Текст книги "Секрет нового имиджа"

Автор книги: Татьяна Тронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 3
Очарованный принц

Уже ровно полчаса Оля ходила около его дома. Никиты не было.

Устав стоять на высоких каблуках, она села на детские качели, которые облюбовала еще в первый раз, и закрыла глаза. Она чувствовала себя страшно усталой, у нее как будто перегорело все внутри. «Он не придет, – подумала она. – Он мне приснился».

– Какая красотка! – вдруг услышала она рядом чей-то незнакомый голос.

Оля вздрогнула и открыла глаза – перед ней стоял какой-то рыжий парень с роликами через плечо. «Произнеси косвенный комплимент – про его ролики, велосипед, надпись на майке», – мелькнуло у нее в голове.

– Тебе чего? – неприязненно спросила она.

– Познакомиться хочу, – сказал рыжий.

– А я – нет, – ответила Оля просто.

– Почему-у? – Он как будто страшно расстроился. – Я же первый парень на деревне – все при мне!

Она вспомнила с тоской свою старшую подругу Эльвиру – та умела отчитать нахала, у Оли так не получалось.

– У меня уже есть парень.

– Он кто? Он здесь живет? Это ты его ждешь? – не унимался рыжий.

– Да, – сказала Оля, отворачиваясь. – И будет лучше, если ты свалишь как можно быстрее.

Но, наверное, в ее голосе было что-то такое, что вызвало у рыжего недоверие.

– Не-ет, ты не его ждешь! – радостно проблеял он. – Ты здесь просто та-ак.

– Тебе-то что!

– Я же говорю – познакомиться хочу.

Он сбросил с плеча ролики и попытался втиснуться на качели рядом с Олей. Она быстро встала и отошла в сторону.

– Ты куда? – огорчился рыжий и цепко схватил ее за руку. – Нам здесь места хватит!

Оля поняла, что сейчас окажется у него на коленях, а ей вовсе не хотелось сидеть на коленях у какого-то незнакомого типа, кроме того, она испугалась, что сейчас подвернет ногу в маминых босоножках.

– Пусти! – рассердилась она и толкнула его в плечо. Рыжий засмеялся и перехватил ее с другой стороны качелей.

– Куда? Мы же еще не познакомились!

Она с силой дернула рыжего за жесткие лохмы надо лбом и отбежала назад. У рыжего сузились глаза.

– Ах ты так, а я хотел по-хорошему.

Оля поняла, что попала в неприятное положение, и сделала еще несколько шагов назад. И почувствовала, что спиной уперлась во что-то. Лицо у рыжего тут же сделалось беспечным и невинным, точно у ребенка, который сам не осознает, что делает.

Оля обернулась и увидела перед собой Никиту – это он к ней подошел сзади. Сейчас, вблизи, он показался Оле еще красивее, и она едва не упала на своих каблуках.

– Осторожнее! – сказал Никита, поддержав ее за руку, и повернулся к рыжему. – Эй, Рыжий, ты опять себя плохо ведешь? Я тебя предупреждал в последний раз.

– А что? – сделал тот круглые глаза. – А я ничего, я просто имя ее спросил!

– Она сказала?

– Нет, она – как партизанка. А что? Не хочет, ну и пусть не говорит! Я навязываться не собираюсь.

И рыжий сделал вид, что ему страшно некогда, – он схватил свои ролики и заторопился.

– Пока, ребята!

Никто ему не ответил.

У Оли было такое ощущение, будто она летит, хотя она довольно уверенно стояла на двух ногах. «Урони сумку, ключи, книгу! Как джентльмен, он подаст их тебе». Сейчас все эти советы стали совершенно ненужными – потому что он стоял рядом и смотрел на нее… как он на нее смотрел? Оля не могла этого описать, она только поняла, что все ее ухищрения с салоном красоты оказались ненапрасными.

– Я – Никита, – тихо произнес он. – Ну, а мне-то ты скажешь, как тебя зовут?

– О… – начала Оля, и тут у нее словно замкнуло что-то в голове. «Если уж я начала эту историю и мне удалось привлечь внимание Никиты, то и дальше все должно идти по моему сценарию, – мелькнуло у нее в голове. – Все должно быть красиво и необыкновенно, не хуже, чем в кино!»

– О, тебе я скажу, – продолжила она. – Только обещай, что не будешь смеяться.

В глазах у Никиты мелькнул какой-то огонек.

– Почему я должен смеяться? – спросил он, пристально глядя на Олю. – Сейчас столько всяких имен. Пожалуй, теперь человека с обычным именем – Вася там, Сережа, Ира – можно встретить гораздо реже, чем Даниила или Феклу.

– Феклу? – усмехнулась Оля. – Что ж, мое имя чем-то похоже на это.

– Правда? Про Феклу я не придумал, есть такая ведущая на телевидении.

– Меня зовут Феона, – серьезно произнесла она, и тотчас внутри у нее все замерло – она ожидала, что Никита засмеется или скажет какую-нибудь шутку, но вместо этого огонек в его глазах загорелся еще сильнее.

– Феона, – повторил он. – Классное имя!

– Многие думают, что я придумала его, но это не так. Это мама меня так назвала.

«А я умею врать! Да еще как убедительно!»

– Я слышал нечто подобное, – сказал Никита. – В каком-то фильме, что ли. Я же говорю – сейчас мода на всякие навороченные имена! И твое имя очень идет тебе.

– Мерси! – улыбнулась Оля. Она старалась быть естественной. «Может быть, мне в театральное пойти?» – мелькнуло у нее в голове.

– Ты здесь живешь? Я что-то раньше тебя не видел.

«Еще как видел!» – чуть не закричала она, ей даже стало обидно за себя – за прежнюю, настоящую.

– Н-нет, – сказала она. – Не здесь. Я живу немного ближе к центру.

– А, ясно. Прогуляться не хочешь? – немного смущаясь, спросил он. Олю удивило, что он смущается, как будто Никита и не подозревал о том, какой он симпатичный, любая девушка охотно бы прогулялась с ним.

– Давай, – сказала она. – Я здесь случайно, поэтому покажи, что тут интересного.

Они пошли в сторону какого-то дома культуры, завешанного плакатами и объявлениями. Сейчас Оля больше всего боялась, что она может споткнуться на высоких каблуках, – это смазало бы весь эффект от знакомства.

– Ты такая серьезная, – вдруг произнес Никита, глядя на нее сбоку. – О чем ты думаешь?

– О романе.

– О романе? – переспросил он, помедлив. – О каком? Послушай, может быть, это глупо, но я человек откровенный. У тебя есть парень?

– Сейчас нет, – пожала плечами Оля, как будто раньше у нее кто-то был. – А насчет романа… Я роман хочу написать. Собираюсь после школы в Литературный институт поступить.

Никита чуть не споткнулся на ровном месте – тут уж Оле пришлось схватить его за локоть.

– Ты серьезно? – с глубоким изумлением спросил он.

– Да, а что? – Она опять пожала плечами с усталым и разочарованным видом. – Хотя я понимаю – многие не верят. Чтобы девчонка в моем возрасте задумывалась о будущем…

– Я верю! – воскликнул он. – Но дело в том, что я тоже собираюсь в Литературный институт!

– А… – сказала Оля. – Э…

Она никак не ожидала такого поворота. Про роман и институт она, конечно, придумала – для того чтобы показаться Никите совсем уж особенной. Просто ей вспомнилась Муся, их недавний разговор в школе – вот Оля и ляпнула первое, что пришло в голову. «Прямое попадание! – с ужасом и восторгом подумала она. – Только как теперь говорить, если он тоже… а вдруг он догадается, что я вру! Хотя литература – это не физика, тут можно о чем угодно и как угодно рассуждать».

– Ну, может быть, и не в Литературный, а на факультет журналистики, – чуть смущаясь, поправился он. – Я еще точно не определился. Я бы сочинял детективы – что-то вроде «Антикиллера» – или бы писал репортажи из горячих точек.

– Это замечательно, – произнесла Оля, не зная, что ответить своему новому другу.

– О чем будет твой роман?

– Ну-у… есть такая примета – нельзя заранее рассказывать о своих планах, а то они не сбудутся. Ой, а это что за железная конструкция?

Она решила перевести разговор на другую тему, более нейтральную.

– Это стадион бывший. Только тут все давно развалилось, осталась одна арматура. А там, сзади, завод – видишь, трубы дымят?

– Скучноватый район.

– Да, интересного мало.

Они прошлись по небольшому скверу, болтали о каких-то пустяках, школе. Никита смотрел на Олю как на инопланетянку и даже как будто со страхом.

– Послушай, ты необыкновенная девушка, – не выдержав, сказал он. – И внешне, и внутренне – я таких еще не видел. Тебя не обидит, если я попрошу твой телефон?

– Вовсе нет! – Она дала ему свой номер, едва сдерживая ликование. – Мне пора, проводишь меня?

Он довел ее до остановки. Стараясь быть элегантной, Оля вскарабкалась по ступенькам троллейбуса и села у окна. Никита помахал ей.

– Пока, Феона! – крикнул он. – Я позвоню!

Она кивнула и помахала ему в ответ.

«Она была безумно влюблена, – подумала она о себе почему-то в третьем лице. – Принцесса была на пороге счастья!»

Лифт был сломан.

Он стоял на первом этаже с распахнутыми дверцами, без света и не реагировал, когда внутри него нажимали на кнопки.

В последнее время он то и дело ломался, и между жильцами шли разговоры о том, что надо его поменять на новую, более совершенную модель.

Оля жила на шестом.

Она постояла возле парализованного лифта, вздохнула и стала подниматься по лестнице. Ноги на каблуках едва ее слушались.

Между четвертым и пятым она не выдержала и села на подоконник, чтобы немного отдохнуть.

Сверху, громко топая, спускались. Оля знала эти шаги.

– Привет! – улыбаясь, сказала она, когда из-за поворота появился Виктор.

– Привет, – сказал тот, вздрогнув от неожиданности и густо покраснев. – Ты чего здесь делаешь?

– Да вот. Устроила себе передышку. Ты не в курсе, когда лифт починят?

– Не-ет.

Он смотрел на Олю во все глаза, и было очень приятно, что на нее так смотрят – восхищенно и грустно. Но почему грустно?

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Все тип-топ, ничего не случилось, – пожал он плечами. – Почему ты спрашиваешь?

– Да у тебя вид какой-то невеселый. Какие новости во всемирной паутине?

«Всемирной паутиной», Оля слышала, называли Интернет – он ведь опутал весь земной шар.

– Все по-старому. – Он протянул руку, хотел прикоснуться к Олиной прическе, но в самый последний момент как будто передумал, просто помахал над Олиной головой. – Это моя мама тебе соорудила?

– Да. Нравится?

– Ничего, стильно. Ладно, пока!

Он вдруг резко сорвался с места и загрохотал своими ботинками вниз, заглушая верещание певца Витаса, рулады которого раздались с третьего этажа – там жили его поклонники. Оле показалось, что ее давний знакомый рассердился, только она не могла понять из-за чего. «Он что, ревнует меня? Витька? Нет, не может быть – он же ничего не знает! И почему он должен меня ревновать?..»

Она едва успела перед приходом мамы переодеться и расчесать волосы. Оля, конечно, не собиралась скрывать от мамы свое новое знакомство, но почему-то ей не хотелось показывать, что Никита так много значит для нее.

– Как дела? – крикнула мама из прихожей. – Бабушка потянула спину и теперь лежит с компрессом.

– Это опасно?

– Не думаю. Скорее всего, через пару дней она будет в порядке. Что в школе?

– Да ничего, полное затишье перед каникулами.

Мама зашла в комнату, стала разбирать какие-то вещи, потом, словно споткнувшись, остановилась перед дочерью.

– Ой, это что? – с удивлением воскликнула она. – Что это у тебя с волосами?

– Нравится? Тетя Зина меня покрасила. Совсем чуть-чуть. К сегодняшней супермегавечеринке.

– Это ты напрасно, у Зины столько работы.

– Она сама предложила! И нет у нее никакой работы. Ну скажи, нравится?

– В общем, очень неплохо. А что в школе скажут? – Мама слегка нахмурилась.

– О господи! Да ничего не скажут! – нетерпеливо воскликнула Оля. – Может быть, вообще не заметят! Ты не представляешь, что там старшеклассницы с собой вытворяют; даже в нашем классе. Каткова в прошлой четверти пришла вся розовая, а у Вишневецкой пирсинг в бровях, в ноздре и даже в пупке.

– Да, на их фоне ты будешь смотреться слишком скромно! – засмеялась мама. – Ладно, давай ужинать.

В это время зазвонил телефон.

– Это, наверное, мне. – Мама сняла трубку. – Алло! Кого? – Оля увидела, что брови у мамы поползли вверх. – Какую еще Филону?

– Феону! – Оля так и подскочила на месте. – Это меня!

Она выхватила из маминых рук трубку:

– Алло, Никита? Нет, все в порядке, нормально добралась.

Олино сердце билось, как сумасшедшее, когда она говорила с Никитой. Он позвонил ей – и даже раньше, чем можно было предположить!

– Встретимся завтра? – спросил он. – Ты не занята?

– Нет, до пятницы я совершенно свободна, – сказала она. – Завтра, на том же месте.

– Кто это? – поинтересовалась мама, когда Оля положила трубку. – И почему он попросил Филону?

– Мамочка, Феону! – Она засмеялась, как сумасшедшая, и бросилась обнимать маму. – Это у меня прозвище такое. Помнишь, из мультфильма «Шрек»?

– Нет, хотя, впрочем, это там про толстого зеленого людоеда?

– Точно. Никита – мой новый знакомый, очень, очень хороший парень. Мамочка, в следующий раз ничего не спрашивай, просто зови меня.

– Однако у тебя прозвище, – пожала плечами мама. – Хотя чему я удивляюсь – вы же еще дети.

На следующий день их отпустили из школы намного раньше. Русский с литературой отменили – Асаф Каюмович уехал на какой-то семинар, посвященный Достоевскому.

Был чудесный день конца мая, стояло настоящее летнее тепло.

Оля с Мусей уже подходили к дому, как вдруг заметили впереди себя что-то странное.

– Это Борька, – сказала Муся, прищуриваясь, – она была немного близорука. – Чего это он там кулаками машет?

– Кажется, я догадываюсь чего, – помрачнела Оля. – Развелось тут шпаны. Крутого Уокера на них не хватает. Эх, была бы моя воля…

Впереди, в небольшом пространстве между двух домов, стояли, держась за руки, Эльвира со Стасом – Оля его сразу узнала. А перед ними – Борька Фещенко. Кулаки его были сжаты весьма недвусмысленно.

– Хорошо, что он один, а не с дружками, – мрачно произнесла Оля. – Надо влюбленных выручать.

– Надо, – вздохнула Муся. – У тебя есть план?

– У меня есть план. Очень простой: если Борька начнет бить Элькиного кавалера, мы поднимем такой крик, что весь квартал сюда сбежится.

– Гениально! – опять вздохнула Муся.

Девочки подошли ближе.

– Если я тебя еще раз здесь увижу, мымрик очкастый… – угрожающе говорил Фещенко.

– Боря, не надо, пропусти нас! – сердито и испуганно воскликнула Эльвира. – К чему тебе лишние неприятности? Вон, люди идут.

Борька оглянулся и увидел Мусю с Олей.

– Эти, что ли? – презрительно сплюнул он. – Это еще не люди.

– А кто же? – обиженно спросила Муся – ее повышенное чувство справедливости опять напомнило о себе.

– Так, мелочь пузатая, – усмехнулся тот. – Так вот, патлатик-волосатик…

Оля посмотрела на Стаса – шевелюра у него действительно была выдающаяся, волосы торчали в разные стороны, точно пружинки. Он был тощенький, хотя и довольно высокого роста – словом, с Борькой ему было не справиться. В Борьке было килограммов сто весу, и ростом он был как каланча. Прибавьте к этому спортивный костюм, растянутый на коленях, кулаки размером с небольшой арбуз, коротко стриженную голову – типичный современный хулиган. Он с ненавистью смотрел на Стаса, полностью подтверждая Олину теорию о преступнике и жертве.

– Что ты имеешь против Стаса? – сурово спросила Оля. Бориса она не боялась. В самом деле, не станет же тот нападать на «мелочь пузатую».

– Я его знаю! – с азартом воскликнул Фещенко. – Очень скользкий тип!

На худеньком лице Стаса с острым носом промелькнул страх.

– Да что ты знаешь, люмпен! – с презрением воскликнул он. – Ты и таблицу умножения никогда не знал.

– Ах ты… – Борька сделал шаг вперед, но тут Эля неожиданно загородила собой Стаса.

– Только попробуй, – холодно сказала она, глядя прямо в глаза Фещенко.

– Эля, я ж его насквозь вижу, – забубнил Борька и вдруг неожиданно для всех развернулся и пошел назад.

Девочки вздохнули с облегчением.

– Эльвира, тебе не стоило связываться с этим типом, – с досадой произнес Стас, когда недруг ушел.

– А что мне было делать! – чуть не плача воскликнула та.

– Мы сами бы разобрались.

– Как же!

– Тебе не надо было встревать в разговор. Ты сама виновата!

Они начали ссориться.

– Пошли отсюда, – потянула Муся Олю за рукав. – Кажется, ничего интересного здесь не будет.

Подруги направились на свою любимую лавочку.

Издали они наблюдали, как Эльвира и Стас спорят.

– Полагаю, наша Элька нравится Фещенко, – задумчиво произнесла Муся.

– Фещенко – одноклеточное.

Эльвира и Стас уже обнимались.

– Он тоже человек, – сказала Муся, отворачиваясь от целующейся парочки.

– Кто – Фещенко? – прыснула Оля.

– Немного грубоват, но, в общем, не такое уж чудовище. Ты ведь заметила кое-что?

– Что?

– Что Эльке пришлось заслонить этого своего…

– Стаса, – подсказала Оля.

– Да. Разве это годится – девушка заступается за своего кавалера?

– Нет, но ситуация так сложилась, – попробовала возразить Оля.

– Ты не понимаешь! – горячо воскликнула Муся. – Есть вещи, которые ничем нельзя оправдать.

– Ты хочешь сказать, что Стас должен был набить морду Фещенко?

– Ну, этого у него не получилось бы, а Фещенко… Что вообще мы о нем знаем? Почему мы, например, называем его хулиганом?

Глава 4
Ромео местного масштаба

Он привык, что будильник всегда звонит в пять утра – и в будни, и в праздники, и зимой, когда ночную темноту едва разгоняет призрачный свет фонарей, и летом, когда ярко-оранжевое солнце брызжет с востока в глаза.

Тогда, в зависимости от погоды, он брал метлу или скребок и шел помогать своей матери.

Он так и называл ее – «матерь», а не «мама» или «мамочка», потому что в его семье было не в чести всякое слюнтяйство, он даже ни разу не сказал, что любит ее. Он просто вставал в пять утра и шел помогать ей.

Роза Ивановна, его мать, работала в местном ДЭЗе дворником. Отца он не помнил, знал только, что тот тоже работал в том же ДЭЗе, правда слесарем, и умер от того, что вместо водки пил денатурат.

Что такое водка и денатурат, Боря не знал и знать не хотел. Он давно, еще сопливым пацаном, дал себе слово, что никогда к этой гадости не прикоснется. Мало ли у матери горя было!

Учился он скверно, потому что никак не мог понять, для чего в жизни нужны все эти алгебры с геометриями и какой прок от того, что «жи-ши» надо писать через «и».

Учительница математики стонала после каждой контрольной: «Ты дуб, Фещенко, настоящий дуб!» С другими предметами положение было не лучше.

Боря Фещенко твердо знал, что высшее образование ему на сто процентов не светит, ждал поступления в профессиональное училище (потом слесарем в местный ДЭЗ, чтобы люди никогда плохо не говорили об этой профессии) и мечтал о службе в армии.

Если кто-то называл его «придурком», он сжимал ладонь в кулак и разжимал ее уже только тогда, когда обидчик торопливо брал свои слова обратно; если кто-то смеялся ему вслед, когда он с метлой обходил свои владения, то он разворачивался – и весельчак тут же обращался в бегство. Его несколько раз приводили в милицию и отчитывали за драки.

Словом, люди его боялись, и было за что – за то, что в свои пятнадцать лет он вымахал под метр восемьдесят, что мог одной рукой поднять машину за капот и что люди с такими лицами, как у него, в кино играли отморозков, убийц и тупых телохранителей.

Борю Фещенко не волновало то, что думают о нем люди. До поры до времени не волновало. Но однажды он увидел Ее…

Впрочем, что за ерунда – он тысячу раз видел ее и в школе, и во дворе – она жила в соседнем доме. Но однажды он ее действительно увидел.

Ранним летним утром прошлого года, когда он подметал тротуар, она прошла мимо.

– Привет, Боря! – сказала она.

Она всегда со всеми здоровалась, даже если ей не отвечали.

– Здрс-ссти! – пробормотал он сквозь зубы машинально – обычно он ни с кем не здоровался, потому что вежливость – это тоже слюнтяйство.

И вот тогда он ее увидел в первый раз.

Она была высокая и очень тоненькая, у нее были светло-пепельные волосы, похожие на дым от костра, в котором горят листья после осеннего листопада, огромные серые глаза (такого цвета обычно бывает небо в ноябре, когда после первых заморозков надо посыпать тротуар солью), а главное, Боря даже затряс головой – уж не галлюцинации ли у него? – она не шла, она летела.

Правда, ее ноги почти не касались земли!

То есть она, конечно, шла – с прямой спиной, с развевающимися волосами, но вместе с тем и летела.

Он уронил метлу и долго смотрел ей вслед. Ее звали Эльвирой, Элей – легкое, прозрачное имя – так пар вылетает изо рта на морозе и растворяется в воздухе.

Что с ним произошло, Боря Фещенко так и не понял, просто с того дня он никуда не мог деться от мучительного желания снова и снова видеть ее, увидеть, как она летит над землей.

– Потому что он, Муся, ну что ты спрашиваешь – он действительно хулиган! – сердито произнесла Оля.

– Ладно, не будем об этом, – вдруг примиряюще сказала Муся. – Что делать-то будем?

– В смысле?

– Ну, что мы сейчас делать будем? День-то какой хороший. – Она мечтательно потянулась, подставив лицо солнцу.

Оля подумала о Никите – сегодня он был занят и обещал позвонить только вечером.

– Идем в парк.

– Отлично! Только забросим сумки домой и чего-нибудь перекусим.

Дома Оля быстро сделала несколько бутербродов с ветчиной, запила их холодным чаем, переодела туфли на кроссовки, но, перед тем как снова выскочить за дверь, она на минуту остановилась перед зеркалом, висевшим в прихожей.

На нее посмотрела веселая, взбудораженная девочка с хвостами, перетянутыми резинками на разной высоте.

«Я ли это? – подумала Оля, глядя на свое отражение. – Если бы Никита увидел меня в таком виде, то ни за что бы не узнал. Господи, как же трудно быть принцессой!»

Муся уже ждала ее во дворе.

– Деньги есть? – спросила она.

– Да, мама полтинник оставила, – достала Оля из кармана мятую бумажку.

– У меня шестьдесят три, – деловито сказала Муся. – На один «ковер-самолет», на две «ромашки» или пять-шесть порций мороженого.

– Муська, ты циник – счастья на эти деньги все равно не купить! Одна «ромашка», одно «колесо обозрения» и два мороженого.

– В принципе можно уложиться. – Муся нахмурила лоб. – Знаешь, когда-нибудь, когда у нас будет много денег, пойдем на «Сокол»?

«Сокол» был самым страшным аттракционом в парке, ну и стоил он соответственно.

– Пойдем! – согласилась Оля.

В парке, когда они ели мороженое, а потом визжали на аттракционе «ромашка» (хотя на самом деле совсем не было страшно), Оля опять вспомнила о Никите. Если бы он сейчас увидел ее, то захотел бы встречаться с ней, а не с Феоной?..

– Эля, я ж его насквозь вижу! – пробормотал он, но она не стала его слушать. «Влюбилась! – с отчаянием подумал он. – Влюбилась в этого волосатика!»

Ему вдруг стало так безразлично все, что он развернулся и пошел прочь.

Если бы он умел плакать, то он бы точно сейчас заплакал.

«Больше работай, меньше думай!» – не раз повторяла его мать, Роза Ивановна. И Борька знал, что она имеет в виду – чтобы всякие переживания не лезли в голову, надо заняться делом.

И он пошел к мебельному.

Там, у заднего входа, стояли грузовики и крутились два Шурика – Шурик-большой и Шурик-маленький. Они оба были грузчиками при мебельном. Один – высокий, молчаливый, а другой – маленький и веселый, его еще иногда звали Сан Санычем.

– А, молодое поколение прибыло! – весело закричал Сан Саныч, увидев Бориса. – А у нас сейчас работенки прибыло. Включаешься?

Борька хмуро кивнул. Он часто подрабатывал таким образом, разгружая мебель, – все-таки какие-никакие, а деньги. Матерь себе новые туфли купит.

– Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука, раз, два – взяли! – жизнерадостно воскликнул Сан Саныч, и они с Борей стали затаскивать огромный сложенный диван сквозь ворота в магазине. Борьке этот диван был – раз плюнуть. «Наш Добрыня Никитич! – не раз называли его в мебельном. – Еще чуток подрастет – первым силачом в Москве станет».

«Что сила, – уныло подумал Боря Фещенко, затаскивая диван на склад. – Сейчас главное – деньги. И не эти копейки, которых только на пару туфель хватит, а настоящие деньги. Чтобы в ресторан девушку позвать или там ей колечко с бриллиантиком преподнести».

Он представил, как он на шикарном «Мерседесе» подкатывает к подъезду, из него выходит Эля и они вместе едут в дорогой ресторан, заказывают себе всяких небывалых вкусностей. Свечка горит на столе посреди блюд, он достает из кармана коробочку, а в коробочке – перстень с изумрудом. Эля радостно вскрикивает, надевает перстень на свой тоненький пальчик, а потом целует его, Бориса.

Впрочем, как она целует его, Фещенко так и не смог себе представить – уж слишком нереальной была эта мечта.

– Разворотик! – закричал Сан Саныч, отвлекая Борю от грез. – Так, а теперь сюда втискиваем.

Мимо проплыл Шурик-большой, прижимая к себе мягкое кресло.

Вообще, в этом мебельном было много всякой необыкновенной мебели – не то что дома у Бориса – диван, стулья, шкаф; тут были и пуфики, и козетки, и банкетки, и прозрачные журнальные столики, и какие-то непонятные стальные конструкции вроде полок для книг, которые, как сказал Сан Саныч, были в очень модном нынче стиле хай-тек. Что такое «хай-тек», Борис не знал, впрочем, и сам Сан Саныч не мог объяснить толком, что это такое.

– Стиль, – говорил он. – Это стиль такой. Чтобы все железки поблескивали – матово так, красиво, чтобы всякие изгибы и зеркала.

В общем, ерунда какая-то.

Через два часа они закончили с разгрузкой и сели на коробки на заднем дворе – отдохнуть и покурить. Сан Саныч рассчитал Бориса и Шурика-большого. Деньги в нагрудном кармане приятно грели душу Бориса, он уже думал, как обрадуется мать, когда он отдаст их ей.

– Что, Борька, о чем задумался? – толкнул его в бок Сан Саныч, весело улыбаясь. – О девушке какой-нибудь?

– Отстань от парня, – хмуро буркнул Шурик-большой, закуривая. – Не видишь – устал человек.

Боря тоже закурил. Это был единственный его грех, но тут уж он ничего не мог с собой поделать, даже мать устала с ним ругаться и давно махнула рукой.

– Нет, не о девушке, – задумчиво пробормотал он. Он в самом деле думал сейчас не об Эле, а об этом поганце, как его там, о Стасе.

И в этот момент мимо склада прошел человек. Парень лет двадцати – двадцати пяти, в черной борцовке, широких штанах и кепочке, надвинутой на глаза. Он окинул взглядом компанию, сидевшую на коробках, и остановил свой взгляд на Борьке.

– Что, мужики, мебель грузим? – спросил он, обращаясь ко всем, но продолжая смотреть на Бориса.

– Уже отгрузили, – хмуро произнес Шурик-большой – он не любил пустых разговоров.

– И ты, пацан?

Борис промолчал.

– Н-да, прямое нарушение Трудового кодекса, использование труда малолетних.

– Иди ты отсюда, мил-человек, – мягко произнес Сан Саныч.

Борька угрожающе сжал кулаки. Парень с уважением посмотрел на его мускулы и сказал совсем другим голосом, как своему:

– Да ты не напрягайся. Я что? Я не просто так. Я, может, работу хочу предложить – мне как раз такие нужны, молодые да сильные.

Сан Саныч и Шурик недовольно зашумели в один голос:

– Знаем мы вашу работу, делишки небось какие-нибудь темные. Ты нам пацана с толку не сбивай!

– Ни-ни-ни! – развел парень руками. – Ни в коем разе! Ты, парень, мебель грузишь? Ну и будешь ты мебель грузить, только нашим клиентам! А заплатим мы тебе поболее. У нас фирма, в офисе будешь сидеть, а не на ящиках на заднем дворе. Триста баксов за одну погрузку!

На Сан Саныча и Шурика-большого слова «фирма», «офис» и тем более «триста баксов» произвели волнующее впечатление.

– Фи-ирма, ишь ты! – мечтательно протянул Сан Саныч. – Слышь, парень, а для нас работенки там не найдется?

– Нет, извиняйте! – засмеялся тот. – Сами знаете – сейчас всех по возрасту делят, кто помоложе, тому почету больше.

– А у нас опыт! – забасил Шурик-большой.

– Нет, нет, нет. Ну что, парень, согласен? Тебя как звать-то?

Перед глазами Бориса замаячили ресторанные огни, перстень с камешком и Эля. Она улыбалась и тянулась к нему – хотела поцеловать его.

– Борисом меня звать, – хриплым голосом ответил он. – Я согласен.

Оля вернулась домой около восьми вечера – усталая, растрепанная, но абсолютно счастливая, как будто им с Мусей все-таки удалось купить счастье за те деньги, что у них были.

Едва она вошла, как раздался телефонный звонок.

– Тебя, – сказала мама, прикрывая рукой трубку. – В третий раз уже звонит. Подайте мне, говорит, мою Феону. Господи, Олька, ты бы домой его к нам, что ли, привела – очень уж хочется посмотреть на твоего бойфренда!

– Тс-с, не Олька, а Феона! – перепугалась Оля.

– Да я трубку рукой прикрыла.

Когда Оля услышала его голос, то с ней произошло мгновенное перевоплощение: из обычной школьницы Оли с перепачканной в шоколадной глазури щекой она превратилась в принцессу Феону.

– Я целый вечер тебе звоню! – укоризненно произнес Никита.

– Извини, мы с подругой ходили на творческий вечер, – Оля бросила взгляд на стоявшие перед ней книжные полки, – …поэта Велемира Хлебникова.

– Так он же давно умер! – опешил на том конце провода Никита.

– Ну разумеется, – тоном усталой знаменитости произнесла Оля. – Я в курсе. Я, наверное, не так выразилась – на творческий вечер, посвященный памяти Велемира Хлебникова.

– А-а, – с уважением произнес Никита. – Ты молодец! Другие девчонки только Бритни Спирс интересуются.

Оля в который раз возликовала, что так правильно угадала вкусы Никиты, – с самого начала было ясно, что он не любит тех, кто ведет себя как все.

– Я бы хотел тебя увидеть, – продолжил он. – Ты что завтра делаешь? Если ты снова идешь на какой-нибудь творческий вечер, то я бы мог сопроводить тебя.

– Нет-нет! – торопливо перебила его Оля. – На завтра у меня никаких дел нет. Мы могли бы встретиться, погулять там, у тебя.

В свой район Оля его не звала – здесь же полно знакомых, любой человек мог крикнуть ей: «Привет, Ольга! Ты чего так вырядилась?»

– Здорово! Я тебя буду ждать.

К походам в салон красоты Оля уже привыкла. Девушка в приемной узнавала ее и сразу вела к тете Зине. Тетя Зина каждый раз прижимала ее к пухлой груди, восклицала что-нибудь восторженное и делала на ее голове знаменитую косу принцессы Феоны. Оля каждый раз следила за ее движениями. В общем, она поняла, как надо укладывать волосы в пышную и вычурную завитушку, заколки и лак с блеском можно было купить, но почему-то дома, когда Оля пыталась сделать эту косу сама, у нее ничего не получалось. Какая-то ерунда, больше напоминающая воронье гнездо.

«Ничего, еще пару раз, и я запомню эту парикмахерскую науку, – думала Оля, когда тетя Зина колдовала над ее головой. – И сама буду все делать. Очень не хотелось бы, чтобы мама узнала, что я так часто эксплуатирую ее лучшую подругу!»

– Как твой кавалер? – спросила тетя Зина. – Он оценил мои старания?

– О да! – горячо воскликнула Оля. – Он говорит, что никогда еще не встречал таких девушек.

– Ах, детка, какая ты уже взрослая, – вздохнула тетя Зина. – Зашла бы к нам как-нибудь. Витя уже с ума сошел, кроме Интернета своего, ничего знать не хочет. Наверное, ученым будет, хакером этим.

– Теть Зин, хакеры – это не ученые, это те, кто взламывает компьютерные сети.

– Ну я и говорю!..

Никита встретил ее у троллейбусной остановки.

– Феона, какая ты! – с восхищением воскликнул он. – Ты ни на кого не похожа.