Текст книги "Час пик для новобрачных"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Ну, например, достаточно легонько толкнуть человека с этого обрыва и… А тут еще болото по соседству. Загнал в него машину, и вообще никаких следов.

– Кого ты собрался убить? – с притворной суровостью спросила я. – Если меня, подожди бракосочетания, тогда получишь наследство. А так, что за радость?

– Про наследство я и забыл. Зато тебе и регистрации ждать ни к чему.

– Если ты будешь так шутить, я в самом деле столкну тебя с обрыва, просто для того, чтоб не слушать всякие глупости.

Я направилась к машине, потому что шутка Глеба в самом деле мне не понравилась. Он догнал меня возле «Шевроле», у него было странное выражение лица… Трудно объяснить… Он начал меня раздевать, прямо там, в нескольких метрах от обрыва, под хмурым мартовским небом, на холодном ветру… Мы занимались любовью до самого вечера, и покидать этот богом забытый уголок нам совсем не хотелось…

– Он вел себя странно, – вслух сказала я, закончив вспоминать. Я сидела на полу в обнимку с его курткой и повторила торопливо, точно это могло подогнать мою мысль: – Вот-вот, иногда он вел себя странно… Но это не объясняет, почему он погиб.

Я огляделась еще раз. Кажется, я проверила все, никаких результатов. Невозможно, чтобы у Глеба за эти месяцы появились какие-то дела, а я о них не узнала. Впрочем, три месяца назад он вдруг увлекся рыбалкой. Меня с собой ни разу не приглашал. А что, если это как-то связано с его прошлым? Конечно, просто так уйти из дома, да еще на пару дней он не мог, вот и придумал себе хобби.

– Должно быть что-то, – пробормотала я и с удвоенной энергией продолжила обыск. Отодвинула софу, сняла картину, даже стены простучала и оторвала плинтусы. Ничего. Нетронутым остался лишь письменный стол, который я осматривала в прошлый раз. Я опять выдвинула ящики, тщательно пролистала все бумаги, затем встала на колени и начала водить рукой по верхней доске и вот тут… что-то нащупала. Изловчившись, я заглянула внутрь и увидела клочок бумаги, приклеенный скотчем к обратной стороне столешницы ближе к правому углу. В сильнейшем волнении я извлекла находку. Листок бумаги был совсем крохотный, квадратик в клеточку, аккуратно вырезанный из тетрадного листа. «Деревягин Александр Иванович», – было написано на нем почерком Глеба. И больше ничего. Никаких объяснений. Фамилия, имя, отчество неизвестного человека, которые Глеб, записав, зачем-то тщательно спрятал. Находка ничего не объясняла, скорее это даже походило на издевательство. Я с досадой отшвырнула листок, затем подумала, подняла его и сожгла в пепельнице. На память я не жалуюсь, а береженого, как известно, бог бережет.

Следующие несколько дней растянулись в вечность. Хотя стараниями Володи я и была избавлена от забот о похоронах, лучше от этого не стало, а возможно, было даже хуже, заботы отвлекают от горя.

В пятницу Глеба кремировали. К моему удивлению, народу собралось немало, за прошедший год мы уже успели обрасти знакомыми. Их присутствие меня тяготило. Я стояла в большом зале рядом с гробом и отказывалась верить в реальность происходящего. В момент прощания я не испытывала ничего, кроме чувства какой-то досады, хотелось, чтобы все поскорее закончилось. А получив урну с прахом покойного, я едва не хихикнула: это все, что осталось от моего счастья? Верх нелепости. Выходя на улицу, я услышала, как кто-то из служащих пошутил: «Покойный кремирован дважды». Но даже циничная шутка не нашла отклика в моей душе: ни возмущения, ни обиды.

Поминки оказались мучительнее похорон, надо было что-то говорить, выслушивать чужие речи… Когда все кончилось, я с облегчением вздохнула. Володя и Светлана намеревались остаться у меня, но я категорически отказалась от их предложения.

Всю ночь я не спала, чутко прислушиваясь. Вдруг рассказы о душах умерших не такая уж чепуха и Глеб даст мне знак? В квартире стояла мертвая тишина, лишь холодильник работал на кухне, а я тихо заревела и так встретила рассвет.

К обеду приехала Светлана, держа под мышкой сверток.

– Что это? – удивилась я.

– Я подумала… не знаю, может, стоило показать тебе позднее…

– Что это? – повторила я нетерпеливо, и она начала распаковывать сверток. Стало ясно, это картина или большая фотография в рамке. Наконец, завершив работу, Светлана приставила рамку к спинке дивана, и я увидела портрет Глеба, выполненный карандашом. Кое в чем неизвестный художник ошибся, но сходство, безусловно, было.

– Откуда это? – спросила я, удивляясь своему спокойствию.

– Олег Кондрашов… он ведь не всегда бизнесом занимался… Вообще-то он художник. Ты не знала? Я попросила его, и он нарисовал по памяти.

– Спасибо, – немного подумав, ответила я.

Светлана, выпив со мной кофе, уехала, а я устроилась в кресле напротив портрета и принялась рыться в своих воспоминаниях, но теперь уже не обливалась слезами, а оценивала некоторые события весьма критически. Влюбленные женщины, как известно, дуры, и я, к сожалению, не являлась исключением. Сознавать это было необидно, даже скорее удивительно, так как до сего времени я считала себя весьма здравомыслящим человеком. Где-то через пару часов я позвонила Федору.

– Я хочу приехать, – сказала я твердо.

– Сюда? Может, встретимся как обычно?

– Мне необходимо кое-что проверить.

– Что ж, приезжай.

Я быстро собралась, но, выйдя из подъезда, вспомнила, что оставила ключи от машины на тумбочке в холле, возвращаться не стала и направилась к стоянке такси. На углу дома остановилась, сделав вид, что ищу что-то в сумке, незаметно осматривая в витрине пространство улицы за своей спиной. Ничего такого, что можно было бы счесть подозрительным.

Такси выстроились длинной вереницей, я подошла к первой машине, назвала адрес и минут через пятнадцать выходила возле здания банка. Общий вид здания впечатлял. Выстроенный не так давно банк стал украшением площади. Колонны, огромная лестница, отделка под мрамор, с моей точки зрения, только в таких зданиях и должны храниться деньги.

Я вошла в холл. По обеим сторонам окошки с номерами, ровный гул голосов, сквозь который с трудом пробивались отдельные слова, – обстановка что ни на есть рабочая. Я свернула направо и стала подниматься по лестнице. На втором этаже меня ждал молодой человек с такой постной физиономией, точно готовился сообщить страшную весть.

– Я к господину Сабурову, – пробормотала я и для простоты общения сунула ему свой паспорт. Мельком взглянув на него, он расцвел улыбкой и предложил:

– Прошу вас, Федор Васильевич ждет.

Путь до кабинета занял не меньше пяти минут. Секретарша при моем появлении тоже расцвела улыбкой и незамедлительно впустила меня в святая святых. Федор сидел за столом, как всегда, сокрушительно красивый. При этом он умудрялся выглядеть так, что сразу хотелось доверить ему свои деньги, душу, а также грешное тело в придачу. Он поднял голову от бумаг, улыбнулся и пошел мне навстречу.

– Ты скверно выглядишь, – сказал он сухо.

– Тебя это удивляет?

– Меня это беспокоит. Хочешь, уедем куда-нибудь вдвоем. Ты и я, как в добрые старые времена.

– Как же твоя работа?

– Да плевать на нее…

– Только без жертв, я тебя умоляю, – усмехнулась я.

Федор недовольно поморщился и устроился на краешке стола, глядя на меня сверху вниз с излишней проницательностью.

Чтобы избежать его взгляда, я стала рассматривать безделушки на его столе, пресс-папье, которым никогда не пользовались, чернильный прибор: жуткого монстра из малахита с дарственной надписью. Две фотографии в рамках, на одной была жена Федора с сыном, на другой мальчик и девочка с пушистым котом на руках. Я немного повертела фото в руках и с тяжким вздохом поставила на место. Федор продолжал взирать на меня, только теперь в его глазах появилось беспокойство.

– Мне не нравится, как ты ведешь себя, – через некоторое время сказал он.

– Что именно тебе не нравится? – подняла я бровь.

– Насколько я помню, особая сентиментальность тебе не свойственна, а сейчас у тебя вид осиротевшего ребенка. Так нельзя, возьми себя в руки. Попробуй отнестись к происшедшему философски.

– Мне просто нужно время, – вздохнула я, сама не очень в это веря. – Ты слишком многого от меня хочешь. Прошло всего несколько дней…

– Ну хорошо, – кивнул он без особого, впрочем, доверия к моим словам.

– Ты сделал, что я тебя просила? – перешла я к теме, которая в настоящий момент интересовала меня значительно больше.

– Нет, – покачал головой Федор. – Я пытаюсь узнать, в какой фирме работал твой покойный супруг, но это займет очень много времени.

– Но почему? – нахмурилась я.

– По известным тебе причинам я должен действовать крайне осторожно. Если ты права и Глеба убили, мой интерес кому-то вряд ли придется по душе. Что касается убийства, у меня до сих пор сомнения… Боюсь, ты просто отказываешься поверить, что судьба так жестоко пошутила с тобой.

– Пошутила, – хмыкнула я.

– Извини. – Федор коснулся моего плеча, а потом легонько его сжал.

– Если ты прав, какого черта боишься наводить справки?

– Прежде всего потому, что подобные вещи, как правило, быстро перестают быть тайной, и кому-нибудь в правоохранительных органах может показаться подозрительным, с какой стати мы интересуемся прошлой жизнью твоего супруга. Конечно, если б я мог обратиться в официальные инстанции или, на худой конец, к частному детективу, тогда процесс поисков заметно ускорился бы.

– Почему бы в самом деле не обратиться к детективу? – оживилась я.

На лице Федора появилось выражение крайнего недовольства.

– Спятила? Неизвестно, что он накопает. У меня семья, не забывай об этом.

– Что же делать? – вздохнула я.

– Ждать, когда я смогу ответить на твой вопрос.

– Что ж, придется ждать, – поднимаясь с кресла, сказала я. – А сейчас я хотела бы заглянуть в ячейку, которую арендовал Глеб.

– Думаешь, там какие-то бумаги?

– Надеюсь.

В ячейке Глеб оставлял около восьмидесяти тысяч долларов, это мне было известно доподлинно, так как я сама сопровождала его в банк, а потом познакомила с Федором.

Мы спустились на первый этаж, а потом прошли в специальный зал. Федор кивнул дежурившему охраннику, сам взял второй ключ, мы подошли к ячейке № 1427, открыли дверцу двумя ключами. Федор достал небольшой ящичек и поставил его на стол по соседству, а я нетерпеливо подняла крышку. Ящик был пуст. Я провела рукой по дну, как будто надеясь что-то там обнаружить, и мысленно чертыхнулась, а вслух сказала:

– Благодарю вас.

Федор поставил ящик на место, запер его и вернул один ключ мне, после чего мы покинули зал.

– Что скажешь? – тихо спросил он, когда мы поднимались по лестнице.

– Глеба шантажировали, – хмуро отозвалась я.

Федор внимательно посмотрел на меня, но вопросы отложил до того момента, когда мы вновь оказались в его кабинете.

Я прошла к окну и замерла, глядя на улицу с вереницей машин и толпой прохожих.

– Там была приличная сумма, – начал Федор, – и она исчезла. А тебе об этом ничего не известно.

– Точно. Как видишь, вывод напрашивается сам: Глеба шантажировали. Сначала это письмо, точнее, обрывок письма, теперь исчезновение денег из ячейки. В его письменном столе я нашла клочок бумаги с именем: Деревягин Александр Иванович.

– Что за тип?

– Понятия не имею. Но очень рассчитываю, что ты поможешь это прояснить.

– Попробую. Ты хочешь знать, когда он забрал деньги? Посещения фиксируются в журнале.

– Да, хочу, – кивнула я.

Через десять минут Федор сообщил:

– За одиннадцать месяцев твой муж приходил лишь однажды. Как раз накануне своей гибели… Все даже хуже, чем я думал, – недовольно пробормотал Федор. – По-моему, тебе следует покинуть город.

Я повернулась к нему и нахмурилась, Федор подошел поближе и сказал с горечью:

– Девочка, я только сейчас понял, какого дурака мы сваляли.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, хотя не хуже его знала, о чем идет речь, просто хотелось убедиться, что мысли наши работают в одном направлении.

– Что я имею в виду? – усмехнулся Федор. – Год назад ты встречаешь человека и скоропалительно выходишь за него замуж. При этом совершенно ничего не зная о нем. Вроде бы он из Москвы. Ты хоть раз была в его московской квартире?

– Нет. Я не любопытна и чужое любопытство не приветствую.

– А адрес квартиры тебе известен?

– Он есть в бумагах.

– Вот-вот… Парень является с полумиллионом в сумке, рассказывает нам какую-то байку, а мы купились и даже не попытались проверить… Я думаю, никакой московской фирмы, где он якобы работал, просто не существует.

– Глеб кого-то ограбил и пустился в бега?

– Вот именно. Хотя, возможно, фирма и впрямь существовала. Он решил выйти из игры, забрал денежки и уехал. Его нашли и…

– Нет, – подумав немного, заметила я. – Что-то тут не склеивается. Допустим, он позаимствовал эти деньги, неважно где, а их хозяева объявились. Вряд ли они удовлетворятся суммой в восемьдесят тысяч, если он свистнул у них пятьсот. Им уже давно пора появиться у меня.

– О господи, – пробормотал Федор и даже переменился в лице.

– А они не появились, – продолжила я. – Значит, тут скорее всего шантаж. Кто-то узнал о его местонахождении и сорвал куш. Но в этом случае убивать Глеба довольно глупо. Дойную корову берегут. Что скажешь? – обратилась я к Федору.

– Скажу, что тебе надо отдохнуть. Где-нибудь в Испании, а еще лучше в Австралии или на островах Океании. Туда добраться сложно.

– Именно по этой причине острова мне не подходят. Попробуй все-таки узнать, где работал Глеб, – вздохнула я и направилась к двери.

– Не скажешь, почему я всегда иду на поводу у тебя? – недовольно буркнул Федор, но я его уже не слушала.

Домой я отправилась пешком. Мне хотелось хорошенько подумать, а размышлять я предпочитаю прогуливаясь. Исходя из немногочисленных фактов, что у меня имеются, а также из собственных слов Глеба, он работал в фирме (предположительно, в Москве), узнал о каких-то неблаговидных делах и решил выйти из игры. Все более-менее ясно, если б не полмиллиона. Скорее всего, он позаимствовал эту сумму у хозяев. Но в этом случае убивать его, не вернув деньги, довольно глупо. Есть еще вариант. Некто, зная, чем занимался Глеб, нашел его, шантажом получил деньги, а затем решил с ним расправиться. Тоже не очень склеивается, но эта версия реальнее первой, не то у меня в гостях уже давно побывали бы грозного вида мальчики. Федор прав, соваться в такое дело – себя не любить, но остановиться я не могла: сидя в четырех стенах наедине со своим горем, недолго и свихнуться. Лучше попытаться найти убийц. Подумав это, я усмехнулась: легче сказать, чем сделать. Федор опять-таки прав, в милицию мне ни в коем случае нельзя, частный детектив тоже не подходит… Значит, придется самой. Сыщик из меня никудышный, но ничего другого все равно не остается.

Я попробовала составить план действий. Прежде всего надо попытаться узнать что-либо о прошлой жизни Глеба. Значит, следует отправиться в Москву. Если мне повезет, я смогу ответить на вопрос, где работал Глеб?

Ускорив шаг, я довольно быстро добралась до дома и вскоре уже входила во двор. Возле моего подъезда на скамейке сидел молодой человек с курносой физиономией, которую украшали реденькие светлые волосы и пушистые рыжие ресницы. Одет он был в ветровку и потертые джинсы, сидел нахохлившись и сунув руки в карманы. Заметив меня, белобрысый поднялся. Стало ясно: парень по мою душу. Так и оказалось.

– Полина Викторовна? – преграждая мне дорогу, спросил он.

– Да, а в чем дело?

Он извлек из кармана удостоверение и сунул мне под нос. Я мельком взглянула и пожала плечами.

– Чего вы хотите?

– Поговорить, – кашлянув, неопределенно ответил парень, точно сам толком не знал, чего хочет.

– Хорошо, – опять пожала я плечами, – пойдемте в квартиру, не на улице же нам говорить.

Мы поднялись на третий этаж – я впереди, парень чуть сзади, неотрывно глядя мне в затылок. Я распахнула дверь и сказала:

– Прошу. – Сбросила туфли и пальто, прислонилась к стене, выжидая, когда парень разденется. – Кофе хотите? – спросила я вежливо.

– Не откажусь, – кивнул он, и мы прошли в кухню.

– Вас как зовут? – проявила я интерес.

– Денис Сергеевич Коптелов. Можно просто Денис.

– А меня можно просто Полина.

Мы устроились за столом напротив друг друга и выпили по чашке кофе. Я не спешила с вопросами, и минут через пять Денису ничего не оставалось, как начать разговор самому.

– Полина Викторовна, где работал ваш муж?

– Я же говорила в милиции: фирма «Интерстрой», заместитель директора.

– Именно так и было записано в документах. Я заглянул в эту фирму, побеседовал с директором… господин Литовцев, кажется?

– Да, Литовцев Петр Петрович.

– Он сказал, что гибель вашего мужа для них большая утрата. Но вот что интересно, я также поговорил с рядовыми сотрудниками, и оказалось, что вашего мужа они видели крайне редко.

– Ну и что? – удивилась я. – Это означает только, что моему мужу общаться с рядовыми сотрудниками было без надобности.

– Да, конечно, – улыбнулся Денис Сергеевич. – А где до этого работал ваш муж?

– Почему вас так интересует работа моего мужа? – спросила я.

– Как вам сказать… у меня возникли кое-какие сомнения…

– А ваше начальство в курсе ваших сомнений? – глядя ему в глаза, снова спросила я и сама же ответила: – Думаю, нет. Иначе я вряд ли бы получила разрешение на кремацию.

– Кстати, а почему кремация?

– Обратитесь к моему адвокату, он вам объяснит… Денис Сергеевич, вы молоды, работаете недавно, и у вас, судя по всему… как бы это выразиться… присутствует нечто вроде охотничьего азарта. Вам что-то показалось подозрительным, и вы решили немного покопаться в нашей жизни. Я не против, только прошу не забывать: я только что похоронила мужа, и праздное любопытство мне переносить трудно. – В этот момент зазвонил телефон. – Извините, – бросила я и сняла трубку.

– Здравствуйте. – Голос был низким, с характерной начальственной интонацией. – Я хотел бы поговорить с Глебом Сергеевичем.

– А кто его спрашивает? – нахмурилась я. Денис, сидя за столом, прислушивался, не скрывая своего интереса.

– Это его старый друг. Так я могу с ним поговорить?

– Нет.

– Нет? Его нет дома? А когда он будет?

– Глеб погиб. Несколько дней назад.

На том конце провода немедленно повесили трубку. Я взглянула на определитель номера, звонили из Москвы.

Я закусила губу, таращась в пространство, на какое-то время совершенно забыв о Денисе. Он продолжал сидеть за столом, наблюдая за мной.

– Извините, – сказала я, – у меня много дел.

– Я ухожу, – с готовностью кивнул он, поднялся и направился к двери.

Проводив его, я вернулась в кухню и замерла возле окна. Телефонный звонок не шел у меня из головы. Что это за старый друг? Не помню, чтобы за одиннадцать месяцев, прожитых вместе, Глебу кто-нибудь звонил, если не считать общих знакомых. Сообщение о гибели Глеба произвело на звонившего впечатление. Тип этот находится в Москве. Что ж, самое время и мне туда наведаться.

Я прошла в спальню, прихватив «Полароид», и сфотографировала портрет Глеба, а через несколько минут уже была в своей машине. Сворачивая на проспект, в зеркало увидела темные «Жигули» двенадцатой модели, ненавязчиво пристроившиеся следом. Я свернула на светофоре – и «Жигули» тоже, притормозила возле цирка – и они замерли неподалеку. Я чертыхнулась и собралась звонить Федору, но тут «Жигули» на скорости пронеслись мимо и скрылись за поворотом.

Я немного выждала, а затем продолжила путь. Сколько я ни пялила глаза в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного обнаружить не смогла. Понемногу успокоившись, я достала атлас Москвы. Глеб был прописан на улице Красносельской, пришлось потратить немало времени, чтоб отыскать ее. Однако сам факт ее существования придал мне уверенности, я бы не удивилась, если б вдруг оказалось, что улицы с таким названием в Москве не существует.

Через четыре часа, поплутав немного в хитросплетении переулков, я выбралась на Красносельскую. Нужный мне дом был стандартной пятиэтажной «хрущевкой» – возле подъезда скамейка, в настоящий момент пустующая, чуть в стороне детская площадка, трое детишек под бдительным оком женщины лет пятидесяти увлеченно носились друг за другом.

Я вошла в подъезд, достала из сумки ключ, не спеша поднялась на пятый этаж. Не знаю, чего я ожидала, но на пороге квартиры малость замешкалась. Дверь открылась легко, я вошла в крохотную прихожую и, почему-то передвигаясь на цыпочках, заглянула в комнаты. Слой пыли указывал на то, что здесь довольно давно никто не появлялся. Я вернулась в прихожую, заперла дверь на цепочку и приступила к осмотру.

Первое впечатление: квартира, а также ее внутреннее убранство мало подходили Глебу. Впрочем, холостой мужчина, занятый большую часть своего времени на работе, мог просто не обращать внимания на недостатки интерьера. Две комнаты, крохотная кухня. В спальне обстановка спартанская – кровать, шкаф и тумбочка, настольная лампа на подоконнике, плотные шторы на окнах. Воздух спертый, тяжелый. Я открыла форточку и прошла в гостиную. Невозможно было представить, что эту мебель образца семидесятых годов Глеб приобрел сам. Значит, она либо досталась ему от родителей, либо он купил ее вместе с квартирой.

В кухне с трудом уместился крохотный гарнитурчик. Холодильник отключен. Везде образцовая чистота, если не считать пыли, накопившейся за несколько месяцев. С легким вздохом я приступила к обыску. В шифоньере два мужских костюма, три рубашки и десяток галстуков. Никакой обуви. Зимние вещи отсутствуют. Комплект постельного белья, два полотенца. В ванной электробритва и кусок мыла. Ящики в стенке абсолютно пусты. Ни одного клочка бумаги. Документы на квартиру тоже отсутствуют. Что ж, оставалось констатировать, что Глеб тщательно подготовился к своему отъезду. Любой желающий осмотреть его жилище остался бы с носом: никакого намека на личность хозяина и его образ жизни. Обнаружив в прихожей ключ от почтового ящика, я спустилась вниз. Несколько рекламных газет и счета за квартиру. Я внимательно изучила их, возвращаясь на пятый этаж. За квартиру было заплачено вперед, переплата составляла тысячу восемьсот рублей. Похвальная предусмотрительность. Но не это обстоятельство произвело на меня впечатление, а фамилия владельца квартиры: Бычков В.Д. Я проверила адрес: никаких сомнений. Итак, квартира Глеба вовсе не была его квартирой. Она либо принадлежала какому-то родственнику, либо была записана на чье-то имя (к этой мысли я больше склонялась), либо Глеб ее просто снимал. Это надлежало проверить.

Я позвонила соседям и замерла напротив «глазка».

– Кто там? – поинтересовались из-за двери, голос явно пожилой женщины.

– Извините, – отозвалась я, – вы не знаете, когда ваш сосед вернется?

– Ничего я не знаю, – ответили из-за двери.

Беседовать с человеком, имея перед глазами железного монстра с «глазком», занятие не из приятных, но отступать мне не хотелось, и я попробовала еще раз:

– Может быть, он…

Дверь распахнулась. Сначала я увидела немецкую овчарку, которая настороженно замерла, тараща на меня медовые глаза, а уж потом худенькую старушку, которая одной рукой держала пса за ошейник, а другой ухватилась за ручку двери.

– Его в милицию забрали, – хмуро заявила старушка. – И что вы ко мне звоните? У него мать дома. Она в это время всегда дома.

– Простите, – растерялась я, – мы, видимо, говорим о разных соседях.

– Вы про Кольку спрашиваете? – насторожилась бабка, тут дверь квартиры напротив открылась, и появилась женщина в розовой куртке и юбке до пят, на ногах у нее были резиновые сапоги, на голове пестрый платок, а цвет лица прозрачно намекал на пристрастие дамы к горячительным напиткам. – Вера Михайловна, – с ноткой презрения в голосе обратилась к ней старушка, – вашего сыночка спрашивают. Сломали замок в подъезде, теперь будут бродить все кому не лень…

– Я его, что ли, сломала? – рявкнула женщина в розовом. – Замучила… вот иди и смени замок, а то только воспитывать. – Бабка захлопнула дверь, а женщина, пробормотав что-то себе под нос, начала спускаться вниз, но тут же повернулась ко мне, удивленно оглядела с ног до головы и спросила, нахмурившись: – А тебе Колька зачем?

Колька мне был без надобности, я прикидывала, что бы ей такого сказать, чтоб она задержалась и малость со мной побеседовала, и только собралась открыть рот, как женщина сообщила:

– Его вчера забрали. С Вовкой из седьмой квартиры подрался. Черт их знает, что не поделили. А какая-то гнида милицию вызвала. – В этом месте женщина возвысила голос и сверкнула глазами в сторону соседской двери.

– Меня, собственно, ваш сосед интересует, – вздохнула я.

– Какой сосед? – удивилась женщина.

– Из восемнадцатой квартиры.

– В восемнадцатой никто не живет, – сообщила она и продолжила спуск по лестнице.

Стало ясно: разговор окончен. С некоторым разочарованием я направилась к квартире Глеба, но тут дверь распахнулась, и на лестничную клетку выглянула старушка, на этот раз без собаки.

– Он уехал, – коротко сообщила она.

Дама в розовом остановилась, задрала голову и сказала:

– Кто уехал? Там никто не живет.

– Может, и не живет, – твердо стояла на своем соседка, – потому что уехал. В командировку в Швецию. У него контракт.

Женщина в розовом махнула рукой:

– Вы всегда все лучше знаете, – и охладела к разговору, а старушенция вышла на лестницу, с любопытством приглядываясь ко мне. Однако, заметив, что дверь в квартиру Глеба приоткрыта, насторожилась и теперь взирала на меня с подозрением. Стало ясно: если я не хочу, чтобы она вызвала милицию, следует спешно придумать вразумительную историю.

– Знакомая сказала, что я могу снять квартиру, ключ дала, а я без хозяина переезжать боюсь. Он вроде бы на днях должен появиться.

– Что за знакомая? – Взгляд старушки уже приобретал свойство рентгеновских лучей, милиции мне не миновать. Вот так номер, а у меня даже документы на квартиру отсутствуют, как пить дать заберут в каталажку. Отчаяние придало мне силы, и я без улыбки заметила:

– Вы что, всех его знакомых знаете? Она за квартирой приглядывает. Работает в фирме по найму жилья. Договор я уже заключила, но все равно без хозяина занимать ее не хочется. Если увидите его, передайте, пожалуйста, что я позвоню.

Я прошла в прихожую, взяла сумку и спешно покинула жилище. Заперла дверь на ключ и демонстративно убрала его в карман. Бабка продолжала наблюдать за мной, поджав губы.

– Я видела, как он вещи из дома выносил, – сказала она, – и собственными ушами слышала, что он уехал в Швецию, в командировку. И ни про какую знакомую ничего не говорил.

– Значит, не счел нужным, – отрезала я и посоветовала себе поскорее уносить отсюда ноги. Удивительно, как еще старая карга до сих пор не бросилась звонить по телефону.

Выйдя из подъезда, я едва не столкнулась с женщиной в розовой куртке. В руках у нее была бутылка красного вина, которую она бережно прижимала к груди.

– Узнали что-нибудь? – спросила она, взглянув на меня с любопытством.

– Нет, – покачала я головой.

– Да и узнавать-то нечего. Не живет никто в восемнадцатой. Как Петровы съехали, так никого и нет. Здесь мать с дочерью жили, Ленка замуж вышла, муж у нее умер, и она мать к себе забрала. А квартиру продали.

– Кому продали? – не особенно рассчитывая на удачу, спросила я.

– Кто ж знает. Мужику какому-то. Видела его раза два, не больше… И в квартире тишина, у нас же стенка общая.

– Это он? – решилась я, достала фотографию и протянула женщине.

– Фотография какая-то чудная… вроде похож… только тот в очках был и с усами. А может, я чего путаю… Нет, точно в очках.

– Значит, похож? – уточнила я.

– Как будто…

В этот момент дверь подъезда распахнулась, появилась овчарка, а следом и ее хозяйка. Я мысленно выругалась и поторопилась убрать фотографию, но старушенция успела ее заметить. Зрение, несмотря на возраст, у нее было отличное. Фотография ее очень заинтересовала.

– Это наш сосед, – с места в карьер заявила она.

Пробормотав что-то себе под нос, женщина в куртке поспешно ретировалась, а мы остались с бдительной старушкой один на один, если не считать собачки, которая настороженно следила за каждым моим движением.

– Тут вот какая история, – вздохнула я. – Я познакомилась с молодым человеком, пару месяцев он жил у меня. Потом уехал в командировку и больше не вернулся. Московский адрес я знала, а ключ в его вещах нашла. Уезжая, он не все вещи забрал. Командировка затянулась, он не звонит, не пишет. Вот я и приехала. – На всякий случай я шмыгнула носом и напустила в глаза тумана. Оказалось, бабка не только любит смотреть всяческий «криминал», но и мексиканские сериалы.

– Надо же, а с виду такой порядочный… сказал, в Швецию уезжает.

– А когда он вам об этом рассказывал? – боясь поверить в удачу, подступила я к ней с расспросами.

– Дайте-ка вспомнить… В прошлом году, в апреле или в марте… снег еще не сошел. У него вещей много было, вот я и обратила внимание, тут-то он про Швецию и сказал…

– Вы часто виделись?

– Нет. Петровы квартиру в январе продали, то есть прошло-то два месяца, как ему в командировку уехать. Он так и не обустроился как следует. Появлялся редко, а до этого где-то в Подмосковье жил.

– Это он вам сказал?

– Да…

– А про работу он ничего не говорил?

– Нет. Я с ним и разговаривала-то всего один раз. Не жил он тут, заходил иногда, и то нечасто. Свет в квартире редко горел.

– А Петровы, у которых он квартиру купил, может, они что-нибудь о нем знают?

– Может, – пожала плечами старушка.

– У вас случайно нет их телефона?

– Есть. Я, правда, ни разу не звонила. Марья Павловна человек малоприятный, а с ее дочерью мне говорить вовсе не о чем. А вот она звонила пару раз, жаловалась, что на новом месте никак не привыкнет.

– Вы не могли бы… – начала я, но старушка уже извлекла из сумки объемистую записную книжку и начала ее листать. Потом вдруг нахмурилась и спросила:

– А почему вы меня обманули, про какую-то знакомую наплели?

– Так ведь неловко же рассказывать, что тебя в дураках оставили.

– Он что, у вас деньги взял? – ужаснулась она. Я кивнула со вздохом, а она покачала головой: – Ведь сколько предупреждают, кругом одни мошенники, хотя этот на мошенника совсем не похож. Дайте-ка я еще раз на фотографию взгляну. – Я протянула фото, бабка повертела его в руках, а я торопливо пояснила:

– Я сама по памяти нарисовала, а потом сфотографировала, неудобно с рисунком-то.

– А чего в милицию не сообщили?

– Что толку? Деньги он не крал, я их ему сама отдала без расписки. А то, что уехал, так мы не зарегистрированы.

– Как же он ключ-то оставил?

Я уже решила, что номер телефона Петровых так и не увижу, но бабка, покачав головой, уткнулась в свой талмуд и вскоре сказала:

– Вот, записывайте. Только не говорите, что его вам дала я. Марья Павловна такой человек… – Она резко повернулась и, держа собаку на поводке, отправилась восвояси, даже не кивнув на прощание.