Текст книги "Мороженое для горячей штучки"

Автор книги: Татьяна Луганцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Спасите! Спасите нас! Нас хотят убить! – кинулась к ним Серафима, вцепляясь руками в капот машины, словно боясь, что она сейчас уедет. Хотя людям в этой машине, хотят они или не хотят испачкать салон кровью и грязью, придется выполнять свой долг по службе и пустить внутрь эту странную парочку.

Глава 5

Вот уж никогда не думала Серафима, что ей, обычной библиотекарше не первой молодости, придется давать показания в полиции. Ее дело вел некто Колбасов Герман Геннадьевич, мужчина средних лет, вероятно, средней зарплаты и средней внешности. Все в нем было средне… Кроме характера. Вот характер у Германа Геннадьевича был просто прескверный, это Серафима поняла с первых минут общения.

– Серафима Игоревна Барская, библиотекарь, не замужем, детей нет, – зачитал он и поднял хмурый взгляд на Симу, – так?

– Так, – нервно дернула она плечом, словно эти все факты были самыми главными в ее биографии и имеющими отношение к ночному ужасу, что она пережила. Особенно «не замужем».

Она сидела в кабинете следователя в своем выходном платье, длинном, наглухо застегнутом, темно-серого цвета.

– Чего наряжаешься-то? – спрашивала ее дома Анна Григорьевна.

– Ну, как же? Ни разу показания по официальному вызову не давала. Надо же как-то прилично выглядеть, – ответила Серафима.

– В этом платье тебе лет шестьдесят! – Покачала головой Анна Григорьевна.

– А я и не говорила, что оно меня молодит! Я говорила, что выгляжу в нем прилично.

– Это да! Этого не отнять! Такая девственница воинствующая, ненавидящая мужчин! Синий чулок или старая дева, что называется, выбирай любое, – согласилась Анна Григорьевна.

– Я не такая, – надулась Сима.

И вот сейчас она сидела на жестком, неудобном стуле, сложив руки на коленях, и смотрела в лицо этому неприветливому, хмурому человеку. Он ей очень не нравился, она ему, по всей видимости, тоже, но они вынуждены были общаться. Такая работа была у него и в такую ситуацию попала она.

– Серафима Игоревна Барская, библиотекарь, – произнес он, скрещивая пальцы.

И тут Сима взорвалась:

– Слушайте! Перестаньте повторять, что я библиотекарь! Это преступление, что ли?

– Нет, – несколько смутился следователь, – редкая профессия по нынешним временам.

– Меня задержали по этому поводу? Нет? Идет отлов библиотекарей? Нет? Так тогда давайте по существу. Я уже все рассказала! Я нахожусь в шоковом состоянии!

– У вас случился нервный стресс, и вас увезли в психиатрическую больницу? – спросил следователь, и Серафиме на мгновение показалось, что он улыбнулся.

Она даже поморгала и снова всмотрелась в его лицо со смуглой кожей и глазами с прищуром, но оно было абсолютно спокойным и неулыбчивым.

– Показалось, – выдохнула она.

– Что показалось? – уточнил Герман Геннадьевич.

– Что у вас лицо может быть человеческим и что вы даже умеете улыбаться, – ответила она.

– Я на службе, – сказал следователь. – После вашего вмешательства теперь больницу закрывать придется и проверять каждого сотрудника, работы на несколько месяцев! Нам к нашим висякам еще не хватало только психиатрической больницы.

– Вы меня в этом упрекаете? А вам лишь бы не работать? Пусть бы и дальше над людьми издевались, ставили эксперименты, грабили, убивали бомжей.

– Зачем вы так? Они ответят за все, что сделали, за все свои злодеяния. Но ведь не все врачи и работники больницы были замешаны в преступлениях. Многие вообще не в курсе, что происходило. Некоторые знали, но сами непосредственного участия не принимали, но они все равно ответят за сокрытие преступления. Степень вины каждого будет определяться индивидуально и в судебном порядке, – сказал ей Герман Геннадьевич. – Сегодня надо будет опознать санитаров, которые совершили преступление, когда вы прятались под кушеткой. Официально опознать необходимо. Я знаю, что вы их не видели, сможете опознать по голосу? Несколько мужчин будут читать один и тот же отрывок одного произведения, а вы будете слушать.

– Конкурс чтецов? – спросила она, сдвинув брови.

– Именно.

– А без моих показаний нельзя? Их может опознать Ася – медсестра, она меня и вытащила оттуда, – возмутилась Серафима.

– Что вам не нравится? Вы должны подтвердить ее показания, потому что она тоже замешана в этом деле.

– Я закончила в свое время музыкальную школу и способна опознать по голосу.

– Конечно, у нас достаточно показаний и доказательств и без голосового эксперимента, с ним просто лучше. А потом…

– Что?

– Забыл. Переработал я сегодня, голова кругом идет.

– Тяжелая у вас работа, – согласилась она.

– Не то что у вас в библиотеке, – скривился он.

– Что? Что вы оскорбляете мою работу все время?

– У вас пьющий муж? – внезапно спросил Герман Геннадьевич.

– Чего? Почему вы так решили? – покраснела Серафима. – Я вообще не замужем.

– Значит, разведены. А с мужем развелись, потому что бил и пил?

– Почему бил и пил? – не понимала она.

– Мать-одиночка? С парочкой детей, которые треплют нервы? – спросил следователь. – И денег не хватает? И в школе проблемы, и кормить нечем? И зарплата маленькая…

– Опять?! Какие дети? Нет у меня никаких детей! Чего вы ко мне пристали с наиглупейшими вопросами о личной жизни? Это к чему? – недоумевала Серафима.

– И работа у вас не опасная и не нервная.

– Снова о моей работе?! Вы маньяк, что ли? Или мне предписано поменять работу? – покраснела Серафима.

– Я пытаюсь найти причину, которая довела вас до такого расстройства, – наконец-то пояснил Герман Геннадьевич, – просто так люди не попадают в психиатрическую клинику.

– Вот вы о чем… – смутилась Серафима. – Я, конечно, нормальная… Я сама не знала, что такое могло произойти со мной… И вот начались эти приступы, и апофеозом стала «трясучка», которая и привела к вызову «Скорой». Просто у нас в библиотеке меня временно назначили заведующей и ответственной за все. И обязали провести полную компьютеризацию, чтобы все данные внести в электронном виде, всю нашу бумажную, привычную картотеку убрать. Для меня это явилось жутким стрессом. А потом еще и слетели все данные, которые я забила туда с огромным трудом. У меня просто земля ушла из-под ног. Я чуть с ума не сошла… Мне было и больно, и обидно, я думала, что такое издевательство будет продолжаться теперь всегда и что это совсем мне не надо, мы это не просили. Я стала искать людей, чтобы исправить все это. Оказалось, что нужен очень умный хакер, чтобы вернуть данные. Я ощутила себя еще и ничтожеством, которое не справилось с просьбой начальницы и не оправдало ее надежд, загубило все дело. А я всегда все делаю очень хорошо, если обещаю. И я поняла, что надо начинать все сначала, и ведь никто не даст гарантии, что все потом не повторится с точностью. Но выбора нет.

Следователь смотрел на нее округлившимися глазами.

– Вы серьезно? Из-за того, что в библиотеку поставили компьютеры? Из-за этого чуть с ума не сошли?

– Я не сошла! – огрызнулась она. – У меня маленькая зарплата, чтобы вызывать программистов для постоянной починки компьютеров.

– А если взять да и отказаться? Работать, как раньше работали? – сказал он. – Уж что сделаешь, как привыкли… зачем такие напряги?

– В том-то и дело, что нельзя! А то стала бы я мучиться! Что я, совсем, что ли? Кстати, а мои показания в суде?.. Там же могут сказать, что со мной не все в порядке? – поинтересовалась Серафима.

– Могут. Не из-за того, что вы ненормальная, любой психиатр даст вам справку, что вы полностью вменяемы. Нервное расстройство – это не неадекватное состояние, оно вполне поправимо. А вот то, что вы были накачаны сильными лекарствами и алкоголем, поэтому могли что-то перепутать, могли возникнуть галлюцинации слуховые… Хорошо, что медсестра Ася подтверждает ваши слова полностью, да еще несколько сотрудников уже дали показания. Кстати, вот Ася относится к группе сотрудников, знающих, что у них происходит, но сама в этом участия не принимала.

– Постойте! Почему это я накачанная алкоголем? Я вообще не пью! – воскликнула Серафима.

– Так Ася вас вывела из медикаментозного забытья при помощи лекарств на спирту. Метод у них проверенный, быстро человек приходит в себя, правда, плохо при этом себя чувствует, зато сразу, – пояснил следователь.

– Откуда вы знаете? Ах да, медсестра сказала. Теперь я знаю, почему мне было так плохо, – потерла переносицу Серафима, – я же не пью…

– А какой у вас вес? – спросил Герман Геннадьевич.

– Опять странный вопрос! Где-то килограммов под шестьдесят.

– А у парня, которого вы вытащили оттуда, килограммов сто. Как вы его вытащили?

– Вам это для протокола надо? – недовольно посмотрела на него Серафима. – Сами же сказали: коктейль на спирту с адреналином, от которого меня трясло. Да еще подстегивала мысль, что если настигнут, то точно убьют. Те ребята это умеют делать, я имела возможность в этом убедиться.

– А почему вообще его спасать стали? Другая бы убежала, в крайнем случае кого-нибудь на помощь позвала, – не удержался он от вопроса, который и она сама себе все время задавала.

– Человек истекал кровью. Я понимала, что он умирает… И если бы не Ася, никто бы не спасся, она меня откачала, а затем помогла человека этого спасти. Она санитаров увела, а то они хотели смотреть, как этот несчастный будет истекать кровью, – заступилась за медсестру Серафима, – ее нельзя приравнивать к ним, к этой банде.

– Ей зачтется ваше спасение, – заверил ее следователь.

– Я бы вот прямо посодействовала этому! – настаивала Серафима.

– Вы уже дали показания в ее защиту. Кстати, вы не знаете, почему именно вас эта медсестра решила вывести из сна и отправить домой, пока ваши родственники не влезли в большие долги, чтобы вас спасти? Почему она проявила такую заботу о вас?

– Я не знаю, у нас не было времени обсудить это, – ответила Серафима.

– А вот сейчас вы мне врете, – сказал следователь, постучав ручкой по столу.

– Почему вы так думаете? – покраснела Серафима.

– Я следователь и людей хорошо знаю, и когда они мне говорят неправду, я это сразу вижу. Никакого детектора лжи не надо. Так почему она вас спасла?

Серафима посмотрела в его небольшие, но очень внимательные темно-карие глаза с расходящимися в уголках мелкими морщинками и закрылась, то есть замкнулась.

– Как это у вас говорят? Я без адвоката ничего не скажу.

– Вот и приехали, товарищ вы наш библиотекарь! Я ни в чем вас, Барская, не обвиняю. Я хочу знать, почему она, зная об этих преступлениях, по-другому это назвать сложно, молчала, а вот именно вас так активно оттуда выпихивала? Причем узнала Ася о творящихся безобразиях не так уж давно – месяца три как…

– Вероятно, лопнуло терпение, такой ответ устроит? Человек сначала боялся, не верил, что такое свинство возможно, и вот на мне сломался… – ответила Серафима, закашлявшись.

– Воды дать? – спросил следователь.

– Дайте.

– Может, туда еще и заварки капнуть? – спросил он.

– Лучше кофе засыпать, – ответила Сима на «ментовской юмор».

Герман Геннадьевич на несколько секунд вышел из кабинета, а вернувшись, сообщил, что скоро принесут чай и кофе.

– Да, так вот, знаю я, почему вам помогла гражданка Ася Дмитриевна Чернова. Она училась с вами в одной школе, правда, шестью годами позже. Вы ее не помните, да и она вас помнить не обязана. Но вот женщина, которая вам стала очень близкой, Анна Григорьевна, была у нее классной. Сама Ася росла в очень неблагополучной семье. И к седьмому классу уже состояла на учете в детской комнате милиции. И вот в восьмом классе она с двумя девочками залезла в школу в актовый зал и украла магнитофон. Если бы ее поймали, то Ася получила бы реальный срок, пошла бы в детскую колонию. Но они нарвались в школе на засидевшуюся допоздна учительницу Анну Григорьевну. Девчонки убежали, бросив Асю с магнитофоном, и учительница пожалела ее и дала шанс, не заявила в милицию. Они вместе отнесли магнитофон в актовый зал и поставили на место. Анна Григорьевна сказала Асе, что будет присматривать за ней. Ася испугалась и бросила плохую компанию. Тех девочек потом все равно поймали на чем-то и осудили. Тогда Ася поняла, что и она могла бы быть вместе с ними. И когда она заканчивала школу, за дурное поведение ее хотели выпустить без характеристики, исключенной из комсомола и с плохим аттестатом. Что это означало для девушки? Она не смогла бы никуда поступить, получить специальность, а значит, честно жить. У нее остался бы только один путь – воровать и на зону, а там все по замкнутому кругу. И вот тогда только Анна Григорьевна встала на ее защиту, выступила против всех, ездила даже в роно, чтобы девчонке дали и аттестат, и характеристику. А потом позанималась и помогла сдать экзамены. Девушка поступила в медицинское училище и получила хорошую специальность. И она прекрасно понимала, кто это для нее сделал. Много лет она приезжала первого сентября в школу к Анне Григорьевне. Ася устроилась в эту частную клинику, куда ее заманили большими заработками, и когда она узнала, что там происходит, она была в шоке. Не думала, что в медицине могут найтись настолько циничные люди. Она боялась, что и ее втянут в грязные дела. Она-то, как никто другой, знала, насколько шаткой может быть жизненная дорожка, и очень ценила ту жизнь, которая у нее была, ни в коем случае не желала это все потерять. Но когда Ася увидела Анну Григорьевну, говорившую с врачом по поводу вас, она пришла в ужас, что учительница попала на большие деньги. А откуда они у нее? Ася поняла, что настало время вернуть должок женщине, которая когда-то спасла ее и дала путевку в жизнь. Справедливо? Вполне, я считаю. Она вас и пыталась вернуть своей учительнице, пока та не наделала глупостей, – закончил свой рассказ Герман Геннадьевич.

– Так вы сами все знали, зачем тогда ко мне приставали с вопросами? Мне Ася тоже это рассказала, когда я ее здесь в первый раз у вас в коридоре встретила.

– А почему вы мне это не рассказали? Ведь если спрашиваю, значит, надо, – прищурился он.

– Чтобы усугубить положение Аси? Тогда ее точно привлекут к ответственности. Вспомнят ее «темное» прошлое и не поверят, что она не была заодно с этими преступниками, – ответила Серафима.

– Я так и думал. Не бойтесь, эта давнишняя история нигде не всплывет. Ася давно выросла, все поняла и ведет добропорядочный образ жизни. Лично я ей верю, – твердо сказал Герман Геннадьевич, – она и в этой истории проявила себя совестливым человеком.

– Хорошо! – Серафима вздохнула с большим облегчением. – Мне сказали, что бомжа спасли. Это так?

Следователь как-то странно на нее посмотрел.

– Так вы ничего не знаете? – спросил он.

– В смысле? С ним плохо? – напряглась Сима.

– Нет, с ним все очень хорошо, его спасли. Если бы вы его не перевязали, не довезли бы. Он выжил, все в порядке…

– Слава богу! – выдохнула Серафима. – Хоть не зря все…

– Но дело в том, что он не бомж, а очень уважаемый человек, гражданин Швейцарии, – пояснил следователь.

Серафима просто оторопела, у нее даже рот открылся.

– Швейцарии? Ничего себе… Все говорят, что у нас плохо жить… не думала, что граждане Швейцарии так выглядят.

Следователь рассмеялся.

– Сейчас поясню…

В кабинет принесли то, что Герман просил.

– Угощайтесь! Беседа затянулась, – предложил он.

– Спасибо, – попробовала кофе Серафима, – странно, выглядел он очень плохо, просто бомж бомжом!

– Гражданин приехал к нам в страну и как-то сразу попал в оборот, так получилось… не повезло ему. Его встретил не тот человек, какой должен был, а мошенник, он и отвез его в кабак, якобы на встречу. Там напоил, мало того, еще и что-то подсыпал ему, а затем обокрал и вывез на свалку, ну, все по обычной схеме. У него только часы были за двести тысяч долларов, это потом мы по описанию узнали. А на свалке пострадавшего на самом деле нашли бомжи и, решив, что он умер, раздели его. Не пропадать же добру? И одежда была дорогая, куртка кожаная на меху… ботинки… А когда его уже раздели, мужчина зашевелился, и бомжи поняли, что он еще жив. Они испугались, но не возвращать же ему одежду назад? Правда, у них взыграли остатки совести, если это так можно назвать, и они надели на него свои вещи, чтобы он не замерз и не умер. Расстаться с дорогой одеждой для них было выше сил. А уж потом вызвали «Скорую». Лекарство оказало на него такой эффект, что пульс был очень редкий. Врачи испугались, что они элементарно не довезут его, так как у них не было даже электрошокера, и вот доставили в ближайшую больницу, которая оказалась психиатрической. Там должны были оказать первую помощь и уже отправить дальше куда следует. Вместо этого, вы в курсе, они решили не возиться, легче убить бомжа. Верх цинизма. Самое настоящее преступление.

– Они все меряют на деньги, – согласилась Серафима, – ты им нужен, пока ты или твои родственники платежеспособны, ты им совсем не нужен, если не имеешь денег, – медленно произнесла она, – схема понятная…

– Они сильно просчитались здесь. Этот парень очень богат, миллиардер. И уж он отвалил бы им за свое спасение, если бы они дали ему этот шанс, если бы они дали ему прийти в себя! Нельзя встречать человека по одежке, – сказал Герман Геннадьевич, – теперь только вы вправе рассчитывать на материальную компенсацию за спасение его жизни.

– Я? – испугалась Серафима. – Да мне не надо! Я даже не думала об этом!

– Я понимаю, естественно, вы спасали просто человека, пусть и бомжа, по нему было не видно, что он имеет большие деньги. И если он порядочный человек, он вас разыщет и отблагодарит, если бы не вы… – развел руками следователь. – А сейчас пройдите на процедуру опознания голосов…

Глава 6

«…Серафима Игоревна, вы знаете, что я являлся вашим благодарным посетителем много-много лет…» – зачитывал письмо мужчина лет сорока пяти, сидя в зале художественной литературы перед Серафимой.

– Да, это так. Ваш отец, Леонид Павлович, часто приходил к нам в библиотеку. При этом он всегда говорил, что у него своя потрясающая библиотека, есть редкие книги, – сказала Сима, соглашаясь. – Поэтому не знаю, что интересного он находил у нас.

Мужчина отвел глаза. Он был высокого роста, холеной внешности, со слегка уже лысеющей головой и похотливым взглядом.

– Отец рассказывал нам, что он у вас частый гость, мы это знали и даже радовались его увлечению. Ему не хватало общения, заботы, он любил книги… Нет, у него все было, и квартира роскошная, никто его оттуда не выгонял, и одежду ему покупали, и еда всегда имелась в холодильнике. А вот поговорить… Поговорить старику было не с кем, это точно, мы люди взрослые и занятые. Я уже давно жил отдельно, семья, двое детей, с утра до вечера на работе. Редкий выходной я проводил с детьми и женой. До отца мы добирались редко, это честно. Он даже шутил, что мои деньги, которые я ему посылал ежемесячно, приходят чаще, чем я в гости. Мама наша давно умерла, а моя сестра уже лет двадцать живет за границей и что-то совсем не горит желанием возвращаться в Россию, дети… заботы… А отец, как человек умный и интеллигентный, очень любил читать, собирал библиотеку, превратив это в хобби. Во времена дефицита, если бы его поставили перед выбором купить редкую книгу, собрание сочинений или чешскую стенку, какой-нибудь хрусталь, выбор несомненно пал бы на книги. И к вам он ходил общаться, читать то, чего у него не было. Все говорил: «Такие там женщины работают, такие женщины! Просто необыкновенной душевной красоты! Сейчас таких больше нигде не встретишь… Лишь там и остались… Только там и искал бы невесту себе!»

– Спасибо ему за это, мы все его тоже любили, – смутилась Серафима.

– А уж в вас, Симочка, Леонид Павлович просто был влюблен. Сказал, что будь он лет на сорок-пятьдесят моложе, то у меня бы появилась мачеха, – засмеялся Юрий Леонидович и, как показалось Серафиме, даже состроил ей глазки.

Вот это ей уже было менее приятно.

– А вы все в библиотеке? Работаете и работаете? В библиотеку – домой, из дома в библиотеку и обратно? – спросил он.

– Все именно так, – ответила Сима.

– И не скучно? Какие-то развлечения? Хобби? – продолжал расспрашивать он.

– Я занята любимым делом, – сухо ответила она, поражаясь, насколько приятен был в общении Леонид Павлович и насколько отталкивающее впечатление производит его сын. Или она к нему предвзято относится? Все в библиотеке знали, что Леонид Павлович умер, Зинаида Сергеевна, библиотекарь из читального зала, хотела сходить к нему на похороны, но потом не рискнула, хотя адрес у них был, как-то ей неудобно показалось…

– Неудобно без приглашения, – так и сказала она, вздыхая…

– Вот наши хорошие, интеллигентные читатели постепенно умрут все, а молодежи у нас не прибавляется, – вздохнула тогда директор библиотеки Алла Давыдовна, – так постепенно и сойдет наша работа на нет… нет у нас перспективы, нет будущего…

– А мой отец знал толк в женщинах, – прищурил свои игривые глаза Юрий Леонидович, – вы на самом деле очень приятная женщина.

– Я не знаю, что вам ответить, если честно, – ответила Серафима, – мы очень сожалеем, что вашего отца не стало. Нам тоже его не хватает… человек очень добрый был и умный, сейчас таких мало.

– Он еще облюбовал вашу библиотеку из-за того, что она находится в таком замечательном месте, в красивой старинной усадьбе с вековыми липами и дубами. Отец любил бродить по парку и словно черпал здесь силы от самой природы, он представлял, как по этому парку гуляли женщины в длинных платьях, князья, графы. Извините. Я, в отличие от отца, не так много читал. У него могло разыграться воображение, как у любого впечатлительного человека.

– Я понимаю, – сочувственно вздохнула Серафима.

– Но мне очень нравилось это увлечение отца. Что плохого? Самое лучшее для пожилого человека. Ходит себе в библиотеку да ходит. Все лучше, чем на какие-то танцульки, где его охмурила бы дама лет на…дцать моложе, и он оставил бы ей свою квартиру? Правильно? – засмеялся он, и смех оказался таким же неприятным, как и он сам, или Серафима относилась к нему совсем уж с неприязнью?

– Я не знаю, я не хожу на танцы, – ответила она. – Вы сейчас пришли ко мне с какой-то целью? Извините, у меня работа… У меня правда много дел…

– Да, да, конечно! Работа, работа. – Внезапно взгляд Юрия Леонидовича стал очень жестким. – Я тоже по делу зашел. Неплохо ты охмурила моего отца. Что, он под этой серой тряпкой какие-то прелести разглядел? Может, и со мной поделишься? Что-то я пока рассмотреть не могу, чем ты его взяла, что этот старый дурак совсем голову потерял?

Серафима на время даже лишилась дара речи.

– Вы что себе позволяете? Как вы смеете?! Я не понимаю!! – воскликнула она.

– Я посмотрел абонемент своего отца. Больше всего он посещал тебя, Серафима прекрасная, ты тут самая молодая и самая интересная, – сообщил он.

– Не меня, а мой зал художественной литературы, – поправила она его.

– Вот-вот, и тебя в этом зале, – не унимался он.

– А я-то в чем виновата, что Леонид Павлович не был «технарем» и не посещал зал технической литературы? Он любил поэзию, романы, поэтому и шел ко мне в зал. Что в этом такого? Почему вы говорите со мной в таком тоне? Вы не имеете права, – все еще не понимала Серафима.

– Ладно строить из себя невинную овечку!! Мой папаша завещал вашей библиотеке все свои книги, которые собирал всю жизнь! Нам недавно, после соблюдения всех формальностей, озвучили его завещание, так я в шок впал. Всю свою библиотеку, что он собирал годами, он передает вам!!! Это огромные деньги!! И не в семью, а чужим людям, то есть все тебе, – даже лицо покраснело у Юрия Леонидовича.

– Мне?! – испуганно переспросила Сима.

– Не лично вам, а вашей библиотеке! – От злости Юрий Леонидович готов был просто лопнуть.

Серафима же вообще не понимала, почему к ней такое отношение? В конце концов, Леонид Павлович не оставил ей лично дачу, квартиру или машину, а всего лишь библиотеку для библиотеки. По ее мнению, это весьма логично, раз уж он так был привязан к этому месту, любил книги и знал, что здесь к книгам хорошо относятся и будут хранить то, что для него на самом деле дорого.

– Прекратите на меня кричать и вообще говорить со мной в таком тоне, я вам поводов не давала и отца вашего, светлая ему память, не трогала, – сказала Серафима.

– Ладно, я постараюсь взять себя в руки, я немного погорячился, – пообещал Юрий Леонидович.

– Да уж, постарайтесь, – согласилась Серафима.

– Вам привезут библиотеку отца, я не смогу пойти против его последней воли, так и быть! В принципе я для этого и пришел… – сокрушенно вздохнул Юрий Леонидович.

– Если для вас это настолько неприемлемо, то вы можете и не отдавать нам книги, – сказала Серафима, почему-то приняв такое решение за директора библиотеки.

На секунду в глазах Юрия Леонидовича мелькнули неподдельная радость и явное желание так и сделать. Но потом он снова погрустнел и понуро покачал головой.

– Чтобы папаша снился мне во сне и укоризненно грозил пальцем и тряс головой? Нет уж… Завещал вам, милейшие и интеллигентнейшие вы наши женщины, так и берите… – съязвил он, – бог с ним! Привезут вам его библиотеку. А вы мне бумагу официальную приготовьте, что я выполнил волю покойного.

– Обязательно, только не я, а директор библиотеки. Она же официальное лицо, ей и будете передавать наследство, – ответила Серафима.

– Дело в том, милочка… – сузил он свои шаловливые глазки.

– Серафима Игоревна, – оборвала его Серафима.

– Зачем так официально, Симочка? – все еще пытался завязать непонятные отношения Юрий Леонидович.

– Серафима Игоревна, – повторила Сима недрогнувшим голосом, превращаясь в женщину-кремень.

– Хорошо, Се-ра-фи-ма Игоревна! По завещанию мой отец передает эти книги в вашу библиотеку, но с условием, что вы станете доверенным лицом, и книги останутся в библиотеке, пока вы в ней работаете, а дальше на ваше усмотрение! Так что фактически он лично вам передает книги. Просто отец понимал, что в квартире у вас его библиотека вряд ли поместится, что книгам в таком количестве лучше будет в библиотеке, но при тебе, – скривив губы в подобии улыбки, произнес Юрий Леонидович, осматривая ее с головы до ног.

Серафима еле выпроводила его, надеясь больше никогда не встретиться с этим неприятным типом. Но директор библиотеки вызвала ее, когда Юрий Леонидович в присутствии официального лица передал библиотеке книги отца. Их привезли запакованными в машине «Газель».

– Ого! – только и могла произнести Алла Давыдовна. – Вот это библиотека! Такое пополнение фонда! Мы просто счастливы!

– Еще бы… – процедил сквозь зубы Юрий Леонидович.

Действительно, там были редкие, старинные книги, в роскошных переплетах из кожи, с золотым обрезом, то есть весьма дорогие экземпляры.

– Очень ценная коллекция, – согласилась Алла Давыдовна, – все книги в прекрасном состоянии. Молодец Леонид Павлович. Эти книги предназначались тебе, Сима, поэтому ты можешь их продать и наконец-таки хоть что-то приобрести себе. С наших-то зарплат особо не разбежишься, – сказала она ей, когда Юрий Леонидович ушел.

– Нет, что вы! Человек всю жизнь собирал! Я не хочу ничего продавать, пусть они еще послужат людям! Я не просила это наследство, оно на голову свалилось само, и я думаю, что хозяин книг не хотел, чтобы я их разбазаривала и продавала, – сказала Серафима.

– Тогда я поручаю их именно тебе. Разбери. Что следует хранить особо, что в читальный зал можно вынести, а что и на абонемент людям… Сама смотри. И кому, как не тебе, этим заниматься! – строго посмотрела на Серафиму Алла Давыдовна и снова ушла на больничный. Она только и вышла, чтобы поставить свою подпись на документе по приему книг.

Сима опять осталась тут одна с кучей проблем, которые она не могла решить, даже если бы работала целые сутки. Она пыталась разобраться с документацией в кабинете директора, бегала в зал художественной литературы, потому что иногда ее туда вызывали, ведь без нее там все были как без рук. Пришел вызванный в очередной раз компьютерщик. Сима сразу же извинилась:

– Вы работайте, делайте, как надо. Я все равно ничего не понимаю, поэтому рядом стоять не буду. Не стану вам мешать, если что, позовите меня…

Мужчина отнесся к делу очень основательно и честно признался Серафиме, что за день не успел сделать, но подвижки есть, и это уже радовало.

– Я приду завтра. Денег дополнительных не надо, – пообещал мастер.

– Спасибо! – обрадовалась Сима. – Хороший вы человек! Добрый вы человек!!

– Вы тоже ничего, но вот… фигура… – почесал затылок мужчина, совершенно внезапно переходя на личности.

– Что фигура? – замерла Серафима.

– Да не берите в голову!

– Нет, уж говорите, коль начали! – не согласилась она с ним, преграждая путь. – Что не так с моей фигурой?

Мужчина выглядел сконфуженным, он и сам был не рад, что ляпнул.

– Вы вроде молодая, симпатичная женщина, – начал он издалека.

– Ваши слова вселяют некоторую надежду, – подбодрила его Серафима, все еще не уходя с дороги.

– А ходите как-то… сутулитесь, ноги шаркают. Тонуса у вас нет, вот! То есть фигура-то хорошая, но не подтянутая! Вам бы заняться, как его, это… фитнесом! Вот! – выдохнул он.

– Фитнесом? – переспросила Сима.

– Да. Побегать, попрыгать. И станете подтянутой, плечики расправятся, глаз загорится. Советую я… – И мужчина бочком-бочком просочился мимо нее.

Серафима задумалась, поэтому и выпустила его из мышеловки.

«Может, и правда надо хоть что-то поменять в своей жизни? Так вот, как он сказал? Полечу на крыльях-то расправленных, то есть плечиках, и найду что… Хорошее, конечно».

И тут же в ее сознании всплыла вывеска «Фитнес-клуб», мимо которой она проходила совершенно спокойно каждый день. А сегодня вот Серафима не прошла мимо, толкнула железную дверь, надеясь на перемены в жизни личной…

Сильно накрашенная девица в яркой футболке и короткой юбчонке с удивлением и каким-то безразличием посмотрела на Серафиму. Было даже интересно, как эти два чувства могли сочетаться у нее на лице, словно в одном глазу поселилось удивление, а в другом давно жило безразличие.

– Здравствуйте, – мялась Сима в дверях.

– Зрасте, – ответила ей девушка, внимательно посмотрев на свой длинный ноготь, и он у нее вызвал большую заинтересованность, чем сутулая фигура Серафимы, мнущейся в дверях.

– Мне к вам, наверное… – напомнила о себе посетительница.

Девушка что-то буркнула.

– Как бы вот узнать. Позаниматься бы мне, – не знала, что сказать, Сима, растеряв весь свой словарный запас.

– Нет мест у нас, – спокойно ответила девушка, переходя к изучению ногтей на другой руке.

– Совсем?! – ахнула Серафима, почему-то не ожидавшая такого ответа. Она, как человек далекий от спорта, почему-то думала, что и все люди так же относятся к этому ненужному времяпрепровождению. И когда ей говорят, впервые пришедшей и готовой заниматься, что нет мест, это невольно ставит в тупик. Она-то думала, что спортзалы, фитнесы пустуют в ожидании жертвы, которая захочет там проливать пот. А оказывается, коробочка-то была полна.