Текст книги "Пуд соли на сердечную рану"

Автор книги: Татьяна Луганцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Кто хотел тебя убить с помощью Светы? Какой-нибудь ревнивый муж или все-таки конкурент по бизнесу?

– Я не знаю. – Мужчина пожал плечами, чем вверг собеседницу в недоумение.

– Ты так спокойно говоришь?! – воскликнула она.

– А как я должен говорить? Откуда я могу знать?

– Соберись! Ответ очень важен! Какие-то недоброжелатели? Конкуренты? Бандиты?

– Глаша, я общаюсь с тысячами людей. У меня большой бизнес. Есть конкуренты и наверняка недоброжелатели. Но никаких открытых угроз я не получал. И вообще-то сильно не вредничал, чтобы убить меня захотели. Хотя кто знает… Чужая душа – потемки. С твоих слов понятно, что заказчик – мужчина, а Света всего лишь исполнитель. Ты сказала, что он ехал за нами…

– Он сам так сказал по телефону.

– Почему же он не появился на месте аварии? Ну да, понятно: сразу же приехали гаишники, а потом и обычная милиция. Я оказался невнимательным, никаких преследователей не заметил. Так я и не думал, что за мной может кто-то ехать…

– Ну да, ты был занят другим, – заметила Глафира. И прикусила язык. Алексей еще спрашивал о сложности ее характера… Вот у нее-то, скорее всего, он вредный, а не сложный.

Алексей сделал вид, что не заметил ее укола.

– Ты тоже не видела, на какой машине он ехал…

– Вот уж извини! Я должна была из своего укрытия выглянуть и посмотреть, а потом еще и номера записать? А потом сказать, что вы со Светой меня не видели, что я – мираж и можно спокойно ехать дальше? – пошутила Глаша.

– А по голосу его узнаешь?

– Вряд ли. Музыкального слуха у меня нет, а голос был обычный, как у всех. Да еще по телефону… Как у всех…

– Ладно, не парься, следствие разберется. Телефон Светки сильно испорчен, но попробуют восстановить и отследить последний звонок. Хотя трубка, с которой тот человек звонил, может оказаться краденой.

– Пока следствие будет разбираться, тебя убьют, – буркнула Глафира. – Ведь заказчик скрылся. Кто помешает ему повторить попытку? Он же отморозок совсем!

Алексей с интересом посмотрел на нее.

– Я уже думал об этом. Мне даже посоветовали нанять охрану, но у меня ее никогда не было и, скорее всего, не будет… Но я постараюсь быть осмотрительнее. Во всяком случае, с незнакомыми девочками пока завяжу.

– Меня твоя личная жизнь не интересует, честное слово… Я пойду, спасибо за все. Будь осторожен, может, еще увидимся на открытии медицинского центра.

– И это все?! – удивился Петров.

– А что ты еще хотел? Салют?

– Я надеялся, что ты мне поможешь, – невинно посмотрел он на нее.

– В чем?

– Ну, познакомиться со мной поближе, подружиться, чтобы я больше не рисковал здоровьем и не знакомился с посторонними девчонками…

Глафира даже не нашлась что ему ответить, только фыркнула с возмущением:

– Да ты маньяк!

Алексей сделал попытку еще задержать ее, но Глаша была непреклонна. С этим красавчиком она больше не хотела оставаться рядом ни на минуту. Он на нее плохо влиял. Ясно же: мужчина способен понравиться кому угодно, и ей в том числе. А поговорку «не по Сеньке шапка» она знала прекрасно.

Вернувшись в больничную палату, Глафира сразу же обнаружила, что пропали все ее вещи. Не успела она запаниковать, как явился заведующий отделением Семен Прохорович и лично под ручку проводил больную в отдельную палату.

– Все давно оплачено, ни о чем не беспокойтесь. Раньше вас не переводили только из-за того, что боялись навредить вашему здоровью, ждали, когда вам станет лучше… Вот теперь будете лежать, как королева! – сообщил он ей.

Глафира осмотрела просторную палату с одиноко стоящей кроватью и сиротливо прибившейся к ней тумбочкой и поняла, что работники больницы просто вытащили другие стоявшие здесь кровати, чтобы сделать палату одноместной. На тумбочке лежали фрукты, конфеты, бутерброды с ветчиной и еще с чем-то, стояли пакеты с соком.

– Не похоже на больничную еду, – отметила Глаша.

– Это только для вас! Эксклюзив! Холодильник сейчас принесем! – суетился Семен Прохорович.

«Неплохо же его Алексей простимулировал деньгами! Сейчас притащат общий холодильник из коридора, оставят людей без продуктов…» – подумала Глафира, присаживаясь на кровать. Она чувствовала себя в таком большом и несколько неуютном помещении очень одиноко, даже как-то дико.

– Мне что-то не хочется здесь оставаться, и холодильник мне не нужен, – проговорила она.

– Вам не нравится? – испугался Семен Прохорович. – Сейчас еще и телевизор поставим.

– Телевизор – это хорошо, но завтра я отсюда уйду. Пациент я ходячий, долечусь дома. А какие лекарства принимать, знаю прекрасно, я же врач…

Семен Прохорович спал с лица – из его рук уплывала «золотая курочка», за лечение которой ему собирались неплохо платить. Правда, он понимал, что удерживать Глафиру не имеет права. Она сама была медиком и все про свое состояние знала.

– Жалко, конечно, однако задерживать я вас не могу. Но у меня для вас еще один сюрприз. – Доктор вытащил из кармана конверт. – Тоже от вашего спонсора.

«Любовное письмо!» – мелькнула нелепая мысль в Глашиной голове. В конверте оказалась путевка в санаторий на одно лицо с открытой датой заезда. Что ж, Алексей выполнил обещанное.

– Вот и чудно, там и долечусь, – почти обрадовалась Глаша.

– Очень хорошо! – улыбнулся ей доктор, внутренне перекрестившись, что избавляется от хлопотной пациентки.

Глава 8

Временами Глафире снился один и тот же страшный сон – будто ей надо срочно куда-то ехать, а времени на сборы катастрофически не хватает. Она складывала какие-то коробки и чемоданы, а барахло на полках, в шкафах и вообще в квартире просто не кончалось. Глаша запихивала их и утрамбовывала, но вещи вылезали буквально из всех щелей и из чемоданов. И вот уже объявляют, что автобус ее больше ждать не может, и она бежит к нему и начинает кидать туда чемоданы один за другим… Потом возвращается назад, а багажа так много, что уже непонятно, как успеть все это отнести. В конечном итоге автобус с ее вещами уезжал без нее, а Глафира просыпалась в холодном поту. Сейчас тот сон реализовался в жизни. Она за один день решила собраться и уехать в санаторий по презентованной ей путевке, поэтому металась по квартире, не зная, с чего начать. На помощь, как всегда, приехала Настя.

– Надо все делать по списку! – стала учить она подругу.

– По какому списку?

– Который надо составить…

– Нет времени вещи собрать, а ты советуешь еще и список писать!

– Тебе повезло, я много раз ездила в командировки, а посему список держу в голове!

Настя самодовольно уселась нога на ногу и посмотрела на чемодан, стоявший посреди комнаты с откинутой крышкой, но пока абсолютно пустой. Словно крокодил разинул пасть в ожидании жертвы. Пасть была вполне приличной.

– Итак, теплые вещи! – скомандовала Настя.

– Так вроде лето…

– Лето у нас разное. Сегодня жарко, завтра холодно. Слушай меня – теплые вещи нужны, чтобы не заболеть.

– Хорошо, хорошо, возьму кофту…

– Пару кофт и джемперов. Далее – летние вещи. Пара-тройка футболок, топики, юбка, шорты, платье…

– Я не успеваю! – металась Глаша.

– А ты успевай! Клади белье, трусики, носочки, колготки… Без белья никак!

– Согласна.

– Что-нибудь сексуальное положи, – добавила Настя.

– Зачем?

– Ты удивляешь меня. Одинокая молодая женщина едет в санаторий, где будет много людей… в том числе и мужчин. Тебе сделали такой подарок! У тебя все оплачено. Отдыхай – не хочу! А вдруг ты с кем-нибудь познакомишься? Пойдешь на свидание, то да се… а на тебе банальные панталоны. Вот ведь будет мужчине холодный душ!

– Опять ты за свое… Я еду туда лечиться и отдыхать, – возразила Глаша.

– Все может быть, – стояла на своем Настя, – надо предусмотреть все варианты.

– Со мной не бывает никаких «то да се»…

– Очень плохо!

– А я считаю, что очень хорошо. Когда со мной происходит что-то незапланированное, оно всегда плохо заканчивается.

– Не спорь со мной! Я же не говорю, что это будет обязательно… я только надеюсь, что это будет.

– Хорошо, для твоего успокоения я возьму, – согласилась наконец Глафира, только чтобы Настя от нее отстала. – Но я уверена, что стринги и прозрачный лифчик, кстати, подаренные тобой, благополучно пролежат в чемодане до моего возвращения в Москву. Как до сих пор лежали в шкафу. Хорошо, что хоть они мало места занимают…

– Далее – ночнушка, предметы гигиены, косметика, украшения, – продолжала Настя.

– Не части.

– Повторить?

– Не надо, запомнила…

– Аптечка…

– Чего? – изумилась Глаша.

– Положи аптечку для первой помощи. Бинты там, обезболивающее. А что? Я всегда с собой вожу…

– Настя, о чем ты? Я же не на войну собираюсь, а в санаторий. Неужели там бинтов нет?

– Ах да, я забыла! Ладно, этот пункт можно вычеркнуть. Зонтик от дождя, купальники…

– Ласты, маска… – добавила Глаша, смеясь.

– Глаша, ну там же есть бассейн?

– Есть, и даже несколько.

– Ну… неужели не захочешь искупаться?

– Захочу, конечно.

– Голышом?

– Ой, конечно же, ты права. Возьму я купальник, возьму! Даже два.

– Вот так-то лучше. Вижу правильный настрой.

– Смотри, а чемоданчик-то полный! – воскликнула Глафира.

– Знаешь, что еще не положила?

– Что?

– Нарядное платье. Ты что думаешь, там вечером дамы не будут дефилировать в нарядах?

– Будут, наверное.

– А ты будешь нормально себя чувствовать рядом с ними в своих шортах или джинсах? Бери платье!

– У меня его и нет… – задумалась Глаша.

– А красное? – напомнила Настя.

– С воланами по подолу?

– Ну, так подробно я не помню. Но юбка вроде пышная была.

– Да я в нем как дурочка буду смотреться. Оно старомодное, да и мало мне, наверное.

– Вот-вот, будет стимул привести фигуру в порядок. Бери, не разговаривай! Хоть его.

После таких нравоучительных сборов подруги еще посидели на кухне за чашкой кофе.

– А мне кажется, знаешь что будет? – прищурила глаза Настя, закуривая.

– Когда что-то кажется, знаешь, что надо делать?

– Да знаю. Но чует мое сердце, встретишься ты там с Алексеем Петровым. Сладите вы с ним. Вот просто чувствую…

– Настя, ну что ты говоришь! Что еще за обороты? «Сладите»… Еще скажи «будете жить-поживать», «по усам текло, да в рот не попало». С чего ему туда приезжать?

– Да не с чего вроде, но моя интуиция так мне подсказывает. Я же с ним общалась, и он очень расспрашивал о тебе. И после моего рассказа я увидела любопытство в его глазах. Он заинтересовался тобой как женщиной, как личностью. Забрало его! А как же иначе? Такая хрупкая с виду, симпатичная женщина да еще и хирург… И спасла его от убийцы… Вот ведь и путевку справил тебе, то есть будет знать, где ты находишься.

– Настя, ты меня пугаешь! Ты вступила в старообрядческую секту? Что за терминология у тебя? «Справил…»? Не «достал», не «купил»…

– Да отстань ты! Какая секта? Я, может, боюсь спугнуть твое счастье. Уж ты меня знаешь, мужчин у меня было предостаточно, знаю я их как облупленных. Но Алексей – это нечто. Красив, умен, с чувством юмора… Я думала, что нет на свете таких, чтобы заслуживали женщину, подобную тебе, но поди ж ты… один нашелся. Ладно, скажу, как тебе больше нравится: он тебе путевку достал, значит, будет знать, где ты находишься. Санаторий элитный, возможно, и нашему богатею-меценату захочется поправить свое здоровье… – Настя хитро посмотрела на подругу.

– А ведь очень плохо… – после паузы медленно заговорила Глафира.

– Что? – перебила ее Анастасия. – Я, наоборот, считаю, что все очень хорошо.

– Плохо, что платье у меня такое старое и к тому же яркое, – ответила Глаша с истеричной ноткой в голосе под смешок Насти.

Глафира отказалась от долгих проводов подруги и отправила ее домой, потому что Настя умирала с голоду, а у нее в связи с отъездом в холодильнике было шаром покати. Потом дождалась заказанного такси и двинулась в путь. По дороге она попыталась сосчитать, сколько лет не была в отпуске, а когда ей это не удалось, вздохнула про себя: «Настя права, я синий чулок. Просто горела на работе. Так нельзя, пора и о себе подумать. Может, и правильно говорят: все, что ни делается, к лучшему? Из-за травмы я не только потеряла профессию, но и круто поменяла жизнь… Вдруг и правда все у меня изменится к лучшему?»

Глаша смотрела на подмосковный пейзаж за окном, и ее мысли пошли еще дальше. «А чего я, собственно, остановилась на Москве и Подмосковье? Поехала бы на море или еще лучше – за границу… Уж менять, так менять все кардинально!»

– А что вид у вас такой скучный? – спросил таксист, взглянув на Глафиру.

– Я? У меня? Да так… задумалась…

– Молчите всю дорогу.

– Задумалась… – как эхо, повторила Глафира.

– Очень плохо, когда в такой очаровательной головке столько мыслей, а на лице нет улыбки…

– Вот еду отдыхать, там, возможно, и начну улыбаться, – ответила Глаша. – Надеюсь на это.

– Только место вы выбрали какое-то… – Водитель неопределенно поежился.

– Какое?

– Сомнительный отдых там… для молодой симпатичной женщины. Но дело ваше, – туманно ответил таксист. – Приехали!

– Как? Уже? – удивилась Глаша.

– Во задумались! Уже полтора часа в пути, – усмехнулся водитель.

Глаша покатила чемодан на колесиках к пропускному пункту, так и не выяснив, почему, по мнению шофера, отдых здесь не для нее.

Дальше началась сказка, которую можно было бы назвать так: «Не может быть!» Или: «Разбудите меня, мне снится страшный сон».

На входе ее встретили двое охранников с совершенно наглыми и тупыми лицами, по внешнему виду похожие на полицаев. Они смотрели на нее, словно голодные собаки на кость.

– Неужели такая красотка – и к нам? А не покажете ли вы нам свою путевочку? А в каком номере мы останавливаемся? А мы что, будем отдыхать в одиночестве?

– Не много ли вопросов? – поежилась она под их противными взглядами, стараясь держать себя в руках и не совсем понимая такой реакции с их стороны.

– Ладно, гражданочка Ларская! Вы есть в списке, проходите, – осклабился один из охранников, показав все свои тридцать два железных зуба и почесывая живот рукой, показавшийся между растянутыми половинками рубашки.

– Будешь скучать, детка, зови! – прозвучало ей вслед под веселое улюлюканье. И началось обсуждение ее ножек, заднего места и перечисление прелестей, про которые она и сама не знала. У Глаши даже спина вспотела от такого приема, но связываться с парнями она не стала из-за реального ощущения страха и собственной беззащитности.

Дорога была очень неровной и ухабистой, асфальтированные участки сменялись грунтовыми. Сквозь потрескавшийся асфальт пробивалась пожухлая трава. Наличия газонов в принципе не наблюдалось, все вокруг заросло травой в человеческий рост. Большая часть травы высохла, словно сено, из-за малого количества влаги этим летом и отсутствия полива со стороны служб санатория. Глафира тащила свой чемодан и с ужасом смотрела по сторонам. Вдоль правой – тянулось длинное белое двухэтажное здание, похожее на барак. Главный вход в него был обозначен двумя нелепейшими и очень мощными колоннами, тоже покрытыми трещинами, со сколами штукатурки. «Видимо, это и есть главный вход», – решила Глафира и вошла внутрь, волоча уже разболтавшийся чемодан. Какая-то полусонная тетка со спутанными волосами совсем недобро посмотрела на нее.

– Здравствуйте, я по путевке… – замялась Глафира.

– Угу… Ну, где путевка?

– Вот. – Приезжая достала из сумки листы в конверте.

Женщина, вздохнув, водрузила на нос очки со сломанной дужкой.

– Так, у вас люкс… – Дежурная (или неряха-администратор?) кинула поверх очков оценивающий взгляд. – Сейчас выйдете на улицу, вернетесь к пропускному пункту и свернете направо на тропинку до люксового корпуса.

– Так это не в этом здании, еще надо куда-то идти… – разочарованно протянула Глаша.

– Здесь обычные номера, столовая, кинотеатр и бассейн, а люксы отдельно, – поджала губы неприятная женщина и выдала ей ключ с деревянным засаленным от множества ладоней отдыхающих набалдашником жутко-зеленого цвета с ярко-оранжевым числом «тринадцать».

Глаша вздохнула и поволокла, чертыхаясь, чемодан в обратном направлении. А ведь охранники видели, что путевка люкс, но ничего не сказали. Хотя бы чемодан там оставила. Нет, погнали… Хотя вряд ли им можно доверить чемодан…

На середине пути от чемодана отвалилось колесо, когда он влетел в очередную колдобину, не выдержав такой дороги.

– Ну что ты будешь делать?! – Глаша выругалась, окончательно измотанная.

Именно в тот момент на тропинке нарисовался очень колоритный тип. Это был древний старичок с гладко выбритым черепом и сгорбленной спиной. Но дедок умудрялся обходиться без палочки, отчего шел очень смешно – широко расставив худые ноги, покрытые синими уродливыми венами, и тряся лысой головой. Одет он был тоже очень трогательно: в черные носочки, светлые сандалии чисто русского фасона, растянутую голубую майку-«алкоголичку», и шорты, очень смахивающие на трусы. Во-первых, они были неприлично короткими для его возраста, во-вторых, веселой, несерьезной расцветки и, в-третьих, из очень тонкой ткани. Старческие глаза сразу же сфокусировались на ее одинокой расстроенной фигуре со сломанным чемоданом.

– Голубушка, чай, к нам? Неужели заехали?

– Похоже, что к вам, – ответила Глаша, подумав, что ее подруга Настя нашла бы сейчас достойного собеседника – говорили на одном языке: «чай, к нам», «голубушка».

– Давай, любезная, помогу тебе.

Дед сгорбился еще больше и потянулся к чемодану. Глафира даже подумала, что помощник сейчас потеряет сознание.

– Не надо, я сама, – испуганно залепетала она, пытаясь отогнать его руками, словно надоедливую муху.

– Нет, я помогу. Когда женщине нужна помощь, Павел Петрович всегда готов! – героически ответил старичок, шатаясь.

Глаша не успела предотвратить страшное. Дед схватился за чемодан, затем у него в спине что-то хрустнуло, и он, охнув, упал на ее сломанный чемодан, складывая руки словно крылья.

– Господи, что с вами? – бросилась поднимать его Глафира.

– Ой, не трогай меня… Ой, больно… Ой, помогите… Ой, мать моя…

– Что же делать? – засуетилась Глаша, теперь уже точно не способная сдвинуть чемодан, так как на нем сверху лежал старик и корчился от боли.

– Надю! Надю позови! – застонал дед.

– Сейчас, – кивнула Глафира и побежала назад, в главный корпус. Но вовремя спохватилась и вернулась к пострадавшему с вопросом: – А кто такая Надя?

– Ой, не могу… ой, помираю… – Дед лежал, раскорячившись, на чемодане. – Это медсестричка в лечебном корпусе. Ой, позови ее!

Глаша понеслась обратно в главный корпус к заспанной, недовольной жизнью женщине и выдала с порога:

– Где у вас тут лечебный корпус?

– Опять вы? Уже поселились? – зевнула неряха.

– Да не дошла еще!

– Лечебный корпус прямо по коридору, а потом по переходу направо… А что случилось-то? Прямо вот так вот сразу экстренная помощь понадобилась?

– Человеку плохо, – махнула рукой Глафира и побежала по коридору. Последнее, что она услышала, было:

– Павлу Петровичу, что ли? Так ему всегда плохо…

Пару раз поскользнувшись на полу со старым, стертым линолеумом, Глаша оказалась в лечебном корпусе, который ее тоже не порадовал. Пустые темные коридоры с разномастными ободранными креслами и какими-то глупыми репродукциями картин с цветами в горшках. Она принялась искать медперсонал, заглядывая в каждый кабинет. А весь персонал обнаружился в одной из комнат за длинным столом под клеенкой в веселую ромашку – пил там чай.

– Здрав…

Но Глаша не успела произнести даже одно слово.

– Обед! – рявкнула одна из женщин мощной комплекции, при этом из ее рта вылетел сухой крекер.

– Мне бы Надю…

– Ты что, не понимаешь? Обед! – повторила женщина, стряхивая с себя вылетевшие изо рта крошки.

– Человеку плохо! Старичок Павел Петрович упал и не может подняться! У него в спине раздался какой-то хруст! Он что, будет лежать на моем чемодане на улице и стонать, пока вы тут жрете?! – озверела Глафира.

– Вот ведь блин! – выругалась женщина.

– Куда этот чертов старик опять полез? А вам, девушка, что, больше всех надо? – подала голос другая, полная женщина, вытирая рот салфеткой.

– Да мне ничего не надо! Но старик лежит поверх моего чемодана. Снимите его с чемодана, и я от вас отстану. Я только что заехала и хочу наконец-то попасть в свой номер! – Глафира уже начала заводиться.

– Кавалер чертов! – еще раз выругалась женщина, откликнувшаяся второй, и встала, вытирая руки о платье. – Небось хотел чемодан поднести?

– Вы, что ли, Надя? – удивилась вдруг Глаша, почему-то представлявшая себе спасительницу, которую требовал к себе недужный дед, доброй и отзывчивой молоденькой девушкой.

– А че? Я Надя, его медсестра, – подтвердила женщина и неспешно двинулась за Глафирой. – Сейчас, только в процедурке новокаин возьму и Леху найду…

– Зачем? – не поняла Глафира.

– Да у старика все время позвонок вылетает, поэтому он и не может встать от боли. Надо блокаду новокаиновую сделать, – пояснила Надя.

– А Леха зачем? – спросила Глаша.

– Так он хирург наш местный, – без энтузиазма пояснила Надя.

Надежда распахнула дверь с кривой табличкой, внесла в ординаторскую свои телеса и закричала:

– Фу! Ой, как накурено! Леха, мать твою, ну что же ты делаешь?

Глаша, гонимая любопытством, зашла за ней следом и с удивлением увидела долговязого парня с бледно-рыжими волосами, торчащими во все стороны. Тот лежал на топчане для пациентов, сложив руки на груди, в уличной обуви и белом медицинском халате весьма застиранного вида.

– Что? – поднял Леха одну бровь. При этом от него пахнуло перегаром, таким жутким от дешевого спиртного, и не менее дешевым табаком.

– Нажрался?! С утра?! – развела руками полная медсестра неопределенного возраста.

– А че? Я смену закончил, – ответил Леха. Потом отвернулся и захрапел.

– Вот ведь черт! Что же делать? – сама у себя спросила Надя и посмотрела на Глашу, словно спрашивая у нее совета. – Ладно, пошли, сама деда отволоку. До завтра полежит, а Леха очнется и сделает ему блокаду. Тут уж без вариантов!

– Что ж, человек до утра будет мучиться? – спросила Глафира, удивленная организацией медицинской помощи в санатории.

– А че делать?

– Я сама могу сделать… – предложила Глаша и запнулась.

– Ты? А ты кто? Новый врач? – с удивлением уставилась на нее Надя.

– Нет, я пациентка. То есть отдыхающая, – поправилась Глафира. – Но по специальности я врач-хирург, так что могу сделать совершенно спокойно.

– Ой, как хорошо! – засуетилась Надя вокруг нее, словно та была флагштоком, и затрясла ее. – Просто здорово! Павел Петрович очень ценный человек для нашего санатория, как-то нехорошо получилось… А можно кольнуть его прямо там, на улице, чтобы нам не тащить деда в кабинет?

– Попробуем, – кивнула Глаша, для которой провести такое мероприятие было на самом деле привычным делом.

Она в сопровождении Нади вышла из корпуса и направилась в сторону пострадавшего. Надя несла лоток со шприцем под стерильной салфеткой.

– А чем знаменит дедушка? – поинтересовалась Глафира.

– Павел Петрович? О! Ему восемьдесят пять лет, и добрую половину из них он каждое лето проводит у нас. Наш постоянный клиент. Селится на три месяца в люксе, оплачивает все дополнительные дорогие процедуры.

– Какие? – заинтересовалась Глаша.

– Маникюр, педикюр, уход за кожей, отдых в спа-салоне…

– Шутите? – удивилась Глафира.

– Нет! – Надя захохотала.

– А вы его любимая медсестра? – спросила Глаша.

– Ну, не сказать, что любимая… Просто я здесь самая старшая по возрасту, то есть больше всех знаю его. Он мне доверяет, – пояснила Надя.

Когда они подошли к чемодану Глаши и деду, торчащему худой, непривлекательной задницей вверх, там уже собралась охающая наблюдающая толпа из старушек, немножко разбавленная старичками.

– Господа отдыхающие, разойдитесь! – закричала Надежда зычным голосом.

– Ой, слышу голос моей спасительницы, – возрадовался старик.

– Ну и чего вы, Павел Петрович, такие па выделываете? Ай-яй-яй, ведь не мальчик уже…

– Не мальчик, и правда не мальчик, Наденька. Надо снова эту, будь она неладна, блокаду делать. Только она и вернет меня к жизни!

– Сейчас сделаем, Павел Петрович.

– Да уж, сделайте… А Леша где? – Старик попытался повернуть голову в сторону, но у него не получилось.

– Я с доктором, но не с Лешей. Да какая разница… – успокоила его Надежда.

Глафира с ужасом заметила, что старика уже вырвало то ли от боли, то ли от неудобного положения – он лежал головой вниз – прямо на ее чемодан.

Надежда попыталась разогнать зевак, но те отодвинулись всего на пару-тройку метров. Народ жаждал зрелищ, а в санатории, видимо, только на это и можно было поглядеть… Медсестра приспустила трусы на деде.

– Наденька, а доктор-то хоть надежный? А то я так оконфузился! Женщину красивую увидел, и вот…

– Всегда у вас так! – Надежда подмигнула Глафире.

– Только бы она не застала меня в такой позе да еще испачканного! – охал старик.

– А вот раньше надо было думать!

Глаша молча надела одноразовые резиновые перчатки, обработала место укола йодом и взяла шприц с новокаином.

Через пару минут дед перестал стонать, вздохнул с облегчением, так как боль отступила. Его подняли на ноги все такого же, в сгорбленной позе. Надежда с восхищением посмотрела на Глафиру.

– Мне совсем не больно было! Такая легкая рука! – радовался дед.

Глаша сняла перчатки и положила их в лоток. Дед оторопел, когда наконец смог посмотреть в глаза Глафире.

– Душечка, так это вы моя спасительница? Надо же, какой казус! – затрясся старик. – Я тут вам чемодан немного испачкал, так уж извините, пожалуйста. Я сейчас исправлю.

И он собрался было наклониться под дружные крики «Нет!» со стороны медсестры и Глафиры. Надя вовремя подхватила старика под руку и поволокла к лечебному корпусу. Шел Павел Петрович очень плохо, даже и с чужой помощью, но все же оглядывался и кричал Глаше комплименты:

– Нимфа! Богиня! Спасительница! Спасибо вам! Какая ручка легкая! Теперь только к вам!

«Не дай бог, – пронеслось в голове у Глафиры. – Ну и начало отпуска… Только этого мне и не хватало…»

Надя же крикнула ей:

– Спасибо за помощь! Ты иди к себе в люкс. Я сейчас пригоню кого-нибудь с твоим чемоданом. У тебя какой номер?

– Тринадцатый.

Надежда неопределенно хохотнула и поволокла Павла Петровича дальше.

Глафира побрела по пыльной дорожке в поисках своего корпуса, немного беспокоясь за судьбу чемодана. Но так как поднять его и дотащить до места назначения она все равно не могла, ничего другого ей не оставалось, как буквально бросить его на дороге.

Краем глаза она увидела охранников, снова уставившихся на нее и что-то бурно обсуждавших между собой. До ушей донесся их хохот. Наверняка мужики обсуждали, что заставили ее бегать по территории санатория, а также особенности фигуры прибывшей отдыхающей по новому кругу. Сделав вид, что ничего не слышит, Глаша свернула на тенистую аллею и вышла к заброшенному двухэтажному дому. Только заметив перед двумя подъездами облезлые коврики и ржавые железные решетки для вытирания подошв, она поняла, что корпус жилой и, по всей видимости, является пресловутым корпусом люкс.

«Невероятно… Что ж за гадюшник такой, этот элитный санаторий? Ничего хуже я не видела… Красавчик-меценат просто издевается надо мной! О каком вип-отдыхе он говорил? Свиноферма в глухомани – вот какое все это производит впечатление. Да и, честно говоря, обслуживающий персонал тут тоже под стать – что охрана, что медицинские работники, что хирург с мутными глазами…» Глаша пыталась себя как-то взбодрить, но пока у нее не получалось.

Глафира вошла в темный прохладный холл и, никого не увидев, чтобы спросить, двинулась искать свой тринадцатый номер. «Вот и поверишь после этого в несчастливые числа», – буркнула она, блуждая по темным коридорам пустого дома, трогая шершавые стены и стряхивая с них и со своих пальцев паутину. Табличек на дверях не было, поэтому Глафира с радостью вошла в первую же комнату, дверь которой была приоткрыта и пропускала дневной свет, хоть и рассеянный.

– Эй, есть кто? – В ответ тишина. – Понятно…

Войдя в номер, Глаша все-таки обнаружила, что он явно кем-то занят. Она развернулась, чтобы уйти, и лоб в лоб столкнулась с мужчиной с голым торсом и с белым полотенцем, обернутым вокруг бедер. Тот вышел из душа, весь мокрый, по его мускулистым рукам стекали капли воды, а вся грудь была покрыта густой растительностью. Волосы у него были темные, с сединой, глаза – темно-синие, очень красивые и немножко удивленные.

– Простите… – стушевалась Глаша, которая по первым впечатлениям от санатория не ожидала увидеть здесь такого молодого человека. До сих пор ей встречались только люди весьма преклонного возраста.

– Постельное белье можно было бы уже и сменить. Кстати, я уже просил, – буркнул мужчина хриплым голосом вместо приветствия.

– Да? Ну, я не знаю… – поежилась Глафира, с трудом отрывая взгляд от его волосатой груди.

– А кто-нибудь в этом отеле что-нибудь знает? – недовольно воскликнул незнакомец.

– Понятия не имею, – уже более уверенно ответила она и попыталась обойти широкоплечую фигуру, но мужчина не уступил ей дорогу.

– Вы новенькая? Вижу вас в первый раз.

– Я? Да, новенькая, еще не поселилась, и если не отодвинетесь, то поселюсь в вашем номере, а как показала практика, характер у меня не очень, и это вам вряд ли понравится…

Мужчина молча пожирал ее глазами.

– Невероятно… – наконец обронил он.

– Что?

– Вы приехали сюда отдыхать?! – Хозяин номера произнес это с таким неприкрытым ужасом в интонации и выражении лица, что Глаша рассмеялась.

– Надеюсь, что не работать. Отдохнуть – да. Если получится, конечно…

– А я решил, что дождался-таки горничную. Извините, пожалуйста… – слегка улыбнулся незнакомец, опуская голову. С мокрых темных волос срывались капельки воды и терялись где-то на его волосатой груди.

– Это вы меня извините – ворвалась в чужой номер… Не могу свой найти.

– А какой вам нужен?

– Тринадцатый.

– Дальше по коридору по этой же стороне, – ответил мужчина. – Меня, кстати, зовут Матвей.

– А отчество? – спросила Глаша.

– Валерьевич. Но лучше просто Матвей, не такой уж я и старый, просто седой…

– Глафира.

– Очень приятно, честно. – Мужчина протянул ей широкую, теплую и влажную ладонь.

– Мне тоже… Как-то этот корпус не очень тянет на люксовый, – развела руками Глаша, чтобы хоть что-то сказать.

Матвей рассмеялся. Улыбка у него была очень красивая, по-мальчишески искренняя. А черты лица при ближайшем рассмотрении оказались не такими уж и правильными – нос был несколько свернут набок, губы чересчур полные, а от уголков глаз расходились мелкие морщинки, выдавая улыбчивого и доброго человека.

– В главном корпусе еще хуже. Стены словно из фанеры, слышно не только как сосед кашляет, а даже как, извините, ступает мягкими тапочками по полу.

– Ужас.

– Здесь в люксах из двенадцати номеров заняты только три. Мой вот – четырнадцатый, теперь вы займете тринадцатый, а с другой стороны рядом со мной пятнадцатый. И везде по одному человеку. Хотя, может, я поспешил? Вы одна?