Текст книги "Сжигая за собой мосты"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Здравствуйте, – улыбнулась я. – Андрей Ильич не предупредил вас?

– Он сейчас занят. Присаживайся. Хочешь кофе?

– Нет, спасибо.

Я устроилась на кожаном диване, поглядывая на дверь кабинета Морозова. Оттуда доносились приглушенные голоса.

– Это такой удар для всех нас, – вздохнула Валентина Петровна. – Я имею в виду смерть твоего отца. Мы до сих пор не в состоянии поверить в это…

– Я тоже.

– Удалось что-нибудь выяснить? – спросила она нерешительно, а я покачала головой.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился тучный мужчина в сопровождении Морозова. Судя по их лицам, разговор обоим не доставил удовольствия. Мужчина, не обращая на меня внимания, удалился, а Морозов подошел ко мне и улыбнулся. Улыбка получилась какой-то вымученной. Вообще его вид оставлял желать лучшего, чувствовалось, что он раздражен, а еще очень устал. Под глазами мешки, в волосах появилась седина, которую я раньше не замечала.

– Здравствуй, – сказал Андрей Ильич, я поднялась, и мы обнялись. – Идем ко мне, – предложил он, и мы вместе вошли в кабинет.

Морозову было лет сорок, у отца он работал довольно давно, чем занимался до этого, я понятия не имела, но знала, что папа очень хорошо к нему относился. Мне Морозов всегда нравился, он был, что называется, душой компании, веселым, приятным человеком, но теперь было видно: с весельем у него проблемы, что неудивительно.

– Садись, – кивнул он мне на диван и сам устроился рядом. – Вчера прилетела?

– Да.

– Как тебя встретили?

– Ты имеешь в виду Музу? – Мы с ним были на «ты», сейчас я затруднялась припомнить, как это произошло, но инициатива, разумеется, исходила от него.

– Конечно, – кивнул он и досадливо поморщился. – Небось она сказала, что я вас обворовываю?

– Мы еще не успели поговорить как следует, – уклончиво ответила я.

– Значит, скажет.

– По-моему, она рада моему приезду, – ответила я на его вопрос.

– Еще бы. Ей нужны деньги. Она же ни черта не понимает… – он махнул рукой. – Надеется, что ты станешь ее дойной коровой. Послушай моего совета: денег ей не давай ни в коем случае, что бы она тебе ни говорила. Она промотает все, оставив тебя без копейки.

– Бабушка завещала мне двадцать тысяч долларов. Отец помогал ей, а она жила очень скромно и откладывала мне на учебу. Они так и лежат на моем счете, отец сам платил за мою учебу, к тому же я все эти годы работала, в общем, вполне обойдусь без этих денег. Бабушкина квартира мне тоже не нужна, так что…

– Вот-вот, – усмехнулся Морозов. – Она спустит все эти деньги за пару месяцев. Поверь, твое намерение очень бы не понравилось отцу и уж совсем бы не понравилось бабке.

– Муза сказала, у отца были долги, – вздохнула я.

Морозов кивнул, нахмурившись, лоб перерезали морщины, сделав его лицо не просто уставшим, а изрядно постаревшим и измученным.

– Она сказала, что папа увлекся игрой…

– Черт, – буркнул Андрей Ильич, вскочил и нервно прошелся по кабинету. – Вот мерзкая баба… Все это вранье, – махнул он рукой. – Никакой игрой он не увлекался. Она разорила его, понимаешь, разорила. Ей нужно было только одно: деньги. Как можно больше денег. Диву даюсь, куда она спустила такую прорву… Впрочем, зная ее привычки…

– Так она это выдумала? – растерялась я. – Она сказала мне, что пришлось платить по долгам отца…

– Это ее долги. И бог знает, сколько еще она должна. – Морозов вздохнул, вернулся к дивану и вновь сел рядом. – Твой отец ее любил. В это трудно поверить… я хочу сказать, невозможно представить, что такой человек, как он, умный, порядочный, сдержанный, настолько увлекся этой бабой… Он как будто ничего не видел и не понимал. До его гибели я и представить не мог, как скверно обстоят дела. Ты знаешь, я ведь наемный менеджер, финансами всегда занимался твой отец. И только когда его не стало… На счетах фирмы нет денег, попросту нет. Мы банкроты. Он пытался спасти положение, но… если бы он ввел режим строжайшей экономии, но с этой чертовой бабой такое попросту невозможно. Он брал один кредит, другой, а деньги уходили неизвестно куда. Я бы бросил все хоть сейчас, если бы не обязательства перед другими людьми и еще, конечно, дружба с твоим отцом. Я обязан спасти хоть что-то и помочь его семье, как бы я к ним ни относился.

– Муза сказала, у папы появился компаньон? – вздохнула я.

Морозов нахмурился еще больше и кивнул.

– На самом деле он продал ему часть бизнеса, и в том числе вот это офисное здание. Больше у него ничего уже не было, понимаешь? Я уверен, он был должен этому человеку деньги и пошел на этот шаг, чтобы тот не требовал долг немедленно. Но формально они были компаньонами, и этот человек теперь тоже в очень неприятной ситуации, вполне возможно, все пойдет с молотка за долги.

– Кто этот человек? – спросила я.

– Его фамилия Самойлов, я его ни разу не видел, встречался только с адвокатом, тот еще хлыщ. Конечно, я сделаю все возможное, но… если бы Муза хотя бы понимала, что происходит… Вместо этого твоя чокнутая мачеха каждый день звонит мне и требует денег, как будто я ей муж, и еще распускает грязные сплетни. Ладно бы только обо мне, но… если ее послушать, так твой отец игрок и мот.

– У итальянской полиции, по-моему, есть только одна версия гибели папы: его бизнес, – помедлив немного, заговорила я. – Мне это представлялось сомнительным, но теперь… Что ты скажешь?

Морозов сцепил руки замком и некоторое время молчал, разглядывая пол. Потом пожал плечами.

– Не знаю. Если честно… если честно, – точно собравшись с силами, сказал он, – это вполне возможно. – Он покосился на дверь и добавил тихо, почти шепотом: – Этот Самойлов, по моим сведениям, не более чем подставное лицо.

– Не поняла, – глядя на него, растерянно призналась я.

– Боюсь, твой отец задолжал деньги весьма серьезным людям.

– И они его убили?

Эта мысль вызвала у Андрея Ильича гримасу неудовольствия.

– Чепуха получается, да? Если они хотели вернуть деньги, то было бы весьма неосмотрительно убивать твоего отца, я уже сказал, мы на грани банкротства, и этот человек, формально являясь совладельцем…

– Подожди, – перебила я. – Если он намеревался получить свои деньги, которые дал папе в долг, предположительно дал, он мог ограничиться тем, что заставил его переоформить на себя офис.

– Это было бы наиболее разумным, – кивнул Морозов.

– Но вместо этого он становится компаньоном отца.

Андрей Ильич задумался, потом пожал плечами.

– Как это можно объяснить? – не отставала я, меня сей вопрос очень интересовал.

– Не знаю, что тебе и сказать, – буркнул Морозов. – Все очень странно. Такое впечатление, что он всерьез собирался помочь твоему папе спасти бизнес, но…

– Но потом передумал и убил его?

– Если так, то он поступил весьма неосмотрительно.

– Ты сказал, что Самойлов подставное лицо, а того, кто стоит за всем этим, ты знаешь?

– Мне намекнули… Слушай, зачем тебе все это, а?

– Речь идет о моем папе.

– Конечно, но если я не в состоянии понять, что происходит, то ты… хорошо. Это Кондаков, кажется, сам он из Питера, но в нашем городе у него бизнес. Не спрашивай, какой, по общему мнению, он просто бандит.

– И с таким человеком связался мой папа? – хмуро произнесла я.

Андрей Ильич вторично поморщился.

– Невероятно, да? Но бывают такие ситуации…. Твой отец был на грани банкротства, а его жена требует денег все больше и больше.

– Допустим, у него не было выбора, – кивнула я. – Хотя все представляется мне… каким-то неправильным. Отец связывается с малоподходящим человеком, а тот, вместо того чтобы обобрать его, пытается спасти его бизнес. Я верно поняла?

Морозов растерянно кивнул:

– Выходит, что так.

– Никаких других странностей в поведении папы ты не заметил?

– Что ты имеешь в виду?

– Может быть, изменились его привычки или вдруг появились какие-то увлечения?

– Ты ведь не просто так спрашиваешь? Что еще успела наболтать тебе Муза?

– Она сказала, что отец посещал курсы немецкого языка.

– Мне об этом ничего не известно, – развел он руками. – Может, и посещал, что с того? Он ведь любил отдыхать за границей.

– Однако раньше желание улучшить свой немецкий у него не возникало.

– Ты считаешь, что это как-то связано с его гибелью… но как?

Я могла бы рассказать ему о своем приключении в Италии, но решила с этим не торопиться и лишь пожала плечами.

– Может, у него возник некий проект?

– Может, но я об этом ничего не знаю. Несколько лет я был его замом. Потом он предложил мне стать директором фирмы. Не буду скрывать от тебя, я принял предложение с радостью, рассчитывая, что мы со временем станем компаньонами. Александр Иванович ведал финансами, на мне была вся практическая работа… Если честно, у меня сложилось впечатление, что в последнее время твой отец охладел к делам. Он появлялся в офисе с утра, ближе к обеду обычно уезжал. Возможно, у него была депрессия, ведь в отличие от меня он знал, как в действительности обстоят наши дела. Чем он занимался в то время, когда не находился здесь, не знаю. Возможно, эти курсы просто блажь… К тому же я не стал бы доверять словам этой бабы.

– Значит, ничего особенно необычного в поведении отца ты не заметил? – вздохнула я.

Морозов посмотрел как-то странно.

– Я видел у него папку, – помедлив, сообщил он.

– Какую папку? – не поняла я.

– Обычную, каких у нас здесь сотни, но он поспешно убрал ее, когда я вошел в кабинет, как будто не хотел, чтобы я ее видел. Я бы совершенно не обратил на это внимания, если бы не одно обстоятельство: на следующий день после гибели твоего отца… в тот момент мы еще даже не знали о произошедшей трагедии… в общем, кто-то вскрыл сейф в его кабинете.

– Как это могло произойти? – спросила я, думая при этом, что история становится все запутаннее.

– Понятия не имею. Я даже толком не знаю, когда это случилось. Твой отец был в отъезде, а его кабинет заперт на ключ. Само собой, ключ он носил при себе. Когда мы узнали о его гибели, нашли запасной ключ, он был у Степанова, отвечавшего за противопожарную безопасность. И вот тогда выяснилось, что кто-то вскрыл сейф, дверца была прикрыта, но не заперта.

– Что-нибудь пропало?

– В сейфе твой отец хранил только документы, вроде бы ничего не пропало, но как можно быть уверенным, раз я понятия не имел, что там лежало. Понимаешь? Ведь зачем-то сейф вскрывали? Вот тогда я и вспомнил про ту папку.

– Что, по-твоему, могло быть в ней?

– Не знаю. Через пару дней у нас появился адвокат Самойлова, его очень интересовали документы. Я не вправе был ему отказать, раз Самойлов оказался компаньоном твоего отца. Судя по его вопросам, он считал, что среди бумаг не хватает некой папки, то есть прямо он мне об этом не сказал, но я уверен, что он искал именно ее. Понимаешь?

– Как ты думаешь, кто ее мог забрать?

Морозов отвернулся, возмущенно засопел. Подождав немного, я повторила вопрос:

– Так что ты думаешь?

– Ее вполне могла забрать эта чокнутая, твоя мачеха. Она сама приезжала в офис, чтобы сообщить нам…

– И ты даже не догадываешься, что могло быть в папке?

– Нет. Поверь, я совершенно искренен с тобой. И я понятия не имею… Очень много загадок, – заключил он со вздохом, взял мою руку и легонько ее сжал. – Хочешь совет? Держись подальше от всего этого. Твоя мачеха сумасшедшая, она разорила твоего отца и непременно попытается использовать тебя. Ты говоришь, что ни в чем не нуждаешься, я очень рад это слышать. Продай квартиру бабки и уезжай. Музе ты ничем не поможешь, своей сестре тоже. Им придется научиться жить так, как живут все нормальные люди. Возможно, Янке это пойдет на пользу, начнет работать… Ты знаешь, что задумала Муза? – всплеснул он руками. – Она тебе говорила об этой своей идее?

– Какой идее?

– Как же, на восемнадцатилетие Яны она решила устроить празднество в «Дворянском собрании». Интересно, кто будет платить за это?

– Ты пробовал отговорить ее?

– Еще бы. Вчера в очередной раз она мне звонила, требовала денег. Я ей сказал, что денег нет и взяться им неоткуда. Она обозвала меня вором. Впрочем, за эти месяцы я не раз слышал от нее обвинения в свой адрес, и выражения она не выбирает. Между прочим, она наняла частного детектива.

– Зачем ей частный детектив? – удивилась я.

– Наверняка чтобы следить за мной. Я же говорю, она сумасшедшая и не желает знать, как обстоят наши дела, зато уверена, что я сижу на деньгах, хуже того, что я их украл.

– Откуда ты знаешь о детективе? Не она же тебе о нем сказала?

– Нет, не она. Мне сказал Уманский.

– Геннадий Сергеевич?

– Да, он самый. Она обращалась к нему, спрашивала, не поможет ли он ей найти подходящего человека, тот заверил, что такими знакомствами не располагает, но вряд ли это ее остановило. Если Муза что-то вбила себе в голову…

С этим я охотно согласилась, что верно, то верно. И вспомнила сегодняшнюю встречу в кафе. Что, если тот мужчина и есть детектив? Внешность у него вполне подходящая.

Минут через десять я ушла с ощущением, что наш разговор не приблизил меня к разгадке. Морозов жалуется на Музу вполне, кстати, обоснованно, она действительно никогда не умела жить по средствам. Дважды в год уезжала отдыхать к морю, разумеется, останавливаясь только в пятизвездочных отелях, и не где-нибудь, а на Сардинии и в прочих недешевых местах. Трижды в год летала в Милан, не забывала про Париж и Лондон, в общем, удивительно, как отец смог продержаться столь долгое время, не разорившись значительно раньше. Почему он терпел все это, не знаю. Возможно, в самом деле слишком любил свою жену. Впрочем, я могла убедиться в этом не раз, он разделял взгляды Музы и считал, что именно так и должен жить приличный человек. Он ведь и мне внушал, что я должна выбирать все самое лучшее, не хотел, чтобы я подрабатывала, предлагал мне снять квартиру. Бедный папа, из лучших побуждений он добился одного: его семья совершенно не в состоянии жить как обычные люди, трудно представить, что они будут делать, оказавшись без денег. Морозов жалуется на Музу, она на него… Он прав, объяснить ей, что денег больше нет, совершенно невозможно. Я вспомнила его слова о детективе и покачала головой: зачем Музе сыщик? Что даст ей наблюдение за Морозовым? Или она знает нечто такое, о чем и она и он предпочли молчать? Я нахмурилась, подумав о таинственной папке. Рассказ Морозова представлялся мне вполне искренним, я считала его порядочным человеком, отец ему доверял. Что же такого может быть в папке и куда она делась? Допустим, там очень важные бумаги, имеющие непосредственное отношение к бизнесу отца, но что конкретно? У самого Морозова на этот счет нет никаких догадок. А если дело вовсе не в бизнесе, тогда в чем?

Я вновь подумала о своем приключении в Италии и вздохнула. Если отца убили из-за его бизнеса, при чем тогда парни, говорящие по-немецки, и какой-то фон Ланц, старик-итальянец со свастикой на руке и ангел-хранитель, которого ко мне кто-то приставил или он сам себя таковым назначил? Подумав о нем, я машинально огляделась. Вокруг сновали люди, и до меня им не было никакого дела. Интересно, он сейчас где-то здесь? Или в России я, по его мнению, не нуждаюсь в охране? Как бы это проверить… На ум стали приходить идеи одна фантастичнее другой, пока все не показались мне совершенно глупыми, и я поспешила сосредоточиться на мыслях о таинственной папке.

Домой я вернулась к обеду, Муза пила кофе, устроившись в гостиной, она с улыбкой пошла мне навстречу и поцеловала в щеку. Однако, несмотря на все признаки хорошего настроения, в ней чувствовалось напряжение.

– Как там Морозов? – не выдержала она, и мне стало ясно: моя встреча с Андреем Ильичом ее беспокоила, точнее, не сама встреча, а то, что он рассказал мне. – Представляю, что он наговорил тебе, – она зло фыркнула. – Я свела твоего отца в могилу, верно?

Признаться, такая постановка вопроса меня слегка удивила, я устроилась на диване рядом с Музой и внимательно на нее посмотрела.

– По-моему, вы дурака валяете.

– Что? – растерялась она.

– Папа погиб, – сказала я. – А вы устроили дурацкую междоусобицу.

– Я устроила? – ахнула она. – Да я…

– Зачем тебе детектив? – перебила ее я.

Муза тяжко вздохнула.

– Ты что, подслушивала? – спросила она, нахмурившись.

– Значит, в кафе ты встречалась с ним? – в свою очередь, поинтересовалась я.

– Черт знает что такое, – в сердцах сказала мачеха и посмотрела на меня на этот раз с большим неудовольствием. – Тебе-то хорошо, – вдруг заявила она. – А мне что делать прикажешь? Все только и смотрят, как бы оставить меня с голой задницей, родная дочь и то…

– Я не поняла, мне-то чем хорошо в данной ситуации? – усмехнулась я.

Муза приуныла.

– Ты ведь не рассчитываешь на его деньги?

– Нет, – покачала я головой. – У нас была договоренность: бабушка оставляет мне квартиру и свои деньги, а я…

– Разумеется, – махнула Муза рукой. – Но отец завещания не оставил. Так что по закону ты имеешь право…

– У нас была договоренность, – напомнила я, но Музу это отнюдь не успокоило.

– Конечно, ты устраняешься от дел, и мне одной надо биться с этими монстрами, от Янки нет никакого толка. Она еще ребенок, к тому же идиотка, вместо того чтобы матери помочь, вовсю интригует.

– Что еще за монстры? – посуровела я.

Муза вздохнула, размышляя, но все же ответила:

– Морозов и этот Самойлов.

– Самойлов? Это тот, кому отец продал…

– Перестань, – отмахнулась она. – Не он продал, они вынудили его продать. Понимаешь?

– Ты видела документы? – насторожилась я.

– Видела, видела, – хмыкнула Муза. – Но я точно знаю, что они заставили мужа. И Морозов этот тоже.

– Ему-то что за радость?

– Неизвестно, что они ему пообещали, – возразила Муза. – Возможно, долю в бизнесе. А что? Вот он и купился. Муж ему доверял, и он…

Если честно, все это представлялось мне весьма сомнительным, хотя…

– И ты наняла детектива?

– Да. Вдруг ему удастся что-то выяснить.

– Допустим. И что дальше?

– Буду бороться, – заявила Муза. Я не удержалась и фыркнула, уж очень забавно она выглядела в тот момент. – Чего ты ржешь? – обиделась она. – Это дело твоего отца, понимаешь? Я просто обязана…

– Ладно, – махнула я рукой. – Объясни, чего конкретно ты ждешь от детектива и как намерена его использовать.

– Зачем это тебе? – насторожилась она.

– О господи, – закатила я глаза. – Вы что тут все, с ума посходили?

– Жанка, ты должна понять, доля в бизнесе – все, что у меня осталось. Все. И что мне с этим делать? Я ведь ни черта не соображаю, а любой мерзавец норовит облапошить.

– Детектив-то тебе что даст?

– Что даст, что даст, – передразнила она. – Буду знать по крайней мере, что они спелись.

– Кто?

– Морозов и этот Самойлов.

– И как ты это узнаешь?

– Ну, они должны встречаться…

– По-любому должны, – перебила я, – раз Самойлов теперь работодатель Морозова.

Муза досадливо отвернулась, а я вздохнула. Оставалось лишь догадываться, зачем ей понадобился сыщик, ясно, что сама она об этом говорить не желает, пока по крайней мере. Мне вдруг стало очень жаль отца. Я покачала головой и уставилась в глаза Музе. Ей это, понятное дело, не нравилось.

– Что? – спросила она.

– Морозов сказал, что в сейфе лежала какая-то папка, которая на следующий день после гибели отца исчезла.

– А ему она зачем? – хмыкнула Муза и тут же разозлилась: – Какая еще папка?

– Опять ты за свое? – вздохнула я. – Жаль, что ты меня считаешь… противником, – с трудом нашла я подходящее слово.

– Вовсе нет, с чего ты взяла? – Муза поспешно сграбастала мою руку и принялась ее гладить. – Ты же знаешь, как я люблю тебя…

– Что в этой папке? Пойми, меня не интересуют деньги, но я хочу знать, кто и почему убил папу.

– Этим занимаются соответствующие органы, – выпалила Муза, получилось невероятно смешно. – Зачем тебе соваться? Лучше бы подумала, как отбить у этих мерзавцев папино наследство.

– Ты видела ту папку? – не отставала я.

Муза надула губы, точно обиженный ребенок, и опустила взгляд.

– Чего молчишь? Видела?

– Ну видела, – буркнула она.

– Что в ней было?

– Какие-то бумаги. Я тебе сто раз говорила, я ничего в этом не понимаю.

– Она у тебя?

Муза моргнула, глядя на меня с непониманием, потом до нее вроде бы дошло.

– Нет, – покачала она головой. – Откуда?

– Но ты пытаешься ее найти?

– Но ведь они-то ее ищут.

– Кто – они?

– Эти типы. Морозов сказал тебе, кто такой Самойлов? Форменный бандит. Ты живешь за границей и совершенно не понимаешь, что здесь происходит. Самойлов приходил за папкой, она ему нужна. Значит…

– Это понятно, – отмахнулась я. – Потому тебе и понадобился детектив?

– Жанночка, я не могу ни на кого рассчитывать…

– Обещай, если найдешь папку, покажешь ее мне. Я просто хочу убедиться, что к гибели отца бумаги, хранящиеся в ней, не имеют отношения. Или имеют, – закончила я довольно бестолково.

– Хорошо, – не очень уверенно ответила Муза.

Мы немного помолчали, я продолжала размышлять на тему «Что такого могло быть в этой папке». О чем думала Муза, мне неведомо, скорее всего, о деньгах, которые недруги уводят из-под ее носа, не хватало только, чтобы к ним она причислила и меня.

– Ты слышала от отца о человеке по фамилии фон Ланц? – спросила я.

Муза вытаращила глаза.

– Фон Ланц? Ты что, смеешься?

– С какой стати? – не поняла я.

– Фон Ланц, – повторила Муза. – Идиотство какое-то… Ничего я не слышала.

Не знаю, говорила я или нет, но актриса из Музы никудышная, она всегда переигрывает, и теперь глаза таращила так отчаянно, что мне стало совершенно ясно: фамилия была ей знакома.

– Не врала бы ты мне, – вздохнула я.

Мачеха вроде бы поперхнулась.

– Солнышко, ну что за подозрения? Мало мне родной дочери, так еще и ты… Кстати, ты помнишь, что у этой дуры скоро день рождения?

– Конечно.

– Хоть она и никудышная дочь, но я примерная мать и решила, это должен быть настоящий праздник. Ты слышишь?

– Слышу, – вздохнула я, сообразив, что Муза торопится сменить тему.

– Я решила… – Далее последовал пересказ сценария грандиозного празднества, я слушала и мысленно головой качала.

– А Янке все это надо? – когда Муза сделала передышку, спросила я.

– Конечно, как же иначе?

– У меня другое предложение: собрать ее друзей на нашей даче.

– У этой дуры нет друзей. А здесь она будет в центре внимания. Жанночка, в таких вещах я смыслю больше, чем ты.

– Наверное. А деньги на все это у тебя есть?

Напоминание о деньгах вызвало легкую судорогу на ее прекрасном лице.

– Я обязана… – начала она, я поднялась и направилась в свою комнату. – Жанна, – позвала она и очень серьезно спросила: – На чьей ты стороне?

– Ты что, спятила? – удивилась я и даже покрутила пальцем у виска, но на Музу это особого впечатления не произвело, она пожала плечами и погрузилась в созерцание своей бездонной души. «Москвичей испортил квартирный вопрос, – думала я в досаде. – А моих родственников денежный».

Войдя в комнату, я устроилась на диване с намерением проанализировать ситуацию, впрочем, я подозревала, что ничего из этого не выйдет. Допустим, есть некая папка с некими документами, но при чем здесь фон Ланц, о котором говорил отец, и парни, болтавшие по-немецки? Просто международные бандиты какие-то. Не успела я предаться тоске и отчаянию, как зазвонил телефон. После третьего звонка стало ясно – Муза его по какой-то причине игнорирует, и я с неохотой, но быстро проследовала в холл и сняла трубку.

– Меня нет, – появляясь из кухни, предупредила мачеха.

– Слушаю, – сообщила я.

– Жанночка, это ты? – услышала я голос Маргариты Сергеевны, давней подруги моей бабки. – Приехала? Замечательно. Жду тебя на чай.

– Спасибо.

– Очень хочу тебя увидеть. Приезжай прямо сейчас.

– Вряд ли получится…

– А чем ты занята, дорогая? Опять в роли Золушки? Кормишь, убираешь, обстирываешь?

– Маргарита Сергеевна, – начала я укоризненно.

– Ничего мне не говори, я все знаю. Кстати, передай этой крашеной кобыле, твоей мачехе, на день рождения я не приду, ноги болят. Я, собственно, и звоню поэтому, чтоб на меня не тратились. Янка вся в мамашу, такая же мерзавка, уморили отца. А ты приезжай и помни: мы в ответе за тех, кого приручили, значит, надо вовремя уметь посылать на хрен всяких остолопов.

Старушка хорошими манерами никогда не отличалась, оттого не удивила ни меня, ни Музу, которая стояла рядом и прекрасно слышала весь разговор.

– Жду, – закончила Маргарита Сергеевна. Я повесила трубку, а Муза выразила общее мнение:

– Чертова баба.

Я пожала плечами.

– Как бы эта гадюка не сорвала мне праздник, – посуровела Муза и потянулась к телефону. Очень занятая размышлениями на данную тему, она перестала обращать на меня внимание, что позволило мне незаметно удалиться.

Я все-таки решила навестить Маргариту Сергеевну. Не скажу, что очень скучала по ее обществу, но в одном Муза была права: старушка обладает таким характером, что лучше с ней не ссориться, дабы не увеличивать свои жизненные трудности. Разумеется, кроме мыслей о самосохранении, присутствовала еще одна: я надеялась что-то узнать о жизни отца в последнее время. Маргариту Сергеевну он часто навещал, так как старуха совершенно одинока и позаботиться о ней было некому, впрочем, не очень-то она, по моему мнению, в заботе нуждалась.

Взяв такси, я отправилась на улицу Дворянскую, где в двухэтажном доме довоенной постройки жила Маргарита Сергеевна. Когда-то у нее была семья, муж и сын, сын в одиннадцатилетнем возрасте утонул, а муж ушел к девице на тридцать лет его моложе, что позволило Маргарите Сергеевне считать всех мужиков мерзавцами. Исключения она не делала ни для кого, моему отцу здорово от нее доставалось.

Я поднялась на второй этаж и позвонила в дверь, выкрашенную красной краской, с прибитым к ней почтовым ящиком. Квартира у Маргариты Сергеевны трехкомнатная, когда-то это была коммуналка. Ходили слухи, что Марго всеми правдами и неправдами отвоевала себе еще две комнаты, одни намекали на любовную связь с неким чиновником высокого ранга, другие на отравление соседей крысиным ядом, что лично мне казалось полным бредом.

Дверь открылась, и я увидела Маргариту Сергеевну в темном платье с кружевным воротником, туфлях-лодочках, с прической а-ля Мерлин Монро, белые, лежавшие точно пакля волосы обрамляли сморщенное личико с нарисованным ярко-красной помадой ртом-сердечком. «Среди моих знакомых встречаются довольно занятные», – вынуждена была признать я.

– Проходи, – кивнула мне Марго.

Я вошла в прихожую с огромным резным зеркалом и тумбочкой, на которой стоял телефон.

Маргарита Сергеевна взяла меня за плечи, окинула взглядом с ног до головы и удовлетворенно кивнула:

– Вся в бабку. – И добавила: – Красавица. Идем чай пить.

Мы торжественно прошли на кухню. Круглый стол под абажуром, покрытый скатертью с кистями, поверх нее салфетки с вышивкой, венские стулья. Сервиз, который через несколько минут украсил стол, я помнила с детства.

– Я до сих пор в себя не приду, – вздохнула Маргарита Сергеевна. – Все думаю о твоем отце. Я-то была уверена – ему меня хоронить, и что теперь? На тебя вся надежда, Жанка. А ты в своей Италии. Ну что там делать русскому человеку? Одна мафия кругом, вот Александра убили.

– При чем тут мафия? – вздохнула я.

– А ты не спорь. Этот… как его… дон Корлеоне.

– Он же в Америке.

– Кто сказал, что американцы лучше? Ладно, пей чай. Все равно тебе меня хоронить, больше некому. Я думала, может, Янке квартиру отписать, но не в коня корм. Деньги спустит, а меня поверх земли оставит, с нее станется.

– Не говорите глупостей, – буркнула я.

– Слава богу, бабка твоя не дожила до всего этого безобразия, – ворчливо заметила она.

– Какого безобразия? – нахмурилась я, пытаясь понять, куда понесло старушку.

– Твоего отца убили, – произнесла она чуть ли не по слогам. – Это что, не безобразие?

– Еще какое, – не стала я спорить.

– А все из-за этой кобылы.

Я понять не могла, с какой такой стати Марго называет Музу кобылой, но решила, что сейчас не самый подходящий момент выяснять это.

– Почему из-за нее?

– Его ведь не ограбили, нет? Значит, причина в другом? Следовательно, без нее никак не обошлось.

Чужая логика произвела впечатление, я только головой покачала.

– Вы же всерьез не думаете, что Муза причастна к его убийству, – попробовала я вразумить старушку.

– Еще как думаю, – отрезала она. – Эта дрянь втравила его в какое-то темное дело. Он хороший мальчик и сам никогда бы…

– Что за темное дело? – насторожилась я.

Старушка махнула рукой.

– Просто так людей не убивают.

– Допустим, – не стала я спорить, зная всю бессмысленность подобной попытки. – У вас есть предположение, что это за дело может быть?

Старушка с горечью покачала головой, явно сокрушаясь, что сказать ей нечего, представляю, как ей было тяжело это пережить.

– Сашенька приходил ко мне перед самым отъездом, – заявила она, промокнув несуществующую слезу салфеткой. – Мы с ним долго разговаривали. Ты зна-ешь, я как чувствовала, все насмотреться на него не могла.

– О чем вы разговаривали? – спросила я, надеясь, что старушка хоть что-нибудь вспомнит из той беседы. Впрочем, память у нее была исключительная, а вот то, что отец долго разговаривал с ней, очень сомнительно. Он часто ее навещал, но больше пятнадцати минут здесь не выдерживал. Королева Марго, как называл ее папа, задумалась и наконец ответила:

– Как всегда, о твоей бабуле.

Вот так раз. Хотя тот факт, что отец в компании Марго вспоминал свою мать, удивительным не был, однако в свете некой семейной тайны, на которую он мне намекал, это показалось интересным, и я спросила:

– О чем конкретно вы говорили?

– Думаешь, это важно? – насторожилась старушка и сразу стала похожа на мисс Марпл.

«Этого только не хватает», – мысленно вздохнула я и сиротски улыбнулась:

– Для меня – да.

– Бедное дитя, – вздохнула старушка, прижав худую ладошку к груди. Тут надо заметить, что Марго в прошлом тоже была артисткой, пела в оперном театре, и еще как пела, говорят. Впрочем, говорила только она, свидетелей ее триумфа почти не осталось, уже лет тридцать она была на пенсии. Как известно, у двух великих нет практически никаких шансов ужиться рядом, так что их с Музой взаимная нелюбовь была, в общем-то, понятна.

– Так о чем вы говорили? – напомнила я.

– Просто вспоминали… – пожала Марго плечами. – Кстати, твой отец последнее время постоянно говорил о ней, должно быть, предчувствовал. – Тут она опять промокнула глаза салфеткой, а я покачала головой.

– Так не пойдет. Вы долго разговаривали… сколько?

– Часа три, – ответила Марго, помедлив, а у меня глаза на лоб полезли.

– Сколько? И что вы вспоминали такую прорву времени?

– Ну… – старушка посмотрела на меня с недоумением. – Он расспрашивал, как мы познакомились, где тогда жила твоя бабка и все такое….

– А где вы познакомились? – спросила я, решив, что, если это заинтересовало отца, может, и мне на что-то сгодится.