Текст книги "Жаба в дырке"

Автор книги: Татьяна Нильсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 2

Аристархов Степан Евгеньевич сидел в пустом кабинете в глубокой задумчивости. За окном замаячил рассвет, и следователь облегчённо вздохнул – скоро домой. Он двое суток дежурил по управлению и неимоверно устал. Первое дежурство отрабатывал, как долг, как-то просил подменить коллегу, потому что возил сына на рыбалку. Вот настало время расчёта, а следом по графику его сутки.

Они столкнулись в коридоре управления, Степан коротко кивнул в знак приветствия и двинулся дальше, но младший следователь Колышкин уцепил его за локоть:

– Степан Евгеньевич, семнадцатого отработаешь должок?

– Семнадцатого? – переспросил следователь и закатил глаза, вспоминая, что восемнадцатого его дежурство. – Послушай, Саша, двое суток подряд на ногах, да я же кони задвину! Уже не мальчик, дело к пятидесяти идёт!

– Не прибедняйся, – Александр Колышкин хлопнул приятеля по плечу, огляделся и потянул к окну. – Ты, как тот Карлсон, в самом расцвете сил! Понимаешь, мне надо позарез! У жены юбилей, гостей навалит со всей округи! Вообще, я бы отдежурил, но факт, надерусь! – мужчина поднял палец и перешёл на шёпот. – Ненароком пьяного, заметит начальство, влепит выговор, лишит премии, понизит в звании! Ты под монастырь меня хочешь подвести?

– Нет, что ты, – махнул рукой Аристархов, освободил руку от цепких пальцев товарища, направился к кабинету и кинул через плечо. – Выйду, не бзди!

– А ты, небось, зазнобу завёл? – Колышкин направился следом. – Не хочешь одну надолго покидать? Ох, как понимаю, была у меня одна, ночи напролёт глаз не смыкал!

– Какую зазнобу? – Аристархов резко остановился, от чего приятель неожиданно налетел на него сзади. – У тебя двое детей жена красавица, дом полная чаша, а ты всё о бабах и адюльтерах грезишь!– Степан неожиданно для себя разозлился. – У меня сын тринадцати лет, возраст переходный, как его оставить на две ночи одного без присмотра! Это у тебя бабки, дедки, а мы здесь люди новые, ни родственников, ни друзей, даже соседей толком не знаем. Вырастет мой Петюня и спросит, где ты был папка, когда я в тебе нуждался, а я отвечу, преступников ловил! Только преступники никогда не закончатся, они всегда были, есть и будут, а сын у меня один!

– Ну, завёлся с пол оборота! – обиделся Колышкин. – Не можешь, разговоров ноль, попрошу кого-нибудь, – крупный полицейский перевалился с ноги на ногу и смягчился в голосе. – А про баб, это так, шутка!

– Считай, я твой юмор не слышал. Ничего нет важнее семьи. С чужой женщиной хорошо одну ночь, а со своей женой всю жизнь, – Аристархов перехватил скисший взгляд товарища и убрал менторскую интонацию. – Не обижайся, конечно, отработаю, – примирительно кивнул Степан Евгеньевич. – Душа за пацана болит, никак общий язык найти не можем.

– Да и ты не думай, про баб, я так сболтнул, когда это было, ещё до женитьбы.

Степан Евгеньевич хлопнул коллегу по плечу и, прекращая дальнейшие разговоры, нажал на ручку двери кабинета, возле которого шёл диалог. Аристархов знал, что в Управлении многие в курсе его жизненной истории. Да и как тут не быть в курсе, когда о вопиющем случае талдычили все средства массовой информации не только небольшого города, но и всей области. Несколько лет назад его жену нашли жестоко истерзанной на одной сомнительной квартире. Многие сокрушались, выражали сочувствие мужу и сыну, который в нежном возрасте лишился одного из родителей. Только мало кто знал, а многие подробности вообще остались за кадром, и не стали достоянием газетчиков и общественности. Жена Степана Лауренсия имела корни то ли испанские, то ли португальские, то ли эти щупальца проросли на российской земле из Латинской Америки. Уже после похорон Аристархов пытался разобраться в родословной и выяснил, что тридцать лет назад молодая студентка забеременела от жгучего иностранного сокурсника. Жениться потомок конкистадоров категорически отказался, а девушка уехала в небольшой провинциальный городок, чтобы скрыться от кривотолков. Там и родила девочку. Понимая, что студентке одной ребёнка не поднять, а родители, узнав о сложном положении, могут просто на порог не пустить, написала отказ. А вот имя дала характерное – Лауренсия, наверное, в память о пламенной любви. Девочка воспитывалась в детском доме, несколько раз её пытались взять в семью, но через время возвращали назад без объяснений. Характер девушка имела своенравный, несколько раз попадала в поле зрение полиции, вот там Аристархов и встретил девушку с необычной, яркой внешностью. Какое-то время он присматривал за ней, а потом сделал предложение. Старики Аристарховы рвали немногочисленные волосы на голове, и слёзно умоляли сына не разрушать собственную жизнь, а Степан в тот момент был уверен, что с любовью можно построить дом, родить сына и посадить дерево. Так и было сначала – ему, как молодожёну дали служебную квартиру, вскоре родился Петя, а уж сколько деревьев молодой отец пересадил и не сосчитать. Как только сына оформили в детский сад, началась свистопляска. Закипела испанско-португальская кровь, запросилась на волю. Работать Лауренсия не желала, хотела рестораны, выпивку, мужчин и свободную любовь. Так и покатилась молодая мамаша колбаской по наклонной. Что только не делал Степан в отчаянии и попытках сохранить, на глазах разрушающуюся семью – и запирал жену дома, и прятал телефоны, и брал отпуск без содержания, чтобы контролировать каждый шаг женщины, и бил. Сам плакал и бил, не больно, но так чтобы было ей обидно, чтобы прочувствовала негодяйка, как от её поведения страдает семья. Только Лауренсия молчала, размазывала слёзы и сверкала злобно карими глазами, держалась с неделю, а потом пускалась во все тяжкие с новыми силами. Так и жили в каком-то безумии и в вечной борьбе. Дело шло к разводу, но женщина предупредила, что сына Петю муж больше не увидит, а этого Аристархов допустить не мог! Этот душевный нарыв натягивал кожу и мешал дышать. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но ранним утром в Управлении раздался звонок, женский голос сообщил, что в соседней квартире происходит драка, слышны вопли и крики. По адресу отправился участковый и вскоре сообщил, чтобы на место приезжала следственная бригада, потому что на квартире обнаружен труп женщины. Вот так Аристархов и обозрел собственную жену в виде совершенно непотребном и окончательно мёртвом. Голое, истерзанное тело лежало на широкой кровати, вокруг валялись шприцы от инъекций и бутылки из-под алкоголя. Как только выяснилась родственная связь, Степана отстранили от дела, в какой-то момент он тоже попал под подозрение, так как вспыли некоторые подробности их сложной жизни и предполагаемого развода. Через месяц нашли настоящего убийцу. Им оказался торговец наркотиками, дядя сомнительный, вроде местного пахана. Что не поделили, и на почве чего произошла трагедия, Степана Евгеньевича уже не интересовало. Неожиданно словно что-то захлопнулось в душе, он простил жену, словно женщина смертью окупила собственные грехи. Сыну Аристархов рассказал историю о том, что его мать, замечательная женщина, стала жертвой грабителей, отбивалась до последних сил, пока дух не вышел из неё! И последним, предсмертным словом было имя Петя. Мальчик горевал, плакал, но постепенно рана затянулась, а вот Степану казалось, что он слышит насмешки за спиной. Он чувствовал себя неуютно, всё время хотелось оправдаться неизвестно зачем и не понятно за что. Аристархов подал рапорт о переводе в другой город, а желательно в другой регион.

Следователь попал в крупный областной центр недалеко от Москвы. На деньги, которые выручил от продажи квартиры, приобрёл домик на окраине, оформил сына в школу, а сам вступил в новую трудовую жизнь. Кажется, что коллективы в полицейских Управлениях везде одинаковые. По структуре почти не отличаются, а табель о рангах и подчинении вовсе один и тот же, однако в небольшом провинциальном городе люди знали друг друга, ходили в гости, выпивали и на праздники собирались шумными компаниями. Полицейских побаивались и уважали. А в большом городе многое оказалось другим – все коллеги, здравствуйте –до свидания, не более того. Заводить дружеские тёплые связи никто не стремился, вот этого и хотел Аристархов. Он даже боялся, что за рюмкой расквасится, и полезут из него откровения. Зачем и кому это нужно? Дружеские отношения, взаимопомощь на расстоянии то, что нужно. В коллективе приняли с добром, выделили стол в кабинете, и Степан быстро влился в знакомую работу. А вот сын в новом школьном сообществе приживался не просто. Иногда домой приходил битый с синяками и в рубашках с оторванными рукавами. Классная руководительница сетовала, что парень с характером, тяжело идёт на уступки, и не находит общий язык с одноклассниками. Аристархов слушал, не перебивая, пожилую женщину и качал головой. Он понимал, что характер мальчик унаследовал от матери и уже с этим ничего не поделать, как говориться – гены пальцем не раздавишь! Ну, не бить же его? И всё же, когда мальчишка доводил его до предела, приходилось по-волчьи скалиться и браться за ремень.

Вот и сейчас, встречая рассвет в пустом кабинете, Аристархов глухо волновался, как бы отпрыск не выкинул чего-нибудь в отсутствие родителя. Запах табака Степан Евгеньевич уже от сына чувствовал, ругался, увещевал и призывал к здоровому образу жизни. Через несколько дней Петя записался в секцию бокса и смрадные табачные запахи больше не витали, но удержится ли он там? Степан вздохнул. В спарринге получит по кумполу пару раз, разочаруется и бросит бокс к чертям. Сможет ли мальчишка держать удар? Или как его мать, пойдёт навстречу празднику и удовольствиям. Страшно, если заведёт дружбу с наркотой! Тогда пиши – пропало! Вот о чём волновался следователь, поглядывая на часы. Он отключил компьютер, поднялся, сложил аккуратно бумаги, запер их в сейфе, потянулся и вздрогнул от резкого телефонного звонка.

Зима выдалась мягкая и малоснежная, иногда даже шли дожди, от чего дороги сначала развозило жидкой кашей, а к вечеру ледяная неровная корка покрывала асфальтовый настил. К месту происшествия полицейская машина подъехать не могла из-за невысоких сугробов, поэтому по парковой аллее Аристархов шёл осторожно, хрустя наледью. Только-только начало светать, постепенно фонарный жёлтый свет стал блекнуть в поднимающемся солнечном величии. Он присматривался к дороге, в какой-то момент поскользнулся, замахал руками, балансируя на одной ноге и чуть было не завалился в сугроб, но чья-то рука уцепила за локоть. Следователь оглянулся и, в который раз, восхитился выражению знакомого лица. Криминалист Зоя Провоторова обладала незаурядной внешностью. Её синие, широко расставленные на скуластом лице глаза, всё время смеялись. Женщина осматривала окровавленный труп, а в зрачках мелькали смешинки, наклонялась над истерзанной плотью, а глаза предательски веселились. Сначала Степана шокировало легкомысленное поведение при такой ответственной работе, но со временем, как и остальные коллеги, привык и даже проникся глубокой симпатией к молодой незамужней женщине, потому что понял – глаза на лице криминалиста жили отдельной, самостоятельной жизнью. После трагической смерти жены, Аристархов закрыл для себя женскую тему, и всё же последнее время часто ловил себя на мысли, что его тянет с головой окунуться в безмолвный смех. Да и хозяйка в доме не помешала бы, шалопаю Петьке не только жёсткая рука нужна, но душевное тепло. Степан искусственно закашлял и спрятал глаза, чтобы женщина не прочитала неуместную радость от встречи:

– Доброе утро Зоя, – следователь высвободил локоть. – Вы только приехали?

– Для кого-то доброе, а для кого-то не очень! – голос женщины звучал строго, несмотря на праздник в глазах. – Я уже осмотрела труп, но кое-что забыла, решила вернуться.

– Кто там?

– Труп мужчины лет пятидесяти, задушен бечёвкой, убит здесь же в парке. Смерть наступила около семи часов назад, примерно в двенадцать ночи. Ему могли назначить встречу и расправиться. По всем признакам, сопротивления не оказывал, одежда не порвана, вероятно, не ожидал вероломного нападения.

Аристархов хмыкнул:

– Высокопарно выражаетесь, Зоя Александровна.

– Литературно, – теперь и губы криминалиста растянулись в улыбке. – В нашей грязной работе немного поэтичности не помешает. Кстати, на мужике хорошая одежда, не с китайского рынка. На руках лайковые перчатки. Ночью температура опускалась до минус десяти градусов. Пальцы под удавку подсунуть не успел, верёвку стянули сзади с силой и быстро.

– Считаете труп из нашей серии?

– Очень похоже, но утверждать пока рано. Документов при покойном не обнаружено.

– А внешние признаки?

– Не блондин, лицо смуглое, волосы тёмные.

Аристархов замолчал, продолжил путь, хрустя льдинками, в глубокой задумчивости.

В городе насчитывалась многочисленная армянская диаспора. Представители этой национальности как-то незаметно проникли во все структуры. Сначала подмяли под себя хлебозавод. Слово «подмяли» употребляли местные жители со скрытой злобой. На самом деле, от завода остались рожки да ножки и несущие стены. Ашот Ашанян по бросовой цене в эпоху тотальной приватизации купил руины, а землю взял у города в аренду на тридцать лет. Постепенно перетянул из солнечной Армении многочисленных родственников, друзей и знакомых, с их помощью восстановил здание, закупил оборудование и начал печь хлеб, булки, бублики, батоны и пироги. Технология политического восхождения Ашота Саркисовича оказалась проста и в то же время эффективна. В районе, где находился завод предприниматель начал медленно, но верно завоёвывать популярность. В трудные перестроечные времена, он раздавал малоимущим, многодетным и пенсионерам бесплатно хлеб, одалживал под расписки или под отработку небольшие суммы. Когда пришло время предвыборной кампании, выдвинул свою кандидатуру на депутатское место от района. В день выборов развернул шатёр с дармовой водкой и закуской, запустил дискотеку и потирал руки в ожидании результата. И кто бы сомневался, за кого проголосуют старики, считающие каждую копеечку в кошельке? Победа оказалась предсказуемой. Заняв кресло депутата, он не стал почивать на мелких лаврах и политику по отношению к сирым и убогим не изменил, также одалживал деньги и не жалея раздавал хлеб. После выборов предприимчивый армянин развернул бурную деятельность, каким-то образом взял под свой контроль строительство и ремонт городских дорог, так же активно включился в возведение муниципального жилья. Деньги в карман бизнесмена потекли рекой. Асфальт укладывали с такими нарушениями, что приходилось ямы ремонтировать по нескольку раз в год, и дома для сирот строили, словно из картонных коробок для сигаретных блоков. Думающий народ понимал, что без поддержки местных властей Ашанян такое бы не провернул, значит, откаты давал, кому надо! Вскоре в городе на месте полуразрушенной столовой появился ресторан, а в брошенном здании старой больницы деловой центр с фонтанами, банкетными и залами для переговоров. Ашот, не жалея языка направо и налево раздавал обещания, интервью и вкладывал средства в благотворительность. Во всяком случае, об актах невиданной щедрости, брызгая слюной, вещали местные радиостанции и телевизионный канал. Мало кто знал, что широта армянской души знает рамки и границы. Разве это благотворительность три коробки печенья в дом ветеранов ко Дню пожилого человека или ксерокс в Дом малютки, уж тем более электрический чайник к юбилею Дворца культуры? Однако руководители этих учреждений не жаловались, потому что получали щедрые вознаграждения, от этого нахваливали Ашаняна на всех перекрёстках, включая местные и областные средства массовой информации. На руководящие посты в локальной индустриальной организации предприниматель назначал только своих, проверенных, тех, кого перетянул из Армении с семьями, детьми и стариками. Они не предадут, служить будут верно, и будут руки целовать благодетелю. Местных нанимал на черновые работы, платил мало и обкладывал штрафами за провинности. Жители города его невзлюбили, кроме тех, кто ещё помнил его хлебные подачки. Однако амбиции Ашота Саркисовича росли, как на дрожжах, и он не собирался останавливаться на достигнутом. Подходило время выборов в городскую мэрию. Бизнесмен уже находился на низком старте, заготовил ворох бумажек с обещаниями, о его великих свершениях вещал каждый утюг и вот тут произошёл сбой. Толком никто ничего не знал, но многие догадывались, что где-то наверху Ашаняну объяснили, что, ни при каких условиях армянин не станет руководителем российского областного центра. Так сказать указали на место! Как пережил проигрыш так и не начавшейся предвыборной гонки Ашот, знали, наверное, только очень близкие, но лицо он держал. В итоге бизнесмен вошёл с другой стороны – благодаря подковёрным договорённостям, скупил акции военного стратегического завода, и стал его владельцем. А это уже другой уровень и с такой значимой фигурой должны были считаться не только городские, но и областные представители власти. В какой-то момент армянская диаспора почувствовала себя весьма свободно и вольготно. По национальным традициям это не касалось женщин, у тех вся вольность замыкалась на доме и хозяйстве. А вот мужское население маленькой Армении стало проникать во многие сферы деятельности. Из репортажей по местному телевидению жители узнавали, что Андроника Малагяна назначили тренером по тайскому боксу в школу олимпийского резерва, Рюрика Давтяна поставили заместителем руководителя городского департамента образования, а управление городской транспортной службы доверили сыну самого Ашаняна Георгию – парню тупому и недалёкому и так далее. При департаменте культуры на базе крупнейшего в городе Дворца творчества, начал действовать коллектив песни и танца «Радость» в переводе на армянский «Урахутюн». Не хотели армяне, чтобы их дети, находясь в чужой стране, забывали национальный язык и собственные традиции. И вроде бы всё правильно, так бы и существовали мирно бок обок два народа – русский и армянский. Да и справедливости ради надо заметить, что проживали в области продавцы урюком узбеки, дворники таджики, давно обрусевшие грузины, а про татар и говорить нечего, одно слово татарин, на самом деле русский, только молится по-другому. И даже глянув по знакомым и соседям, немало найдётся Фадеенко, Иванько, Максименко, Краско – украинцы и беларусы братья наши кровные. Только вот незримо разделились многонациональные русские жители и пришлые, стремительно распускающие свои щупальца во все сферы городской деятельности, армяне. Они передвигались по улицам на чёрных «Мерседесах», «Ауди» и «Лексусах», не соблюдая правил дорожного движения, с местными сближались по мере необходимости, в жёны русских не брали, привозили из дальней родины, а свадьбы гуляли шумно, громыхая замысловатой музыкой, фейерверками и автоматными очередями. Только одно место могло объединить два народа это вера и церковь. Не многие жители ведали, что в 301 году Армения первой приняла христианство в качестве государственной религии, однако большинство знало, что армяне освящают себя крестным знаменем, со словами «Во имя Отца, и Сына и Духа святого, Аминь», правда крестятся не справа налево, а наоборот, слева на право. И только эксперты по делам духовенства владели информацией о том, что, несмотря на мелкие различия в религиозной обрядности, между православием и армянским христианством уже много веков церковное единство не поддерживается. Хоть глобально точки зрения у обоих верований совпадают, молиться на одной территории армяне и русские не могут.

Постепенно быстро богатеющая диаспора начала глухо раздражать местных, и когда обнаружился первый труп тридцатилетнего племянника Ашаняна, многие злобно осклабились, мол, так вам и надо, приехали на русскую землю упыри! Община на полицию особенно не напирала, верхушка, посоветовавшись, решила, что парень сыскал свою смерть сам. Вылезла нелицеприятная информация, что он употреблял наркотики и занимался распространением страшного зелья. Члены диаспоры интенсивно укрепляли свои позиции в городе и совсем не хотели марать репутацию связями с наркотическим и криминальным миром. Дело спустили на тормозах, а тело заточили в цинковый гроб и отправили в предгорья Арарата. Негоже христианину лежать под чужими камнями, хоть и жил неправедно. Буквально через неделю недалеко от заброшенной стройки, смотритель, обходивший недостроенный остов, наткнулся на тело молодого мужчины. Личность полиция выяснила тут же – документы находились при покойном. Парень оказался дальним родственником свояка Ашаняна. Вот тут бизнесмен обратился в органы с убедительной просьбой о тщательном расследовании и оперативном поиске убийцы. Тридцатилетний мужчина был женат, имел двоих детей и достойную семью. При расследовании полиция выяснила, что деловая репутация и семейное положение это одно и совсем другое частная, закрытая от общего внимания, жизнь. Парень любил выпить, шумно покутить и поссорить деньгами в злачных заведениях с легкомысленными барышнями. Органы внутренних дел расследования по обоим делам не объединяли и пока не имели каких-то значимых результатов.

Диаспора действительно напряглась только тогда, когда обнаружился третий труп из их многочисленной дружной семьи. Пошёл шепоток, а не маньяк ли объявился в городе, который истребляет гордый, независимый народ? Ашанян объявил об усиленных мерах безопасности и направился напрямую к начальнику областного УВД, минуя представителей городских властей. После накачки высшего чина, городская полиция не стала работать лучше, они и так служили на пределе своих возможностей, но рассмотрев все нюансы, дела объединили под началом опытного следователя Аристархова. После всех необходимых процедур, как и в первом случае, тела один за другим отправлялись для погребения на родину. Следствие забуксовало, не находя реальный мотив, а истребление на национальной неприязни как-то не вязалось со способами расправы над жертвами. Для того чтобы выдавить армян из города можно было бы найти другие рычаги, а тайное, жестокое убийство молодых разухабистых мужчин наталкивало на мысль о ненависти другого рода. Скорее всего, это была месть, но за что?

Каждый новый труп появлялся после предыдущего в течение недели – двух, в разных местах, но с аналогичными признаками удушения, и сами жертвы походили друг на друга возрастом и далеко не добропорядочной теневой жизнью. Днём мужчины от двадцати восьми до тридцати пяти лет трудились, вечерами уделяли немного внимания детям, у кого они были, остальное время проводили в стриптиз клубах, в бешеных гонках на автомобилях, за игровым столом и в закрытых учреждениях по интересам ночного типа. Все они в большей или меньшей степени знали друг друга, но крепкая дружба их не связывала. Как не пытались полицейские определить непосредственную связь между жертвами, этого никак не удавалось, их объединял только национальный признак. Когда обнаружилось пятое тело жертвы, армяне запаниковали и начали собирать чемоданы, но неожиданно всё прекратилось. Аксакалы диаспоры сучили ногами и справедливо требовали найти убийцу или убийц, даже объявили крупную награду за поимку изверга. Череда насильственных смертей произошла в ноябре и в начале декабря, потом неожиданно всё затихло. Армяне затухли и насторожились, они боялись выпускать детей, а женская половина контролировала каждый шаг своих мужчин кормильцев. Разве долго просидишь взаперти, трясясь за собственную жизнь? К Новому году страхи постепенно рассеялись, и жизнь вошла в свою колею. Следствие же ни на день не останавливало маховик и всё же начало пробуксовывать и тормозить. Аристархов в душе радовался, что нет новых жертв, а поимка душителя рано или поздно состоится. У него не может быть иначе, бульдожья хватка ещё никогда не подводила.

Степан Евгеньевич шёл по утренней аллее к месту преступления, перебирал в голове весь ход расследования и задавался вопросом: почему душитель вернулся в конце февраля, через два с половиной месяца затишья? Солнце вышло яркое, словно предупреждая, что весна прибудет через пару дней и пора раскладывать по сундукам тёплые вещи. Следователь расстегнул молнию на куртке, прошёл через оцепление и кивнул коллегам, которые неспешно суетились возле тела грузного мужчины. Труп лежал на спине, широко раскинув руки, чёрные волосы отливали проседью, а смуглая кожа на лице налилась синюшной краской. Из-за спины вынырнула Зоя Провоторова, склонилась над телом на секунду и, удовлетворённо кивнув, нацелила сияющие глаза на Аристархова:

– Точно! – она поднялась и стянула резиновые перчатки. – Шла к машине, и думала, что упустила какую-то мелочь. Догадка подтвердилась.

– Поделитесь? – Аристархов ощупывал глазами место преступления.

– Подождёте отчёт или рассказать о предварительных выводах? – увидев утвердительный кивок, женщина повернулась к трупу. – По расположению тела можно сказать, что верёвку накинули сзади неожиданно. Душитель стягивал петлю на шее и отступал назад, аккуратно укладывая жертву на тротуар. Если бы душитель отклонился на полметра, то в сугробе остались следы, а на замёрзшем тротуаре никаких намёков.

– Он знал убийцу?

– Вариантов два: он мог встретиться с кем-то знакомым, а другой напал сзади или ему назначили встречу именно здесь и накинули верёвку неожиданно. Мне кажется, что первый вариант более вероятен. Мужчина крупный, всё равно бы попытался вырваться. А у него одежда не грязная и не порванная.

– Не исключено, что преступников двое?

Женщина неопределённо кивнула:

– Пока рано утверждать что-то конкретное.

– Странно, почему парк, место проходное, хоть и не центр города. Собачники гуляют, спортсмены бегают.

– Именно спортсмен его и обнаружил. Студент аспирант, – Зоя махнула рукой в сторону арочного выхода из парка, – продрог, я в машину его отправила греться. Он бегает всегда одним маршрутом. В шесть утра наткнулся на тело, сначала решил, что у мужчины сердечный приступ, пытался даже сделать массаж сердца, понял, что сам не справится и вызвал скорую помощь. Врачи диагностировали смерть и позвонили в Управление.

Аристархов отошёл в сторону от чужих ушей, увлёк за собой Провоторову и негромко заговорил:

– Те пятеро армян были достаточно молодые люди, самому старшему нет сорока, а этот явно за пятьдесят. Маньяк изменил правила или он другой национальности?

– Мужчина не блондин это точно и кожа смуглая, волосы тёмные, точнее о его национальной принадлежности выяснить невозможно. Азиаты, африканцы, европейцы отличаются друг от друга, а внутрирасовые деления относительны. Патологоанатом может определить по некоторым признакам регион, в котором мог проживать покойный, например если с обрезанной крайней плотью, то мусульманин. Шахнур Вахинак Азнавурян по национальности армянин, жил и творил во Франции и внешне никак не отличался от среднестатистического француза.

– Кто это?

– Мировая известность пришла к нему как к Шарлю Азнавуру, – глаза Зои снова засветились. – И достиг бы он таких высот, если бы исполнял свои песни на армянском языке, а не на грассирующем французском?

– То, что те пятеро это серия, точно, а этого могли завуалировать под предыдущих жертв? – своим вопросом Степан вернул женщину с небес на землю.

– Не исключено, газеты много и с кровавыми подробностями писали об истреблении армянского народа, словно это турецкий геноцид! Причина, скорее всего, лежит на поверхности, в быту и не касается национальных разногласий. Это моё мнение.

– Вы мне вышлите на телефон фотографии. Позднее уточню в империи Ашаняна, если он из их диаспоры, тогда это одна компания. Нашли что-нибудь в карманах?

– Пусто, документов нет, я с него перчатки сняла, обручального кольца тоже нет. Надо с вещами ещё работать.

– Я заметил, что курточка довольно лёгкая для нашего региона, местные так не одеваются.

– И ботиночки на тонкой подошве, шикарные, приобретены или в дорогом магазине, или изготовлены на заказ.

– Ладно, пойду с операми пообщаюсь, – Аристархов повернулся и бросил через плечо, – Жду отчёт.

Он услышал за спиной хруст льдинок из-под каблучков и, широко шагая, направился в сторону скопления людей в форме. Оперативник Станислав Беликов стоял в стороне и курил, подойдя ближе, Степан Евгеньевич понял, почему оперативная группа разбрелась – санитары грузили тело в специальный автомобиль с фургоном.

– Здорово, – Аристархов протянул руку. Беликов сунул сигарету в рот и пожал холодную сильную ладонь. – Что-то быстро тело в морг отправляете.

– А что его здесь морозить, – хмыкнул своей чёрной шутке следователь. -Приехали ещё затемно, с фонарями осмотрели труп и место преступления. Хорошо пошарить решили, когда рассветёт.

– Нашли что-нибудь?

– Пока ничего, но ребята осматривают окрестности и выходы из парка. Там есть газетные ларьки и магазины, но они открываются не раньше восьми. Хорошо, если имеются камеры наблюдения.

– Сам что думаешь?

– А что тут думать, очередного армяшку замочили!

– Возраст вроде не тот, предыдущие моложе были.

– Какая разница, всех их надо или на тот свет, или пусть восвояси отправляются!

Аристархов посмотрел на оперативника так, словно видел его в первый раз. Крепкий мужик под пятьдесят пять, с седыми висками, зло сверкал белками глаз и нервно курил.

– Зачем ты так? Всё-таки человек, дети, наверное, есть и внуки, судя по возрасту. Страдать будут, оплакивать.

– Их сюда никто не приглашал! – Станислав нервно докурил и светящуюся комету, щелчком забросил в кусты. – Я после Армии с приятелем поехал в город Вагаршапат, это в двадцати километрах от Еревана, обосновался, работу нашёл, женился, обзавёлся жильём. Когда распался Советский Союз, нас армяне оттуда погнали саными тряпками! Бросили всё добро, жильё, бежали с двумя чемоданами, спасая свою жизнь. А сейчас я должен перед ними достархан расстилать? Ещё бы вели себя, как люди, с уважением к местным, так нет, словно приехали в страну второго сорта.

– В те времена почти все социалистические республики вели себя агрессивно относительно русских. Одни прибалтийцы чего стоят.

– Эти побежали в Европу, пятками сверкая, сюда носа не показывают, а с востока здесь как мёдом намазано! Кого только нет – таджики дворы метут, узбеки помидорами торгуют, туркмены в наймитах дома строят, армяне вообще хозяева жизни на нашей земле! Куда русскому деваться?

Аристархов устал за время дежурства и волновался за сына, поэтому пустые рассуждения о социальном неравенстве различных национальностей решил мягко перевести в другое русло: