Текст книги "Только для посвященных"

Автор книги: Татьяна Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я заговорила о разводе. Он вспылил, – лаконично сообщила Лиза.

– Ты заговорила о разводе? – удивился Глеб. – Мне казалось, ты сама этого мужика на себе женила, и тебя все устраивало.

– А теперь не устраивает!

– Что именно не устраивает? И чем он мотивирует отказ? – терпеливо докапывался Джек.

– Меня достал его контроль. А свой отказ он не мотивировал. Просто сказал, что развод мне не даст. И если я еще раз заикнусь об этом, то выкинет меня из дома и запретит видеть дочь.

Глеб скрестил руки на груди. Лиза выглядела расстроенной, но, черт побери, он совсем не верил ей. Слишком неправдоподобно, чтобы уважаемый публичный человек, несколько лет бывший идеальным мужем, вдруг сорвался с цепи. Да, Лиза кого угодно доведет до белого каления, но, во-первых, она не дура и знает, когда притормозить, а во-вторых, чтобы так избить женщину, нужно быть конченым уродом. Ее супруг создавал впечатление адекватного мужика. Да и Джек характеризовал его большей частью с положительной стороны. Что-то здесь не сходится.

– Слушай, можно же его припугнуть, – волновался Макс. – Или ментов вызвать! Или юристов хороших нанять!

– Максим, он не последняя персона в городе, если ты забыл. У него в полиции все схвачено, и юристов он легко перекупит. А насчет припугнуть – он сам кого хочешь припугнет. С его деньгами можно справиться с любой проблемой, – Лиза злобно куснула губу.

– Ты побои сняла? – спросил Джек.

– Нет. Муж сказал, если я только рискну что-то предпринять, дочери больше не увижу, а сама отправлюсь в психиатрическую клинику.

– Что за бред? – вспыхнул Макс. – У нас не крепостное право. Как можно здорового человека поместить в психушку?

Лиза улыбнулась:

– А давай у Джека спросим, как у профессионала, можно или нельзя.

– Да он что, совсем беспредельщик? Неужели мы на него управу не найдем? – Макс сжал кулаки, хрустнув пальцами.

Лиза пожала плечами. Глеб усмехнулся: какая трогательная театральная беспомощность. Подруга явно переигрывала. Не в ее характере смиренность и растерянность. Она наверняка что-то замыслила и выжидает момент, чтобы озвучить свою идею. Сразу бы и говорила, без прелюдий.

Джек словно прочитал его мысли:

– Елизавета, чего ты сама хочешь? У тебя есть конкретное предложение?

Все замерли, внимательно глядя на нее.

– У меня есть конкретное предложение, – она выдержала паузу. – Нужно убить моего мужа.

Глеб громко расхохотался. Лиза подождала, пока он справится с приступом смеха, и повернулась к Максу:

– У тебя там шашлыки сгорели, – кивнула она на мангал, откуда доносился специфический запах.

– Блин! – выругался Максим и бросился к шампурам.

Весь оставшийся вечер друзья делали вид, будто все в порядке и не было никакого неприятного разговора. Лиза надела солнцезащитные очки вполлица, чтобы никого не смущать, слушала врачебные байки Джека и смеялась над пошлыми анекдотами Макса. Глеб отмалчивался, налегая на шашлыки. Со стороны их беседа могла показаться непринужденной и беззаботной, но сами участники ощущали невероятную напряженность, сквозившую в каждой фразе.

Глеб беспрерывно курил, размышляя о том, какое решение примут товарищи. Даже если он скажет «нет», один голос ничего не изменит. Впрочем, ни о каком голосовании речи не шло, поскольку вступало в силу правило круга. Своим правом Глеб уже воспользовался – и спас брата. Затем Макс – избавился от нежеланного наследника, а заодно и бывшей любовницы. Теперь настала очередь Лизы. И она не стала скромничать, как прежде. На этот раз ее желание было предельно циничным. Глеб ожидал чего-то подобного. Но все равно оказался не готов.

– Ладно, парни, пора по домам, – Лиза встала, стряхнув с юбки невидимые пылинки. – И так я с вами засиделась.

– Тебя подбросить? – Макс беспокоился за подругу.

– Руки у меня целы, и мозг не пострадал, сама доберусь, – отрезала Лиза и тут же добавила: – Спасибо, Максим. Мне приятна твоя забота. Ты меня только до машины проводи, а то у тебя тут кочки, как бы не навернуться ненароком.

Хозяин повел гостью к калитке, поддерживая за талию. Джек проводил их долгим взглядом и повернулся к Глебу:

– Что ты думаешь обо всем этом?

– Думаю, что другие варианты ее не устроят.

– Да, она всегда отличалась любовью к простым и грубым методам. Но ведь это ее право.

Глеб сплюнул, ничего не ответив. Накатила резкая апатия: не было сил ни злиться, ни спорить. Даже двигаться не хотелось. Он подпер голову рукой и стал наблюдать за бьющейся о лампочку мошкарой. Через пять минут вернулся хозяин дачи.

– Ну Лизка и выдала, – Макс пнул воображаемый мяч. – Я с ней перетер малость. Она сказала, что не хочет пороть горячку и попробует еще раз поговорить с мужем. Только что-то я за нее боюсь.

Повисла тишина, нарушаемая лишь уютным шелестом листьев. Друзья сидели молча, погруженные каждый в свои думы. Джек изредка бросал взгляд то на одного, то на другого, словно пытался прочитать их мысли. Макс вышел из оцепенения и предложил разъезжаться по домам:

– Меня уже Надька, поди, заждалась. Ох и разорется же.

– А ты ее приструни, – с улыбкой предложил Джек.

– Ты что, Надька – это святое. Пусть орет, крепче спать будет.

Быстро собрались и попрощались, пообещав созвониться на днях, когда появятся новости от Лизы.

Всю обратную дорогу Джек то и дело улыбался самому себе, поглядывая в зеркало заднего вида. Несмотря на отсрочку, зачем-то взятую подругой, было очевидно, что решение ею уже принято и не изменится. Идея избавиться от богатого супруга созрела у Елизаветы не за два дня. Наверняка она взвешивала все «за» и «против» сотни и сотни раз. И если уж пришла к выводу, что его смерть – наилучший выход, то своего добьется. Что ж, такое желание Джеку на пользу. Планирование и осуществление убийства крепче свяжет всех четверых. И тогда он, Иван Кравцов, сможет без опаски заявить о своем праве.

* * *

Консьержка второго подъезда дома 19 по улице Борисовской, Ангелина Петровна, сидела в своей каморке на первом этаже и пыталась вязать свитер. Именно пыталась – петли получались разного размера, нитка то и дело путалась, приходилось несколько раз распускать рукав и начинать заново. Вязание у Ангелины Петровны сегодня не ладилось. А все из-за нервов. Вот так разозлишься, и рукоделие коту под хвост – сосредоточиться на процессе не выходит, мысли крутятся вокруг этой собачей работы и проклятых полуночников, снующих туда-сюда. Когда она устраивалась консьержкой, радовалась: и работа непыльная, и прибавка к пенсии какая-никакая. Кто ж знал, что придется бодрствовать ночи напролет. Все жильцы как жильцы, утром уходят, вечером приходят. Нет же, затесались в стадо паршивые овцы, которым не спится. Бегают куда-то, звонят в домофон, хлопают дверью.

Эта неделя вроде спокойной выдалась, даже удалось три ночи подремать. Но сегодня сущий беспредел творится, хоть кричи. Сначала толстяк со второго этажа раз пять выходил на улицу, а потом возвращался с пакетами – продукты закупал в ночном супермаркете. Не нажрется никак. Потом к шалаве на одиннадцатом гости пожаловали, и в два часа стали расходиться по домам с громким хохотом и чуть ли не с плясками. И ведь не предъявишь им, что спать мешают. Потому что консьержка на рабочем месте спать не должна. А она пожилой человек, да и за такие жалкие деньги – имеет право!

Но больше всего раздражал ее мрачный красавчик с пятнадцатого этажа. Уходит ни свет ни заря, возвращается глубокой ночью. Что у него, работа такая, круглосуточная? Не поздоровается никогда, не улыбнется. Вечно с унылым лицом, как будто у него жизнь не удалась. Знал бы он, какая жизнь у нее, небось не кривился бы на свою! Женщина отложила в сторону вязание и сердито затарабанила по столу, занимавшему половину каморки. Минуту назад красавчик зашел в подъезд, поднялся на площадку и нажал на кнопку вызова лифта. Ангелина Петровна согнулась в три погибели, чтобы рассмотреть его в узкое окошко. Стоит, руки в карманы, выражение лица несчастное. Лифт давно пришел, а парень застыл, не двигается. Не соображает, что ли? Неужели пьяный?

Ангелина Петровна поглядела в маленькое треснувшее зеркальце, поправила прическу. Одернула юбку и выглянула на лестничную клетку.

– Эй!

Красавчик не отреагировал, и консьержка повторила громче:

– Эй! Чего стоишь-то?

Парень повернулся на звук и с недоумением уставился на пожилую женщину. Та подбоченилась, придавая себе вид гордый и воинствующий.

– Налакался, что ли? Ни гугу?

– Простите, вы ко мне обращаетесь? – спросил красавчик. Голос у него был самый что ни на есть трезвый и взгляд осмысленный. Ангелина Петровна смешалась:

– Да лифт-то пришел. Что ж вы это… Лифт-то здесь уже.

– Спасибо, – он улыбнулся и зашел в кабину. – Спокойной вам ночи.

– Ой, да за что ж спасибо-то. Я ж смотрю, стоит… А лифт пришел, – залепетала старушка, размякнув от непривычного внимания к своей персоне. Заскочила в каморку, в изнеможении плюхнулась в кресло. И чего она злилась на паренька? Хороший же. Спасибо даже сказал. Ночи спокойной пожелал. Хороший, хороший парень. Ангелина Петровна мечтательно улыбнулась. Эх, где ее молодость… Скинуть бы годков тридцать, она бы этого кареглазого живо окрутила…

Галя сидела на кухне и без интереса следила за мелькающими в телевизоре картинками. Когда хлопнула входная дверь, дернулась было, чтобы встретить мужа, но удержалась. Он поступил неправильно. Нельзя уезжать к друзьям, поссорившись с самым близким человеком. Это подлое, трусливое бегство.

– Привет. – Глеб отодвинул стул и сел рядом.

– Привет.

– Как ты?

– Я хорошо, – тихо отозвалась она.

Муж взял ее руку и поднес к губам.

– Замерзла? Ладони ледяные. – Он принялся дуть на ее пальцы, согревая их дыханием.

Галя молчала. Она весь вечер надеялась, что Глеб если не объяснится, то хотя бы попросит прощения. Но он, видимо, решил обойтись поцелуями рук.

– Ужин в микроволновке. – Она встала, подождала пару секунд ответной реакции и покинула кухню.

Недавно ей казалось, что они с мужем пришли к согласию и уже ничто не омрачит семейную гармонию. Но с Глебом нельзя быть уверенной в том, что тихий вечер перерастет в тихое утро. Сейчас он спокоен и благодушен, а через час в бешенстве колотит кулаками в стену. С его частой сменой настроений Галя давно смирилась. Но дружеские посиделки, после которых муж делался сам не свой, стали всерьез ее беспокоить. О чем они там разговаривают, чем занимаются? Глеб несколько дней потом ходит как в воду опущенный. Накануне Галина специально изобразила острое желание составить ему компанию, хотела увидеть, как он себя поведет. В итоге они разругались в пух и прах.

Галя не из тех глупых женушек, кои ревнуют своих благоверных к друзьям, к работе, к увлечениям. Она никогда бы не посмела демонстрировать недовольство и диктовать свои условия. Однако даже слепой заметил бы, как угнетает Глеба общение с товарищами. Тогда зачем он продолжает с ними общаться? Нормальный человек стремится ограждать себя от людей или явлений, приносящих ему дискомфорт. А Глеб словно преднамеренно доставляет себе неудобства. Будто терпение свое испытывает.

Галя расстелила постель и нырнула под прохладное одеяло. Свернулась калачиком, ожидая, когда простыня нагреется и можно будет вытянуться. Что-то не так с этой странной дружбой. Глеб не склонен к откровениям, но столь скрытным, как теперь, он никогда не был. Нельзя пускать ситуацию на самотек. Нужно выяснить, что тревожит любимого мужа. А вдруг она сможет ему помочь? Вдруг увидит проблему с другой стороны, подскажет свежее решение? И почему она раньше до этого не додумалась? Привыкла, что все складывается наилучшим образом. Но иногда за счастье приходится бороться. Что ж, она поборется.

Откинула одеяло, встала с кровати и зашлепала по полу босыми ногами. Глеб все еще сидел на кухне в той же позе, что и десять минут назад.

– Разогреть тебе ужин, родной? – промурлыкала Галина.

– Спасибо, я не голоден.

Она села к нему на колени, обняла его голову, прижала к груди.

– Совсем ты у меня расстроенный, – погладила густые темные волосы. – Это просто период такой. Но ничто не длится вечно. И плохое тоже заканчивается. Я люблю тебя. Очень люблю.

Глеб приподнял голову и пристально посмотрел на жену:

– И я тебя люблю. Ты самое ценное, что есть в моей жизни.

– Я знаю, родной, знаю, – Галя улыбнулась. – Поэтому у нас все будет хорошо. Пойдем спать. Завтра наступит новый день.

Всю ночь на улице завывал ветер, долбился в закрытое окно. Затих лишь перед рассветом, отчаявшись пробраться в жилище. Вскоре заморосило. Галя слушала мерный стук дождя и следила за прозрачными дорожками капель на стекле. Иногда удавалось отключиться, но ненадолго. Она открывала глаза, чувствуя, что сон улетучился. Серое утро медленно вползало в комнату, наполняя ее тревожным пасмурным светом. А дождь все так же стучал по карнизу…

Галя уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала.

* * *

Тренировка получилась удачной. Джек был в тонусе, работал с большими весами и почти не чувствовал утомления. Добавил на штангу дополнительные блины и снова лег на скамью. Решил выполнить последний подход на жим лежа с увеличенной нагрузкой.

– Серый, подстрахуй, – попросил он напарника по тренажерному залу. Здоровый рыжий бугай кивнул и встал за головой у приятеля.

Джек снял штангу со стойки, медленно опустил вниз, пока гриф не коснулся точки ниже грудных мышц. Снова поднял штангу вверх до полного выпрямления рук. Повторил семь раз, восьмой ему помог дожать напарник.

– Фух, – Джек сел на скамье, вытирая пот со лба. – Я все. В сауну идешь?

– Не, Ванек, я пас. В душ и домой.

– Тогда счастливо, – Джек поднялся и пошел в раздевалку. Снял спортивные штаны, взял полотенце и направился в парилку. Обычно она редко пустовала, но в этот раз охотников погреться не нашлось. Забрался на последнюю полку и блаженно растянулся во весь рост. Горячее дерево приятно обожгло кожу. Джек прикрыл глаза. Париться он любил. Мало кто мог соперничать с ним в выносливости.

День сегодня удался. Впрочем, как и последние пару недель. После встречи с друзьями Джек пребывал в приподнятом настроении. Можно придумать много объяснений его радости, но зачем лукавить перед самим собой? Он отлично сознавал, что причиной всему озвученное Елизаветой желание. Предвкушение приятно щекотало нервы. Одно дело – случайно кому-то навредить, а другое – осознанно совершить убийство. Адреналин будет зашкаливать.

С моральной стороной вопроса он справился быстро – даром, что ли, психотерапевт. Он умел убеждать не только других, но и себя. Елизавета в любом случае избавится от мужа. И у Джека есть три варианта действий: предотвратить преступление, не заметить его или принять в нем участие. Первое отпадает сразу: настоящие друзья на дороге не валяются, предательство не в его интересах. Второе тоже не подходит: женщина попросила о помощи, и остаться в стороне было бы не по-джентльменски. Как ни крути, третий вариант казался ему самым приемлемым.

Надо, пожалуй, позвонить подруге, поинтересоваться, как дела. А то процесс принятия решения затянулся. Не нужна ли ей помощь?

Дышать стало труднее, горячий воздух раздражал слизистые. Джек прикрыл нос ладонями и начал вдыхать медленнее и глубже. Жар окутывал его влажной пеленой, проникал внутрь. Тело размякло, растворилось в раскаленном пространстве. Нужно подождать еще пару минут, и наступит странное, непередаваемое состояние, нечто среднее между невесомостью и предоргазменной истомой. Главное, вовремя очнуться, чтобы не потерять сознание.

Сегодня на прием в клинику приходил довольно любопытный индивид. Зачастую на первом сеансе у психотерапевта пациенты зажаты, и, чтобы раскрепостить их, требуются определенные усилия. Этот же вел себя непринужденно, хотя и нервничал. В общем-то, проблема его терзала самая распространенная. Пару раз у него случился неудачный секс с женой, и теперь перед выполнением супружеского долга он так опасался провала, что испытывал затруднения с эрекцией.

– У меня у самого медицинское образование, – заявил клиент. – И я понимаю, что у моей проблемы исключительно психосоматическая природа.

– В таком случае вы сами знаете, как исправить ситуацию. Чем я могу быть вам полезен? – спросил Джек.

– У меня нет времени работать над собой. Сегодня у нас с женой десятая годовщина свадьбы. И ночью я бы не хотел ударить в грязь лицом. Мне посоветовали вас как неплохого гипнолога.

– Я нечасто применяю гипноз и…

– Да я понимаю, – перебил его пациент. – Я не надеюсь на панацею. Но давайте все равно попробуем. Я хорошо заплачу.

Джек подавил улыбку. Он бы сам с удовольствием заплатил за возможность лишний раз попрактиковаться в гипнозе. Обычно пациенты категорически отказываются от перспективы прямого внушения. Зашоренный нынче народ: боится промывки мозгов, тогда как ежесекундно подвергается зомбированию с экранов телевизоров. Сам Джек предпочитал театры. Там нет 25-го кадра и навязчивой рекламы.

– Что конкретно вы хотели бы, чтобы я вам внушил?

– Сотрите из памяти те неудачные попытки. Я знаю, что практика выборочной блокировки воспоминаний вполне реальна.

Джек разволновался, но мгновенно взял себя в руки. Как ни велико искушение, он должен придерживаться врачебной этики. Нельзя ставить собственное любопытство выше интересов пациента.

– Рекомендую применить более щадящий метод. Под гипнозом я заставлю вас пережить негативную ситуацию заново и внушу, что в ней нет ничего травмирующего. Это позволит вам сохранить воспоминания, но вы не будете воспринимать их со знаком минус. Напряжение исчезнет, а следовательно, и ваша проблема.

– Вы так считаете? – с сомнением спросил пациент. – Но будет ли достаточно одного сеанса? Я не хочу рисковать сегодняшней ночью.

– Я сделаю все, что в моих силах, – Джек постарался скрыть разочарование. Жаль, что пациент прислушался к совету профессионала. А ведь куда интереснее было бы поэкспериментировать с памятью.

– Я согласен. Полагаю, мне не стоит бояться, что вы заставите меня выполнять нелепые телодвижения?

Джек посерьезнел:

– Люди в состоянии гипноза не утрачивает способности мыслить независимо от воли гипнолога. Вы сможете воспротивиться любому действию, которое по-настоящему не захотите выполнить. Важно ничего не совершать против собственной воли. Пусть все делается само по себе. Не напрягайтесь. Если ничего не происходит, – не страшно. Пусть ничего и не происходит. Помните, что вы не игрушка в чужих руках. При гипнотическом трансе мыслительные процессы и физиологические проявления приобретают определенные свойства, присущие состоянию сна. Однако это не сон. Ваш разум остается бодрствующим. Вы будете осознавать все действия и манипуляции. Если вы готовы, то сядьте в это кресло, опустите руки, расслабьтесь…

Жара стала невыносимой. Перед глазами поплыли темные круги. Джек сполз с верхней полки, шатаясь, вышел из сауны. Нырнул в ледяной бассейн и долго стоял, наслаждаясь холодом. Малость переборщил с парилкой. Едва не отрубился…

Пациент оказался предельно гипнабельным. Сеанс прошел успешно. Как говорится, хорошо, но мало. И задача слишком легкая. Джек бы с удовольствием покопался в чьей-нибудь голове более основательно. Хотелось вызова, эксперимента. Но всему свое время. Сперва нужно разобраться с Елизаветой.

Позвонил ей уже из дома. Она подняла трубку после первого же гудка. Словно держала телефон в руке в ожидании звонка.

– Очень рада тебя слышать, – искренне призналась она.

– Я тоже рад. Как твои боевые раны?

– Заживают, – Лиза помолчала. – Ты ведь не о моем здоровье спросить хотел, да?

– Ты проницательная.

– Ты тоже. Поэтому предлагаю встретиться.

– Когда тебе удобно?

– Могу сейчас. Супруг свалил в командировку, так что я предоставлена самой себе.

– Отлично. Подъедешь ко мне? – предложил Джек.

– Через полчаса буду.

Повисла пауза.

– Знаешь, – сказала Лиза, – я думала, ты позвонишь раньше…

* * *

Может, уехать в неизвестном направлении? Продать квартиру, машину и рвануть куда глаза глядят? Никого не предупреждать, пусть думают, что хотят. Пусть считают его предателем. Какая разница? Зато он освободится от этих омерзительных игр. Да, он не безгрешен и давно переступил черту. Но идти еще дальше, гораздо дальше, не хотелось. Не будь у него необходимости разрываться на два лагеря, наверное, было бы легче. Он бы окончательно смирился с тем, что является конченой мразью, и заставил бы себя не думать о добродетелях. Но жена внушила ему, что он неплохой человек. Срывы бывают у каждого, и ошибки тоже. Если ты оступился и упал, это еще не значит, что ты обязан вечно валяться в грязи.

Он ведь поверил ей. Поверил, что достоин счастья. А теперь сидит и обсуждает детали очередного убийства. Черт! Признаться бы Гале, с каким чудовищем она спит в одной постели. Не поймет. Не простит. Людям свойственно желать правды. Но они редко эту правду выдерживают. Слишком тяжелое испытание, особенно для любви. Мало кто способен принять человека таким, каков он есть. Со всем его прошлым, со всеми его помыслами, со всей его правдой. Любовь держится на лжи. Истина разрушает даже самый крепкий союз.

Глеб усмехнулся: придумал тоже, – «уехать». Как он Гале объяснит свой внезапный нелогичный порыв? «Я тут кое-кому должен, но долги отдавать не хочу, поэтому намереваюсь срочно свалить». Ха-ха. В итоге он потеряет и жену, и друзей, и самоуважение. Хотя последнее он потерял уже давно. Неприятное ощущение, надо признать. Тут уж как ни поступи, проиграешь в любом случае. Слишком много дерьма сделано. Не расчистить.

Глеб посмотрел на Лизу. Та сидела напротив и внимательно слушала диалог Макса и Джека. Она выглядела озабоченной и даже жалкой. Иногда машинально гладила загипсованную от локтя и ниже руку.

Когда она заявилась в ресторан и удрученно поведала историю о злом муже, Глеб рассвирепел. Он не верил ни единому ее слову. Заплатила травматологу, чтобы тот наложил гипс на здоровую руку, и теперь пытается убедить друзей, что любимый супруг переломал ей кости. Чушь! К чему такое лицемерие? Неужели она думает, что, прикинувшись пострадавшей, вызовет у друзей острое желание возмездия? Хочешь воспользоваться правом круга – так и скажи. Вне зависимости от обстоятельств, право будет удовлетворено. Не обязательно разыгрывать спектакль. Глеб едва не наговорил ей резкостей, но Джек вовремя попросил его отойти на два слова.

– Я вижу, что ты ей не веришь, – без обиняков начал товарищ, когда они вышли на улицу. – Я бы сам не поверил. Но вчера она мне позвонила вся в слезах, просила подсказать, куда ей обратиться с переломом. Мол, я же врач, все знаю. Она была в растерянности, я рванул к ней домой. Муж уехал, в комнате все перевернуто, дочка голосит. Удручающее зрелище. Я довез Елизавету до ближайшего травмопункта, ей сделали рентген, и я лично смотрел снимок. У нее действительно перелом предплечья.

Глеб оперся о холодную стену здания, достал сигареты. Неужели он погорячился насчет Лизы и она не такая расчетливая стерва, какой кажется? Джек не стал бы лгать. Получалось, что у подруги реальные проблемы в семье. Этого факта недостаточно, чтобы проникнуться к Лизе симпатией, но, по крайней мере, раздражение утихло. Глеб по-человечески ей сочувствовал. Даже самая циничная из женщин не заслуживает, чтобы ее избивал собственный муж.

– Макс в курсе этих подробностей? – Глеб выпустил струю сигаретного дыма.

– Да. Я звонил ему вчера. Тебя не стал беспокоить, было уже поздно.

– Ты считаешь, что ее муж способен на такое?

Джек выдержал пристальный взгляд друга:

– Раньше считал, что нет. Я несколько ошибся в его характеристике. Каюсь.

– Да ты-то при чем, – Глеб бросил сигарету на землю и затушил ботинком. – Ладно, пошли внутрь. Будем разбираться.

Разбирались они уже без малого третий час. Лиза ни разу не произнесла слово «убить», но всем было очевидно, что озвученное ранее предложение вступило в силу. Глеб не участвовал в дискуссии, молча наблюдал, к какому решению придут товарищи. Больше всего по поводу случившегося негодовал Макс. Если его не придержать, прямо сегодня дров наломает.

– Максим, я ценю твой энтузиазм, но прежде, чем что-то предпринимать, нужно все хорошенько обдумать, – умерила его пыл подруга. – Он публичная персона, копаться в его деле менты будут с пристрастием. Нужно учесть все детали, чтобы ни на меня, ни на вас не упало подозрение.

– Перво-наперво проверять будут неутешную вдову, – Джек налил в стакан минералки и отпил несколько глотков. – Поэтому тебе лучше не встречаться с нами до и какое-то время после. Ты уже сообщила достаточно информации, об остальном мы позаботимся сами. Чем меньше ты будешь знать, тем правдоподобнее будешь вести себя на допросе.

– Твоя правда, старик, – согласился Макс. – Ты, Лизка, проваливай. Теперь это не твоя забота.

– Вы уверены? – нерешительно спросила она и остановила вопросительный взгляд на Глебе.

– Спи спокойно, Лиза, – сквозь зубы ответил тот. Если бы прошлое можно было менять, он бы с радостью вычеркнул знакомство с этой змеей. И сейчас бы не чувствовал себя таким ничтожеством. Вроде и жалко ее, а все равно неприязнь не заглушить. Хотя, по большому счету, ни в чем она не виновата. Каждый сам творит свою судьбу. И жаловаться Глебу не на кого, кроме как на себя самого. Переносить ответственность за свои поступки на других – обычная человеческая слабость. Глеб подвержен ей в изрядной степени. Вспомнить хотя бы, как долго и упорно убеждал себя, что непричастен к смерти беременной девчонки. Он лишь легонько толкнул ее машиной, а трагические последствия – на совести Лизы. Ведь это она не вызвала «Скорую помощь». А если и вызвала, то не убедилась, что врачи приехали.

Даже если и так, ее поведение не уменьшало вину Глеба. Совсем не уменьшало. И он это прекрасно осознавал. От малодушных попыток оправдаться становилось только противнее.

– Тебе вызвать такси? – Макс накрыл Лизину ладонь своей рукой.

– Нет, спасибо. На улице поймаю, – она задумалась на мгновение. – Прощаемся на неопределенный срок?

– Не боись, еще увидимся, – подмигнул Макс. – Смотри, станешь свободной, я ж на тебя женюсь!

– Смотри, как бы я на тебе не женилась, орел, – Лиза встала из-за стола, поморщившись от боли в руке. – Ладно, пойду я.

– Предлагаю выпить, – сказал Макс, когда подруга покинула ресторан.

– Ты бы поосторожнее с алкоголем, – предупредил Джек.

– Один раз живем, – приятель поднял руку, подзывая официанта.

– Только кто-то дольше, а кто-то меньше, – буркнул Глеб. – Мне тоже водки.

Молодой красивый официант учтиво кивнул и ушел выполнять заказ. Проходя мимо окна, остановился. На улице было темно, но парковка хорошо освещалась, поэтому он сразу заметил пресловутую брюнетку. Когда занятная компания спустя пару месяцев пожаловала в ресторан в прежнем составе, Борис обрадовался. Надо же, какое совпадение! И аккурат в его смену. На сей раз он непременно определит статус-кво этих четверых. Читать по губам он не научился, зато проштудировал книгу о языке телодвижений. Весь вечер трое мужчин и женщина обсуждали какую-то деловую аферу. Скорее всего, ничего особенного, потому что разговаривали они спокойно, почти без эмоций. Одному из них беседа не нравилась – он сидел в закрытой позе и играл желваками. Борису показалось, что мужчина не сильно симпатизировал брюнетке. Тогда как та, наоборот, постоянно поглядывала в его сторону. Но это была не сексуальная заинтересованность, а скорее родительская обеспокоенность. Так мамаша смотрит на ребенка, провожая его на школьный экзамен: справится – не справится?

Занятные взаимоотношения в этой компании, надо признать. В прошлый раз Борис отметил, что плотного амбала и изящную брюнетку связывает интимное прошлое. Сегодня выяснилось, что и второму мужчине – с благородным лицом – тоже перепал лакомый кусочек. Иначе он не осмелился бы незаметно для других пожать коленку брюнетки, когда та собралась уходить. Дамочка приняла этот красноречивый жест как нечто само собой разумеющееся. Да что у них там такое? Любовный четырехугольник, что ли? Женщина, безусловно, недурна собой, но не настолько хороша, чтобы всех поголовно сводить с ума.

Молодой официант прищурился, чтобы лучше разглядеть брюнетку, спешившую к припаркованному автомобилю. Она открыла дверцу, уселась на водительское место, завела двигатель и вырулила на дорогу. Вроде ничего странного, если не учитывать, что ее загипсованная рука, до этого безвольно висевшая на повязке через плечо, активно выкручивала руль. Почему же в ресторане дамочка изображала страдание и чуть ли не беспомощность?

Трое мужчин посидели еще два часа, распили бутылку водки и разошлись. Оставили щедрые чаевые, но Борис негодовал: нарисовать четкую схему, кто есть кто в этой любопытной компании, у него так и не получилось. Никогда ему не попадались столь сложные объекты наблюдения. Сплошное расстройство. Испортили весь вечер.

– Борь, ты чего такой грустный? – шепнула коллеге официантка Алина.

Парень картинно вздохнул и махнул рукой. Были бы все такие понятные, как Алина. У нее каждая эмоция на лице отражается. Пригласить, что ли, ее на свидание? Уж так она выразительно ресницами хлопает…

* * *

Лиза свернула на первом же перекрестке, проехала сотню метров и остановила машину у обочины. Достала из бардачка ножницы, вышла на улицу. Было прохладно, она плотнее запахнула тонкий плащ и направилась во дворы. Возле ближайшего мусорного бака разрезала гипсовую повязку и выкинула ее вместе с ножницами. Стряхнула с предплечья белые крошки. Как приятно снова ощутить полную свободу. Пришлось целый день провести в этом долбаном гипсе. Еле выдержала. Нежная кожа зудела и чесалась. Поскорей бы домой, чтобы принять душ и намазаться кремом.

Когда возвращалась к машине, зазвонил мобильный. Муж беспокоился, где так задержалась его ненаглядная супруга.

– Неужели соскучился? – кокетливо спросила Лиза. – А как же твои дела?

– Ты же знаешь, у меня одно дело – это ты. Остальное так, делишки.

– Ты сегодня романтично настроен?

– Имею право. Отменил пару деловых встреч, чтобы обрадовать тебя ранним возвращением домой. А ты, как видно, уже нашла себе занятие.

Лиза засмеялась:

– Не ворчи. Я выбралась в салон красоты, чтобы почистить перышки. Скоро буду дома. Оценишь новую прическу.

– Лизонька, – голос мужа стал серьезным. – Ты прости меня. В последний год я зашиваюсь на работе, постоянно мотаюсь куда-то. Я хочу сделать жизнь моих девочек комфортной, чтобы вы никогда ни в чем себе не отказывали. Я очень ценю твое терпение и любовь.

– Я все понимаю. У тебя не киоск, а крупная корпорация, где необходимо контролировать множество процессов. Ты у меня трудоголик. Я тебя таким полюбила и переделывать не собираюсь.