Текст книги "Цыпленок тоже хочет жить"

Автор книги: Татьяна Луганцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Татьяна Игоревна Луганцева
Цыплёнок тоже хочет жить

© Т.И. Луганцева, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Цыпленок тоже хочет жить

Жизнь Анастасии Михайловны Спиридоновой была такой же, как у многих женщин. Детство ее было безмятежным и вполне счастливым. Мать воспитывала ее дома в заботе и любви, потому что они были друг у друга единственными родными людьми. Настя очень любила животных, постоянно таскала домой бездомных котят и раненых птиц. Мама, Мария Петровна, конечно, ругалась, но поделать с увлечением дочери ничего не могла. Неудивительно, что после школы Настя изъявила желание пойти учиться на ветеринара. Мать объяснила дочери, что это несерьезно, посоветовала оставить любовь к животным только увлечением, а профессию выбрать солидную. Тем более, если живешь в городе, а не в деревне.

Настя, конечно, расстроилась, что пришлось распрощаться с мечтой детства, но она подчинилась воле матери и выучилась на экономиста. Однако без сюрпризов всё равно не обошлось. В день выдачи дипломов она вместе со своим избранником подала заявление в ЗАГС, что оказалось для ее матери полным сюрпризом.

Звали жениха Рудольф Анатольевич, он работал заместителем директора коммерческого банка, название которого было у всех на слуху, и был на пятнадцать лет старше своей невесты. Познакомились они так. Рудольф Анатольевич часто заходил к своему бывшему преподавателю, доктору экономических наук, за небольшую денежку тот давал ему кое-какие профессиональные советы. Профессор был деканом экономического факультета университета, где учились молоденькие, красивые студенточки, там-то Рудольф Анатольевич и положил глаз на Настю.

Настя была весьма привлекательной девушкой. Невысокая, худенькая, с темными шелковистыми волосами до пояса и выразительными зелеными глазами. Познакомившись с Настей, Рудольф сразу же понял, что у девушки легкий, покладистый характер, да и вырастила ее мать хорошей хозяйкой. В отличие от многих современных девиц Настя без разговоров убирала квартиру, прекрасно готовила и даже умела шить, вязать и плести кружева. Как говорится – на все руки мастерица. Это ей передалось от матери, та тоже часто вязала, тем самым успокаивая нервы.

Рудольф Анатольевич быстро взял в оборот молоденькую неопытную девчонку и вскружил ей голову. Он катал ее на дорогой машине, кормил в дорогих ресторанах, водил на экскурсии и читал стихи. Настя даже не успела разобраться в своих чувствах, как он быстро сделал ей предложение, за которым стремительно последовала свадьба. Всё получилось скомкано, молниеносно.

Мария Петровна, конечно, поделилась с зятем своими опасениями:

– Девочка совсем молоденькая, вы, Рудольф, значительно ее старше, опытнее. Настенька только окончила институт, между прочим, с красным дипломом, ей не замуж надо, а о карьере подумать.

Зять успокоил тёщу, сказал, что и сам хотел бы, чтобы Настя нашла себя в профессии. Знающие экономисты везде требуются, он может легко устроить свою жену к себе в банк.

Мать Насти немного успокоилась, но всё равно считала, что дочка погорячилась, выскочив так рано замуж. Не о таком зяте она мечтала, боялась, что тот легко сломает ее под себя, испортит ей жизнь. То ли дело ровесник – общие знакомые, интересы. Вместе бы строили семейную жизнь, ошибались, ссорились, мирились, радовались. А здесь «папик» нашел себе глупенькую девочку и ждёт, что она будет ему в рот смотреть и жить по его указке. А как иначе? Он уже сложившийся человек со своими взглядами и привычками, а Настя – чистый лист, пиши, что хочешь.

Сразу же после свадьбы Рудольф увез Настю в свой загородный дом. Как он говорил – дворец. Правда, на дворец дом был мало похож, скорее на каземат. Сплошной высокий забор надежно охранял участок от чужих любопытных взглядов. Участок был неухоженный, заваленный каким-то мусором, бревнами, ржавыми бочками, в которых скапливалась дождевая вода.

Настя с осторожностью переступила порог дома, в котором ей предстояло жить. Целая анфилада комнат, но почти нет мебели – неуютно, стыло, некрасиво. В одной комнате даже не было занавесок.

Первое время Рудольф был с женой очень даже мил. Много шутил, купил несколько мебельных гарнитуров, дал денег для украшения и уюта комнат. Настя целыми днями хлопотала по хозяйству – мыла, стирала, готовила, убирала, разбила перед домом цветник, посадила на грядках зелень, огурцы, в парнике выращивала помидоры и баклажаны. Муж очень поощрял ее в занятии хозяйством, но об устройстве на работу даже не намекал. Его всё устраивало – бесплатная домашняя работница создавала ему так любимый им домашний комфорт, всё то, о чем он мечтал, выбирая себе жену.

Шло время, и отношение Рудольфа к жене стало меняться. Он уже не боялся обидеть ее недобрым словом, капризничал, привередничал, ворчал, как старый дед, по каждому пустяку. Настя из кожи вон лезла, пытаясь ему угодить, но это было практически невозможно, потому что она его раздражала только одним своим присутствием.

Утром Рудольф уезжал на работу, обедал в ресторане, а вечером возвращался домой «под парами», да еще привозил кучу гостей. Предупредить жену о том, что вечером будут гости, он, как правило, не удосуживался. Настя всегда должна была быть готова к приему, как солдат на посту, промаха ей не прощалось. Если же гости были званы по поводу какого-нибудь праздника, то ей приходилось крутиться как белке в колесе, готовя различные разносолы и кушанья, – муж принимал гостей по первому разряду.

Рудольф Настю почти не замечал, только – подай-принеси. А однажды он поднял на нее руку. Лиха беда начало – он стал делать это регулярно. Настя стала ходить с синяками и боялась мужа, как вампира.

Тёщу Рудольф не выносил и в один не очень прекрасный день отказал ей от дома.

– Мне надоели визиты твоей матери, – сказал он Насте, после того как она накормила его ужином. – Я не хочу, чтобы она появлялась у меня в доме.

Настя подняла на него глаза, она как раз собирала грязную посуду со стола.

– Почему, Рудольф? Что не так?

– Да всё не так! – заорал он и стукнул волосатым кулаком по столу с такой силой, что подлетела и звякнула чашка. – Нечего ей у нас делать. Пусть дома сидит. Она мне действует на нервы!

Настя заплакала. Тихо и незаметно, чтобы еще больше не разозлить домашнего тирана. Мать для нее была единственной отдушиной, с кем она могла поделиться своими горестями, подруг Рудольф даже на порог не пускал. Настя разговаривала с ними только по телефону, когда его не было дома.

Анастасия ждала ребенка. Беременность протекала тяжело, ее мучили токсикоз и головокружения. Она очень надеялась, что мать поможет ей после родов, но муж сломал ее планы, и она теперь не знала, что делать.

Мария Петровна давно ожидала отлучения от дома дочери – зять теперь часто был с ней необоснованно груб и невнимателен, словно она – пустое место, а не мать жены. Но что делать, чем помочь дочери она не представляла. Жизнь Насти казалась ей сплошным мучительным кошмаром. Она сама перестала спать по ночам, пила таблетки от давления и бессонницы, мучилась головными болями.

У них остались только телефонные разговоры. Когда Рудольф засыпал, мать и дочь отводили душу. – Как ты, мое солнышко? – спрашивала Мария Петровна.

– Да всё нормально, мамочка.

– Как чувствуешь себя?

– Сегодня ходила на УЗИ. У нас будет мальчик!

– Господи, какое счастье! А как Рудольф?

– Рудик очень хотел сына. Надеюсь, он обрадуется.

– А ты ему еще не сказала?

– Утром скажу. Вечером он был не в форме.

Мать расстроилась:

– Опять пьяный пришел?

– Да, еле до дома дотащился. Но я уже привыкла…

– Доченька, береги себя и малыша. Тебе теперь нельзя волноваться. Больше спи и постарайся не нервничать.

Настя вздохнула:

– Я стараюсь… Только плохо получается…

Мать пригрозила:

– Если он снова начнет тебя обижать, я к его начальству пойду, пусть ему хвост прищемят!

Дочь испугалась:

– Нет-нет, мамочка! Всё хорошо! Никуда не ходи, и не буди в нем зверя. Ведь он бросит меня с ребенком, что я буду делать? – И Настя заплакала.

Мать заволновалась:

– Не плачь, тебе нельзя! Никуда я не пойду, не волнуйся. Успокойся и ложись спать, моя дорогая. Жизнь – штука интересная, никогда не знаешь, куда вывезет…

* * *

Рудольф назвал первенца Анатолием в честь своего отца. Он даже не спросил у жены, какое она выбрала имя для мальчика. Анатолий – и точка.

Он отмечал это радостное событие на работе, отмечал с друзьями, фактически не появляясь дома. Настя наслаждалась сыном, но оставалась абсолютно одна. В их доме так и не появились ни помощница, ни няня. Сам муж контролировал каждую мелочь. Именно после рождения сына и подарка в виде кольца с бриллиантом в два карата, он снова поднял на нее руку. Очень умело, чтобы не причинить серьезного вреда, но, чтобы максимально унизить. Рудольф отхлестал свою молодую жену по щекам, а потом грубо взял ее, так и оставив лежать уткнувшуюся в подушку. После этого Рудольф исчез из дома на неделю, а вернулся с подарком для Насти – золотой цепочкой, на которой висел кулон с рубином и бриллиантиками.

– Ну, ладно, малышка. Извини! Сорвался! Не знаю, что на меня нашло. Этого не повторится! Я люблю тебя, моя птичка! – обнимал жену Рудольф Анатольевич.

Буквально на следующий же день их примирение закончилось очередным рукоприкладством. Дело в том, что после всех событий у Насти пропало молоко, и она не смогла кормить Толика. Тот остался голодным и орал все утро как резаный. Рудольф Анатольевич просто озверел, и все шишки посыпались на жену. Ей было высказано всё. Что она тряпка, и что лечиться надо, и что нервы у нее ни к черту. А теперь вот должен страдать его ребенок. Потому что Настя – никчёмная мать!

Ребенок был быстро переведен на искусственное вскармливание, но скандалы дома не прекратились. Мальчик рос болезненным, Настя день и ночь не отходила от малыша, прислушивалась к его дыханию, следила за каждым движением. Спали они в разных комнатах. По щелчку мужа Настя должна была являться к нему в постель, но заснуть на груди мужа она не имела права, чтобы не мешать Рудику. Насте нужно было прекрасно выглядеть перед его деловыми партнерами и гостями. Не дай бог выйти с измученным видом или уставшей, не так посмотреть, не так ответить. Страх, одиночество и полная зависимость вконец измучили Анастасию, она попала в ловушку и не знала, как ей жить дальше. Мария Петровна, как могла, помогала дочери. Она тайком приходила к дочери в первой половине дня, чтобы понянчиться с Толей. Но это продолжалось недолго. Оказывается, в доме были установлены камеры, о которых Рудольф даже не сообщил жене. Он очень быстро узнал о визитах тёщи и устроил жене разнос.

– Пусть твоя мать сидит у себя дома. В следующий раз ей просто не откроют въезд в поселок, – холодно сказал он Насте за завтраком.

– Она же помогает мне с Толиком! Я устала, у меня руки отваливаются! Я замучилась.

– Мне всё равно. – Рудольф положил кусочек сахара в кофе и зазвенел ложечкой. – Воспитанием должны заниматься родители, в частности, ты, а когда сын подрастет, я сам возьмусь за его воспитание. Но никаких бабок здесь не будет, так и скажи своей матери. Я ей своего сына не доверяю.

Настя ушла в свою комнату и зарыдала. Она не видела выхода, и порой ей просто хотелось удавиться.

Рудольф словно почувствовал ее настрой и с садистским удовольствием продолжил мучение. Он запретил ей разговаривать по телефону с матерью и подругами, и ей удавалось делать это только тайком. Однажды она не выдержала, взяла такси и отправилась к матери. Когда она вернулась, Рудольф избил ее. Он лупил ее что было силы и приговаривал:

– Никогда! Слышишь, никогда! Ты не смеешь трогать моего сына и увозить из дома, не согласовав со мной. Ты – женщина, твое дело сидеть с ребенком, а не самовольничать! Еще раз сделаешь что-нибудь подобное, изуродую, как бог черепаху!

Настя ушла в себя, она жила словно на автомате, жизнь превратилась для нее в сплошные беспроглядные сумерки.

Когда Толе исполнилось три года, Настя попыталась поговорить с мужем, чтобы определить его в детский садик, а самой выйти на работу. Она так мечтала об этом! Рудольф только засмеялся ей в лицо.

– Ты бредишь? Какая работа? Твое дело заниматься домом и ребенком. Что вы, бабы, так стремитесь работать? Чего тебе не хватает? Я тебя пою, кормлю, одеваю, обуваю – живи и радуйся! Да и что ты за мать такая? Такого маленького ребенка хочешь сбагрить в детский сад! А сама наденешь костюмчик и поцокаешь каблучками в офис, в банк, строить глазки клиентам и сотрудникам?

– Что ты говоришь? Я никому не строю глазки!

– Конечно! Потому что ты сидишь дома и не видишь богатых молодых мужиков! Бабы все слабы на передок. А я уберегу тебя от этого. Моя жена должна принадлежать только мне.

У Насти не осталось подруг, не было знакомых. Выбираться в город она могла только в магазин, и то не так часто, и за каждую позицию в чеке она должна была нести ответ. Один раз Рудольф швырнул ей в голову банку со сметаной, потому что она оказалась просроченной.

– Ну, что? Банковская работница! Ты даже число на упаковке не можешь проверить, бестолочь! А это, между прочим, мои деньги, я их зарабатываю для семьи. А ты не знаешь, что такое зарабатывать, и так бездумно швыряешься ими! Я буду тебя наказывать! Отнимать за каждый проступок по украшению, что я дарил, когда ты была хорошей девочкой.

Понятно, что с таким отношением и методами воздействия Анастасия вскоре осталась ни с чем.

Когда Толик пошел в первый класс частной школы поселка, Настя поняла, что снова беременна. И она даже не знала, радоваться ей или нет. Она уже ничего не хотела. Странно, что она вообще забеременела. Рудольф крайне редко приглашал ее в свою спальню, да и она не спешила к нему. Он мог позволить себе не прийти ночевать, отдыхал без семьи. Настя знала, что он ей изменяет направо и налево. Чем старше становился Рудольф, тем моложе становились его любовницы. Внешность и должность у него были представительными, язык подвешен. Когда-то и она сама попалась на эту удочку. Только она заняла самое неприглядное место рядом с деспотом, в то время как его любовницы летали с ним на Мальдивы и развлекались в ресторанах. Самая печальная участь выпала Насте, как его жене.

Рудольф неожиданно к новости о второй беременности отнесся с прохладцей.

– Правда? Надо же! Не прошло и семи лет, наша снежная королева снова готова стать матерью. Знаешь, а мне как-то всё равно. Сын у меня уже есть, я не отец года. Поэтому решай сама. Могу и аборт оплатить.

– Нет! Я не убью своего ребенка! – испугалась Настя.

– Ну, тогда рожай. Только без моего участия. И денег на хозяйство не увеличу, сама крутись, раз плодиться захотела.

Рудольф сдержал свое слово и ко второму ребенку относился очень холодно. Он даже ни разу не сходил с женой на УЗИ и не забрал ее с дочерью из роддома, только машину прислал. Тёщу он даже не пригласил на торжество, когда все-таки решил отпраздновать год дочери. Назвал девочку своим любимым женским именем. Рудольфу нравилось, что оба ребенка носили имена на букву «А» – Анатолий и Алина.

Общался с детьми Рудольф очень трудно. С дочкой вообще никак. Она его не интересовала. Если же он кидал свой взор на Толика, то тому тоже приходилось несладко. Он должен был читать стихи, показывать дневник, отжиматься от пола, бегать по утрам. Возражать отцу категорически запрещалось. В дневнике должны были быть только пятёрки, отец не принимал объяснений и наказывал даже за четвёрки.

– Мой сын должен учиться лучше всех, – твердил он, словно дятел. – Быть сильнее всех и умнее всех. Иначе и смысла не вижу работать на такую семью!

Анатолий старался, но всё равно часто получал от отца то ругань, то подзатыльники. Анастасия очень испугалась, когда Толя получил очередную нехорошую оценку, а в этот день должно было состояться общение с отцом, и ее восьмилетний сын описался от страха. Она попыталась поговорить с мужем, объяснить, что он очень жесток с сыном, который еще слишком мал, но Рудольф снова избил ее за то, что посмела его учить. Тогда же он отлупил и Толика за тройку и за то, что попытался спрятаться за мамкиной юбкой. С сыном это было в первый раз.

Скоро у Насти случилась новая беда. Умерла Мария Петровна. Сердце… У нее были серьезные проблемы со здоровьем, она пила лекарства, ходила по врачам. Но, наверное, сердце ее все-таки не выдержало переживаний за дочь. Не такой судьбы она хотела своей Настеньке. Никогда они не гнались за богатством, никогда не стремились кому-то навредить. Мария Петровна, наоборот, всегда хотела, чтобы ее дочь встретила парня-ровесника, порядочного, перспективного и они вместе пошли по жизни. Взрослый жестокий мужчина соблазнил ее дочь, и пока Настя не опомнилась, он ее уже и окольцевал, превратив в безропотную рабыню, над которой он сладострастно глумился. Мать Насти считала, что Рудольф воспользовался ситуацией. При этом рассчитывать на его порядочность не приходилось. Мария Петровна страдала и мучилась от того, что ее единственная дочка несчастлива.

Неожиданно для Насти Рудольф помог жене с похоронами тёщи и не высказал Насте ни малейшего упрёка. Он терпеть не мог Марию Петровну и обрадовался, что она ушла в мир иной.

Настя с похорон потеряла последнюю опору в жизни. Это совсем надломило ее, она перестала есть, страшно похудела, опустила руки и ушла в себя. Рудольф, который никогда не замечал свою жену, вдруг забеспокоился. Он понял, что «перешел границу» и Настя вскоре последует за матерью. Терять жену он не хотел. Во-первых, он привык к ней, как к «подушке для битья» и сброса негативного настроения, а, во-вторых, она была матерью его наследника-сына. Дочь Рудольф в расчет не брал. Он стал ласков с ней и детьми и даже подарил Насте норковую шубу. Правда, ей некуда было в ней ходить.

Рудольф давно уже стал директором банка и круто вел свой бизнес. Но неожиданно для него наступили «черные» дни. Он бился и крутился, стараясь наладить дела, но конкуренты давили – и вскоре банк его пошел ко дну. Настя продала квартиру мамы, пытаясь помочь мужу хоть какими-то деньгами, но это была капля в море – банк Рудольфа рухнул.

Рудольф начал пить, пускаться в какие-то сомнительные аферы, пытаясь снова наладить дела, но удача отвернулась от него. Денег в семье не стало. Муж пил, таскался по проституткам и спускал последние гроши. Настя понимала, что развод для нее тоже не выход – с двумя детьми на руках и без жилья она не знала, что делать.

Кончилось дело тем, что Рудольф получил пулю.

Сыну Анатолию к моменту гибели отца было двенадцать лет, а дочери пять.

Имущество описали, Настя на последние деньги сняла комнатёнку в коммуналке у какого-то забулдыги и принялась искать работу. Но это оказалось очень и очень трудно. За годы замужества она потеряла квалификацию, и ее не брали даже продавщицей в магазин, а на зарплату нянечки в больнице или уборщицы она не могла прокормить детей.

Наступила безысходность.

Настя шла по осеннему бульвару. Сырой ветер раздувал полы ее плаща, последние желтые листья мокли на черном асфальте. Настя шла, не видя ничего и никого вокруг, отчаяние сжало ее сердце, ей было плохо. Неожиданно ее остановил возглас:

– Настя, привет! Это ты! Сколько лет, сколько зим!

Она подняла глаза и увидела старого знакомого, он несколько раз бывал у них в доме. Настя с трудом припомнила его имя. Звали его Кирилл Олегович.

– Ну, здравствуй, вдова, плохи твои дела, – без обиняков начал Кирилл Олегович. – А я искал тебя. Но ты исчезла без следа, телефона твоего у меня нет, и никто из знакомых не знает, где ты теперь обитаешь. Как сама, как дети? – Кирилл Олегович участливо взял Настю за руку. – Слушай, давай зайдем в кафе. Выпьем кофе, согреемся, а то такая погода… – Он зябко передёрнул плечами. – Бр-р! – И засмеялся.

Настя улыбнулась, и они отправились в кафе. Официант поставил перед ними по чашке кофе и по рюмочке коньяка.

– Это чтобы ты не простудилась, – пояснил Кирилл Олегович.

Когда официант отошел, мужчина начал без прелюдий:

– Знаешь, Анастасия, – сказал он, – твой покойный муж был порядочной свиньей. Надеюсь, что ты не станешь это опровергать. – Гад и скотина. Рудольф совсем не думал о семье, не оставил тебе и детям никакой «финансовой подушки». А я вот готов помочь. Давно на тебя смотрю, нравишься ты мне и всегда нравилась. Но муж у тебя упырь конченый, хотя мы и приятельствовали. Относился к тебе как к служанке, мне тебя было жалко. Ты родила ему двоих чудесных детей. А он тебя в грош не ставил. А ведь ты красавица. Напрасно он это не ценил. Вот его и настигла божья кара.

– Я не думаю, что бог вообще хотел знать, что такой урод живет на земле, но за поддержку спасибо, – только и смогла ответить удивленная Настя.

– А я не просто так искал с тобой встречи, я готов помочь тебе. Я могу снять квартиру в центре города и на первых порах поддерживать тебя материально.

– Что взамен?

– Ну, как… Я же обычный человек. Мне иногда нужны ласка, внимание, полное расслабление. Редкие встречи с тобой, спокойная обстановка и полное взаимопонимание устроят меня.

Настя прищурилась.

– Вы же только что осуждали моего мужа, царство ему небесное. И сами туда же? Вы же, Кирилл Олегович, женатый человек?

– Да, я женат. И что с того? Чем наши редкие, но приятные встречи могут помешать моему браку? Мы с женой живем не один десяток лет и прекрасно ладим. У меня другая ситуация. А ты сейчас о своей ситуации лучше думай. Двое малолетних детей – это не шутка.

– А вы и детей моих готовы содержать? – уточнила Анастасия.

– Конечно! Что за вопрос. Я обеспечу вас всем необходимым и даже больше того, у тебя будет всё, сама увидишь и убедишься. И пальцем тебя не трону, в отличие от твоего мужа-мерзавца. Ты будешь со мной счастливой.

– Я никогда не мечтала стать содержанкой, – усмехнулась Настя.

– Это грубо. Ты будешь моей любовью, музой. А вот твои ангелочки или дьяволята явно, будут мешать нашему счастью. Поэтому от них придется избавиться.

Анастасия испуганно вскинула на него глаза.

– Нет, не пугайся! У тебя просто другого выхода нет! Мальчишку я смогу устроить в кадетскую школу. Там его и оденут, и накормят. А девочку пристроишь в интернат. Будешь забирать на выходные. Заметь! Она тоже будет на режиме и на бесплатном питании. Выходные будешь проводить со своими оболтусами, я всё равно выходные провожу со своей семьей. А вот в будни ты меня станешь радовать, и размер твоего вознаграждения будет зависеть от того, как ты постараешься. Мы же взрослые люди и…

Монолог Кирилла был прерван ударом нежной руки Насти по его щеке. Она вскочила со стула.

– Подонок, – побледнела она. – Как ты смел? По какому праву? Правильно говорят: «Скажи мне, кто твой друг…»

Кирилл Олегович вздохнул:

– Дура ты, прости господи. Я ведь дело тебе предлагаю. Ты же одна! Уверен, что я – первый человек, который предложил тебе помощь. Первый и последний! Ты еще на коленях приползешь, когда твои щенки с голода помирать будут. Сама их в детский дом отдашь! Пожалеешь еще… – Он положил перед ней визитную карточку. – Звони, когда совсем припрёт. Обговорим условия. – Он резко встал, положил деньги на столик и направился к выходу.

А Настя осталась сидеть. У нее совсем не было сил. Она даже заплакать не могла…

* * *

– Поселок «Дрозды»! Конечная! Выходим! – трубно прокричал водитель разбитого допотопного сельского автобуса.

Настя подхватила Алину, а Толя помог ей с вещами. – Спасибо, – попрощалась с водителем Настя и осталась с двумя детьми на дороге.

Автобус уехал, подняв облако пыли.

– Мама, а нас ждут? Здесь хорошо? – спросила Алина.

– Всё будет хорошо, деточка. Идемте, – подхватила Настя вещи.

У нее сердце стучало в бешеном ритме. Впереди были неизвестность и большая надежда.

Она мысленно вернулась в тот недалекий день на кладбище, где на могиле матери среди пластиковых уродливых цветов она увидела письмо, упакованное в полиэтилен. Настя удивилась, подняла письмо и присела на скамеечку. Письмо ее поразило. Вот что она прочитала.

«Настенька моя, дорогая, любимая. Я тяжело болею и мне горько сознавать, что ты вскоре останешься в этом жестоком мире без моей помощи и поддержки. Это письмо написать мне пришло на ум, когда твой муж-зверь отказал мне от дома. Я передам его нашей соседке по лестничной клетке Анне. Через два года она отнесет его на мою могилу. Это мой последний привет тебе и твоим деткам. Не знаю, как в дальнейшем сложится твоя жизнь, но на всякий случай ты должна знать, что в деревне Дрозды у меня есть дом. Конечно, прошло время, и он, может быть, совсем развалился, ведь дом мне достался от моей бабушки. Но есть надежда, что он не совсем рухнул, ведь в те времена строили на века. Еще хочу сказать, что в той деревне живет твой родной отец Михаил Валерьевич Сорокин. Мы любили друг друга, но судьба развела нас, и растила тебя я одна. Надеюсь, что он тоже жив и здоров.

Настенька! Доченька моя! Я очень тебя люблю. Дай тебе Бог счастья.

Твоя мама.

Вот адрес деревни Дрозды…

Настя недолго думала. Она собрала немногочисленные пожитки, прихватила детей и села в электричку.

Дорога от остановки автобуса шла через небольшой лесок. С пригорка открывался великолепный вид. Неширокая речка словно отрезала поселок от всего остального мира. Через речку были перекинуты два моста. Один широкий и прочный – для машин. А вот другой – дугообразный, с резными перилами, аккуратный и узкий – только для пешеходов. На противоположном берегу раскинулся поселок, весь утопающий в зелени садов.

– Какая красота! – не удержалась Настя.

– Прямо как Лукоморье, – подтвердил Толик.

– А Баба-Яга здесь живёт? – спросила Алинка.

– Может, и живет. Скоро узнаем, – ответила Настя. – Пойдемте.

Они подняли вещи и направились к широкому мосту, потому что он был значительно ближе. Вскоре их нагнал большой джип. Машина остановилась чуть впереди, из нее вышел крепкий темноглазый мужчина средних лет. Он направился к путникам.

– Здравствуйте. Куда путь держите?

– Добрый день. В поселок, – ответила Настя, убирая взмокшую прядку со лба.

– Понятно, что не на Луну. К кому именно? Я местный, всех знаю. Подвезу.

– Здесь должен быть дом Спиридоновых. Мама моя Мария Петровна Спиридонова, а бабушка Глафира Ивановна.

По мере того как Настя говорила, на лицо мужчины легла тень недовольства.

– Знаю я, знаю… – сказал он. – Спиридоновы… Порадовать вас нечем. Дом развалился, а пару лет назад так и сгорел. Это было ЧП в поселке, поэтому я и знаю. А землю вашу тоже растащили.

– Как это «растащили»? – не поняла Настя.

Мужчина подошел ближе и оказался одного с ней роста.

– Потому что наследница, выходит что вы, не появлялась здесь. А за землей ухаживать тоже надо, так же, как и за домом. А то земля зарастает сорняками и они лезут на соседние участки. Приходилось ваш участок косить. Потом один сосед свою грядку со свёклой сделал, потом другой под картошку клочок земли оттяпал… Кто-то качели поставил для ребенка. Ну, а что? Всё равно же земля пропадает. Давно все сроки вышли о вступлении в наследство. Поздно вы спохватились, как вас?

– Мою маму зовут Настя, а меня Алина, мне пять лет. А это – Толя, мой брат, – выдала всю информацию Алина.

– Какая ты шустрая! – засмеялся мужчина. Улыбка у него оказалась очень приятная.

– А меня дядя Рома зовут.

– Роман… Как ваше отчество? – спросила Настя.

– Просто Роман.

– Роман, а такого человека в здешних местах вы знаете? Михаил Валерьевич Сорокин.

– Знаю, вернее, знал. Он умер лет десять назад.

Настя внезапно попала в его объятия, потому что ее повело и она, обмякнув всем телом, стала падать. – Тихо-тихо. Что с вами? Это ваш родственник? Вам плохо?

– Нет… Я его почти не знала. Вернее, вообще не знала.

– Мама, мама! – заплакала, испугавшись, Алина.

– Всё хорошо, не беспокойтесь, – еще не чувствовала своих ног Настя и удивлялась, как легко Роман ее держит на руках, несмотря на небольшой рост.

– А я вот не вижу ничего хорошего, – не согласился с ней Роман и отбуксировал ее на переднее сиденье в свой джип. Он распахнул заднюю дверцу машины.

– Деточки, быстренько садитесь. Правда, детских кресел нет, ремнями пристегнитесь. Толик, помоги сестрёнке. Ну, так что? Варианты, куда вас здесь отвезти, закончились? Может, поедем назад в город? – спросил Роман, обеспокоенно глядя на бледную Настю.

– Нет… в городе нам тоже некуда деваться. Извините, а у вас есть интернет? – вдруг спросила она.

– Есть и дома, и в телефоне. А что вы хотели?

– Мне нужна информация. Адрес кризисного центра для женщин, попавших в трудную жизненную ситуацию, социальный центр какой-нибудь… Где ближайший?

– Понятно, – включил мотор Роман и плавно двинул машину.

– Куда вы нас везете? – забеспокоилась Настя.

– К себе домой. Вечер на дворе. Какие центры?

– Я не поеду к вам домой! Я не хочу никого стеснять! – сразу же завелась Настя.

– Во-первых, о детях своих подумайте, во-вторых, я в любом случае не оставлю женщину с двумя детьми на улице ночью, в-третьих, вы никого не стесните, я живу один.

– А вам это зачем? Одинокий мужчина – это тоже подозрительно, – ответила Настя.

– Понимаю. Наконец-то подумали о детях. Но у вас есть заступник, он в обиду маму и сестрёнку не даст, не так ли? – обернулся Роман к Толику и подмигнул ему: – Верно, пацан?

– Да, – ответил мальчишка. – Я за маму всегда заступаюсь.

– А вот это правильно! И часто приходится?

– Когда папа был жив, то часто, – ответил Толя абсолютно честно.

Роман перевел взгляд на Настю.

– Да не бойтесь вы! Меня тут каждая собака знает. Я не Бармалей, маленьких детей не ем. Был женат. Но недолго. Так вот получилось. Долго выбирал и довыбирался. Сын у меня, ему пять лет. Участвую в его жизни, как могу, вернее, как дают. Не хочу, чтобы он другого мужчину, что с ними живет, называл папой. Не смотрите на меня так. Я не очень много зарабатывал по запросам жены, и Лена нашла того, кто зарабатывает больше.

– А это самое главное в жизни? – удивленно поинтересовалась Настя.

– А по-вашему, что самое главное?

– Отношения в семье, любовь, уважение… Я не знаю.

– У нас папа был очень богатый! – снова встрял Толя. – Только он маме ничего не покупал.

– Толя, помолчи. Он и не должен был. Не надо про отца.

– Вы вдова, как я понял? Сочувствую вам.

– Спасибо. Но я всё равно волнуюсь. Я вас совсем не знаю.

Роман остановил машину перед небольшим коттеджем и, дистанционно открыв ворота, въехал во двор. После этого он достал удостоверение и, развернув, показал Насте.

– Ну, а если скажу, что я здесь участковый? Капитан полиции. Вас это успокоит?

– Да… это лучше, – забилось сердце у Насти.

– Круто! – прокомментировал Толя.

– Тогда айда в дом! Берите вещи! – скомандовал Роман.