Текст книги "Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос"

Автор книги: Татьяна Навальная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 12
Об одном простом расселении, а также немного полезных сведений о совместной собственности

Июнь 1997 – март 1998 года

Эту коммуналку я нашла по объявлению в газете «Из рук в руки». «Меняем трехкомнатную квартиру в старом фонде на двухкомнатную и однокомнатную», – гласил текст.

Я позвонила по указанному номеру телефона. Квартира располагалась в неудачном месте – на улице Звенигородской. С одной стороны – да, центр города, старый фонд. С другой – рядом промзона, вытянувшаяся по берегам Обводного канала, и Лиговский проспект.

Жильцы пытались расселяться, обращались в агентство. Два года их квартиру рекламировали, нерегулярно давая объявления. За это время их посмотрели четверо или пятеро покупателей. Потом агент куда-то делась, перестала звонить, и жильцы решили попробовать расселиться самостоятельно. Мы договорились о встрече на следующий день, но утром мне позвонила Света, вдвоем с мужем занимавшая одну из комнат в этой коммуналке.

– Татьяна, – сказала она прерывающимся голосом, – у нас беда. Нас залили кипятком.

– Кто залил? – удивилась я. Квартира располагалась на третьем, последнем этаже.

– Бомжи скрутили на чердаке медный вентиль на трубе. Залит весь дом до самого подвала. Приезжайте, сами увидите, – произнесла Света и заплакала.

Я приехала посмотреть на квартиру и последствия аварии. Уже в подъезде по заботливо подложенным жильцами кирпичикам мне пришлось перейти через лужу, заполнявшую всю площадку у входной двери. В луже плавал мусор, дотоле тихо гнивший в углах. Желтые разводы на мокрых стенах соперничали в оригинальности с фантазиями Сальвадора Дали. Чем выше я поднималась, тем заметнее были следы катастрофы, постигшей жильцов дома. Войдя в квартиру, я ахнула. Размоченная кипятком штукатурка на потолке кухни кое-где рухнула, стены промокли насквозь. Разбухшие двери повело. Паркет местами встал дыбом. Ковры, висевшие на стенах комнат и лежавшие на полу, диваны и даже некоторые стулья были влажными и покрылись ржавыми разводами. Телевизор и музыкальный центр в одной из комнат замкнуло от потоков воды.

Света вытирала красные заплаканные глаза, вторая соседка – Тоня, занимавшая с мужем и ребенком две комнаты, – мрачно курила на кухне.

– Как такое могло произойти? – спросила я.

– Вентиль украли и смылись. Мы вызвали аварийку, без нее воду в доме не отключить – вся магистраль перекрывается где-то в соседнем доме. Они приехали через четыре часа – авария случилась ночью в воскресенье. Вот так и произошло. Даже в подвале воды натекло на полметра. Что нам теперь делать?

Продавать квартиру в таком состоянии было нельзя. К счастью, впереди было лето – июнь только начался. Мы договорились, что вернемся к вопросу о расселении, когда они высушат стены и приведут в относительный порядок все остальное.

Света позвонила мне уже в сентябре. Все лето они держали окна открытыми, устраивали сквозняки, чтобы выветрить запах сырости. В конце августа сделали небольшой ремонт – покрасили все места общего пользования светло-голубой масляной краской – все, включая потолки, на которых ржавые пятна не удавалось скрыть никакой побелкой. Ковры вычистили, двери подправили – квартира приобрела пристойный вид.

Можно было начинать продажу. У этой квартиры было одно несомненное достоинство – прекрасная планировка. Стометровая трешка представляла собой квадрат с большим холлом по центру, двумя квадратными комнатами с окнами на улицу и еще одной комнатой и большой кухней с окнами во двор. Санузел и кладовка прилегали к холлу в торце. Схема сделки была простой для расселения – две квартиры в спальных районах. И, самое главное, у обеих семей была доплата. Доплата была недостаточно большой, чтобы, продав комнату, купить отдельную квартиру, но достаточной, чтобы выставить квартиру по низкой, привлекательной для покупателя цене.

– Мы готовы доплатить, – говорили мне жильцы, – только расселите нас скорее! Давайте выставим квартиру дешево, лишь бы хватило на скромные отдельные квартиры. Жить в коммуналке мы уже не можем.

Квартира была выставлена в рекламу, начались просмотры. Покупатель нашелся через три месяца, в январе 1998 года. Первый вариант – однокомнатную квартиру – нашли быстро и внесли аванс в размере двух тысяч долларов. Деньги на аванс за встречную покупку берутся из аванса, внесенного покупателем за расселяемую квартиру. Через три дня агентство, в котором мы собирались купить встречку, рухнуло вместе с деньгами нашего клиента. Можно было бы купить эту квартиру и без упавшего агентства, но продавец неожиданно снял ее с продажи. Наши деньги пропали безвозвратно.

Две тысячи долларов составляли существенную часть комиссионных агентства. Было решено уменьшить комиссионные на эту сумму. Покупатель был не виноват в беспределе, творящемся на рынке. Мы тоже не были виноваты, но профессиональная репутация дороже денег.

Вторую встречку тоже подобрали быстро. Я подготовила документы и согласовала дату нотариата со всеми участниками сделки.

– Оформлять квартиру будем на мою мать, – неожиданно поставил условие покупатель.

– Почему? – удивилась я. Наивность вопроса определялась моим недостаточным опытом.

– Я состою в браке, – пояснил клиент. – Деньги заработал я и не хочу, чтобы моя жена имела отношение к этой квартире.

На этом заявлении следует остановиться подробнее. Дело в том, что по российскому законодательству имущество, приобретенное в браке, является совместной собственностью супругов, если иное не указано в брачном контракте. Неважно, на кого из супругов оформлена квартира, – имущество принадлежит обоим, даже если один из них с момента регистрации брака не работал ни дня. Исключением является имущество, полученное одним из супругов в порядке дарения, наследства или приватизации.

Много ли супружеских пар, регистрируя брак, подписывают брачный контракт? Менталитет нашего общества не готов к такому прагматическому подходу к высоким чувствам. Крылатая фраза говорит о рае в шалаше, не учитывая вопроса собственности на шалаш и судьбы этой недвижимости в случае развода. Совсем недавно в одной из моих сделок клиент, недавно женившийся молодой мужчина, перед покупкой квартиры потребовал от жены (кстати, ждавшей ребенка) подписания брачного контракта. Это требование так оскорбило его супругу, что развод последовал сразу после рождения малыша.

Сейчас, когда стоимость некоторых шалашей измеряется семизначными числами, причем отнюдь не в рублях, вопрос стоит остро.

Есть три способа закрепить собственность за одним из супругов, состоящих в браке.

1. Квартира покупается по договору дарения. Эта сделка может быть признана ничтожной, поэтому при покупке дорогих квартир этот способ практически не используется, а применяется при покупке комнат, когда соседи не дают отказа от права преимущественной покупки.

2. Недвижимость покупается на одного из родственников, чаще всего – родителей. Если детей в семье несколько, в случае смерти собственника квартира будет унаследована всеми детьми в равных долях. Поэтому сразу после покупки родители дарят квартиру тому ребенку, который фактически профинансировал покупку.

3. Применяется договор покупки в пользу третьего лица. Это значит, что деньги как бы платит кто-то другой – например, те же родители, а правообладателем становится фактический покупатель. Поскольку деньги, на которые куплена квартира, как бы не его, имущество не считается совместной собственностью. Сейчас это наиболее распространенный способ покупки недвижимости в семьях, где отношения между супругами не слишком радужны.

Нотариат провели, оформив квартиру на мать покупателя. Для этого он не поленился привезти ее из маленького городка в Подмосковье, где она проживала. Сделка состоялась.

– Я купил прекрасную квартиру, – улыбаясь, сказал клиент, получая документы.

– А чем она вам понравилась? – спросила я.

Мне всегда интересно выяснить, как клиенты воспринимают покупаемую недвижимость.

– Квартира как женщина. Иногда вы встречаете женщину и видите – она прекрасна. Как это описать словами?

Еще одно расселение закончилось. Еще три семьи стали счастливее.

Глава 13
Какими бывают коллеги, или О пользе личной гигиены в сделках с недвижимостью

Июнь – июль 1998 года

Эту клиентку я нашла на Мальцевском рынке. Света торговала овощами. Покупая помидоры, я разговорилась с ней о погоде, потом разговор перешел на цены и закончился обсуждением ее планов на будущее. Света собиралась вернуться домой, в провинцию. Отец состарился, начал болеть и звал ее обратно, в Бокситогорск – маленький городок в Ленинградской области. Пятнадцать лет она прожила в Петербурге, но завоевать город не удалось. Проработав несколько лет дворником, Света получила комнату, которую она приватизировала и собиралась продать. Комната находилась в доме рядом с рынком.

Через неделю Света позвонила, и мы договорились о встрече. Приехав к новой клиентке, я осмотрела квартиру. Сорокаметровая комната впечатляла. По потолку вился лепной бордюр из листьев, на розетке вокруг люстры, замазанной многочисленными слоями побелки, хоть и с трудом, но можно было разобрать узор из трогательных амурчиков и цветочных гирлянд. Двустворчатые двери с изящными латунными ручками утратили былое великолепие, но выглядели внушительно. Солнце заливало комнату светом через два высоких окна.

Всего в квартире было девять комнат. Бесконечный коридор уходил вглубь дома, огромная кухня была заполнена колченогими столиками и разномастными шкафчиками. Жильцов было немного, некоторые из них по месту прописки не проживали. Оставшиеся мелькали в недрах квартиры как серые тени. Было тихо.

Мы обсудили цену. Решено было продавать комнату за 10 000 долларов. Сумма для тех времен внушительная. Для комнаты в многокомнатной квартире это было немало – чем больше квартира, тем ниже цена метра.

– Вы готовы подписать договор? – спросила я Свету.

Она неожиданно замялась.

– Знаете, я тут уже договорилась о встрече еще с одним агентом. Девушка должна подойти вечером. Я, конечно, договор подпишу, но позже. Поговорю с ней, неудобно отменять встречу. Да и с сестрой хотелось бы посоветоваться, она вечером обещала прийти. Я вам завтра позвоню.

Я попрощалась и ушла. Торопясь на встречу со Светой, я не успела посмотреть двор, поэтому туда я и направилась перед возвращением домой.

Дом, в котором жила клиентка, был чрезвычайно интересен. Собственно, строился он как комплекс из двух домов (улица Некрасова, 58–60) в 1912–1917 годах. Проект создавали архитекторы Э. Ф. Виррих, А. И. Зазерский, А. Ф. Бубырь, Н. В. Васильев. Это был жилой комплекс Бассейного товарищества собственных квартир.

Улица Некрасова (до 1918 года – Бассейная) возникла в первой трети XVIII века и вела к бассейнам, отрытым для подачи воды к фонтанам Летнего сада (отсюда прежнее название). На месте этих бассейнов в 1885 году был разбит Греческий (Некрасовский) сквер.

Говоря современным языком, дом был кооперативным. Для Петербурга, который изначально строился как город доходных домов, это было совершенно нетипично. Парадные лестницы, интерьеры дома и внутренние дворики были великолепны.

Но это великолепие давно ушло в прошлое. Пространство между домами еще сохраняло некоторую претензию на респектабельность – палисадник с остатками кованой решетки, но внутренние дворы ужасали своей обшарпанностью. Во дворе 58 дома, открывавшемся через арку прямо на Мальцевский рынок, у глухой стены стояла огромная помойка. Видимо, она когда-то горела. Стена – тыльная часть соседнего семиэтажного дома – была черной от копоти до самой крыши. Груды мусора, вываливавшиеся из баков, довершали картину. К счастью, окна комнаты Светы выходили на улицу.

Я зашла в другой подъезд и поднялась на лифте на последний этаж, чтобы посмотреть на комплекс зданий сверху, из окна лестничной клетки. Мрачный колодец двора оказался глубоко внизу, перед глазами были крыши, трубы, окна мансард. На некоторых подоконниках снаружи стояли цветочные ящики, утопавшие в пламени цветущих настурций и бегоний.

– Представляешь, там на крыше цветник! – рассказывала я сыну, вернувшись с просмотра.

– Подумаешь, цветник, – снисходительно сказал ребенок. – Люди на крышах огороды устраивают и кур разводят. Сам видел.

– Как это – кур разводят? – удивилась я.

– Строят курятники и разводят. Свежие яйца к завтраку обеспечивают. Еще голубятни устраивают. И вообще, по непроверенным данным, на крышах Петербурга живут две лошади, – добил меня сын осведомленностью и гордо удалился в свою комнату.

На следующий день мы встретились со Светой снова. В гостях у нее была ее сестра, которая хотела присутствовать при подписании договора. От нее я услышала рассказ о событиях предыдущего вечера.

К ним пришла агент из другого агентства. Сообщение Светы о том, что она решила подписать договор с агентством «Адвокат», в котором работала я, было для девушки полной неожиданностью. Она шла к клиентке, считая, что сделка у нее уже в кармане. Узнав неприятную новость, она, видимо, решила бороться за клиентку до конца.

– Агентство «Адвокат»? – спросила она с деланым удивлением. – С этим агентством работать нельзя. У него очень плохая репутация. Нам руководство запрещает проводить с ними сделки – они там все сплошь жулики. Останетесь без комнаты и без денег.

Света, несмотря на долгую жизнь в большом городе, сохранила провинциальную доверчивость и наивность.

– Плохое агентство? – испуганно спросила она. – А Татьяна не показалась мне мошенницей.

– Все мошенники похожи на честных людей, – отрезала агентша. – Так маскируются, что не отличишь.

Света колебалась, виновато поглядывала на сестру, вздыхала и не могла принять решение. Сестре девица активно не понравилась.

– Мы подумаем и вам позвоним, – сказала она агентше и вежливо, но твердо выпроводила ее за дверь. – Врет эта девушка, как птица летает, – подытожила она результаты переговоров.

– А вдруг не врет? А вдруг и правда плохое агентство? Дыма без огня не бывает, – говорила Света, обсуждая ситуацию с сестрой.

– Нет тут никакого дыма, а есть сплошное вранье. Сделка еще не началась, а она уже пытается тебя обмануть. Что ж тогда дальше будет?

– А если она права?

– Да у нее глаза бегают, и в лицо она боится смотреть.

– Может, все-таки с ней договор подписать?

– Даже и не думай. С этой девушкой хлебнешь проблем.

Дискуссия тянулась долго. Наконец, устав спорить, сестра привела последний аргумент.

– Да у нее, у нее… ноги грязные! – в сердцах сказала она про не понравившуюся ей девицу.

Как ни странно, этот довод оказался решающим. Света согласилась с сестрой. Договор был подписан с нашим агентством. Я дала комнату в рекламу. Звонков последовало мало – цена была высока.

Наконец нашлись покупатели: Юля и Саша – молодая пара с грудным ребенком, студенты Мухинского училища. Деньги они заработали, рисуя акварели с видами Зимнего дворца, Петропавловки и Спаса-на-Крови. Акварели продавались на Невском проспекте и на сувенирном рынке у Михайловского сада.

– На квартиру нам все равно быстро не заработать, а жить негде, – грустно сказала Юля.

Саша, молчаливый парень, от которого каждый день в течение всей сделки пахло перегаром, кивал головой, соглашаясь с женой.

– Хорошо, что комната такая большая, – рассуждала Юля. – Есть место и для ребенка, и для мольберта. А соседей совсем не видно, потому что квартира большая. Надо покупать, как ты считаешь, Саша?

Саша кивал головой.

Аванс был внесен, нотариат прошел быстро. Получив документы с регистрации, Света поехала в Бокситогорск прописываться.

Правила прописки и выписки менялись за время моей работы несколько раз. На тот момент нельзя было пойти и выписаться просто так. Сначала надо было прописаться по новому месту жительства, потом документы спецпочтой отправлялись на прежнее место прописки, и только после их получения паспортный стол выписывал гражданина с адреса. Документы из области шли в Петербург от трех до шести месяцев, иногда теряясь по дороге безвозвратно. Тогда приходилось писать заявление и повторять всю процедуру. Факт прописки по новому месту жительства подтверждался справкой – формой № 9. Справка выписывается на обычном листе бумаги и заверяется невнятным оттиском печати. Подделать ее – раз плюнуть. Вздохнув, я решила перестраховаться и поехала в Бокситогорск поприсутствовать при получении Светой справки в паспортном столе. Всего-то 230 км туда и столько же обратно. Справка была получена, доставлена в Петербург, предъявлена покупателям. Света освободила комнату, передала ключи.

– Как вы думаете, мы правильно сделали, что купили эту комнату? – спрашивала меня Юля, подписывая акт сдачи-приемки недвижимости. – Ведь цены на недвижимость вряд ли упадут?

– Комната хорошая, а про цены не знаю, – честно сказала я. – За все время существования рынка недвижимости – с 1992 года – они не падали ни разу.

Никто не знал, что через полгода за 10 000 долларов легко можно будет купить однокомнатную квартиру в спальном районе.

До дефолта оставалось три недели.

Глава 14
О сделке, которой не было, или Когда Бог продавать квартиру не велит

Октябрь 1998 года

Дефолт произошел. Все вы помните, как это было. Люди потеряли деньги, которые хранились в рублях.

На рынке недвижимости в первые дни царила растерянность. Никто не понимал, что будет дальше и сколько теперь стоят квартиры. Все взаиморасчеты по сделкам с недвижимостью традиционно производились в долларах, за исключением сделок со строящимся жильем. Да и там оплата зачастую фактически шла в валюте, хотя приходный ордер выдавался с указанием рублевой суммы. Люди, которые получали зарплату в рублях, моментально оказались отброшены назад, от мечты о накоплении денег на собственную квартиру можно было отказаться.

Через считаные дни рынок встал. Платежеспособные покупатели, как правило, владели каким-то бизнесом. Дефолт заставил их забыть личные потребности и прилагать отчаянные усилия для спасения своих фирм.

Рынок недвижимости – весьма инерционное образование. Срок реакции на какие-либо события – два-три месяца. Правда, похоже, сейчас этот срок уменьшился. Намеренно «раскачать» его – для любого частного инвестора непосильная задача. Много раз я слышала от клиентов и коллег фразы типа: «Цены на рынке недвижимости растут, потому что растет доллар». Это глупость. Если взять график роста доллара и график изменения цены метра за несколько лет, никаких корреляций вы не увидите. Были периоды, когда доллар стоял, а цены росли как на дрожжах. Были периоды, когда доллар рос, а цены падали.

Я бы сказала, что цены вторичного рынка определяются ценами на первичном рынке. Цена вторички всегда располагается между ценой метра на этапе начала строительства дома и ценой метра в квартирах в новом доме, на которые уже зарегистрирована собственность. Именно эти цифры задают границы коридора цен на вторичном рынке.

После дефолта строители колебались где-то месяц. Потом стоимость метра в строящемся доме поползла вниз. Еще через месяц-полтора дрогнули цены на вторичном рынке. В октябре квартиры дешевели уже каждую неделю. Начался обвал рынка.

На сцену выступили покупатели, которые копили деньги на покупку квартиры в долларах. До кризиса они и мечтать не могли о быстром приобретении жилья или о покупке большой квартиры. Падающие цены сделали это возможным. Таких людей было немного. Сделок на рынке, соответственно, тоже.

В октябре ко мне пришел клиент, которому надо было подобрать квартиру в старом фонде, на Песках.

Квартиру на Песках хотела жена клиента – там прошло ее детство. Это распространенный мотив при выборе квартиры: человека тянет к своим корням – слабеньким, непрочным, но живущим где-то в глубинах его души, связывающим его с тем временем, когда деревья были большими.

Мы посмотрели около двадцати вариантов – лучшее, что продавалось в тот момент в этом районе. Наконец нашлась прекрасная 130-метровая квартира на 8-й Советской. Парадный вход, четыре комнаты, просторная кухня, большой холл, редкая правильная планировка в сочетании с четырехметровыми потолками не могли не понравиться.

Клиент дал согласие, мы внесли аванс в агентство, которое выставляло квартиру на продажу.

При просмотре нас поразила одна деталь. Войдя на кухню, мы увидели сарай. Не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова. Деревянный сарай площадью примерно 2х2,5 метра и высотой около 2,5 метра был пристроен к углу кухни и покрашен гнусной зеленой краской.

На двери сарая висел большой амбарный замок. На сарае, в пространстве между его крышей и потолком квартиры, были свалены в кучу колеса от микроавтобуса, полуось, несколько автомобильных аккумуляторов, канистры и еще куча трудноопределимого хлама.

– Что это? – изумленно спросил мой клиент.

– Сарайчик, – сказала агент Люба, показывавшая нам квартиру.

– Чей? – спросил клиент.

– Жилец работает водителем. Построил для хранения запчастей. У него гаража нет, – простодушно объяснила агент.

– И что, соседи согласны? Это все-таки кухня, – удивился покупатель.

– Не согласны, – вздохнула агент. – Но он их не спрашивает. Сказал, что половина кухни – его, и на ней он может делать что хочет.

В квартире жили две семьи. Первая состояла из женщин: бабушка-пенсионерка, ее дочь и пятилетняя внучка. Они занимали две комнаты.

Вторая семья – муж, жена и двое детей-подростков – тоже занимала две комнаты. Муж, Олег, работал водителем на собственном микроавтобусе, перевозя грузы по договору с какой-то фирмой. Его жена Галина до перестройки училась в аспирантуре, собиралась защищать диссертацию по органической химии. Изменения в обществе привели к изменениям в планах семьи. Галина прекратила учебу и переключилась на воспитание детей. Поскольку денег не хватало, попутно устроилась уборщицей в продовольственный магазин, расположенный в соседнем доме.

Площади комнат, занимаемых двумя семьями, и, соответственно, доли в собственности на квартиру, были практически равны, поэтому при расселении они могли рассчитывать на равные суммы денег. Этих денег вполне хватало на покупку каждой семье приличной двухкомнатной квартиры в спальном районе.

Однако у Олега было другое мнение.

– Я хочу трехкомнатную квартиру, – сказал он соседям и агенту. – Меня ваше мнение о разделе денег не волнует. Или трехкомнатная – или никак. Будем жить здесь дальше.

Соседи, замученные его деспотичным характером и хамским поведением, согласились.

– Мы согласны на самую дешевую двухкомнатную хрущевку, можно на первом этаже. Купите ему трехкомнатную, только расселите, – говорили бабушка с дочкой агенту Любе.

И вот, наконец, покупатель был найден. Агент Люба начала искать варианты Олегу и его семье. Быстро нашлась трехкомнатная квартира, которую продавало не агентство, а частное лицо – сам хозяин. Квартира была с прекрасным ремонтом – стеклопакетами, натуральным паркетом, импортной сантехникой и кафелем. Стоила она очень дешево. Старательная дура Люба, вместо того чтобы сначала поинтересоваться, почему такое счастье продают за сущие копейки, показала квартиру Олегу и его жене. Олег был в восторге. Согласие он дал сразу.

Продавца пригласили в агентство, расселявшее коммуналку, и предложили подписать договор. Мой клиент должен был внести дополнительный аванс за эту встречную покупку.

Мы пришли в агентство, чтобы посмотреть документы и внести деньги в кассу. Документы были плохими. Очень плохими. Квартира находилась в собственности у продавца всего три года. До него в квартире были прописаны двое – дед и двадцатилетний внук. Внук пропал и был выписан судом как без вести отсутствующий. Дед, оставшись в одиночестве, быстро приватизировал квартиру на себя и продал ее нынешнему владельцу.

Покупать такую квартиру было нельзя. Статья 44 ГК РФ предусматривает возможность отмены решения суда о признании гражданина безвестно отсутствующим, если гражданин вдруг появляется из ниоткуда. Срока давности у этой статьи нет.

Пропавшему внуку было всего двадцать лет. А если он косит от армии? Через несколько лет он может вернуться домой и сказать, что его не было так долго, потому что он, например, мыл золото в тайге, а домой не звонил, потому что в Сибири с телефонами плохо. И суд восстановит его в правах и вернет половину квартиры. Поскольку у Олега двое детей, это ущемит их в правах. Встанет вопрос о возврате им их доли в коммуналке на 8-й Советской. Все поедут по старым адресам.

В гражданском законодательстве это называется принципом реституции. Скажу вам по секрету, что реституция в сделках – один из самых страшных кошмаров, который может случиться с агентом. И сильнее всех пострадает мой клиент – его деньги, вложенные в сделку, вернуть будет невозможно.

– Эту встречку мы купить не можем, – сказала я клиенту и объяснила содержание 44-й статьи.

Это было шоком для всех присутствующих. Хозяин квартиры изменился в лице, Олег замер с открытым ртом, мой клиент молча смотрел на меня.

– Как это не можете? – спросил Олег, немного придя в себя. – Я хочу жить в этой квартире.

– Из этой квартиры вас могут попросить в любой момент, – объяснила ему я. – А рискует при этом покупатель вашей коммуналки.

– Ах так, – сказал Олег, – тогда я отказываюсь расселяться вообще. Раз квартиру, которую я хочу, купить нельзя, значит, Бог мне переезжать не велит. Буду жить где живу.

Агент Люба побледнела. Квартира, с которой она работала почти год, уходила от нее безвозвратно.

– Я вам найду другую квартиру, – сказала она Олегу умоляющим тоном.

– Другая мне не нужна, – упрямо заявил клиент и, надев куртку, ушел из офиса.

Мы тоже собрались уходить.

– Я с ним еще поговорю, – сказала нам Люба, пряча слезы, – с ним и с его женой.

Ее переговоры не увенчались успехом. Олег отказался от расселения. Другие трехкомнатные квартиры он смотреть не стал. Зачем? Раз Бог не велит, надо жить в двух комнатах в коммуналке. Но самую поразительную фразу произнесла его жена, узнав от мужа о том, что расселение отменяется.

– Вот и хорошо, – одобрила она, – а то в этих новых домах потолки низкие. И на работу далеко будет ездить.

Как будто в спальных районах нет магазинов, в которых можно мыть полы почти кандидату химических наук.

Удивительное существо – человек!