Текст книги "Моя любимая стерва"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Отсутствовал он минут двадцать, я уже начала волноваться и даже вышла, намереваясь его позвать, но он как раз вынырнул из темноты откуда-то слева и бегом припустился к машине.

– Высади меня возле универмага и поезжай домой, – сказал он.

– А ты? – испугалась я.

– За меня не беспокойся.

Я подумала и заявила:

– Не беспокоиться у меня не получается. Может, ты скажешь, куда хочешь попасть, и я отвезу тебя туда?

– Аня, – улыбнулся он, глядя в мои глаза, – я ведь сбежал из тюрьмы. Не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

– Вот еще, – возмутилась я. – Тебе надо покинуть город, так ведь? А на посту ГАИ могут остановить, ночью часто останавливают.

Он хотел что-то возразить, но я уже не слушала.

Из города мы благополучно выбрались, миновали поселок Первомайский и оказались на шоссе республиканского значения.

– В следующем поселке есть автостанция, – сказала я. Автостанция была закрыта, и ни один фонарь не горел, а я начала возмущаться: – Безобразие…

– Возвращайся домой, – сказал Сережа, собираясь покинуть машину. Я схватила его за руку.

– Садись за руль и поезжай, а я прекрасно доберусь до дома, со мной Ромео, у меня зонт, и дождь уже кончается.

– Если не ошибаюсь, твоя машина стоит недешево?

– Ну и что? Я ведь говорила, денег у меня много, а машина мне давно надоела. Будет повод купить новую. Я отдам тебе документы и напишу доверенность.

Он засмеялся и покачал головой, а я разозлилась:

– Интересно, что я такого смешного сказала?

– Я тебя сейчас посажу на какой-нибудь грузовик, идущий в город, а завтра ты первым делом заявишь, что машину у тебя угнали. Хорошо?

– Хорошо, – пожала я плечами, и мы вышли из машины.

Ромео зябко ежился, а Сережа держал над нами зонт. Несмотря на дождь, движение на дороге было весьма интенсивным, Сережа махнул рукой, огромный грузовик, скрипя тормозами, остановился, мой спутник открыл дверь и крикнул:

– Машина сломалась, подбрось жену до города.

Сунул водителю деньги, бог знает откуда у него взявшиеся, подсадил меня, положил Ромео на сиденье и сказал:

– Пока…

Потом приподнялся на ступеньке и торопливо поцеловал меня.

– Прощай, – шепнула я. – Удачи тебе.

– До свидания, – ответил он. Дверь хлопнула, и машина тронулась. Я посмотрела в окно, но, кроме темноты и дождя, ничего не увидела.

Парень высадил меня на объездной, возле поста ГАИ. К счастью, мокнуть под дождем не пришлось. Я успела пройти метров триста, не больше, держа на руках толстого Ромео и пытаясь вместе с ним укрыться под зонтом, вдруг сверкнули фары, и рядом остановилось такси. Откуда оно взялось здесь в такую пору, я не знала, но несказанно обрадовалась, а через двадцать минут уже входила в свою квартиру. Прошла в комнату, плюхнулась в кресло и воскликнула:

– Вот это да! – А Ромео беспокойно шевельнул ушами. – По-моему, – вздохнула я, гладя его по спине, – мы с тобой бог знает что успели натворить. Как считаешь?

В этот момент в комнате вдруг сделалось светло, а под окном завыла сирена.

– Что такое? – растерялась я и метнулась к окну, а через минуту добавила: – Мамочка…

За окном творилось что-то невообразимое, все прожектора были включены, сирена продолжала выть непереносимо для моих ушных перепонок, в комнату доносились крики и обрывки команд, а я в страхе поежилась, наконец сообразив, что происходит.

– Он точно сбежал, – озадаченно пролепетала я, глядя на любимого пса, тот кивнул и завыл, подражая сирене.

Захлопали двери квартир, послышались шаги и громкие голоса. Я прокралась к входной двери и прислушалась.

– Чего там? – спрашивал мужской голос.

– Чего-чего, – проворчала соседка. – Или не слышишь? Тревога. Видно, сбежал кто-то.

– Может, не сбежал, – степенно заметил мой сосед-пенсионер. – Разве оттуда сбежишь?

– Помнишь, у Вовки Савельева свадьба была? Тогда тоже из тюрьмы сбежали. Трое.

– Ну и что? Поймали уже к обеду. И этих поймают. А может, и не сбежал никто. Мало ли…

– Сбежал, сбежал, вон шум-то какой, зря шуметь не станут, – затараторила какая-то женщина. – Смотрите, что делается! Теперь из квартиры не выйдешь, страх-то… А ну как эти по соседству прячутся?

– Кто эти? – спросил мужчина с усмешкой.

– Кто-кто, беглецы…

– Дураки они, что ли? Уж если и впрямь сбежал кто, так по улицам бродить не станут, либо из города уйдут, либо где-нибудь укроются.

– Все равно страшно, – вздохнула женщина. Они еще немного поболтали и начали расходиться, а я перевела дыхание и на цыпочках вернулась в комнату.

Сирена смолкла, тишина неожиданно оглушила и даже испугала. Я забралась в постель, позвала Ромео и закрыла глаза.

– Это меня не касается, – сказала я самой себе, словно пытаясь убедить в чем-то, и честно попробовала уснуть. Но мысли возвращались к одинокому беглецу, к дождю за окном и к моей сегодняшней роли укрывательницы. Что, если он какой-нибудь маньяк? Просто так людей в тюрьму не сажают. А я даже не спросила… Ну и спросила бы, а он соврал… Нет, на маньяка Сережа не похож, а в жизни всякое бывает. Вот я недавно кино смотрела, так там мужчина десять лет отсидел в тюрьме за убийство, которого не совершал. Жену убил ее любовник и все подстроил таким образом, что подозрение пало на мужа… Про жену Сережа ничего не говорил… А про что он вообще говорил? То-то… Нет, лучше всего не думать о происшедшем. Чего доброго и сама в тюрьме окажешься за пособничество… или как там это называется. О господи, как же меня угораздило? Еще и машину ему отдала… Машину не жалко, а ну как его поймают и он им все выложит? Тогда меня точно в тюрьму посадят.

Ситуация пугала неожиданно открывшимися перспективами, я затосковала и, как всегда в подобных случаях, подумала о муже. В конце концов кто, как не он, обязан спасать меня от всяких неприятностей?

Я уже протянула руку к телефону, но через мгновение поспешно сунула ее под одеяло. Что, интересно, я скажу Максиму? И вообще встречаться с ним в настоящий момент мне совершенно не хотелось. Завтра я поведаю ему о побеге, о том, что ночная тревога здорово меня напугала, и перееду в наш дом.

Решив это, я успокоилась и вскоре уснула.

В дверь звонили очень настойчиво и довольно долго. Я вскочила, едва не наступив на Ромео, и почему-то испугалась. А вдруг это милиция? Тут я вспомнила, что в ванной лежит одежда Сергея, бросилась туда и, не придумав ничего умнее, запихнула ее в стиральную машину, потом, собравшись с духом, пошла открывать. На пороге стоял Максим.

– В чем дело? – спросил он хмуро.

– В каком смысле? – растерялась я.

– Во всех. Где ты находишься вообще? Я без конца звоню, ты не отвечаешь, приезжаю сюда, тебя нет, подруги тоже не знают, где ты. Вот я и спрашиваю, в чем дело?

– Я размышляла, – с серьезным видом ответила я. – И перестань кричать. Ты пугаешь Ромео.

– Вот что, мне все это надоело. Либо ты сию минуту отправляешься домой, либо я…

– Что? – проявила я интерес, заметив, что к концу фразы прыти в благоверном поубавилось.

– Извини, – вздохнул он. – Я здорово нервничал. Не мог понять, что происходит. На следующей неделе мы можем отправляться в путешествие.

– Твой брат уехал?

– Нет еще, собирается в среду.

– Отлично. Значит, до среды нет смысла торопиться.

– У тебя совершенно невыносимый характер, – разозлился Максим, а я усмехнулась:

– Ты меня еще кактусом назови.

– Нет уж… – хмыкнул он, после чего мы прошли в кухню и выпили по чашечке кофе.

Супруг некоторое время разглядывал меня и вдруг спросил:

– Что с тобой?

Я нахмурилась, прикидывая, что бы такое ответить, дабы разом отбить охоту задавать дурацкие вопросы, одновременно восхищаясь мужниной проницательностью: что ни говори, а нюх у него великолепный.

– Я плохо выгляжу? – решила я схитрить.

– Ты выглядишь прекрасно, но что-то не так. О чем ты, например, думаешь?

– Ну, так сразу не ответишь. У меня много мыслей. – Я почесала нос и добавила: – Знаешь, я, кажется, где-то потеряла свою машину.

– Что? – не понял Максим. – У тебя угнали машину?

– Вовсе нет. Просто я никак не вспомню, где она. И ключи куда-то подевались. Ты случайно не знаешь, где она может быть?

– Кто? – спросил Максим, наливаясь краской.

– Моя машина, естественно.

– Немедленно домой! – рявкнул муж. – Хватит этих глупостей. Я сыт по горло. Немедленно домой, пока ты саму себя где-нибудь не потеряла.

Все-таки странные существа люди: всего несколько минут назад я и сама собиралась вернуться к Максиму, а стоило ему сказать об этом, и возвращаться совершенно расхотелось. Мы немного поскандалили, после чего муж покинул мою квартиру довольно поспешно, причем заявил, что ноги его здесь больше не будет. В это я совершенно не поверила. Он хлопнул дверью, а я сказала Ромео:

– Твой хозяин невоспитанный человек.

На следующий день я прогуливалась во дворе, когда ближе к вечеру к моему подъезду подкатил «БМВ», почти новый и выглядевший очень прилично, хотя я видела и получше. Подкатил, остановился, и из него показались две совершенно нелепые личности, то есть сами по себе ничем таким особым они не впечатляли, но в паре выглядели прямо-таки комично.

Один был невысок, широк в плечах и очень неповоротлив. Руки ему заметно мешали, а с ногами он вовсе не знал, что делать, передвигался нелепыми перебежками, тяжело дыша, что немудрено, так как весу в нем было килограммов сто, не меньше. Голова его была огромной и совершенно круглой, темные очки зрительно немного уменьшали большой череп, но не делали его привлекательнее. Одет был этот достойный представитель гомо сапиенс в спортивный костюм (очень приличный) и кроссовки (дорогие).

Второй тип был выше первого на целую голову, при этом отличался невероятной худобой. Ранняя лысина, козлиная бородка. Растительность имела ярко-рыжую окраску, цвет лица нежно-розовый с россыпью веснушек, черты необыкновенно мелкие, а личико в целом крохотное и остренькое. Если первый был похож на быка, то второй на лисицу, правда, лысина все портила. Это невероятное существо было одето в костюм-тройку темного цвета, в кармашке платочек в горошек в тон галстуку.

– Как думаешь, кто это? – спросила я Ромео. Пес повел ушами и вильнул хвостом.

Между тем гости исчезли в подъезде, но через несколько минут появились вновь. Примерно столько времени потребовалось бы, чтобы подняться на пятый этаж, а затем спуститься вниз.

В машину парочка не вернулась, стояла возле подъезда и вертела головами.

– Это не милиция, – с облегчением вздохнула я и, взяв Ромео на поводок, не спеша пошла им навстречу. Худосочный, заметив меня, широко улыбнулся и попытался расправить плечи. Крепыш облизнул губы и, когда я поравнялась с ними, пробасил:

– Вы в каком подъезде живете?

– А что? – улыбнулась я, Ромео сел копилкой и тоже улыбнулся.

– Приехали в гости, а хозяйку не застали, – влез худосочный.

– Бывает, – посочувствовала я.

– Двадцать девятая квартира, – сказал он.

– А-а, – я кивнула и продолжила свой путь.

– Не видели? – крикнул он вдогонку.

– Она гуляет, – ответила я.

Оба сели в машину, но уезжать не собирались, а мы с Ромео отправились на кладбище, где и бродили ровно час.

Вернувшись во двор, мы обнаружили, что «БМВ» исчез. Поднялись к себе, поужинали на скорую руку и вновь вышли во двор.

На скамейке появились старушки, и я охотно присоединилась к ним, Ромео бегал с приятелем, персиковым пуделем по кличке Чапа, а я слушала рассказ Валентины Степановны о личной жизни нашего мэра. Валентина Степановна не была с ним знакома, но о его личной жизни ей было известно буквально все.

Тут вновь подкатил «БМВ», и всё те же личности выбрались на асфальт, крепыш торопливо вошел в подъезд, а худосочный слегка притормозил и вежливо поздоровался.

– Здрасьте, – недружно ответили старушки, а я вовсе промолчала, что было извинительно, поскольку сегодня мы уже встречались.

На этот раз парочка задержалась в подъезде, а появившись, выглядела слегка раздосадованной. Худосочный обратил свой взор на меня и теперь уже без улыбки спросил:

– Вы не видели вашу соседку?

– Она гуляет, – ответила я.

«БМВ» лихо развернулся и исчез за углом, а Валентина Степановна продолжила свой рассказ.

Где-то через час старушки начали потихоньку расходиться, подзывая внуков, пудель вместе с хозяйкой тоже ушел, а «БМВ» появился опять. Определенно, у них важное дело.

На сей раз выходить из машины они не стали, здоровяк, сидящий за рулем, открыл окно и спросил, обращаясь ко мне:

– Не вернулась?

– Нет, – покачала я головой.

Машину приткнули на стоянке и заглушили мотор, намереваясь провести остаток вечера в ожидании, а я подозвала Ромео и пошла домой.

Мы посмотрели телевизор, выпили чаю, после чего я выбралась на лестничную клетку и выглянула в окно подъезда: «БМВ» все еще был на стоянке. Я покачала головой и совсем было собралась звонить Максиму, но вовремя передумала. Появление этих личностей придется объяснять, а делать это мне совершенно не хотелось.

Так как оба моих окна выходят на тюрьму и со двора их увидеть невозможно, я не стала себя утруждать и таиться, включила свет и с удобствами устроилась в кресле, почитала, потом проверила замок, с сомнением минут пять разглядывала дверь, которая не показалась мне теперь особенно надежной, и, вздохнув, отправилась спать.

Звонок телефона поднял меня в семь утра. Какой идиот мог объявиться в такую рань, в ум не шло. Должно быть, спросонья я дала маху, не включила автоответчик, а сняла трубку. Разговаривать со мной не пожелали, зато ровно через пять минут раздался звонок в дверь. Я неторопливо оделась, прошла в ванную, чтобы привести себя в порядок, а звонок продолжал настойчиво трещать.

– Сейчас, сейчас, – утешила я настырного посетителя, выпила чашку кофе и только после этого открыла.

На пороге стояла вчерашняя парочка. Лично я их появлению не удивилась, а вот они, как по команде, вытаращили глаза.

– Это вы? – спросил худосочный и немного похватал ртом воздух, тем самым демонстрируя возмущение.

– Конечно, – пожала я плечами.

– Я же вчера спрашивал…

– Что? – удивилась я.

– Про хозяйку двадцать девятой квартиры.

– Правильно, – вынуждена была я согласиться. – Вы спросили, не видела ли я ее, а я ответила, что она гуляет. Вы сами могли в этом убедиться.

– Черт знает что, – проворчал он, должно быть, забыв, зачем пожаловал, потому что до сих пор стоял на пороге и входить как будто вовсе не собирался. Я уж хотела сказать «до свидания» и закрыть дверь, но тут очнулся крепыш. Рявкнул что-то неразборчивое и пошел на меня, точно кабан. Я, пятясь задом, оказалась в комнате, входная дверь хлопнула, и вслед за нами появился худосочный.

– Перестаньте рычать, – заявила я крепышу, села в кресло и отвернулась. Ромео осторожно выглянул из-за стола и на всякий случай тявкнул.

– Смотри у меня, – заявил крепыш в ответ и даже погрозил пальцем, неизвестно к кому обращаясь.

– Замолчи, – сказала я Ромео, он затих, а я улыбнулась и пояснила: – Он вообще-то послушный.

Крепыш плюхнулся в кресло и нахмурился, но так как я упорно продолжала улыбаться, начал томиться, а потом и вовсе стал смотреть в окно.

Его дружок пристроился на диване, глядя на меня с большим удовольствием, и спросил исключительно вежливо:

– Так, значит, вы и есть Шервинская Анна Станиславовна?

– Возможно. А вы кто? И по какой надобности?

– Вы, наверное, знаете, что накануне из тюрьмы был совершен побег?

– Нет, не знаю, – нахмурилась я. – В самом деле кто-то сбежал? Сколько человек? Когда? Их поймали?

– Сбежал один человек, причем, что любопытно, вам он хорошо известен.

– Да? – обрадовалась я. – А кто это?

– Трофимов Сергей Львович.

– Трофимов? – Я устремила взор в потолок. – Это из «Менатепа», что ли? А когда его успели посадить? Я на днях встретила их с супругой… вид у нее был кислый. Может, и вправду посадили? Так этой мымре и надо, нечего нос задирать… Вы не возражаете, я позвоню?

– Куда? – насторожился худосочный, крепыш сверлил меня взглядом и сопел.

– Подруге, – пожала я плечами. – Она должна знать. Она всегда все знает.

– Не стоит, – вздохнул тип с козлиной бороденкой. – Это совершенно не тот Трофимов.

– Не тот? А какой же?

– Ты долго будешь из себя дурочку строить?! – рявкнул крепыш, но худосочный его урезонил:

– Не надо, Григорий, мы ведь пришли поговорить по-хорошему. Верно, Анна Станиславовна?

– Вот уж не знаю, – пожала я плечами. – Что вы мне голову морочите? Говорите, что Трофимова посадили, а потом заявляете, что он это вовсе не он. Нельзя над людьми издеваться, сначала обнадежите, а потом…

– Ты у меня сейчас дождешься, – проворчал упитанный Григорий, поднялся, шагнул к шкафу и, ни слова не говоря, швырнул на пол вазу из чешского стекла. Между прочим, дорогую. К тому же подарок… Я нахмурилась и обратилась к его приятелю:

– Может, вы его утихомирите, или стоит позвонить 03, у меня есть знакомые, ему помогут…

– Ничего-ничего, – противно улыбнулся в ответ худосочный. – Григорий чувствует себя превосходно, просто терпеть не может, когда его не понимают.

– А-а, тогда ладно, – кивнула я, наблюдая за действиями Григория.

Он немного пошвырялся моими вещами, но я даже бровью не повела. Зато в стену постучали соседи, как видно, шум их обеспокоил, и они начали волноваться. Худосочный насторожился и сказал Григорию:

– Прекрати.

А тот огрызнулся:

– Да пошел ты… – Из чего я сделала вывод, что они партнеры на равных и особого согласия между ними нет.

– Ни к чему, чтобы кто-то вызвал милицию, – укоризненно заметил худосочный, а я добавила:

– Да, вызвать милицию в самом деле не помешало бы.

Крепыш шагнул ко мне, наклонился к самому лицу и рявкнул:

– Где Трофим? Где деньги? Он их оставил тебе?

– Мне он ничего не оставлял, если хотите, я ему позвоню и спрошу про деньги, или сами спросите?

– Говори телефон, – чему-то обрадовался Гриша.

– Телефон мне, конечно, неизвестен, но узнать нетрудно, через 09.

– Чей телефон? – начал хмуриться Григорий.

– Трофимова, – пожала я плечами. – Он вам нужен?

– Ну, все, – выдохнул крепыш и собрался примерно меня наказать, но для этого он должен был выпрямиться, что и попытался сделать. Так как до этого незваный воспитатель почти упирался носом в мой нос, а теперь слегка повернул голову, я совершенно свободно смогла ухватить его зубами за ухо, после чего он взвыл и попытался высвободиться, упершись мне в грудь руками. Это было болезненно, и, наверное, с перепугу челюсти у меня сомкнулись, точно у добермана. При всем желании я не могла их разжать. Григорий ослабил давление на мою грудь и почему-то завизжал. Я услышала злобное рычание, а потом с некоторым удивлением сообразила, что Ромео, против обыкновения, демонстрирует мужество и невероятную решимость: он больше не сидел под столом, а вцепился моему обидчику в щиколотку, тот забавно дрыгал ногой и головой одновременно, но не в такт и делал себе этим только хуже.

Худосочный кружил рядом и увещевал меня:

– Отпустите Григория, вы ему ухо откусите.

– Не могу, – промычала я.

– Я ее убью, – заорал Гриша и замахнулся кулаком, я зажмурилась в ужасе и еще теснее сцепила челюсти. – Отпусти, идиотка! – вновь перешел он на визг, а его дружок сунул мне под нос стакан воды, жалобно бормоча:

– Выпейте, выпейте воды и успокойтесь.

Успокоиться я не могла, зато подхватила вазу, которая валялась слева от кресла и почему-то не разбилась, и огрела ею Григория по голове за секунду до того мгновения, когда его кулак, нацеленный в мое ухо, мог бы в него попасть.

Григорий крякнул и обмяк, а я наконец-то смогла расцепить челюсти, Ромео отскочил в сторону и залаял, а потерявший сознание враг сполз на ковер.

Худосочный стоял, сложив ладошки на груди, и вращал глазами.

– Что же это такое? – вымолвил он.

– Это безобразие, – ответила я. – Он меня спровоцировал. А между тем мне совершенно нельзя волноваться, я очень нервная. Даже мой психиатр перестал задавать мне вопросы, когда увидел, как я реагирую на некоторые из них. Вы заметили, этот ненормальный хотел меня ударить. Немедленно вызывайте милицию.

– Не надо милиции, – ожил тип с бороденкой.

– Может, тогда «Скорую»? – предложила я. – Как считаете, он очнется?

– Думаю, да… – ответил тот с сомнением.

– У меня есть нашатырь в ванной. Надо привести вашего друга в чувство, он лежит без движений, и меня это беспокоит.

Худосочный сбегал в ванную и принес нашатырь, а я в кухне намочила полотенце холодной водой и присела рядом с Григорием. О том, чтобы переложить его на диван, не могло быть и речи, единственное, что мы сумели, это прислонить его к креслу, поудобнее пристроив голову.

На затылке у Гриши наметилась выдающихся размеров шишка, и в целом парень выглядел неважно. Я обмотала его голову полотенцем и сунула под нос пузырек с нашатырем, Григорий хрюкнул, слабо дернулся и открыл глаза. Сфокусировал зрение, наверное, увидел меня и свел глаза у переносицы с очень характерным стоном.

– Ничего, нам уже лучше, – зашептала я, радуясь, что мои труды не пропали даром, не в смысле шишки, а в смысле, что открыть глаза он все-таки смог. – Хотите воды? Нет? А чего вы хотите?

Парень сел, сорвал с головы полотенце и посмотрел на меня с большой суровостью. Его приятель сидел рядом и перемене в самочувствии Гриши как будто вовсе не обрадовался.

– Как вы меня напугали, – укоризненно покачала я головой. – Вам лучше прилечь на диван. Я заварю чаю покрепче, а на шишку надо положить старый пятачок, у меня был где-то в шкафу. Поищите, – кивнула я худосочному. – Не сидите как пень.

Он кинулся к шкафу, а Григорий, наблюдая за мной, заметно помрачнел.

– Я тебя убью, – заявил он.

– У него есть оружие? – повернулась я к худосочному.

– Нет, конечно, – обиделся он.

– Что ж вы мне тогда голову морочите?

– Я тебя убью безо всякого оружия, – заметил Гриша и поморщился, а я обрадовалась: вряд ли он сейчас способен на решительные действия.

– Помолчите немного, вам нельзя волноваться. Голову вот сюда… Так удобнее? А чаю все-таки стоит выпить.

Худосочный не нашел пятачок и теперь крутился рядом.

– Как вас зовут? – спросила я.

– Вячеслав.

– Очень хорошо, Славик, позаботьтесь о чае, все необходимое в кухне, а я присмотрю за Гришей, мне не нравится цвет его лица.

Минут через двадцать мы пили чай. Гриша ожил, Славик убрал с пола осколки вазы и, отказавшись от второй чашки чая, возился с пылесосом. Спросил как бы между делом:

– Анна Станиславовна, а вы ведь хитрите…

– Что? – удивилась я, пожалев, что за ухо я цапнула Григория, а не эту скользкую личность.

– Трофимова-то вы знаете. Как же, вспомните, Анна Станиславовна, он ваш воздыхатель. Все просил к окну подойти. Записки писал.

– Так это вы совали всякую дрянь в мой почтовый ящик? – Я слегка нахмурилась.

– Не мог отказать другу. Он буквально лишился разума от любви к вам. Вообще-то его можно понять. Кто из мужчин устоит перед такой красотой… – Он противно хмыкнул, а Гриша кисло улыбнулся.

– Значит, Трофимов – это тот самый тип, который писал дурацкие записки?

– Он и есть. Хотя записки, конечно, не всегда сам писал, затруднительно это в его положении. Но мы с ним связь поддерживали, поэтому я в курсе всей вашей истории.

– Если вы в курсе, то должны знать: я этот почтовый роман не приветствовала и впредь просила меня не беспокоить.

– Конечно, конечно, Анна Станиславовна, ваше письмо я читал. Прекрасный слог… Сейчас мало кто так пишет. Но на Трофима это, должно быть, не произвело впечатления, или любовь его воистину не знала границ, иначе совершенно непонятно, отчего он подался к вам, страшно рискуя при этом.

– Когда подался? – фыркнула я.

– Ну… как из тюрьмы-то сбежал. Представьте, его ждут друзья, можно сказать, места себе не находят, пребывая в сильнейшем волнении, а он прямехонько к вам.

– Ко мне? – вторично фыркнула я.

– Анна Станиславовна, – развел руками Славик. – Одежда-то его в вашей ванной…

«Подумать только, а я про нее совершенно забыла».

– Как же вы так? – продолжал веселиться худосочный. – Неосторожно… А если бы милиция, не приведи господи… Ведь за соучастие-то в побеге срок положен. Такая женщина, как вы, и вдруг в тюрьме…

– Перестаньте меня шантажировать, – посуровела я. – Я действительно помогла вашему товарищу. Он явился среди ночи и до смерти меня напугал. Я дала ему вещи мужа и вернула его деньги. Честно скажу, когда за ним захлопнулась дверь, я вздохнула с облегчением.

– Разумеется… вы душевная женщина и не сделали ничего плохого. Акт человеколюбия… А Сергей не сказал вам, куда отправился?

– Я не спрашивала. А потом, с какой стати ему со мной откровенничать?

– Ой, не скажите, Анна Станиславовна, ведь форменным образом лишился человек разума. Такая любовь… Я по натуре скептик, но признаюсь, его чувства к вам произвели впечатление. И на Григория, между прочим, тоже. Записки вам передавал он.

– В самом деле? – позволила я себе удивиться, Гриша в ответ промычал что-то неопределенное. – Конечно, мне небезынтересно, что мужчина питает ко мне определенные чувства, но ваш друг… как бы это выразиться, беспокоил меня. Мне совершенно не хочется быть замешанной в неприятной истории.

– Мы понимаем, – вздохнул худосочный. – Вашему мужу ни к чему знать, кто в настоящий момент ходит в его вещах, поэтому, Анна Станиславовна, если уж Сергей успел вам шепнуть что-нибудь, будьте добры, скажите…

– Совершенно ничего не шепнул, – развела я руками, посмотрела на Гришу и добавила: – Все-таки вы меня обманываете. Говорите, что он ваш друг, что вы его где-то ждали, из чего я делаю вывод, что его побег был организован вами. А потом являетесь ко мне и спрашиваете всякие глупости. Кому же знать, где он, как не его друзьям.

– Говорю же, Анна Станиславовна, ждали мы его совершенно напрасно: не явился. Просто не знали что думать. Из тюрьмы он, так сказать, удалился, а нигде не возник. Беспокоимся.

– Я думаю, проявлять беспокойство еще рано. Объявится. Позвонит или напишет. Ведь вы друзья.

– Конечно-конечно. Но ведь душа-то не на месте, вот и хотелось бы знать наверняка.

Сколько бы мы еще продолжали в том же духе, неизвестно, но тут в дверь настойчиво позвонили. Из коридора доносился разноголосый хор, среди них выделялся один с явно командирскими нотками.

– Вы кого-нибудь ждете? – спросил Славик, а Гриша впервые за долгое время смог шевельнуться в кресле.

– Нет, – честно сказала я и потопала в прихожую, Славик забежал вперед и заглянул в «глазок». Увиденное ему чем-то не понравилось, я открыла дверь и поняла, чем. На пороге стояли милиционер и двое в штатском, тоже похожие на милиционеров, а также жильцы двух квартир в полном составе, громко обсуждавшие недавний побег.

– Здрасьте! – гаркнул тот, что в форме, но, заметив худосочного и Григория, добавил тише: – Извините, я вижу, у вас гости…

– Нет-нет, – улыбнулась я. – Проходите, пожалуйста.

– Проходите-проходите, – обрадовался Славик. – Мы уже уходим. Всего доброго, Анна Станиславовна. Спасибо за чай.

– Заходите еще, – улыбнулась я со всей возможной приятностью.

– Придем, – пообещал Гриша, коснулся своего уха и поморщился.

После десяти минут довольно мирной беседы с милицией я спешно собрала Сережины вещи и отнесла их на помойку, а потом задумалась. Возвращаться в квартиру было опасно. Славик с Гришей могли вернуться, а я еще не успела соскучиться по ним. Разумнее пожить у Лильки. Ромео со мной согласился, и мы отправились к подружке.

Однако дома ее не оказалось, она уехала в Москву по каким-то неизвестным делам. Я загрустила и целый день болталась по городу без видимой цели, ближе к вечеру подумала, а не вернуться ли к мужу, но в конце концов отправилась домой.

На стоянке неподалеку от подъезда стояла машина, подозрительно похожая на мою.

– Тебе это ничего не напоминает? – спросила я Ромео и на всякий случай подошла поближе. Сомнения меня оставили: это была действительно моя машина. В целости, как говорится, и сохранности. Но ведь кто-то ее сюда перегнал?

Я вприпрыжку бросилась в свою квартиру, по пути заглянула в почтовый ящик. Ключи от машины были завернуты в клочок тетрадной бумаги. Вряд ли о машине позаботились Славик с Гришей, выходит, либо Сережа вернулся в город, либо есть у него друзья, кроме этой колоритной парочки.

Оказавшись в квартире, я сразу пооткрывала все двери (в том числе и двери шкафов) и даже позвала:

– Эй, есть кто-нибудь? – А когда никто не откликнулся, вроде бы огорчилась. – Что ж, надеюсь, он нашел машину получше, – пожала я плечами и немного погрустила, разглядывая потолок.

Где-то около девяти Ромео, который весь день выглядел каким-то сонным, а ел более обыкновенного, вдруг стал проявлять признаки небывалой активности, то есть вертелся в прихожей, жалобно скулил и даже корябал дверь.

– Что ты себе позволяешь? – удивилась я, пес не собирался успокаиваться, и я была вынуждена отправиться на прогулку. Так как весь день был для меня сплошной прогулкой, особо усердствовать я не стала. Быстренько пробежалась до кладбища и обратно и сурово пресекла попытки Ромео остаться во дворе.

Поднялась на пятый этаж, вставила ключ в замок, и тут случилось нечто совершенно неожиданное: ключ взял да и сломался. Надо заметить, что с этим замком вечно были проблемы: дверь надлежало приподнимать и в нужный момент дергать на себя, но такой неприятности я не ожидала и в первую минуту прямо-таки остолбенела, держа в руках часть ключа и таращась на проклятущий замок. Интересно, как я теперь попаду в свою квартиру?

Постояв с глупым видом минут пять, я чертыхнулась и спустилась на четвертый этаж к соседке с намерением позвонить мужу. Ничего умнее мне в голову не приходило.

Соседка пила чай в компании нашего участкового и соседа из пятнадцатой квартиры, который по совместительству был слесарем жэка, что выяснилось чуть позже.

Сосед чинил кран и задержался у Лидии Васильевны выпить и поболтать по-дружески (он был одинок, и она совершенно свободна). Участковый зашел к соседям, на которых Лидия Васильевна продолжительное время жаловалась, но их не застал и заглянул к ней с намерением узнать, куда те отбыли в столь неурочное время и когда предположительно вернутся, так как Лидия Васильевна все про всех знала. Лидия Васильевна еще раз перечислила свои претензии, а Кузьмич, то есть слесарь, ее охотно поддерживал, и разговор затянулся.

Я вошла, извинилась и попросила разрешения позвонить мужу, но телефон у соседки по неизвестной причине не работал, я тяжело вздохнула, пожаловалась на проклятый замок и даже продемонстрировала часть ключа.

– Замок мы мигом откроем, – неизвестно чему обрадовался Кузьмич. Вот тут-то и выяснилось, что он слесарь. Я подумала и согласилась: дверь изнутри запирается на щеколду, на одну ночь сойдет и она, а завтра можно что-то решить с замком, сейчас главное – попасть в квартиру.

Вчетвером мы поднялись ко мне, и Кузьмич, открыв видавший виды чемоданчик, приступил к работе. Опыт у него был немалый, поэтому буквально через несколько минут он распахнул дверь и весело произнес: