Текст книги "Одноклассники (СИ)"

Автор книги: Татьяна Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Константин, сорока девяти лет, высокий, худой, с наметившимся брюшком, в очках, лысеющий брюнет.

  Ольга, его жена, сорок девять лет, улыбчивая, очаровательная брюнетка.

  Ева, сорок девять лет, полная, высокая, с выразительными, властными чертами лица, блондинка, со следами былой красоты и злоупотребления алкоголем.

   Картина первая.

   Темно. Слышно – ворочается ключ в замочной скважине. Включается свет в коридоре. Слабо освещается кухня. Константин проходит и включает свет на кухне. Устало смотрит на настенные часы. Полпервого ночи. Кладет связку ключей на стол, садится на стул и, прислонившись к стене, закрывает глаза. Входит Ольга в халате поверх ночной сорочки. Константин смотрит на нее.

  Константин. Посиди со мной, Оль.

  Ольга садится по другую сторону стола. Костя рукой тянется к ней, и она кладет руку на стол. Он гладит ее.

  Константин. Заждалась?

   Ольга глазами показывает, что да.

  Константин (долго ищет в карманах и достает пачку денег). Встретил я, Оль, Еву... Евку помнишь?

  Ольга. Еву?

  Константин. Да, Оль, Еву. В магазине. Ты же просила зайти купить что-нибудь к чаю. Я и зашел. А народу, как всегда, прорва. Стою в кассу, а кто-то без очереди лезет. И портвешок кассиру тянет... Да... И оборачивается, и мне говорит, что мол, жутко извиняется... А я вдруг понимаю, что передо мной Евка... Та самая Ева... Которую мы все тайно тогда любили...

  Ольга (улыбнувшись). Тайно... Про это все знали, даже учителя...

  Константин (невесело смеется). Да?! И ты? А девченки все были влюблены в Андрюху Кашинцева... И ты, поди, тоже...

  Ольга. Такой высокий и серьезный... Говорили, что у него какая-то несчастная любовь со старшеклассницей, и в этом было столько тайны...

  Константин. Да, кажется все недавно было... (И мрачнеет.) На днях вот Всеволодю встретил... У него – рак... А денег на лечение нет. Один он совсем, семьи так и не случилось. Помнишь, какой он был смешной Севка, застенчивый?..

  Ольга. Всеволодя... Надо же... Он меня провожать одно время взялся. Просто шел рядом и молчал... Хороший он, добрый. Надо бы ему, Костя, помочь...

  Константин. Я ему денег-то дал... Но мало... Этого ужасно мало... Что ж за жизнь такая, Оль? Всю жизнь на государство любимое вкалываем, а другу помочь не на что?..

   Он замолкает. Встает и, достав из шкафа сигареты, несколько раз щелкнув зажигалкой, закуривает. Оля смотрит на него, но не говорит ничего.

  Константин. Сколько я, Оль, три года уж, однако, не курил?

   Ольга кивнула.

  Ольга. Так что Ева?

  Константин. Она узнала меня... и позвала к себе. А я не смог ей отказать – столько отчаяния было в ее глазах, как у Всеволоди, и словно проверяла она меня, отвернусь ли я от нее... Живет теперь Ева в «гайке», помнишь, в старом центре, дом для партийных боссов?

  Ольга кивнула.

  Константин. Пятиэтажный, шестигранный дом с арками и с прекрасной детской площадкой и фонтаном внутри, с лифтами и мусоропроводами, – не дом, а мечта по тем временам...

   Картина вторая.

   Кухня Евы. Темно. Слышно, как ворочается ключ в замочной скважине. Дверь долго не открывается. Наконец, коридор освещается. И в кухню входят Константин и Ева. В кухне беспорядок, на окне засохший цветок. В раковине немытая посуда. На полу пустые бутылки. Константин садится на один из двух имеющихся табуретов. Ева, выложив блок сигарет и бутылку портвейна, суетливо принимается протирать стол, заваленный окурками, упаковками из-под лапши, засохшим хлебом. Ставит два стакана и портвейн. Садится.

  Ева нервным жестом поправляет светлые, стянутые небрежно в узел, волосы. Рука ее падает шумно на стол, и пальцы пытаются выбить дробь на столе, – не получается...

  Ева (извиняюще-пьяно). Канстантин! Ну, что ты все смотришь на меня?! Скажи еще, как ты измени-и-илась, Евка!

  Константин. Все мы изменились, Ева... Я вот тоже...

  Ева (садится и наливает в стаканы вино). Да... Не Ален Делон... С Олькой так и живете?

  Константин. Живем...

  Ева. А мой Евгеша накрылся сразу после приобретения собственного кабинета и секретарши! Муж. Знаешь, как дура, влюбилась в него на третьем курсе. Выскочила сразу замуж и родила. Верочку... Евгеша, щедрый гад, этого у него не отнять, оставил квартиру мне с Веруней...

  Ева, отыскав взглядом часы, маленький будильничек, тикающий на холодильнике, приглядывается к нему. Опять наливает вино. Пьют. Константин пьет мало, Ева подливает себе еще.

  Ева. Верочка уехала в Москву... Я, Канстантин, уже дважды бабка... (Куражливо вертит головой.)

  Константин (разморенно от тепла и портвейна). А у меня еще нет внуков, – сын – школяр-десятиклассник, а дочь что-то не торопится порадовать нас...

  Ева (берет пустой стакан, ставит его на стол). А я не видела своих уже года два...

   Пальцы Евы вновь пытаются отбить дробь на столе, и вновь не получается. Она заметно начинает нервничать, несколько раз порывается встать...

  Константин. Ну... Я пойду, Ева...

   Ева опять поправляет волосы, передвигает пепельницу на столе с места на место, переставляет пустую бутылку и расставляет возле нее стаканы...

  Ева (смотрит на Константина). Посиди еще... Я теперь все время одна... Раньше, бывало, вырвешься из дома, от свекрови и в ресторан с Евгешей... Верунька, она ведь ни на шаг не отпускала... А теперь.... А-а! (Машет рукой.) Ты, Константин, расскажи лучше, кого из наших видел? Я вот недавно Марианку встретила... Помнишь? Лукьянцеву? Пять лет за одной партой... Представляешь, там же, где и тебя! В магазине!(Хохочет чересчур громко, отчаянно.)

   Перестает смеяться. Константин садится.

  Ева. А она отвернулась... Сделала вид, что не увидела... А я отчего-то ей так обрадовалась... Вот знаешь, словно родного кого-то увидела...

   И неясно становится, то ли она над собой смеялась, то ли Марианна Лукьянцева смешна ей.

  Ева (куражливо). Ты вот, почему сегодня не отвернулся, Канстантин? Не успе-е-ел, чертяка, так и скажи...

  Константин (резко). Не знаю, может быть, еще с месяц назад и отвернулся бы...

  За окном совсем уже темно, в форточку сильно тянет холодом, и штора колышется на сквозняке. Упал лист с пожелтевшего цветка...

  Ева вертит пустой стакан в руках, алые ногти некрасиво выделяются на огрубевших, красных руках. Она быстро смотрит на Константина, и растерянность от его жестких слов мелькает в ее глазах. Константину становится жаль ее.

  Константин (следя за движением ее рук). Тут недавно встретил Севку... Помнишь? Ты еще его звала Всеволодей... Мы все тогда стали его вслед за тобой так звать...

   Она смотрит на Константина, будто сквозь него, и, кажется, не слышит слов Константина.

  Ева. У него еще крыса белая была, он мне показывал однажды... У него тогда бабуля сильно болела, а он с ней сидел... Помню, я тогда его спросила: тебе не страшно? А вдруг она умрет?.. А он сказал, нет... Я говорю: почему? А он, знаешь, пожал плечами и говорит: потому что она, бабуля, значит, меня любит...

   Ева вдруг рассмеялась.

  Ева. Представляешь, Костя, значит, если тебя любят, то тебе ничто не страшно... даже смерть... А тогда мне было совсем не смешно...

  Она сидит, положив локти на стол и отрешенно глядя в одну точку где-то в середине стола.

  Константин. Он очень болен...

  Ева. Кто?

  Чувствуется, что она все время думает о чем-то о своем.

  Константин. Всеволодя... У него рак... и он совершенно одинок.

  Ева (все также глядя в стол). Перед смертью все одиноки... Туда, знаешь, никто компанией не ходит.

   Некоторое время они молчат. Константин опять начинает собираться домой, встает, когда она встрепенулась. Расправляет нервно плечи, смотрит в окно, на бутылку, на будильник, и, наконец, встает.

  Ева (тихо, одергивая кофту и нервно поправляя волосы). Ты, Костик, посиди... Я скоро... Мне надо. Тут недалеко... А то магазин закроют... Посиди, Костик...

   Она быстро выходит из кухни в другую комнату.

  Константин (кричит, выходя из-за стола). Ева, я все же пойду! Меня и так уже заждались дома...

  Ева (включая в коридоре свет, при этом видно, что она что-то прячет в пакет). Нет! (Куражливо, встав в дверях кухни.) Ка-анстантин! Обещай, Канстантин, что дождешься меня...

   Она подходит и, положив руку ему на грудь, требовательно хлопает ладонью.

  Ева (громко). Дождешься?

   Константин чувствует, что не может отказать ей, зная, что почти точно – она пошла в магазин за бутылкой... и пить ему совсем не хотелось.

  Константин. Дождусь, Ева...

   Свет гаснет.

   Картина третья.

   Включается свет. Кухня Константина и Ольги. На столе какая-то еда. Пепельница. На часах полтретьего ночи. Оля слушает, облокотившись на стол.

  Константин (стряхивая пепел). И бог бы с ней, ушел бы, но... глядя на нее, постаревшую, я видел Севу, изболевшегося, словно высохшего от тяжкого недуга... «Перед смертью все одиноки...» Меня эта ее фраза будто пригвоздила к этой кухне с пожелтевшим цветком и к этой одинокой Евке, которая когда-то была такой ослепительной... Куда все уходит? Куда? Все бежим, вытаращив глаза... И этот цветок, который все ронял свои листы, будто отсчитывал что-то... А я смотрел как, пересекая пустой двор, почти бежит, возвращаясь, Ева. Она торопилась, споткнувшись несколько раз, грузная такая, высокая...

   Свет гаснет.

   Картина четвертая.

   Включается свет. Кухня Евы. Ключ повернулся в двери. И Ева, скидывая старое пальто с потертой чернобуркой на воротнике, входит на кухню, оживленно шурша пакетом. В руках ее бутылка портвейна... и деньги.

  Константин. Быстро ты... но все-таки, Ева, я пойду. Меня дома ждут...

   Она кивнула. И протянула деньги.

  Ева (переводя дыхание). Вот. Передай Всеволоде... На лечение...

  Константин. Ева, Сева не сможет их тебе отдать...

  Ева. И не надо, это я свои дра-ага-аценности заложила, которые мне Евгеша дарил, на кой они мне!.. Пусть Всеволодя будет знать, что он не один... перед ее лицом... что его любят. Тогда он ее и бояться не будет... (Торопливо принимается открывать бутылку.) А то оставайся...

  Константин. Нет, Ева, я все-таки пойду. Оля ждет меня, да и на работу завтра. Ты знаешь, Ева, спасибо тебе... Большое... За Севку...

   Выходит в коридор, одевается. Ева сидит за столом, смотрит в окно. Константин появляется в дверях кухни одетый.

  Константин. Ева, я пошел. До свидания...

  Ева (оборачивается, идет проводить). Да, Костя, ты заходи... Заходи... И тебе спасибо... Сам знаешь, за что... Я ведь совсем одна. Сдохну тут, никто и не узнает.

   Константин уходит.

   Картина пятая.

   Кухня Константина и Ольги. На часах полчетвертого ночи.

  Константин. И как-то больно стало мне... за Всеволодю, за Еву, за всех нас... таких разных... в чем-то непутевых, где-то глупых, обычных людей, так одинаково боящихся одиночества и... смерти... Человек приходит в этот мир зачем-то, что-то ищет, к чему-то идет... любит... стремится... и погибает... Что это значит, – что он дошел? Или его остановили на полпути?..

  Долго молчат. Ольга протягивает руку и кладет ее на руку Константина, лежащую на столе. Гладит ее.

  Константин(улыбается). Оль, а когда ты поняла, что любишь меня?

  Ольга. А помнишь, собирались на трехлетие нашего выпуска? Мы тогда рядом оказались... Знаешь, домой пришла, мама говорит, ну как, все изменились, наверное, а мне и сказать-то нечего... Потому что не помню. Почему-то застряло в голове лишь, как ты поворачиваешься ко мне и смотришь... (Смеется.) Ты тогда так изменился, а я напилась первый раз в жизни...

  Константин (тоже смеется). А я, помню, тогда разозлился, что опять Ева не пришла, а потом вдруг тебя увидел... И тумблер переключился, как говорится...

  Свет гаснет.

   Занавес.