Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа"
Автор книги: Татьяна Чеснокова
Соавторы: Ольга Петерсон,Е. Балабанова
Жанр:
Мифы. Легенды. Эпос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
О ТОМ, КАК КУДРУНА ДОЛЖНА БЫЛА СТИРАТЬ
Жила Кудруна с Ортруной в довольстве и холе, сладко ела, пила лучшие вина, но все же говорила:
– Не хочу я быть королевой. Ты же знаешь, Хартмут, что обручена я с одним королем: нерушимой клятвой клялась я быть его женой, и, пока он жив, я не могу принадлежать никакому иному витязю.
– Напрасно ты тоскуешь, – отвечал ей Хартмут, – никто не разлучит нас до самой нашей смерти. Живи здесь мирно с моими женщинами, и, я надеюсь, они постараются утешить тебя.
Думал Хартмут, что утешится она, видя, что сестра его все делит с нею пополам. Кудруна молча принимала все услуги и скоро порозовела и посвежела от хорошей пищи и питья. Но так тверда была Кудруна, что и эта привольная жизнь не смягчила ее, и она по–прежнему резкою речью отплачивала Хартмуту за свою неволю. И так долго это продолжалось, что наконец надоело королю, и Хартмут снова уехал в дальние края, поручив королевство своим воинам.
– Здесь так меня ненавидят, что я не могу уж больше этого терпеть, – сказал он.
Тогда злобная Херлинда снова заставила Кудруну работать и не давала ей ни отдыха, ни покоя. Враждебно сказала ей волчица:
– Теперь должна дочь Хильды сослужить мне такую службу, какой она никогда еще не несла!
– Раз уж злая доля моя не дает мне жить с моими близкими и друзьями, то я готова исполнять для тебя денно и нощно всякую работу, какая только будет мне по силам, – отвечала Кудруна.
– Должна ты теперь ежедневно носить на морской берег мои платья и стирать их там для меня и для моей свиты; смотри, чтобы не видали тебя там без дела!
– Я не желаю роскоши и покоя, королева, – отвечала ей Кудруна, – прикажи только надшить меня этому делу. И эта работа не унизит меня, если я могу заплатить тебе ею за свое пропитание.
Херлинда приказала прачке помочь Кудруне отнести на берег платья и научить ее стирке, и с тех пор Кудруна постоянно исполняла эту тяжелую и трудную работу. Так мучила Херлинда Кудруну, и никто не мешал ей в этом деле.
Остальные пленницы с горем смотрели на нее, когда стирала она на морском берегу. Одна из них, Хильдебурга, тоже дочь короля, не выдержала и сказала:
– Горько нам смотреть на то, как без отдыха работает здесь Кудруна и вот теперь сама стирает на морском берегу!
Услыхала это Херлинда и с сердцем сказала ей:
– Если хочешь ты, чтобы госпожа твоя не исполняла этой работы, то должна ты исполнять ее сама!
– Охотно стала бы я это делать за нее, если бы то было мне дозволено, – отвечала Хильдебурга, – но ей–богу же, госпожа Херлинда, не должна ты оставлять ее там одну, – ведь она дочь короля. Отец мой был тоже король. Позволь же мне вместе с нею стирать, вместе с нею терпеть горе и радость.
– Нелегко же будет тебе, – сказала на это Херлинда, – как бы сурова ни была зима, вместо того чтобы сидеть в натопленной комнате, тебе придется стирать на снегу при холодном ветре.
Хильдебурга едва могла дождаться вечера, чтобы утешить Кудруну своею вестью.
– Господь да наградит тебя за твою жалость ко мне, – сказала ей Кудруна, – если будешь ты стирать со мною, нам обеим станет отрадней, и работа поможет нам коротать время.
Так с тех пор вместе мыли они платья на морском берегу, а девушки из их свиты плакали, глядя на них, хотя и у них самих было столько работы, как ни у кого на свете.
О ТОМ, КАК ХИЛЬДА СНАРЯДИЛА ПОХОД ЗА СВОЕЮ ДОЧЕРЬЮ
Королева Хильда ни на минуту не переставала раздумывать о том, как бы ей вернуть свою дочь из Нормандии. Приказала она построить на морском берегу семь больших крепких и надежных военных кораблей и двадцать две новых барки и заботливо снабдить их всем нужным для похода. Кроме того, снарядила она еще сорок галер, нагрузив их съестными припасами для своего войска.
Время шло, и близка была уже минута, когда надлежало войску выйти в море, чтобы освободить ту, что так долго страдала на чужбине.
Хильда заготовила уж и одежды для своих послов и послала их к своим друзьям и воинам просить их вернуть ее дочь из Нормандии. Но прежде всего послала она их к Хервигу, чтобы напомнить ему его обещание.
Поторопились послы Хильды явиться в землю Хервига. Знал он, зачем она к нему их послала, и, завидя их, вышел к ним навстречу.
– Скажите своей госпоже, – сказал он послам, выслушав их речи, – что не забыл я еще того, как Хартмут насильно захватил в плен обрученную мою невесту за то, что она отказала ему и выбрала меня. Скажите же госпоже своей и ее свите, что через двадцать шесть дней после Рождества я сам явлюсь к хегелингам с тремя тысячами моих воинов.
Тут, не упрашивая его более, послы отправились домой, а Хервиг стал готовиться к походу.
Хильда между тем хлопотала, набирая союзников. Так, послала она в Данию, прося выслать ей отважных воинов, которые пожелали бы ехать в Нормандию за прекрасной Кудруной. Велела она напомнить Хоранду о его родстве с покойным королем и просить его сжалиться над его несчастной дочерью.
– Скажите от меня госпоже Хильде, – так отвечал послам отважный витязь, – что охотно приду я к ней на помощь со всей своей дружиной. В земле нашей не умолкал еще плач матерей, лишившихся тогда своих детей. Скажите ей, что явлюсь я к ней в самом скором времени и приведу с собой из Дании десять тысяч своих витязей.
Простившись с Хорандом, послы отправились в Валейс, где застали самого знатного маркграфа со всеми его воинами. Морунг обрадовался послам и встретил их очень радушно. Узнав в чем дело, сказал и Ирольт, отважный витязь:
– Охотно через семь недель явлюсь я к хегелингам и приведу своих воинов, каких только удастся мне собрать.
Так наконец дошла весть о походе и до отважного датчанина Фруте.
– Охотно приму я участие в походе, – отвечал послам этот доблестный рыцарь. – Вот уж тринадцать лет, как Хартмут похитил Кудруну и как мы поклялись идти войною на Нормандию.
Вате, витязь Штурменланда, хоть и не знал посла хегелингов, но не отказал им в своей помощи и сейчас же стал готовиться к походу и собрал до тысячи своих воинов.
Решено было послать и за братом Кудруны. Послы застали его на обширной равнине на берегу большой реки. Много было тут разной птицы, и король со своим сокольничим охотился, спуская сокола.
Увидал он издали послов и сейчас же сказал:
– Вот подъезжают к нам послы королевы Хильды. Верно, думает она, что мы забыли о походе.
Спустил он своего сокола и поехал навстречу послам. Послы сейчас же изложили ему свое поручение.
– Королева, – говорили они, – до сих пор еще плачет, не осушая глаз, и теперь ждет от него службы. Пусть же скажет он, приедет ли он сам или кого из своих рыцарей пришлет к ней на помощь.
– Я сам поведу отсюда большое войско отважных и славных воинов, – отвечал Ортвин. – Надеюсь, что наберу их до двадцати тысяч и поведу их с собою в поход, хотя бы всем им суждено было там погибнуть.
Так во все концы рассылала Хильда своих послов, и собралось к ней более шестидесяти тысяч воинов.
Морунг из Валейса привел шестьдесят крепких военных кораблей. Из Нортландии тоже пришли хорошо вооруженные корабли со множеством отважных воинов. И кто ни приезжал, кто ни приходил ко двору одинокой женщины, ко всем выходила она навстречу, всех встречала приветом и дарила платьем.
Корабли Хильды были так хорошо снаряжены и стояли в таком порядке, что хоть на другой же день могли выйти в море. Славным гостям пришлось это по нраву: не хотели они медлить и спешили приступить к делу.
Когда все было готово, подарки розданы и множество запасного оружия и брони было перенесено на корабли, Хильда собрала явившихся к ней на помощь витязей и на прощание просила их служить верой и правдой выбранному ею вождю – Хоранду, – мать его была сестрой Хетеля; просила также не выпускать из виду ее сына и защищать его и помогать ему, когда будет в том нужда: юн и неопытен был еще Ортвин, ему едва исполнилось тогда двадцать лет.
И все витязи обещали ей, что Ортвин благополучно вернется на родину, если только будет слушаться их советов.
Наконец все было готово, и воины с пением и возгласами уселись на корабли и пустились в путь. Было между ними много сирот, потерявших отцов в ту памятную битву при Вюльпензанде, и они нетерпеливо рвались отомстить своим врагам. Женщины провожали их с плачем, а потом долго стояли у окон замка, глядя им вслед.
На пути присоединился к ним король из Гарадеи, он привел с собою до десяти тысяч известных в народе воинов.
На Вюльпензанде все вышли на берег и посетили монастырь; был он в то время уже очень богат: и старые и молодые – все вносили туда свои вклады.
Много сирот поклонилось тут могилам своих отцов, и оттого еще более возрос гнев их на врагов, причинивших им столько зла.
Много трудов и бед предстояло им претерпеть во время дальнейшего плавания, не спасло их и то, что указывали им путь сам престарелый Вате и Фруте из Дании. Южные ветры свирепствовали в море; корабли сильно страдали от бури, прекрасные их мачты погнулись, и долго пришлось им плавать в каких–то неведомых водах, пока наконец не задул попутный западный ветер и не понес их прямо к берегам Нормандии. Но и тут приключилась было новая беда: море разбушевалось, и волны, чуть не открывавшие морское дно, страшно качали корабли, и борта их так и трещали.
– Дорогою же ценой купим мы честь и славу, – сказал Ортвин.
Корабельщики приходили в отчаяние и ждали уже верной гибели.
Хоранд, отважный датский витязь, старался успокоить их:
– Не бойтесь, – говорил он им, – то дуют западные ветры, а западные ветры никому не причиняют зла.
Хоранд сам влез на мачту и, усевшись в корзину, прикрепленную на ее вершине, сам внимательно осмотрел местность.
– Будьте осторожнее, – сказал он, – убавьте парусов, – мы уже вблизи берегов Нормандии.
На всех кораблях сейчас же убрали паруса. Вдали перед ними виднелась гора, а перед горой – большой лес. Туда–то, по совету Вате, и направили они свой путь.
О ТОМ, КАК ВОШЛИ ОНИ В ГАВАНЬ И ПОЕХАЛИ В НОРМАНДИЮ
Корабли подошли к самому лесу и тут бросили якоря. Место было дикое и пустынное, и никто не мог их тут приметить. Воины спокойно и не торопясь высадились на песчаное побережье.
Много хорошего нашли они здесь, особенно же обрадовались стекавшим с горы и протекавшим в лесу холодным источникам.
В то время как воины спокойно расположились на отдых, витязь Ирольт, выбрав необыкновенно высокое дерево, влез на него, чтобы обозреть местность.
– Радуйтесь, юноши, – крикнул он с дерева, – я вижу отсюда высокие башни и огромный дворец. Завтра к полудню мы, конечно, будем уже в Нормандии.
– Ну так прикажите же перенести на берег щиты и оружие и ваше военное платье. Да не трудитесь сами, а пошлите слуг, пусть они дадут размяться коням да позаботятся, чтобы были в порядке ремни у щитов и брони. Если же у кого–нибудь из вас платье окажется не совсем приспособлено к вооружению, то и этой беде можно помочь: королева Хильда прислала с нами сюда пятьсот бронь, и их отдадим мы теперь отважным, славным рыцарям. – Так распоряжался Вате.
Пока выводили коней и примеряли на них попоны, покамест прогуливали их и заставляли скакать, причем оказалось, что многие кони сильно застоялись, – на берегу развели костры и началось приготовление роскошных яств из провизии, какую только удалось добыть на морском берегу.
После ужина воины спокойно проспали здесь до утра.
– Надо нам послать послов, – сказал Ортвин, когда вожди стали совещаться, что им предпринять. – Пусть разведают они о судьбе моей сестры и о несчастных девушках, попавших вместе с нею в плен: живы ли они еще или нет? У меня сердце болит от жалости, как только я подумаю о них.
Тогда стали они рассуждать, кого бы послать, кто сумел бы и разведать хорошенько, где находились девушки, и в то же время утаить от врагов свои расспросы.
– Я сам пойду разведчиком, – сказал Ортвин. – Кудруна мне сестра и по отцу, и по матери, и никто не исполнит этого дела лучше меня.
– А я буду вторым, – сказал король Хервиг, – и или добьюсь своего, или погибну. Если тебе девушка приходится сестрой, то мне отдана она в жены, и ни на один день не уклонюсь я от службы ей.
– То было бы чистое ребячество! – воскликнул в гневе Вате. – Не делайте этого, послушайте меня, доблестные витязи: если только Хартмут признает вас, он прикажет повесить вас обоих на одной виселице.
– Будь что будет, – отвечал король Хервиг, – друг всегда должен быть готов сослужить службу другу, а потому и я с Ортвином должны постараться во что бы то ни стало найти Кудруну.
Видя, как настойчиво хотят они идти на разведку, послали отговаривать их друзей и воинов. Но все убеждения были напрасны. Ортвин и Хервиг только взяли с них клятву, что в том случае, если возьмут их в плен, никто из их близких и родичей не пожалеет своего добра и земель, чтобы внести за них выкуп; если же их убьют, то они не оставят их неотомщенными и, во всяком случае сделают все возможное, чтобы освободить Кудруну.
Так спорили вожди с утра и до заката солнца, и дело все–таки кончилось тем, что на разведку пошли Ортвин и Хервиг.
О ТОМ, КАК ДО КУДРУНЫ ДОШЛА ВЕСТЬ ОБ ИХ ПРИЕЗДЕ
Оставим пока витязей и вернемся к Кудруне и Хильдебурге, которые все еще по–прежнему ежедневно выходили на стирку на морской берег.
Раз постом прилетела к ним в полдень пташка.
– Увы, милая пташка, жаль мне тебя за то, что загнали тебя сюда эти волны, – сказала девушка.
И в ответ на это птица заговорила с нею человеческим голосом:
– Послана я к тебе послом от Бога. Спрашивай же меня, прекрасная девушка, и я сообщу тебе вести о твоих родичах.
Услышав голос, молодая девушка не хотела верить, что говорила птица: казалось ей, что слышит она человека.
– Ободрись, чужеземная девушка, – продолжала птица, – ожидает тебя большая радость. Расспрашивай же меня о своей родине, – я прилетела к тебе послом от твоих близких. Сам Господь Бог послал меня сюда тебе на утешение.
Услышав это, Кудруна на коленях возблагодарила Бога.
– Сам Господь Бог печется о нас, – сказала она Хильдебурге, – не будем же больше печалиться и тосковать!
– Раз сам Христос послал тебя сюда нам в утешение, – продолжала она, – то скажи же, жива ли еще королева Хильда? Она была матерью несчастной Кудруны.
– Я скажу тебе это, – отвечала птица, – мать твою, Хильду, видела я живой и здоровой в то время, как посылала она к тебе сюда самое драгоценное, что только может вдова послать своему близкому.
– Еще спрошу я тебя, не сердись за мои расспросы. Жив ли еще брат мой Ортвин, король Нортландский, и Хервиг, мой милый? Эту весть очень хотелось бы мне от тебя слышать.
– Открою я тебе и это. Живы и здоровы и Ортвин и Хервиг: видела я их в море среди волн. Оба витязя дружно работали одним веслом.
– Скажи же мне еще: не знаешь ли ты, не приедут ли в эту землю Ирольт и Морунг? Охотно повидала бы я их: они родичи отца моего Хетеля.
– И это скажу я тебе. Видела я и Ирольта, и Морунга. Они ревностно служат тебе, и если прибудут в эту землю, то много шлемов будет разбито ими.
– Теперь же я покину вас, – продолжала птица, Божий посол, – я исполнила свое поручение и более ничего не могу вам сказать.
– Горько мне, что не могу я еще расспросить тебя! – воскликнула Кудруна. – Именем Христа умоляю тебя, облегчи мое горе, прежде чем улетишь отсюда!
– Ну, раз просишь ты меня Христовым именем, то не могу я отказать тебе. Спрашивай же меня обо всех твоих родных.
– Не знаешь ли ты, не идет ли в эту землю Хоранд из Дании со своими воинами?
– Войною идет сюда Хоранд из Дании со своими витязями. В руках несет он значок Хильды, потому что хегелинги идут на землю Хартмута.
– Жив ли еще Вате из Штурменланда? Тогда перестала бы я жаловаться, а если бы при стяге моей матери увидала я еще и старого Фруте, то все мы могли бы только радоваться.
– Идет к тебе в эту землю и Вате из Штурменланда. Могучей рукой своей держит он кормовое весло на корабле Фруте. Не найдешь ты более надежного друга в военное время.
Птица собралась было улететь, но несчастная девушка опять заговорила.
– Не всю еще скорбь мою и заботу сняла ты с меня, – сказала Кудруна. – Хотелось бы мне знать, когда это будет, что я на чужбине увижу послов матери моей Хильды?
– Радость ждет тебя: завтра рано утром придут к тебе два посла. Они так прямы и честны, что не обманут тебя и не принесут тебе ложной вести.
Но птице пора было лететь, и женщины перестали ее расспрашивать.
Девушки до глубокой ночи оставались на берегу, стирая одежды. Они говорили о витязях, которых послала за ними Хильда из земли хегелингов. Но наконец настала ночь, и девушки должны были вернуться домой. Тут в гневе встретила их злобная Херлинда. Ни одного дня не проходило без того, чтобы она не осыпала их бранью и угрозами.
– Почему это так долго стираете вы полотно и другие одежды? – крикнула она им. – Слишком уж медлите вы над моими белыми шерстяными платьями! Берегитесь, как бы не пришлось вам за это плакать!
– Мы делаем все, что можем, – отвечала ей Хильдебурга, – но теперь так холодно, что мы совсем замерзли на берегу; при теплом ветре мы работали бы скорее.
Но Херлинда злобно отвечала ей:
– Нечего вам разбирать погоду! Вы все равно должны стирать с утра до ночи, и завтра с рассветом должны уж выйти на работу. Праздник близко, – вы это знаете. К Вербному воскресенью к нам съедутся гости.
И если к этому дню не хватит у вас белых одежд на всех моих воинов, то вам достанется так, как никогда еще не доставалось ни одной прачке.
Девушки ушли в свою комнату, сняли с себя мокрое платье и легли на голых досках, – злобная Херлинда не давала им подушек. Плохо спалось им ночью, и не могли они дождаться утра: все думали они о том, когда же благодетельная птичка приведет к ним обещанных рыцарей.
Едва стало рассветать, как Хильдебурга встала и подошла к окну. С горем увидала она, что за ночь выпало много снегу.
– Разве сам Господь Бог сохранит нас, а то в такую стужу, стирая босыми на берегу, мы легко можем замерзнуть, – сказала она Кудруне. Но тут вспомнили они, что сегодня должны были явиться к ним послы Гильды, и при этой радостной мысли забыли непогоду.
– Попробуй–ка попросить злую Херлинду, чтобы она позволила нам сегодня надеть башмаки, – сказала Кудруна Хильдебурге. – Должна же она сама понять, что мы можем замерзнуть, если выйдем на работу босиком.
Пошли они к Херлинде. Херлинда еще спала и, едва проснувшись, сейчас же стала бранить их.
– Что же не идете вы на берег? – закричала она им.
– Да не знаем, как и идти, – отвечали они. – За ночь выпало много снегу, и мы, конечно, умрем, если пойдем на работу босые.
– Нет мне до того дела! Ступайте и стирайте, как всегда, или вам будет плохо! Немного потеряю я, если вы и умрете! – отвечала Херлинда.
Заплакали девушки, но делать было нечего, и они, босые, пошли на берег моря и принялись за стирку. Между делом они часто поглядывали на море, ожидая, когда же наконец явятся послы, посланные к ним с родины королевой Хильдой.
О ТОМ, КАК ПРИШЛИ К НИМ ОРТВИН И ХЕРВИГ
Долго ждали они и наконец заприметили в море лодку, а в ней всего только двух человек.
– Вон, вижу я, подъезжают сюда два человека; уж не послы ли это? – сказала Кудруне Хильдебурга.
– Увы мне, бедной! – воскликнула Кудруна. – Если это послы Хильды, то в каком же виде застанут они меня здесь, за стиркой! Такого позора я, кажется, не перенесу! Посоветуй мне, что мне делать? Убежать ли отсюда или ждать их здесь?
– Не берусь я советовать тебе, – отвечала Хильдебурга, – одно только знаю я – я сделаю то же, что и ты, и не покину тебя ни в радости, ни в горе.
В замешательстве они бросили работу и собрались было бежать, но моряки в это время были уже так близко, что увидали это. Поспешно повернув к берегу, выпрыгнули они из лодки и крикнули им вслед:
– Зачем уходите вы, прекрасные прачки? Сами видите вы – мы чужеземцы, и если вы уйдете отсюда, то можете лишиться всех этих прекрасных одежд.
Девушки притворились, будто не слыхали, хотя голоса и долетели до их ушей. Очень уж громко говорил король Хервиг – не знал он, что был так близко к своей невесте.
– Скажите нам, чьи это одежды, – продолжал зеландский фогт, – мы не замышляем никакого зла, а потому не бойтесь и вернитесь к берегу.
– В таком случае мы вернемся к вам, – отвечала Кудруна.
Они пошли назад, совсем промокшие и дрожащие от стужи. Дело было в самом конце зимы; снег лежал еще на земле, но птицы уже пели и щебетали наперебой, возвещая весну. Девушки сильно изменились за время своего плена от нужды, лишений и тяжелой работы, лица их загорели и огрубели от резких мартовских ветров, но, несмотря на все это, они все еще были статны и красивы. Но, видя их промокшими, продрогшими, со спутанными от ветра волосами, витязи не узнали их.
Когда подошли они ближе, Хервиг пожелал им доброго утра, и это приветствие растрогало их: давно уже не слышали они приветливого слова.
– Скажите нам, кому принадлежат эти одежды и кто их моет? – спросил Ортвин. – Вы так красивы, что, конечно, заслуживали бы носить корону. И много ли еще таких прекрасных прачек у того, кому вы так униженно служите?
– Много у него служанок, может быть, еще прекраснее нас, – отвечала Кудруна, – но спрашивайте нас поскорее: у нас такая госпожа, что нам не пройдет даром, если, выйдя на стену своего замка, она увидит нас разговаривающими с вами.
– Не огорчайтесь этим, возьмите себе вот эти четыре золотых запястья, но только отвечайте на наши вопросы.
– Оставьте при себе свое золото, – отвечала Кудруна, – нам не нужно платы, но только спрашивайте скорее!
– Ну, так скажите нам, чьи это владения, кому принадлежат эти богатые земли и крепкие замки? Как зовут того, кто заставляет вас, раздетых, исполнять такую унизительную работу?
– Одного из королей этой страны зовут Хартмутом, ему подчинены все эти обширные земли и крепкие замки. Другого короля зовут Людвигом Нормандским, и много витязей служит ему.
– Охотно повидали бы мы их, – сказал Ортвин. – Не скажете ли вы нам, прекрасные девушки, где можем мы их найти и дома ли они теперь или уехали куда–нибудь?
– Сегодня утром оставили мы их в замке еще спящими и при них их сорок сотен воинов. Но дома ли они теперь или выехали куда–нибудь, мы не знаем, – отвечала Кудруна.
– Что же так тревожит их, и откуда ждут они опасности, что даже дома окружают себя таким множеством воинов? – вмешался отважный Хервиг. – Будь при мне в походе столько бойцов, я смело рассчитывал бы завоевать целое царство.
– Этого мы не знаем хорошо, – отвечала Кудруна, – но говорят, где–то далеко есть страна – называют ее землею Хегелингов: оттуда–то и ждут они с минуты на минуту могучего врага.
Видя, что девушки дрожат от холода, Хервиг предложил им свой плащ, но дочь Хильды отказалась: не хотела она носить мужского платья.
Между тем Хервиг внимательно вглядывался в прекрасную девушку: она казалась ему так красива и так скромна и притом так похожа на ту, о которой он часто вспоминал с любовью, что он поневоле вздыхал.
– Еще хочу я спросить вас, девушки, – продолжал Ортвин, – не слыхали ли вы о пленных, привезенных в эту землю? Между ними была одна, которую звали Кудруной.
– Много уже лет тому назад была привезена сюда толпа девушек, взятых в плен после жестокой битвы. Они были принуждены исполнять здесь самые тяжелые работы. Была между ними одна, которую привез сам Хартмут, и звали ее Кудруной.
– Послушай, Ортвин, – сказал тут король Хервиг своему спутнику. – Если только жива сестра твоя, Кудруна, то это, конечно, она и есть, так она на нее похожа.
– Она очень красива, – отвечал Ортвин, – но нисколько не похожа на мою сестру. С детства еще помню я, что не было на свете девушки, равной ей по красоте.
Услышав имя Ортвина, Кудруна тоже стала присматриваться, не брат ли это ее. Тогда настал бы конец всем ее страданиям.
– Знала я когда–то витязя родом из Зеландии; звали его Хервигом и был он похож на тебя, – сказала Кудруна. – Если бы был он еще жив, то, конечно,
освободил бы нас из тяжкой неволи. Я тоже одна из тех, что были захвачены в плен воинами Хартмута. Вы ищете Кудруну, но напрасно: она умерла от непосильного труда.
Слезы показались на глазах Ортвина. Заплакал и Хервиг при этой вести.
Видя их слезы, Кудруна сказала:
– Глядя на вас, я сказала бы, что вы, доблестные рыцари, верно, родичи Кудруны.
– До конца жизни буду я горевать о ней, – отвечал Хервиг. – Торжественною клятвой была она обручена мне в жены, и я утратил ее лишь благодаря наущениям старого Людвига.
– Ты хочешь обмануть меня, – возразила бедная девушка, – мне давно уже сказали, что Хервиг умер. А если бы был он жив, то и ко мне вернулось бы счастье: он, конечно, увез бы меня отсюда.
– Взгляни на мою руку: если признаешь это кольцо, – оно скажет тебе, кто я. Этим кольцом был я обручен с Кудруной, и если ты жена моя, то я силой увезу тебя отсюда, – отвечал ей Хервиг.
Взглянула она ему на руку и увидала на ней кольцо с прекрасным драгоценным камнем: его некогда носила на руке своей Кудруна. Радостно улыбнулась она и сказала:
– Узнаю я это кольцо: прежде принадлежало оно мне. Теперь же взгляни на то, которое прислал мне мой милый, когда еще жила я беззаботно в доме моего отца.
Взглянул он ей на руку и, увидав кольцо, сказал:
– Наконец–то после стольких страданий и горя нашел я опять свою радость и счастье.
С этими словами Хервиг обнял прекрасную девушку; оба были полны и радости и горя. Хервиг несколько раз обнимал и целовал Кудруну и верную подругу ее Хильдебургу. Ортвин же все допытывался: неужели не нашлось для нее иной работы, кроме стирки на берегу во всякую погоду?
– Неужели, сестра, нет у тебя детей, которые сняли бы с тебя эту тяжелую работу? – спрашивал Ортвин.
– Нет у меня детей, – со слезами отвечала Кудруна. – Что ни делал Хартмут, я ни за что не соглашалась стать его женой и за это и должна была исполнять такую тяжелую и унизительную работу.
– Ну, надо сказать, что предприятие наше поистине счастливо окончилось, – сказал Хервиг, – теперь же поспешим увезти ее отсюда!
– Не согласен я на это, – отвечал витязь Ортвин. – Не соглашусь я увезти тайком сестру, похищенную у меня в открытом бою.
– Что же намерен ты делать? – воскликнул Хервиг. – Я хочу увезти отсюда свою невесту: мы добываем себе жен как можем.
– Нет, я скорее позволю изрубить себя вместе с сестрой! – настаивал Ортвин.
– Что сделала я тебе, милый брат мой Ортвин? – воскликнула Кудруна. – За какую мою вину ты теперь мстишь мне?
– Дорогая моя сестра, я поступаю так не из нелюбви к тебе: это только спасет твоих девушек. Тебе же обещаю я, что ты еще соединишься с милым твоим Хервигом.
– Боюсь я только одного, – возражал витязь Хервиг, – как бы, приметя нас, не увели девушек куда–нибудь в такое место, где мы никогда уж их не увидим.
– Нельзя же покинуть здесь других благородных девушек, – говорил Ортвин. – Вся свита моей сестры должна вернуться вместе с нею.
Рыцари направились было к лодке, Кудруна же начала плакать.
– Горе мне, бедной, – говорила она, – теперь уж не будет конца моей муке! Неужели должна я утратить всякую надежду на избавление?
– Прежде казалась я тебе всех лучше, теперь же кажусь я тебе всех хуже, – крикнула она вослед Хервигу, когда витязи садились уже в лодку. – На кого покидаешь ты меня, несчастную, и кто утешит меня здесь?
– Для меня ты всех лучше! – отвечал ей Хервиг. – Прошу тебя, никому не говори о моем приезде: к рассвету я буду уж тут с восемнадцатью тысячами отважных моих воинов.
Витязи поспешили скрыться из виду. Можно сказать не солгав – никогда еще не бывало более горестной разлуки. Девушки, оставшись на берегу, следили взором за удалявшейся лодкой, пока она не скрылась среди волн.
Так долго стояли они, совсем забыв о работе. Увидала–таки злобная Херлинда, что без дела стоят они на берегу, и страшно рассердилась.
– Однако что же это ты бросила дело и не стираешь одежд Людвига? – сказала наконец Хильдебурга. Если увидит это Херлинда, она изобьет нас так, как никогда еще не бивала!
– Слишком я знатна для того, чтобы служить Херлинде прачкой, – отвечала Кудруна. – Сегодня два короля рады были обнять и поцеловать меня.
– Послушай моего совета, – говорила Хильдебурга, – помоем хоть немножко это платье, чтобы не нести его домой таким грязным.
Но Кудруна, не обращая внимания на ее слова, взяла несколько тонких полотняных одежд Херлинды и бросила их в море. Полотно, продержавшись немного на волнах, пошло ко дну, и неизвестно, нашли ли его потом или нет.
Когда стемнело, Хильдебурга одна понесла домой белье и платье; сестра же Ортвина ничего не хотела нести.
Было уже очень поздно, когда подошли они к замку. Херлинда сама ждала их у ворот.
– Кто это позволяет вам так поздно разгуливать по острову? – закричала она, увидя их. – И где же мое тонкое полотно? Почему не несешь ты его, а идешь с пустыми руками?
– Я оставила его там, на берегу, – отвечала Кудруна, – показалось оно мне очень тяжело. А до того, найдешь ли ты его там или нет, мне нет никакого дела.
– Ну, это не пройдет тебе даром, – закричала волчица, – ты заплатишь мне за это, прежде чем я лягу спать!
Тут приказала она разобрать колючие изгороди и навязать из них розог и потом, велев привязать Кудруну к кровати, выгнала всех из комнаты. Молодые девушки из свиты Кудруны подняли громкий плач. Видя, что не избежать ей позорного наказания, Кудруна решилась на хитрость.
– Послушай, – сказала она Херлинде, – если сегодня дотронешься ты до меня этими розгами, то, поверь, я отплачу тебе за это, когда стану королевой! Если же избавишь ты меня от наказания, то я полюблю того, кому отказала, и буду жить в Нормандском королевстве. Никто и представить себе не может, что сделаю я, когда достигну власти.
– Ну, тогда я забуду свой гнев, – воскликнула Херлинда, – и если бы ты потеряла целую тысячу полотняных сорочек, я и не вспомнила бы о них. Тебе же будет лучше, если согласишься ты полюбить Хартмута, короля Нормандии.
– Не могу я больше терпеть этих мучений. Позови же ко мне короля Нормандии, – сказала Кудруна.
Слышавшие это поспешили известить Хартмута, что Кудруна зовет его к себе, забыв свою к нему вражду.
Не сразу поверил Хартмут первому принесшему ему эту весть, но, услышав то же и от других, с радостью поспешил к Кудруне и уже хотел было обнять ее, как свою невесту, но Кудруна остановила его.
– Постой, Хартмут, – сказала она, – ты видишь, – перед тобой прачка, – продолжала она, указывая на свою мокрую одежду, – подожди, когда стану я королевой, и тебе не стыдно будет обнять свою жену. Теперь же обещай исполнить мою просьбу.
Хартмут обещал, и Кудруна потребовала, чтобы к ней вернули всех ее девушек, прислуживавших в покоях Херлинды, истопили бы для них баню и дали бы им хорошие одежды вместо старых и разодранных, в которых Херлинда заставляла их ходить.
