Текст книги "Колесница белого бога"

Автор книги: Татьяна Толстова (Морозова)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Марджани поставила на поднос напиток из газании. Поправила прическу. И вошла в кабинет шефа.

– И какой же именно пост занимает отец вашего подопечного? – ласково спросил ректор.

Доктор Сиддик чуть замешкался. Ему казалось неделикатным говорить об этом так прямо. Но делать было нечего – в конце концов, он сам нацепил наживку на крючок.

– Он очень солидный чиновник, господин Хашим. Его должность – заместитель руководителя аппарата правительства.

– О, согласен. Это высокий пост, – ректор, казалось, взвешивал возможные перспективы. – Но, должно быть, он строгий отец, раз отправил своего ребенка именно в нашу страну. Или же… А вам не приходило в голову, что это сделано неспроста?

Марджани разлила напиток по чашкам, предварительно положив на блюдца салфетки.

– Но после развала Советского Союза официально наши страны – в нейтралитете, – пожал плечами Сиддик. – Вряд ли русских интересует наша нефть.

– Зато она интересует американцев, а русских всегда будет интересовать то, что хотят знать американцы, – парировал ректор с многозначительной миной. – Все американцы занимаются шпионажем. В таких обстоятельствах наше правительство не зря предпочитает сотрудничество с Китаем…

Марджани тихо прикрыла за собой дверь.

Работа в главном университете страны в качестве правой руки руководителя ставила ее на отдельную социальную ступень в обществе, где женщины всегда были в подчинительной роли. Марджани чувствовала себя в Судане «чужой среди своих». Частые поездки в Европу, знакомство с западной культурой не могли не наложить отпечаток на ее личность. Ей казалось, что если порвать с Африкой окончательно, то можно начать новую, интересную, настоящую жизнь. Где и с кем – об этом она пока не думала. Главное – выбраться…

Марджани занялась текущими делами. Нужно было сделать несколько рабочих звонков, написать и разослать официальные письма. Работой она занималась как настоящий профессионал, отлично понимая, что следует относить в категорию первостепенного, а что может подождать. Она имела хорошую деловую хватку.

Прошло менее получаса, и доктор Сиддик вышел из кабинета, воодушевленный разговором, это было заметно по его лицу.

– Марджани, зайди, пожалуйста, – попросил Хашим после его ухода.

Ректор, в отличие от Сиддика, пребывал в странно сумрачном расположении духа. Он хорошо умел притворяться, это секретарша знала за ним давно.

– Собери мне всю возможную информацию об этом мальчике, его зовут Михаил Остроумов, – ректор прочитал сложное русское имя по бумажке. – И, разумеется, мне нужна информация о его отце. Ты должна была слышать часть нашего разговора…

Марджани улыбнулась. Конечно.

Кому, как не ей, знать истинное положение вещей в университете. Да, ректору приходилось крутиться, чтобы механизм работал как часы. Да, приходилось идти и на компромиссы. На стажировку за границу действительно отбор шел не по успехам в зачетке, а по состоянию родительских кошельков. Конечно, это не могло пройти незамеченным. Конечно, такой наивный и самоотверженный человек, как доктор Сиддик, должен был обратить внимание ректора на странное несоответствие, и этому его справедливому волнению не стоило давать хода.

А ведь революция в Судане сорок лет назад началась именно из-за акции протеста среди студентов хартумского университета. Тогда они первыми в голос заговорили об экономическом кризисе, о ситуации на негритянском юге страны – кровопролитная гражданская война длилась десятилетиями…

Но юг и север Судана всегда были в конфликте, еще со времен фараонов.

– Марджани, поверь моему слову – раскол неминуем, – частенько пророчески мрачно говорил ректор. – И потому нам нужно самим позаботиться о себе, скоро правительству будет совсем не до нас… Южный Судан рано или поздно станет независимым государством…

Марджани понимала шефа буквально. Вот и сейчас она хорошо чувствовала его состояние.

– Я все сделаю, господин Хашим, сейчас же наведу справки.

– Ценю тебя за понятливость, дорогуша, – одобрительно кивнул ректор. – Думаю, у русских все же есть кое-какие соображения насчет нас. Ведь раскол неминуем… Во всяком случае, ситуация с появлением этого мальчика может сыграть нам на пользу. Иди.

Марджани и сама отлично понимала, что Судан, внешне спокойный, похож на пороховую бочку, готовую взорваться и разнести все в тартарары. Революция, начавшаяся когда-то с гибели хартумского студента-коммуниста от рук полицейских, привела к падению диктатуры генерала Аббуда. Тогда и сам Хашим был в числе тех преподавателей университета, кто подписал коллективное требование правительственной отставки. Но прошли годы, а положение в стране постепенно вновь вернулось к тому, против чего выдвигали свои лозунги демонстранты на столичной площади Абдель Монейм. На христианский юг по-прежнему налетают кочевники-джанджавиды – профессиональные банды севера и берут в плен всех, кто физически крепок, в основном это молодежь и дети. Работорговля в песках пустынь северного Судана – дело обычное, хоть правительство и отрицает ее…

Марджани проверила кое-какие документы и набрала номер русского посольства.

Глава 10

Мишка рассудил, что сумма, внесенная семейству Сиддиков за его проживание, разрешает многое. И посему возвращался из университета пешком. В конце концов, здоровяк Василий именно этой свободе передвижения позавидовал больше всего. А раз так, Мишке надо сразу показать, кто хозяин положения. И осваивать пешие маршруты.

Он шел по чистым улицам Хартума, не особо заботясь об ориентирах и кратчайшей дороге. Машина плелась позади, отставая, в зависимости от наличия пробок и светофоров, на несколько метров. Мальчишка чувствовал себя наследным принцем. К тому же от зданий университета было совсем близко до моста, перекинутого через Голубой Нил. Но Мишка решил сделать разведку, обойдя сначала несколько ближайших кварталов.

Центр Хартума представлял собой незамысловатую сеть прямоугольных улиц малой этажности. Он сливался с торговой частью города: хартумский Сити состоит сплошь из офисов крупных фирм, банков и торговых площадей. Тут же, недалеко друг от друга, располагались различные храмы: Православной, Католической, Коптской церквей, все – постройки времен английской колонизации. Дальше, через несколько улочек с мелкими лавками, что делало их похожими на рынок, имелся указатель на набережную. Парень заметил его и твердым шагом свернул в направлении стрелки. Водитель – Мишка отчетливо услышал его недовольный возглас – кое-как повернул за мальчишкой. Ему приходилось очень непросто. Правила дорожного движения в Судане, как и во всей Африке, – весьма относительны.

На берегу дышалось немногим лучше: в это время года воздух здесь, кажется, состоял лишь из жара и пыли.

На набережной Мишка сбавил шаг, тут было чем полюбоваться. Белый Дворец республики, здания министерств и иностранных посольств, причудливая современность в архитектуре ислама… Меньше бросался в глаза общий контраст между роскошью и нищетой построек. Именно на набережной находились театр, выставочный зал, библиотека…

И вдруг парень услышал истошный крик. Метрах в десяти от него собралась небольшая толпа зевак, с которой смешались полицейские в светло-голубой форме. Мишка ускорил шаг.

Крики усилились. Парень подбежал к толпе и увидел дикую, невообразимую картину. В круге толпы, как зверь на арене цирка, металась женщина средних лет. Двое полицейских подстегивали ее кнутами, стараясь задеть кончиками хлыстов открытую кожу лица. Женщина, вся укутанная в темную одежду с накидкой, извивалась и кричала, ее красные шаровары мелькали в разрезах восточного балахона. Крики были какие-то гортанные, булькающие, хрипящие. Хотя плети опускались на ее тело без остервенения, даже с какой-то ленцой, просто из назидательных побуждений, от этих криков казалось, что женщину просто разрывают на части. Но никто из стоящих зевак и прохожих даже не пытался ее защитить.

Мишка сжал кулаки. Плеть вновь оставила на лице женщины кровавую полосу. И парень не сдержался. Оттолкнул кого-то из зевак и ринулся прямо под хлыст. Острая боль движущегося по инерции кнута пронзила его – удар прошелся по спине. В следующую секунду парень почувствовал, что кто-то подхватил его под мышки и грубо встряхнул. Женщина все еще истошно кричала. Видимо, унижение было сильнее боли…

Толпа активно переговаривалась, показывая на мальчишку.

– В чем дело? – полицейский, понимая, что перед ним иностранец, говорил на английском.

Мишка несколько секунд приходил в себя. Адреналиновый взрыв в крови был такой силы, что полицейскому пришлось напрячься, чтобы удержать парня.

– Почему вы бьете эту женщину? Никто не имеет права поднимать руку на беззащитного человека! – Мишка орал по-русски, выбрасывая в воздух все, что накопилось в нем за эти последние дни, его колотило от бешенства, от страха и жалости к себе.

Толпа удивленно комментировала происходящее. Женщина жалобно подвывала, но и ее внимание теперь приковала сцена, главным героем которой стал подросток.

– В чем дело? Кто ты такой? – вновь задал вопрос полисмен.

Тут, наконец, подбежал Махмуд, еще за несколько шагов он начал что-то выкрикивать и отчаянно жестикулировать.

– Простите его, господин полицейский, – торопясь, громко говорил водитель, при этом всовывал в руки полисмена какой-то документ, – простите его, он тут недавно.

Второй полицейский взял бумагу водителя, внимательно посмотрел на нее и с еще большим вниманием стал вглядываться в лицо Махмуда. Мишка отчаянно пытался вырваться из цепких рук. Ничего не получалось. Героическая сцена мало-помалу теряла накал, превращаясь в юношескую истерику.

– Я служу у доктора Сиддика. Уважаемый человек, профессор, – тараторил водитель, – а мальчик гостит в его доме.

– Кто он? – полицейский не мигая смотрел на Мишку.

У того от обиды потекли слезы по щекам.

– Русский!

– Русский? – переспросил, будто не доверяя словам Махмуда, один полицейский.

Слово полетело по толпе, передаваемое на разные интонационные лады. Мишкины ноги коснулись земли.

Фыркая, как недовольный кот, которого потянули за усы, парень плюхнулся на сиденье автомобиля.

– Ай-яй-яй! Разве ты не знаешь, что в каждой стране свои обычаи? – Махмуда прорвало, слова потекли тем же потоком, что и бурные воды Голубого Нила. – Полиция делает свое дело. Женщина должна была сесть на землю и спокойно ждать, когда к ней подойдет офицер. А эта – сама виновата. Стала кричать «Хватит, хватит!» Стала бегать и звать на помощь. А бегать нельзя. Нужно повиноваться. Если не повиноваться полиции, можно получить за раз пятьдесят ударов кнутом. А потом – тюрьма. И никаких объяснений… У каждой страны свои правила. Зачем ты вмешался?

Мишка хмурился и смотрел в окно.

Судан проникал в него страхом и болью. На спине ныла рана от хлыста. Но это лишь один случайный удар… А если бы их было полсотни?

Глава 11

Доктор Сиддик пил утренний кофе и неторопливо читал газету. Он придерживался консервативных взглядов во всем, особенно в ритуалах быта. Сиддик втайне гордился своей семьей, своим домом, собой… Слава Аллаху, жена все еще с ним и детьми…

Зазвонил телефон.

– Я скажу, что ты уже выехал на работу, – предложила Адиля.

Вчера она очень испугалась за русского мальчика, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы пробиться к нему: он пулей вылетел из машины, взбежал по лестнице и заперся в своей комнате. Махмуд в красках рассказал об уличном ЧП. Сиддик пережил несколько крайне неприятных минут. Но Адиля, кажется, все уладила. Только бы Аллах подарил ей еще много дней жизни, ей нельзя волноваться…

– Ничего. Я сам, – он поднялся из-за стола и взял телефонную трубку.

– Доктор Сиддик, – голос Марджани звучал немного нервозно, – господин Хашим желает с вами поговорить. Я переключаю.

Сиддик взглянул на жену. Она понимала его без слов.

– Господин Хашим? – Сиддик почему-то взволновался.

– Да, дорогой мой доктор Сиддик, да, это я. Что у вас вчера произошло? Что за скандал с вашим русским гостем?

У Сиддика сердце ушло в пятки. Откуда он знает?

– Мальчик возвращался домой. И стал свидетелем наказания женщины… Но мы ему уже объяснили… Жена поговорила с ним…

– Вот что, Сиддик. В Интернете этот случай выложен со всеми подробностями. В толпе кто-то незаметно снял стычку на видео. Вы понимаете, что такое Интернет? Всемирная паутина, Сиддик. Скандал. Так что поздравляю, ваше имя прозвучало на весь мир в связи с этой историей. Думаю, дошло до президента…

– Мое имя?! – Сиддик сел на стул и промокнул разом взмокший лоб салфеткой.

– Да. Ваш водитель очень старался убедить полицию в том, что мальчик принадлежит хорошему окружению… Это проблема, Сиддик. Благодаря такому скандалу Америка получает дополнительные бонусы, понимаете? Насилие над личностью, публичное избиение женщин и тому подобная чепуха… Нет, не чепуха, конечно. Но наш с вами общий план поставлен под угрозу. Что, если отец мальчика отреагирует так, как должна отреагировать любая любящая семья?

Сиддик не знал, что ответить. Он даже и представить себе не мог, что вчерашний случай будет иметь какой-то резонанс. Нужно было что-то предпринять… Или пообещать… Что же делать?!

На помощь, как это часто бывало, пришла жена. Она мягко отняла телефонную трубку у обескураженного супруга.

– Господин Хашим, добрый день, – приветствовала ректора Адиля. – Я сама поговорю с отцом мальчика. Сердце подсказывает мне, что ему не придется уезжать в Россию. Он сам не хочет этого, господин Хашим. Пока я не могу сказать вам больше… Но я чувствую, что у этого ребенка трудности… в семье.

Ректор помолчал, обдумывая ее слова.

– Хорошо. Я понял вас. И… постарайтесь сделать так, чтобы мальчик был всем доволен. Вы меня понимаете, Адиля? Абсолютно всем доволен. В конце концов, случай уникальный… – Хашим соображал, как обернуть неприятную ситуацию на пользу.

Адиля выглядела спокойной. Сиддик внимательно смотрел на свою жену и ждал. Она мудрая женщина.

– Не волнуйтесь, господин ректор, мальчик в нашей семье как дома.

– Да. Вот что, – Хашиму пришла в голову хорошая мысль. – Было бы неплохо организовать для него экскурсию по Судану. У нас есть что показать, как вам кажется? В конце концов, в прошлом мы многим обязаны русским. Пусть он увидит нас с лучшей стороны. Я даже готов продумать маршрут… моя помощница могла бы сопровождать вашего гостя в поездке… Да, именно так мы и сделаем. Марджани выглядит как любая европейская девушка. Она – прямое доказательство того, что наша страна избавляется от вековых пережитков. Решено! – ректор отключил связь.

Сиддик зашуршал газетой, аккуратно складывая ее. Глотнул остывший кофе.

– Господин ректор предлагает организовать для мальчика экскурсию по Судану, – Адиля улыбнулась мужу. – Мне кажется, с этого и следовало начинать. Мальчик пережил стресс, он один в чужой стране. Не стоит слишком загружать его учебой, пока он не поймет, что здесь ему рады.

– Ты права, – Сиддик поднялся из-за стола, ему сразу стало легче от слов жены, – ты права, дорогая. Не говори ничего нашим детям.

После его ухода женщина поднялась наверх и постучала в дверь комнаты Михаила. Там было тихо. Тогда она легонько нажала на ручку и вошла внутрь.

Мишка лежал, глядя в стенку. Он не проронил и двух слов со вчерашнего вечера. Адиля провела рукой по его волосам, он недовольно дернулся, но этот протестующий жест ничего не значил. Мальчишке было одиноко. Адиля чувствовала его состояние, как свое. С тех пор как она заболела, ей стоило больших усилий ежедневно скрывать свое растущее чувство отверженности от мира. Но ей было ради кого притворяться. А этот мальчик, похоже, действительно один…

– Женщины Востока совсем не такие, как женщины Запада. И наш мир отличается от вашего. Но законы шариата – это основа нашей жизни. Ты поймешь… Не сразу. Но поймешь…

Глава 12

Дэвид пробирался все глубже в ущелье. Ехать на постоянной скорости – а это давало единственную возможность продвигаться вперед по каменистой поверхности – было уже нельзя. В очередной раз, когда машина забуксовала и, отчаянно рыча, не смогла сдвинуться с места минут пятнадцать, археолог понял: пора принимать решение. Он заглушил двигатель. В ущелье сразу стало мертвенно тихо. Американец собрал рюкзак. До цели поездки оставалось совсем немного пути, но этот труднопроходимый участок археологу предстояло пройти на своих ногах.

Отвлекаясь от трудностей перехода, Дэвид думал, что вот когда-то здесь двигались караваны мулов. Для скалистых местностей, с узкими, опасными, почти непролазными тропинками, мулы в качестве вьючных животных считаются незаменимыми. Но сейчас археологу самому приходилось чувствовать себя, как минимум, упрямым ослом, который не желает сдаваться, хотя благоразумнее было бы повернуть назад.

С трудом передвигаясь на узкой тропе, поднимающейся над пропастью, он пошел вперед. Ступать приходилось осторожно на усыпанной мелким камнем сужающейся тропке. Если бы Дэвид изредка не поглядывал на часы, то могло показаться, что путь ведет в царство вечности. Однако уже через четыре часа его старания были вознаграждены. Он неожиданно оказался на открытой площадке, с которой, как на ладони, открывался прекрасный и величественный вид горного массива.

В лучах заходящего солнца желто-розовые скалы создавали прихотливый инопланетный пейзаж. Такой известняк называют персиковым. Дэвид снял рюкзак и несколько минут просто отдыхал, любуясь открывшимся, будто с птичьего полета, видом. Жизнь должна быть наполнена впечатлениями, чтобы перед смертью спокойно сказать: я видел то, что создал Бог, я понял Его замысел, я постиг…

Но нужно было двигаться дальше, иначе вечер мог захватить врасплох. Дэвид вытащил из рюкзака комплект альпийского снаряжения, закрепил веревку и стал осторожно спускаться, упираясь ногами в скальные выступы. Веревка была рассчитана на пятьдесят метров. Спуск оказался вдвое короче.

Внизу картина оказалась не такой радужной. Длинные тени заходящего солнца наползали на коричневые каменные выросты и арки самых причудливых форм. Кое-где на поверхностях скал цепко держались зеленые колючки, и это вносило хоть немного цветового разнообразия в однотонный ландшафт. Вокруг больших каменных монолитов низины торчала желтая безжизненная трава.

Дэвид пошел вперед. Он зафиксировал в себе растущее чувство тревоги. Ничего особенного, обычная реакция организма на огромное безлюдное пространство, простирающееся на сотни километров.

И все-таки что-то здесь было не так, что-то настораживало. В абсолютной тишине он слышал лишь шуршание гравия под своими ботинками. Вот раздался крик хищной птицы. Дэвид задрал голову и увидел беркута, спускающегося по косой линии и пугающе кричащего. Видимо, где-то невдалеке птица заприметила падаль.

Однажды ему пришлось впервые всерьез задуматься над вопросом какой-то рядовой анкеты: согласились бы вы жить вечно? Простой, на первый взгляд, вопрос. В юности каждый отвечает на него, не задумываясь: да, жизнь! Однако чем старше становится человек, тем яснее природа вещей и событий. Жить вечно, не зная, чем занять себя в ближайший уик-энд? Но тогда и тоска будет вечной, как у врубелевского Демона. Сосуд жизни можно переполнить за какое-то мгновение, за одно мгновение… Дело не в том, сколько прожить. Дело в качестве жизни. Звучит банально, и все-таки…

Так думал Дэвид, держа листок анкеты, который от него ждала, подняв глаза, пухлая молодая женщина, ведающая кадрами университета. Тестирование принимаемых на работу преподавателей было обязательным условием. Тогда он подмигнул кадровичке и поставил утвердительное «да». Да, как большинство. И никаких отклонений, как у его отца…

И вот сейчас в Дэвиде поселилось странное ощущение. То самое состояние, которое он когда-то лишь на мгновение представил возможным для себя. Пограничное состояние, равная готовность жить и умереть. Это сейчас присутствовало в нем так же явственно, как сухость во рту или слабость в уставшем теле.

– Я слишком долго ни с кем не разговаривал, – проговорил он вслух, вновь лишь ради удовольствия слышать собственный голос.

Он подумал о матери. Чернокожая женщина, чья кровь в нем смешалась с кровью его отца, никогда не испытывала страха. Она смотрела на мир другими глазами, не так, как все остальные женщины, с которыми сталкивался Дэвид.

– Йау наи даги, – говорил частенько отец, глядя на мать.

Лишь став взрослым, Дэвид нашел в справочниках расшифровку этого непонятного сочетания африканских слов. «Маленькое женское солнце» – так нежно на языке догонов называется карликовая белая звезда из созвездия Сириус. Мать умерла, солнце для отца погасло.

Отец в детстве рассказывал ему, что история племени, к которому принадлежала его мать, вела свое начало со времен великой космической трагедии, разыгравшейся на задворках нашей Галактики… Вокруг третьей звезды из системы Сириуса вращались две планеты. На первой из них, Ара-Толо, жили люди-змеи Номмо. На другой планете, Йу-Толо, находили свой приют разумные птицы Балако. Но соседняя звезда готова была взорваться. Взрыв грозил полным уничтожением для обеих цивилизаций, и они стали искать другие планеты, пригодные для жизни своих физических тел. Люди-змеи и люди-птицы выбрали Землю.

Йау наи даги…

Мать Дэвида, тихая женщина с большими миндалевидными глазами и пухлыми, чувственными губами, любила яркую одежду и бижутерию. И практически не общалась с соседями, предпочитая общество мужа и домашнее хозяйство. У них была счастливая семья.

Она умерла молодой.

«Нужно искать крест, – написал Алекс на шестой странице своего первого дневника. – Крест – это динамический знак системы Сириус. Изображение звезды Женщин»…

Дэвид вдруг вспомнил, каким долгим взглядом провожал его отец на их последнем свидании. И вот сейчас, шагая по самому безлюдному месту планеты, он понял, что Алекс прощался с ним…