Текст книги "Девушка без имени"
Автор книги: Татьяна Веденская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 6
Солнце перепрыгнуло через дом на Хитровке и заглянуло в кухонные окна, согревая тонкую ткань занавесок лавандового цвета. Ирина огляделась вокруг и развела от беспомощности руками. Что она делает здесь? Огромный круглый стол завален эскизами, пустыми листами, карандашами и ручками, чашками и стаканами – все это богатство осталось от разошедшихся по домам студентов. Интересно, если Чемезов не умеет пользоваться посудомойкой, как он до сих пор не утонул в горах посуды?
Кухню, наверное, не убирали нормально лет сто. Как минимум, несколько недель. Наверное, раньше этим занималась бывшая жена, что наводило на неизбежную мысль, что они развелись с художником не так уж и давно. Или, может, вообще не развелись? Так, разошлись, как это модно в кругах творческой интеллигенции. Вчера разошлись, сегодня могут сойтись снова. Завтра снова – как в море корабли. Впрочем, Иван Чемезов не был похож на такого художника.
Ирина одернула себя. Не похож? Да что она о нем знает? Что он не приставал к ней в первый же вечер знакомства? Что накормил яичницей? Что у него есть ученики?
Все это совсем не говорит о том, хороший он человек или плохой. Порой и пяти лет недостаточно, чтобы узнать человека. И за то, чтобы понять до конца эту горькую истину, Ирина заплатила высокую цену.
В кухонных шкафчиках также царил беспорядок. Тарелки разных размеров и глубины были свалены друг на друга без разбора и уважения к чинам и медалям. Упаковки с крупами по большей части были давно просрочены, кастрюли – хорошие, дорогие – покрылись слоями пыли. Мышь бы завелась – и то вряд ли Чемезов вообще заметил бы ее. Ира покачала головой, огляделась и заметила на стенке около плиты несколько художественных фартуков. Толстые, льняные, в пятнах от краски, они не совсем подходили для уборки и готовки, но лучше-то все равно ничего не было.
Не убирать же кухню в терракотовом платье и туфлях на шпильках.
Дернул же черт одеться именно так, да еще и потерять сумочку и все вещи, все деньги и документы. По-хорошему, надо было бы заявить об этом в полицию, да только Ирина сейчас не хотела иметь ничего общего с полицией. Во всяком случае, не прямо сейчас. И потом, они же ей ничем не помогут все равно, верно? Хотели бы помочь – помогли бы раньше.
Она скинула туфли и снова нацепила тапки. Платье пришлось закатить и защемить прищепкой, чтобы не возить по полу. Огромный тяжелый фартук закрыл большую часть нежной ткани. Ну и видок. Ира прикрыла дверь, чтобы шум и звон от тарелок не мешал Чемезову и этому, Сереже. Этот хлыщ ей совсем не нравился. А впрочем, не ее дело. Все они такие, а популярному современному художнику не обойтись без собственного прощелыги.
Посудомойка была большой, вместительной, ставилась явно в расчете на большое количество людей. И все же она не смогла вместить всей грязной посуды, которой была завалена двойная раковина и все прилегающие к ней поверхности. Одних стаканов было штук двадцать. И бокалов, на длинной тонкой ножке или на коротенькой, или вообще без ножек, – целое море.
Тут выпивали, это факт.
Ира вздохнула и покачала головой. Ладно, опять же – не ее дело. Порошка для посудомойки нашлось буквально на одну загрузку. Холодильник тоже стоял пустой, если не считать нескольких идеально уложенных на блюде плодов манго. Не иначе как с рисовательными целями, подумала Ира. Только то, что вдохновляет, имеет значение. Эти манго тут лежали не для еды, а все купленное вчера, видимо, слопали студенты. Интересно было бы посмотреть на выражение лица Чемезова, если Ира сейчас достанет манго, почистит, порежет элегантными дольками и предложит их в качестве закуски к виски.
Вот это будет номер.
Ира долго и безуспешно искала в кухне веник и совок, а также швабру и тряпку. Нечто подобное нашлось в туалете. Вместо веника была какая-то палка с насадкой, не пылесос, но и не веник. После долгих осмотров «штуковины» Ира заметила кнопку на крышке, нажала ее, и тогда штуковина начала жужжать.
– Господи, электровеник. Он существует! – усмехнулась Ира и побежала обратно в кухню – подметать, а точнее, возить палкой по полу в надежде, что после этого пыли-грязи там станет меньше. Фронт работ был огромен, и цепкий глаз женщины, привыкшей жить в чистоте, выхватывал и мутные стекла в окнах, и лиловые занавески, которым не помешала бы стирка, и паутину под потолком. Работы – непочатый край.
– Вот это да! – услышала Ира голос и так резко повернулась с электровеником в руках, что тот буквально ударился о ногу Чемезова. Рядом с ним стоял Сережа и в изумлении смотрел на Ирину.
– Вы что, уже закончили? – спросила она после долгой паузы, в ходе которой оба мужчины разглядывали Ирину как под микроскопом.
– Место женщины на кухне! – восхищенно протянул Сережа. – Чемезов, ты теперь мой герой!
– Я просто попросил вас загрузить посудомойку, на этом и все! – воскликнул Иван виновато. – Эти авгиевы конюшни вам не сдались, зачем вы бросились в бой с ними?
– Не злите меня, лучше скажите, как пользоваться этой штукой, – насупилась Ирина и протянула Чемезову электровеник.
– Послушайте, не будьте Золушкой. Бросайте эти глупости и присоединяйтесь к нам. Мы собираемся прошвырнуться и перекусить, – предложил Иван, а раскрасневшийся от своей «терапии» Сережа радостно кивнул и подмигнул Ире.
– Прогулка в обществе двух представителей искусства – разве это не звучит как мечта? – влез Сережа.
– Это с каких пор ты стал представителем искусства? – И Чемезов строго посмотрел на того, приподняв одну бровь. Ира улыбнулась, но покачала головой.
– Я лучше схожу в магазин и закончу уборку. Теперь, когда я знаю, как много здесь нужно сделать, уже не смогу жить спокойно, пока не сделаю этого. Если вы, конечно, хотите, чтобы я осталась…
– Видишь, Чемезов, я всегда говорил, что ты – свинья, – влез Сережа, наливая себе в стакан еще немножечко виски.
– Ага, иногда вы так ладно пели с Натальей хором, что вполне могли сойти за дуэт. Так не идете, Ира, точно?
– Иду, – хмыкнула она. – В магазин.
– Если так пойдет, я окажусь у вас в долгу, а этого я не люблю, – заявил Иван.
– Не окажетесь. Я наем у вас куда на большее, – «утешила» его Ира.
– Обещаете? Вчера вы не наели и на три копейки! – пожурил ее Иван. – Слушайте, давайте мы все-таки поменяем условия. Продукты тяжелые, вы на шпильках. Я не смогу жить с этим. Между прочим, эксплуатация трудящихся в свое время уже разрушила нашу страну.
– Я не устраиваю революций и не собираюсь накупать еды на миллион, – успокоила его Ира.
Иван вздохнул и достал из шкафчика пресловутую банку с деньгами. Банка или, вернее, ваза была сама по себе – как арт-объект. Изогнутая, сюрреалистической формы, со странными изгибами, она явно выдувалась специально – под заказ или ради развлечения. Внутри вперемешку лежали купюры: сторублевые, пятисотки, тысячные, даже несколько пятитысячных. Беспечный Иван. Кажется, несколько купюр вообще не российских, но не доллары или евро. Одна денежка с изображением английской королевы. Еще одна – с бородатым мужчиной и какими-то закорючками, похожими на иероглифы. Снизу звенела мелочь. Иван засунул руку в банку и принялся копаться там, вылавливая нужные купюры. Достал две пятитысячные и несколько тысячных.
– Зачем столько? – испугалась Ира.
– Берите-берите, больше не меньше. Мало ли чего понадобится.
И с этими словами он вложил деньги в Ирины руки. Сережа, который при этом стоял рядом, посмотрел на Чемезова каким-то странным взглядом. А когда Ира скрылась за дверью, он повернулся и склонил голову в неодобрении.
– С чего ты взял, что она вернется?
– Что? – скривился Чемезов в отвращении. – За кого ты ее принимаешь?
– А ты? – без задержки ответил Сережа. Чемезов молчал в растерянности, не зная, что ответить. Тогда Сережа подошел к окну и чуть отодвинул штору, бросив короткий взгляд на улицу.
– У тебя в квартире картин на миллион, Ваня, а ты притаскиваешь неизвестно кого, оставляешь тут без присмотра. Ведь ты даже не знаешь ее настоящего имени. Она просто свалилась тебе на голову. Ты думаешь, это просто совпадение?
– Это гадко, Сергей.
– Я только призываю тебя быть осторожнее. Ты не привык к дурным людям, а они есть. Может быть, она специально с тобой познакомилась.
– Это я с ней…
– Да-да-да, я понимаю. Она могла все подстроить, чтобы ты так и подумал. Сам, конечно. Небось еще и уговаривал. Ладно, ты большой мальчик и можешь отвечать за свои действия. Просто… проверь ее, что ли. Если она вернется, конечно.
Иван Чемезов почувствовал, что имеет твердое желание ударить Сережу кулаком по лицу. Ему потребовалось серьезное усилие, чтобы погасить этот порыв. Он молча ушел в студию и принялся просматривать свои эскизы, пытаясь понять, что его так зацепило в Ирине. И не окажется ли Сережа прав? Может ли так случиться, что Ирина больше не вернется? От этой мысли ему хотелось ударить Сережу еще сильнее.
* * *
Ирина стояла, озираясь, посреди незнакомой улицы. Было бы здорово, если бы, как в старые добрые времена, тут поставили бы камень. Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – магазин продуктов с хозяйственной секцией найдешь. Прямо пойдешь – в набережную упрешься. По земле летел тополиный пух, напоминая тонкий снежный покров, и ощущение реальности от этого разрушалось еще больше. Все случившееся с нею вчера и сегодня было еще меньше похоже на правду, и Ирина даже обернулась еще один раз на дом, из арки которого только что вышла, чтобы убедиться, что не бредит наяву. Что там, на первом этаже здания, действительно расположена эта просторная, теплая, захламленная, уютная мастерская, добродушный хозяин которой удивлял Ирину и ставил в тупик.
Затем она пошла вниз по улице, в который раз жалея, что не придумала одеться как-то проще, поудобнее. Хотя бы не терять сумку и вещи.
Молодая женщина в белой блузке на завязках и в сливочного цвета юбке шла навстречу Ирине, не замечая никого вокруг, – она смотрела только на экран своего телефона и одновременно строчила что-то, перебирая по экрану пальцами. Когда Ирина обратилась к ней, та даже не сразу услышала.
– Что? Магазин? – Женщина недовольно посмотрела на Ирину, замотала головой и побежала дальше. Тогда Ирина обратилась с тем же вопросом к мужчине в деловом костюме. Но получила тот же результат. Мужчина вежливо улыбнулся, но только развел руками. Не местный. Сам хотел узнать, где тут офис Мегафона. Нет? Не знаете? Очень жаль. Только с пятого раза Ирине повезло. Она увидела старушку, тихо бредущую по тротуару другой, перекрестной, улицы с пакетом в руке. Старушки должны знать все, в этом Ирина была убеждена, поэтому перебежала улицу и нагнала женщину уже за поворотом.
– Магазин? Какой магазин? Тут три магазина, – с готовностью откликнулась та, услышав обозначенную проблему. – Но в «Елене» овощи – дрянь. Не ходи туда. Совсем они оборзели, ироды.
– Хорошо, не пойду! – отпрянула от такого напора Ира. Старушка уже вовсю хмурилась, вспоминая, видать, недавние сражения в пресловутой «Елене».
– А тебе чего надо-то?
– Мне чтоб с хозяйственной секцией желательно.
– Это тебе на Николоворобинский надо, – сказала бабуля после нескольких минут раздумья.
– А далеко? – уточнила Ира.
– Не очень. Пешком – минут десять. Сейчас вот пойдешь со мной, а где повернуть – я тебе скажу.
И бабуля тут же двинулась вперед, не дожидаясь подтверждения от Ирины. Та улыбнулась и потихоньку пошла следом, приноравливаясь к медленному шагу своей проводницы. Так они шли минут пятнадцать, и всю дорогу старушка рассказывала о том, что и где тут можно купить, и о том, как задрали цены и что теперь в центре города только олигархи и могут жить, разве можно такие цены потянуть, если ты обычный пенсионер. И что все это – заговор, точно заговор, чтобы всех старых коренных москвичей из Москвы повыдавить во всякие там Новокосино, а самим тут понасажать иностранцев. Ибо у кого ж еще денег хватит тут квартиры за бешеные миллионы покупать.
– А поворачивать-то где? – спросила Ирина, начиная подозревать, что старушка вообще забыла о том, куда и зачем она ведет свою попутчицу. И действительно, старушка остановилась и посмотрела на Иру с таким удивлением, что та чуть не расхохоталась. Затем старушка сконфуженно призналась, что поворот они уже пропустили, но еще не вечер и не все потеряно, она покажет Ире другую дорогу.
– А не знаете, как отсюда до метро добраться? – спросила Ира в ответ.
Старушка таким вопросом почти оскорбилась.
– Это ж совсем в другую сторону. Тебе чего нужно-то, дорогуша? Метро или продуктовый?
– Продуктовый, – кивнула Ира, не желая нервировать сердитую старушку. – Но и метро.
– Ох ты ж, – старушка принялась объяснять Ире, как той потом от магазина попасть к метро, но объяснения только еще больше запутывали Ирину, уж больно много названий улиц, много непонятных ориентиров.
– Спасибо, я… потом еще спрошу.
– Ты, где Солянка-то, хоть знаешь? – не отпускала ее старушка. Ира замотала головой. – Ну что с тобой делать-то… А у метро тебе куда нужно? В аптеку?
– Нет, не в аптеку. Мне… вообще-то мне нужно на Кропоткинскую.
– А там чего? – полюбопытствовала старушка, и Ира поняла: так просто ей не отделаться.
– Там просто ничего. Дом.
– Улица какая? – продолжала допрос старушка.
– Улица? Ну, Пожарский переулок, – пожала плечами Ирина.
Старушка вдруг поставила пакет на землю и хлопнула Иру по руке так, что та аж подпрыгнула от неожиданности.
– Ну, это-то проще простого. И не надо тебе никакого метро! – воскликнула та. – Садишься на шестнадцатый и едешь до конечной. Десять минут – и ты там. Если, конечно, на Москворецкой пробки не будет. Вечно там эти, с мигалками, понаедут.
– Вы… я не понимаю. – Ира всерьез почувствовала отчаяние. О чем говорила старушка, она категорически не понимала. – Шестнадцатый?
– Троллейбус! – удивленно пояснила пожилая женщина. – Остановка вон там. Едет прямо до храма Христа Спасителя.
– А там?
– Да ты откуда вообще? – поразилась бабка. – Не местная?
– Нет, – покачала головой Ира. Еще бы, не местная. Второй раз в Москве.
– Вот я и говорю же, понаедут, – пробурчала бабуля немного более мирным тоном, чтобы не оскорблять уж совсем эту приятную девочку в терракотовом платье. – Доедешь до конечной, это будет прямо на Кропоткинской. Ты там бывала раньше?
– Да, была. Вчера, – подтвердила Ира.
– Ну и что, не видела там огроменный такой храм? Прямо напротив выхода.
– Ах, этот! – закивала Ира. – Этот видела.
– Лужков его построил, а из чего – бог его знает. На всем экономил, ворюга, а теперь, видишь ли, ЮНЕСКО храм не признает! – И бабуля разразилась новым монологом, в суть которого Ирина уже даже не стала вникать. Она просто дождалась окончания и выяснила, что от конечной остановки троллейбуса до Пожарского переулка идти – всего ничего. На метро она будет полдня туда ехать. А на троллейбусе – долетит вмиг. Если, конечно, не будет этих, с мигалками…
– Спасибо! Большое спасибо! – поблагодарила старушку Ира, но та вызвалась лично проводить Иру до остановки, видимо не веря в способности девушки самостоятельно найти требуемое место.
– Ты хоть откуда? Туристка? – выпытывала она по дороге.
Ира замешкалась на несколько секунд, а затем кивнула.
– Туристка, да, – подтвердила она.
– Ну, летом от вас не продохнуть, – пожаловалась старушка. – У нас в подъезде теперь три этих… как их… не хосписа, а… слово похожее.
– Хостел? – предположила Ира.
– Ага, эта самая чертовщина. Проходной двор. Чемоданами всю лестницу в подъезде разбили. А ты что ж, тоже в хостеле живешь? – И старушка остановилась, принявшись сверлить Иру тяжелым взглядом, полным самых страшных подозрений. Кто знает, может, эта деваха вообще именно в ее, старушкином, подъезде лестницы-то чемоданами и портит.
– Нет-нет, – замотала головой Ира. – Я остановилась… у друга.
– Ага, у друга, – кивнула старушка многозначительно.
Определенно, что бы Ира ни сказала, старушка нашла бы способ, как обернуть ее слова против Ирины. Хорошо, что остановка была уже в двух шагах и троллейбус пришел почти сразу. Старушка выпускала Ирину из рук с большим сожалением. Ира даже испугалась, что та сядет вместе с нею в троллейбус. В конце концов, она скучала, а проезд для пенсионеров все равно бесплатный. Ира же оплатила билет, запихнула его в билетоприемник, прошла в поразительно удобный, полупустой салон троллейбуса и выдохнула только тогда, когда двери закрылись и старушка осталась стоять там, на остановке, провожая Иру полным неодобрения взглядом. Пожилые люди любят поговорить. Им, по большому счету, все равно – где, с кем и о чем.
Через десять с небольшим минут Ира действительно сошла с троллейбуса в месте, которое она сразу же узнала. Вчера она проходила тут, по этой набережной, когда искала нужный переулок. Она прошла по погружающимся в сумерки улицам, повернула направо и остановилась, разглядывая шестиэтажный дом с полуподвальным первым этажом. Дом был странным образом похож на тот, в котором располагалась мастерская художника Ивана Чемезова. Тот же стиль, скорее всего, те же годы постройки. Высокие потолки, высокие входные двери. Ирину интересовали окна на четвертом этаже. Кухонное окно занавешено светлым тюлем, два окна слева – тяжелыми плотными шторами. Но даже за ними можно кое-что увидеть.
Что в окнах квартиры на четвертом этаже не горит свет.
Глава 7
Посудомойка гудела размеренно и однообразно, и кроме нее ничто больше не нарушало возникшей вдруг тишины. Иван сидел за идеально чистым столом, держал в руках карандаш, который, вообще-то, поднял с пола, чтобы поставить в специальный стаканчик на подоконнике, но так туда и не дошел. Осел на стуле и залип, блуждая невидящим взглядом по интерьеру. Такое с ним нечасто бывало – так ошибиться в человеке.
– Знаешь что! – воскликнул наконец Сережа, теряя последние остатки терпения. – Я не собираюсь тут у тебя умереть с голоду в ожидании невесть чего.
– Невесть кого, – поправил его Иван. Поправил зло, хотя Сережа-то в чем был виноват? Ни в чем! Он просто под руку попался.
– Она не вернется, говорю тебе. Кто ходит в магазин по четыре часа, а? Это какие ж там должны быть очереди?!
– Но зачем ей это? – пожал плечами Иван. – Я не понимаю!
– Все ты понимаешь, – передразнил его Сергей. – Сам же ей в руки денег насовал. Может, для нее это – много? Может, ей этого на месяц хватит?
– А может, она потерялась! – предположил Иван, чувствуя закипающее раздражение.
– Ну так пойдем искать, – радостно кивнул Сергей.
– А если она вернется, когда нас не будет? Я же не дал ей ключа.
– Да-да, ты ей еще и ключ дай от квартиры, где деньги лежат.
– Не лежат у меня тут деньги, – фыркнул Иван.
– Ты сам – деньги. Вот ты дурак, а! Ну ладно, как хочешь. Если устанешь ждать, приходи в кабак. Только имей в виду: мы тебя там вечно ждать не будем.
– Я лучше вообще спать лягу, – пробубнил Иван, встал и отвернулся к плите, делая вид, что занят чем-то там таким важным, чайным, чашечным, ложечным. Сережа скептически склонил свою модно остриженную голову и зацокал:
– Ай-яй-яй, а еще говорил, что это – просто муза.
– Ты на что же, сволочище, намекаешь? – повернулся к нему Иван. – Ты понимаешь, что за это можно и в тыкву заработать?
– Конечно, если что, Сережу можно и побить… за правду. А за правду и умирать не страшно.
– Слушай, отстань, а? – выдохнул тот. – Шел в кабак – и иди себе. Ничего ты не понимаешь. Ничего я не хочу от нее, нет у меня больше никаких желаний. Не осталось, знаешь ли, все желания Наталья повысосала.
– Импотент? – усмехнулся Сережа и тут же отскочил от взбешенного Чемезова. – Ладно, ладно. Нет желаний – придут. Зная тебя, можно не сомневаться, что ты найдешь себе другую музу. Только я об одном прошу… – Сережа одним залихватским жестом напялил на себя свою шляпу и застыл в дверях квартиры, насмешливо рассматривая несчастного Ивана. – Не подбирай ты их больше на улицах.
Иван с облегчением закрыл дверь за одним из самых эффективных своих деловых партнеров, продолжая испытывать необъяснимое желание заехать ему прямо в чихающую физиономию. Вся проблема была в том, что Сережа говорил правду, и как бы Чемезов ни отбивался от этого факта, пропажа незнакомки в терракотовом платье беспокоила и злила Ваню несколько больше, чем если бы речь шла о работе.
Нарисовать можно много кого. И терракотовых платьев, в принципе, полно. Тогда что с ним такое? Чемезов закрыл глаза и увидел, словно вживую, смеющиеся изумрудные глаза Ирины, глубокий, пронзительный взгляд, словно крик о помощи. Черт его знает, чем эта девушка его зацепила. Может быть, как раз тем, что он так и не сумел ее раскусить? Отчего она так устала, отчего оказалась посреди улиц совсем одна, без копейки денег? Отчего ушла, не сказав ни слова? Отчего сказала, что ей больше неинтересны мужчины? А кто интересен? Женщины?
Где ее носит?!
Это задевало больше всего. Разве так поступают? Сказала бы – он бы просто дал ей денег, и дело с концом. Жалкие копейки. А с другой стороны, кто он ей, чтобы она берегла его чувства? Да и не должно быть никаких таких чувств, все это глупости, а если и нет, симпатия совершенно естественна между людьми, в ней нет ничего странного или неправильного, но она ничего не значит и ни к чему не обязывает.
И все же хорошо, даже хорошо, что она не вернулась.
Так думал Иван, бездумно расхаживая по квартире, из одного ее конца в другой. Наконец он остановился около стола в мастерской, взял в руки эскизы, сделанные накануне, принялся перебирать их, пытаясь определить, насколько удалось ему передать ту поразившую его необычность встреченной им девушки. Он вспомнил, как смотрела Ирина на стены церкви, сжав кулаки, словно перед нею стоял ее личный враг. О чем она думала?
О чем ты сам думаешь, Иван-дурак, Иван-идиот? Почему ты продолжаешь ждать ее? Закрой дверь, запихни ключ в кармашек льняного пиджака и иди к своему народу, пьянствуй во славу забвения. Но не напивайся, у тебя завтра много дел. Твоя жизнь идет своим чередом, и появление этой чертовой Ирины не может ничего изменить или отменить.
Завтра тебе нужно поехать в галерею, посмотреть на предварительные макеты каталогов к выставкам в Москве и Санкт-Петербурге. Нужно закончить «этюдище», большую работу, над которой бился уже целый месяц и предчувствовал, что конца-края не видать. Скоро и «Завалинку» заберут.
Нужно позвонить Наталье, как это ни тяжело. Сколько уже можно изворачиваться? Нужно научиться нормально общаться, как и положено взрослым, взвешенным, умудренным опытом, а главное, разведенным людям. В конце концов, они никогда не смогут расстаться до конца, у них дети.
Дети – это счастье. Это инструмент шантажа, в умелых Натальиных руках превращающийся в ниточки, за которые можно дергать так, будто Иван Чемезов – кукла, а не живой, свободный мужчина.
Свободный? Ха! Только не для его «Аленушки», не для Натальи. Оказалось, что даже после развода очень многое можно сделать с мужчиной, который безумно любит своих детей. И именно поэтому Чемезов в основном от Натальи прятался. Просил своих студентов отвечать ей по телефону, что его нет, он вышел, умер и уехал куда-нибудь, на Таганку, к примеру. Будет только вечером. Да, передадим, чтобы перезвонил. Да, телефон забыл. Да, идиот чертов.
Чемезов стоял рядом с ними и кивал, и малодушничал, наплевав на то, что именно подумают о нем насмешливые студенты. Взрослый, серьезный мужчина, ха! Наталья подозревала, конечно, что никакой Таганки нет. И бесилась, и изобретала новые и новые способы, как его достать. Приезжала лично, звонила Сереже. Продолжала дружить с матерью Чемезова. Свобода далеко не всегда приходит с разводом. Иногда Чемезов чувствовал себя Хоботовым[2]2
Персонаж фильма «Покровские ворота».
[Закрыть]. «Это мой крест», – говорила Наталья, прикуривая.
– Ну и черт с вами, принцесса хренова! – пробормотал Иван, забрал с собой остатки виски и пошел в спальню-кабинетик, где он включил говорящий ящик, чтобы тот нес свою чушь, да погромче, да поглупее. Затем, переключая каналы, нашел новости и принялся их смотреть назло самому себе и всему свету. Хоть так он ей отомстит.
А она даже не узнает. Ну и пусть.
Он улегся на диванчик, поставил бутылку рядом с собой и принялся уговаривать себя, что вовсе больше не ждет свою пропащую незнакомку. Он просто устал. Хочет уснуть побыстрее – и все. Ему просто неохота переться куда-то, чтобы снова смотреть на одни и те же опротивевшие рыла. Лучше побудет дома для разнообразия. Выспится. Целей будет.
Трезвей уж, во всяком случае, точно.
Таким она и обнаружила его, спящим, свернувшись калачиком, с почти пустой бутылкой виски в руке. Всю дорогу обратно Ирина раздумывала над тем, как ей объяснить свое долгое отсутствие, но объяснять никому ничего не пришлось – товарищ художник спал глубоким сном праведника, которому так и не удалось остаться трезвым. Рядом с ним громко кричал о мировых катастрофах ящик. Америка завозит в Европу ядерные бомбы. Мэра какого-то города поймали на взятках. Цена на нефть падает. Ирина усмехнулась, разглядывая спящего мужчину. Он уснул на диване, прямо в одежде, уложив длинные ноги поверх диванного подлокотника – иначе он никак не помещался – прямо в ботинках. Рядом красовалась опустошенная бутылка.
Он что, врубил новости, потому что Ирина сказала, что ненавидит их?
Беспечный и пьяный ребенок – оставил открытой входную дверь. Ирина все же стучала, исключительно ради соблюдения приличий, но Чемезов даже и ухом не повел, и крепкий сон его даже не прервался.
Ирина оглядела небольшую комнату, так же сверх всякой меры захламленную, и только после тщательного осмотра ей удалось обнаружить клетчатый шерстяной плед.
Пледу явно не помешала бы стирка, но сейчас это было неважно. Оставалось только надеяться, что алкогольный бунт Чемезова никак не был связан с опозданием Ирины. Это было бы очень нехорошо. Она не собиралась задерживаться так надолго. Ей просто необходимо было убедиться… нужно было съездить туда, к старому дому в Пожарском переулке.
Ради этого она и приехала в Москву – второй раз в жизни. До этого была тут только с Сашей. Она тогда запомнила этаж, вид из окон, обшарпанный лифт, с грохотом перемещавшийся по лифтовой шахте. Саша смеялся и говорил, что каждый раз, садясь в этот лифт, он боится за свою жизнь.
Вчера рано утром, как только Ирина сошла с поезда, она сразу поехала туда, на Пожарский. Она простояла около дома в переулке, набирая снова и снова знакомый номер телефона.
Дом очень старый, но место престижное. Все дело в районе.
На звонки никто не отвечал. Окна тоже казались безжизненными, хотя днем это трудно узнать наверняка. Консьерж не пустил ее внутрь, а после попытки вторжения стал наблюдать за ней – с подозрением. Ирина простояла там почти десять часов на своих шпильках, будь они прокляты, прежде чем ушла – сама не зная, куда теперь идти и что делать.
Если в квартире никого нет, это тупик. Это конец.
Ирина не могла не поехать туда снова – вечером, уже после того, как начало темнеть, – чтобы удостовериться, что в квартире никого нет. Она понимала, конечно, что нужно было предупредить Ивана, что он может волноваться за нее. С другой стороны, с какой это стати ему волноваться относительно совершенно незнакомой женщины?
Ира была уверена в том, что Иван Чемезов будет за нее волноваться. Потому что, хотя она и знала его всего ничего, уже стало совершенно ясно, что она познакомилась с очень даже хорошим человеком. Достаточно редкое везение. Она хотела вернуться очень быстро. Не будет же она снова торчать там десять часов! Посмотрит и уйдет. А то консьерж и правда вызовет полицию.
Но когда Ирина оказалась там, в Пожарском переулке, она просто не могла заставить себя уйти. Стояла и стояла, глядя на три темных квадрата окон: одно с тонкой светлой занавеской, три – с тяжелыми гардинами.
Темнело не слишком быстро, но в конечном итоге сумерки сменила красивая синь, подсвеченная желтым светом от уличных фонарей. В большом городе никогда не бывает совсем темно. Ира устала, это было очень неудобно – стоять так долго без движения в туфлях на высоком каблуке, но, к сожалению, в переулке не было лавочки, на которую можно было бы присесть.
Ира не знала, чего именно она ждет. Ведь ясно уже, что в квартире никого нет. Если бы кто-то был, давно бы включил свет.
Наверное, она просто хотела убедиться в том, что ей сказали правду, что московская квартира пуста.
Прозябать в неизвестности долгие годы было выше ее сил. Это было как сидеть в полной темноте, не имея представления о том, в какой стороне находится выход. Так что она стояла там и смотрела на окна, чтобы просто чувствовать, что на свете есть еще хотя бы что-то, что она может сделать. Она совсем уже собралась уходить, чувствуя по тому, как сильно стемнело, что времени прошло недопустимо много, что нужно возвращаться, что это будет просто неприлично и что ей начнут задавать вопросы, на которые она не хотела и не собиралась отвечать. Вопросы, ответы на которые были только ее личным делом, посвящать в которое она никого не собиралась.
А потом в кухонном окне загорелся свет.
Ира даже не сразу заметила его. Говорят, после долгого наблюдения может глаз замылиться, но у нее, скорее, подкосились ноги. Единственное, о чем девушка могла думать в тот момент, – это о том, как сильно у нее отекли и гудят ступни, и еще о том, что, очень возможно, шестнадцатый троллейбус уже больше не ходит. И как ей добираться до Хитровки, непонятно. Ее взгляд скользнул по фасаду дома, и – опа! – в кухне на четвертом этаже горел свет.
Ирина осела, опершись спиной на стену дома, около которого стояла, и подождала несколько минут, пока ее дыхание придет в порядок, а сердце снова адаптируется к нормальному ритму.
У Иры не было никакого плана, прежде всего потому, что она совершенно не ожидала, что свет загорится. И теперь судорожно продумывала все возможности, пути, которыми может пойти. Может, стоит ничего не предпринимать, позвонить, попросить помощи, найти кого-то, на чьи плечи можно переложить часть груза? Но нет, это только может осложнить задачу. Что, если окна загорелись буквально на несколько минут? Что, если в квартиру просто вернулись за какими-нибудь забытыми вещами?
Одно стало известно с пугающей ясностью. Ей солгали. Обманули. В квартире кто-то есть. Ненависть снова оцарапала изнутри ядовитыми коготками.
Именно поэтому Ирина решила во что бы то ни стало попасть в квартиру. Именно прямо сейчас. Наплевать на то, что будет потом и к каким последствиям это все приведет. Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас главный вопрос – как попасть в парадную, где, как она помнила, имелся полный подозрений консьерж.
