Текст книги "Невозможный"
Автор книги: Татьяна Ставицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Ты не экстрасенс?
– Нет. Я и сам был таким, как ты. Пока не увидел его. И меня прорвало. Но сегодня и с тобой что-то произошло.
Вчера, подумала ты. Или еще раньше – когда в дверях твоей квартиры появился веселый дружелюбный мальчишка из телека. Мальчишка-анимашка, оказавшийся мужчиной. Обманка. Подлянка судьбы. Ты хотела страстей? Мучайся теперь!
– И что ты будешь теперь со всем этим делать? – спросила ты тихо.
– Не знаю. Мучиться и наслаждаться, наверное. А тебе это еще предстоит. Не думай, что легко отделаешься, – ответил он, то ли в шутку, то ли всерьез.
Если бы он знал…
Вы топтались у подъезда и никак не решались расстаться. Как будто прикрывали друг другу рану. Вы оба были ранены этим невозможным парнем, и вам казалось, что если расстанетесь, то так и будете зиять каждый своей открытой раной. Ты уже не спрашивала себя, что происходит. Ты просто открыла подъезд электронным ключом и вошла, слегка придержав дверь. И Гера понял тебя – вошел следом.
Новый друг, случившийся так неожиданно, переступил порог твоего дома и замер.
– Ты живешь не одна?
Он смотрел на пол. Под вешалкой стояли конверсы мальчишки.
– С братом, – легко соврала ты. – Но его сейчас нет дома.
Гера снял пальто и отодвинул створку шкафа. Там висела легкая куртка мальчишки. Он ушел в другой – кожаной, недавно купленной. Она очень шла ему.
Гера повернулся к тебе.
– Твой брат носит такую же куртку? Как у него? И такие же конверсы? Похоже, наш парень становится иконой стиля, – Гера засмеялся и пристроил, наконец, свое пальто на плечики. Для этого ему пришлось несколько углубиться в чрево шкафа. Когда он повернулся к тебе, на нем не было лица.
– Здесь пахнет… его парфюмом, – и, помолчав немного, спросил: – может, твой брат… еще и поет?
– Может, ты – фетишист?
– Нет, я просто видел его в институте во всем этом.
– Зачем ты ходишь в институт?
– За сладким обманом, наверное, – усмехнулся он. – Там мне кажется, будто я все еще могу петь.
– Пойдем пить чай, – сказала ты.
– Ты мне не ответила. Что происходит? – спросил Гера, не двигаясь с места.
– Брат подражает ему, очевидно. Это он мне про концерт сказал, – уверенно ляпнула ты первое, что пришло в голову, и потащила гостя на кухню. – Устраивайся. Ужинать будешь или только чай?
– Чай, пожалуй.
Ты сервировала чаепитие, как любила – красиво и вкусно. Как было до того, как ты себя совсем забросила.
– Расскажи мне, как он поет. Как профессионал расскажи. Что это было?
– Ты хочешь узнать о его технике звукоизвлечения? – усмехнулся он.
– В том числе, – кивнула ты.
– Понимаешь, в чем штука, – начал Гера неторопливо, грея озябшие руки об горячие бока чашки с чаем, – каждый раз, когда я пытаюсь сделать это для себя как специалист, я невольно ухожу в слух. Одна непрекращающаяся волна, и всё это дышит, меняется, сдвигается, летает… Я могу тебе, конечно, рассказать о сложных ритмических сдвигах, мелизмах, тембровых оттенках. О его немыслимом вибрато полным голосом… Ты слышала его гроул в фальцете, от которого у меня шерсть дыбом на загривке.
– Гроул – это рычание?
– Да, хотя правильнее говорить – граул.
Да-да… Вибрато… гроул… А тебе тогда казалось, что его голос рвал волокна, и от твоего сердца остались одни ошметки…
– Ему ведь от природы дано не так уж много. И то, что он так фантастически звучит, – это целиком и полностью его собственная заслуга! Потому что фальцет – это техника и способ звукоизвлечения, а не голос. И далеко не каждый исполнитель такое умеет. Фальцет – это совершенно другая манера пользоваться голосом, грудной клеткой, позвоночником, легкими, мышцами живота… И звук воспроизводится из таких потаенных утроб нашего организма, о которых в повседневной жизни обычный человек даже не догадывается. Переход грудного голоса в фальцет совершается путем мышечного маневра, но в чем он состоит, так никто еще и не выяснил. Очередная загадка бога. Короче, это каторжный труд. Это – годы титанической работы над собой. Но ты же понимаешь, что дело не просто в технике. Есть еще одна составляющая.
– Какая? – спросила ты в нетерпении.
Гера помолчал, глядя в чашку, и с некоторой заминкой произнес то, что, очевидно, давно сформулировал для себя:
– Личность. Он поет собой. Всем, что ему довелось пережить. Всем, что дано ему богом. Или дьяволом. Или кто там, наверху, на раздаче?
– Собой… – повторила ты, – наверное, он все так делает – собой.
– Ты о чем? – насторожился Гера.
– Скажи, а что с ним произошло, когда он вышел на сцену? Разве может человек позволить себе так открываться? Так обнажать чувства публично?
– Человек наделен чувствами. Есть такая программа в нем. Мать-природа позаботилась. Но мало ли, что в нас понапихано… Мы пользуемся в лучшем случае очень ограниченной их частью. Мы вообще очень ограниченные, в том числе, и в чувствах. И в средствах их выражения. Скупы до крайности. Желе не расплескать. А в нем все это кипит белым ключом. И обжигает.
– Но то, что он делал на сцене – это… это же душевный эксгибиционизм какой-то.
Гера посмотрел на тебя внимательно, словно стараясь угадать, какую оценку ты вкладывала в это определение: положительную или отрицательную.
– Бэлла, вкусный у тебя чай, и вот эти штучки – не знаю, как они называются – тоже классные. Спасибо! И вообще – уютно тут у тебя очень. Но я, пожалуй, пойду. Дай мне свой телефон – я сообщу тебе о следующем концерте. Ты пойдешь со мной?
– Конечно!
Ты вынула из «дневной» сумки визитку и подала ему. Он даже не взглянул, просто спрятал в карман.
– Что-то случилось? – спросила ты, проверяя свои подозрения.
– Да… я как-то странно себя тут чувствую… его присутствие чувствую… его энергетику. Может, у меня крыша едет? Мне нужно побыть одному.
– Я заверну тебе с собой шоколадный брауни, – сказала ты, отлично понимая его состояние.
Ты закрыла дверь за этим случайным гостем, зашла в комнату мальчишки, села в кресло и поняла вдруг: Есть. Счастье. Когда прожил сутки, и НИЧЕГО не хотелось бы в них изменить.
15
Утром на стиральной машине в ванной ты обнаружила его белую рубашку со следами блеска для губ и тонального крема на воротнике; ту, которую ты вчера гладила. И еще – его жемчужно-серые дизайнерские джинсы, от которых пахло спиртным. Шампанским его поливали, что ли? У него не осталось сил засунуть одежду в машинку. Он, наверное, валился с ног от усталости. Да, похоже, у него была бурная ночь. И вообще – насыщенная личная жизнь. Его обожают сотни, или, может быть, тысячи девчонок. И еще один хороший парень. И звукорежиссеры. А тебе он просто оказал одноразовую гуманитарную помощь – поделился своей настоящестью. И тебе оставалось только смириться с этим обстоятельством. И быть благодарной за яркие незабываемые впечатления. И, согласись, ты с облегчением поняла, что он – небезупречен. Он пьет, курит, ругается матом и трахается, с кем попало. Ну, называй уж вещи своими именами. И он такой… трагически и необратимо ничей. И никакие собственнические женские инстинкты в его присутствии не срабатывали. Оказалось, что рядом с тобой жил не мальчишка. Кто-то другой. И он волновал тебя, как никто и никогда в твоей жизни…
После полудня мальчишка притащился на кухню в распахнутом на груди халате и тебе захотелось тут же спасти и уберечь, укрыть эту грудь, это беззащитное горло, из которых он мог извлекать магические звуки. Как тебе могло прийти в голову отпустить его? Он в тот момент стал сутью твоей жизни. Но ты не смогла к нему подойти. Что-то неведомое не подпускало тебя.
Он молча закинул в тостер ломтик хлеба и включил чайник.
– Тебе что-нибудь приготовить? – спросила ты.
– Нет, ничего не надо. Я сам, – буркнул он.
Ты пожала плечами и собралась уйти к себе.
– Бэлла, посиди со мной, – попросил он.
Ты была счастлива. Ты заварила ему вкусный зеленый чай с лепестками василька и мальвы, намазала тосты медом, порезала сыр и села напротив.
Ты смотрела на него. У него оказались невероятно красивые губы. Выразительно очерченный рот. Ты не замечала этого раньше. Как ты могла этого не заметить? Очень просто – он всегда тебе улыбался. А сегодня он был серьезен.
– Понравился концерт? – поинтересовался парень, мельком взглянув на тебя из-под челки.
И на тебя вновь нахлынуло… Черт! Что он сделал с тобой на том концерте? Как это можно назвать? Какими словами описать?
– Когда ты пел, я потеряла равновесие и ориентацию в пространстве. Буквально, – призналась ты. – Ты сам-то замечаешь? Понимаешь, что с людьми творишь?
Он с интересом посмотрел тебе в глаза.
– А мне нравится вносить в чью-то жизнь новые эмоции. И видеть, как люди шалеют.
Ты поняла: он, несомненно, видел результат, производимое впечатление. И это его трогало и подстегивало.
– Ты же… вывернул меня наизнанку! – сказала ты. – Как тебе это удается?
– Очень просто: для этого надо всего лишь вывернуться наизнанку самому, – ответил он.
– Я не понимаю… объясни… Что это значит?
– Это как в сексе. Если ты сама не впала в это состояние, то ничего не получится. Будет имитация оргазма. У артиста с залом должен быть… секс. В общем, могу тебя поздравить: на концерте с тобой случился оргазм. – Он улыбнулся.
Наверное, у тебя был глупый и перепуганный вид.
– Эй, я шучу! – засмеялся он. – Ну, почти…
Тебе было совсем не до смеха. Он открыто озвучивал свои эмоции и чувства, о которых ты не привыкла рассуждать вслух. Он говорил о таких вещах, которые никогда с тобой не случались прежде. Ах, как обманчива бывает внешность! Этот мальчишка говорил и поступал, как мужчина. Но он не был им юридически. Какая же это глупость, думала ты. Некоторые вполне совершеннолетние мужские особи до конца дней так и не становятся мужчинами, а этот мальчишка, такой решительный, такой преданный своей мечте, такой… живой и настоящий… Какой же он…
– Скажи, что с тобой произошло, когда ты вышел на сцену? Я не знаю тебя – такого…
– Я отпустил себя, – ответил он.
Тебе было совершенно не знакомо это состояние. Ты вообще была зажатой и неуверенной в себе.
– На сцене надо быть искренним. Иначе глупо петь от первого лица, – сказал он как нечто само собой разумеющееся. А ты вообще так никогда не думала о песнях.
– Тебе не страшно, выходя на сцену, к чужим людям, так открываться? И так… отдавать себя. Тебя потом не мучает ощущение внутренней пустоты?
Он молчал, и тебе показалось, что ты задела больную тему.
– Так и есть. И мне это не очень нравится. Ночью после концерта – состояние эйфории. На волне. А на следующий день – такая пустота, что хочется подсоединиться к какому-нибудь трубопроводу. Все равно с чем. Лишь бы залить. – Он помолчал. – Но на сцене надо быть искренним. И по-другому – мне не в кайф. По-другому – просто не имеет смысла.
Твой жизненный опыт говорил тебе: семнадцатилетние юноши искренне делают только одно: хотят секса. Но это имело отношение только к физиологии при полном отсутствии эмоциональной, чувственной составляющей. Ты не прощала им этой трусости и жлобства. И бешеное желание мальчишки напоить собой всех, обласкать каждого, его опьяненность собственными чувствами просто потрясли тебя.
– Зато люди после этого чувствуют себя наполненными… – сказала ты, – Видимо, это закон сохранения энергии.
Наверное, это прозвучало излишне патетично. Мальчишка посмотрел на тебя внимательно, словно оценивал твою собственную искренность в тот момент. Ведь вы говорили о самом важном в его жизни. Как же он был незнакомо серьезен!
– Как ты такой получился? – поразилась ты.
– Какой?
И ты не смогла сформулировать. Ты подумала, что если бы он позвонил тогда в твою дверь вот таким, каким ты видела его сейчас, ты никогда бы не узнала в нем мальчишку из телевизора.
– Ты намереваешься стать настоящей звездой?
– Я очень этого хочу.
– Думаешь, у тебя получится?
– Желания правят миром. Разве нет? – сказал он очень серьезно.
Ты никогда не думала о своих желаниях в таком глобальном контексте. Твои желания были, обычно, локальными, уютненькими, нацеленными на то, чтобы гармонично и без потерь вписаться в уже устроенный кем-то мир, чтобы под общий гвалт этого курятника не свалиться с общей жердочки. И тебя никогда не посещало желание взлететь на конек крыши, чтобы возвещать новую зарю.
– Если сомневаешься хоть на секунду, то не прокатит. Внутри должно быть все четко. Я родился с этим. С этим внутри. Я никогда не сомневался и не сомневаюсь. Я понял, что если этого в человеке нет, то ничего не выйдет. Я знаю и верю. Но, естественно, эту уверенность нельзя показывать всем.
– Да, решат, что зазвездился.
Он посмотрел на тебя внимательно, словно усомнился в том, что ты понимаешь, о чем он говорит.
– Я сейчас про внутреннее ощущение. И за это ощущение хорошо платишь по жизни. Не мелочевкой. Я много отдал. Надеюсь, что этого достаточно.
Что он уже успел отдать в свои семнадцать? Чем заплатил, удивлялась ты.
– Думаешь, купил билет в счастье? На белоснежный лайнер под названием «Мечта»? А не боишься, что Судьбе этого покажется мало, что это была плата только за старт, за то, чтобы попасть в шоу, и дальше придется платить за каждую ступень восхождения? Чем ты готов платить?
Ты говорила с ним, как папарацци. Как будто тебе не было в тот момент страшно за него, а просто любопытно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
