Текст книги "Панакея. Книга 3. Гея. Земля"

Автор книги: Татьяна Зубкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 5
Посиделки

Мы сидели на веранде, стены которой были с облупившейся штукатуркой и со следами от выстрелов, на стенах которой облупилась штукатурка и виднелись следы выстрелов. Дом был одноэтажный, из него из-за близости с разделительной полосой выехали хозяева. В его подвале мы часто прятались от бомбежек. Все кругом напоминало какой-то смутно припоминающийся фильм про войну. Люди были всё такие же, а вот оружие с фосфорными и другими поражающими смесями, радиоуправляемыми снарядами, роботами, отключающими не только бомбы, но и другие устройства и способными детонировать противопехотные мины или неразорвавшиеся боеприпасы, появившиеся «на той стороне» джетпаки, которые уже не являются прерогативой голливудских сценаристов, а используются военными как прототип индивидуального летательного средства и крепятся к спине человека, помогая ему пробежать путь за более короткое время, несмотря на дополнительный металлический груз для увеличения максимальной скорости бега на поле боя. В реальном ли мы живем мире или это сценарий фантастического фильма, которых, преимущественно американских, мы насмотрелись так много с эры перестройки? Особые хлопоты нам доставляли дроны. Они подлетали, чаще ночью, управляемые кем-то, похоже, из самого города, и не только взорвали троллейбус днем, но и подстрелили одного из командиров.

Компьютерщик Богдан вечно сидел в своем навороченном гаджете и почти всегда у него в ушах были наушники. Я как-то попросила послушать – не понравилось! Мальчишка был влюблен и бесконечно писал СМС, слал смайлики и забавные стикеры, как я увидела однажды, с сердечками, розочками, краткими признаниями в любви на английском языке: видно, именно на нем говорили их производители! У меня создается впечатление, что такое общение из кем-то созданных образов сейчас основное в мире! Да и я сама, признаться, все больше ими пользуюсь в «Viber» и «WhatsApp». Причем кто говорит, что мы стали общаться меньше? Я почти всегда на связи минимум с десятью друзьями! Отображение другое, без больших писем, даже электронных, дневников. Но чувства были все те же, древние и неподдельные! И какая разница как их выражать – гусиным пером или клавиатурой? Да и какие тут чернильницы! Впрочем, разве просто было писать Наполеону Жозефине с поля боя? Те письма хотя бы частично сохранились. От наших, виртуальных, не останется ничего… Поэтому я так трепетно, все же распечатываю свои и близких фотографии: вдруг сгорят все мои гаджеты и флешки! А впрочем, нужна ли будет когда-то кому-то моя жизнь? Может, легче и честнее ее и не хранить? Недавно я прочитала фразу одного из пособий, учащих жить. В нем, в частности, было сказано: «Не храните старых фотографий! Любите себя такого, каким вы являетесь сейчас!» – впрочем, не я переводила с японского одну из популярных книг по уборке своего пространства. Сама же эта нация в целом очень трепетно хранит свое прошлое! Но, может, только коллективное?

Люди изменились в своей оценке ценностей. Для этого поколения двадцать первого века, несмотря на всю мощную индустрию моды с телепередачами, распродажами, внушением того, что наряд изменит все и сделает человека, особенно женщину, счастливым и не одиноким, уже одежда – одежда уже только маскарад, который не имеет значения, и ее можно легко выбросить не заморачиваясь. Они по-другому говорят и по-иному думают, живя часто в совсем другом, отдаленном от существующего мире. А может, он и есть реальность и мы скоро перейдем в него или два мира сольются по чьей-то воле?

Недавно у меня с Богданом был разговор, в котором я хотела кое-что прояснить для себя самой. Я спросила:

– Богдан! Вы как-то говорили, что вы гейм-мастер. Я не совсем понимаю, что это такое.

– Вероника Викторовна! Теперь для меня это не так актуально! Я действительно ГМ, то есть гейм-мастер, администратор игры, смотрящий за порядком, уровня Европейской игровой лиги. Админ является самым несчастным игроком, так как ему приходится контролировать других и наказывать за непристойное поведение, а также обучать их в аке.

– А это что? – как человек много знающий, я не боюсь задавать вопросы.

– Это место, где игроки маленького уровня обучаются для становления, чтобы стать членами клана. А также я должен был следить за голдфармерами, то есть, поясняю сразу, торгующими виртуальной валютой и игровым шмотом.

– Есть и такое? Какой порядок! – действительно удивилась я.

– Да. Есть! – ответил он мне.

– А что все же значит «геймер»? – решила уточнить я.

– Мне кажется, что вы лукавите! Вы же здесь самая образованная. И языки знаете… – улыбнулся он.

– Только английский. И больше профессиональный…

– Вы скромничаете! Я же видел, как бегло вы просматривали инструкции перчаток для подъема человека по стеклянной стене, имитирующих лапы геккона.

– А, эти, типа «Человек-паук», – непроизвольно вырвалось у меня.

– Вот-вот! На том складе был еще уникальный смартфон, который самоуничтожается, если окажется в чужих руках, если вы попробуете разобрать смартфон, чтобы получить доступ к его «железу». И его вы не тронули! А вы – геймер!

– И все же, – настаивала я.

– Чел, играющий в игрушки, ролевые или военные. Я предпочитал последние… Это новая субкультура, а в настоящее время и киберспорт. Я даже занимал призовые места на европейских соревнованиях… Но теперь не до этого…

– Не жаль? – спросила я, посмотрев на него с уважением.

– Делом занят… Гаматься – не до того! Это раньше я был авапешником, имел виртуальное оружие снайпера с его ролью в игре. Сейчас я их в жизни вижу! Но все вокруг, это – моя База, моя Родина. Я дефер, защитник и реально хочу оборонять здесь все!

Мы помолчали немного, и он продолжил:

– Я же не чайник! И прекрасно понимаю, что вы не только фарму привезли. Вот всё пробирки какие-то собираете… И босс как вас уважает! Хотя, похоже, и не очень в теме…

– Не будем об этом! – перебила я его.

– Я только хотел сказать, если нужно что-то, я всегда готов!

– На что же? – все же решила уточнить я.

– Данные нарыть. Инфу передать. И даже с дроном что-то отправить. Признаться, я тут посадил один… И держу в резерве, – спокойно ответил он.

– И не признаешься? – удивилась я.

– Вы же тоже не все говорите! – сказал он так, что в ответ нечего было и сказать. Не простой совсем мальчик!

– Спасибо! – сказала я самое лучшее, что смогла.

– Все же не доверяете?

Врать мне всегда было тяжело. И я ответила просто:

– Обращусь в безвыходной ситуации! – искренне пообещала я.

– Выход, как и истина, всегда где-то рядом! – ответил он фразой из какого-то старого фильма. Всегда удивлялась, почему же их тянет на них? Тогда я уже знала, что парень очень талантливый и ему часто удавалось перехватить управление дронами на себя и вывести их из зоны поражения объектов. Но с другой стороны ими управлял кто-то опытный и дерзкий или даже, скорее всего, группа людей. Сейчас мы сидели небольшой группой, заканчивая ужин. Около города продолжали кружиться дроны, иногда залетая и в него, как сбившиеся с пути птицы. Мужчины ели трофейную пиццу, срок годности которой, как гласила надпись на упаковке, составлял более трех лет. Я эту гадость даже пробовать отказалась!

– Мыши! Летучие мыши! – закричала я, так как боялась их до смерти.

– Тю! Ништяк! – сказал Шахтер. – Не бойтесь! Да и хай бы летали, не укусят! – присмотрелся и добавил: – Но – шо это?

– Дроны! – сказал Богдан и добавил: – Уже существуют аппараты, которые могут свободно передвигаться по улицам города и внутри помещений, преодолевая препятствия на скорости двадцать и более метров в секунду. Причем без участия оператора или любых других внешних средств. Они летают подобно птице, имеют своего рода рефлексы, которые помогают избегать столкновений. Они умеют складывать крылья, а затем расправлять. И этим похожи на летучих мышей! Не исключено, что их испытывают здесь! Они считают нас андедами – «неживыми», как гамка в компе, а себя – Варами – воинами! Ассист на объект – и дуплят.

– Что? – переспросил уже командир.

– Уничтожают! – и добавил, стараясь уже пояснить публике не в теме: – Им бы только ачивку, конкретную цель достичь! Без бафа!

– А это что? – решила я не напрягать обалдевшую публику.

– Это когда дается временное повышение характеристик и защиты.

– Окей. Все как всегда! – пробурчал командир. А Богдан опять принялся отправлять свои СМС, радуясь, что получает что-то в ответ.

– Понапридумывали тут! А нам разбираться! – Афганец по-мужски считал себя ответственным за все. – Но разобраться надо, что мы порожняка гоняем: не с нашей ли стороны корректировка идет? – Мальчик оторвался от своего очень дорогого и современного гаджета, явно не совпадающего с его простецким видом: старые, явно не «лейбовые» джинсы и кроссовки и клетчатая, навыпуск, рубашка. Никак я не привыкну, что для современного, продвинутого в технике поколения одежда всего лишь расходный, разовый материал. Он опять включился в беседу, просвещая нас, на его взгляд, серых и убогих:

– «Дрон» похоже на жужжание, ведь и самцов пчел, трутней, по-английски называют дронами. И не ассоциируются они здесь с красивыми съемками в горах Италии, гонках на квадрокоптерах, аэрофотосъемкой и просто развлечениями. Впервые их использовали в середине девятнадцатого века, когда австрийские войска, атакующие Италию, подошли к Венеции, вооружившись более чем двумя сотнями воздушных шаров, которые были оснащены бомбами с установленными предохранителями. Был ветер, и цели достигли немногие. Как вы знаете, в настоящее время они применялись в Афганистане, Ираке, Сирии. Могут быть бомберами, и дамаг, урон может быть очень большим!

– Это понятно: с бомбами… – радостно включился в беседу афганец. – Просвети нас подробнее! Что идти чигирями: для нас ведь не секрет, что ты вместе с несколькими другими ребятами сражаешься с ними! И перецепиться вы с другой стороной можете!

– Это слишком громко сказано. Да и говорить об этом не стоит. Но информация о них не закрытая! С земли их сбить трудно, поскольку вся их связь уходит вверх тонким лучом. Большинство квадрокоптеров могут оставаться в воздухе в течение пятнадцати минут, но отдельные – в два раза дольше. Бытует мнение, что хороший геймер может быть хорошим оператором или, наоборот, сбивать их с пути. Некоторые игры могут дублировать это, и я когда-то сутками был в теме.

– А теперь? – спросила я.

– Теперь я – в реальной жизни. Но почему-то часто мне кажется, что это тоже игра… И в чем-то это – PvP-сражение геймеров против друг друга. Цель может быть атакована и уничтожена. И она может быть живым человеком, как было на днях. – Все замолчали, вспомнив другого погибшего командира, а через несколько минут он продолжил: – Ни одна видеоигра и близко не подводит человека к выполнению такой миссии. Хотя основная цель беспилотников – разведка и охрана. Но это может быть и нападение. Дрон может развить скорость до двухсот километров в час при весе сто килограммов, при этом его аналогичной грузоподъемности. Но существуют целые рои крошечных дронов более ста единиц, каждый из которых весит не более трехсот граммов!

Глава 6
Встреча через двадцать лет

Подъехал старенький «запорожец» охряного цвета. Не удивляйтесь! Они еще ездят по дорогам, хотя их и не выпускают уже. Причем если они в хорошем состоянии, за машину могут просить около ста тысяч рублей. Из него вышел невысокий полненький седеющий араб лет так под сорок. Мы глянули друга на друга, ахнули – и расцеловались, что было совершенно невозможно в то время, когда он был моим студентом из Пакистана.

Учился он слабенько, хотя и старался не проспать занятия. Старался рассмешить нас. Он не изменил своему пристрастию к отечественному автопрому. Правда, я не знаю, та ли это до сих пор машина, хотя теперь полностью перебранная и можно сказать, что ручной сборки, или ее «сын-племянник». Да и какое это имеет значение? У машины тогда были дипломатические номера, и его тормозили все работники ДАИ. Он вылезал, доставал из кармана приготовленные пять гривен, говорил: «На деток!» – ребята с трассы каменели, как заколдованные, а он ехал дальше.

Когда ему надоело раздавать банкноты, а был он небогат, он женился на украинке, записал на нее свое единственное движимое имущество и поменял номера на обычные. Они так и живут вместе, работая врачами в это непростое время. Ребята, естественно, решили пройтись по машине. Первым, как водится, начал командир:

– Едет по улице крутой «мерс», и, как обычно, в него на светофоре врезается «запорожец». Из «мерса» выходят крутые ребята, вытаскивают из другой машины дряхлого старичка и, как следует, говорят: «Ну, ты попал! Гони бабки!» – а старичок в ответ: «Можно я сыну позвоню? Он приедет – привезет!» «А кто он у тебя?» – удивленно. «Да на птицеферме работает!» – ответил дедушка спокойненько. Согласились. Взял он свой дешевенький сотовый. Позвонил. Через десять минут подъезжает бронированный джип, из него вываливает команда крепких мужиков в спецодежде, избивают всех крутых мужиков и забирают у них машину. Потом их главный подходит к старичку и говорит: «Папа! Сколько же раз тебе говорить: не птицеферма, а спецподразделение «Беркут».

Тему подхватил другой:

– «Слышь, а почему у «запорожца» мотор сзади?» – «Чем думали, туда и ставили!»

Командир прервал:

– Поприличнее! Здесь же дама! – Давно меня так не называли! Бывший студент сказал: – Тогда – свеженький. Запорожец не машина, а ^*** не мужчина! – И, как всегда, со своим специфическим юмором переплюнул всех!

К нам подошла женщины лет за шестьдесят. Высокая, статная, немного коренастая, какие уж тут диеты и фитнес, если многие годы, а практически всю жизнь ее поколения надо было выживать и иметь силы! А такая и вагонетки, если надо, пойдет в шахту толкать, и свой бизнес подымет – а у нее действительно был свой продуктовый магазинчик на базаре, и песню за праздничным столом красивым мелодичным голосом поведет, что-то трогательное типа:

– Миленький ты мой:

Возьми меня с собой!

Обычно говорила на суржике, какое некрасивое слово, а просто в речи ее перемешивались южнославянские слова и напевы. Лицо ее с четкими лепными линиями было слегка подведено дешевенькой косметикой, а волосы, по-видимому совсем седые, что чуть проступало у корней, подкрашены в темно-каштановый цвет. От нее веяло редким сочетанием силы и нежности. Она тащила тяжелые пакеты с пищей для нас, приготовленной из продуктов, которые взяла в своем же магазинчике. За товаром она ездила в Ростовскую область, а иногда даже в Москву. За ней с пустыми руками шел мальчик, как мы знали, двадцати четырех лет. Голова его была аномально укороченной, с затылком почти без выпуклостей и располагалась на широкой шее. На плоском лице глаза прикрывала вертикальная кожаная складка, было видно, так как рот часто открыт, нарушение строения зубов, а переносица короткого носа была сглаженной. Руки, ноги и пальцы на них были укороченными и патологически подвижными. Вечный малолетка улыбался. Он был солнечным ребенком с клиническим диагнозом болезнь Дауна и пороком сердца. Обычно такие дети не живут долго. Но мать очень берегла его. Недавно снаряд попал в угол ее дома, окруженного цветником из роз, которые тоже пострадали, так как на них упали тяжелые железные ворота, благо в это время маленькой семьи не было на месте, и женщина подумывала о том, чтобы на время уехать к сестре и дочери на русский Север, куда они ее звали, чтобы не пугать больше сына. Но ей было стыдно оставить родной город, ополчение: ведь она так призывала бороться за свободу! Трогательно так, что плакать хочется!

А когда я уснула, мне снился мой улыбающийся пес: он нашел меня за тысячи километров!

Глава 7
Жены

Воевали, можно сказать, вахтовым методом, иногда уходя отсыпаться и не только, к своим кроватям, борщам, девушкам и женам. У старшего, Афганца, только успевшего уйти на пенсию с завода, была жена, две взрослые дочки и даже внучка, фотографии которой ему все время присылали из города. А он показывал забавную двухлетнюю активную кроху, немного надоедая этим всем – так как, чего душой кривить, мы любим преимущественно своих детей, – в самосвязанной шапочке и простенькой курточке, на детской площадке, на санках, в сугробе. Он был, как большинство здесь, высоким, коренастым, немного полноватым, лысым, улыбчивым, наверное, несколько хитроватым.

Всё рассказывал старые анекдоты типа:

– Жена проводит время с любовником, а тут открывается дверь и входит, как водится, муж. Дальше возможны варианты в зависимости от национальности. Американка скажет: «Джон, ты не помешаешь мне делать мой маленький бизнес?» Немка посмотрит на часы и произнесет: «Ганс! Ты сегодня непунктуален!» Француженка улыбнется и: «Пьер, подвинься, вместе нам будет веселее!» Еврейка глубокомысленно изречет: «Исаак, это ты? Тогда кто лежит со мной рядом?» Русская упадет на колени и истошно закричит: «Петя, милый, только не по морде, ведь у меня завтра партсобрание!» А украинка, изобразив несуществующий страх: «Тарасе, це ты? А це хто? Ой я така затуркана, така затуркана…»

Когда мы вечером, хоть и не часто, могли немного выпить, он принимал ровно три рюмочки крепкой. Я как-то подсчитала: в сумме это было до сто граммов, а еще говорят, что пьем мы много! Он все мог соорудить из ничего и ремонтировал что угодно! Казалось, что он и танк соберет из легковушки! Он бесконечно волновался за жизнь дочерей, а особенно внучки. Звонил, так как СМС не очень любил, да и, как я поняла, зрение подводило, а очки он носить стеснялся. И я слышала, как он наставлял жену, отходя немного от нас:

– Маша! Как дела?.. Как она ела?.. Во сколько проснулась?.. Почему так мало слов знает?.. Помнишь, что в ее возрасте девочки говорили: стихи читали! Может, испугалась когда? Не выводи ее сегодня на улицу! Я говорю – нет! Опасно, – настаивал он.

Или наоборот:

– Спуститесь сегодня в подвал! – Чаще в его просьбах и приказах, при его бывшем и настоящем опыте войны и жизни, был смысл. А информацией мы и сами не всегда располагали!

В начале боевых действий его дочери и внучка, как он говорил, «Мои дивчата», выезжали из города, но, не выдержав непривычной среды, вернулись. Жена не покидала его и город ни на день. Он периодически приносил нам в поддержку от нее еду и радостно сообщал нам что-то типа:

– Жинка для вас тут целый кулек сварганила пирожков с толченкой и луком! Будет у нас как на вылазке! Не бошкайтесь: мойте руки!

Были и другие варианты. Например, он выставлял на стол пятилитровую пластиковую баклажку, завернутую в детское одеяло, и гордо заявлял:

– Борща тут соорудила – с поджаркой, синенькими, буряком! Пора уже живенько соваться ближе к еде!

И мы действительно, как проголодавшиеся и наигравшиеся дети, с удовольствием поедали, казалось, на километры пахнущий борщ, иногда еще и со скибками от буханки белого домашнего хлеба, на который накладывали перемолотое с чесноком сало. Иным вариантом могло быть выкладывание трехлитровых банок, когда он говорил:

– Закруточки – домашние! Со своими огурчиками! Не сильно настраивайтесь, бутылька не будет! – И действительно, они были выращены его женой, так как они жили в своем доме, хотя и недалеко от центра Города, с парой соток рядом, с тщательно ухоженными грядками, на которых росли цветы и овощи. На дачу же, расположенную почти в десяти километрах от Города, ездить были небезопасно, и он сокрушался, говоря:

– Какие там черешни и яблоки – летом пообсыпались! Абрикосы в посадках зря на землю падали, а теперь и вареньем вас угостить не могу! – А я, обычно сидевшая на жесткой диете, ела – и не толстела. К чему бы это?

Командир был среднего роста, с коротко стриженными волосами на круглой голове. Улыбался часто, но одними губами, не разжимая их. Серые глаза всегда смотрели настороженно и умели осматривать всю местность вокруг – шея при этом почти не двигалась. Я видела многих командиров отрядов специального назначения: англичан, евреев, турков, египтян. Казалось, что мать у них одна, а цвет кожи и национальные особенности – от отца: так все они были похожи! И я предполагала, по известной мне аналогии, что в определенной ситуации все они – нежные и трепетные. У него была молодая жена. В Городе жила и прежняя, которая как-то совсем некрасиво загулявшая, когда он был где-то в командировке на Востоке, и он не смог простить ей это, а также десятилетний сын от первого брака. И почему военные так рано женятся?

– Наверное, им надо точно знать, что где-то есть место, куда их должно тянуть как магнитом и где их ждут! Его, а особенно женщину, они не всегда выбирали правильно: почему-то в этом интуиция им изменяла. Но ведь, как я уже говорила, самое главное – иметь дом и возможность в нем любить кого-то! Нынешняя жена пару раз приезжала к нам с инспекторской проверкой: что там за санитарочки-фармацевтши рядом с ним. Пирожки привезла из кулинарии. Правда, тоже вкусные! Худощавая, но с необходимыми для личной жизни выступающими местами под коротким, базарного качества кожаном, легким, не по сезону, плащиком, на каблуках, так неуместных здесь, и с несколько избыточно накрашенными поджатыми губами. Командир смотрел на нее с гордостью, и его серые глаза при этом темнели. Богдан отводил свои и чуть кривился при виде сверстницы, а Афганец отпустил комплименты типа:

– Какая королевишна к нам прибыла! – А я заметила уменьшительное «королевишна» вместо «королева»! Пробыла она у нас недолго. Прошептала что-то мужу на ушко. Тот посадил ее в служебную машину, которой и сам редко пользовался, улыбнулся губами и на ее вопрошающий взгляд покачал головой. Вечером с полчаса отвечал на СМС, смотрел присланные ею селфи, а потом отключил телефон.