Текст книги "Вы бы про меня и не вспомнили...(СИ)"

Автор книги: Татьяна Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Человек шёл, вскинув голову и сложив руки за спиной. Старинный сюртук, выправка военная, бакенбарды. Прохожие оглядывались. Но, может, человек вышел прогуляться перед репетицией, вживается в роль и сейчас повторяет про себя какой-нибудь длинный монолог, может быть, из Евгения Онегина, а может, это просто чудак...

  Иногда прохожий останавливался и рассматривал дома, видневшиеся сквозь заросли акаций и клёнов. Провожал взглядом машины, стайки школьников, парня с серьгой в ухе. Люди спешили, толпа волнами набегала, обтекала, опять набегала. Человек то извинительно говорил:

  – Прошу прощения, сударыня...

  То неожиданно выдавал скандальным тоном из прошлого века:

  – Милостивый государь...

  А люди не слышали его. Они обтекали прохожего, как валун в реке, валун старый, замшелый. Хоть человеку на вид было всего лишь лет тридцать с небольшим. Но всё в нём было будто не ко времени и не модно.

  Вскоре человек спустился в подземку, сел на поезд и вышел на станции Заречной. Прогулялся по перрону, промаршировал по лестнице. Привычно, так, будто не раз проделывал это.

  Было уже темно, зажигались фонари. Мальчишка обогнал и, вдруг притормозив, разулыбался. Раскланялся, поведя рукой, словно взмахнув перед собой шляпой, и сказал:

  – Приветствую, Сильвио! Гуляете?

  – Здравствуй, Иван, – видно было, что прохожий очень обрадовался. – Откуда и куда путь держите, сударь?

  Человек удивился сам себе и подумал, что вряд ли бы задал этот вопрос хотя бы одному из встреченных сегодня людей. Ему было бы не интересно. Но Ванька, соседский мальчишка, это ведь совсем другое дело, душа нараспашку. Он понял, что по-прежнему стоит и улыбается.

  – Я был в универе, – сказал Иван, – потом в клубе.

  – Доделал своего... хм... робота?

  – Не-а! – Семнадцатилетний Ванька был ростом почти с Сильвио, он пошёл рядом, сунув руки в карманы толстовки и сбросив один наушник на плечо. – С ним всё не так. Он становится лодкой и идёт ко дну, перестраивается в птицу и падает камнем вниз.

  Сильвио внимательно выслушал. Он не знал, что сказать. Выглядеть глупцом не хотелось. Но ему почему-то было обидно за Ваньку, и он сказал:

  – Ну ты, брат, держись. Если бы я в полку объявил, что переплыву речку, то мне пришлось бы её переплыть кровь из носу, иначе был бы такой конфуз, что хоть из полка беги, а бегать я не умею. Остаётся переплыть речку!

  Они рассмеялись. Ванька перекинул рюкзак на другое плечо и деланно небрежно сказал:

  – А никто даже и не заметит, что мой Тино не получился. Его просто не возьмут на выставку.

  Они дошли до подъезда. Сильвио сказал:

  – До свидания, Иван. Я ещё постою.

  – До встречи, Сильвио. Скоро ли вы появитесь опять?

  – Не знаю, брат, не знаю.

  «Если и есть, зачем сюда возвращаться, то, пожалуй, чтобы взглянуть на Лизу», – думал он, уже отстранёно улыбаясь и пожимая Ивану руку. Прогуливаясь по этому странному чужому не чужому миру, Сильвио иногда видел, как Лиза идёт по улице. Походка лёгкая, и вечно что-то развевается: волосы, шарфы, плащ. И читает – даже когда прогуливает пса – свои чудные электронные книги, в которых не нужно переворачивать страницы. Сядет на лавочку и читает. Маленький сын Илюша и пёс Бакля породы неизвестной, – вот и все жильцы её квартиры этажом выше. Но больше всего нравилось Сильвио с ней разговаривать. Лизавета Николаевна была учительницей начальных классов и терпеливо отвечала на все его вопросы. Он ей не говорил, кто он такой, а она пожимала плечами:

  – Да вы какой-то ужасный двоечник! Но при этом знание войны двенадцатого года на пять с плюсом...

   Сильвио улыбнулся, вспомнив её возмущение, и сказал.

  – Да, ещё постою, вечер хороший...

  Дверь подъезда распахнулась.

  Из подъезда выскочил парень. Влетел с размаху в стоявших на крыльце. Машинально отпихнул Ваньку, тот оступился, с треском свалившись в кусты пионов. Сильвио вздёрнул брови и заступил дорогу. Парень пёр на него, подпрыгнул, как-то виртуозно взлягнул ногами, пнул... И был перевернут на спину в два счёта, улёгся на крыльцо в полный рост.

  – Вы, сударь, дурак, – раздражённо сказал Сильвио, отпустив ногу в кроссовке и отряхивая руки. – Извинитесь перед мальчиком, и мы будем квиты.

  – Да пошёл ты! – прохрипел, поднимаясь, парень и попытался сигануть с крыльца.

  Сильвио поймал его за воротник, куртка затрещала.

  – Нет, так не пойдёт, жду ваших извинений... Иван?

  Но Иван уже выбрался из кювета, с довольной физиономией вскочил на крыльцо. Тут опять распахнулась дверь, и выбежала старушка. В вязаном жакете, с хозяйственной сумкой, она, схватившись за сердце, потрясала телефоном в дрожащей руке.

  – Кошелёк! Он украл мой кошелёк! Приезжайте, тут молодой человек его поймал!.. – старушка кричала то Сильвио, то в телефон. – Налетел как коршун, отобрал... справился... позорник!..

  Она заплакала.

  – Простите, сударыня, – пробормотал, растерявшись от её слёз, Сильвио. – Так он ещё и вор... и подлец. Что ж ты... Она тебе в матери годится.

  Всё это время он удерживал парня рукой на расстоянии. Тот крутанулся пару раз как на привязи, но хватка была мёртвой.

  – Отпусти, гад!

  Парень как-то удачно извернулся и опять пнул.

  Куртка выскользнула из рук. Беглец припустил, петляя вдоль улицы. Сильвио – за ним. Сначала медленно и тяжело, но уверенно набирая скорость. За ними рванул Ванька...

  – Деньги! Вся пенсия... – плакала старушка...

  Люди оглядывались, останавливались. Не понять, что происходит. То ли помощь требуется, то ли не требуется, то ли – тому, кто впереди, то ли – тем, кто сзади. Преследователи не кричали, не звали на помощь. Мужчина в сюртуке бежал сосредоточенно и молча за парнем в кожаной косухе, парнишка бежал, кажется, за мужчиной. Парень в косухе петлял не очень быстро, но затейливо. Он перебегал через улицу, скрывался за киосками и выглядывал, опять бежал, нырял в подворотни. «Но что такое нынешние подворотни, они все на замке», – думал Сильвио, с удовлетворением отмечая появление бегуна из очередного закоулка.

  Ванька, будто решившись, легко догнал Сильвио. Мельтешил рядом и говорил:

  – Догоните, что будете делать? А? Пусть бежит! Ну его, наркот это...

  Он боялся, только дуэли не хватало. Опять же этот придурок не тянул на того, кого Сильвио мог бы вызвать на дуэль. Обычный наркот, и, похоже, под дозой, глаза больно дурные.

  – Наркот?

  – Колется он, наркотики... Ну... Опиум! Гашиш...

  Сильвио стал останавливаться, но глаз не сводил с парня. Курильщиков опия он видел. «Выдохся быстро этот господин в куртке странной, что мой доломан, и взгляд у него такой... впору застрелиться, да». Сильвио покачал головой. Потому что парень, болтаясь и оступаясь, двигался прямо к проезжей части. «Куда лезет глупец... эти машины...»

  А парень вдруг отчаянно как-то сиганул, упёрся руками в капот подвернувшейся на пути легковушки, перемахнул, но не устоял на ногах, упал. Вскочил, оглянулся, потрусил теперь прямо по дороге. Машины тормозили, сигналили. Бегун опять споткнулся, улетел кубарем. Прямо на него, визжа тормозами, летела маршрутка.

  – Автобус! – закричал Ванька, бросаясь вперёд.

  Парень принялся вставать. Медленно, слишком медленно. Опять будто проваливался, касаясь ладонями асфальта. Водитель маршрутки тормозил и орал в кабине. Ванька что-то орал парню и дёргал его, пытаясь сдвинуть. Сильвио выскочил на дорогу, сгрёб обоих, мотанул тяжело, будто мешок перевалил, на обочину. Маршрутка проехала, отбросив Сильвио метра на три...

  Ванька кинулся к нему.

  Парень чертыхнулся, кое-как поднялся и поплёлся следом за Иваном. Сел возле него на корточки и завис, закрыл глаза, будто сделал всё, что мог.

  Сильвио лежал ничком...

  Посетитель ждал.

  «Лет пятьдесят шесть, холост или вдов, работает или в школе, или... гуманитарий, в общем, довольно пассивен, но на активный рывок способен. Пришёл заявить о чём-нибудь возмутительном. Из тех, кто никогда сюда бы не пошёл...» – лениво прикидывал капитан Михайлов, идя к кабинету.

  – Вы в сто двадцать шестой? – спросил Михайлов, остановившись.

  – Да! – воскликнул посетитель доброжелательно, будто это к нему пришли. – Видите ли, – начал он, входя в кабинет и усаживаясь: – У меня есть небольшой магазин. «Старый дворик». Книги, сувениры, разные старинные игрушки, но больше – книги, у меня небольшая библиотека. Дорогих вещей не держу, не люблю. Но есть вещи, дорогие для меня. Но бог с ним, с магазином. Дело в том, что пропал человек. Но не совсем обычный человек.

  – Чем же необычный? – спросил Михайлов, потому что посетитель замолчал. – И да, представьтесь, пожалуйста.

  – Королёв Никита Сергеевич. Персонаж. Пропал персонаж.

  Сказано было так серьёзно, что Михайлов уставился на посетителя и сочувственно подумал: «На чокнутого не похож... но, получается, чокнутый».

  – Понятно, – протянул Михайлов.

  Королёв поморщился с досадой.

  – Да ничего вам не понятно. Вы только выслушайте меня, пожалуйста. Есть у меня странная способность оживлять всё подряд. Ну и человек я одинокий, жена умерла три года назад. Иногда хочется поговорить с кем-нибудь, а не с кем. Детей у нас не было. Так сложилось. Знаете, я тогда чуть с ума не сошёл, когда Веры не стало. Я её очень любил. Впал в такое отчаяние, что стало страшно. Встал однажды вечером в своей библиотеке и сказал: «Кто-нибудь, откликнитесь, или я сойду с ума»... Эх, вы ведь не верите мне!

  Посетитель быстро вытянул вперёд руку ладонью вверх. Сжал в кулак. Разжал.

  Михайлов вздрогнул. На ладони посетителя сидела взъерошенная птичка. Она огляделась и пискнула. Птица была серо-зелёная. Михайлов машинально подумал, что таких птиц не видел, кажется. А посетитель сжал легонько руку и опять разжал – птицы не было.

  – Фокусник, понятно, – констатировал Михайлов. – Пропал ваш помощник? Загулял? Проворовался?

  Королёв растерянно улыбнулся и откинулся на спинку стула.

  – Пусть, помощник. Но это вам ведь не поможет его найти. А то, что он персонаж, поможет. Наверное, – неуверенно добавил Никита Сергеевич.

  – Ещё не мешало бы, чтобы это было правдой! – рявкнул с досадой Михайлов.

  – Мне остаётся только уйти. Но у меня нет выхода! – воскликнул посетитель, перебив. – Ну как я его найду в большом городе? Это очень самостоятельный, очень решительный человек... я боюсь за него. Он не очень знаком с нашими реалиями, если вы понимаете, о чём я.

  Михайлов устало смотрел на Королёва. Пора бы его выставить, хоть на дурака он и не похож, но, говорят, бывают и такие. А Королёв, воспользовавшись паузой, продолжал:

  – Сильвио. В повести Александра Сергеевича «Повести Белкина» есть такой герой.

  – Помню, – зло ответил Михайлов, скрещивая руки на груди и уставившись в столешницу.

  – Читали? – радостно воскликнул Королёв.

  – Проходил. Потом смотрел. Впрочем, все, думаю, и читали, и смотрели. Пушкин всё-таки.

  – Вот да! И откликнулся он первым. Появился в кресле. «Здравствуйте, – говорит, – представлюсь, пожалуй. Сильвио». И хорошо, что представился. Я, признаться, растерялся, так он оказался не похож на того, которого мы видели. Потом приходили ко мне многие. И Дон Кихот, и даже Базаров побывал, и тридцать третий витязь из тридцати трёх богатырей. Почему именно он, не знаю! – рассмеялся Королёв. Но, увидев взгляд Михайлова, взгляд усталый и невнимательный, посетитель вздохнул: – Я пойду. Извините великодушно за беспокойство. Прощайте!

  Никита Сергеевич встал, расстроено посмотрел на свой стул. Стул ушёл на своих четырёх к стене.

  Хлопнула дверь.

  Михайлов хмуро посмотрел в окно, в глубине души он обрадовался, что посетитель ушёл. Потом задумчиво перевёл взгляд на стул. Было конечно и неловко, потому что мужик казался ужасно добрым, но и его, Михайлова, можно понять – всё это слишком похоже на бред. Он даже ущипнул себя за руку, оглянувшись при этом на дверь – а вдруг кто зайдёт. Н-да... Одно хорошо во всём этом – рабочий день закончился...

  Вечером уже за ужином, Михайлов вдруг понял, что странный посетитель не выходит из головы. Он поискал координаты магазина Королёва. Магазин «Старый дворик» нашёлся в самом старом районе города. Конечно, теперь магазин закрыт, но зато обнаружился телефон.

  Встретились они уже поздно вечером, в парке, возле дома Королёва. Королёв отправился прогуливать своего пса.

  – Я думал, что эта порода уже совсем позабыта, а раньше ведь была такой модной, – улыбнулся Михайлов.

  Болонка трусила перед ними в полусумраке, разбавляемом фонарями.

  – Савелий очень стар, – кивнул Королёв серьёзно, – жена выбирала, ей хотелось болонку, у неё в детстве была такая. Очень умный. Вот, водит меня на прогулку, ведь самому ему достаточно лотка, он боится ветра и холода, дрожит, но собирается на прогулку, когда я его зову.

  – Вы так говорите, будто он может не пойти, – насмешливо сказал Михайлов.

  – Может. Уйдёт под диван и не выйдет, пока не отстанешь. Я сажусь на диван и говорю, что не могу иначе, что мне хотелось бы прогуляться, пошли, дружище. Он выходит. Так что вас заставило найти мой телефон? – спросил Королёв.

  – Не знаю, – коротко ответил Михайлов, почувствовав, что собеседник сменил тему. – Не нашёлся? Персонаж?

  – Не нашёлся, – с сожалением сказал Никита Сергеевич. – Мало того, пропал парнишка, сосед. Семнадцать лет, Иван Лебедев. Мать с ума сходит, отца у них нет. Не знаю, что делать. Мать сообщила в полицию, конечно.

  – Они что знакомы были? С персонажем?

  – Да, – кивнул Королёв. – Иван часто заходил к нам, ещё маленьким был, все книжки у меня перечитал. И теперь заходит иногда. И вот так случилось, что он пришёл, а Сильвио не захотел уйти.

  – Не захотел, – хмыкнул Михайлов. – Книгу захлопнуть не пробовали?

  – Да, он был пьян, – улыбнулся Королёв, подумав: «А-а! Лёд тронулся, господа присяжные заседатели», но вслух ничего не сказал. – Его не переспоришь, если он пьян, мы тогда прямо поругались, он дико вращал на меня своими глазищами, а я в запале пообещал, что подарю кому-нибудь книгу. Он очень внимательно выслушал и больше пьяным не приходил.

  – Понятно, – покачал головой Михайлов. – Даже не знаю, как их искать. Если они вместе, конечно. Одна надежда на Ивана. Но, может, ваш Иван не из тех, кто считает необходимым сообщить матери, где он находится, чтобы она не беспокоилась...

  – Из тех! Ваня из тех.

  – Почему он тогда не сообщил?

  – Может быть, они... не здесь? – нерешительно предположил Королёв, останавливаясь.

  – Да бросьте вы свои сказочки! – протянул возмущённо Михайлов, поворачиваясь к нему, и замолчал. Сказочки он уже признал, чего уж теперь. – А Ивана по его телефону поищем. Давайте выкладывайте всё, что вы знаете о нём...

  Михайлов позвонил на следующий день. Никита Сергеевич места себе не находил, подходил к стеллажу и с растерянным видом открывал и закрывал потрёпанный томик, даже пробовал читать стихи, ругая себя за этот глупый «танец с бубном». Но с другой стороны, как говорил по поводу и без повода его старый знакомый Потапов: «Пятно проще выводить, когда знаешь его природу». Природы того, что происходило с ним сейчас, он не знал, и никто не знал.

  Никита Сергеевич бросался к телефону на каждый звонок, перепрыгивал через суетливо мельтешащего Савелия и запрещал себе думать плохое.

  Капитан объявился ближе к обеду. К этому времени Королёв тихо сбежал из магазина, конечно надеясь прийти и увидеть в кресле Сильвио или встретить по пути к дому Ивана в его вечных наушниках.

  Михайлова было плохо слышно, и его телеграфно-резкое «...выехал в Ильинский район... телефон Ивана определяется там. Кстати... Сильвио по описанию очевидцев одного происшествия спас какого-то парня и Ивана... старомодный сюртук, бакенбарды – нынче редкость, опознали по приметам на раз-два... Но фигуранты происшествия исчезли...» – прозвучало буднично.

  – Где?! В Ильинке?! – крикнул Королёв.

  – Что? – переспросил Михайлов, но Королёв счёл лучшим промолчать, и капитан продолжил: – Да! Считается, что Сильвио не мог выжить в том происшествии...

  Связь оборвалась.

  Королёв сел на стул. Савелий практично доел кусок бутерброда в руке хозяина.

  Иван что-то кому-то кричал, чувствовал, что плачет, думал, что вот вокруг продолжается день, всё буднично, люди, шум шин по асфальту, запикал светофор, а человека больше нет. А день вдруг будто угас. Дорога под ногами стала прозрачной, сквозь машины виднелся парк. Люди, останавливающиеся и пытающиеся дозвониться до скорой, водитель маршрутки, посеревший и осунувшийся в раз – все они были будто стеклянные. Звуки гулкие и далёкие доносились едва. Кто-то сказал:

  – Умер мужик.

  Ванька кинулся опять щупать пульс, опять стал кричать людям, смотревшим на них. Но пульса не было, как его не было и в первый раз. А люди не слышали. Вскоре толпа стала расходиться. Поехали машины, прожужжал троллейбус.

  Город становился тусклее. Будто кто-то где-то за старой скатертью выкручивал лампу, театр теней угасал. Иван оторопело смотрел, как к перекрёстку шёл старик, босой, в чалме и ветхой рубахе и таких же штанах, с веткой в руке. С ветки капало на дорогу, в лужи. За маршруткой плыл корабль, у борта стоял царь, его корона слепила на солнце, вдруг выглянувшем из-за тучи. В толпе прохожих брели витязи. Всадник растерянно кружил по парку.

  Иван сказал:

  – Скорая не придёт. Давай перевернём его на спину. Вдруг...

  Парень посмотрел отсутствующим взглядом, но раскачиваться перестал. Кивнул. Зачем переворачивать, что ещё можно было сделать? Иван не знал, но и ничего не делать было невозможно, хотя бы просто перевернуть лицом вверх. Перевернули. Парень пробормотал:

  – Шею сломал... или спину... хотя если бы спину, то, наверное, ещё жив был бы...

  Иван молчал и смотрел на Сильвио. Лицо его было прозрачным. Сквозь него виднелся асфальт, смятые тополиные серёжки, красным крошевом усыпавшие тротуар. Ваня сказал:

  – Нас нет.

  Парень встрепенулся, поёжился, кивнул:

  – Точно, морок какой-то, эльфы эти в шлемах... О! Надо его держать... тех, кто на краю, надо держать, говорить с ними... мужик, ты нас спас, слышь ты! Мы сидим тут живые, сами не знаем где... но живые...

  И вдруг принялся хлестать Сильвио по щекам, быстро, наотмашь. Ванька вскочил и схватил его за руки. Парень оттолкнул.

  – Не лезь... так надо...

  Тяжёлая оплеуха повалила «лекаря» на спину. И Сильвио сказал:

  – Живы... Ну хоть на что-то сгодился. Кошелёк отдай...

  Ванька появился к вечеру второго дня. Он принялся размахивать руками и рассказывать, как они погнались за наркоманом, как Сильвио погиб, про эльфов в городе, как город пропал, как наркоман принялся хлестать Сильвио по щекам.

  – Но Сильвио, оказывается, не умер!

  Никита Сергеевич стоял, замерев посреди комнаты, и теперь шумно выдохнул.

  – Ну, Иван, зато я чуть не умер! Ты уж самое главное объявляй самым первым пунктом...

  Сильвио возник вечером в кресле, возле торшера под абажуром с кистями, и был очень серьёзен и даже торжественен.

  – Вот, воскрес. Первый раз со мной такое, – тихо улыбнулся он. – Ощущение престранное. Хотя... если бы не Александр Сергеевич, думаю, вы бы про меня и не вспомнили.

  – Ну-у, это вы зря, – протянул с улыбкой Королёв, вспомнив, как он над томиком Пушкина камлал. И рассмеялся: – Я бы предложил вам чаю, но вы ведь не ко мне пришли. Вы бы про меня и не вспомнили.

  Сильвио скандально нахмурился. Но, строго взвесив меру между намёком и дружеской шуткой, отчаянно улыбнулся:

  – Один – один в вашу пользу, как говорит Иван. Не к вам.

  – До встречи, – улыбнулся Королёв.

  Сильвио ушёл через дверь. Вскоре раздался радостный вопль пса Бакли.