Текст книги "Подруга особого назначения"
Автор книги: Татьяна Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ничего. Все в порядке. Замок как замок. Работает.
– И что это значит?
– Это значит, что открывали ключом.
– Чьим? Твоим?
Варвара подобрала с пола свою сумку и стала копаться в ней. Копать особенно было нечего – вчера из нее все вытащили, и сегодня утром в ней был только очень неудобный коричневый кошелек, который ей подарили на работе к Восьмому марта, файловая папка с бумагами из международной дирекции, ручка и билет на метро на две поездки. А ключи? Сейчас ключей не было.
Варвара бросила сумку и схватила пакет с хлебом и молоком, так и валявшийся посреди дороги. В пакете ключей тоже не было. И в куртке не было. И в «собачьем» пальто.
– Я утром запирала дверь ключами, – остановившись, пробормотала она, – точно. Я попрощалась с Димкой, велела ему спать и заперла дверь, оставив запасные ключи. На работе мои ключи еще были, я их выронила из сумки, а Илария подняла. Еще замечание сделала! Их могли украсть по дороге домой или где угодно. В метро.
– В троллейбусе, – подсказала Таня.
– На работе. У меня сумка всегда лежит просто так, я никуда ее не убираю, и у нас никогда ничего не пропадало.
– Подожди, не реви. Почему ты решила, что на работе?
– Потому что в троллейбусе никто не знает, где именно я живу! – крикнула Варвара и вытерла глаза. – Или они за мной следили?! Зачем за мной следить, если у меня, – и она снова потрясла у Тани перед носом пухлыми пальцами, – три серебряных кольца и чайник «Тефаль»!.. А на работе все знают!
– И все хотят украсть твои кольца? – спросила Таня с сомнением.
Да. Это было глупо.
– И командировка! – вдруг вспомнила Варвара. – Я же завтра должна ехать в командировку!
– В какую еще командировку?!
Варвара схватила Таню за рукав и поволокла за собой на кухню.
– Меня сегодня днем шеф отправил в командировку.
– В один конец?
– Танька, правда. В Чехию. В Карловы Вары. До вторника. Смотри, вот билет. И еще триста долларов.
Таня пошарила рукой, нашла табурет и опустилась на него, как бы внезапно обессилев. Она не отрываясь смотрела на то, что Варвара держала в руках.
– Я должна передать конверт. – Она проворно выбежала из кухни и вернулась с хлебным пакетом, в котором был конверт. – Улица Московская, дом двадцать.
– Ерунда какая-то, – сказала Танька, рассматривая конверт, – просто глупость, чушь!
Варвара и сама знала, что это «глупость и чушь», но внезапно оскорбилась:
– А почему меня нельзя послать в командировку за границу?
– Да потому что ты никто! – закричала Танька. – Нуль, пустое место! Попка-дурак в приемной! Для заграничных командировок существуют отдельные люди, свои! Зачем посылать тебя, когда можно послать твою Иларию?! Или эту, как ее… Геннадию?!
– Владиславу.
– Какая разница!
– Тань, тебе завидно и хочется поссориться.
От того, что Варвара была права, Таня распалилась еще пуще:
– Иди ты к чертовой матери! Или ты с ним переспала?
– С кем?!
– С начальником!
– Таня, замолчи! Не желаю слушать!
Танька вскочила с табуретки, ринулась в прихожую и стала торопливо напяливать на себя одежду, бормоча «чтоб я еще раз… можно подумать… к чертовой матери…». Варвара смотрела в окно.
Бормотание прекратилось, слышалось только сопение и топтание ног, потом и оно прекратилось, и Варвара оглянулась.
Таня стояла на пороге кухни в шубейке и с шапкой в руке. Вид у нее был задумчивый.
– Тебе нельзя здесь ночевать, – сказала она, – раз ключи пропали, значит, квартиру в любой момент могут открыть. Дали же ему по башке, – она кивнула в сторону комнаты, – и тебе вполне могут. Кто их знает, зачем они сюда лезли?! Может, у тебя в кладовке неизвестное полотно Рембрандта?
– У меня в кладовке швабра.
– Поедем ко мне.
– А Димка?
Таня молча содрала с себя шубейку и приткнула ее на стул вместе с шапкой.
– Вот черт побери, – расстроенно сказала она, выставляя на поднос кружки, и искоса взглянула на Варвару, – что ж теперь делать-то?
Варвара достала сахар, вспомнила, что так и не купила ванильных сухарей с изюмом, и жизнь показалась совсем темной и пустой, как продуваемый метелью переулок.
– Ты только не реви, – предупредила Таня быстро, – мы что-нибудь придумаем!
Но что можно придумать, когда украли ключи, ударили по голове несчастного Димку и на работе заварилась какая-то каша, а к чаю нет ванильных сухарей с изюмом и вообще ничего нет!..
В комнате что-то грохнуло, и они посмотрели друг на друга.
– Пошли скорей, может, он теперь в окно выпал, – предположила Таня, – больно шустрый.
Димка не выпал в окно. Свет бил ему в лицо, и он повернул торшер так, чтоб не бил.
– Вот ваш чай. Опять без сахара?
– С сахаром. Если можно.
Таня подала ему кружку и мимоходом потрогала лоб. Температуры, слава богу, не было.
– И во сколько ты летишь?
Варвара моргнула.
– Куда?
– В Карловы Вары, – выговорила Таня презрительно.
– Ты летишь в Карловы Вары? – удивился Димка.
– Это только сегодня выяснилось.
– Да и то случайно, – съязвила Таня.
Варвара тяжелой рысью метнулась в кухню и отыскала файловую папку, выданную ей Викой Гориной.
…Небось Вику Горину нисколько не расстраивают ванильные сухари! Она, небось, вообще не ужинает, потому такая красивая и стройная, не то что Варвара!..
…Во сколько же самолет, и где это смотрят, черт побери все на свете! Тут одни цифры со всех сторон, какие из них означают время?! И почему билет только один? Может, обратного нет и прямо на границе ее схватят и посадят в тюрьму для нелегальных эмигрантов?!.
– Переверни страницу.
– Что? Какую страницу?
– Переверни обратно. Вот эту. Сверху твое имя и фамилия. Потом такая таблица. Веди по ней пальцем. Там номер рейса, дата и время. Нашла?
– Девять двадцать, – объявила Варвара. – Спасибо, Димка.
– Плюс два часа, – пробормотал он и еще отпил из кружки. Чай согревал холодный живот и смывал песок в горле. Он даже посмотрел на чайник, боялся, что ему не хватит на вторую кружку. – Вернее, не плюс, а минус.
– Какой еще минус? – недовольно спросила Таня, которую раздражала вся затея с Варвариной заграничной поездкой.
Да еще триста долларов дали! Полтора месяца сытой жизни, если экономить.
А Ваське на эти доллары можно купить все – новую куртку, джинсы, ботинки, кроссовки, электронную игрушку с кнопками, о которой он уже три месяца заговаривает, думая, что мать никак не возьмет в толк, что ему нужно, рюкзак, книжку «Гарри Поттер и философский камень» за восемьдесят рублей, розовую обезьяну, которая пылилась в универмаге и чем-то ему приглянулась, спортивный костюм, лыжи…
Таня потратила почти все Варварины доллары, когда выяснилось, что для того, чтобы улететь в девять двадцать, в Шереметьево нужно прибыть, самое позднее, в семь двадцать. Выйти из дома, соответственно, нужно часов в шесть. До шести оставалось – Таня посмотрела – восемь часов, и было совершенно непонятно, как Варвара проведет эти восемь часов.
– Я бы остался здесь, Варвара, – сказал Димка и улыбнулся виноватой улыбкой, – родители не знают, что я прилетел. Если я покажусь маме с… забинтованной головой…
– Да, – согласилась Варвара, – да уж…
Она представляла себе, что будет, если он покажется.
– Здесь нельзя оставаться, – резко сказала Таня, – ну, скотовод-то у нас человек приезжий, а ты что? Квартира, считай, открыта. Скотовод самостоятельно даже до сортира не дойдет, не то что до плиты.
– Я не скотовод, – твердо поправил ее Димка.
Таня махнула рукой.
– Какая разница!
– Тань, возьми его к себе, – попросила Варвара, – до моего приезда. То есть почти только на выходные. Я вернусь во вторник и заберу его.
– Не надо меня брать, – перепугался Димка, – я не хочу. Я не пойду. Я лучше здесь как-нибудь!
– А если он вернется? – спросила Варвара. – Тот, который тебя огрел? Зачем он приходил? Танька думает, что за Рембрандтом, а я думаю, что за шваброй! Откуда у него ключи?! Где их у меня вытащили? Одно дело, если какие-нибудь соседские гоблины, а другое дело, если кто-то свой, с работы!
– Почему – другое дело?
– На работе все знают, что взять у меня нечего, и тем не менее зачем-то в квартиру влезли! – Варвара вдруг остановилась. – Слушай, а может, дело вовсе не во мне, а в тебе?
– Как это? – спросила Таня. – При чем тут он?
– Димка, может, за тобой охотится американская промышленная мафия? – спросила Варвара, и глаза у нее заблестели. – Ты не занимаешься никакими секретными разработками?
– Я занимаюсь десятком разных разработок, – ответил Димка сердито, – а американская промышленная мафия – это выдумки русских режиссеров.
– Они следили за тобой, – не слушая, продолжала Варвара, – увидели, что ты пришел ко мне, выкрали у меня ключи и попытались тебя убить. А?
– Здорово, – оценил Димка. – Только глупо.
– А может, тебе в самолете что-то подложили в сумку? Ну, помнишь, как в том фильме, где Гаррисон Форд и микрочип в статуе Свободы? Может, ты, сам того не зная, попал в эпицентр международного заговора?
– Я, сам того не зная, попал в филиал дома для сумасшедших, – ехидно заявил Димка, – вернее, в квартиру для сумасшедших.
– Может, нам проверить его вещи? – предложила Таня.
– Тань, возьми его к себе, – повторила Варвара жалобно, – ну не могу же я его бросить одного с раненой головой, да еще в открытой квартире!.. Ну, пожалуйста!
– Ваську в воскресенье привезут, что я ему скажу?!
– Скажешь, что это твой пациент и ты его дома лечишь, только и всего.
– А спать он будет на раскладушке?
– Дим, ты будешь спать на раскладушке?
Димка открыл рот, снова закрыл и покрутил головой, это могло означать все, что угодно.
– Он будет, – перевела Варвара. – Тань, ну правда, нет другого выхода! А он тебе заплатит. Дим, ты заплатишь?
– Я заплачу, – пообещал Димка странным тоном.
– Конечно, он заплатит! Господи, еще эта командировка дурацкая! Так не вовремя!..
– Дамы, – неожиданно спросил Димка, – а почему никто из вас не хочет позвонить в полицию и сделать заявление о нападении на человека и взломе квартиры?
Этот простой вопрос до глубины души поразил и озадачил Варвару с Таней.
Правда – почему?
– Потому что они все равно ничем не помогут, – пробормотала Таня неуверенно.
– Потому что у меня в шесть утра самолет, а мне придется тогда всю ночь в милиции проторчать, – объяснила Варвара туманно.
Странно, что он забыл.
Никто тебе не поможет, кроме тебя самого. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Обезвредить насильника может только его жертва, если окажется обладательницей пояса по карате. Кошелек можно спасти, только поглубже его упрятав. От грабителей можно убежать, если успеешь, или отдать им все, что они хотят, – тоже выход.
При чем здесь милиция?
Если убьют, тогда в дело вступит милиция. Привяжет бирку к большому пальцу, сунет труп в пакет, заведет дело. Дело полежит, полежит и канет в архив. Так всегда бывает. Вернее, только так и бывает. Он просто забыл.
– Ладно, – велела Таня. – Давайте собираться.
Она забрала у Димки кружку, и ей показалось, что у него горячая рука. Теперь она выглядела озабоченной – все-таки прежде всего она была врачом, а врач не может бросить больного с раной в голове и поднимающейся температурой. Ну не может, и все тут!
– Ехать недалеко, на соседнюю улицу. Какие вещи вам собрать, скотовод-любитель?
– Я не скотовод, а физик, – стиснув зубы, сказал Димка. – Маленький рюкзак. Там все мои вещи.
– А остальное? – не удержалась Таня. – На продажу?
– Там подарки моим родителям, – ответил он с ненавистью, – когда я приезжаю в Россию, я привожу родителям подарки.
– Нежный сын.
– Тань, отстань от него. Никто не знает, какой там климат, в этой Чехии? Тропики, субтропики или альпийская зона?
– Скорее альпийская зона, – решительно объявила Таня, – это же в горах.
– Там теплее, чем здесь, – сказал Димка, – если я не ошибаюсь, градусов на десять. В марте там обычно совсем тепло.
– Ребята, – попросила Варвара, – вы посидите, я пальто пропылесосю… сошу… сосю… Так, наверное, неприлично ехать.
– Я дам тебе куртку, – предложил Димка, – хочешь? У меня в сумке еще одна, я купил для отца. Она как раз… двухсезонная.
– Демисезонная, – поправила его Таня.
Ишь, какой щедрый ковбой! Даже отцовской куртки ему для Варвары не жалко!
А может, у него к ней романтическое чувство? Он женится на ней, увезет в штат Канзас – нет, Техас, на самом деле Таня отлично помнила, что Техас, – и они заживут в доме с зеленой лужайкой и белым забором и станут присылать Тане глупые сувениры и ничего не значащие подарки.
Это было так обидно – еще обиднее, чем Карловы Вары и триста долларов!
– Она в самом низу, в пакете. Открывай и тащи. Зеленый пакет. Нашла?
Куртка была серо-желтая, огромная, невесомая, многочисленные завязки болтались и приятно позвякивали латунными замочками, «молнии» были широкими и солидными.
У Варвары никогда не было таких вещей. Вообще курток у нее не было, она считала себя слишком толстой для курток, имея странный гибрид куртки и пальто, и он ужасно ей не шел, зато был очень практичен.
– Димка, – пробормотала Варвара, таращась на себя в зеркало, – спасибо тебе. Я тебе клянусь, что все верну в целости и сохранности, чистое и новое.
– Ты вся в ценниках, – сказала Таня, – повернись, я отрежу.
Варвара оборотилась к зеркалу спиной и пыталась рассмотреть свой зад. С ее точки зрения, зад выглядел неплохо. Куртка все скрывала.
– Да не вертись ты!
– Тань, ты поаккуратней, смотри лишнего не отрежь.
– Язык тебе отрежу.
– Господи, какая куртка!.. Сказка, а не куртка! А, Тань?
– Куртка как куртка. И пошли, пошли, я спать хочу, а мне еще ковбоя на ночь устраивать.
– Я не ковбой, а физик, – пробормотал Димка упрямо.
Когда они вывалились на темную улицу, к Таниным «Жигулям» первой модели, пошел снег. Он был мартовский, мелкий, жесткий, как будто сморщенный от старости и такой же старчески колючий.
– Осторожно голову!.. – предупредила Таня, когда Димка, кряхтя, полез в салон. – Там антифриз на полу, вы его отодвиньте за другое сиденье. Варвара, возьми тряпку и протри фары. Мы еще будем греться.
Человек, который, распластавшись, лежал на сиденье своей машины, слышал ее громкий, решительный, «докторский» голос. Ее спутников он не видел, но этого и не требовалось, он слышал их голоса. Самое главное узнать, куда они теперь поедут.
Он узнает и накажет эту бешеную суку за все – за самодовольство, наглость, за все несчастья и беды!.. Она заслужила наказание! Она ведет себя как проститутка, шлюха! Он накажет не только ее. Он накажет и мужчину тоже – слизняка, подонка! – и все наконец-то поймут, чего он стоит!
На другом конце города другой человек оторвался от монитора, крепко, всем телом потянулся и потер шею. Он не любил подолгу сидеть за компьютером, хотя и приходилось. В одной только майке было холодно, и он, поняв, что сильно замерз, накинул на необъятные плечи теплую фланелевую рубаху.
Надо сварить кофе. От коньяка он немедленно уснет, а спать было никак нельзя.
Итак, завтра, рейс в девять двадцать, «Чешские авиалинии».
Что это? Совпадение? Или все было задумано заранее?
Если заранее, значит – бегство?
В самолете неожиданно выяснилось, что Варварин билет – первого класса.
Она долго не могла понять, чего от нее хочет веселенькая проводница в красном и бежевом, непривычном для русского глаза, костюме, и упиралась, и не шла, и боялась, что произошла какая-то путаница с местами и сейчас ее высадят, проводница все повторяла «прошу, пани» и манила Варвару за собой, а она все не решалась и перегораживала проход, и пассажиры толпились за ней и нетерпеливо выглядывали, а потом оказалось, что место у нее – в первом классе.
Уф, как неудобно.
Как была, в сногсшибательной Димкиной куртке, она плюхнулась в широкое кресло, прижимая к груди худую сумку, где были документы и триста долларов, выданные Семен Прокопьичем стодолларовыми купюрами, и еще роман под названием «Знак беды», позаимствованный у Тани. Рюкзачок с вещами красно-бежевая стюардесса затолкала под сиденье. Варвара пошерудила ногой – вещи были на месте. Варварин сосед, со всех сторон окруженный газетой, вздрогнул и громко чихнул.
– Будьте здоровы, – пробормотала Варвара.
– Спасибо, – ответили из-за газеты.
– Положить, – весело спросила красно-бежевая, распахивая над головой у Варвары белый ящик и ударяя на слог «ло», – куртка?
– Нет, нет, – отказалась Варвара, старательно улыбаясь. Она слышала, что все иностранцы все время улыбаются, такая уж у них, у иностранцев, сущность. – Я потом. Я сама.
– В лайнер тепло, – проинформировала красно-бежевая, – очень.
Но Варваре не хотелось расставаться со своим сокровищем. Очень уж она была хороша в этой куртке, просто загляденье.
Конечно, не так хороша, как Вика Горина, но ведь говорят, что есть мужчины, которые любят… которым нравятся… полные женщины. Кстати, красотка Вика тоже не замужем, хотя, казалось бы…
Газета вздрогнула, и сосед опять чихнул.
«Простужен, наверное, – решила Варвара. – Как бы меня не заразил».
В кармане рюкзака у нее был тюбик оксолиновой мази, всунутый Таней на всякий случай. Варвара нагнулась и стала искать мазь. Это было трудно, потому что рюкзак лежал совсем другим боком, и сначала нужно было найти карман, а потом мазь.
Потом заговорили динамики – Варвара все искала и перестала, только когда динамик по-русски извинился за то, что «члены нашего экипажа не говорят по-русски». Так как динамик говорил совершенно точно по-русски, Варвара долго не могла понять, что, собственно, имеется в виду.
Потом самолет поехал.
Варвара моментально забыла обо всем на свете – о чихающем соседе, о мази, о куртке, – потому что это было чудо.
За круглым стеклом иллюминатора стало совсем светло, и Варвара видела аэропорт, и другие самолеты, и огромные машины, которые плыли мимо и были отрезаны от них, потому что оставались на земле, а они собирались лететь.
Самолет чуть подрагивал длинным и крепким телом, готовился к работе, как будто поигрывал мышцами, настраивался, и это было так… эротично, что Варвара раскраснелась, а потом устыдилась. Впрочем, этот самый первый класс был устроен как-то так, что она чувствовала себя в полном одиночестве, и даже сосед со своим чиханием и газетой не мешал ей.
Когда самолет чуть притормозил, а потом вдруг ринулся вперед, разгоняя и разгоняя себя, а потом прыгнул в воздух, и воздух удержал его – тонны стали, приборов, машин, людей! – и земля стала стремительно уходить вниз, как будто отъезжала невидимая камера, Варвара поняла, что плачет – просто так, ни от чего, от того, что летит, – и тут ей стало совсем стыдно.
Она независимо высморкалась в бумажный платок, хотела спрятать катышек в карман, но пожалела куртку и зажала его в руке. И посмотрела по сторонам.
Газетный сосед опять чихнул и жалобно всхлипнул.
– Будьте здоровы, – бодро пожелала Варвара.
Газета зашуршала, съехала, примялась, и прямо перед ней оказалось выбритое до синевы лицо и глаза, как будто обведенные черным.
Что за черт?
– Вы работаете в кошачьем питомнике? – сварливо спросил сосед.
– Почему? – как зачарованная спросила Варвара.
– Я стал чихать, как только вы сели, – буркнул он и полез обратно в свою газету, – у меня аллергия на шерсть.
Это был он. Тот самый, что совал ей пятьсот рублей и говорил своему водителю «Витя», когда тот называл Варвару бабкой. Впрочем, он и сам решил, что она бабка.
Варвара покраснела до ушей – хотя уши тоже, наверное, покраснели.
Узнал? Не узнал?
Вспомнил? Не вспомнил?
За газетой опять чихнули.
– Черт побери!..
Мигнули огни вдоль прохода – можно было отстегнуть ремни и встать. В проеме показалась красно-бежевая красотка.
Из-за газеты вверх вытянулась смуглая волосатая рука и нажала кнопку на панели. Красно-бежевая приблизилась с торопливым достоинством.
– Воды, – попросил Иван Александрович, – без газа. Прямо сейчас.
– Минуту, пан.
Пан? Почему пан? Какой еще пан?
В голову некстати влез счетовод пан Вотруба – откуда?! И еще пан Данила из «Страшной мести».
Если у «пана» аллергия на Варвару, значит, страшная месть свершилась. Нечего честных людей на дорогах машинами сбивать.
Сосед опять примял свою газету в сторону Варвары и поднялся. Она смотрела во все глаза.
Он был большой – довольно высокий и очень широкий. Плечи, руки, все на редкость… монументальное. Тонкий шерстяной свитер, светлые джинсы, из-под свитера выглядывает воротник черной майки. Варвара любила глянцевые журналы и знала, что этот стиль называется «сельский», и рядом прайсик – что почем. Самый дешевый «сельский» стиль укладывался долларов в пятьсот.
Он шуровал в багажной полке довольно долго, потом вынырнул оттуда, сжимая в руке какое-то лекарство. Он глянул на Варвару, лицо у него перекосилось, он поспешно отвернулся и опять чихнул.
– Кларитин, – сказал он и потряс у нее перед носом блескучей оберткой, – от аллергии.
– Я не работаю в питомнике, – заявила Варвара, – у меня даже кошки дома нет. Правда, у соседей три собаки. Кавказцы. Они все время об меня трутся.
– Трутся? – переспросил сосед. – Об вас?
Он выдавил на ладонь таблеточку, запил принесенной водой и снова посмотрел на Варвару.
– Послушайте, – спросил он, вдруг удивившись, – это вас мой водитель чуть жизни не лишил?
– Меня, – призналась Варвара.
– Ну и как ваше здоровье?
– Спасибо, хорошо, – поблагодарила она, – а ваше?
– Мое плохо, – признался он, сморщился и опять чихнул. Вытащил из кармана платок и утер им нос. – Вы решили немного отдохнуть?
– Я в командировку, – призналась Варвара с гордостью, – в Чехию.
– Весь самолет летит в Чехию, – из-за платка сказал Иван Александрович, – странно, если бы этим самолетом вы летели в Сингапур.
Грубиян и нахал, решила Варвара.
Впрочем, он же не знал, что она летит за границу в первый и, наверное, в последний раз в своей жизни и ей до смерти хочется, чтобы кто-нибудь разделил с ней ее упоение, гордость, восторг, предвкушение, радость.
Упоение и радость, несмотря ни на что. Даже на то, что несколько часов назад она нашла в своей открытой квартире Димку с проломленной головой.
– И что вы там станете делать?
– Где? – не поняла Варвара.
– В командировке.
– А… у меня короткое поручение. Я его выполню и все. Я лечу всего только на четыре дня. На два, если не считать прилет и отлет. Я никогда не была за границей, – вдруг призналась она, потому что не могла, не могла терпеть это в одиночку, – мне так хочется все посмотреть!
Иван глянул на нее внимательно – щеки раскраснелись, глаза поголубели, нелепая челка как будто перестала быть нелепой. Он поймал себя на том, что улыбается, и удивился этому.
Улыбаться ей не входило в его планы.
– Вино, виски, шампанское для пани?
– Возьмите красное вино, – посоветовал он, – оно не такое гадкое, как все остальное.
– Красное вино, – повторила Варвара, – а почему все остальное гадкое?
– Не знаю. Так принято. В самолетах плохое пойло.
Варвара попробовала вино, и оно показалось ей удивительно вкусным. В нем был запах винограда, черной смородины, полыни и солнца. Сосед пить вино не стал, попросил томатный сок и еще воды.
Ишь ты, какой аристократ!..
– Какой у вас отель?
– Я точно не знаю.
– Как не знаете?! – поразился он. – Вы не знаете, куда едете?!
Варвара засмеялась.
– Мне только вчера сказали, что я вообще еду. У меня есть бумажка, а на ней написано. Я знаю, что меня встречает фирма «Евро Ллойд».
– Ну, хоть в горах или внизу?
– Что?
Он вздохнул и опять утерся платком.
– Ваш отель.
– Не знаю. Какой-то композитор или писатель. Сметана. Нет. Да, точно, «Дворжак», вот как!
– Это хороший отель, – отметил Иван Александрович с некоторым сомнением, как будто не мог поверить, что Варвара станет жить в «хорошем отеле».
– Вы там были?
– В прошлом году. Я люблю Карловы Вары. Кстати, я тоже живу в «Дворжаке». Я даже могу вас подвезти, – предложил он галантно.
Ей не понравилось слово «даже», и она отказалась вежливо и решительно.
Он не понял, что ее рассердило, но видел, что она рассердилась. Почему-то она нравилась ему – с ее нелепой челкой, розовыми щеками, персиковой кожей и дивной улыбкой. Он давно не видел, чтобы люди так улыбались. Нацепленные на физиономии протокольные гримасы, пронумерованные в зависимости от целей – «улыбка для шефа», «улыбка для партнера», «улыбка для коллеги», «улыбка для любимой» – не в счет.
В проходе опять показалась стюардесса с тележкой.
– Сейчас будет обед, – пояснил Иван, – или завтрак. Давайте я уберу вашу куртку. Или вы будете есть в ней?
Варвара стянула с плеч куртку и с сожалением сунула ему в руки, понимая, что без куртки она совсем не так хороша, как в ней, и сейчас он посмотрит на нее и поймет, какая она толстая. Как слон.
Он взял ее одежду и уронил на ковер.
– Прошу прощения!
Пальцы быстро и ловко скользнули по карманам. Ничего. Пусто. Сколько всего карманов? Наклоняясь, он насчитал пять. А внутренние?
Укладывая куртку на полку, он проверил и внутренние. На первый взгляд ничего не было.
Скорее всего этого в куртке нет.
Он сел на место и улыбнулся ей.
– Берите мясо. Курица не очень вкусная, а рыба вообще несъедобная. Чехи плохо готовят рыбу. Только в Праге и только судака.
– А… из Карловых Вар можно съездить в Прагу?
– Можно, но если у вас два дня, лучше не ездить. Два дня – это очень мало.
– Конечно, мало, – согласилась Варвара, – но я боюсь, что больше никогда…
Взгляд ее зацепился за газету «Коммерсант», которую он засунул в карман впереди стоящего кресла, и она замолчала на полуслове.
Прямо на нее с газетной фотографии смотрел Петр Борисович Лиго, ныне покойный.
Варвара на миг закрыла глаза и посмотрела снова. Петр Борисович никуда не исчез.
Есть, понял Иван. Разглядела.
– Пойду руки помою, – пробормотал он специально для нее и поднялся. И боковым – или задним – зрением увидел, как она вытянула газету.
Статья называлась «Ограбление века» и повествовала о том, что у знаменитого на весь мир рекламного художника Павла Белого со счета в банке пропало ни много ни мало полмиллиона швейцарских франков. Не менее знаменитая швейцарская компания «Нестле» заказала агентству Павла Белого свой новый имиджевый ролик – по слухам, даже не один, – и съемки должны были начаться со дня на день. Заблаговременно переведенные для этой цели денежки лежали на счете фирмы, и, ясное дело, никто не проверял их наличие каждую минуту. Пропажу обнаружили только сегодня, то есть вчера. Деньги были переведены неизвестно куда и сгинули. Служба финансовой разведки, налоговая полиция и еще какие-то серьезные люди не нашли пока даже следа этих денег.
Под портретом Петра Борисовича Лиго была надпись, из которой следовало, что это и есть знаменитый художник и клипмейкер Павел Белый. Причем о том, что он ныне покойный, в статье не было ни слова.
Варвара перевела дух и всмотрелась в фотографию.
Ну конечно, это он.
Она столько раз провожала его к шефу и столько раз подавала ему кофе, что узнала его сразу. И это совершенно точно был он, и никто другой!
Варвара еще раз пробежала статью и сунула газету под свое кресло. Потом она уберет ее в рюкзак, а сосед вряд ли спохватится.
Руки стали ледяными, а щеки очень горячими.
Так. Что происходит?
Несколько недель назад в их офисе появился тихий смирный человечек, сказал, что он Петр Борисович Лиго и шеф – Альберт Анатольевич – ждет его. Шеф незамедлительно его принял. Потом Петр Борисович приходил регулярно, и шеф так же регулярно принимал его.
Позавчера в кабинете у шефа Петр Борисович помер.
Шефа в это время на месте не было, и появился он только после того, как за ним сбегала Людка Галкина. Варвара слышала, как Петр Борисович ходил по кабинету, следовательно, он не мог помереть до того, как шеф отбыл к юристам. Когда Варвара вбежала, Петр Борисович лежал на полу, а рядом валялись монитор и клавиатура. Компьютер не был включен в сеть, а значит, шеф зачем-то соврал, когда сказал, что посетитель работает на компьютере. «Скорая» констатировала сосудистый спазм или что-то в этом роде.
На следующий день Варвару спешно услали в командировку, а Димке в ее квартире дали по голове.
Сегодня она узнает, что Петр Борисович Лиго жив, и его зовут Павел Белый, и у него украли – всего ничего! – полмиллиона швейцарских франков.
Что происходит?!
– Приятного аппетита, – усаживаясь, сказал сосед, и она вздрогнула, как будто он приложил электрический провод к ее голой шее. – Что с вами?
Газеты не было в кресельном кармане, а она вся тряслась, и щеки горели.
– Спасибо.
– Вы попробовали?
– А… нет пока.
– Еще вина для пани?
– Виски, – вдруг заявила Варвара, – и кока-колу. Со льдом.
Занервничала?
Правильно сделала, что занервничала! Или ты думала, что в газеты ничего не попадет?!
– Между прочим, – произнес Иван задушевно, – в Карловых Варах были почти все русские императоры и императрицы. Есть даже памятничек Петру Великому. Нужно подняться на фуникулере. Остановка называется «Олений скок». Там подают отличное пиво и всегда мало соотечественников. Семья Романовых…
Она не слушала.
– Что такое? – спросил он шутливо. – Не желаете говорить об императорах и императрицах?
– Нет, – сказала Варвара. У нее заболела голова, и в мозгу что-то крутилось с настойчивым жужжанием. Наверное, шарики заходили за ролики.
– Жаль. Такая чудесная буржуазная тема. Очень модная.
«Непробиваемый уверенный в себе козел, – вдруг обозлилась Варвара. – Что ты ко мне лезешь? Что тебе надо? Посиди ты спокойно хоть в самолете, недолго ведь осталось! Сейчас прилетим, и к твоим услугам будут все курортные крали, как отечественного, так и импортного производства, а от меня отстань. Я тебе все равно не гожусь!»
Десять минут назад ее так радовала эта поездка и то, что она летит на знаменитый курорт, и станет там шикарно прогуливаться в Димкиной куртке, и жить в отеле «Дворжак», и триста долларов греют ей душу, хоть она ничего не станет покупать – зачем?! – что от радости она готова была прыгать, как в детстве, по мягкому сиденью широкого кресла.
Все изменилось, как только она увидела в газете «Коммерсант» Петра Борисовича Лиго. Нет, то есть Павла Белого.
Нужно выяснить, кто помер у нее в кабинете, ведь кто-то точно помер. Нужно выяснить, что связывало их с шефом. Нужно выяснить, когда точно этот человек пришел к ним в первый раз. Нужно выяснить, зачем шефа так спешно вызвали юристы, как раз когда Петр Борисович собирался преставиться. Нужно понять, кто утащил у нее из сумки ключи от квартиры и зачем дали Димке по голове? Как он может быть связан с клипмейкером Белым? Он знал его? Дружил? Ходил в один детский сад? Прямо ли из Шереметьева он приехал в квартиру Варвары? Почему не предупредил родителей о том, что приезжает?!
Димка?!
Нет. Не может быть. Димка ни при чем.
Димка решал ей контрольные, которые она потом торопливо запихивала в лифчик прямо в коричневом холодном институтском коридоре.
– Мясо ничего, – самодовольно возвестил рядом ее сосед. Чихать он перестал, однако носом по-прежнему шмыгал. Должно быть, волшебный препарат помог. Лучше бы не помог и он бы продолжал чихать и углубился в свои страдания. Не мешал бы Варваре думать.
