Текст книги "Возвратившихся нет"

Автор книги: Татьяна Маймулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Проснись!

Я открыла глаза и тут же чуть не захлебнулась, уйдя под воду. Руки вцепились в бортики ванны. Кирилл вытащил меня из воды, громко матерясь. Уж этого я никогда от него не слышала!

– Что? – возмутилась я, отплевывая соленую воду. – Ну, заснула, с кем не бывает!

Кирилл плеснул мне в лицо ледяной водой.

– Заснула? А я уж решил, что ты пытаешься покончить с собой. – Зло прокомментировал он.

– Вот еще, дай лучше полотенце.

Он протянул мне большое голубое полотенце и открыл сток для воды.

– Я сварю кофе, одевайся быстрее.

– Нет, не надо кофе. – Я обернулась полотенцем, зубы непроизвольно застучали. – Сейчас выйду, и будем ужинать.

Кирилл остановился и горько усмехнулся:

– Ева, сейчас 9.30 утра. Ты опоздала на работу.

От неожиданности я поскользнулась, но Кирилл успел меня подхватить:

– Что же, я всю ночь в ванне провалялась?!

– Вот именно. Так что сейчас ты должна выпить огромную кружку кофе с горячим бутербродом. – Он осторожно развел руки. – Так я могу оставить тебя на пару минут?

– Да-да, конечно. – Потерянно пробормотала я.

Когда Кирилл вышел, я тут же выскочила из воды.

– Господи, всю ночь! – От этого мурашки побежали по коже, а еще от мысли, что я запросто могла умереть.

Ни холодная вода, ни звонок с работы, который наверняка был не первым, не разбудили меня. Так где же гарантия того, что я не могла просто сползти в воду и захлебнуться? А нет ее, нет этой гарантии. Вдруг я поняла, что стою перед зеркалом и смотрю на бледно-синие отметины на плечах. Я подняла правую руку и повернула ладонь тыльной стороной. Интересно, если бы не вода, слизь осталась?

– Ева, ты оделась? – позвал Кирилл.

Нет, не оделась, к тому же стою босиком на кафеле. Я быстро сбросила полотенце, надела длинный махровый халат и спрятала ноги в тапочки.

– Уже иду.

3

ВЫБОР

Олеся звонила, но когда я не ответила, она вспомнила про Кирилла. Он среагировал быстро; сказал, что ночью у Леонардо случилось осложнение, и я до сих пор в больнице. Олеся прекрасно понимала, что в таком состоянии, я вряд ли вспомнила о работе, поэтому она тоже меня прикрыла. Теперь уже перед начальством. Спасибо, Олеся. Спасибо, Кирилл.

На самом деле, Леонардо был стабилен и уверенно шел на поправку. Просидев рядом с ним полтора часа, я вернулась домой. У меня появилась мысль приготовить для Андрея ужин.

Он многое сделал для меня, и возможно я поступаю глупо, пытаясь убедить себя в том, что по отношению к замечательному мужчине можно испытывать более значимые чувства. Я ведь любила его. Пусть не так, как хотела. Но знала ли я, что бывает другая любовь? Нет, не знала. Думала, подозревала, но не была уверена. Так, зачем же терять жизнь в поисках чего-то призрачного, в наличии чего я вообще сомневаюсь?

Я спланировала все блюда. Вспомнила, что когда-то недурно умела готовить; купила необходимые ингредиенты и принялась за работу. Это было приятно: стругать вареную морковку и думать о том, что именно нужно приобрести для зимнего отдыха в теплых странах. Как раз сегодня я приметила красивое парео. Оно будет очень удобно для прогулок по пляжу, надену поверх купальника. Парео короткое, но ничего страшного, если поднимется ветер. С купальником – ничего, впишется очень органично.

По телевизору началось какое-то ток-шоу. Я бы и не обратила на него внимания, но главная гостья оказалась психологом.

– Так значит, психоаналитики лгут? – настойчиво выпытывала ведущая, блондинка в стильном брючном костюме.

Психолог негромко рассмеялась. Вообще, я заметила, что у психологов свой смех: негромкий, мягкий, естественный – профессиональный.

– Вовсе нет. Психоаналитик говорит вам ваши же слова.

– А если я не права, а он за мной повторяет, разве это не ложь?

– Нет, – психолог явно не поддавалась на провокацию. – Психоаналитик призван помочь вам понять самого себя, как бы услышать себя со стороны. Он не может прописать вам лечение, назначить лекарства, он только помогает вам поставить себе диагноз.

Блондинка не понимающе покачала головой.

– Хорошо, – сжалилась психолог. – Объясню предметно: вы приносите мне горсть бисера, а я выбираю одну и прошу о ней рассказать. Потом пересказываю то, что вы сказали другими словами. А вы довольно киваете и хвалите меня за понятливость.

Ведущая широко улыбнулась:

– Можно сказать, что психоаналитик помогает обрести мир в себе.

– Конечно, я никогда не скажу вам своего мнения, я только перескажу ваше.

Внезапная слабость наполнила мое тело, и я выронила нож. Значит ли это, что если бы я считала свой сон реальностью, Олеся сказала бы, что так оно есть? Я хочу, чтобы сон был только сном, но так ли это на самом деле?

– Что за глупости! – В сердцах я схватила пульт и переключила канал.

Бизнес-новости. То, что надо. Я потерла лоб и подняла с пола нож. Слух уловил ровный мелодичный голосок журналиста:

– Скорее всего, компания могла бы избежать кризиса, но после внезапной кончины Щедрина, власть разбрелась по рукам. Централизованное управление – вот что нужно «Бран-К». Многие спрашивают, как вы могли допустить подобную ситуацию?

– Дело не только во мне, – резко ответил седой мужчина. – Виктор Николаевич оставил завещание, условия которого и привели к сегодняшнему положению…

Я вздрогнула и уставилась на экран. Это могло бы быть совпадением, если бы интуиция не разрывало все мое естество: никакое это не совпадение! Очнись, не бывает таких снов! Ты пытаешься ослепнуть, когда нужно смотреть во все глаза!

Нож снова выпал из моих пальцев. В каком-то паническом состоянии я выбежала в коридор, схватила ключи от машины, надела первые попавшиеся туфли и захлопнула дверь.

«Мазда» несла меня по трассе в никуда. Я выжимала из двигателя все, только бы ни о чем не думать. Только бы обгонять впереди идущие машины и бояться внезапно перестраивающихся идиотов. Вскоре все вокруг превратилось в одноцветное полотно, но мысли, ненужные мысли продолжали кружиться в моей голове, словно дождевые черви, прогрызая себе тоннели. Я медленно убрала ногу с педали газа и съехала на обочину.

– Не хочу, не хочу, – бормотала я, опустив голову на руль. – Не хочу.

Я почувствовала запах влажной земли и поняла, что нахожусь уже не в машине. Опять этот коридор! Кажется, я провожу здесь времени больше, чем в собственной квартире. Мне не пришлось бродить, Леонардо появился сразу же. Глаза его снова горели неестественным желтым огнем. Хвост медленно качался из стороны в сторону, пес развернулся и куда-то пошел. Я безвольно последовала следом.

– Хорошо, веди, куда хочешь.

– Ева! – Внезапный детский крик заставил меня остановиться. – Ева, это ты?

– Да, – в нерешительности ответила я и вдруг поняла, что ужасно рада слышать эту девочку. – Настя, ты в порядке?

– Конечно, я же спряталась, – обиженно протянула она.

Спряталась, от кого она могла спрятаться? И зачем?

– Настя, что ты имеешь в виду? Зачем ты пряталась?

– Что бы меня тоже не забрали, как Виктора Николаевича, – в голосе девочки я услышала страх.

Я вспомнила слова невидимки о том, что мы их теряем.

– Настенька, кто забрал Виктора Николаевича?

– Не знаю, просто его вдруг не стало.

– Вдруг не стало? – переспросила я. – Почему же ты говоришь, что его кто-то забрал?

– Потому что я знаю, что его забрали, – настойчиво повторила Настя.

– Откуда ты можешь это знать? – Я попыталась подавить раздражение.

– Он сказал.

– Кто он? – Но я знала ответ.

А еще я поняла, что не чувствую запаха влажной земли. Значит, это он, незнакомец, пах землей. Что за странности! Кто может пахнуть землей? Даже мертвецы должны пахнуть иначе. Хотя о смерти думать не хотелось, просто мрачные склизкие камни уж очень этому способствовали.

Леонардо уперся мне в ладонь холодным носом, привлекая внимание.

– Да, конечно, пойдем.

Пес понял меня правильно и снова отправился в путь. Он двигался очень неестественно, словно робот, только хвост казался живым. Я пыталась убедить себя, что это мой пес, и не стоит его пугаться. Уже через две минуты мы оказались у двери, сестры-близняшки той, вчерашней.

– Я здесь уже была, Леонардо.

– Ева? – услышала я нерешительный вопрос Насти.

–Да, – голос шел из-за двери, и это казалось мне невероятным.

Я удивленно посмотрела на пса, на моих глазах он медленно растворился в воздухе. Мне не терпелось открыть эту дверь, убедиться, что я это смогу, и я толкнула ее. Дверь открылась, но потока света не последовало. Внутри было темно. Я не решилась войти, зато из темноты вышла маленькая девочка. Она щурилась, даже тусклый свет коридора резал ей глаза.

– Настя! – не отдавая себе отчета, я вцепилась в девочку.

Она все поняла очень быстро, и я почувствовала ее ручки на своей шее. Она была теплой и живой, я чувствовала вибрации, исходящие от ее тела. Нет, конечно же, это был не просто сон!

Я открыла глаза и увидела уносящиеся вдаль серые автомобили.

– Только не сейчас! – Я со злостью ударила по рулю. – Кто это все делает со мной?!

Я включила зажигание и вплыла в поток других спешащих домой машин. Кирилл уже был дома.

– Ну, ты даешь! – притворно удивился он. – Пригласила на ужин, а сама сбежала.

Слава богу, мне не пришлось оправдываться, так как он схватил меня за талию и заглянул в глаза:

– Помочь?

– Конечно.

Мы вместе приготовили ужин, накрыли его на низком журнальном столике и уселись прямо на пол. Я приглушила свет и включила любимый плей-лист. Некоторое время мы просто ели салат и молча смотрели друг на друга. Потом он вдруг быстро вскочил и убежал в коридор:

– Совсем забыл. – Он вернулся с кучей цветных брошюр. – Вот, я сходил в одно турагенство рядом с офисом. Давай выберем.

– Давай. – Я убрала посуду со стола на пол и разложила рекламные буклеты.

Почему-то в этот момент сон снова показался мне просто сном. И это было ужасно, потому что на обратном пути домой я постоянно думала о Насте, о том, что оставила бедную девочку в мерзком коридоре. И вот я сижу в тепле и уюте, рассматривая фотографии морских пляжей. Я непроизвольно отпрянула от столика, меня душило отвращение к самой себе.

– Что с тобой? – испуганно спросил Кирилл.

И тут я не выдержала, сорвалась. Я рассказала ему все, начиная с аварии. Я захлебывалась, спешила, возвращалась к уже сказанному, уточняла, пыталась объяснить свои ощущения.

Он замер, ни разу не перебил меня и не попытался остановить. Когда я закончила, Кирилл еще некоторое время молчал. Потом встал:

– Она все еще там?

Я кивнула.

– Пойдем.

Он подождал, пока я встану, и пропустил меня вперед. Большая черная книга лежала на том же месте, где я и оставила ее в первую ночь. Кажется, она даже покрылась слоем пыли. Но вот, что странно: я больше не испытывала при ее виде ни раздражения, ни страха.

Я перевела взгляд на Кирилла, он стоял в проеме двери, скрестив на груди руки.

– Это она, – зачем-то уточнила я.

– Это – та книга, которая пытается свести тебя с ума?

– Да.

Да, конечно, он прав, эта чертова книга застряла в моем мозгу, словно длинная заноза. Это она во всем виновата!

– Ева, заканчивай с этим, и пойдем выбирать отель, – с улыбкой попросил Кирилл.

Я кивнула, быстро, чтобы не передумать, схватила книгу и со всего маху швырнула ее в открытое окно. Она полетела на удивление легко, несмотря на свои исполинские размеры. Я облегченно вздохнула:

– Давай четыре звездочки?

Наш выбор пал на Черногорию, и мы еще долго обсуждали планы, укрывшись теплым одеялом, пока, наконец, не уснули.

4

ПОТЕРИ

Но почему я снова оказалась здесь?! На миг я прикрыла лицо руками. Почему? Я ведь избавилась от книги и скоро еду в Черногорию.

– Настя.

Где же девочка?

– Настя? – тихо позвала я, но никто не ответил.

Ее нужно найти, она ведь совсем одна. Но как? Как найди, если она не слышит меня?

– Эй, невидимка? Ты мне нужен. – Конечно, он направлял меня, и он общался с девочкой. Значит, она его не боится.

Но как я ни звала таинственного провожатого, запах теплой влажной земли так и не появился. Мне стало не по себе, одиноко и внезапно очень холодно. Я обхватила себя руками в тщетной попытке согреться и медленно пошла по коридору, время от времени зовя Настю.

Коридор в очередной раз повернул, и я чуть не налетела на Леонардо. Он сидел неподвижно, будто бы ожидал меня. Его глаза снова были похожи на два маленьких светящихся фонарика.

– Где Настя? Леонардо, ты знаешь, где Настя? Можешь меня к ней отвести?

Пес не шелохнулся.

– А тот невидимка, который пахнет землей?

Леонардо встал и пошел по коридору. Я поспешила за ним. Постепенно пес перешел на бег, я тоже побежала, страшась отстать от него. Мы бежали долго, я успела согреться и с удивлением обнаружила, что не поскальзываюсь на влажном полу.

Пес остановился так же внезапно, как и появился. И тут я увидела их: две фигурки на полу. Настя в потрепанном, грязном платьице спала, опустив головку на грудь мужчине и вцепившись в его одежду, больше похожую на лохмотья, маленькими пальчиками. Он медленно гладил девочку по спине. Леонардо ткнулся мужчине под руку, и тот вздрогнул.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Я отпрянула. У него была пепельно-серая кожа, длинные спутавшиеся волосы до плеч, тонкие бесцветные губы. В моей голове сразу же возникло слово «Другой». Да, он был другим, не таким, как я или Настя. Я знала это.

Запах теплой влажной земли мягко влился в мой организм, и я почувствовала Другого, как будто мы были единым целым. Но больше всего меня поразили его глаза. Окруженные страшными темными кругами, на этом сером, словно не живом, лице они выглядели неестественно чистыми. Кажется, я могла разглядеть в них мельчайшую движущуюся частицу или свое отражение. Взгляд Другого обволок меня и затянул в бездну. Я не могла вымолвить ни слова.

Не знаю, сколько времени я простояла перед ним, пока наконец оцепенение не спало, и я поняла, что взгляд Другого полон разочарования. Оно ударило меня, словно хлыстом. Я безвольно покачала головой и опустились на пол, мои руки потянулись к девочке. Другой не воспротивился, только перестал гладить Настю и обнял ее за талию.

– Поздно, – внезапно тихо произнес он, и я узнала голос, как раньше узнала запах.

Но теперь этот голос был полон дрожащей горечью.

– Почему? – Я вопросительно заглянула в его глаза.

– Ты же отказалась. Пока я буду вводить следующего погонщика, они ее заберут, как забрали Виктора.

Он прижал Настю к себе, словно пытаясь защитить от чего-то неведомого мне.

– Книга. – Я слегка отодвинулась от них и опустила голову. – Я должна была вписать их имена в книгу.

– Нет, не должна. – Другой отрицательно покачал головой. – У тебя был выбор, и ты его сделала.

– И это убило Настю? – испуганно воскликнула я.

Леонардо вздрогнул.

– Нет, – возразил Другой. – Она уже мертва, но теперь душа ее отправится вниз.

– В Ад? – Я сама не могла поверить, как ужасно и нереально звучат эти слова.

Другой поцеловал волосы девочки.

– Не волнуйся, ты не виновата, ты же не знала, к чему приведет твой выбор.

– Почему невинный ребенок должен отправиться в Ад? – Я пыталась сдержать рвущийся крик. – Это несправедливо!

– Потому что мы ее потеряли, – как ни в чем не бывало ответил Другой. – Мы не успели зарегистрировать ее, теперь они узнают о ней и заберут к себе.

– Не-ет, я ее не отдам.

– Не имеешь права, – одернул он меня, а сам все крепче прижимал девочку к себе.

– Какого права? – Изумилась я. – Права защищать? А как же право на справедливость? Эта девочка не может быть великим грешником!

– При чем тут греховность? – казалось, он искренне удивлен. – От этого не зависит, куда отправится душа. Все дело в нас: кто первый найдет и зарегистрирует душу, тому она и достанется.

Поистине, ничего более шокирующего я в своей жизни не слышала. Я отползла и прислонилась к противоположной стене, мерзкая слизь волновала меня сейчас меньше всего.

– Получается, – медленно проговорила я, – что можно всю жизнь нарушать заповеди, грабить, убивать, но в итоге попасть в Рай?

Другой несколько раз кивнул:

– Люди не совсем правильно понимают, чем отличается Рай от Ада. Даже нам, погонщикам душ, не дано познать эту разницу. Поэтому, не стоит думать, что в Раю всех ждет счастье, это не так. Там тоже есть суд.

– Почему тогда ты не хочешь, чтобы душа девочки отправилась в Ад?

Он погладил ее по волосам:

– Потому что я служу Раю. И потому что Ад позволяет себе много того, на что не способны мы.

– Например?

– Они воруют души у нас, если мы не успеваем их внести в свои списки. Мы же такого не делаем. – Другой пристально посмотрел на меня. – И они сбивают новых погонщиков с пути, не пуская их к нам. Мы даем выбор, а они всячески влияют на погонщика, чтобы тот отказался.

– Избавился от книги, – обречено проговорила я. – Но на меня никто не влиял, я одинока, как перст.

– Вовсе нет, – он горько усмехнулся. – Ты хочешь казаться одинокой, но на самом деле вокруг тебя очень много людей и… животных. – Он перевел взгляд на Леонардо. – Все они оказывают определенное влияние на твою жизнь, и больше всех…

– Кирилл, – подсказала я самой себе. – Неужели он все делал с единственной целью отвадить меня от погонщиков?

Другой пожал плечами:

– Можешь спросить у него, когда вернешься, если конечно, найдешь.

И все же некое несоответствие мучило меня: если доброго и заботливого Кирилла еще можно было представить искусителем, то Другой не имел ничего общего со сказочным Ангелом, разве что – глаза. Он словно угадал мои мысли:

– Я и не говорил, что я Ангел. Погонщик – это просто погонщик.

– Как тебя зовут?

– Никак. Зачем мне имя?

Странный вопрос, но об этом я решила подумать позже. Главным внезапно стало – спасти душу Насти. И пусть я теперь совсем не понимаю, чем Рай лучше Ада. Бог с ним, потом разберусь, а пока буду придерживаться старых принципов: все хорошие души должны попасть в Рай.

– Я могу все исправить.

Другой равнодушно на меня посмотрел.

– Я вернусь и найду книгу.

– Не найдешь, ты же от нее отказалась.

– Я передумала!

Нужно ли уточнять, что когда я проснулась, Кирилла рядом уже не было? Я быстро оделась и выскочила на улицу, надеясь, что книга каким-то магическим способом отпугнула от себя желающих ее поднять.

В шоке уставившись на свою «Мазду» я обнаружила, что вечером бросила ее прямо у подъезда. Разумеется, мой промах не остался безнаказанным – лобовое стекло вновь было разбито. Тяжело вздохнув, я медленно подошла к машине, чтобы оценить повреждения, и обнаружила на водительском сидении, в куче битого стекла, большую книгу в черном кожаном переплете.

Я отнесла ее домой и бережно положила на стол, взяла сувенирную перьевую ручку, открыла книгу. Словно от порыва несуществующего ветра перевернулось несколько страниц, и я послушно написала «Миркушина Анастасия Викторовна».

Я не услышала никаких призрачных звуков и ничего не увидела, но все в жизни внезапно встало на свои места. Все мои победы и промахи готовили меня именно к этому моменту, и теперь я это знала, поэтому на душе стало спокойно и тепло.

Я закрыла книгу, положила ручку в футляр и отправилась спать. Снов я больше не видела никогда.

ЧАСТЬ 2

ВЗРОСЛЕНИЕ

Возвратившихся нет из загробного мира,

У кого бы мне справиться: как там дела?

Омар Хайям

1

ВОПРОСЫ

Я не думала, что снова начну записывать все, что со мной происходит. Но непреодолимая тяга вновь привела меня к ноуту. Почему-то в таком варианте все казалось более настоящим и имело несомненный вес. Это уже было не только моим знанием, но и потенциально чьим-то еще.

Конечно, Другой и не подозревал о том, что я подвергаю Тайну опасности. Интересно, а имеет ли это для него значение? Должен ли он защищать секретность? Мне не хочется об этом спрашивать, пусть все идет само собой. Обычно в фильмах и книгах при столкновении с Тем миром, герой задает уйму вселенских вопросов: зачем мы здесь? кто нас создал? что дальше?

Но у меня почему-то нет желания узнать ответы. Да и кто их даст? А вообще, я сейчас и так знаю гораздо больше любого смертного, и этого вполне достаточно.

Возможно, я как раз страшусь узнать. Возможно.

Ладно, нужно погулять с Леонардо и ехать на работу.

Кирилл появился, как ни в чем не бывало: просто позвонил в дверь и, увидев меня, широко улыбнулся:

– Привет.

– Привет. – Я отошла, впуская его. – Сколько времени прошло? Несколько месяцев?

– Две недели. – Он снял черный пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. – Ну, как ты тут?

Я задумчиво следила за его движениями и поймала себя на мысли, что не испытываю ни страха, ни враждебности.

– Тут – нормально.

– А там? – Он лукаво улыбнулся, поняв мой намек.

– Превосходно.

Он поманил меня за собой и пошел на кухню. Включил чайник и открыл холодильник.

– Так ли уж превосходно?

Вообще-то, конечно, не так уж, но это все-таки не его дело. Я промолчала. Кирилл достал яйца и молоко, проверил, полна ли сахарница.

– Будем есть омлет? – догадалась я.

Он пожал плечами:

– Зависит от того, найду ли я муку для оладий.

– Не найдешь.

– Тогда омлет. – Он снял со стены венчик. – Через семь минут.

Я села за стол и стала наблюдать за его действиями. Он вел себя так, будто бы ничего не произошло.

Я помнила эту темно-синюю рубашку, она всегда была идеально отглажена. Помнила серебряное кольцо на мизинце. Но я не помнила ни единой родинки, ни единого шрама или родимого пятна.

Вообще, настоящий ли он?

– Что? – не понял Кирилл.

Я снова произнесла мысли вслух. Ну, и пусть.

– Я спрашиваю, ты настоящий?

На миг он замер с чайником в руке. Высокий, красивый, без пафосного запаха дорогой туалетной воды, только неуловимый запах пены для бриться.

– В каком смысле?

– В прямом. Ты человек или синтез женских представлений об идеальном мужчине?

Кирилл усмехнулся и налил кипяток в заварочный чайник:

– Никогда не считал себя идеальным. Тем более для женщин: у вас слишком разные предпочтения.

– Ну, мои-то ты угадал, – прошептала я.

– Так было задумано. – Он разложил омлет по белым тарелкам и сел напротив. – Не забивай этим голову, лучше расскажи, как у тебя дела?

– Я уже сказала – превосходно.

– Да я не о «Там». – Он мотнул головой. – С этой историей покончено.

Я удивленно замерла с вилкой у рта:

– То есть?

– А что ты хотела? – Кирилл пожал плечами. – Я проиграл, он выиграл. Это честный спорт.

– Я – спорт? – еще более ошеломленно проговорила я.

– Не зацикливайся на своей персоне, дорогая. Я говорю обо всем. – Он быстро расправился с омлетом и посмотрел на меня как-то искоса, исподлобья, с лукавым огоньком в глазах, которого раньше не было. – Я знал, что их стратегия не сработает. Ты стала не столь одинокой, сколь эгоистичной. Тебе не хочется думать о глобальных вопросах, ты больше любишь мелкие задачи.

– Какая стратегия? – не поняла я. – О чем ты?

Я находилась на своей территории, но от этого разговора мне было жутко неуютно.

Кирилл равнодушно пожал плечами:

– Да так, не важно.

Так уж и не важно? Он явно пытался меня зацепить. Но мне не хотелось идти у него на поводу, и я просто сменила тему.

– Как я понимаю, поездка в Черногорию отменяется?

Кирилл пристально посмотрел на меня:

– Совсем не обязательно.

– Шутишь, – я удивленно улыбнулась. – Разве нам можно?

Он пододвинул к себе кружку с кофе:

– А кто-то запрещал?

Его глаза так тепло лучились, что на миг я забыла обо всем, но это мгновение беспощадно закончилось. Я встала:

– Тебе нужно уходить.

– Если ты хочешь, – он тоже поднялся из-за стола и попытался прикоснуться ко мне, но я быстро выскочила в коридор.

– Я провожу тебя.

Кирилл перекинул пиджак через плечо:

– Знаешь, Ева, нам вовсе не обязательно вот так расставаться.

– Знаю. – Шутка ли, но я действительно это понимала. – Просто не хочу тебя отвлекать: наверное, сейчас ты занят каким-нибудь другим погонщиком?

Он почесал кончик носа:

– Не все в этом мире имеет значение.

Вот с такой задумчиво произнесенной фразой он и вышел от меня в промозглый ноябрь.

В первые мгновения я просто стояла и боялась пошевелиться. Это был не мой коридор: потолок в полтора раза выше, стены без привычной слизи, светло – кирпичного оттенка, серый бетонный пол. Наверное, по ошибке я попала в «офис» других погонщиков?

Другой появился неожиданно, прямо передо мной и вопросительно на меня посмотрел. Это удивило еще больше.

– Что происходит? – Я нерешительно отпрянула. – Где это мы?

– Где и всегда. – Он явно не разделял моего изумления.

Я отрицательно покачала головой:

– Ты сделал ремонт?

Другой не отреагировал на шутку:

– Если для тебя такое большое значение имеет цвет стен – можешь сделать их розовыми.

Я вдруг вспомнила про то, как по желанию сменила свою одежду, и все поняла:

– Получается, что здесь было так мерзко из-за меня?

Он встал в пол-оборота и убрал руки в карманы:

– Нет, из-за твоего предшественника. Займемся делом?

Я кивнула, и мы вместе пошли по коридору. Сегодня начиналось мое обучение: после Насти он дал мне немного времени отдохнуть и придти в себя.

– У меня есть вопрос.

Он повернул голову в мою сторону.

– Почему здесь был Леонардо? Он ведь жив.

– Потому что мне нужен был проводник, которому ты смогла бы довериться. – Его голос звучал тихо и как будто далеко. Мне приходилось прислушиваться.

– Получается, что сюда можно затащить любого?

– Нет, только того, кто находится на границе миров. К самим погонщикам это не относится, – уточнил Другой, заметив, как я испуганно вздрогнула.

Но он понял меня неправильно: я испугалась не за себя.

– Значит ли это, что Леонардо в той аварии пострадал не случайно?

Другой промолчал. Я остановилась: во мне боролись два чувства – ярость и изумление.

– Мог ли ты быть уверен, что он окажется, как ты выразился «на границе», а не в собачьем загробном мире?

Он тоже остановился и посмотрел на меня уже ставшим для меня обычным, но ужасно раздражающим взглядом под названием «ты и сама все знаешь»:

– Почему ты решила, что я все подстроил? С чего ты вообще взяла, что у меня есть такая власть? Если бы я хоть что-то мог в твоем мире, то не позволил бы Дмитрию сойти с ума.

Последние слова он произнес повышенным тоном. Осознав, что сказал что-то лишнее, он осекся, повернулся и пошел дальше. Наверное, Дмитрий – это мой предшественник. И он сошел с ума? Хорошее начало.

Я медленно пошла за ним, некоторое время боясь его догнать. Обидела ли я его чем-то? Он вел себя очень странно, но ничего страшного: со временем я начну его понимать. Я попыталась рассмотреть его получше: ростом чуть выше меня, спину держит прямо, но походка усталая, волосы из-за пыли и грязи выглядят неживыми. И эта ужасная одежда! Неосознанно я представила на нем что-нибудь из гардероба Кирилла. Он остановился и порывисто обернулся:

– Не надо. Меняй стены, но не меня.

– Извини, я не специально, просто так получилось. – Я быстро нагнала его и предельно искренне посмотрела в глаза, обрамленные темными кругами. – Правда.

Он кивнул. Дальше мы пошли вместе.

– Если бы здесь сейчас были души, то мы бы их почувствовали, узнали имя каждой. Ты бы вернулась и зарегистрировала их. И только потом я смог бы помочь им перебраться в Рай.

– Почему «были бы». – Не поняла я. – Сейчас их нет?

– Нет, ты же их не пригласила.

Я остановилась:

– В смысле?

Он разочарованно покачал головой:

– Здорово, самое главное я тебе и не объяснил. Ты должна наблюдать момент расставания души с телом и приглашать их к себе.

Кажется, кровь отлила от моего лица, да и руки резко похолодели:

– Наблюдать смерть? А не лучше ли ее не допустить?

– Ты не можешь, не имеешь права, – возразил Другой.

Я опешила:

– Ты действительно думаешь, что я смогла бы просто смотреть, как Настя Миркушина, будущая первоклассница, расстается с жизнью и приветливо улыбаясь, приглашать ее в Небытие?

Похоже, моя внезапная атака привела его в замешательство:

– Ты не можешь решать, кому жить, а кому умирать. Твоя обязанность переправить душу в Рай. И почему ты решила, что Смерть это зло?

О, да! Он действительно был удивлен. Я считала, что смогу понять его? Что-то сомневаюсь.

– Да потому что смерть причиняет страдание! – Я развела руками.

– Какое? Душа продолжает свой путь, она не испытывает боли, ни душевной, ни физической.

– Как же ты ошибаешься! – Я разочарованно помотала головой. – Смерть причиняет и душевную и физическую боль тем, кто остается, кто теряет.

Он в нерешительности уставился в пол, затем проговорил:

– Но люди знают, что смерть – это не конец. На то и религия.

– Знать и верить – это разные вещи, – возразила я.

Другой отошел к стене и сел на холодный пол. Он обнял колени и задумался. Минуты через две, не дождавшись продолжения беседы, я села напротив, надеясь, что в этом мире невозможно простудиться.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Такой ровный сильный взгляд, без робости или сомнений, я не видела никогда. Он не давил, но связывал, будто бы луч света, естественно до дрожи. Когда Другой смотрел на меня так, я понимала все, и не нужно было слов, не нужно было объяснений. Я просто знала, что мы – одно целое.

Как быстро возникло это чувство! Две недели. Но почему это чувство не поглотит меня целиком, не лишит воли и разума? Почему мне нужно что-то понимать, выслушивать объяснения? Как было бы хорошо, если бы я просто верила!

Верить в то, что можно просто наблюдать за смертью живого существа?

– Твоя вера в меня утопична и не имеет оснований, – тихо произнесла я, скопировав его позу с поднятыми к подбородку коленями.

– Я им говорил, что это не имеет значения, – задумчиво проговорил он, облокотившись о стену и вытянув одну ногу.

Усмехнувшись, он посмотрел в высокий потолок, затем на меня:

– Человека невозможно вылепить по своему желанию: принудив тело к одиночеству, лишив его любви – не обеспечить одиночество души, не воспитать равнодушие и эгоизм. У тебя отняли семью – ты стала учителем, тебе не позволили создать семью самой, – но ты снова обманула их и взяла Леонардо. Какие же они все-таки глупцы! И ведь я говорил им об этом.

Он улыбался, его так забавила эта ситуация! Зато меня все эти игры с судьбой вводили все в большее состояние прострации:

– Интересно, а от меня самой хоть что-нибудь зависит?

– Конечно, я ведь говорю: ты всех обманула, обыграла, обошла.

Внезапно улыбка сошла с его лица:

– Но с устройством мира ты сделать ничего не сможешь: так было и так будет. Кто-то убивает, кто-то спасает, а мы должны лишь не допустить попадания души в Ад. – Он немного помолчал. – Ева, не пытайся противостоять этому, иначе пожалеешь. У нас и так слишком мало шансов заполучить душу.

– Почему? – это испугало меня.

Он пожал плечами:

– Просто потому что нас слишком мало, пару тысяч, не больше, а люди умирают каждую секунду.

Сие заявление меня, мягко говоря, ошарашило:

– Получается, что большинство людей попадет в Ад?

Скорбное молчание было мне ответом.

– Но почему?! – я вскочила. – Почему погонщиков Ада больше, чем нас?