Текст книги "Месть ведьмака (СИ)"

Автор книги: Татьяна Арутюнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Она не понимала, как его жена всё это терпит, даже ей самой становилось плохо только оттого, что она слышала весь этот кошмар. Вот и сегодня в той квартире стоял грохот, крики и рыдания. Евгения уже и уши ватой затыкала, и уходила на кухню, и пила валериану. Мысленно представляла, какой ужас там происходит, и страдала так сильно, что как зомби, достала из шкафа формочку, приобретённую на Блошином рынке и начала изготавливать свечу в виде мужской статуэтки. И только тогда, когда она уже в готовом виде стояла на столе, пришла в себя и испугалась:

– Вот, гад до чего довёл! Уже мозг не выдерживает. Свечу почти в отключке сделала.

Она взяла шариковую ручку и прямо ей нацарапала на лбу статуэтки имя соседа-тирана «Леонид». Посмотрела на неё и спросила сама себя:

– Ну, и зачем ты мне понадобился? Дарить тебя я никому не собираюсь. Тем более – ему.

Статуэтка эта так и осталась стоять на столе. Ночью следующего дня её снова разбудил шум за стеной, рыдания женщины и визг детей. На часах было без пяти минут двенадцать. Женя совершенно неосознанно сходила на кухню, вернулась с коробком спичек и тарелкой. Поставили в неё статуэтку и подожгла на её голове фитиль. Шум за стеной продолжался.

– Когда ты полностью сгоришь и растаешь, парафиновый «Леонид», не станет и настоящего! – злобно выдала она, оставила на столе свечу зажжённой и легла спать.

Утром она проснулась от звука сирены пожарной машины. В комнате пахло гарью. Из окна соседней квартиры валил дым. Женя вышла на балкон и увидела, что к окну соседа-дебошира приставлена лестница, а на ней стоит огнеборец с пожарным шлангом в руках. Не прошло и минуты, как дым исчез, лишь белый парок, вырывающийся из окна, всё ещё напоминал о пожаре.

К подъезду подъехала карета скорой помощи. Во дворе уже стоял сосед, живущий под квартирой скандалиста и, на чём свет стоит, костерил погорельца, жалуясь кому-то:

– Вот, сволочь, напился, лёг в постель, закурил и заснул!

– Твою квартиру сильно залили, пока тушили пожар? – спросил собеседник.

– Не сильно, потушили быстро, только потолок промок.

Женя вернулась в комнату и увидела на дне тарелки расплавленный парафин. Свеча сгорела почти полностью.

– Вот чёрт! – всплеснула она руками, – забыла её потушить!

Во второй половине дня пришла домой мать Евгении. Она сообщила, что сосед сильно обгорел и скончался в больнице. Только теперь Женя поняла, с ней творится что-то неладное.

– Это я убила соседа и Павла Фёдоровича с помощью статуэток из мыла и парафина. Бабка не случайно подарила мне формочку для их изготовления. Надо её выбросить. Она решительно залезла в шкаф, достала её и вдруг поняла, что не может с ней расстаться. Положила на место и успокоилась.

* * *

Евгения училась в университете ещё несколько лет. Затем окончила интернатуру, а следом – ординатуру, так как решила стать психиатром. Работать она начала в женском отделении психиатрической больницы, находящейся в пятнадцати минутах ходьбы от её дома. В её первый рабочий день заведующий отделением передал ей историю болезни пожилой женщины с шизофренией, которой прежде занимался другой врач. С пожилой женщиной она общалась минут сорок минут. С ней было всё ясно. Спустя полчаса в отделение поступила новенькая, двадцатипятилетняя Галина Яровая с тяжёлой депрессией. Медсестра завела её в кабинет.

– Присаживайтесь, – показала Евгения на кожаный диван.

Девушка еле держалась на ногах, верхние веки почти не поднимались, смотрела она сквозь узкие щелочки, Губы свисали хоботком до нижнего края подбородка. Кожа лица висела, как у старухи, мимика отсутствовала.

– Мне надо лечь, сидеть я не могу, слишком слаба, – невнятно пробормотала Галина.

Её губы почти не шевелились. Евгения достала из шкафа простыню и постелила на диван.

– Ложитесь, пожалуйста.

Женя прочла на обложке истории болезни имя пациентки и спокойно произнесла:

– Давайте знакомиться, Галина. Меня зовут Евгенией Олеговной. Я буду вас лечить.

Женщина лежала с закрытыми глазами, но тихонько ответила:

– Угу.

После этого на вопросы отвечать перестала. Евгения Олеговна подошла к ней, потрогала пульс. Он был слабым. Подняла одно веко и отпустила. Оно медленно вернулось на место. Тогда она сделала назначения в истории болезни, позвонила на пост медсестры и попросила прислать в её кабинет санитара с сидячей коляской.

Галину отвезли в палату, сделали ей несколько уколов и оставили в покое.

После окончания рабочего дня Евгения покинула клинику. Как только она шагнула за ворота, к ней подошла уже знакомая пожилая женщина. Та самая, которая назвалась её бабкой по линии отца. Она вручила Жене букет цветов:

– Поздравляю тебя, дорогая, с первым рабочим днём в должности врача! Ты, как я и говорила, будешь лечить женщин. Это твой крест!

– Оставьте меня в покое! – попыталась обойти её справа Евгения, но вдруг остановилась, как вкопанная, не в силах сдвинуться с места.

– Ты сможешь от меня уйти лишь тогда, когда я позволю, – продолжила женщина. – Чтобы стать хорошим врачом и научиться лечить души, не достаточно окончить те учебные заведения, в которых обучалась ты. Надо научиться общаться с чужими душами, договариваться с ними, убеждать и укреплять их. Лекарственные средства лишь пытаются воздействовать на мозг. С их помощью он способен отключаться только на какое-то время, чтобы дать человеку отдохнуть от болезни. Но твои пациенты называются душевнобольными. Души лечить могут единицы. Если ты поймёшь это, то приходи. Буду рада тебе помочь.

Она вложила в карман внучки визитку, после чего та смогла сдвинуться с места и спешно уйти. Пожилая женщина гордо выпрямилась, посмотрела ей вслед и пошла прочь.

С дрожью в теле Евгения вернулась домой, разулась, достала из кармана визитку и прочла на ней:

– Екатерина Владимировна Мезенцева – кандидат медицинских наук, психотерапевт. Медицинский центра «Доверие».

Она постояла немного в ступоре и гневно подумала:

– Как эти аферисты уже достали! Какие только звания себе не присваивают, лишь бы развести народ. Психотерапевт она, видите ли!

Затем подошла к бабушке. Та смотрела телевизор, сидя на диване. Женя подсела рядом, приобняла её за плечи:

– Бабуль, ты знаешь Мезенцеву Екатерину Владимировну?

Та сделала вид, что не услышала вопрос.

– Ну, оторвись от экрана, я же знаю, что ты слышала, о чём я тебя спросила, – попыталась Женя слегка повернуть её к себе.

– А тебе как это имя стало известно?

– Вот здесь прочитала, – протянула она визитку.

Бабушка повертела её в руке:

– Она сама тебе её дала?

– Сама.

– И что сказала?

– Что я – её внучка. Это правда?

– Ох, Женька, влетит мне от твоей мамки за разговоры с тобой о семье твоего отца.

– Бабуль, обещаю, что я буду немой, как рыба. О нашем разговоре с тобой она от меня не узнает. Но ты пойми – я же должна знать хоть что-то о своих предках по линии отца. Было так обидно, когда в школе меня дразнили безотцовщиной. Я стыдилась этого, опускала голову, словно преступление совершила. Почему мама не догадалась сочинить о нём хоть какую-нибудь историю и рассказать мне, чтобы я могла ей своим сверстникам рты закрывать? Но она даже спрашивать о нём запрещает.

Бабушка тяжело поднялась с дивана, ушла в свою комнату и долго что-то искала в старинном шифоньере. Вернулась со старым, облезлым кошельком в руке. Открыла его, достала из одного деления золотое кольцо, из другого – маленькую фотографию.

– Держи! Кольцо просила меня передать тебе твоя бабушка, когда вырастешь. Ты её имя прочла на визитке. А это – твой отец. Еле успела спрятать эту карточку, когда Аня уничтожала всё, что с ним было связано.

– Расскажи мне о них, пожалуйста.

– Екатерина – медик. Диссертацию защитила давно. Отец твой – «тёмная лошадка». Мамка твоя его очень любила. И он её любил, но вступать в законный брак с ней не хотел. Объяснял это тем, что не позволит своей женщине рожать от него детей. А без детей, по его мнению, и брак незачем регистрировать.

Мать на эти условия согласилась и стала с ним жить. Он уверял, что готов прожить с ней всю жизнь, но без ребёнка. Когда всё же беременность наступила, он потребовал сделать аборт. Анна отказалась. Тогда он ушёл. Анна подала на него в суд и добилась права дать тебе его отчество и фамилию. Алименты с него получать не захотела.

– Так значит, моя вторая бабушка – настоящий медик?

– Настоящий. Она лечит душевнобольных, но только женщин.

– Странно всё это.

Женя надела кольцо на палец, полюбовалась им.

– Красивое.

– Твоя вторая бабка помешана на украшениях. Обвешивается ими, как новогодняя ёлка. Смешно было на неё смотреть. Не знаю, как сейчас, но раньше она была красавицей. Ты на неё похожа.

Утром Евгения пришла на работу. После планёрки зашла в палату взглянуть на Галину Яровую. В ней она лежала одна. Девушка проснулась, но была слабой. Евгения подвинула стул к её кровати, села на него и попросила рассказать историю её жизни, а затем и то, как и когда она заболела, периодически задавая наводящие вопросы.

Они позволяют врачу правильно поставить диагноз и начать лечение. Беседа длилась более часа. Галя рассказала, что родилась в семье служащих. Родители были очень красивыми. Мама безумно любила отца и сына, который был старше Галины на четыре года. А её – ненавидела. Отец дурно обращался с матерью, часто доводил её до слёз и уходил из дома на несколько дней. Ей было всегда жалко маму, особенно, когда наблюдала жестокие сцены, а мать каждый раз со злостью смотрела на неё и шипела, брызгая слюной:

– Если бы ты, сучка не родилась, я бы не жила с твоим отцом!

Всё сжималось внутри пятилетней девочки, она уходила в другую комнату и плакал, не понимая, в чём провинилась перед мамой. Мать никогда не гладила её по голове, не сажала на колени, не разговаривала с ней, не читала ей книжек, не обнимала. Девочка была предоставлена сама себе, даже не ходила в детский сад.

Однажды она услышала, как брат рассказывал матери о том, что Люся Панкова не пришла в школу из-за того, что её папа повесился. Набросил петлю из верёвки на шею, встал на табуретку, привязал второй конец к крючку для люстры, а потом откинул ногами табуретку, на которой стоял, и повис. Его похоронят на кладбище. Больше его никто никогда не увидит.

Галя, в силу своего детского возраста, не понимала, плохо поступил Люсин отец или хорошо, но эту историю запомнила.

Однажды в жаркий летний день отец Галины что-то мастерил на кухне, а мать шила на машинке. На ней из одежды были надеты только бюстгальтер и ситцевая юбка, так как на улице стояла страшная жара. Отец подошёл к матери, та расплылась в улыбке. Зачем-то он начал обматывать её тело чёрной изолентой. Мама продолжала улыбаться ему и не сопротивлялась. Когда изолента кончилась, он ушёл куда-то. Мать начала распутывать ленту и плакать. Она приклеилась к волосам в подмышечных впадинах, на затылке и отрывалась вместе с ними. На теле оставались чёрные полосы. Когда мать полностью освободилась от неё, то увидела дочь, смотрящую на неё с сочувствием. Ей было стыдно, что ребёнок видела её унижение перед мужем, поэтому снова выкрикнула:

– Чего уставилась? Если бы ты, сучка не родилась, я бы не жила с твоим отцом!

Галя снова не поняла, в чём провинилась перед мамой, только решила, что это из-за неё папа обижает маму. Она вспомнила рассказ брата об отце Люси Панковой, вышла тихонько из комнаты в кухню, достала бечёвку из ящика и отправилась в ванную комнату.

Встала на края ванны, привязала один конец бечёвки к полотенцесушителю, а второй – обвила вокруг своей шеи. Потом спрыгнула с ванны на пол, но узел на полотенцесушителе развязался и на шее тоже, а бечёвка порвалась. В силу своего возраста девочка не понимала, какой толщины должна была быть верёвка для повешения, и как правильно вязать узлы. Таких попыток Галя в своём детстве из-за мамы предпринимала много, но ни одна из них не увенчалась успехом.

– Мне всегда не хватало маминой любви, общения с ней, её прикосновений, – плакала девушка. – Я ждала их от неё всю жизнь. Трижды за школьные годы летом меня отправляли в лагерь. Когда я возвращалась из него, мама грубо сажала меня на стул и, барабаня пальцами по голове, перебирала волосы в поисках вшей. Боялась, что я привезла их из лагеря.

Это были мои самые счастливые минуты в жизни. Моя мамочка прикасалась ко мне, а я от удовольствия чуть ли не теряла сознание. Всю жизнь доказывала ей, что я хорошая, своими поступками и учёбой. Надеялась, что она, наконец, попросит у меня прощения, прижмёт к себе, поцелует, но не дождалась. Две недели тому назад она внезапно умерла. Мне больше не на что надеяться. Она уже не заключит меня в объятия и не погладит по голове! Я хочу умереть, чтобы на том свете она меня хоть раз поцеловала и обняла.

Евгения Олеговна назначила Галине традиционное лечение. Постепенно к девушке стали возвращаться силы, вернулись на место отвисшие губы, открылись глаза, пришёл в норму тонус мышц. Она вновь обрела привлекательный вид. Спустя три месяца её выписали из больницы.

Беседы с больными Евгения записывала на диктофон, чтобы ничего, из сказанного ими, не упустить, всё проанализировать и понять причину заболевания. Она прекрасно понимала, что лечение лекарственными средствами и групповой психотерапией с ними не справиться. Можно только приглушить симптомы, временно вывести больного из его состояния до следующего обострения. А обострения случались, как минимум, два раза в год: весной и осенью. В каждое их поступление в больницу Евгения поднимала их старые истории болезни и снова с головой погружалась в причины заболевания.

Когда Галина Яровая вновь поступила в отделение, Евгения решила обратиться за помощью к своей бабке Екатерине и отправилась в её медицинский центр «Доверие». Она была уверена, что та владеет особыми, тайными способами исцеления таких больных.

Глава 3

ГЛАВА 3

Дверь центра была закрыта. Женя нажала кнопку домофона, расположенную справа от входной двери на стене, подождала немного и услышала мужской голос:

– Назовите себя.

– Мезенцева Евгения Олеговна.

Прошла минута, прежде, чем дверь распахнулась. За ней стоял молодой мужчина и изучающим взглядом смотрел на неё.

– Я к Екатерине Владимировне. Могу я увидеть её.

– Она ждёт вас. Прошу.

Женя проследовала за ним в лечебный кабинет. Там, за овальным столом седела Екатерина, спокойная, уверенная в себе.

– Явилась-таки! Вот и хорошо! – она взглянула на её правую руку.

На безымянном пальце красовалось кольцо, подаренное ей через бабушку по линии матери. Еле заметная улыбка коснулась её губ.

– Зачем пришла ко мне, девочка? Поближе познакомиться или понадобилась помощь в лечении больных?

– Меня интересует и то, и другое, – смело ответила Женя.

– Присаживайся, – показала Екатерина глазами на кресло и перевела взгляд на сотрудника. Он вышел за дверь.

– Давай личное знакомство оставим на потом.

– Хорошо. Как мне к вам обращаться? Екатерина Владимировна или бабушка?

– Просто Екатерина и на «ты».

– На «ты»? – удивилась Евгения. – Не по возрасту как-то.

– Бог изначален и вечен, а все обращаются к нему на «ты». Чем я лучше его? К тому же я – твоя бабушка. А к бабкам в России принято обращаться именно так. Моего ассистента и хорошего врача-психиатра зовут Дмитрием. Он из наших.

Женя не поняла, что значит «из наших», но спрашивать не стала. Решила, что всё само прояснится со временем. А пока принялась рассказывать историю жизни и болезни Галины Яровой. Объяснила, что хочет помочь ей исцелиться до конца, но не знает, как это сделать. Традиционная медицина с проблемой девушки не справится.

– Почему ты, Женя, решила, что я знаю, как избавить девушку от её недуга?

– Интуиция подсказывает.

Екатерина нажала кнопку на столе. Через несколько секунд в кабинет вошёл Дмитрий.

– Присаживайся и внимательно слушай, – попросила она его. – А ты, Евгения, ещё раз в подробностях расскажи нам о больной девушке то, что поведала мне минуту назад.

Женя говорила и посматривала на Дмитрия. Ей казалось, что он пропускает через себя все страдания Галины. Мимика его лица постоянно менялась. То становилась несчастной, то плаксивой, то безвольной, а лицо бледным… Иногда на глазах появлялись слёзы. Когда Евгения рассказывала, как маленькая Галя пыталась повеситься на бечёвке, у него перехватило дыхание. Наконец, Женя закончила свой рассказ и сообщила, что у неё с собой есть записи разговоров с Галиной, которые она может оставить, если понадобятся.

Все ещё несколько секунд сидели молча, пока лицо Дмитрия не обрело прежний вид. Его чёрные, как угли, глаза стали колкими. Казалась, он видит всё и всех насквозь.

– Перед уходом оставь на столе аудиозапись разговора с больной, – попросила Екатерина. – Мы прослушаем её и сообщим, когда ты сможешь привести её сюда. Сегодня же узнай имя её матери и сообщи мне.

– Я должна предупредить вас обоих, что она не сможет оплатить своё лечение, – виновато посмотрела Женя в глаза бабки.

Екатерина улыбнулась:

– Считай, что мы с Дмитрием дарим тебе бесплатный курс практического обучения, состоящего из нескольких сеансов бесплатного лечения для твоей подопечной. Если ты сочтёшь его для себя полезным, то, возможно, продолжим совершенствовать твои природные способности. Ты о них пока ещё мало что знаешь.

Женя попрощалась с Екатериной, Дмитрием и, довольная разговором, вернулась в клинику. Сразу же узнала у Галины имя её матери и сообщила его бабке по телефону. Мать звали Ольгой.

Шло время. Галина Яровая продолжала получать традиционное лечение в клинике, а Евгения с нетерпением ожидала звонка из медцентра своей бабки. Познать новые, не медикаментозные, методы лечения депрессий и неврозов, недоступные большинству её коллег, было её мечтой. Она чувствовала, что способна на большее, но, как управлять своей силой, рвущейся из неё наружу, не знала.

Прошла неделя, Екатерина сама позвонила внучке и пригласила её в свой центр вместе с больной девушкой. Забрать просто так Галину из клиники и повезти её в медицинский центр Женя не могла. Правила содержания таких пациентов в ней не позволяли это сделать. Поэтому она выписала девушку, якобы по её же просьбе, но предупредила, что через три дня заедет за ней для проведения более эффективного лечения.

Вечером, после работы Евгения не находила себе места, всё гадала, как будет происходить сеанс исцеления. Не выдержав напряжения, позвонила Екатерине и попыталась расспросить её об этом. Та не стала обсуждать с внучкой таинства исцеления по телефону, а предложила записать её адрес проживания и немедленно приехать к ней. У Жени сложилось впечатление, что бабка ждала её звонка, и хочет поведать ей что-то очень важное именно сегодня.

Спустя час она уже сидела в её гостиной за овальным столом, по краям которого стояли чашки для чая. Их было четыре. Взгляд Жени скользнул на другой край стола и остановился. Там, в кресле, удобно расположившись, сидела старая женщина. Евгения, как заворожённая, уставилась на неё. Её необычный вид заставил девушку рассмотреть старушку внимательней.

На ней было надето добротное платье из белой шерстяной ткани. С её шеи свисала массивная серебряная цепь с крупным медальоном, явно сделанным на заказ, в виде треугольника. В центре него находился глаз со зрачком из чёрного камня. На костлявых пальцах красовалось три странных перстня с черепами. Под двумя из них находились перекрещенные кости, а в глазницах черепов сверкали бесцветные прозрачные камни. У одного черепа челюсти были стиснуты, у другого – раскрыты. Изо рта черепа третьего перстня торчала голова змеи. Она нависала над его носом. Концы раздвоенного языка змеи были опущены в его пустые глазницы.

Пышные седые волосы, подобранные и заколотые на затылке, украшали голову старушки. Белое платье придавало ей торжественный, благородный и, одновременно, таинственный, не совсем реальный вид. Она смотрела на гостью с лукавым прищуром глаз, словно хотела ей что-то сказать, но сдерживалась. Старая женщина показалась Жене знакомой, однако вспомнить, где её видела, она не смогла.

В комнату вошла Екатерина и поставила на стол большой керамический чайник литра на полтора. Из его носика выходил ароматный пар.

– Знакомься, Женя, это Акулина – твоя прабабка и моя мама, – начала она разливать чай по чашкам. – Она – одна из нас, но сильнее тебя и меня. У неё на груди есть четыре дополнительных ведьмовских знака.

Эти слова вызвали у Евгении неловкость и скованность. Она никоим образом не причисляла себя к ведьмам да и не очень-то верила в их существование.

Бабка почувствовала её состояние и решила её слегка просветить:

– Слово «ведьма», Женя, произошло от слова «ведать». Ведьмам дано ведать то, что не доступно разуму обычного человека. Они могут общаться с душами живых людей и мёртвых, изменять судьбу живущих людей через магический выверт души покойника, если последний виновен в болезни и страданиях живущего. Именно таким вывертом мы и будем заниматься сегодня втроём.

Женя удивилась, что бабка наполнила и четвёртую кружку чаем напротив неё, хотя сказала, что заниматься магией будут втроём.

– Прежде чем мы начнём сеанс, я хочу предупредить тебя о том, что ведьм можно называть только по именам, данным им при рождении или по тем именам, которые они сами себе выбирают. Отчества никогда не называются, дабы не навлечь беду на их отцов, пусть даже умерших, и на его потомков.

Женя затаилась в ожидании чего-то необычного и пугающего, а Екатерина достала из стеклянного шкафа небольшую низкую вазочку напоминающую по форме и размерам металлическую маслёнку на ножках с крышкой, маленькие листочки бумаги, свечу, спички, ручку, нож и мешочек с сухими травами. Разместила всё это на столе.

– Садись в кресло за стол и придвигайся к нему ближе! – приказала она внучке.

Та придвинулась.

– Бери листок бумаги и пиши на нём имя матери Галины.

Женя написала дрожащей рукой слово «Ольга».

В это время Екатерина достала из мешочка сухие травы и положила их на дно металлической вазочки, затем поместила сверху листочек с именем. Акулина чиркнула спичкой об коробок и поднесла её, зажжённую, к бумажке. Пламя охватило её, а затем и травы.

Коричневатый, ароматный дымок поплыл по комнате.

– Пей чай! – приказала Акулина правнучке и сама взяла в руку свою чашку.

Евгения взглянула на Екатерину. Увидев, что та спокойно его пьёт, тоже отхлебнула разок. Травяной настой показался ей таким вкусным и ароматным, что она чуть ли не залпом выпила его до конца.

Вскоре всё её нутро наполнилось силой, энергией и желанием повелевать. Когда чай в чашках закончился, а пепел в металлической вазочке остыл, Акулина сначала разровняла его по дну ножом, потом разделила на три равные части, и каждую из них собрала в отдельную кучку. Затем уколола кончиком ножа свой безымянный палец и по капле крови капнула на каждую из них. Кровь тут же впиталась в пепел и утратила цвет, не нарушив его консистенции. Евгения внимательно следила за манипуляциями прабабки и запоминала каждое её движение.

Та отложила нож в сторону, взяла в руку медальон, приложила его к своему лбу и повернула голову к пустому креслу.

– Всевидящее Око, покажи нам Ольгу! – громко, надрывным, старческим голосом попросила она.

Прозрачный воздух над креслом колыхнулся волной, вызвав бурю восторга у Жени. Но она сдержалась и не выказала его.

В следующее мгновение Акулина нажала на череп перстня указательного пальца. Он раскрылся. Прабабка подцепила ножом первую кучку пепла, аккуратно поместила её внутрь перстня и защёлкнула его. Затем поочерёдно проделала то же самое с двумя оставшимися черепами и горочками пепла.

Екатерина зажгла свечу, поводила ей над креслом, словно всматривалась во что-то. Затем едва заметно кивнула матери. Та поднесла ко рту перстень на указательном пальце, наставила его в сторону кресла и, дунув в него, крикнула:

– Покажись нам, Ольга!

Очевидно, в перстне было сквозное отверстие, так как пепел струйкой вылетел из него и стал медленно опускаться вниз над креслом, покрывая что-то объёмное и невидимое. Под ним стал слегка проявляться силуэт женщины. Прабабка дунула во второй череп с разомкнутым ртом и произнесла:

– Ты слышишь нас, Ольга?

Когда пепел осел, силуэт в кресле стал виден лучше, а в гостиной послышалось приглушённое:

– Да!

Тогда Акулина дунула в третий перстень со змеёй на черепе и спросила:

– Ты видишь нас, Ольга?

– Вижу! – послышался таинственный голос.

Теперь силуэт женщины, весь пепельного цвета, стал виден совсем хорошо.

– Ответь нам, Ольга, почему ты до сих пор не в мире мёртвых?

– Я не могу туда уйти.

– Почему?

– Обиды дочери меня удерживают здесь. Я и не знала, что она так несчастна из-за меня.

– А как ты об этом узнала?

– Когда тело моё умерло, душа вырвалась из него и стала летать по всем известным мне местам, к родным и близким, прощаясь со всем тем, что мне при жизни было дорого. Спустя две недели я увидела, как за моей дочерью приехала машина и увезла её в больницу, я находилась всё время рядом и слышала, как она рассказывала о своей жизни ей, – ткнула она пальцем в сторону Жени.

– А зачем ты её так жестоко обижала? – неожиданно для самой себя спросила Евгения.

– Я не смогла её полюбить. Мой муж – настоящий садист. Он издевался надо мной.

Когда я с сыном собралась от него уходить, он запер меня дома и никуда не выпускал. Избивал и принуждал к исполнению супружеского долга. Сына на полгода отвёз к своим родителям. Понимаете, для меня муж был настоящим тираном, а Галя была насильно сделана мне им. Я и воспринимала её, как ребёнка садиста. Даже была рада тому, что умираю и ухожу от них обоих.

– А сейчас, когда ты увидела душевные страдания своей дочери, сожалеешь, что обращалась с ней так жестоко?

– Сожалею, очень сожалею, – сдавленным голосом произнесла она. – Я и не догадывалась, что дочь жестокого отца так сильно любит меня и нуждается в моём внимании и ласках.

– Мы поможем тебе убедить Галину в том, что ты её любила. Иначе ей придётся всю жизнь провести в психиатрической больнице. Ты же этого не хочешь?

– Не хочу.

– Через три дня у тебя появится возможность сказать, что ты её любишь.

Акулина вновь приложила свой медальон ко лбу:

– Всевидящее Око спрячь от нас Ольгу.

В одно мгновение женский силуэт исчез из кресла.

– Екатерина поднялась со своего места и ушла в другую комнату, закрыв за собой дверь.

– Протяни мне свои руки, – обратилась Акулина к правнучке.

Женя положила их перед ней на стол. Прабабка по очереди сняла со своей руки перстни и надела на её пальцы. Затем сняла медальон и повесила на шею Евгении.

– Передаю тебе свою силу на служение женщинам, – торжественно произнесла она. – Наклонись ко мне.

Евгения, как заворожённая, наклонила голову. Та трижды поцеловала её в лоб и откинулась на спинку кресла, издав вздох облегчения.

Дверь комнаты слева от стола открылась и в ней появилась Екатерина уже в белом платье и с белым платком на голове. В своих руках она держала ещё одно белое платье и такой же платок. Она взглянула сначала на внучку. Увидев, что та сидит с медальоном на груди, перевела взгляд на мать и громогласно крикнула:

– Свершилось!

Женя вздрогнула и посмотрела на Акулину. Та сидела в кресле уже мёртвая. В этот самый момент двери комнаты справа от стола распахнулись и из них вышло двое мужчин в белых одеждах. Они подхватили кресло с мёртвой старухой, унесли его в комнату, и закрыли за собой дверь.

– Что это было? – сдавленным, растерянным голосом спросила Евгения бабку.

– Акулине исполнилось сто лет. Она устала от жизни и с нетерпением ждала своей смерти. Но ведьмы не могут умереть, пока не передадут свой дар и свои обязанности достойному человеку с природными способностями его принять. Таким человеком стала ты.

– Значит, через три дня у меня не получится привезти девушку в центр? – в замешательстве и не к месту спросила Евгения. – Вы будете заняты похоронами?

– Получится. Хоронить её мы будем сегодня ночью, как положено хоронить ведьм. А сейчас нам предстоит вызвать полицию и врача, чтобы засвидетельствовать факт смерти. Тебе придётся остаться здесь, чтобы принять участие в её погребении. Переодевайся, – протянула она Евгении платье и платок.

Та робко взяла их в руки и направилась в ванную комнату. Сняла свою одежду и облачилась в белый наряд.

– Надо же, – удивилась она, – сшито, точно по мне!

Когда она снова вернулась в комнату, Екатерина приказала:

– Находись здесь, за всем наблюдай, всё запоминай.

Вскоре в дверь позвонили. Это пришёл участковый врач, засвидетельствовал факт смерти и оставил справку. Не прошло и получаса, как появился полицейский, осмотрел труп, оформил протокол и удалился.

Екатерина набрала чей-то номер с домашнего телефона и кратко сообщила:

– Её больше нет. Жду вас.

Екатерина сидела в кресле молча в ожидании кого-то. Лицо её было спокойным, умиротворённым. Евгения наблюдала за ней и одновременно думала о мужчинах в белых одеждах, находящихся в комнате рядом с телом Акулины. Ей очень хотелось узнать, чем они там занимаются.

Тишину нарушил звонок домофона. Екатерина, не спеша, поднялась, направилась в прихожую, нажала на его кнопку и распахнула настежь входную дверь. Минуты через две послышалась негромкая речь, и что-то загромыхало тяжёлое возле лифта. Вскоре два мужчины внесли в дверь ванну из тонкой нержавейки в человеческий рост. Следом за ними вошли две пожилые женщины. В руках они держали тяжёлые сумки.

– Поставьте ванну сюда, – указала Екатерина на середину гостиной комнаты.

Когда та уже стояла на месте, бабка расплатилась с грузчиками, и они покинули квартиру. Пришедшие женщины переоделись в белые одежды в санузле, подхватили сумки в прихожей и направились к принесённой ванне. Они вынули из них сосуды с какими-то жидкостями и по очереди вылили их в ванну. Затем этими же сосудами несколько раз принесли для ванны тёплую воду. В воздухе появился аромат каких-то трав.

Екатерина приоткрыла дверь, за которой находился труп прабабки, заглянула внутрь и тихо сообщила:

– Всё готово. Мы ждём её.

Немного погодя двери полностью распахнулись, и из неё вынесли голое тело Акулины. Его погрузили в ванну, а пришедшие женщины надели резиновые перчатки на руки и приступили к её омовению. От увиденного Евгения пришла в восторг.

У Акулины только лицо было старым, а тело, как у двадцатилетней девушки. Грудь была такой красивой формы, словно она никогда не кормила ей ребёнка. Под каждой из них виднелось по два дополнительных соска с ореолами. Посредине тела, от самой грудины до лобка проходил свежий операционный шов. Она с удивлением посмотрела на Екатерину. Та подсела к ней рядышком:

– Ей удалили сердце и внутренности, так положено, чтобы в земле в её тело никто не подселился. Тело такой могущественной ведьмы даже после смерти обладает определённой силой, которой любой подселенец может распорядиться во зло людям. Внутренности захоронят в другом месте. Сейчас её бальзамируют, наблюдай за её преображением.