Текст книги "Последний тигр. Обитель Святого Ёльма (СИ)"
Автор книги: Татьяна Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Прерывать рассказ Орис не стал и направился к самому дальнему столу, под лестницей, которая вела в одну из башен гостиницы. Сел, никого не стесняясь, стянул сросшиеся с пальцами сапоги и вытянул ноги. Благо пряные запахи с кухни позволяли. Ему было о чем подумать перед завтрашним событием, но усталость гнала все здравые мысли прочь. Жалобно урчало в животе и слипались глаза. Прошлая бессонная ночь в седле давала о себе знать. Последнее о чем он все таки успел подумать, это о ванне, которая так и осталась в его мечтах. А через минуту Орис уже посапывал, уронив голову на стол. Спал он без сновидений.
Глава 3-4
3
Орис называл свой дар просто – чутьё. С самого детства оно выручало его, вело по пути ведомому одному лишь Создателю. Порой он и сам не понимал что и зачем делает, но в итоге части головоломки всегда сходились идеально. И со временем он привык прислушиваться к внутреннему голосу и доверять ему.
Решив пройти испытание Предназначением, Орис не сомневаясь ни минуты, собрал вещи и под покровом ночи, ушёл из дома в шестнадцать лет. Скрипя сердцем, он обманул деда и забрал большую часть их сбережений, не оставив даже записки. От самого себя было тошно, но Орис знал, дед не отпустит. Под замок посадит, но не позволит ему отдать свой дар на откуп Церкви.
В столицу Орис приехал впервые. Огромный город сразу же заполнил все помыслы и мечты, покорив в раз все бастионы его души. Все о чем он мог думать, это как остаться в этом городе навсегда. Именно с этой мыслью он и шёл сдавать вступительный экзамен. Он прекрасно понимал, если с первого раза не удастся, то с мечтой можно распрощаться. Надо не просто войти в эту дверь, его задача выломать её, снести с петель, заставить этих седобородых и серых, как пергаменты, кабинетных крыс, запомнить его.
Церемония Предназначения проходила в маленьком зале при университете Богословия. Орис предъявил при входе рекомендации от отца Брана, приходского священника в их деревушке, и поднялся на второй этаж. Витые перила, мраморные лестницы, сверкали позолотой люстры, все вокруг кричало о роскоши. Перед огромной, но простой деревянной дверью, уже собралась толпа претендентов. Комендант внёс новоприбывшего в список, где Орис оказался 141 по счету. От голода слегка пошатывало, но денег, что остались, не хватило бы и на кусок хлеба. Последней надеждой оставалась стипендия, которую выдавали всем счастливчикам, прошедшим испытание с первого раза. Не в силах больше стоять, Орис уселся прямо на пол и решил немного поспать. Разбудил его комендант, когда подошла очередь.
Усталость вытеснила собой все. Он перестал нервничать, дрожать и истекать холодным потом, он просто должен был войти и сделать то, что от него требовалось.
Маленькое помещение с трудом вместило в себя три скамьи и два стола, между которыми на полу растекалась мозаичная пентаграмма. Сидящие за столом маги и священники ни седыми, ни серыми не были. Трое в синих мантиях, похожие как близнецы, представляли университет, ещё трое в белых хламидах адептов, Церковь был ещё седьмой, таинственный «некто» в чёрном плаще с капюшоном, опиравшийся на трость. Он стоял в стороне.
– Ваше имя? – спросил один из магов и обмакнул перо в чернильницу.
– Орис, – каждая буква собственного имени давалась с трудом, во рту пересохло. В это мгновение он возненавидел всех этих благочестивых и благородных, сидящих перед ним и, почти пожалел, что приехал. Вот сейчас они спросят его об отце и всё…
Маг ничего уточнять не стал, записал и отложил перо.
–Пожалуйста, встаньте в центр пентаграммы.
Удавка, стянувшая горло, немного ослабла, Орис поборол желание броситься прочь и пошёл вперёд. Углы звёзд засветились, вспыхнул рисунок под ногами и погас. Маг кивнул сам себе и что-то записал. Потом подал Орису три пергамента и жестом указал на скамью:
– На это задание у вас пять минут.
Остальные оставались молчаливы и безлики. Орис растерянно посмотрел на равнодушные лица и принялся изучать содержание свитков. Но это оказалось даже проще, чем прочитать, стоило лишь раскрыть каждый из них, как он уже знал, в каком из них написана правда, а где ответчик лгал. На все потребовалось меньше минуты, а вот объяснить в чем именно заключалась ложь, он бы не смог, оставалось надеяться, что не спросят.
Не спросили.
Маг снова записал что-то и подал Орису молитвенник, в чёрном кожаном переплёте.
– Страница пятнадцать, стих пятый. Читайте.
Орис бережно раскрыл книгу, нашёл страницу и, облизав пересохшие губы, прочитал первую строчку про себя. Никогда раньше ему не приходилось читать вслух никому, кроме деда, особенно на эсалле.
– Телле ано эрбе соу ка…
Читалось легко, поначалу, но после третьего абзаца Орис вдруг стал запинаться. Буквы, знакомые с детства, плыли и меняли очертания, откуда-то он знал, что написано неверно, точнее неправильно стоит ударение, отчего меняется весь смысл фразы. И тогда на свой страх и риск он принялся читать так, как видел.
– Эналле веди орос та…
– Достаточно! – громогласно нарушил тишину господарь в чёрном. Вот только Орис уже не мог остановиться. Слова рвались с языка, он читал все громче, пока книга не задымилась. Священники и маги вскочили с мест, но ему было уже все равно, молитвенник выпал из рук и захлопнулся, Орис сполз на пол и закрыл глаза. Строчки все ещё стояли перед внутренним взором, прожигая калёным железом темноту забвения.
– Доброе утро, – язвительно проскрипел дед, безжалостно плеснув в лицо холодной воды из кружки. Орис вскочил, но вовсе не от холодной воды, а от мысли, что проспал и опоздал на сбор.
– Сколько времени? – заорал Орис, оглядываясь вокруг в поисках одежды. Он в упор не помнил, как раздевался и ложился в кровать, да и вообще как поднялся в комнату, но такое с ним случалось, его дар сильно бил по памяти.
Серат помахал в воздухе свитком.
– Ты из-за этого так волнуешься? Так не волнуйся, уже опоздал.
В голосе деда слышались ядовитые, язвительные нотки. Орис почти привык к ним. Почти… Он выругался и вскочил.
– Почему ты мешаешь мне работать? Разве нам не нужны деньги? – спросил Орис, повернувшись спиной. Лгать деду в глаза он не решался с тех пор, как ему исполнилось семь и он отведал на завтрак плетей. Затылок обожгло. Увернуться он не успел.
– За что? – хлопая ресницами, воскликнул Орис.
– Дураком меня считаешь? – Серат снова замахнулся, но не ударил. – Да тебя срубило вчера так, что ты, небось и не помнишь, как конюхи тебя в комнату тащили. Всё ночь в лихорадке трясло, потом изливалась дрянь из тебя, бормотал на эсалле ерунду всякую. Что тебе там привиделось, а ну говори, а то дубину возьму и выбью.
То, что выбьет, Орис поверил сразу, опустился на кровать, потёр лицо руками, думая с чего начать.
– Я в ратушу вчера пошёл, помнишь? А там поминальная служба, градоначальника зверь задрал. Вот новая власть и собрала охотников и наёмников чудовище ловить. Я, конечно, ни в какое чудовище не верю, но приглашение взял, есть у меня зацепка. Некто по имени Веридий, видел это порождение мрака собственными глазами и болтает теперь всем про проклятье. На него то моё чутьё и сработало, и знаешь, правду говорит мужик-то. Видел он зверя. И раз я из-за тебя на сбор опоздал, поеду к нему, поболтаю.
Серат выслушал спокойно и ничего не сказав, вернул Орису свиток. Вся его злость испарилась, опустились гордые плечи. Дед, словно не зная, куда себя деть в тесной комнатке, вдруг подошёл к окну и распахнул створки, ища спасения в утренней прохладе.
– Будь осторожен, мало ли какие звери ещё водятся в этих старых лесах.
Над кем другим Орис лишь посмеялся бы, но дед был стар и помнил смутное время, когда людям в каждом хищнике мерещился нечистый Хатт. Тогда охотникам было раздолье и зверьё в лесах вблизи городов полностью извели. Про медведей, волков, диких кошек, теперь только в книгах и можно было прочитать, да на картинках увидеть. Пушнину, меха и кожу, доставляли в Ахорнские земли по морю из дружественной Верии, или черными путями из Зерея. В нечистых зерейских лесах зверьё водилось в изобилии, вольгеры, верящие в «звероподобного» Хатта, охраняли его созданий пуще собственной жизни.
– Дед ты не волнуйся, я к вечеру вернусь, обещаю.
Орис натянул куртку, проверил перевязь с оружием, все ножи на месте, кресало и масло тоже, стоило прихватить топор, если зверь окажется все же настоящим.
Дед продолжал стоять к нему спиной и молчать. И не обернулся даже когда Орис вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Голова гудела как после хорошей, доброй пьянки, раздражала щетина на подбородке и желудок сводило от голода. Орис сглотнул слюну. Ноги сами собой повели его в трапезную. Стоило позавтракать, набраться сил и подумать, а после навестить Веридия.
Верить или не верить в зверя, вот какой вопрос занимал Ориса в первую очередь. Как человеку верующему, хотелось прочесть молитву, как здравомыслящему – сплюнуть. Даже дети уже не верят во все эти сказки об одержимых Хаттом, а честный люд с окраин продолжает дрожать в страхе перед мифическими чудовищами. И все же внутренний голос как заводной твердил: видел старик зверя, видел.
Узнать где живёт юродивый, не составило труда, Орис лишь заикнулся о чудаке, что кричит на улицах о Звере, как милая улыбчивая девушка с белом переднике и сером чепце, расстилая перед ним салфетку, подтвердила: есть такой, зовут Веридий, местный страж лесных угодий при монастыре. Пьющий, но безобидный.
Во время спохватившись, юная болтушка покраснела, поставила перед Орисом кружку с шоколадом, плетёную корзинку с маковыми булочками и упорхнула. Завтракал грамард в гордом одиночестве, чему был несказанно рад. Утолив насущную потребность, он расплатился и, почёсывая заросший подбородок, вышел на улицу. Хотелось помыться и побриться, но Орис глянул на солнце, вздохнул и направился в конюшню, седлать Осла.
Узкая, боковая улочка без приключений довела его до самых ворот, где щурясь и позёвывая, сидел все тот же молодой сур. Увидев Ориса, адепт выпрямился, согнал с лица скуку и сосредоточенно принялся что-то писать.
Неподалёку, сверкая начищенными до блеска шлемами и доспехами, стояли трое гернов, Орис без труда признал вчерашних знакомых. Городские стражники от такого соседства морщились, как от зубной боли и усиленно топтались на месте, кутаясь в ярко-синие плащи, которые явно не спасали от утренней сырости. Более странной картины трудно себе представить, проще посадить в одну клетку кошку с собакой, чем у одних ворот герна, городского стражника и сура. Оставался вопрос: зачем?
Орис спешился и елейно произнёс, обращаясь к адепту:
– Ясного вам утра. Не подскажете ли, как добраться до угодий лесничего?
– И вам ясного, дарь… Ёльдер, кажется, – молодой человек отложил перо. – Буду рад указать вам дорогу, только вот герны вас не выпустят, приказ градоначальника.
Сур беспомощно развёл руками.
– Это что же за приказ такой, который свободного даря, делает несвободным?
– Сегодня без особого разрешения покидать город запрещено. Для вашего же блага. Знаете ведь уже, зверь в наших лесах завёлся.
Орис помахал перед лицом сура свитком.
– Уж не это ли разрешение вам требуется?
Молодой священнослужитель взял документ, развернул и стал внимательно читать. Герн приблизился совершенно бесшумно и теперь стоял над душой. Орис отступил в сторону, не желая стоять к нему спиной, это был тот же немолодой герн, которого они встретили на дороге, и он опять не соизволил назваться. Только сейчас Орис заметил печать Владетеля Осеи, привязанную кожаным ремешком к его запястью. Неприлично засмотревшись, Орис не сразу понял, что обращаются к нему.
– Что в такую рань подняло с постели благородного даря?
Орис не ответил, послушный, но упрямый Осёл, вдруг заржал и забил копытами. Внутренний голос предупреждал об опасности. Пальцы рук онемели, мышцы напряглись. Орис закрыл глаза и прислушался. В тишине, неестественной для многотысячного города, отчётливо слышалась песнь колокола. Четырнадцать ударов.
– Вам будет лучше вернуться в гостиницу, – совершенно спокойно сказал герн, будто не замечая странного поведения собеседника.– Я выделю вам провожатого.
Орис моргнул и вернулся к действительности. На какое-то мгновение, поймав холодный взгляд серых глаз, он испугался, но потом взял себя в руки и тихо сказал:
– Сегодня кто-то умрёт. Я бы на вашем месте нашёл моим талантам иное применение.
– Дарь Ёльдер предъявил разрешение, – неожиданно для грамарда вмешался сур. – Он хотел навестить Веридия, того лесничего, который живёт на холме, я мог бы…
Но герн перебил сура:
– Велих, – окликнул он одного из своих подопечных, – проводи даря туда, куда он скажет.
Орис ничем не выдал удивления. Благодарно кивнул суру и вернулся в седло. Провожатый, высокий, смуглый темноволосый герн, не старше самого Ориса, не выказал недовольства. Он поправил стёганую шапочку, надел кольчужный шлем и отвязал бурого в пятнах коня от привязи. Конь дёрнул головой, фыркнул и в утреннем воздухе заклубился пар. Герн легко вскочил в седло и первым выехал за ворота.
Солнце янтарным соком стекало по стволам верёз. Тишину леса нарушал лишь топот копыт, да шум Монастырки, за которой начинались владения Святой церкви. Монастырка в этом месте поворачивала и уходила вправо, разливалась широко, превратив берега вдоль городских стен, в болото. Надёжно протоптанная дорожка уводила влево, вглубь леса. Орис единожды оглянулся на далёкий теперь мост и ворота. Позади Сешалая восходили к небу горные престолы, острые скалы и белые вершины Верёзовых гор. Склоны скрывались под покровами леса, вечно-зелёной верёзы и бука. Дух захватывало от красоты творения Создателя.
Орис пришпорил Осла и поравнялся со спутником. Молодой герн никак не отреагировал, рука его лежала на рукояти меча, смотрел он ровно перед собой и его тонкий, чёткий профиль выглядел, как изваяние скульптора. Орис почувствовал, что герн вовсе не высокомерный отпрыск богатого графа или барона, а скорее наоборот – сын ремесленника или торговца, а может и вообще крестьянина, так он боялся говорить с ним и показаться глупым и безграмотным. Про себя Орис усмехнулся. Так он вёл себя в первый год в Общих комнатах университета, где чувствовал себя уязвимым. Это потом он научился вовремя вворачивать умное словцо, загадочную улыбку или цитату из святой книги, говорить с напускной уверенностью с любым высокомерным сыночком богатого даря или суром из высших, и только привычка смотреть под ноги и прятать глаза осталась. Да и не любил он пристально вглядываться в людей, уж больно чётко видел их сквозь напускные шоры.
Дорога тем временем свернула, пошла вниз, к берегу, туда, где над речкой завис хлипкий, деревянный мостик. Стало сразу ясно – лошади не пройдут.
Спешились и герн, не оглянувшись, первым пошёл вперёд. Он дошёл где-то до середины моста, обернулся и махнул Орису. Грамард сделал шаг, но тут доска под его ногой обломилась и он отступил. Предчувствие грызло, требуя найти другой путь на ту сторону реки, но гордость мешала сдаться. Перед глазами стояло волевое лицо Велиха, искажённое насмешкой. Орис уже почти решился идти, как вдруг из леса, справа от моста, бесшумно вышел зверь, отрезая ему путь обратно на тракт. Словно чувствуя своё преимущество, зверь не торопился. Огненно-рыжий, с черными полосками, метра полтора в холке, зверь медленно, но уверенно сокращал дистанцию. Стоило бежать, но Орис застыл, не в силах оторвать взгляда от оскаленной пасти. В это момент герн на мосту покачнулся, потерял равновесие и завалился на бок. Верёвки выдержали его, но мост накренился и герн завис над пропастью. Какое мгновение отделяло его от падения в ленивые воды реки Монастырки.
– Да прибудет с нами создатель, – обречённо выдохнул Велих, рывком подтянулся, но ветхие верёвки, только и ждавшие своего часа, порвались. Орис бросился в сторону, надеясь проскочить, но зверь одним прыжком настиг его. Яростный рёв распростёрся над рекой, заглушая крик герна и всплеск воды. Придавленный к земле пудовыми лапами о своей удаче Орис не думал, оскаленная пасть и смрадное дыхание зверя лишали надежды. Почему медлит? Мысли путались, сквозь рвущую грудину боль не пробивалось ни строчки из молитвенника, лишь глупая детская считалочка:
– Раз полоска, два полоска, лапы, уши, хвост из воска…
«…Раз полоска, два полоска, лапы, уши хвост из воска, три, четыре, пять и шесть, деток малых тигр съест…» Малькольм старательно выводил черные полосы на рыжей восковой фигурке, чернилами служила зола. Орис сидел рядом, закапывал в песок камни и веточки, в двух шагах от них, стоя по колено в воде, мать стирала бельё.
На берегу тлел костерок, дед старательно засыпал углями будущий ужин: серого, пойманного полу часом раньше, угря.
– Тигррррр, – гримасничая, прорычал Малькольм, пугая младшего брата. – Он вырастет и съест тебя! РРР!
Орис с криком бросил в Малькольма сухой веткой, но не попал и кинулся к деду, прятаться.
– РРР! Деток малых тигр съест – смеялся вслед его страху старший брат.
4
Очнулся Орис на белых простынях. Мокрая от пота подушка, пахла сыростью, наготу прикрывала лоскутное одеяло. Грудь туго перебинтована, но каждый вздох отдавался болью в рёбрах. Орис попытался встать, но затёкшее тело протестовало.
Бревенчатые стены показались клеткой. Дышала теплом печь, над головой скрипели доски – интересно, в чьей он постели? За окном темнота, ни проблеска, ни огонька. Посреди комнаты низкий длинный стол, чуть подрагивает пламя в масляных лампах. Чисто, аккуратно, на полу ковёр, большая редкость для этих мест.
Ни одной иконы. Ни одной пятиконечной звезды, оберега или замшелого талисмана на удачу.
Орис спустил ноги на пол, огляделся, но своей одежды не нашёл.
Скрипнула дверь, на пороге выросла тень, шарахнулось прочь пламя лампад, раскидав по стенам жуткие тени.
– Проснулся, – хозяйка шагнула вперёд, скинула мокрый капюшон плаща. Как не прислушивался Орис, дождя не услышал.
– Где я? Что случилось?
Он тряхнул головой, пытаясь припомнить, где и что он пил, раз забыл такую красавицу, и память услужливо раскрыла перед ним двери.
– Раздери меня Хатт… Быть не …
– Не поминай его имя в моём доме, – сказала девушка. – Я подобрала тебя на дороге, ты явно чудом остался жив.
Девушка сняла плащ, повесила на крюк у печи и высвободила из плена заколок копну темных волос.
– На себе что ль волокла? – Орис любовался, но подозрительность в нём взяла верх. Не может быть чтоб юная, красивая и совсем одна в глухом лесу. – А где мы находимся, Сешаль далеко?
Хозяйка улыбнулась, но не ответила. Переобула грязные сапоги, подпоясалась шерстяным платком и, закатав рукава, отодвинула стол к стене. Под ним оказалась дверца погреба.
– Есть будешь?
– Нет, спасибо, лучше скажи, как до города добраться, мне надо скорее возвращаться.
– Ночь на дворе, а ты куда-то собрался с переломанными рёбрами. Соглашайся пока добрая, а то утром глядишь ни с той ноги встану.
Желудок призывно заурчал. Орис сглотнул, но продолжал упрямо гнуть своё, не нравилось ему здесь.
– Вещи мои отдай, и не твоя это забота – мои рёбра.
Уже склонившись, чтоб открыть люк, девушка резко выпрямилась, вьющиеся кудри рассыпались по плечам, брови недовольно сошлись на переносице. Хозяйка сложила руки на груди, в упор глядя на неблагодарного гостя. Орис поёжился, в темноте он не мог понять какого цвета её глаза, но продолжал смотреть не отрываясь.
А в следующую секунду в сознании воцарилась темнота.
Ориса разбудил голод, он открыл глаза, сел и увидел за окном свою спасительницу. Девушка с лёгкостью орудовала топором, рубя дрова, только щепки летели. Подтянув повыше подол платья, красавица завязала его узлом, чтоб под ногами не мешался, стянула непослушные кудри в тугой ком на затылке, и Орис имел возможность любоваться крепкими икрами и загорелой шеей.
Стряхнув наваждение, он закрутил головой и на этот раз его вещи оказались на спинке кровати. Куртка, брюки, рубаха чистая, без единого пятнышка крови. Рубаха его, родная, и что ещё удивительней – целая.
Кряхтя и охая, он смог таки одеться самостоятельно, и даже встать и дойти до двери, но потом, то ли от голода, то ли от потерянной крови, навалилась слабость и колени предательски подкосились. Сил хватило лишь чтоб распахнуть дверь и упасть, прямо в объятия девушки. Та, с невероятной лёгкостью подхватила Ориса под мышки и поставила на ноги.
– Да кто ты такая? – спросил грамард. Орису было одновременно стыдно и любопытно. В свете дня он смог, наконец, рассмотреть цвет глаз девушки и вздрогнул.
– Жёлтые…
– Вот не разумный, неужели ещё не понял к кому попал?
– Ты…
– Да, я! – сказала она и завела Ориса в дом, где усадила обратно на кровать. Он вспомнил, что говорил вчера и покрылся холодным потом. Она ему гостеприимство, а он ей…
– Зовут тебя как, счастливчик?
– Орис… Так я умер вчера?
– Да нет, вот глупый, сказок начитался. Зачем бы ты мне мёртвый то? Суп из тебя не сваришь.
Орис не отказался бы сейчас снова впасть в беспамятство, ноги стали совершенно ватные от страха, девушка как ни в чём не бывало, суетилась, ставя на стол котелок с кашей, тарелку, ложку, чашку с молоком и масло.
– Ешь давай, а потом я тебя сама в город отвезу. Да смотри не дури, – она подняла на Ориса жёлтые глаза, – сбежать вздумаешь, спасать не буду.
– А звать то тебя как? – осмелился спросить Орис, но хозяйка уже скрылась за дверью.
Орис ел медленно, каша застревала в горле, но он и помыслить не мог отказаться от угощения. В ушах шумело. Перетряхивая закрома своей памяти, он пытался вспомнить, что дед рассказывал про странных лесных дев – кейру. Дочерей Эру, берущих души в залог. В деревне у них поговаривали, что за каждую принятую душу им сто лет жизни прибавляется, что могут они чудеса творить, даже мёртвых поднимать, но если кейру спасут твою жизнь, то души считай, у тебя больше нет… Вот только мало кто видел их во плоти, оттого все больше на память приходило сказок. Орис затолкал в себя последнюю ложку каши, отставил тарелку и выглянул в окно. Девушка складывала дрова в сарае и выглядела совершенно обыкновенной, только вот глаза жёлтые и сила в ней не человеческая совсем.
Орис надел куртку и вышел на крыльцо.
Девушка утёрла рукавом пот со лба, отряхнула руки, заперла сарай.
– Запрягать умеешь? Телега вон там, за домом, Дьяша в стойле, сейчас переоденусь и поедем.
Орис кивнул и пошёл искать телегу. Дом оказался совсем не маленьким, как казалось изнутри. За домом конюшня, колодец, а до самого леса распаханное поле, огороженное добротным частоколом. Орис заметил, что второй этаж был достроен не так давно, но все окна почему-то забили досками, а лестница наверх находилась снаружи. Он окончательно утвердился в мысли, что девушка живёт здесь ни одна, но старался не смотреть вверх, его покидало чувство, что оттуда кто-то наблюдает за ним.
Дьяша, пегая кобыла, была так любезна, что позволила впрячь себя в телегу, ни разу даже не махнув хвостом. Орис вспомнил про своего упрямого…Возможно ли что Осёл выбрался из лесу и вернулся в город? И топор будет жаль, меч ему носить не полагалось и топор был его единственным настоящим оружием, если не считать истины, которая частенько ставила ему подножку.
Дед уже наверное волнуется, может даже счёл его мёртвым. Если герны нашли кровь и следы у моста… Нет, дед так просто не поверит, точно решит искать. Выжил ли Велих? И что могла делать кейру в такую рань на том берегу? На телеге там не проедешь.
– Я готова! Едем!
Девушка погладила кобылу по шее и запрыгнула на козлы. Орис покосился с опаской, но сел рядом. Так много всего хотелось спросить, но язык не ворочался.
– Там зверь был, – Орис поморщился, болели рёбра. – Может знаешь о нём чего?
– Знаю, что он тебя не убил.
– Давно он здесь?
– Да всегда был, сколько живу. Я здесь лет пятнадцать, так иногда в лесу встречала, но он раньше никого не трогал, людей стороной обходил, а теперь вот вдруг стал нападать.
– Ты его не боишься?
Девушка рассмеялась.
– Неразумный, мне-то его чего бояться? Я у себя дома.
– А он?
– А он гость, желанный, уважаемый, но гость.
– Вот ты говоришь, что он меня не убил, как думаешь почему?
Девушка посмотрела на Ориса хищными жёлтыми глазами, улыбнулась, но не ответила.
Кобыла уверенно тянула телегу вдоль края поля, слева высился частокол, впереди уже виднелись ворота, а за ними лес. Над кронами, во всей своей красе, вставало солнце.
Орису вдруг стало страшно.
… Раз полоска, два полоска, лапы, уши, хвост из воска…
Они расстались у переправы через Монастырку. На прощанье девушка улыбнулась и приложила палец к губам. Потом развернула покорную Дьяшу, и вскоре телега скрылась под сенью леса. Орис так и не спросил, как её зовут, и, конечно же, забыл сказать спасибо. Всю дорогу до городских стен его за это грызла совесть.
Ворота города оказались заперты. Орис посмотрел вверх, солнце уже висело достаточно высоко. Его заметил стражник на башне, что-то прокричал, но ветер унёс слова прочь. И все же, через какое время ворота открылись, и навстречу ему выехал уже знакомый герн, с печатью Владетеля Осеи.
– Ясного вам утра, не могли бы впустить меня, – приветствовал его Орис. Герн очень долго и пристально изучал его, глядя сверху вниз, словно не узнавал, а потом протянул затянутую в перчатку ладонь.
– Садитесь дарь Ёльдер, я вас отвезу. Мы не ожидали снова увидеть вас среди живых. Рад, что ошиблись.
Он принял протянутую ладонь, с трудом, залез на коня и они въехали в город
– Велих?
– Он жив, чудом выплыл, рыбаки на берегу увидели его и помогли.
– А кто тогда умер? – спросил Орис, зная, что его дар не мог ошибаться.
– Убит дарь Ольф Наарих, мясник, изодран в клочья.
– Что общего у градоначальника и мясника?
Орис был столь растерян, что произнёс это вслух, но герн не выказал ни удивления, ни недовольства.
– Все задаются этим вопросом. Наша облава на зверя не удалась, прочесали весь лес, но после нападения на вас, он как сквозь землю провалился. Как вам удалось спастись, грамард?
– Не знаю, наверное его что-то спугнуло, он убежал, бросив меня истекать кровью, добрые люди подобрали, не дали умереть.
Орис долго придумывал объяснение, но ничего умнее не придумал. Это была правда, а правда всегда надёжнее.
Герн никак не прокомментировал его слова и дальше они ехали молча.
Сешаль будто вымер, лавки закрыты, многие окна заколочены. То там, то здесь мелькали синие плащи стражников, слышался конский топот. Лишь иногда чья-то торопливая фигура в плаще мелькнёт и исчезнет за поворотом. Два раза мимо проезжали кареты, наглухо зашторенные, но Орис предпочитал не замечать их.
– Мне надо в «Маковый цвет» меня дед обыскался.
– Не волнуйтесь, ар Серат ждёт вас, он в замке градоначальника.
