершеннолетним, получу паспорт и женюсь на тебе.

У нее опять слегка закосили глаза.

– Я унесу аттестат и спрячу, как бы кто не украл. И промокнуть может, если крыша протечет в дождь.

Я был совсем не против, у меня не было никого надежней Манушак. Она подошла к столу и спрятала аттестат в сумку, достала из кармана губную гармошку и показала мне:

– Гляди, что у меня есть, санитарка подарила. – Поднесла ее к губам и наиграла танцевальную мелодию.

– Когда ты успела выучиться? – удивился я.

– Целый вечер старалась, и вот, кажется, получается.

Гармошка была старая, издавала глухие, хриплые звуки. Я вскочил и пустился в пляс. Манушак играла, глаза ее смеялись.

Эх, Манушак, Манушак, хорошая моя девочка…

13

Утром у меня кружилась голова, я купил в гастрономе пива, там же и выпил. Выйдя из магазина, я встретился с отцом, он тащил свои сумки. Увидев меня, отвел взгляд. Я тоже не заговорил с ним, пересек площадь и остановился на углу улицы. Через пять минут показался зеленый «Москвич», Толик был один.

– Где Трокадэро? – спросил я.

– Туда придет, – отрезал он.

Больше я не сказал ни слова, а он и вовсе будто забыл обо мне, вел машину на большой скорости, не глядя на светофоры, дважды проскочил на красный. Вот тут сердце почуяло что-то неладное: «Этого парня и без меня прекрасно привезли бы, я-то им зачем?»

Переехали через железнодорожные пути, свернули направо и остановились перед закусочной. Толик засигналил.

– Кто здесь? – спросил я.

– Увидишь, – опять так же коротко ответил он.

Из закусочной вышли Романоз и Куса. Романоз держал в руках маленькую сумку, Куса подмигнул мне и так улыбнулся, что у меня опять мурашки поползли по коже. Они сели на заднее сиденье, Романоз хлопнул меня по плечу:

– Как ты?

Я пожал плечами:

– Ничего.

– Как дела? – спросил Толик, и машина тронулась.

– Все в порядке, – ответил Куса.

– Ты уверен?

– Уверен может быть только идиот, – ответил Романоз, – увидим.

На подъеме Куса задал мне странный вопрос:

– На тебе ремень есть?

– Нет, брюки и так сидят нормально, не спадают.

– Я подарю тебе ремень, – сказал он и достал из кармана новый кожаный ремень. – На, бери.

– Большое спасибо, – ответил я.

– Примерь-ка, – повелительным тоном сказал он.

«Вот чудак-человек», – подумал я и стал прилаживать ремень на брюки.

Чомбэ и Хихона встретили нас на площади, они все так же сидели на деревянной лавке. Романоз указал им рукой в сторону складов, куда мы и направились. Проехали до самого конца и остановились перед наполовину разрушенным строением.

– И ты выходи, – сказал Куса.

Мы вышли, и Толик задним ходом откатил машину к площади. За это время Чомбэ и Хихона, обойдя здание, подошли к нам. У обоих глаза были мутные, они были под кайфом.

Романоз держал сумку в левой руке, поднял ее вверх и улыбнулся:

– Вот, парни, принесли, все в порядке!

– Давай посчитаем, – Хихона принял вид делового человека.

За его спиной, за углом здания, виднелся маленький участок площади, там остановил машину Толик. И тут я увидел, как, высунув руку из окна, он быстрым движением нарисовал в воздухе крест.

Перед машиной показался старик, он прихрамывал. Романоз отвел руку с сумкой в сторону.

– Считать не надо, – сказал он.

– Как это не надо, что за разговоры. Мне не до шуток, – нахмурился Чомбэ. Романоз снова улыбнулся, он не торопился отдавать сумку.

В это время Толик описал рукой круг в воздухе. Романоз будто ждал этого, протянул Чомбэ сумку:

– На, приятель, мы не торгаши, мы мужчины, здесь пятнадцать тысяч, и ни копейкой меньше.

У меня появилось подозрение, что Трокадэро специально опаздывал, не хотел быть свидетелем передачи денег. «Интересно, в чем же дело?» – подумал я.

Чомбэ бросил окурок и взял сумку, не успел открыть, как Куса спросил его:

– Где ваш человек?

– Вот посчитаем и приведем, – ответил Хихона, он был не в настроении, видно, считал, что прошлым вечером они уступили больше, чем следовало.

Я смотрел, как Чомбэ открывал сумку, затем взглянул на Романоза, и у меня перехватило дыхание: Романоз держал в руке пистолет. В этот момент Чомбэ поднял голову, и тут Романоз выстрелил ему в лоб. Чомбэ еще держался на ногах, когда Хихона отскочил назад. Куса бросился за ним, приставил дуло пистолета к зубам и нажал на курок. Пуля проделала в черепе дырку, брызнули осколки костей и кровь.

Я закричал.

Неожиданно Романоз повернулся ко мне. «И меня укокошат», – подумал я, и перед глазами промелькнула вся моя жизнь. Но Романоз повернул пистолет и протянул мне:

– Ну-ка подержи, – я с радостью схватил его, – не бросай, – прошипел он, – а не то голову оторву.

Во вторую руку вложил мне рукоятку своего пистолета Куса:

– Держи крепко, мать твою, так и этак… – выматерил он меня и следом за Романозом ворвался в открытые двери здания, для этого им хватило одного прыжка. Как только они ворвались туда, Куса повернулся и нацелил на меня другой пистолет:

– Понял, что сказано, сука! – Он опять выматерил меня и добавил: – Вот так, не двигаться, не то выстрелю!

Угрозы были излишни, судорога свела мои пальцы, если бы я посмел и захотел, я бы все равно не смог выбросить пистолет, потому что не мог разжать пальцев.

Помертвев, я оглянулся вокруг, будто ища спасения. Напротив дверей была лысая крутая горка, увидеть все это можно было только оттуда, но там никого не было.

«Господи, что со мной происходит?!» – подумал я.

Услышав звуки выстрелов, со стороны площади стали появляться люди. Раньше всех до угла здания добежал какой-то парень, остановился и закричал. Я оглянулся на дверь, Куса все так же стоял, направив на меня пистолет, Романоз куда-то исчез. Мне казалось, что я во сне, что все это происходит не со мной.

В это время со стороны площади подъехало такси и остановилось позади мужчин. Из машины выпрыгнул Трокадэро:

– Что ты наделал, ненормальный! – заорал он и рванулся ко мне.

Только я открыл рот, чтоб сказать, что я тут ни при чем, как он врезал мне, и я перевернулся в воздухе.

Что могли думать люди вокруг? Я держал в руках два пистолета, у моих ног валялись два трупа. А Трокадэро и бровью не повел, врезал мне и повалил. Какая храбрость! Не каждому везет увидеть такое, и запоминается на всю жизнь. Затем он подскочил ко мне, схватил за грудки и, приподняв, прошептал: «Не обижайся. Так надо». Для чего это было надо?

Судороги отпустили, я почувствовал, что шевелю пальцами, но онемела челюсть и подкашивались ноги. Я пытался собраться с мыслями. Всего за несколько минут собралось человек двадцать. Они стояли поодаль, никто не осмеливался подойти ближе, слышался глухой шум. У меня возникло ощущение, будто все это не имеет ко мне никакого отношения, а происходит с кем-то другим.

Зеленый «Москвич» проехал через толпу и остановился перед нами, Толик открыл дверцу и вышел. Тем временем Трокадэро поднял сумку с деньгами и указал кивком головы на брошенные пистолеты.

– А это? Оставляешь? – строгим тоном спросил он меня. Казалось, я собрался подойти и подобрать пистолеты, но не тронулся с места. – Быстро! – приказал он.

Я не возражал, но почему-то продолжал стоять на месте. Толик быстро взял пистолеты и протянул мне. Я не брал. Тогда он сам сунул их мне под ремень, один – справа, другой – слева. Затем отступил на шаг, взглянул на меня и сказал:

– Вот так. Мужик.

В это время показались Куса и Романоз, они волокли того парня, который проскочил под гробом. «Так, значит, они знали, где его прячут, потому и нашли так быстро», – будто кто-то подумал вместо меня. При виде трупов парень взвыл, глаза у него выкатились из орбит, и он затрясся всем телом.

– Что случилось? Кто их порешил? – поразился Романоз.

– Этот идиот. – Толик указал на меня рукой.

Парень при виде пистолетов у меня за поясом опять взвыл.

– Что ты натворил, парень? Мы же обо всем договорились, куда ж ты полез? – расстроился Куса.

Трокадэро дал мне пощечину обратной стороной ладони, я почувствовал вкус крови на губах. Понапрасну он беспокоился, я и не думал открывать рта. Что я мог сказать? Что я тут ни при чем? Что, разве они не знали этого?

Парня быстро поволокли к такси. Я увидел, как толпа расступалась, давая им дорогу.

– Садись скорей, двинули. – Толик быстро открыл заднюю дверцу, схватил меня за плечо и усадил почти силком. Затем он взглянул на меня, с сожалением, и сел за руль.

Я уже понимал, что они мне готовили, в какую петлю совали мою голову. Трудно было дышать, еще чуть-чуть, и я мог потерять сознание.

– Не торопись, – услышал я голос Трокадэро, тот сел рядом с Толиком и сплюнул в окно.

Мы медленно объехали трупы, выехали на площадь и спустились вниз по спуску.

– Чисто сработано, – сказал Толик.

Трокадэро едва заметно улыбнулся, он был абсолютно спокоен. Я взглянул на него, он стал мне омерзителен.

Из рассеченной губы кровь капала по подбородку прямо мне на грудь. Трокадэро столкнулся со мной взглядом в переднем зеркальце, достал из сумки завернутые в газету деньги, развернул газету, и там вместо денег оказалось аккуратно сложенное большое белое полотенце. Повернувшись, он дал его мне и, извиняясь, добавил:

– Кажись, я немного переборщил, но не станешь же ты держать на меня зла, не обидишься. – Полотенце я взял, но подбородок не вытер – сил не было даже на это.

Трокадэро опять повернулся ко мне.

– Утри подбородок, – строго сказал он и добавил: – Когда придем туда, держись гордо, чтоб ни у кого не было подозрения, что этих сук не ты уложил.

– Я никого не убивал, – я услышал собственный голос будто откуда-то издалека.

– Я свое исполнил, так что теперь ты должен исполнить свой долг.

– Нет у меня такого долга, – ответил я и вытер подбородок полотенцем.

– Есть, – сказал он строго, – ты друг Хаима.

– Я очень люблю Хаима, но этого дела на себя не возьму, и не думайте.

– Ты несовершеннолетний, тебя не расстреляют, так что будь спокоен.

– Мы об этом не договаривались, я тут ни при чем.

Дружеское выражение исчезло с лица Трокадэро, взгляд остекленел. Он протянул руку в сторону такси, в котором сидели Куса и Романоз:

– Вот они – совершеннолетние, так что хорошенько подумай.

Его неестественное спокойствие действовало на меня уничтожающе. Это был не только страх, не знаю, как назвать это ощущение, я задыхался от собственной беспомощности, и все-таки я смог сказать:

– Это меня не касается.

Он не ответил, еще некоторое время рассматривал меня, а затем отвернулся.

Теперь Толик отыскал меня в зеркальце.

– Болван, – процедил он сквозь зубы с презрением.

– Я тут ни при чем, – повторил я.

Трокадэро переглянулся с Толиком:

– Оставь его. Успокоится и поймет, как надо себя вести.

Затем он наклонился к бардачку, достал полную бутылку водки, откупорил и без слов, повернувшись назад, протянул мне. Я взял и, приставив ко рту, выпил залпом половину, почувствовал, как выровнялось дыхание, ушло напряжение, я захмелел, не знал, о чем и думать, не было сил переживать.

– Ты что натворил? – ворвался в сознание голос Толика.

Я и не понял, как выронил бутылку, она каталась по полу у моих ног, водка выливалась. В салоне стоял водочный дух. Я не шелохнулся: «Пусть себе валяется», – будто кто-то опять подумал вместо меня. Они тоже больше ничего не сказали. Так и проехали мы полгорода в молчании и поднялись в наш квартал. Возле подъезда Хаима собрался народ, нас ждали. Как только такси остановилось, к нему ринулись люди и окружили машину.

Перед тем как выйти из машины, Трокадэро обернулся и взглянул на меня спокойно и деловито:

– Не оплошай, – предупредил он меня и как-то странно улыбнулся.

Как только я ступил на асфальт, передо мной проявился Вагиф, татарин Трокадэро, лет десять прошло с тех пор, как я впервые его увидел, он никогда и словом со мной не перемолвился.

– Учти, стрелять буду в голову, – сказал он и тоже улыбнулся мне.

Вокруг все качалось, в горле стоял ком. Трокадэро протянул мне сигарету и поднес зажигалку. Затем хлопнул меня по плечу:

– Выше голову, мужик.

Он отошел, и я поднял голову. Увидел, как Романоз, стоя среди парней, указывал на меня пальцем. За несколько минут в людях вокруг меня произошла перемена, теперь они глядели на меня со страхом, удивлением и как будто с уважением. Тот, кто видел пистолеты за поясом, уже не мог поднять на меня глаз. В этот момент где-то там, в глубине души, я почувствовал, что это преображение мне по душе, на несколько секунд я ощутил себя совсем другим человеком. Осознав это, подумал: «Уж не схожу ли я с ума».

Вагиф взглянул на парней, направлявшихся к нам, повернулся и опять улыбнулся мне:

– Помнишь, что я сказал?

Косой Тамаз приблизился ко мне и остановился в двух шагах:

– Это правда?

К глазам подступали слезы, не расплакаться бы, испугался я и не ответил ему. Я принял строгое выражение лица, отвел глаза и отвернулся в сторону. Тогда откуда-то издалека я услышал его голос:

– Да ты, брат, сбрендил. Как же ты пошел на такое.

Тем временем на улицу вынесли тело дяди Хаима. Вагиф взял меня за плечо, и мы подошли поближе. Из такси вытащили того парня, пригнули ему голову.

– Давай, – приказал мне Вагиф, и я от отчаяния со всей силы пнул его под зад, так что он пролетел под гробом. С другой стороны его подхватили евреи и начали избивать.

Этот пинок был в действительности единственным моим реальным вкладом, если угодно, единственной заслугой в событиях того дня. Больше ничего значительного я не совершил.

Трокадэро наклонился ко мне и прошептал:

– Вечером свидимся и обо всем договоримся. Не так уж и плохи твои дела, как тебе кажется.

Как только он отошел, ко мне приблизился Нугзар Швелидзе, но Вагиф рявкнул на него:

– А ну, дуй отсюда, – и тот поджал хвост.

По сравнению с предыдущим днем народу было не так много, наверняка меньше пятидесяти. Они тронулись по направлению к площади, и улочка перед подъездом опустела. Возле стены без сознания валялся тот избитый парень. Вагиф взял меня за плечо.

– Иди в машину, – приказал он.

Все это время Толик так и не выходил из машины, дверца была открыта, и он глядел на нас. Когда мы подошли, он показал на ремень:

– Вот видишь, пригодился.

Что я мог ответить?

– Куда мы едем? – спросил я.

Он взглянул на меня и прищурился, будто задумавшись.

– Приедем – увидишь.

Только я открыл заднюю дверцу, как заметил за процессией желтую крышу милицейской «канарейки» на площади, и меня бросило в дрожь. В это время от толпы отделился Грантик Саркозян и крикнул:

– Легавые, парень, легавые.

И тут случилось нечто странное: только Вагиф повернулся ко мне, как вдруг покачнулся и упал, будто кто-то толкнул его. Вспоминая это позже, я пытался понять: если он не споткнулся, тогда что же на ровном месте его подкосило?

Я сорвался с места и побежал.

– Эй, погоди, – послышался взволнованный окрик Толика.

Я свернул направо в узкую улочку и перепрыгнул через деревянный забор. Во время прыжка пистолет выпал, я поднял и вернул его на место, уж и не знаю, зачем я это сделал, на кой он мне сдался. Из щели в заборе я увидел Толика, а затем и Вагифа, они пробежали у меня перед носом. «И эти бегут», – подумал я. Мысли путались.

Минуя дворы, переулки, я добрался до гаражей. Здесь, над обрывом, между стеной и кустами я и спрятался, стараясь собраться с мыслями. Но вышло наоборот – мое сознание как будто застыло. Единственное, что я ощущал, была боль в челюсти. Не хотелось ни о чем вспоминать, больше ничего не интересовало меня. Долго я пролежал там, на земле, скрючившись.

Была поздняя ночь, когда маленькие светящиеся точки превратились в яркие фонари фуникулера. Вокруг меня мир постепенно начал обретать свои очертания. «Ага, вот я где», – я вспомнил, в чем было дело. Все тело онемело, я еле приподнялся, прислонился к стене и, поражаясь самому себе, обнаружил, что мне плевать и на Трокадэро, и на тюрьму, и на собственную жизнь. Такого необыкновенного чувства у меня никогда не было. По меньшей мере минут пятнадцать я был лихим парнем. Но затем вернулось отчаяние.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю