355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Устинова » Всегда говори «всегда» » Текст книги (страница 1)
Всегда говори «всегда»
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:44

Текст книги "Всегда говори «всегда»"


Автор книги: Татьяна Устинова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Татьяна Устинова
Всегда говори «всегда»

Под утро ей опять приснился тот же самый сон.

Этот сон мучил ее, и, ложась спать, она заранее боялась и ждала его. Он повторялся, но в разных вариациях, и в них была некая иезуитская изощренность – в том, что вроде бы все то же самое, но всегда с какими-то новыми деталями.

Она боялась этих деталей и в то же время упивалась ими, как будто в них было предчувствие судьбы, и она страшилась и хотела заглянуть за занавес – вдруг там показывают то, что еще только когда-нибудь будет?..

И как пережить, если это будет на самом деле?

Сны были фотографические, четкие.

Впрочем, она и видела фотографии. Множество фотографий. Все они – яркие, радостные, чудесные. На них – счастливая семья, «семейная хроника».

Она сама, и дети, и Стас, и что-то такое веселое, пикник или, может, день рождения. Новогодняя елка с горой подарков под ней.

Стас в маске волка, смешной такой и совсем не страшный, милый, домашний, прирученный волк. И она в маске, только не знает в какой, посмотреться бы в зеркало, но его, как назло, нет! И она все ищет глазами зеркало, чтобы взглянуть, понять, кто же она, – и не находит.

А потом весна, зеленеющие деревья, речка под горой, дети в ярких куртках бегут по берегу. Бабка в платочке на крохотной железнодорожной станции, «весенняя» толпа пассажиров с корзинами и саженцами, обмотанными тряпками и пакетами.

Откуда взялась эта бабка? Может, она видела ее давным-давно, когда со Стасом на дачу ездили?..

Потом она смотрит детские рисунки, это уже дома или в большой светлой студии. Там почти нет мебели, зато много окон и широкого простора. Рисунки радостные, спокойные и совершенно разные – цветы, непонятные звери, кляксы. А вот на рисунках осень, желтые листья, синее небо.

Даже во сне она знает, что сейчас все закончится. Она знает и тянет и тянет время, боясь повернуться, потому что за спиной всегда оказывается одно и то же.

Огромное пустое помещение, и она в нем одна. Больше ничего и никого нет, только огромное пыльное зеркало на стене. Ее тянет к нему как магнитом, она не хочет идти, но все-таки идет, какая-то сила словно тащит ее. Она не хочет смотреть, но как преступник, которого тянет увидеть жертву, все-таки поднимает голову и вглядывается в мутное изображение.

И как только она начинает различать свое лицо, зеркало вдруг трескается, и осколки с грохотом сыплются на пол, ей под ноги!..

Всхлипнув, Ольга резко села в постели.

В голове как будто остались осколки стекла, было остро, колко и страшно, и слезы, которые она вытирала кулаками, тоже казались ей стеклянными.

Да нет. Самые обыкновенные слезы. Она постепенно приходила в себя, и дыхание успокаивалось. И проклятые осколки перестали колоть.

Утро, кажется, раннее. Будильник еще не звонил, точно. И, похоже, она разбудила Стаса. А ему бы надо поспать!..

Он заворочался рядом, и она тихонько пошептала ему на ушко, как маленькому:

– Чш-ш…

– Оль, ты чего?.. Утро, что ли?

– Ты спи пока.

Ей хотелось его поцеловать, такого сонного и такого родного, и она поцеловала, коснувшись губами, легко-легко.

– Сколько там?

– Только полвосьмого.

Стас зевнул и потянулся.

– И чего тебе не спится?..

– Да опять приснилась ерунда какая-то…

Ему не хотелось вникать в «ерунду», которая ей приснилась. Ему хотелось еще поспать, ну хоть десять минут – он вообще был соня, рано вставать не любил и не мог, и для него всегда важны были эти утренние десять минут.

И Ольга об этом знала. Недаром они прожили вместе столько лет.

Он еще повозился под одеялом и сказал с добродушным неудовольствием, уже почти проваливаясь в сладкое марево:

– Сама не спишь и мне не даешь…

Ольга потрясла головой, прогоняя остатки дурацкого сна, и озабоченно посмотрела на будильник. Хочешь не хочешь, а надо вставать, валяться больше нельзя!

Сейчас навалится день, разгонится и покатится – день как день, ничего особенного, вчера был такой же, и завтра, бог даст, будет не хуже.

Маленькой в книжке про Ходжу Насреддина Ольга читала, что в размеренной, привычной и уютной жизни каждый день бесконечно долог, но, складываясь в годы, месяцы и недели, время мчится с непостижимой быстротой – оглянешься назад, и захватывает дух!.. Казалось бы, всего ничего, а целая вечность уже прошла.

Казалось бы – поженились только вчера, свадьбу сыграли!..

Вот именно «сыграли», а не «отпраздновали» и не «отметили»! Все было «по правилам», так, как надо, как «полагается».

Поначалу Ольга пыталась протестовать против аккордеона, тети Клавы и дяди Петра, а также против каравая на рушнике, дальних родственников из деревни, которых жених с невестой в глаза никогда не видали, против трех бутылей мутного самогона, которыми очень гордился будущий свекор, утверждая, что содержимое бутылей гораздо лучше магазинной водки.

– Да ты глянь, глянь, – говорил он Ольге и толкал ее в бок заговорщицки. – Чист, как слеза младенца! Никакой сивухи! Хоть генералов угощай!..

Будущий свекор всю жизнь прослужил водителем у разнообразных «больших начальников» и в генералах, по всей видимости, разбирался хорошо.

Ольге наплевать было на генералов, на свекра с его самогонным энтузиазмом, на свекровь, которая поджимала губы и говорила соседкам, что еще неизвестно, что выйдет из снохи. Странная какая-то, восторженная, рисованию училась, хотя чего ему учиться, рисованию этому, только деньги переводить!.. Самое главное, самое важное – у нее, Ольги, есть Стас и ее необыкновенная, огромная любовь к нему, какой, конечно же, ни у кого никогда не было и не будет!

Стас, высоченный, широкоплечий, сильный, хватал ее под коленки, сажал на плечо и носил – просто так, от радости жизни, от того, что она казалась ему маленькой и легкой, как пушинка!.. А она держалась за его шею, болтала ногами и замирала – от высоты, от счастья, от любви, от предчувствия еще бóльших, необыкновенных радостей.

Потом они целовались за смородиной на свекровиных «шести сотках», куда Ольга приезжала на «смотрины». Все соседи должны были оценить невесту. Стас считался завидным женихом – работящий, непьющий, предприимчивый, да и семья на ногах стоит крепко, деньжонки водятся, дачка достраивается, машина «Волга», ухоженная, чистенькая, не развалюха какая-нибудь, как у некоторых!..

Ольга изо всех сил старалась понравиться будущим родственникам – посмотрите, какая хорошая хозяйка, все у нее в руках горит, за что ни возьмется, все моментально сделает, и хорошо сделает, красиво!.. Она даже морковку полола как-то так, что грядочка после прополки как будто улыбалась благодарно, а всем на свете известно, что нет ничего хуже, чем полоть морковь, отмахиваясь от комаров и разгребая руками тоненькие веточки слабой зеленой ботвы!.. Веточки тут же начинают валиться во все стороны, и вид получается неряшливый, неопрятный, как будто волосы на голове выдрали клоками!..

Еще Ольга изо всех сил старалась понравиться друзьям и их женам – Стас женился одним из последних. Они приняли ее сразу, кроме, пожалуй, закадычного друга Митяя, с которым Стас когда-то служил в армии. Тот все чего-то фыркал, мотал лобастой башкой, косился и однажды даже сказал Стасу, что Ольга ему «не пара». Стас отмахнулся, а Ольга обиделась, но ненадолго. Она вообще не умела и не любила сердиться подолгу, всерьез. Умудренные опытом семейной жизни девицы, жены, говорили немного ревниво, что надо еще посмотреть, что будет через годок-другой. Поначалу-то все целуются, как бы потом драться не начали, всякое бывает. Жизнь штука такая, в ней не закажешь!..

Но Ольга точно знала, что драться они не будут, ни за что и никогда! Недаром в детстве ее учили рисованию. Картинки, нарисованные в голове, были так прекрасны, так заманчивы и так отчетливы, что она не сомневалась – все сбудется, и именно так, как она нарисовала!

Вот счастливый малыш сидит на загорелых папиных плечах, большие мужские руки уверенно держат пухлые детские ножки.

Вот утренник в школе или, может, в детском саду, и они оба любуются белочкой или зайчиком, скачущим в самом центре визжащего, веселого, счастливого детского круга.

Вот море до горизонта. Небо до моря. Песок до воды. В воде волны, синие-синие, и там, в синеве, как будто в счастливом сне, стремительно и неслышно идет под белым парусом яхта. На песке сидит босой мужчина, он улыбается, и солнце блестит на загорелой коже его плеча, и самое главное – это любимый мужчина, открытый, понятный и ясный, мужчина «навсегда», что бы ни случилось и как бы ни повернулась жизнь!..

Ольга Громова знала совершенно точно – если сильно чего-нибудь желать, это обязательно сбудется. Самое главное – желать… правильно.

Из того, о чем мечталось когда-то, сбылось почти все – дети, утренники, семейные пикники на природе, собственное дельце, небольшое, но свое, доход не бог весть какой, но на все хватает. На море, правда, пока так и не съездили, но, главное, Стас счастлив! Ему всю жизнь так хотелось заниматься машинами – вот он и занимается в своей автомастерской, где все как у людей, и гараж, и мойка, и мастера хорошие!.. К нему даже в очередь записываются, и вообще в их городке ее муж – человек не последний.

Когда она так подумала про Стаса – не последний, мол, человек! – ей стало вдруг ужасно смешно. Ну, надо же, до чего дело дошло, она думает, как какая-то клуша из кино про провинциальную жизнь!.. Лежит с утра пораньше под бочком у любимого супруга и размышляет – всерьез! – о том, что ее муж занимает «известное положение», и сама от этого в восторге.

– Ста-ас, – позвала она тихонько и засмеялась.

Ей очень хотелось, чтоб он проснулся. Она повернулась, подперла голову рукой и уставилась на него – вдруг он просто так возьмет да и проснется, но он, конечно же, не просыпался! Тогда она дунула ему в ухо. Он завозился, как разбуженный среди зимы медведь, но глаз не открыл.

Она знала, что он уже не спит, конечно. И все это была просто игра, и ей нравилось в нее играть.

Сделав вид, что совсем уже собирается вылезать из постели, Ольга неожиданно прыгнула на мужа. Какое-то время он крепился, а потом все же захохотал, и из-под одеяла высунулась рука и утянула ее туда, где было горячо и щекотно.

Некоторое время они целовались под одеялом, а потом Ольга вынырнула, просто чтобы подышать немного.

– Мама!

Они замерли, как школьники, застигнутые родителями на бабушкином ковровом диване.

– Е-мое…

Ольга быстро зажала ему рот рукой. Если лежать тихо и признаков жизни не подавать, может, еще и…

– Мама! Мам, вставай!

– Да что такое-то?! Чего она поднялась ни свет ни заря?!

Ольга вздохнула.

Ничего не выйдет, это уже ясно как день.

День, день…

День настал, ничего не поделаешь. Лучше бы еще хоть немножко он не наставал, честное слово!

– У Машки сегодня утренник. Вчера она никак не засыпала, а теперь вот видишь… готово дело!

– Вижу. – Вид у Стаса был сердитый, и Ольга, просто чтоб его утешить, прошептала ему в самое ушко:

– Ничего, мы вечером все успеем. Да?

Он пожал плечами и зевнул, широко, во всю пасть. У него были великолепные крупные, белые зубы, как у молодого хищного зверя.

– Ты на утренник-то приедешь, папочка?

Стас захлопнул рот так, что зубы клацнули.

– Там поглядим.

Дверь скрипнула, и Ольга нырнула под одеяло – где-то там осталась ее скомканная ночная рубашка. В дверном проеме показалась растрепанная Машкина голова, которая сказала громким шепотом, со смешным негодованием:

– Мама! Ну, мама же!

– Машка, сколько раз мы с папой говорили, что в спальню заходить нельзя! Сначала нужно постучать, потом подождать, когда мы ответим, и только потом…

– Да-а, потом!.. Пока я стучать буду, мы на праздник опоздаем, я же в первой паре, с Колькой, он медведь! А если я опоздаю, с медведем поставят Ленку Брыкину!

– Не поставят.

– Поставят.

– Маш, выйди сейчас же, – сказал Стас внушительно, и Машку как ветром сдуло. Отца они с Мишкой побаивались немного, но Ольга считала, что это даже хорошо – раз побаиваются, значит, уважают, а авторитет отца в воспитании детей первое дело, по крайней мере, так в книжках пишут.

– Маша, я иду! И не беспокойся ты, никуда мы не опоздаем!

Пока закипал чайник, Ольга взболтала омлет в большой керамической миске – внутри миски были нарисованы цветы и птицы, ей очень нравилось. Все-таки когда-то она рисовала, и Григорий Матвеевич, учитель, говорил, что она «подает надежды». Цветы и птицы были куплены на базаре у грустного пожилого узбека, который уверял, что такими узорами расписывают посуду берберские гончары. Ольге понравился узбек и то, что он говорил о берберах, и теперь омлет у нее получался какой-то особенный, может быть, отчасти «берберский», хотите верьте, хотите нет!..

– Мама!

– А!

Ольга, потянувшись, достала с полки банку с чаем. Стас вечно ставит ее так, что не дотянуться!

– Мам, где мой рюкзак?

– Миш, он там, где ты его вчера бросил!

Запахло чаем, вкусно, по-утреннему. Впрочем, сама Ольга утром больше всего любила кофе, который, кроме нее, никто не пил.

Ну, она на работе выпьет!..

– Ма-ам, – жалобно провыл откуда-то Мишка, – а я не помню, где его бросил…

– Я тем более не помню!

– Ну, мам…

Тут в привычную утреннюю семейную симфонию вступил Стас, который тоже вечно все бросал и никогда ничего не мог найти.

– Никто не видел мои ключи?

– Никто не видел мой рюкзак?

Ольга разлила чай по кружкам – у Машки кружка с Винни-Пухом, у Мишки с машинками, а у Стаса с грудастой и хвостатой русалкой, эту гадость ему когда-то Митяй подарил. Ольга никак не могла от русалки избавиться, хотя и ненавидела ее лютой ненавистью. Русалка на кружке призывно изгибалась, вид у нее был на редкость распутный. Ольга повернула кружку так, чтобы не видеть русалкину физиономию.

За табуретку, когда Ольга попыталась ее отодвинуть, что-то зацепилось, поволоклось, Ольга дернула табуретку, но безрезультатно, и пришлось лезть под стол.

– Мишка, иди сюда!

Ее прекрасный сын тут же явился – в пижамных штанах, которые были ему коротковаты, кроме того, изрядно помяты. Сверху он был облачен в отглаженный школьный пиджак и белоснежную рубашку.

Ольга, пятясь, вытащила из-под стола цветной детский рюкзак и нос к носу столкнулась с сыном:

– О господи… На кого ты похож?

Не отрывая глаз от рюкзака, как если бы это была потерянная и вновь обретенная драгоценность, Мишка умильно пробормотал:

– На папу…

– На папу!.. – Ольга сунула ему рюкзак. – Забирай и штаны не забудь переодеть! А если будешь все бросать где попало, я тебя укушу. Стас, ты нашел ключи?

Ее муж втиснулся в кухню, заняв сразу очень много места, плюхнулся за стол и шумно отхлебнул из кружки с гадкой русалкой. Телевизор бухтел невразумительно, и Стас, на ощупь нашарив пульт, прибавил громкость.

– …восемнадцатые лунные сутки. Сегодня следует обратить особое внимание на нижние конечности, а также правое предплечье. Займитесь спокойной работой по дому и избегайте отправляться в путешествия…

– Слышь, в путешествие сегодня не едем!

– Стас, ты нашел ключи?

– Не-а!..

Ольга выложила на тарелку порцию золотистого омлета, честно поделенного на четыре части – две побольше и две поменьше. Полюбовалась немного и пристроила рядышком со Стасовой еще одну, свою. Все равно поесть она не успеет. На работе перехватит чего-нибудь, когда кофе станет пить!..

– Ешь, пока не остыло. Будешь все бросать где попало, я тебя тоже укушу. – Примерившись, она легонько цапнула Стаса за ухо, и он отстранился.

В этом не было ничего такого, но все же он… отстранился.

Впрочем, ей некогда было думать об этом.

– Миша, Маша, завтракать быстрее, а то опоздаем!

Машка деловито влезла на свой стул и потянулась к кружке, заранее вытягивая губы дудочкой – ну, совершенно как папочка!.. Она была розовощекая, плотная, вся как гриб-боровичок, и все время улыбалась.

В данный момент она не улыбалась, а, напротив, была озабочена. Сосредоточенно подув на чай, Машка послюнила палец, влезла им в сахарницу, пошуровала там, облизала палец и объявила:

– Мамочка, нам никак нельзя опоздать, я в первой паре!.. А если мы опоздаем…

– Знаю, знаю. С медведем поставят Ленку Брыкину. Мишка, ну ты где?

Раздалось бульканье, а потом невнятное:

– Зубья чищу.

– Не зубья, а зубы! Зубы чистят после еды! Давай быстрее!

Как полководец окидывает последним взглядом свой лагерь перед тем, как помчаться с докладом в ставку, Ольга оглядела стол, сунула пустые тарелки в раковину, отняла у Машки сахарницу, подвинула Стасу пепельницу, глотнула из Мишкиной кружки остывшего чаю и побежала одеваться.

Да! Еще ключи найти!

В спальне все было вверх дном. Стас, конечно, постель убрать не удосужился. Он не любил ежедневных и скучных домашних дел, и постепенно Ольга поняла, что проще все делать самой, чем воевать по поводу незастеленной кровати и пиджака, опять пристроенного на спинку стула вместо гардероба!

Иногда ее раздражало упорное нежелание мужа понять, что она «работающая женщина», как нынче принято говорить на заседаниях различных комитетов, призванных объяснить женщинам, как плохо они живут и как вскоре заживут хорошо – при помощи комитетов, конечно!

Но – и Ольга это прекрасно понимала! – от ее раздражения никогда и ничего не изменится. В раковине по-прежнему будет гора посуды, носки по-прежнему будут валяться на ковре возле кровати, а джинсы будут засунуты комом на полку с нижним бельем. Ничего не поделаешь.

Зато ее муж – не последний в городе человек, вот как!

Тут Ольга захохотала, кое-как расправила складки на покрывале, пристроила подушки так, чтоб было красиво, затолкала под кровать тапки, чтоб не лезли на глаза и не портили вид, но в то же время чтобы их было легко достать.

Ольге нравилась ее квартирка – не слишком большая, но уютная, хорошо продуманная, и ничего больше ей было не нужно. Она как будто немного гордилась собой, когда думала – пусть у других особняки, дачи, мансарды, мезонины, а у нас вот так, не слишком просторно, может, даже и тесновато, но зато это наше собственное, родное, устроенное именно так, как нам нравится!..

А у вас во дворцах как?.. Тоже уютно, как в наших сорока метрах?

Иногда ей попадались на глаза всякие модные журнальчики, где как раз писали про мезонины и мансарды, где предлагалось «оформить кухню в минималистском стиле», и фотография этой самой кухни – на полу черный блестящий мрамор, как возле мемориала павшим воинам, хромированные шесты, как в стриптиз-клубе, а на шестах вместо девушек пристроены какие-то плетеные металлические корзины. Еще непременно торшер с изогнутой, будто в судорогах, ногой, а также стеклянный стол на металлических подставках. На столе непременно бутылочка минеральной воды и диковинный треугольный стакан. И пустота, пустота вокруг, и непонятно, как можно поселить людей в такой интерьер – никак нельзя, ибо людям в нем нечего делать!

Что обычно делают на кухне? Готовят, едят, сидят, болтают, ждут пирога или мяса, запекающегося в духовке, пуская слюни и грезя об ужине! На минималистской кухне об ужине грезить не должно. Болтать или просто так сидеть – неуютно. Есть на ней нельзя – вдруг насыплешь крошек на сверкающий мемориальный пол или позабудешь надкушенную булку посреди зеркальной поверхности! Что тогда делать? Как быть? Красота разрушится необратимо и навсегда, а уж дети с их липкими пальцами и собаки с болтающимися в разные стороны хвостами вообще на такой кухне невозможны, хоть плачь!

Вот и выходит, что на собственной кухоньке, где и тесновато, и темновато, и не слишком опрятно, особенно если Стас наставит везде свои чашки и пепельницы, лучше, чем на картинке из журнала!..

…Но где все-таки могут быть его ключи?

Зорко посматривая по сторонам и прикидывая, куда именно муж мог их засунуть, Ольга наскоро причесалась перед трюмо, с равнодушным одобрением осмотрела себя «в общем» – ничего, даже очень ничего! – кинула щетку на столик и обежала кровать.

Джинсы, конечно же, валялись на полу. Странно было бы, если бы они висели в гардеробе на вешалке!

Прислушиваясь к привычной утренней кухонной какофонии, как хороший механик прислушивается к работе мотора и по малейшему изменению тона понимает, что все может заглохнуть или, наоборот, пойти вразнос, Ольга быстренько обшарила мужнины джинсы.

– …Самый благоприятный день сегодня у знаков огня. Стрельцы, вам повезет в бизнесе, и даже самые смелые начинания получат поддержку и понимание коллег и начальства…

– Машка, отстань! Пап, зачем она мне рожи строит?

– Папочка, а ты на утренник приедешь? Ну, пожалуйста, пожалуйста, папочка!..

– Пап, она теперь под столом толкается! Вот я тебя сейчас как толкану, мало не покажется!

– …Тельцы ощутят необыкновенный прилив сил, но вам лучше не размениваться на мелочи, а сразу взяться за какое-нибудь большое дело, например, начать собственный бизнес…

– Пап, а что такое – размениваться на мелочи? А, пап? Это когда денежки в кассе меняют, да? Да, пап?

Стас промычал что-то невнятное, и Ольга, выскочив в коридор и на ходу сворачивая джинсы, проговорила громко:

– Размениваться на мелочи – это значит попусту тратить время и силы, Мишка. То есть заниматься пустяками вместо того, чтобы сделать то, на что ты на самом деле способен!

– Это для коров, да, мамочка?

– Почему для коров?!

– Ну, говорят же – тельцы!

– О господи, Тельцы – это знак Зодиака!

– А что такое знак диака?

Стас неожиданно захохотал:

– Ну, вот ты и объяснила, мать! Главное, дети все поняли! Ты мне скажи лучше, с балансом-то чего там? Успеешь?

– Успею. Стас, ты вчера в чем на работу ходил?

Затрезвонил телефон, Стас появился на пороге кухни, на ходу допивая из «русалки» чай:

– А черт его знает.

– Поня-атно… Телефон звонит, ты что, не слышишь? Возьми трубку, пожалуйста, а то мы сейчас вправду опоздаем!

Непроверенными остались карманы куртки и пиджак. Ольга аккуратно пристроила джинсы в гардероб и помчалась в прихожую.

Мишка и Машка, предоставленные сами себе, набирали обороты, как тот самый двигатель.

– А ты молчи, потому что ты мелкая еще! А все мелкие должны старших слушать!

– А я не хочу тебя слушать! Я хочу маму слушать или папу!

– Папа на твой утренник все равно не приедет!

– А вот и приедет! А вот и приедет!

– Он мне сам сказал, что…

Ольга ворвалась на кухню за секунду до взрыва – профессиональный механик всегда умеет вовремя плеснуть воды в раскаленный механизм!

– Значит, так. Те, кто позавтракал, могут смело идти в машину! Это ясно?

Машка порывалась зареветь, уже даже мордашку скроила, и ей жалко было пропустить такую прекрасную возможность. Но Ольга ее опередила:

– Особенно те, которые в первой паре с медведем! И те, кто не хочет, чтобы в первую пару поставили Ленку Брыкину! Здесь есть такие?

Машка надула пухлые губы. В глазах у нее дрожали слезы, но мысль о медведе победила.

– Есть.

– Тогда быстро обуваться, одеваться – и на улицу! Папа сейчас договорит и тоже выйдет. – И Ольга вышла в прихожую.

Стас с трубкой ушел в комнату, оттуда доносилось его отдаленное бухтение:

– Да не, все хоккей. Хоккей, говорю… А че? Да мы давно все сдали, у меня жена бухгалтэр.

Ольга, заслышав это самое слово, «бухгалтэр», – ненавистное почти так же, как русалка на кружке, – дернула плечом. Столько лет она пыталась научить Стаса говорить правильно, но он до сих пор произносил с известным шиком – акадэмия, шинэль, да еще вот бухгалтэр!..

– А ты че?.. – доносилось из комнаты, а Ольга все прислушивалась. – А он че?.. Серег, давно пора… Да я и сам… Не было. А к тебе приезжали? Когда? И че?

Во внутреннем кармане куртки что-то звякнуло – слава богу, вот и ключи! Дети выскочили из кухни, при этом Машка увесистой рысью неслась впереди, а Мишка за ней не поспевал, ему мешал рюкзак, волочащийся по полу.

– Тише, папа разговаривает!

Она вытащила куртку из шкафа, чтобы не пристраивать ее обратно на «плечики», все равно сейчас надевать. Из другого кармана, нагрудного, выпирало что-то существенное, квадратное, и Ольга полезла посмотреть, что еще ее рассеянный муж мог позабыть в куртке.

В глаза ей блеснула глянцем синенькая коробочка размером с ладонь. Красивая такая коробочка.

Ольга Громова отлично знала, что именно бывает в таких коробочках.

Внезапно ей стало жарко. Так жарко, что даже лоб загорелся. Ольга потрогала его рукой – горячий.

Дети возились на полу, пихались, пыхтели и лезли под шкаф – искали свои ботинки. Стас договаривал по телефону:

– Серег, я подумаю. Ну, все, давай.

Она не могла спросить при детях – ну, никак не могла. И не спросить тоже не могла.

– Ребята, быстро на улицу. Стас, я нашла твои ключи.

Он вышел из комнаты, нажал кнопку на трубке, пристроил ее в телефонное гнездо, взял у жены из рук куртку, напялил и стал обуваться. При этом он сопел – совершенно как Мишка. Ольга растерянно смотрела ему в затылок, заросший густыми русыми волосами.

Затылок как затылок.

Стас разогнулся и с чувством чмокнул ее в щеку.

– Где нашла-то?

– А вот… в куртке.

Стас потрепал ее по волосам:

– Тебе бы поисковой собакой работать, а не бухгалтэром.

Иногда он так шутил. Чувство юмора у него было такое.

Прогремели ключи, распахнулась дверь. Дети, как щенята, выкатились на площадку. Стас двинулся было следом, но Ольга решительно захлопнула дверь перед самым его носом.

Он изумился:

– Ты чего?! И так опаздываем!..

Ольга, как иллюзионист в цирке, достала из-за спины синенькую коробочку, блеснувшую ей в глаза.

– Стас, что это такое?

– Что?

– Вот это самое. Я искала твои ключи и нашла у тебя в кармане…

Она смотрела зорко – и ничего не высмотрела. Ее муж вынул у нее из пальцев коробочку, подкинул и поймал. Опять подкинул и опять поймал. Ольга, как завороженная, провожала ее глазами.

– А что такое за паника? Это я… это самое… тебе купил.

– Мне?!

Он вдруг рассердился:

– А чего, себе, что ли?! Я ногти не крашу! И губы тоже!..

Все это была какая-то чушь, и Ольга понимала, что чушь, но он так беззаботно подкидывал и ловил коробочку, а потом так искренне рассердился, что вся ее решимость мигом улетучилась.

– Стас, при чем тут… губы? Откуда у тебя в кармане помада и лак?

– Да я ж говорю, купил. Тебе, тебе, ну!.. Ты даешь, блин.

Лоб все пылал так жарко, что казалось – сейчас загорятся волосы.

– Ты никогда в жизни не покупал мне помаду…

Тут он рассердился всерьез, даже глаза потемнели. У него всегда глаза темнели, когда он сердился, Ольга отлично это знала.

– А теперь купил, блин!.. Видишь, по-французски написано – Декор. Декор небось, а не что попало, да еще какой-то Христиан…

– Диор, а не Декор, – машинально поправила Ольга.

– Да хрен с ними обоими! Откуда я-то знаю!.. Это ты у нас сильно образованная… А я в ваших бабских штучках ничего не понимаю.

– А зачем тогда купил?

– Ну, ты даешь – зачем! Подарок хотел сделать – зачем! Затем!

Она совсем не знала, что говорить.

Подарок?! Помада и лак в маленькой фирменной коробочке?! Ее муж ничего не понимал в косметике, даже духи никогда не покупал. Совал ей деньги и говорил что-то в том смысле – давай сама, тебе видней, откуда я знаю, что там тебе нравится!

И она считала, что это правда – раз он говорит, что не понимает, значит, не понимает! Ей проще самой купить, чем ждать от него сюрпризов.

А тут вдруг нá тебе – подарок!

И что делать? Благодарить, что ли?..

Она и поблагодарила, очень неуверенно:

– Спасибо, Стас.

Но он уже набрал обороты, стрелка медленно, но верно заходила в красный сектор:

– Это же сюрприз был! А ты нашла… Ищейка прямо! И, главное, сразу с претензиями!..

– Стас, у тебя в кармане помада и лак. Что я могла подумать?

– Ничего ты не должна думать. Зачем ты у меня по карманам шаришь?

– Да никогда я по твоим карманам не шарю! Я ключи искала…

– Ну, нашла, и спасибо тебе большое. Что, я не могу жене подарок купить?

– Можешь, конечно, но…

Стас перебил:

– Полдня выбирал, сюрприз хотел, а ты – с претензиями… С утра пораньше!..

И Ольга позволила емуубедить себя, а себе разрешилаповерить.

Вот просто разрешила. И все тут.

Нельзя было не поверить в историю о том, что щегольскую коробочку с лаком и помадой муж купил ей в подарок.

Потому что не поверить означало, что жизнь кончилась.

До коробочки была – прекрасная, уютная, веселая, а после коробочки никакой такой жизни уже быть не может никогда.

Никогда не говори «никогда», утверждал герой какого-то фильма. Легко ему жилось, тому герою!..

Теперь, после того, как она поверила, ей ничего не оставалось делать, только каяться.

Ольга обняла Стаса, и его родное, такое знакомое тепло принесло ей облегчение.

– Ну, прости, прости. У меня даже в глазах потемнело, когда я увидела. Спасибо тебе, Стас…

Он дал себя обнять и сам обнял ее за плечи:

– Ладно, чего там… В следующий раз получше спрячу. На. – Он сунул коробочку ей в руку, и она приняла. – Собачка ты моя поисковая… Давай, давай, хорош обниматься, опаздываем уже. Шевелись давай.

Почему-то ей очень хотелось плакать, но она сдержалась, конечно.

С коробочкой в руках – подарок мужа! – она понеслась в спальню, а Стас, изловчившись, вдруг шлепнул ее по попке.

…А может, все обошлось? Может, она на самом деле придумала какую-то глупость?! Говорят, конечно, что мужики сбиваются с пути, но не Стас же!..

У них такая любовь и такая семья, каких больше и на свете-то наверняка не существует!

Стас вышел из подъезда первым, посмотрел по сторонам и с удовольствием вдохнул холодный осенний воздух.

Он любил осень, холод, когда нет никакой летней маеты, жары, от которой весь размякаешь и начинаешь подтаивать, как конфета под названием «Сливочная помадка».

Летом – что? Летом никакой работы нету, никто «жестянку» не делает, потому что не бьются почти, ни гололеда тебе, ни снега, ничего!

Денежек летом всегда от этого мало выходит, а тут, как назло, в отпуск нужно тащиться, да еще со всем колхозом! Правда, ему, Стасу, всегда как-то удавалось от отпуска отбояриться, и Ольга одна с детьми отправлялась, но все мечтала, что на следующий год они уж точно поедут «всей семьей» и точно за границу!

Вот далась ей эта самая заграница! Чем дома-то плохо?! Вон какой профилакторий Газпром отгрохал на речке Чистой – тут тебе и бассейн, и сауна, и бильярд, и бар с рестораном, да еще вежливая обслуга, барином себя чувствуешь! Отдыхай, не хочу! На родных-то просторах всегда поуютней себя чувствуешь, чем в гостях! Нет, вот тянет ее, подай море, да и все тут! А ему, Стасу, никаких морей задаром не нужно!

Дети играли в «классики» у подъезда, скакали друг за другом и вопили. У Мишки на спине прыгал рюкзак. Стас поморщился. Он не любил, когда дети производили много шума или требовали забот. Вон у Ольги получается как-то с ними ладить, а его, Стаса, – увольте!.. Умиляться он не умеет, да вроде бы и нечему особенно. Дети как дети.

Проволоклась бабка Люба с первого этажа со своей тележкой, небось на базар ее понесло с утра пораньше!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю