Текст книги "Берегись тихой собаки и спокойной воды"

Автор книги: Татьяна Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава третья: Исчезновение гадкого утенка

После того, как я окончила второй класс, в августе 1963-го, наша семья переехала на мамину малую родину, в другую республику. С Колькой нам пришлось разлучиться. Первое время мы часто переписывались, но письма шли долго, а у нас появлялись какие-то заботы, впечатления, новые знакомства, и постепенно переписка прекратилась…

Мне было грустно и неуютно, все казалось каким-то холодным и чужим. Я сразу сказала родителям, что, как только вырасту, уеду отсюда. Мама тоже почему-то совсем не радовалась переезду. Ей, как и мне, здесь ничего не нравилось: ни сам город, ни квартира, ни люди вокруг…Нам достался первый этаж, без балкона, двухкомнатная «хрущевка»: смежные комнаты, проходной зал, маленькая кухня, ванная комната совмещена с туалетом, а собственно ванны-то и нет -только душ…

В третий класс пришлось ходить в школу за несколько кварталов от дома, потому что восьмилетка рядом с домом еще не была достроена: открытие планировалось только через год. Я долго ни с кем не могла подружиться: скучала по своему прежнему двору, по Кольке, по ребятам, по любимой речке, по лесу…

На следующее лето меня отправили к бабусе (маминой маме). Там, среди двоюродных и троюродных родственников, я познакомилась с Сашей, моим двоюродным братом. Он так же, как и я, ходил в музыкальную школу по классу баяна, любил читать, а еще здорово играл на семиструнной гитаре и стал этому учить меня. Мы подружились.

Когда у родителей начался отпуск, мы поехали в Белоруссию, в село, в котором они когда-то жили. Сашу взяли с собой. Папа там работал главврачом, а мама – акушеркой. Их все помнили и очень уважали, потому встретили, как родных, и к нам, детям, тоже было теплое отношение. Познакомились со всеми детьми, дни напролет бегали, играли, собирали в лесу грибы и ягоды, пекли картошку на берегу, купались в речке…

Среди детворы выделялся один мальчик, шестиклассник Андрей, белоголовый, синеглазый, бесстрашный и веселый. Он взял надо мной шефство и всячески меня опекал: в играх, походах в лес, на реку, катании на лодке – постоянно находился около меня. Это очень нравилось: я– единственный ребенок в семье и всегда хотела, чтобы у меня был старший брат…

Через месяц у родителей отпуск закончился, и мы уехали домой. То лето и синеглазый шестиклассник со временем стали постепенно стираться из моих детских воспоминаний…

Четвертый, пятый, шестой классы: отличная учеба –главное … До конца седьмого класса я была предпоследней по росту в шеренге на уроках физкультуры, пухлой, стеснительной, мучительно красневшей, когда кто-то из мальчишек называл меня по имени, а другие девочки уже дружили со старшеклассниками и даже – целовались!

На летних каникулах младшая сестра мамы собрала нас, детей, и повезла в гости к их средней сестре. В дороге мне надуло ячмень на левом глазу, поднялась температура, я очень плохо себя чувствовала, кушать совсем не хотелось. Через несколько дней ячмень прошел, и – все вдруг заметили, что я изменилась. Произошло какое-то волшебство: местным мальчишкам я, к большому моему удивлению, понравилась. Они хотели со мной общаться, дружить! И это продолжалось все время пребывания в гостях!

Волшебство продолжилось и после возвращения домой: когда первого сентября я появилась на общешкольной линейке, меня никто не узнал: ни одноклассники, ни классный руководитель…Объективно: оказалось, что за лето выросла на 12 см и похудела на 10 кг. Благодаря успеху, который я пережила в гостях, изменилось что-то внутри меня, а еще: другой стала походка, движения, манера поведения.

В восьмом классе я была самая… Нет, может, не самая красивая, но одна из самых привлекательных девочек, в которую влюблялись многие мальчишки не только нашего класса, но и всей параллели! Я купалась во внимании, ухаживаниях и наслаждалась своим неожиданным положением первой девочки класса и одной из первых восьмой параллели (школа наша – восьмилетка и мы в ней – старшеклассники-выпускники). Если бы всего несколько месяцев назад кто-то рассказал мне о таком, я бы просто не поверила…

Глава четвертая: Юношеский максимализм…

Я училась в восьмом классе, когда папины родители отмечали «золотую свадьбу», и мы всей семьей приехали в Москву на торжество. Дедушка много лет был редактором одной из московских газет (железнодорожной тематики, так как долгое время работал инженером-путейцем). Коллеги поздравили юбиляров через газету, по радио. В просторной московской квартире собралась большая компания. Кто-то читал стихи, посвященные дедушке, кто-то – добрые пожелания «золотой» семье. Разыгрывались шутливые сценки, мини-представления с переодеваниями, рассказывались необычные жизненные истории, не обошлось и без смешных анекдотов. Обстановка непринужденная, доброжелательная. Было очень интересно и весело!

На юбилей приехали родственники из городов страны: из Ленинграда, Перми, Новосибирска, Калуги и других; пришли бывшие коллеги по работе, друзья – много разных людей, которых я видела впервые, хотя в гости к дедуле и бабуле в Москву приезжала много раз. Среди гостей я знала Георгия (степень его родства определить не берусь) и его жену Лину. Георгий после войны остался сиротой, воспитывался в суворовском училище, но кадровым военным не стал (возможно, по состоянию здоровья). Он закончил один из факультетов МГИМО, несколько лет работал в Посольстве в Индии, а позже преподавал в родном ВУЗе, как и его жена. Детей у них не было, хотя в браке они прожили уже около семи лет… Мы разговорились и тесно общались все время, пока длились праздничные мероприятия. Накануне отъезда Юра предложил мне остаться в Москве и жить в их семье. Он говорил, что, если такая умная, способная девочка, как я, проучится в хорошей московской школе два с половиной года, то они с Линой подготовят меня к поступлению. Стать студенткой МГИМО– что может быть круче?! Такое предложение было очень заманчивым для четырнадцатилетней девчонки, мечтающей поскорее вырваться из родительского дома. В Москву я приезжала почти каждый год погостить, но, одно дело приехать на две-три недели, и совсем другое – постоянно жить и учиться! Конечно, я с радостью согласилась. Осталось только договориться с родителями…

Когда Георгий и его жена вышли из комнаты, в которой состоялся разговор с папой, поняла, что в Москве не останусь…Полное разочарование! Папа объяснял, что нужно всегда рассчитывать на собственные силы, нельзя зависеть, пусть даже от родственников, что они с мамой не смогут обеспечить мне жизнь в столице и еще много чего говорил… В четырнадцать лет трудно принять, что ты не можешь получить то, чего так хочется, хотя есть реальная возможность, вот только родители…Почему? Почему они не дают этому осуществиться?! Понимания того, как трудно отпустить от себя (уже тогда моим родителям было за пятьдесят лет) так далеко в таком юном возрасте единственную дочь, конечно, не было… Обида и непонимание остались.

Глава пятая: Так нравится нравиться…

Восьмой класс стал моим звездным годом. И не только потому, что изменилась внешне и нравилась мальчишкам…

Закончила я его с одной четверкой и поступила в самую престижную школу в г. Н, в которую принимали по собеседованию со свидетельством за 8 классов без троек. В этой школе находились только девятые и десятые классы, система преподавания во многом копировала ВУЗовскую, учителя получили образование в престижных высших учебных заведениях СССР, некоторые имели по 2, даже по 3 высших образования. Школа была экспериментальной (по сути своей – лицей), но в наименовании ее это никак не отображалось. Рассказывали, что учиться там было не просто, но очень интересно…

А летом, перед девятым классом, родители снова решили поехать к друзьям в то же село в Белоруссии, что и четыре года назад. Волшебство продолжилось! Не только сельские, но и те ребята, кто приехал на лето к родственникам из разных городов, студенты техникумов и институтов – были в числе моих поклонников. Папа считал, что ничего плохого здесь мне никто не посмеет сделать, поэтому разрешал и ходить на танцы, и ночью сидеть у костра, и приходить домой под утро с провожатыми…Мама не очень одобряла мою свободу, но с отцом не спорила

Андрей к тому времени, закончив восемь классов, учился на последнем курсе в профтехучилище и проходил производственную практику на предприятии в городе. У себя в селе он стал самым уважаемым парнем: ссориться с ним не хотел никто. Постепенно всех моих ухажеров он от меня отвадил. Мы много времени проводили вдвоем. Возвращаясь с практики, он сразу заходил за мной, и мы катались на лодке, уплывая на другой берег, разговаривали о разных вещах, молча смотрели на звезды… Не целовались, не зажимались– ничего этого не было: мне четырнадцать с половиной, а ему – едва шестнадцать… Договорились, что будем переписываться, после школы я поступлю в институт в г. М, в котором живет его родная тетка, у нее можно будет поселиться, когда Андрей отслужит армию и мы поженимся – мне к тому времени уже исполнится 18лет…

С Андреем мы переписывались два года: до самого окончания мной десятого класса…

Глава шестая: Влюбленность умерла…

Школа, в которой я проучилась девятый и десятый классы, действительно оказалась очень сильной. Она дала мне и всем, кто ее закончил, глубокие, качественные знания, добротную путевку в жизнь.

Как только я получила аттестат, мы с папой на поезде поехали в Белоруссию в г. М. По приезде сняли комнату в квартире, подали документы в приемную комиссию института, а через день он уехал домой.

Перед тем, как сесть в вагон, на прощание сказал:

–Дочура! Тебе уже шестнадцать лет, у тебя есть паспорт и отвечаешь за свои поступки сама. Свой выбор ты сделала. Я его уважаю. Живи своей жизнью. Все удачи, победы – твои, а за неудачи и поражения – нас с мамой не вини. Главное, знай: у тебя есть дом, в котором тебя любят, тебе рады, в котором тебя всегда, пока мы живы, ждут…

Мне тогда было 16лет и 7,5 месяцев. Так началась моя самостоятельная жизнь…

Занималась на подготовительных курсах для абитуриентов, ни на что другое не отвлекаясь, главное – поступить! Иначе – придется возвращаться домой и жить с родителями…

Занятия на курсах закончились 30 июля. Я попала в группу для сдачи вступительных экзаменов с 10 августа. И что должна была сделать шестнадцатилетняя влюбленная девчонка, уверенная в том, что к экзаменам она полностью готова?! Разумеется, устроить сюрприз предмету своих воздыханий неожиданным приездом!

И я поехала в то село…

Остановилась у друзей родителей, у которых побывала уже два раза с папой и мамой. Бросила сумку с вещами и пошла к подружке. Пока шла к ее дому, увидела Андрея, поправлявшего цепь на велосипеде своего младшего брата. Поздоровалась. Он был очень удивлен, так, что не нашелся даже, что сказать. Я, изо всех сил стараясь казаться уверенной и независимой, бросила:» Ну, пока! Увидимся вечером…» Быстро, почти бегом, направилась к дому Зои. Она обрадовалась нашей встрече, хотя и для нее мой приезд был полной неожиданностью. Мы выпили самодельного вина и проговорили несколько часов. Я узнала много нового для себя. Оказалось, что в доме у Андрея живет Рая, которую приняла его мать, потому что та якобы от него беременна. Мама Андрея была многодетной матерью-одиночкой, оставаясь красивой, статной, моложавой женщиной на зависть односельчанкам. Детей она рожала от разных мужчин. Жениться, не смотря на ее красоту, а, может быть, как раз из-за нее, никто не решился. Старший сын родился во время войны от немца, квартировавшего в доме ее матери, остальные отцы представляли широкий спектр национальностей: белорусы, русские, армяне, цыгане – кому доводилось побывать в селе в командировке или проездом – все наследили… Она родила 8 детей, из которых трое, в том числе Андрей, никогда своих отцов не видели…

Мы с Зоей пошли в клуб, чтобы я могла встретиться и поговорить с Андреем. В зале темно, потому что фильм уже начался. Андрея не было. После окончания сеанса – танцы. Я сидела расстроенная. Он появился неожиданно, подошел и пригласил танцевать. Оба молчали… Андрей предложил прогуляться. Мы отправились к реке, сели в лодку и поплыли вниз по течению. Ночь была лунной, светлой. Я даже смогла рассмотреть его глаза – они стали голубыми, не синими, как два года назад…Он тоже смотрел на меня, не отрываясь. Разговор не клеился. Когда уже подходили к дому и остановились перед калиткой, обнял и поцеловал. Это был самый первый поцелуй в моей жизни, но я случайно немного отклонилась, и получилось, что поцелуй пришелся не в губы, а почти в ухо. Мы рассмеялись.

–Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила я.

–Иришка! Все остается в силе и будет так, как мы с тобой договаривались!

–А как же Рая?!

–Что Рая?! Я же сказал: все по-прежнему у нас с тобой! Это мать ее приняла. На восьмое марта собралась компания, праздновали, выпивали, естественно. Ну, перепил, лег отдохнуть, уснул, а когда проснулся поздно вечером – она рядом лежит. Я ничего не помню! Она же старше меня, и не нравилась совсем. Ничего с ней быть не могло! Может, сама специально все подстроила?! Поднялся и пошел домой. Не гулял с ней никогда, говорю же: ничего не было! Я даже не видел ее после восьмого марта ни разу! Пришла глубоко беременная, сказала матери, что от меня, и та, ничего мне не говоря, пригрела. Мне никто не нужен! Я тебя люблю, Ириш! Верь мне!

Верить очень хотелось! Два года и полтора месяца девичьих мечтаний, снов, писем, надежд и планов…Чего мне только стоило вырваться из родительского дома!

Мы еще долго стояли, молча обнявшись… Нам было так хорошо вместе! Договорились о встрече, когда он приедет с работы, и Андрей ушел. Я еще какое-то время смотрела на звезды, вспоминая наше свидание, потом поднялась на крыльцо. Рая сидела на лавочке возле двери в дом. Конечно, она нас видела и слышала. Я попыталась пройти мимо нее, чтобы избежать любого общения, но она не дала: стала на колени, обняла за ноги и заговорила:

–Ирочка! Пожалуйста, уезжай! Уезжай завтра утром, Богом прошу! Ты же учительницей будешь! Не оставляй ребенка без отца! Тебе всего шестнадцать, еще найдешь парня себе под стать. Мне уже двадцать, и через три месяца я рожу сына или дочку Андрею. Он на два года уйдет в армию, у тебя начнется студенческая жизнь, забудешь о нем, а мы с ребенком будем его ждать: у нас – семья…

Она говорила, говорила, плакала, обнимая меня, и просила уехать…

Мне стало больно и обидно, что все так получилось… Хотелось, чтобы ничего такого просто не было! Скорее бы от этого всего куда-нибудь деться…

Всю ночь уснуть не могла, а утром с автобусом, отвозившем рабочих в город, уехала. Андрея в нем не было: он добирался на мопеде.

Как оказалась в нашей с Олей квартире, что делала оставшееся время до экзаменов – не помню. Мне все было безразлично. Оля не отпускала меня ни на минуту, всегда была рядом, опасаясь, чтобы со мной ничего не случилось. Экзамены сдавала, как во сне: четыре, пять, пять…

Перед последним, по истории, приехал Андрей, остановил меня у института, попытался объясниться, но для меня он стал чужим. Совсем. Сказала твердо:

–Уезжай! У тебя ребенок родится, ему отец нужен. Ты сам без отца рос. Помнишь, как рассказывал, что завидовал всем, у кого папа есть, мечтал его увидеть… У твоего ребенка есть папа, и это – ты! А мне надо учиться. Не приезжай больше и не ищи меня. У нас разные жизни. Прощай! Будь счастлив!

Так закончилась моя первая юношеская влюбленность. Недоверие из-за предательства оказалось сильнее…

Историю сдала на тройку, но набранных баллов хватило с лихвой…

Наконец вывесили приказ о зачислении, в котором мы с Олей нашли свои фамилии… Мы поступили! Мы обе– студентки. Ура!!!

Глава седьмая: Несладкая свобода

Город М. имел областное значение – красивый, уютный, провинциальный, разделенный почти посередине широкой рекой, и нам предстояло учиться в нем целых четыре года… В нем было два ВУЗа: машиностроительный и педагогический институты, техникум, медицинское училище и несколько профессионально-технических; библиотека, драматический театр, Городской дворец культуры, большой парк, хороший ресторан и два больших молодежных кафе … Наверное, такой же, как и тысячи других подобных городов в СССР. Мне же он казался необыкновенным, удивительным… И еще: летом там можно было плавать в настоящей реке – широкой, глубокой, а не в ставке (искусственные водоемы, распространенные в шахтерских городах) и загорать на благоустроенном пляже, как на Черном море. Это так классно! Я чувствовала себя счастливой!

Следующий шаг в моей самостоятельной жизни – сделать короткую стрижку, как у героини фильма» Доживем до понедельника». Я тогда носила косу ниже пояса, а так хотелось быть современной… Мне казалось, что она (коса) просто мешает мне жить! Я была темноволосая, кареглазая, при этом белокожая, и выделялась на фоне белоголовых, голубоглазых белорусок. Иногда приходилось обращаться к милиционерам, чтобы проводили домой, потому что местные «ухажеры» не давали прохода. Я даже плакала от того, что не могла ходить по городу свободно, без этих «дурацких», как я считала, приставаний. Шестнадцать лет…Винила во всем свою длинную косу…

Стричься мы пошли с Олей. В трех парикмахерских обслуживать меня отказались, горячо отговаривая кардинально менять внешность и терять такие шикарные волосы, о чем потом придется жалеть. Отправились в четвертую: я была настроена решительно! Девушка парикмахер согласилась остричь меня, объясняя своим сослуживицам, что лучше это сделает она, профессионально, чем я сама не понятно как…Стрижка получилась отличной – мне понравилась! Обрезанную косу мне отдали (позже из нее по заказу сделала шиньон – тогда это было модно), но через месяц его украли в общежитии. Так я осталась и без косы, и без шиньона. Больше длинных волос у меня никогда не было: не смогла отпустить… А подружка моя новая остригать свои волосы не стала. К милиционерам же обращаться иногда мне все равно приходилось. Видимо, дело было не в косе…

В первую же субботу после зачисления мы отправились на танцы в городской парк. Куда же еще должны были пойти новоиспеченные студентки, оказавшиеся одни, без родителей, в почти незнакомом для себя, но таком манящем, по нашим представлениям – огромном – городе?!

На танцах Оля встретила парня, с которым когда-то пересекалась на спортивных сборах. Подруга – хорошая спортсменка – имела КМС по лыжному спорту, первый взрослый разряд по настольному теннису. Ее знакомый отдыхал с веселой компанией местных ребят. Начиналось все хорошо, но потом…Они окружили нас и …танцевать мы могли только с ними – другим парням это не позволялось. Градус их алкогольного опьянения повышался, самоконтроль понижался и выражения не оставляли сомнений в их намерениях…Мне сложившаяся ситуация очень не понравилась, и я предложила Оле уйти. Уйти нам не дали, и даже в туалет нас сопровождали, перекрыв все ходы и выходы. Стало совсем не до веселья, глаза на мокром месте, не знаем, что делать… От парка до нашей квартиры, комнату в которой мы снимали, в общей сложности километра 3,5-4. На такси денег нет, да и поймать такси в вечернее время не просто было тогда, а автобусы так поздно ходили очень редко. Решили, что надо идти в общежитие к девчонкам…Только как теперь вырваться с этих танцев?!Милиционеры, дежурившие на танцевальной площадке, оказались хорошими знакомыми наших «охранников»-надежды на их помощь никакой… В голове одна мысль:» Ой, мамочка! Что же, что же делать?!»

Неожиданно ко мне подошел очень взрослый парень, пригласил на танец, и «охранники» наши не только не остановили, но и вообще никак не отреагировали на его действия. Я, конечно, пошла с ним танцевать и со слезами в голосе попросила проводить нас домой, пожаловавшись, что эти ребята никого к нам не допускают … Он рассмеялся и спросил:

–А ты не боишься? Меня же они пропустили без вопросов, значит, знают, кто я. Может, я в сто раз опаснее, чем они?!

Я стала возражать, что, мол, видно: он – хороший, порядочный человек, который не причинит вреда двум шестнадцатилетним первокурсницам пединститута, попавшим в сложную ситуацию…

Мне тогда даже в голову не пришло, что можем влипнуть в еще более серьезную историю. Самоуверенность юности, неопытность или врожденная интуиция вселили в меня уверенность, что, если он один пойдет провожать нас обеих, мы сможем как-то выкрутиться… Это было лучшим вариантом по сравнению с перспективой оказаться в компании десятка изрядно подвыпивших незнакомых парней, становившихся все развязнее и развязнее…Интуиция меня не подвела! Егор проводил нас до самой квартиры, по дороге предостерегая, что юным неопытным девушкам не стоит одним появляться в таких местах, если мы не хотим постоянно попадать в такие передряги…

Он оказался 26-летним «королем» одного из районов города, состоящим в приятельских отношениях с «королем» района, в который входил городской парк с танцплощадкой… Это и позволило ему беспрепятственно увести нас с танцев. (Не знаю, было ли так же в других городах Союза, а здесь весь город был разделен на районы, руководимые избранными «королями»: обыкновенно ими становились полукриминальные элементы или уж очень бесшабашные ребята до 30 лет. Егор оказался одним из таких.)

Мы стали встречаться. Относился ко мне он очень бережно. Наверное, кроме того, что я ему по-настоящему понравилась, сказывалась десятилетняя разница в возрасте, мое несовершеннолетие, наивность и доверчивость, искренность и … принципы, которым я упрямо следовала.

Когда наш первый курс отправляли «на картошку», как и всех студентов в то время, Егор даже ходил к декану, пытаясь добиться для меня освобождения от отработки, поскольку в сентябре в Белоруссии уже дождливо и холодно, а у меня хронический гайморит. Никто, разумеется, меня не освободил, но его попытка вызывала уважение…

Осень в тот год началась рано. Похолодало еще в августе. Посылка от родителей с теплыми вещами и осенней обувью задерживалась, а у меня на ногах были только замшевые босоножки. Егор, не обращая внимания на мои возражения, повел в обувной магазин и купил добротные и красивые осенние туфли…

И сейчас не смогу точно определить, как к нему относилась я…Скорее всего мне льстило, что такой взрослый, авторитетный парень так мною увлечен. В нашей группе я была самой младшей: были студенты, закончившие до поступления училища, отслужившие армию, поступавшие по два-три года, им было уже по 20-23 года, а мне – шестнадцать…в таком возрасте 4-5 лет – большая разница. Хотелось показать, что я не маленькая девочка. Пока была на картошке, мы с Егором переписывались, а по приезду в город продолжили встречаться. Он, на зависть девчонкам, ухаживал красиво, баловал меня…Вел себя по отношению ко мне, по большей части, как старший брат, чем как парень…

Девчонки из общежития хвастались своими синяками на губах, на шее – у них, мол, все по-взрослому: любовь. Поветрие что – ли такое тогда было в моде?! Мне тоже хотелось считаться взрослой! Недели три я уговаривала Егора поставить мне такой же синяк (засос). Он категорически отказывался, убеждая, что это дурной вкус, что у нас другие отношения, что это больно и некрасиво…Я настаивала, и он вынужден был сдаться…

Мама приехала неожиданно, а я – с засосом на шее… Телеграмму от нее получила лишь на следующий день -так случилось. Ой, что тут началось! Мне был предъявлен ультиматум: или я расстаюсь с Егором, или она увозит меня домой и – прощай институт, а – самое страшное – лишиться свободы, опять с родителями жить…Конечно, я выбрала первое. Егор был ни в чем не виноват, но признаться маме, что я сама уговаривала парня поставить мне этот злополучный синяк, смелости не хватило, да и стало бы только хуже… Пришлось еще звонить папе и давать слово, что не буду больше встречаться с такими взрослыми парнями и никогда не позволю никаких вольностей. Содержание мое урезали на треть, но учиться оставили…Главное: я сохранила свободу!!!

Современным девушкам и парням прикольно, чудно и смешно читать о моей тогдашней «трагедии»: глобализация и интернет, сексуальная революция принесли свои «плоды цивилизации» и сегодня то, о чем я рассказала-«детский лепет на лужайке» …Сейчас совсем другая жизнь и другие отношения. Тогда такое было время, и такими были мы…

Начались занятия. Егор искал меня в институте, на старом месте жительства (мы с Олей сменили квартиру, а в институте я сбегала через окно в туалете, когда девчонки предупреждали, что видели его в фойе). Так продолжалось до дня рождения Оли. Мы втроем: я, Оля и Зина-землячка Оли – решили отмечать его в одном из молодежных кафе города.

Все было нормально, пока не появился Егор со своими друзьями. Увидев, не поздоровался, не подошел…

Мы поспешно рассчитались и направились к выходу. Уже в дверях он меня остановил и начал выяснять ситуацию с нашим расставанием. Разговор был тяжелым и для него, и для меня. Я чувствовала себя виноватой, от чего было стыдно и неприятно… Егор говорил, что не может без меня жить. Я ничего не отвечала: дала слово папе и нарушать не собиралась… Прошло почти два месяца с тех пор, как мы не виделись, я его стала забывать. Он был пьян, зол, требовал встреч. Совсем мне разонравился: раньше никогда его таким не видела…

Не смотря на алкоголь, понял, что стал чужим и я – другая. Сказал, глядя прямо в глаза: