Текст книги "Две свечи"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

13

На другой день Олег заехал за ней ровно в семь. Ксюша встретила его на пороге. На ней была почти прозрачная кофточка с пикантным вырезом и сильно обтягивающие, очень тонкие брюки. Слегка подколотые на затылке волосы задорными локонами спускались вдоль лица, голубые глаза блестели.

– Ух, – произнес шокированный Олег. – Как долго я ждал этого момента. – Он с ходу заключил ее в страстные объятия.

Они целовались в прихожей, и Ксюша чувствовала, что в этот вечер будет не до походов куда-либо. Распаленная вчерашним соседством за столом Николая, она сгорала от желания. Ей хотелось мужчину, любого, пусть даже случайного, почти незнакомого – лишь бы дать выход снедающему ее изнутри огню.

Олег, разумеется, понял ее состояние. Он подхватил ее на руки и, бормоча что-то бессвязное, понес в комнату, уложил на тахту. Затрещала ажурная материя. «Порвет! – мелькнуло у Ксюши в голове. – И тут же она смирилась. – Пусть порвет. Зато романтично».

Через секунду они слились в едином неистовом экстазе, у обоих даже зубы скрипели от вожделения. Кровать ходила ходуном, Ксюшино истомившееся тело мгновенно отвечало на порывы страсти.

Потом ей стало невообразимо мерзко, будто бы она переела клубничного варенья. Слопала его целую банку, и ее вот-вот стошнит.

– Киска, – бормотал Олег, уткнувшись в ее плечо. Она кожей ощущала, как колется его щетина.

«Хоть бы побрился, прежде, чем ко мне ехать, – подумала она с неприязнью».

– Перестань называть меня киской.

– Значит, мышка. – Он блаженно улыбнулся.

«Одна и та же пластинка, – с презрением констатировала Ксюша. – Ничего нового можно не ждать. Через десять минут выставлю его отсюда».

Через десять минут он заснул, и спал всю ночь, оглашая комнату громким и угрожающим храпом. Ксюша сжалилась и будить его не стала. Просто взяла подушку и перешла в кухню, где у нее стоял маленький, удобный диванчик.

Физическое томление прошло, но на душе стало еще горше и тяжелей, чем было раньше. Перед глазами Ксюши по-прежнему стояло лицо Николая, его чуть насмешливые, серые глаза, завитки волос надо лбом. Хотелось разбить стекло и выброситься из окна, с четвертого этажа. Ксюша вышла из положения, вновь прибегнув к хранящейся в шкафу заветной бутылочке. После этого ей значительно полегчало, и она уснула, свернувшись клубком на диване под пледом.

Ее разбудили жаркие поцелуи. Олег, совершенно голый, стоял на коленях перед диванчиком, в глазах его сверкал неутолимый голод.

«Выспался», – с усмешкой подумала Ксюша.

Она твердо и решительно отстранила от себя его голову.

– Милый, мне кажется, тебе пора.

– Нет, нет, – залепетал он. – Еще только семь с мелочью. Мне на работу к десяти. Птичка, мы успеем.

– Ты не понял, – спокойно произнесла Ксюша, ловко выскальзывая из его рук. – Здесь распоряжаюсь я. Тебе пора, и работа тут не при чем. Ясно?

Олег поглядел на нее с недоумением.

– Разве вчера тебе было плохо?

– Замечательно.

– Тогда почему? Я не догоняю.

– Потому, что кончается на «у», – холодно проговорила Ксюша и встала, запахнувшись в плед. – Кстати, тебе полезно будет знать, что я не терплю в своей квартире голых мужчин.

– Пардон. – Он тоже вскочил, прикрывая рукой низ живота. – Погоди, рыбка, не сердись. Давай вместе примем душ. Хочешь, я могу на сегодня освободиться?

– Тебе пора, – повторила Ксюша в третий раз, и тон ее не предвещал ничего хорошего.

Олег вздохнул и побрел в спальню. Через пять минут он вышел оттуда одетый и понурый.

– Когда мы встретимся еще?

– Нескоро, – жестко произнесла Ксюша.

Он криво улыбнулся и кивнул.

– Прости, что я заснул. Но просто ты такая… такая заводная… ты меня доконала. – Он смотрел на нее с восхищением и жадностью. – Я таких не встречал.

– Разумеется. – Ксюшины губы дрогнули в насмешке. Именно это она и привыкла слышать от всех без исключения любовников.

– Я позвоню, – сказал Олег.

– Звони.

Он ушел в коридор. Хлопнула дверь.

– Чао, – проговорила Ксюша.

Это было не самое худшее из ее знакомств, хотя бы потому, что в постели Олег оказался на высоте. Просто выход ее накопившейся любовной энергии оставил его без сил. Его вина заключалась в другом – он не был Николаем.

– Ладно, – сказала Ксюша, открывая холодильник. – Мы найдем замену. Стоит только захотеть…

В пятницу вечером она созвонилась с другим своим поклонником, Борисом, и тот повез ее кататься по Москве. Они ездили до трех часов ночи, и где только не побывали. Потом до утра сидели в баре у ВДНХ. Потом пошли к нему домой.

Ксюша провела у Бориса всю субботу. Бродила по его роскошной квартире, плескалась в огромной джакузи, гляделась в трехстворчатые зеркала. Ела устрицы, запивая их белым вином. Под вечер Борис сделал ей предложение. Ему было сорок, год назад он развелся. Жене и дочери купил другое жилье. Ксюша сидела за столом в гостиной и думала. Наверняка, Николай и Ольга тоже скоро поженятся. Вернутся из поездки и подадут заявление. Чего тянуть – Ольге тридцать, пора ребеночка заводить. Что, если сыграть свадьбу одновременно с ними? Все ахнут от зависти – еще бы, подцепить такого богача! Правда, Борис некрасив, и староват для Ксюши. Но зато он обещал подарить ей собственную «Мазду».

Они сошлись на том, что она все обсудит с родителями. Борис отвез ее домой, купив по дороге роскошный букет белых лилий. Ксюша поставила их в вазу в спальне, но от цветов шел неприятный, терпкий запах, от которого у нее кружилась голова. Пришлось переставить букет в кухню.

В воскресенье Ольга и Николай улетели.

Ксюша решила, что пока не будет брать отпуск. Зачем, если через пару месяцев она, возможно, выскочит замуж и совсем уйдет с работы? К родителям она не поехала, Борису наврала, что ее пригласили на шашлыки школьные друзья. Сидела одна в квартире и плакала.

В таком виде и застал ее Костя. Он приехал без звонка, наугад. Ксюша открыла дверь, пряча от него мокрые, распухшие глаза.

– Что случилось? – испугался Костя.

Ксюша при нем никогда не плакала.

– Ничего. – Она жалобно шмыгнула носом.

– А я тебе мороженого принес, – тоном, каким обращаются к ребенку, проговорил он. – Смотри, твое любимое, крем-брюле.

– Терпеть не могу крем-брюле, – капризно сказала Ксюша.

– Ничего, – утешительно произнес Костя. – Мы положим его в морозилку. Пусть полежит. А ты пока выкладывай, по какому поводу грусть-печаль.

– Ни по какому. – Ксюша отерла мокрые глаза.

– Но я же вижу! – не сдавался Костя.

Он привел ее в комнату, усадил в кресло, принес с кухни блюдечко с мороженым, сунул ей в руку ложечку. Искушение было сильным, Ксюша сама не заметила, как потихоньку стала есть. Крем-брюле таяло во рту, оставляя знакомый с детства вкус вареной сгущенки. Костя сидел рядом и смотрел на Ксюшу добрыми, близорукими глазами.

– Где ты была всю последнюю неделю? Я тебе сто раз звонил, ни ответа, ни привета.

Ксюше не хотелось говорить, что за последние шесть дней она побывала в объятиях двух мужчин. Толку же от такого загула никакого.

– Я по магазинам ходила, – уклончиво сообщила она Косте.

– По магазинам? – Он укоризненно покачал головой. – Я звонил тебе в час ночи.

– В час ночи я спала, – без тени смущения заявила Ксюша.

– Ну-ну, – проговорил Костя. Снял очки, вынул из кармана брюк салфетку и тщательно протер запотевшие стекла. Затем глянул на Ксюшу взглядом следователя. – Может быть, все-таки, дело в другом?

– В чем? – спросила она устало и равнодушно.

– Ты влюбилась?

От неожиданности Ксюша едва не выронила блюдце. Она никак не думала, что Костя способен на такую проницательность.

Он печально кивнул.

– Ты влюбилась. Я давно это чувствую.

– Да с чего ты взял? – неуверенно возразила она.

– Ты изменилась. С того самого дня, как стала ходить на тренировки. Раньше ты не была такой… такой отстраненной.

– Глупости! – резко проговорила Ксюша и тут же ощутила, как щиплет в носу.

– Скажи, кто он? Кто-нибудь из посетителей спортзала?

– Он тренер, – опустив голову, пробормотала Ксюша. – И жених Ольги.

– Ольгин жених? – Костя понимающе поцокал языком. – То-то я трезвоню ей, а ее, как и тебя, вечно не застать. Значит, Ольга выходит замуж?

– Наверное. – Ксюша горестно всхлипнула.

– Быстровато для ее характера. Поверить не могу, что она составила тебе конкуренцию.

– Я тоже.

– Ну, ну, солнышко мое. Не надо расстраиваться. – Костя с нежностью погладил Ксюшины волосы. От этого она заревела в голос. – Любить безответно – дрянная штуковина, – проговорил он, обнимая ее за плечи. – Знаю на собственной шкуре.

– Мне-е-то что де-елать? – прорыдала Ксюша, чувствуя невероятное облегчение, что наконец излила на кого-то накопившуюся внутри боль.

– Тебе? Забыть его, солнышко, забыть, как можно скорее. Раз он выбрал Ольгу, значит у него совсем иные вкусы.

– Пошел ты со своими вкусами! Я без него жить не могу!

– Сможешь, Ксенечка. Я же вот живу без тебя, и ничего, привык. Давай, уложу тебя в кроватку. – Костя бережно взял ее на руки. Ксюша не сопротивлялась, размякнув окончательно, только приговаривала жалостно:

– Нет, ты ответь, ответь, чем я ему не хороша?

– Всем хороша. Успокойся. – Он разобрал постель, помог ей переодеться, заботливо укрыл одеялом. – Давай завтра пойдем куда-нибудь.

Ксюша вспомнила, что завтра обещала дать ответ Борису. Ей стало так горько и одиноко, что она зарыдала пуще прежнего. Ничего не подозревающий Костя принял это на свой счет.

– Хорошо, – произнес он со вздохом. – Я сейчас уйду. Только обещай, если тебе не станет лучше, позвонишь мне сама. Пожалуйста, прошу тебя.

– Хо-ро-шо, – запинаясь, выдавила Ксюша.

Костя немного повозился в кухне и ушел. Она какое-то время еще плакала, потом, постепенно, слезы утомили ее. Ксюша уснула тяжелым, свинцовым сном без сновидений.

14

В отсутствие Ольги она взяла на себя часть ее клиентов. Их оказалось совсем немного – большинство посетителей разъехались на лето кто куда. Спорткомплекс опустел. Батяня продолжал работать, но у дверей тренажерного зала уже не толпились роем говорливые студентки. В зал ходили люди посолиднее, те, кому ежедневные занятия спортом были необходимы в работе или для собственной безопасности: охранники, телохранители и темные личности, состоящие, наверное, в криминальных группировках.

Рабочий день теперь заканчивался раньше обычного. В половине пятого, а то уже в четыре Ксюша была свободна. Она заходила к Батяне, принимала душ и шла прогуляться по городу. Прогулки эти, однако, стали иными, чем прежде. Ксюша больше не заглядывала в кафе и бары, надеясь отыскать там интересные знакомства, а на предложения случайных кавалеров составить им компанию отвечала решительным отказом. Ей хотелось быть одной. Она без устали бродила по центру, подолгу глядела на фонтаны, любовалась звездами на Кремлевских башнях, изучала проезжающие мимо роскошные авто.

Ответ Борису так и не был дан, но, судя по всему, тот не слишком огорчался, и, кажется, даже успел подыскать себе другую кандидатуру в жены. Ксюшу это совершенно не печалило. Она наслаждалась свободой и покоем. Наслаждалась и втайне ждала, когда минуют три недели и вернутся Ольга с Николаем. Зачем ей было ждать этого, Ксюша сама не знала, но сердцу ведь не прикажешь: оно продолжало саднить и ныть, и лишь Ксюшина подушка была немой свидетельницей ее бессонных метаний.

Несмотря на июнь, погода в Москве была не жаркой, через день накрапывал дождь. Как-то хлынул настоящий ливень. Ксюшу он застал на набережной. Спрятаться негде, она раскрыла зонтик и продолжала идти, глядя в задумчивости на покрытую пузырьками, серую воду.

Сзади послышался шум. Ксюшу обогнала элегантная машина с затемненными стеклами. Она не смогла определить марку, но явно очень дорогая. Автомобиль внезапно резко затормозил и встал у бровки. Из распахнутой дверки выскочила разряженная в пух и прах женщина и с криком «Ксенечка, ты ли это?» кинулась навстречу Ксюше. Та, остолбенев, с изумлением вглядывалась в незнакомое, сильно накрашенное лицо. Дама была одета дорого, но безвкусно и имела замысловатую прическу, украшенную пером какой-то загадочной птицы. Более всего она походила на сумасшедшую, так что Ксюша невольно попятилась. И тут же изумленно округлила глаза.

– Софа?!

– Она самая! – Ряженая радостно закивала головой. – Не узнала?

– Нет, конечно. – Ксюша никак не могла прийти в себя от удивления.

Перед ней собственной персоной стояла Сонька Городницкая, одноклассница и бывшая соседка по двору. Но ее, действительно, было не узнать. В школе Сонька слыла дурнушкой и имела странное прозвище Телега. За что ее так прозвали, никто понятия не имел, может быть оттого, что Сонькина некрасивая, расхлябанная походка напоминала старую, бултыхающуюся по колдобинам телегу. Так или иначе, по имени Соньку называли редко. Среди рябят она имела репутацию «шестерки», училась из рук вон плохо, но зато любила сплетничать и отличалась непомерным любопытством. У нее всегда можно было выведать любые классные тайны в обмен на согласие принять в свою компанию.

Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь станет ездить в шикарной иномарке, нацепит на себя платье за тысячу баксов, да еще воткнет в голову экзотическое перо!

– Ну, как я выгляжу? – Телега горделиво запрокинула голову, отчего перо угрожающе покачнулось.

– Супер, – со всей серьезностью проговорила Ксюша.

Она могла бы посмеяться над Сонькиным вкусом, но ей было не до смеха. По всем признакам, та обладала солидным капиталом, и это обстоятельство изумляло Ксюшу несказанно. Откуда, как Телега могла разбогатеть? Получила наследство? Вряд ли, такое только в сказках бывает. Удачно вышла замуж? Вот это более вероятно, хотя интересно, кто польстился на такую замухрышку?

– Ксенечка, ты очень мило выглядишь, – сладко проговорила Сонька. При этом в тоне ее сквозило явное превосходство, что не укрылось от чуткого Ксюшиного уха.

– Спасибо на добром слове, – поблагодарила она с едва заметной иронией.

– А я еду, представляешь, и вдруг вижу тебя. У меня глаз-алмаз, я сразу поняла, что это ты, хоть мы и не виделись сто лет.

– Не сто, а всего девять, – поправила Ксюша, не отрывая взгляда от Сонькиной сумочки из крокодиловой кожи. С ума сойти, это ж какие бабки надо иметь, чтобы позволить себе купить такую сумку!

– Знаешь что! – Сонька решительно схватила ее за руки. – Поехали ко мне!

– Куда это?

– Домой, разумеется.

– А ты все там же живешь? – полюбопытствовала Ксюша с сомнением в голосе.

– Что ты! Нет, конечно. Я живу на Таганке. Садись скорее, через пять минут будем на месте.

Заинтригованная Ксюша позволила Соньке увлечь себя в машину. Салон пропах духами, над лобовым стеклом была пришпилена карточка какого-то мужчины средних лет с усталым, но жестким взглядом.

«Муж», – подумала Ксюша. Скорее всего ее догадки оказались верны.

Сонька повернула ключ, автомобиль мягко двинулся с места.

– Ну, рассказывай, что ты, как! – Она бережным движением поправила перо в волосах.

– Да я-то нормально, – произнесла Ксюша довольно кислым тоном.

– Не замужем?

– Нет пока.

– Что так? – Сонька смешно, по-рыбьи выпятила ярко накрашенные губы.

– Выбираю, – с достоинством проговорила Ксюша и воскресила в памяти Бориса. Вот какой могла бы быть ее жизнь, если бы она согласилась на его предложение, а не сохла, как идиотка, по Николаю.

– Есть из кого? Впрочем, что я спрашиваю глупости! – Сонька лукаво стрельнула маленькими, близко посаженными глазками. – Ты же у нас всегда была куколка. За тобой все мальчики бегали. Ах, я тебе так завидовала, так завидовала!

«И теперь завидуешь», – мрачно подумала Ксюша. Однако, она не была уверена в своем предположении. Возможно, настал черед Соньки вызывать у других зависть.

– А ты, я вижу, замужем, – проговорила Ксюша и кивнула на фотографию. – Супруг?

– Это? Ну что ты! Нет, это так. – Сонька сделала неопределенный жест кончиками длинных, наманикюренных пальцев.

– Любовник? – напрямик спросила Ксюша.

– Ну… можешь так считать. – Телега неловко захихикала и едва не въехала в остановившуюся перед ними на светофоре «Газель».

– Осторожно! – вскрикнула Ксюша.

– Все нормально. – Сонька откинулась на мягком сидении. – Никак не привыкну к этой машине.

– К этой? У тебя до нее другая была?

– Ну да. «Пежо». Два года на нем каталась, надоел до ужаса. Я его продала.

– Продала? Двухлетний «Пежо»? – Ксюша смотрела на Соньку, как на безумную.

– Да, а что тут такого? – Та невозмутимо похлопала ресницами. – Я люблю совсем новые машины.

– Ясно, – проговорила Ксюша. – Так ты тоже не замужем?

– Нет. Я и не хочу. Привыкла быть самостоятельной и свободной.

– В каком смысле самостоятельной? – не поняла Ксюша.

– В смысле – ни от кого не зависеть.

Ксюша открыла рот.

– То есть, ты хочешь сказать… это все… – Она обвела взглядом салон, кивнула на валяющуюся на заднем сидении сумочку и ткнула пальцем в Сонькино платье. – Это все ты купила себе сама?!

– Да, – не моргнув глазом, выпалила Сонька.

Ксюша скривила презрительную физиономию.

– Не гони. Я тебе что, дурочка?

– Ксенечка, ей Богу, я правду говорю. – Сонька обиженно поджала губы. – У меня неплохой заработок.

– Неплохой заработок?! Да ты шутишь? Чтобы все это иметь, нужно быть по меньшей мере женой банкира!

– Не преувеличивай, – миролюбиво заметила Сонька. – Кстати, мы уже приехали. Вон мой дом. – Она указала на стоящую в отдалении кирпичную башню элитной планировки.

Девушки вылезли из машины. Дождь немного поутих, но, несмотря на это, Сонька распахнула у Ксюши над головой шикарный куполообразный зонт.

– Не знаю, как ты, а я очень опасаюсь за свою прическу, – пояснила она.

Ксюша вспомнила жидкие Сонькины косички, которые та носила все школьные годы, и оценила мастерство ее нынешнего парикмахера.

Они зашли в подъезд, больше похожий на вестибюль престижного офиса. Стены были сплошь в зеркалах, возле лифта в застекленной будке сидел солидный вахтер. При виде Соньки он вежливо наклонил голову. Кабина лифта так же была отделана зеркалами. Вкусно пахло свежим лесным освежителем.

– Какой этаж? – спросила Ксюша, перебирая гладкие обтекаемые кнопки.

– Четвертый.

– Надо же, как у меня.

– Сейчас посмотришь, как у меня, – скаламбурила Сонька.

Кабина плавно остановилась. Ксюша и Сонька вышли на просторную площадку. У низкого окна стояли горшки с фикусами и металлическая урна для окурков.

– Сейчас, сейчас. – Телега подошла к одной из дверей, извлекла из своей умопомрачительной сумочки ключ, повернула на два оборота и потянула на себя блестящую, никелированную ручку.

За первой дверью оказалась вторая, обитая, видно, настоящей кожей. Сонька поколдовала над замком, толкнула ее и торжественно произнесла:

– Входи!

Ксюша ступила в огромную, прохладную прихожую. Вообще-то, слово «прихожая» сюда мало подходило. На самом деле это был невероятных размеров холл, похожий на музейный зал. Пол утопал в толстенных коврах, с зеркального потолка то здесь, то там свешивались светильники, напоминавшие космические спутники.

Сонька щелкнула выключателем, свет вспыхнул, умножая отражения в зеркалах. У Ксюши закружилась голова. Такого она не видела даже у Бориса. Да что там, его роскошная квартира казалась жалкой халупой по сравнению с этим ультрасовременным жилищем.

Сонька, довольная, наблюдала за произведенным эффектом.

– Идем, покажу дальше. – Она нетерпеливо потянула Ксюшу за собой.

По обе стороны холла располагались четыре комнаты, каждая из которых была не меньше тридцати квадратных метров. Обставлены они были по первейшему слову дизайна, в подборе цветовой гаммы интерьера чувствовался безупречный вкус мастера.

– Вот это – спальня. Это кабинет. Гостиная. А там ванная.

– Такая огромная? – поразилась Ксюша, распахивая матово остекленную дверь.

– Обыкновенная. – Сонька скромно пожала плечами.

Видно, однако, было, что она ревностно следит за тем, чтобы ее апартаменты вызвали у Ксюши должный восторг.

Они прошли в светлую, просторную гостиную. Сонька усадила Ксюшу за длинный полированный стол.

– Отдохни пока, а я сварю кофе. Включить тебе музыку?

– Включи.

Сонька нажала кнопку на музыкальном центре и удалилась. Ксюша откинулась на мягкую спинку полукресла, устроила руки на подлокотниках, прикрыла глаза. Ну и ну. Рассказать бы обо всем этом ребятам из класса. Телега – миллионерша! Да никто бы не поверил, не взглянув своими глазами. И еще врет, что сама все заработала. Нет, конечно, тут дело нечисто. Видимо, ей удалось окрутить какого-нибудь папика, и тот раскошелился и на машину, и на эти хоромы, и на шикарные шмотки. Однако, трудно понять, что им руководило – ведь у Соньки по-прежнему ни рожи, ни кожи, даром, что одета, как королева.

– Скучаешь? – Телега показалась на пороге с серебряным подносом в руках. На подносе стоял кофейник, две чашки, сахарница и блюдо с целой кучей бутербродов. – Это нам для затравки. – Сонька постелила вышитую полотняную салфетку и поставила на нее поднос. – Ты икру любишь?

– Кто ж ее не любит? – удивилась Ксюша.

– Как сказать! У меня, например, на нее аллергия. Так что я буду налегать на ростбиф. А ты не стесняйся, закусывай. Я поставила в духовку пиццу, так что скоро будет горячее.

Ксюша надкусила бутерброд. Икра была на редкость свежей и вкусной. Кофе тоже не подкачал.

– Ну, Софа, – проговорила Ксюша, блаженно смакуя лакомство. – Выкладывай начистоту: кого ты подцепила? Небось, нефтемагната? Или, чего доброго, кого-нибудь из думы?

– Смеешься надо мной, Ксенечка. – Сонька мелкими суетливыми глотками прихлебывала кофе. – Я ж тебе сказала, никого у меня нет. То есть, в плане мужчин, есть, конечно, но не они… скажем так… имеют отношение к моему материальному благополучию.

– А кто же?

– Бизнес.

– Какой у тебя может быть бизнес? – произнесла Ксюша недоверчиво.

– Обыкновенный. Как у всех. Впрочем… – Сонька вдруг хитро улыбнулась. – Впрочем, не совсем обыкновенный.

– Ты… что? – изумилась Ксюша. – Ты… путанишь, что ли?

– Боже упаси. – Телега замахала руками. – Для этого у меня здоровье слабовато. Я практикую.

– Практикуешь что?

– Магию! – Сонька слегка наклонила голову и внимательно глядела на Ксюшу.

– Что за бред? – не поняла та. – Какую еще магию?

– Белую, мой ангел, исключительно, белую. Хотя черной тоже владею.

– Подожди, – попросила оторопевшая Ксюша. – Что ты мелешь? Разве ты можешь что-то понимать в магии?

– А как же! Я три года изучала ее на высших курсах. – Сонька высокомерно вздернула подбородок.

– Неужели есть такие курсы? – не поверила Ксюша.

– Есть. Наш руководитель – одна из самых известных в Москве ворожей и ясновидящих. Матушка Иоанна. Может, слыхала?

Ксюша вспомнила, как в последнее время, проглядывая газеты, то и дело натыкалась на множество различных объявлений с предложениями колдовских услуг. Они не вызывали у нее ничего, кроме улыбки – мало ли на свете шарлатанов, охочих до чужих денежек. Возможно, среди них была и «матушка Иоанна», на которую Ксюша просто-напросто не обратила особого внимания, ничем не выделив среди прочих.

Она неопределенно пожала плечами.

– Нет, пожалуй, не слышала.

– Жаль, очень жаль, – огорчилась Сонька. – Это чудная женщина. Настоящая волшебница. Ей под силу изменить судьбу кому угодно.

– А тебе?

– Мне, конечно, не так. Но я стараюсь. Клиенты, по крайней мере, не жалуются.

– А есть клиенты?! – изумилась Ксюша.

– Есть. – Сонька гордо приосанилась и прибавила со скромным достоинством. – Как видишь. – Она обвела выразительным взглядом комнату.

– Ты хочешь сказать, что купила и обставила эту квартиру на деньги от ворожбы? – Ксюша не верила своим ушам.

Как такое возможно? Она может торчать у себя в массажном кабинете с утра до ночи, и никогда не заработает даже на комнату в коммуналке. А тут какие-то потусторонние сеансы!

– Ксенечка, солнышко, магия – очень востребованный бизнес. Ко мне приходит столько людей. У всех свои проблемы. Кого-то муж бросил, ушел к любовнице. Кого-то сглазили. У кого-то сын пьет. И так далее.

– И ты всем помогаешь?

– Ну, не всем. Но большинству.

– Да как же ты это делаешь?!

– Есть разные способы. Нужно долго учиться, чтобы их знать и понимать. Заговоры всякие. Зелья. Молитвы. Еще много чего.

– Господи, вот бред! Не верю я тебе. – Ксюша скептически поджала губы.

– Не веришь, не верь, – спокойно проговорила Сонька. – Хочешь, покажу тебе кое-что?

– Покажи.

Телега встала из-за стола и вышла. Вскоре она вернулась, неся в руках кипу каких-то бумаг.

– Вот, глянь. – Она бухнула стопку перед Ксюшей на стол.

– Что это? – Та брезгливо взяла кончиками пальцев один из листов. На нем старославянским шрифтом выведены какие-то малопонятные стихи.

– Это заговор. От головной боли. А это от зубной. Это молитва от детского диатеза.

Ксюша один за другим проглядывала листы. От них шел приятный запах ладана и воска. Буквы были красивыми и ровными, с витиеватыми росчерками. Почему-то до них хотелось дотронуться. Она погладила пальцами гладкие, прохладные страницы.

– Знаешь, какая это древность? – тихо спросила Сонька.

– Догадываюсь.

– Вряд ли. Это начало прошлого века. Музейный экспонат.

– Ты у кого их взяла? – Ксюша кивнула на листы. – У Иоанны?

– У нее. У нее еще много чего есть. Она потомственная колдунья, уже в четвертом поколении. Ее прапрабабку сожгли на костре, как ведьму.

Ксюша задумчиво глядела на оставшуюся в чашке кофейную гущу.

– А ты уверена, что ваши действия не против Бога?

– Конечно, уверена. У нас патент. Все согласовано.

– Ладно. Ты меня убедила. – Ксюша еще раз перебрала листы один за другим, и на всякий случай прибавила. – Пожалуй.

Сонька неожиданно резко втянула носом воздух.

– Пицца горит! Ты что будешь пить, коньяк или бренди?

– Бренди.

– Момент. – Она унеслась на кухню.

Ксюша сидела тихо, задумавшись. Сонька вдруг стала вызывать у нее уважение. Подумать только, иметь такие способности! Возвращать мужей женам. А она, Ксюша, даже с головной болью не может справиться без таблетки анальгина. Надо будет попытаться запомнить хоть один заговор.

Она отыскала нужный лист, но читать по-старославянски не смогла. Все правильно, нужно учиться. Это вам не жир разгонять у Анны Глебовны.

Сонька принесла аккуратно нарезанную пиццу, пузатую бутылку и две серебряные стопки.

– За встречу, Ксенечка!

Они выпили. Бренди был крепкий и ароматный, видно, очень дорогой. Ксюша сразу почувствовала, как ей ударило в голову.

– Еще по одной. – Сонька резво наполнила стопки до краев. – Ты бери пиццу, она из «Перекрестка».

– Я беру, – согласилась Ксюша.

Она залпом осушила рюмку, и ей стало хорошо, как никогда. В ушах приятно звенело, хотелось беспричинно смеяться.

– Это было за тебя. – Сонька кивнула на опустевшую стопку и тут же плеснула в нее из бутылки. – А это за меня.

– За тебя, – охотно поддержала Ксюша.

«Что ж это я так надралась в мгновение ока?» – пронеслась где-то на задворках сознания последняя, трезвая мысль. Сонька уже наливала снова. Бутылка стремительно пустела.

– Ксе-енечка, – пьяно тянула Сонька. – Ты та-акая кра-асавица! А глазки-то у те-ебя грустные.

– Неправда. – Ксюша стукнула кулаком по столу. – У меня все хоккей!

– Хок-кей эт-то же игра, – произнесла Сонька недоуменно и громко икнула.

– Глуп-пая, – с трудом ворочая языком, проговорила Ксюша. – Так г-говорят. Н-не знаешь, р-разве?

– Не-ет. Т-ты ешь, а то п-пицца стынет.

– Где ты видишь пиццу? – Ксюша обвела глазами стол. – Мы давно уже ее съели.

– Пра-авда? – Сонька звонко расхохоталась. Потом, заплетаясь нога об ногу, сходила в кухню, притащила банку маринованных огурцов и новую бутылку.

– Все, все, хватит, – испугалась Ксюша. – И так у меня перебор.

– П-перестань. М-мы девять лет н-не виделис-сь.

Сонька вытащила штопором пробку.

Ксюше вдруг, безо всякого перехода, захотелось плакать. Слезы брызнули сами собой.

– Ласточка ты моя! – Сонька бросилась ей на шею, дыша в лицо перегаром и смачно хрустя огурцом. – В чем д-дело? Тебе у меня н-не нравится?

– Нравится. – Ксюша тщетно пыталась освободиться из ее объятий. – Просто… просто мне хреново-о.

– А говорила, все хоккей! – упрекнула Сонька. – Д-давай, выкладывай, какие проблемы.

Ксюша поставила на стол пустую стопку и прислонилась к Сонькиному плечу. Вот, кто ее поймет по-настоящему, а не этот кретин, Костя.

– Я… люблю… Николая, – пробормотала она с длительными запинками.

– А! Оч-чень хорош-шо, – обрадовалась Сонька. – А мож-жно од-дин вопрос?

Ксюша кивнула с готовностью.

– К-кто так-кой Николай?

– Классный парень. Лучше всех. Но я ему до лампочки. – Ксюша снова заревела.

– То есть, н-нет взаимности, – профессиональным тоном определила Сонька.

– Точно.

Телега потрясла головой, прогоняя хмель. При этом случилось, наконец, то, что должно было случиться – перо ее упало на пол. Сонька не обратила на это никакого внимания.

– Что ж ты плачешь, горе мое? – Она слегка тряхнула Ксюшу за плечи.

– Как же мне не пла-кать? – прорыдала та.

– Да все это выеденного яйца не стоит. – Сонька перестала запинаться и заговорила более или менее связно. – Слушай сюда. – Она наклонилась еще ближе к Ксюшиному уху и горячо зашептала. – Нужно пойти к матушке Иоанне. Она делает привороты. Любовные. Твой Николай будет бегать за тобой, как собачонка.

– Не будет. – Ксюша безнадежно махнула рукой.

– А я говорю, будет. Думаешь, он пуп земли? Знаешь, сколько к Иоанне женщин обращается? В день по десять человек. И она всем помогает. А ты, дурочка, убиваешься.

Ксюша слушала Соньку и трезвела. Ее словно молотом по голове стукнули. Что же это получается? Выходит, можно положить конец ее мучениям. Пара-тройка заклинаний, и Николай позабудет об Ольге, словно ее и не было?

Да нет, это полная чепуха. Кому она поверила? Сонька всегда была дурой, дурой и осталась. Телега, одно слово. Как это можно приворожить человека, заставить его чувствовать что-то против воли? Фантастика.

Ксюша решительно мотнула головой.

– Нет, Софа, ты прости, но мне это не подходит.

– Почему не подходит? – горячо проговорила Сонька.

– Ну… во-первых, я не слишком верю во всю эту петрушку.

– И не надо. Вот полюбит тебя твой ненаглядный-драгоценный, тогда и поверишь.

– Возможно. Но есть еще и во-вторых, и в-третьих. – Ксюша в упор посмотрела на Соньку. – Боюсь я, Сонь. Небогоугодное это дело, приворот. Грех большой. И перед Ольгой совестно.

– Кто это, Ольга? – не поняла Сонька.

– Подруга. Самая лучшая, ближе не бывает. Ее-то мой Коля и любит.

– А я тебе на это вот что скажу, – твердо проговорила Сонька. – Не ты первая, не ты последняя. Ольга твоя – разлучница, а стало быть и доля у нее одна – быть позабытой, позаброшенной. – Тон у Соньки был настолько резкий и безжалостный, что Ксюша невольно отшатнулась от нее в сторону. И мгновенно поверила в ее магические силы. Воистину, простой человек не может так говорить. На то нужно сознание своей власти, и, видно, есть эта власть у Соньки, хоть и звали ее в детстве Телегой.