Текст книги "Мертвая природа (СИ)"

Автор книги: Татьяна Минасян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Татьяна Минасян

Мертвая природа

   В тот вечер они, как обычно, встретились на набережной. Людмила предвкушала обычную прогулку, потом посиделки на пляже на закате и окончание вечера за чашкой чая в дешевой забегаловке – как было все лето, каждые выходные, с тех пор, как Поль записался к ней на курсы. Но когда она увидела своего друга у парапета и, улыбаясь, подошла к нему, он внезапно с каким-то торжественным видом протянул ей согнутую в локте руку:

   – Хватит болтаться по улицам, пойдем в одно приличное место. Я угощаю.

   Это было что-то новенькое. Три месяца они просто гуляли, любовались закатом и пили чай. Иногда купались в море, пару раз ездили в центр города и гуляли там. Иногда заходили к Людмиле домой и тоже пили чай. И разговаривали. Об искусстве... и обо всем на свете. Кроме одного. Того, о чем, кажется, Поль, наконец-то собрался заговорить теперь.

   – Ну так что, идем? – Молодой человек посмотрел Люде в глаза. – Пусть сегодняшний вечер будет... особенным.

   «Неужели он решился признаться в любви?» – сердце Людмилы заколотилось со страшной силой. Она ждала этого момента – и опасалась его.

   – Пойдем, конечно... – неуверенно ответила девушка и взяла друга под локоть.

   * * *

   Совсем недавно, всего три месяца назад, она бы расхохоталась в лицо тому, кто сказал бы, что в нее можно влюбиться, тем более, с первого взгляда. Но как еще можно было объяснить то, что произошло в начале лета, когда Поль пришел в ее студию на первое занятие.

   – Всем здравствуйте! – с заметным акцентом поприветствовал этот молодой человек, входя в класс, других учеников, которые как раз рассаживались по местам. – Это здесь студия Людмилы... – тут он перевел взгляд на саму Людмилу, расставлявшую на столе перед доской предметы для натюрморта, и его голос странно изменился. – Крупининой... – закончил он, глядя на преподавательницу изумленными и как будто бы даже восторженными глазами. Так смотрят на неземных красавиц. Или на кумиров, с которыми человек и не мечтал встретиться. Так сама Людмила, наверное, смотрела бы на великих художников прошлого, если бы оказалась рядом с ними.

   Но она не была ни красавицей, ни знаменитостью, так что объяснить этот восхищенный взгляд, наверное, можно было только одним образом?

   Прежде, чем сесть за парту, Поль остановился у стены, на которой Крупинина повесила одну из своих картин – «Дары леса» – и тоже посмотрел на нее каким-то непонятным взглядом. Двое других учеников, разглядывавших этот натюрморт, посмеивались над ним: один говорил, что в лесу не растет такая крупная малина, а другой – что такие картины нельзя показывать голодным людям. Поль же просто замер перед изображением рассыпанных грибов, орехов и ягод и некоторое время молча изучал ее.

   После урока он подошел к Людмиле и начал задавать разные вопросы. Очень дельные – было видно, что этот человек хорошо разбирается в разных направлениях живописи. Люда стала отвечать ему, собирая свои вещи и запирая студию, продолжила разговор по дороге домой и как-то сама не заметила, что в какой-то момент согласилась встретиться с Полем на следующий день, чтобы рассказать еще кое-что. А он снова просиял, когда услышал, что она не против встречи, и наградил ее еще одним восторженным взглядом.

   * * *

   И вот теперь он вел ее в маленький и очень уютный рыбный ресторанчик, мимо которого они много раз проходили во время прогулок, но в который так и не зашли – цены там «кусались» посильнее, чем предлагаемые посетителям рыбы. А откуда деньги у простой преподавательницы ИЗО, подрабатывающей летом на платных курсах, и начинающего художника, сына французских эмигрантов, недавно переехавшего в Россию к русским дальним родственникам? Но, видимо, кое-какие деньги у Поля все-таки были, а может, он одолжился у родных для похода в ресторан. И это могло означать, что для него этот вечер будет каким-то очень значимым...

   – Только умоляю, не проси меня рисовать на салфетках то, что мы будем есть! – кокетливо улыбнулась Людмила своему спутнику. – Иначе, пока я буду рисовать, все остынет!

   * * *

   В первый раз Поль попросил ее набросать на обратной стороне рекламной листовки вид из окна забегаловки, в которую они зашли на том, первом свидании, на следующий день после начала занятий в студии. На взгляд Крупининой в этом виде не было ничего необычного – ветки деревьев на переднем плане, море на заднем. Но Поль чуть ли не умолял ее сделать хотя бы набросок «этой красоты» и даже сунул ей в руку карандаш, так что она, пожав плечами, придвинула к себе листовку и начала рисовать.

   – Блин, рама косая получилась, – проворчала она, закончив набросок, и, скомкав бумагу, начала искать глазами мусорное ведро.

   – Не надо, отдайте! – охнул Поль и выхватил у нее смятый рисунок. – Зачем выбрасывать, нормально все!

   Он разгладил листовку, а потом аккуратно сложил ее и сунул в карман рубашки. Люда удивленно приподняла брови:

   – Зачем он вам?

   – Да я просто... сам хочу попробовать рисовать такие пейзажи... – пробормотал молодой человек, отводя глаза. – Чтобы это был вид из окна, с рамой и подоконником. Не подумайте, я не буду копировать ваш эскиз, мне только нужен был образец, на который можно ориентироваться...

   – Да можете и скопировать, – равнодушно отозвалась Людмила. – Я пейзажи все равно почти не рисую, я больше по натюрмортам. Только давайте я вам нарисую вид из окна получше и в цвете?

   – Если вам не трудно! – радостно закивал Поль. Но смятый рисунок все-таки оставил себе.

   С тех пор Крупинина дарила ему рисунки почти на каждой встрече. Поль показывал ей то красивый вид на море с парусниками, то кошку возле мусорного бака, то увядающий цветок на клумбе и уговаривал изобразить все это на бумаге. А потом забирал все, что она рисовала – и вполне приличные этюды, которые она делала дома, и самые захудалые наброски, порой состоящие из нескольких штрихов и забракованные девушкой. Кто бы еще стал собирать все ее творческие работы, даже испорченные, если не влюбленный в нее человек?

   * * *

   – Нет-нет, сегодня не надо ничего рисовать, – ответил Поль, открывая перед Людой дверь. – Сегодня твой вечер, и ты будешь делать только то, что тебе нравится.

   * * *

   Крупининой и так все нравилось на встречах с Полем. Если не считать этой его причуды с рисунками, с ним ей было просто невероятно хорошо. Он умел поддержать беседу на любую тему, с ним можно было обсуждать все, что Людмиле было интересно, с ним можно было дурачиться или вести серьезный спор... На занятиях он был лучшим ее учеником, на прогулках – галантным кавалером, а когда она в первый раз предложила ему зайти к ней в гости, принес с собой коробку ее любимых профитролей, хотя она ни разу не говорила ему об этом лакомстве. Правда, вручив ей коробку, гость переключил свое внимание на ее рисунки – стоило ему войти в комнату, и он уставился вытаращенными глазами на мольберт, с которого сползла закрывающая начатую картину ткань.

   – Это же... «Английский завтрак»! – выдохнул он шепотом.

   – Ага, я именно так собираюсь ее назвать, – кивнула Крупинина. – Но как ты догадался – там же пока еще только одна колбаска нарисована...

   – Так ведь именно такие колбаски британцы на завтрак готовят, я в сети фотки видел, – торопливо забормотал Поль. – И вон тот овал – это ведь будет желток яичницы, правильно?

   – Да, точно, – улыбнулась художница и поманила его на кухню. – Ладно, пошли чай пить.

   Но выманить Поля из комнаты, заставленной холстами в рамах и заваленной эскизами, оказалось непросто. Он сунул нос почти везде и выпросил у Людмилы несколько старых набросков, которые она собиралась выкинуть, после чего девушка попыталась вручить ему один из своих готовых натюрмортов, которые считала удачными, но от этого подарка гость, к ее крайнему удивлению, вежливо отказался.

   – Это классная картина, но тебе лучше оставить ее у себя, – заявил он, осторожно взяв в руки изображение расстеленного на траве пледа, на котором лежали салфетки со всевозможными бутербродами. – Ее потом можно будет продать.

   – Да брось! – фыркнула Крупинина. – Таких картин тысячи у каждого учителя рисования! Никто их не купит, я и пытаться не буду.

   Однако Поль так и не взял у нее «Пикник», а когда она все-таки потащила его пить чай, бросил на начатый «Английский завтрак» еще один странный, как будто бы восхищенный взгляд.

   * * *

   Несмотря на уверения Поля, что сегодня она может ни в чем себе не отказывать, Люда выбрала в меню самое дешевое блюдо. Правда, от белого вина, которое ей настойчиво предлагал ее друг, отказываться не стала. Если Поль действительно решил признаться ей в любви, будет лучше, если она перед этим немного выпьет. Для храбрости. Чтобы ее голос не дрожал, когда она ответит ему «да».

   А Людмила уже знала, что ответит ему именно так. И не потому, что все это время он смотрел влюбленным взглядом на нее и еще более влюбленным взглядом на ее картины, включая законченный накануне «Английский завтрак». Точнее, не только поэтому. Еще потому, что когда он отрывался от нее и смотрел по сторонам, на других людей, в его взгляде часто появлялось сочувствие и какая-то теплая доброта. Один раз во время прогулки он бросился помогать вышедшей из магазина старушке, у которой порвался пакет с покупками, и они с Людой донесли все это до ее дома, другой раз после урока стал утешать расплакавшуюся сокурсницу, которой никак не давалось передать оттенки спелых фруктов. Все эти мелочи накапливались вместе, словно отдельные штрихи на бумаге, и постепенно складывались в картину... в портрет по-настоящему хорошего человека.

   Человека, которому можно сказать «да» – и прожить с ним всю жизнь.

   – Люда... – заговорил Поль неуверенным голосом, когда им принесли десерт. – Я должен тебе что-то сказать... кое-что важное...

   – Говори, – подбадривающе улыбнулась ему художница и поднесла к губам бокал.

   – Люда, сегодня ночью я должен уехать, – выпалил молодой человек. – К родителям, во Францию. Я привел тебя сюда, чтобы попрощаться.

   Рука у Крупининой все-таки задрожала, и она поспешно поставила бокал на стол. Поль мало говорил о себе, но в начале их знакомства он рассказал, что родители были против его возвращения и перестали с ним общаться. У Крупининой не было причин этому не верить: Поль говорил с акцентом, порой плохо ориентировался в российских реалиях, да и имя у него было французское. А уж о том, как даже самые близкие родственники могут ненавидеть друг друга, девушка знала не понаслышке. У нее у самой были плохие отношения с родителями, недовольными ее выбором профессии, и она сумела помириться с ними лишь незадолго до их смерти.

   И вот теперь, значит, Поль тоже помирился со своей семьей и решил вернуться. И весь этот романтический ужин в ресторане был устроен только для того, чтобы красиво попрощаться...

   – Что ж, благодарю за прекрасный вечер, – сказала Людмила, доставая из сумочки кошелек. – Счастливого пути.

   Она выложила на стол пару купюр – примерно половину счета, который им должны были принести – и быстрым шагом направилась к выходу из зала.

   «Любовь с первого взгляда! Созрел для объяснения! Ответить ему „да“! Как ты, девчонка с художественным образованием, могла быть настолько наивной дурой?! – мысленно кричала на себя Крупинина, выбегая из ресторана. – Ты, третьесортная бумагомарательница, серая мышь, у которой никогда не было ни парня, ни подруг, раскатала губу, что в тебя можно влюбиться! Позорище!!!»

   – Люда! Люда, подожди! – услышала она сзади голос Поля и побежала еще быстрее.

   Теперь ей запоздало пришло в голову, что этим своим уходом из ресторана она дала Полю понять, чего именно ожидала от него, и ей захотелось надавать самой себе по щекам. Надо было спокойно досидеть до конца, поговорить о его отъезде, порадоваться за его воссоединение с родителями, сказать, что ей было очень приятно дружить с ним и предложить переписываться в интернете – тогда ему бы и в голову не пришло, что она ждала от него признания в любви. А теперь он тоже знает, какая она наивная дура, и наверняка хохочет про себя!!!

   – Люда, стой! Не беги на дорогу!!! – снова завопил Поль таким пронзительным и словно бы испуганным голосом, что девушка чуть замедлила бег.

   Лишь теперь она увидела, куда именно прибежала – перед ней был проспект, идущий вдоль набережной, как раз в этом месте резко изгибающийся и переходящий в загородное шоссе. Крупинина машинально подбежала к самому его краю, плохо представляя, что ей делать дальше – продолжать бежать через дорогу или остановиться.

   – Люда, ко мне!!! – заорал Поль так истошно, что девушка, не выдержав, оглянулась и замерла на месте.

   В следующую секунду она услышала приближающийся шум мотора.

   Еще через долю секунды мимо нее со свистом промчался на полной скорости вылетевший из-за поворота автомобиль.

   А потом она оказалась в объятиях догнавшего ее Поля. Он прижал ее к себе так крепко, что на какой-то момент у нее перехватило дыхание.

   * * *

   Они сидели на пустом пляже и смотрели остановившимися глазами на искрящуюся на волнах лунную дорожку.

   – Я изменил ход истории, – без всякого выражения говорил Поль. – Возможно, мне теперь некуда возвращаться, возможно, там, в моем времени, все полностью изменилось... Я бы все равно это сделал, я правда полюбил тебя и не мог дать тебе умереть, я бы снова это сделал, если бы все можно было отыграть назад, но неужели моего родного мира больше нет?..

   – Если ты думаешь, что я поверила во все это... – начала было Людмила, но молодой человек не дал ей закончить фразу.

   – Не веришь – вот, читай, – буркнул он, сунув ей в руки небольшой сложенный кусок бумаги и зажигалку. – Из энциклопедии вырезал – когда впервые увидел твои картины. Всегда с собой ношу...

   Художница развернула сильно истертую на сгибах бумажку, чиркнула зажигалкой и принялась читать в ее свете напечатанную мелким шрифтом короткую колонку: «Крупинина, Людмила Константиновна (1996-2018) – выдающийся художник-фундаменталист начала XXI века, мастер натюрморта, благодаря которой этот жанр живописи стал популярен во всем мире, основатель нового направления в живописи, позже получившего неформальное название „вкусные картины“. Родилась в 1996 году в Сочи, окончила Сочинский колледж искусств, работала преподавателем ИЗО и черчения в нем же. Самой известной ее картиной является натюрморт „Английский завтрак“, законченный, по всей вероятности, накануне ее смерти от несчастного случая в 2018 году...»

   Людмила повернулась к Полю и подняла зажигалку повыше, чтобы как следует разглядеть его лицо.

   – Как это возможно? – спросила она таким же бесцветным голосом, каким ее друг рассуждал об изменении хода истории. – Меня же никто не знает – как художника, я имею в виду. И я никогда не писала ничего особенного...

   – У тебя есть дальние родственники в Петербурге, – ответил Поль.

   – Да, но я с ними почти не знакома...

   – Но они – твои наследники. Они получат... то есть, получили бы в наследство твою квартиру со всем ее содержимым. Со всеми картинами. И решили бы «раскрутить» тебя, как художника – чтобы заработать на твоих натюрмортах.

   – И это сработало?

   – Конечно. Ты же действительно гениальный художник, ты же правда пишешь картины, которые хочется съесть! Твоей родне нужно было только привлечь к тебе внимание, устроить пару выставок и вложиться в рекламу – и все, твои работы увидели специалисты, и их начали выставлять в самых крутых залах и продавать за бешенные деньги.

   – Значит, мои эскизы, которые ты все это время собирал... – прищурилась Людмила.

   – Ну да, изначально я переместился сюда, чтобы заполучить как можно больше твоих черновиков, – Поль опустил голову. – За любой из них у нас тоже отвалят кругленькую сумму.

   – Но на них же нет моей подписи...

   – Зато есть твои отпечатки пальцев. Те же, что и на тех твоих картинах, которые выставлялись.

   – А как насчет их «возраста»? Если ты переместишься с ними в будущее, они останутся такими же новыми...

   – Бумагу можно искусственно состарить. А углеродный анализ, как ты знаешь, дает результат плюс-минус пятьдесят лет. Я из две тысячи семьдесят первого года, так что...

   Крупинина погасила зажигалку, положила ее на песок вместе со своей краткой биографией и закрыла лицо руками. Поль обнял ее за плечи.

   – Люда, – прошептал он едва слышно. – Если ты останешься в этом времени и будешь жить дальше, мое время может необратимо измениться. Ты должна исчезнуть из две тысячи восемнадцатого года.

   – Предлагаешь мне сейчас утопиться? – мрачно усмехнулась девушка.

   – Нет. Предлагаю тебе отправиться со мной. В будущее. Я люблю тебя, поверь мне, пожалуйста! Я тебя полюбил еще до того, как переместился сюда, я восхищался твоими картинами. Да, сначала я хотел просто выпросить у тебя побольше эскизов и уйти, но... не смог.

   Люда отняла руки от лица и снова повернулась к своему другу.

   – Но если я правильно тебя поняла, история изменится, даже если я уйду с тобой, разве нет? Никто не найдет мое тело на шоссе, все решат, что я пропала без вести, а не погибла. И шофер, который должен был меня сбить, не будет виновным в моей смерти – у него, уж наверное, жизнь тоже по-другому пойдет.

   – Это все мелочи, – покачал головой Поль. – Такие изменения в истории уже случались... ну, ты же понимаешь, я не один такой умный, другие тоже лазают в прошлое ради своей выгоды. Но изменения в жизни обычных людей, никому не известных, ни на что не влияют. А важные события, которые повлияли на многое, повлияют все равно, даже если произойдут раньше или позже. Если ты сейчас уйдешь со мной, твои родственники получат наследство через три года – но потом все равно сделают все то же самое, устроят выставки и так далее. Но вот если они вообще не получат твои картины, потому что ты останешься жива...

   – А если я сама их «раскручу»?

   – Нет, не выйдет. Одна из вещей, которые привлекли к тебе внимание – это как раз то, что ты так рано умерла. Твои родные на этом сыграли: выставка мертвой девушки, писавшей «мертвую природу». На обычную выставку никому не известной и живой авторши эксперты не придут.

   Крупинина снова посмотрела на море, серебрящееся под почти полной луной. Она глубоко вздохнула, провела руками по лицу, а потом встала и принялась искать брошенные где-то рядом туфли.

   – Раз такое дело, то сейчас мы идем ко мне, – сказала она решительным тоном. – Собираем все мои наброски, всю чистую бумагу и все краски с карандашами. Этого добра у меня завались, мне их коллеги на все праздники дарят. А потом – отправляемся в твою эпоху.

   – Так ты хочешь..? – удивленно вскинул голову Поль, тоже поднимаясь на ноги.

   – Ну мне же там потребуется как-то устраиваться, документы поддельные доставать, правильно я понимаю? – усмехнулась художница. – И жить потом на что-то надо будет. Вот и будем время от времени продавать мои эскизы.

   – Значит... – Поль взял ее за руки и притянул к себе. – Значит, ты согласна уйти со мной в будущее?

   – При одном условии, – ответила девушка. – Если там мы так же будем каждые выходные гулять у моря.

СПб, 2021