Текст книги "Риск эгоистического свойства"
Автор книги: Татьяна Алюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Кирилл ехал на работу, думал о детях и улыбался.
Он обожал своих детей, любил до щемящей, физически ощущаемой нежности. То, что они поставили сегодня ультиматум, явилось неожиданным и самым большим подарком и оттого невероятно значимым.
Они договорились с Лилей, когда она собралась замуж за Константина, что дети остаются с ним, Кириллом, но все каникулы проводят у нее. Каждый раз, отправляя детей к матери, Бойцов улыбался и шутил. Он подбадривал их, а больше себя, стараясь придать легкости и непринужденности расставанию, хотя чувствовал стискивающую сердце тоску и обиду, что они так легко и радостно торопятся улететь от него.
И несколько дней после расставания приезжал домой как можно позже и бродил по опустевшей, притихшей квартире из комнаты в комнату, как волк-одиночка, проживая всем существом чувство своего одиночества, брошенности, пусть временной, но ненужности.
Все эти восемь долгих лет каждый раз одинаково мучился расставанием с детьми.
С Лилей они поженились очень рано.
Он окончил четвертый курс института, она – второй. Такая вот любовь накатила, ударив гормонами в голову, вызвав желание объявить официально государству, что они спят вместе, прекратив вечный судорожный поиск мест, где можно заняться любовью, перенеся данные упражнения в супружескую кровать.
Но на молодую семью сразу же свалилось несчастье, буквально через месяц после развеселой студенческой свадьбы. Если придерживаться точных формулировок, то свалился Кирилл, в прямом смысле, со строительных лесов, став испытанием для всех родных, особенно для молодой, восемнадцатилетней жены Лили.
Год тяжелейшей реабилитации параллельно с учебой, его дипломом и, чтобы мало не показалось, «нечаянная» беременность Лили, рождение Максима.
Да. Не самым радужным образом началась их семейная жизнь. И оба чувствовали, как что-то надломилось в них, с самого этого злосчастного падения надломилось!
Ну еще бы! Когда вместо ожидаемого секса-секса-секса, радости-радости-радости, любви-любви-любви – больницы, безысходность, диагноз, как приговор, его борьба за полноценную жизнь, безденежье, развал страны, грудной ребенок, как водится, в самый неподходящий момент, и – куда же без него! – извечный квартирный вопрос!
Наверное, надо уж очень сильно любить, чтобы, пройдя через все это, только стать ближе и роднее, опорой и поддержкой друг другу.
По-видимому, они испытывали не такое безграничное истинное чувство – ну, любили, хотели и жизнь вместе прожить, и детей родить, но это было чувство не той силы и красоты, которое, закаляясь, становится глубже и прекраснее.
А-а-а! Да что там!..
А вы много семей знаете, где есть такая любовь и поддержка при любых обстоятельствах? Ну вот именно!
В стране творился полный амбец, но либо судьба смилостивилась, либо устала тюкать его по голове. Кириллу повезло, если, конечно, можно назвать везением точный расчет профессионала, неимоверный риск с туманной перспективой, больше склоняющийся к потери всего! Бог его знает, что это было, но Кирилл рискнул!
При полном государственно-хозяйственном беспределе, наступившем в стране в те годы, когда можно было купить что угодно и продать что угодно.
Бойцов окончил архитектурно-строительный институт, и не ради диплома для проформы и чтобы иметь высшее образование – это было его призвание, то, что нравилось ему бесконечно, и то, что он по-настоящему умел делать.
А еще Бог одарил его интуицией особого рода – умением просчитывать верно перспективы и чувствовать момент.
Он работал где мог – ночами бомбил на отцовской машине, днем работал прорабом на грозящей в любой момент закрыться стройке. И каждый вечер, возвращаясь домой, подолгу стоял и рассматривал брошенный недострой жилого дома в их районе.
Стоял, смотрел, думал, считал.
Навел через все имеющиеся связи и знакомства справки о разорившемся подрядчике, о землеотводе, о принадлежности замороженной стройки, обо всем, о чем можно только было узнать.
И снова считал. Прикидывал. Думал.
И решился.
Через родного дядьку, отцовского брата, работавшего тогда в одном из первых коммерческих банков на не последней должности, под совершенно мифический проект Бойцов взял кредит, предварительно оформив и зарегистрировав собственную фирму.
Раздав все возможные и невозможные взятки, получил разрешение и лицензию на строительство и стал (чудеса, чудеса – небывальщина!) возможным только в те времена, благослови их господи, владельцем – владельцем!! – присмотренного недостроя.
Рисковал ужасно!!
Причем при любом исходе аферы! Не сможет сдать дом – и за кредит придется расплачиваться пожизненно, еще большой вопрос как и чем! Достроишь, сдашь госкомиссии, продашь квартиры – тут же налетят братки с требованием делиться!
Куда ни кинь в этой стране, всегда попадешь безошибочно в то самое!..
Помог точно рассчитанный риск, «авось», вывозивший столетиями мужиков нашего государства, каторжный труд без сна и отдыха и приобретенные связи, как родни, так и его личные.
Найти и укомплектовать толковые бригады строителей, когда большая часть населения сидела без работы и денег, даже призрачной перспективы того и другого в обозримом будущем, ему не составило труда.
Жесточайшее запрещение пить на стройке, еще более жестокий личный контроль за соблюдением этого правила и за тем, чтобы не тащили ничего по углам и домам. Кого ловил – безжалостно изгонял! К нему наниматься на работу в очередь стояли, Москва слухами полнится. А то, что он платит ежемесячно, прошелестело среди строителей до самых до окраин.
Наезды чиновников и братвы, бесконечные разборки, шантажи, ультимативные предложения взять «в партнеры», в долю, «подвинуться», отдать за хорошие деньги, полный дефицит стройматериалов, поиск клиентов и покупателей на готовые площади и так далее, так далее, так далее…
Стояла, блин, разваливалась, никому на хрен не нужна была, стоило одному толковому мужику делом заняться, из говна поднимать, так поналетело – делись!
Мать вашу, ну что за страна?! А-ах!
Выжил, выстоял! И построил!
Он не помнил, как прожил те восемь месяцев – не ел, не спал практически, не жил вообще – строил, строил, строил, не останавливая процесса ни на час, ни днем ни ночью. Похудел на пятнадцать килограммов, ничего не видел, не знал, не понимал вокруг, кроме стройки, хронически сорвал горло от крика и матюгов. Спасли только ежедневные обязательные тренировки, а так бы сдох, точно! Или надорвался.
Как он, двадцатичетырехлетний пацан, мог во все это влезть, убедить чиновников, родственников, друзей, что справится?! Да так убедить, чтобы не просто поверили, а и кредит дали, и взаймы, и документы подписали?
Что в нем было такого, что его безропотно слушались бывалые мужики-строители, прорабы, начальники участков, тонны цемента сожравшие на коммунистических стройках, знавшие все лазейки, все ходы-выходы, все «святые» откаты?!
Не просто слушались, а исполняли неукоснительно приказы, уважительно называя Степаныч, и верили его словам: «Если эту поднимем, то дальше попрем вместе, обещаю!»
В двадцать один год, приняв первое выстраданное мужское решение на больничной койке, сцепив зубы, Бойцов поспорил со смертью и самой жизнью, с диагнозом пожизненной инвалидности, в одночасье превратившись из романтического юноши в сурового волевого мужика.
Ну, это другая история…
А тогда…
Они жили с родителями Кирилла в двушке-«распашонке» на Пролетарской. Максимке исполнилось три месяца, как пролетели эти три месяца жизни его сына, Кирилл не знал и не помнил. В тот период единственным ярким, запечатлевшимся в памяти на всю жизнь воспоминанием, не касающимся его строительства, было то, как он встречал жену из роддома и взял на руки кулек с младенцем.
Маленький человечек не заплакал, не зашебуршался в своем кульке от незнакомых рук, а посмотрел на него серьезным взглядом, сдвинув невидимые бровки. Кирилла затопила такая волна теплоты, нежности и осознания: «Мой сын!»
Вот ведь только-только это случилось, и он держал Максимку первый раз на руках, а уже три месяца прошло!
Все мимо!
А через неделю-другую после важной даты, три месяца сыну, Лиля достучалась до его сознания и, рыдая, сообщила, что снова беременна!
«Откуда?» – подумалось Кириллу влет. Он даже не помнил, что занимался с нею любовью! Нет, факт сам по себе, что занимался, – помнил! А как, когда и что чувствовал – нет!
Доработался.
– Рожай! – отреагировал он тогда тоном приказа. – Теперь все будет хорошо!
Что может быть хорошо в стране, которая, треснув, развалилась на ломти и жила в полной уверенности, что уже никогда ничего хорошего не произойдет, в отсутствие завтрашнего дня, в постоянном ожидании неприятностей любого уровня, вплоть до потери жизни, особливо тех, кто пытался работать и что-то делать?
Он ведь тоже по лезвию ходил – могло произойти что угодно, любое дерьмо – от госчиновников, само собой, до рэкета.
Убить могли запросто! Так, между прочим. Да и семье его бизнес не улучшением здоровья и благосостояния грозил в те времена, а ровно наоборот!
Но он почему-то точно знал, чувствовал – теперь все будет хорошо!
Откуда?! Да господь знает!
Лиля рыдала, озвучивала все возможные ужасные перспективы, приводила обоснованные аргументы, призывала на помощь его родителей.
Какой ребенок?!
Но он повторил приказ:
– Лиля! Мы будем рожать! Никаких абортов! Все!
Она смирилась, не решившись тайно пойти против его воли, да и родители, повздыхав, вспомнили, что и России не было бы, если б бабы в войны да лихолетья рожать перестали, да и не такие мы уж старики – поможем!
Когда родилась Соня, Кирилл уже сдал свой дом и пошли первые деньги от продаж. И какие деньги! По тем-то временам!
И кредит он о-очень удачно выплатил – половину! Банк, выдавший ему денежки, ликвидировали, дядька помог попасть в программу погашения и ликвидации. И с чиновниками Бойцов «плавно» разошелся, без потерь, помогли старые связи отца, который имел звание почетного строителя, проработав начальником и участков, и самих строек по всей стране. И с братками полюбовно договорились о минимальной мзде, помог друг дворового детства, в те времена член, и не последний, в данном сообществе граждан, героически расстрелянный через два года в одной из разборок.
Наверное, большинство из тех, кто начинал в те времена и проходил все эти «прелести» дикого зарождающегося бизнеса, скажут: по-вез-ло!
Скорее всего, да, повезло, но у Бойцова не было ни сил, ни времени на осмысление и даже на банальное «спасибо, Господи!».
И… поехало дальше!
Теперь он вложился в два объекта – риск опять-таки же офигенный, в двойном тарифе! Какое строительство, когда все разрушают – жизнь, страну, людей, здания, производства?!
Но он знал, чувствовал чем-то потусторонним, идущим дальше за интуицией: пройдет пара-тройка лет, и строительство попрет, как тесто из кастрюли – только успевай!
Ну, прошло не пара-тройка, а чуть поболе лет, но строительный-то бум – вот он тебе, прогноз-то был верным!
Как прошли следующие полтора года, Кирилл не помнил, двадцать четыре часа в сутки проводя на своих объектах, на пределе физических, моральных сил, днюя и ночуя, в буквальном смысле, на площадках. Оказалось, и дети подросли, и вовсю топают ножками, а Максимка и того хлеще – болтает без умолку! А он их и не видел вообще: уходил – они еще спали, приходил – уже спали.
А изменить он ничего не мог и не хотел, ни остановить процесс, ни бросить, ни выключиться хоть на час!
Он тогда потерял Лилю, не в прямом смысле – ушла и не вернулась – потерял!
И неведомо, какая должна быть жена, чтобы сносить и спокойно, не ропща, принимать полное игнорирование себя, детей, семьи, да просто постоянное отсутствие мужа. Декабристка разве! А может, именно такая и должна быть, чтобы все понять, принять, простить, помогая и поддерживая своим пониманием?
Не ему судить.
С детьми помогали родители Кирилла, они с Лилей вообще очень дружно жили, любили друг друга, уважали, из семьи выпадал только он. Но и работал только он один, на всю большую семью.
Постепенно деньги в доме его стараниями стали прибывать и прибывать. Уровень их жизни рос, не вот тебе в один момент, но ощутимо споро. Кирилл купил большую квартиру в «сталинке», в хорошем районе, куда и перевез все семейство, после перепланировки и евроремонта. В этой квартире они прожили около пяти лет – родители, Лиля, дети и он, как приходящий гость, в перерывах между работой.
Он понятия не имел, что и как происходило в его семье, какие бытовые вопросы и житейские проблемы они решали без него и как уживались, чему радовались и печалились. Все пожрала работа на износ. На пределе всех его сил.
Однажды Лиля его ошарашила вопросом:
– У тебя кто-то есть? – без намека на любопытство или обиду, лишь уточняя факт.
– В каком смысле? – не понял Кирилл, отрываясь от документов, которые просматривал перед работой за завтраком.
– В смысле женщина, – пояснила Лиля, – у тебя есть любовница?
– Зачем? Откуда? – совершенно не попадая в тему, обалдел Кирилл. – Какая женщина?
– Ну, знаешь, когда муж не спит с женой больше трех месяцев, притом что с потенцией у него все в порядке, возникает естественный вопрос про любовницу.
Все это она сказала ровным, практически равнодушным тоном.
– Да ты что? – обалдел совсем от такой информации Кирилл. – Больше трех месяцев?
– Да уж, Бойцов, это клиника, – поставила диагноз Лиля. – У меня возникло устойчивое ощущение, что ты окончательно сдвинулся со своей работой. Ты хоть помнишь, как зовут твоих детей, сколько им лет? А то, что у тебя жена есть, ты помнишь?
– Прости, Лиль, – искренне повинился Кирилл. – Сдвинулся, конечно, но сейчас очень сложный момент, у меня многое решается.
– Бойцов, ты уже больше трех лет в своем бизнесе, и каждый день этих трех лет у тебя самый сложный момент.
– Но это на самом деле так, Лиль! – ринулся объяснять он. – Еще полгода, и я смогу вздохнуть посвободней. Я сейчас занимаюсь подбором кадров, найму грамотных помощников, разгружу себя, смогу семье внимание и время уделять. Съездим куда-нибудь с детьми. Потерпи.
– Я-то потерплю, но дети скоро забудут, как ты выглядишь и как тебя зовут, – тем же ровным, не окрашенным эмоциями тоном пояснила жена.
– Лиля! – не то попросил, не то предупредил Кирилл.
– А ты не думаешь, что я могу завести любовника, раз уж ты со мной не спишь? – оживила интонацией голос она.
– Лиля! – на сей раз явно предупреждающе прорычал Кирилл.
– А ты подумай, Бойцов. Я молодая, здоровая и интересная женщина. А спать регулярно с мужчиной – это, должна тебе сообщить, нор-маль-но!
Он просто ушел, ничего не ответив, сбегая от этого разговора. Куда, куда – туда!
Другого места действия в то время у него не имелось.
Но разговор тот запомнил, и выводы сделал, и в занятия любовью с женой вернулся, пусть и не так уж чтобы часто, но, по «рекомендации» Лили, регулярно. И, как ему показалось, у них что-то вроде нового этапа жизни началось, более спокойного, устоявшегося.
И слово свое он сдержал, через полгода собрал вокруг себя достойный, грамотный коллектив, замов назначил, перераспределил обязанности и научился выкраивать время для семьи. А начал с дня рождения Максимки.
Три года человеку исполнялось!
Кирилл освободил ради такого торжества целый день. Сначала повез всю семью в детский развлекательный центр, в виде сюрприза, развеяв сомнение родителей и Лили, что в три и два года такие мероприятия проводить рановато. Детей мало интересовало, что там думают взрослые и в чем сомневаются, они увлеченно играли со сверстниками, в основном дрались и отбирали игрушки – а чем не занятие?
Следующим номером в плановом мероприятии шел просмотр коротенького кукольного спектакля, во время которого утомленная предыдущими баталиями Сонька заснула у отца на руках, а Максимка хоть и подремывал, но высидел стойко представление до конца. Третьим пунктом шло фантастическое по содержанию, исполнению и вкусности мороженое в высоких вазочках.
А вечером, оставив перевозбужденных избытком новых впечатлений детей на попечение бабушки и дедушки, Кирилл повел Лилю в ресторан, который заранее присмотрел и заказал столик, отметить событие. Два события сразу, через неделю Софье исполнялось два годика, но Бойцов сильно сомневался, что сможет выдернуть еще один свободный день из рабочего графика.
Задушевного разговора за ужином у них не получилось.
Лиля радовалась сюрпризу, проведенному так замечательно дню и возможности выйти в люди, принарядившись в дорогое красивое платье, благодарила, говорила, как это прекрасно, делилась мечтами о том, чтобы как можно чаще проводить вот такие семейные дни, всем вместе, но…
Но печальная, с грустными глазами, она своими мыслями и переживаниями не делилась и откровенничать не собиралась.
Кирилл поймал себя на том, что, стараясь ее разговорить, сам предельно откровенно рассказывает о своих проблемах, о трудностях, с которыми сталкивается, и при этом словно извиняется, чувствует себя виноватым. И разозлился, почувствовав эту «виноватость».
Да с какого перепугу?!
Ну да, он катастрофически занят и на целых три года практически выпал из семьи, но он же не груши околачивает, не водку с друганами пьет от безнадеги и не диван жопой пролеживает!
Он строит свое дело, свою, очень хотелось бы, значимую, известную, серьезную фирму, с прицелом на перспективу войти в десятку самых крутых в стране! И делает это для семьи, для детей, а не только для себя!
Ну, ладно, ладно – для себя в первую очередь!! Да потому что это его жизнь, самоутверждение и реализация, это то, что он любит и по-настоящему умеет делать, потому что он мужик и должен побеждать!
Но ведь и для семьи!
А по-другому построить ни черта нельзя!!
Не получится без полной самоотдачи, без постоянного контроля, забывая обо всем на свете, вполруки, вполнакала – ни хрена не построишь!! Потом – да! Когда построил, раскрутил, наладил – тогда да, можно немного и отдышаться, передохнуть, пока во что-то новое не ухнул.
Можно это понять?! Ты же жена!
Вечер был испорчен, мысли такие жгли сознание, наполняя обидой, и почему-то хотелось напиться, чтобы не видеть ее печального, потускневшего взгляда и смирившегося с обстоятельствами выражения лица.
А еще он тогда отчетливо понял, что они живут абсолютно разными жизнями, отдалившись друг от друга, как корабли в разных портах недружественных государств.
Он весь внутри своего дела, в его трудностях, сложностях, проблемах, переживаниях, практически ежедневных рисках на грани фола и холодного пота, а она…
А где она?
В детях? В семье? В своих женских проблемах? Где?!
Она не работает, чем она занимается весь день? Ну, не только же детьми и хозяйственными делами? О чем думает?
Она никогда, ни разу за эти три с лишним года не спросила, как у него дела, какие проблемы, сложности-трудности. Ведь она тоже дипломированный строитель, тот же институт заканчивала и вполне профессионально могла понять, подсказать что-то, услышать.
Но ведь и он не спросил ее!
А еще его как озарением окатило: она ведь совсем молодая девчонка, ей всего двадцать два, а у нее уже двое детей и сложный муж, который чувствует себя раза в два старше своего возраста! А ей, наверное, гулять хочется, с подругами тусить, на танцы ходить, по курортам ездить, а он ей про стройку и чиновничий беспредел!
Два разных мира, две вселенные, отдаленные в галактике!
Надо попробовать это изменить!
И вдогонку всем размышлениям отстраненно спросил себя: а надо ли?
Кстати о птичках, чтобы что-то менять, требуется приложить определенные усилия и иметь столь же определенную заинтересованность…
Вопросы, так и оставшиеся без ответов, и слабые посылы к действию, так и не приведшие к каким бы то ни было решениям!
Через год Лиля в форме «вот вам факт!» поставила его в известность, что собирается идти учиться на ландшафтного дизайнера.
– Мне это очень интересно. И мало ли, может, когда ты начнешь усадьбы богатым строить, мои знания тебе пригодятся.
– Как учиться? А дети? – слабо сопротивлялся Кирилл, больше для проформы.
– С детьми будут родители, няньку наймем. Да и не весь же день я на занятиях.
Собственно, что возразишь? Ну, хочешь учиться – иди, если все решила.
Она училась, а он пережил дефолт, умудрившись выкрутиться, как уж между прутьями мелкой решетки. До сих пор не понимает, как ему это удалось! И коллектив сохранить, и заморозить всего один – один! – объект на полгода!
Выстоял. Молодец.
И в гору попер, по причине разорения некоторых более мелких конкурентов, освободивших место на соревновательной площадке. Заодно сливавших объекты, подряды, площадки по бросовым ценам.
Лиля с блистательным дипломом закончила свое обучение. По случаю этого события и его, Кирилла, окончательного победного закрепления фирмы в реестре ведущих они всей семьей выехали первый раз на море, в отпуск.
Под ласковым солнышком, под плеск морского прибоя, позволив себе расслабиться первый раз за практически семь, а по большому счету все девять лет, Бойцов присмотрелся к своей семье, к Лиле, к детям, и сделал неожиданные открытия, задумавшись о своей жизни вне работы.
Главных открытий имелось два: первое – дети его обожают, не отпуская от себя ни на минуту, и второе – они с Лилей стали откровенно чужими людьми, не понимающими, да и не желающими понимать друг друга.
Опаньки!
И как же так случилось? Он припомнил свои давние размышления после похода в ресторан на трехлетие Макса – нет, ну там такой диагноз не стоял! Ну отстранились, ну не совсем понимали друг друга, но не так же глобально!
И что теперь со всей этой бодягой делать?!
Разводиться? Да с каких пирогов!
У них дети, и они вполне мирно существуют рядом – ни скандалов, ни выяснений отношений, ни выдвижения обоюдных претензий – живут каждый своей жизнью, безразличные друг к другу, спят в одной постели и иногда занимаются сексом, не всегда безразличным. Вон на курорте каждую ночь занимаются, порой с огоньком, но отстраненно, как чужие.
И он понял, что так не хочет!
Вдруг обнаружилось, что ему хочется близкую, родную, понимающую женщину рядом. На тебе! Проснулся Емеля – семь лет спал, в делах по маковку, а тут смотри ты – бодрствовать решил, да еще вопросцы себе задавать о-очень «продуктивные», из серии «что с этим делать?» и – само собой! – «кто виноват?».
А никто! Дед Пихто и бабка с пистолетом!
Не бывает в семье правых и виноватых! И виноваты и правы оба! Каждый получает то, что позволяет с собой проделывать другому морально, психологически, физически.
Жертва–палач всегда пара, наступающий–уступающий тоже.
Только у них с Лилей и баталий-то никаких не было, и претензий озвученных. Вот так-то!
И в кассу актуальным остается один вопрос: что с этим делать?
А жизнь сама все сделала, не особо интересуясь мнением участников и особливо его, вопрошающего, пробудившегося Емели.
Вернувшись в Москву с курортных берегов, где-то через недельку, Лиля сообщила, что давно задумала поехать в Англию на трехмесячные курсы по ландшафтному искусству. Это курсы с дипломом международного образца и со всяческой пафосной шнягой в итоге.
Она давно мечтала именно об этой суперучебе и сдала специальные экзамены, но до последнего момента не знала, прошла она или нет.
И вот случилось! Взяли! Ей сегодня сообщили, и она едет!
Кирилл не узрел поводов, почему бы ей не поехать, и оплатил суперпуперовские курсы, которые стоили, к сведению, как неплохой автомобиль, а вкупе с трехмесячным проживанием и арендой квартиры в столице Великобритании выходило, как хороший.
Но хочешь – поезжай, дорогая!
Она хотела и через неделю улетела в Лондон.
Вернулась, отучившись, радостная, помолодевшая, заново сверкала по-девичьи глазами, завалила семью подарками и восторженными рассказами.
Ну, может, может, подумалось Кириллу.
И он, заразившись этим ее восторгом, неожиданно, от такой ее зажигающей радости, полночи, почти как раньше, страстно занимался с ней любовью.
И проснулся утром, услышав, что она тихо плачет в подушку. Ему бы спросить, что с ней, но он не спросил.
Почему?
Лиля стала часто летать то в Санкт-Петербург на какие-то семинары, то в Англию на какую-то практику, то в Прагу на миникурсы, то… за каким-то чертом и ладаном много, часто по Европам с остановкой в Питере и краткими визитами между учебами и семинарами в Москву.
В такой вот краткий визит в дом родной она дождалась его с работы поздно вечером, усадила напротив себя за кухонный стол и прямо сказала:
– Я встретила мужчину. Константина Верницкого. Это известный и признанный у нас и в Европе ландшафтный дизайнер и архитектор парков. Он живет в Питере, но очень много время проводит в Европе. Я хочу с ним жить. И он со мной хочет.
– Долго и счастливо, – предположил Кирилл.
– По возможности да, – согласилась она с утверждением.
– Не как со мной.
– Да, не так.
– Ясно.
Что он чувствовал? Обиду? Ревность? Злость?
Ни чер-та!!! Пустоту какую-то, ухающую, заброшенным сквозным тоннелем!
Даже сейчас, спустя восемь лет, он помнил то свое ощущение пустоты, которое наступает, когда завершаешь какое-то большое дело, занимавшее много времени, сил, мыслей, порывов. Закончил, поставил точку и погружаешься в чувство пустоты, никчемности, незаполненности пространства, в котором вот только что происходили дела, бурлила мысль, решалось что-то – и все!
Пустота!
– Ясно, – повторил Кирилл.
И по укоренившейся привычке, ставшей второй натурой за столь долгое и успешное плавание в бизнесе, четко выстраивать и решать задачи перешел от лирики к делу:
– От меня что ты хочешь? Развод? Раздел имущества? Деньги?
– Развод. Дети. Раздел имущества мне не нужен. А вот деньги нужны. Я хочу вложить их в дело Константина и стать его партнером.
– Семейный бизнес, – усмехнулся невесело Кирилл. – Где вы будете жить?
– У Кости большая квартира в Питере, но он там живет редко. В основном он работает за границей, но сейчас с каждым годом заказов в России становится все больше, и мы чаще будем сюда приезжать.
– Мы? То есть ты в данный момент большую часть времени собираешься жить в Европе? – как прояснял пункты очередного договора, спрашивал Кирилл.
– Да. Но несколько месяцев мы поживем в Питере, пока все не уладим и не поженимся. Костя разведен давно, у него две дочки, подростки. Они полгода живут с матерью, а полгода с ним. Это тоже требуется уладить.
– Я понял. Развод – да, денег дам сколько нужно. Дети – нет!
– Кирилл! – вскинулась Лиля.
– А что, ты предлагаешь потащить их сейчас с собой в Питер, «пока все не уладится», к незнакомому дяде, забрать от отца, бабушки-дедушки, из привычной обстановки, а потом и вовсе увезти хрен знает куда! Дети останутся со мной!
– Да ты их не видишь совсем! – атаковала агрессивным обвинением Лиля. – Ты про них хоть что-то знаешь? В какой школе они учатся? Кто их учителя? Как их здоровье? Ты помнишь, что Соня пошла в первый класс? Они тебе не нужны и не интересны!!
– Последние полгода я вижу их чаще, чем ты, – спокойно возразил Кирилл, – и тебя от них отвлекала далеко не работа на благо семьи, а роман с другим мужчиной, как я понимаю.
– И работа тоже, – сникла Лиля, забыв про праведный гнев. – Кирилл, детям нужна мать в первую очередь. Тебе на самом деле они обуза, да и старики уже не в такой силе, чтобы ими заниматься. А когда ты встретишь женщину, ей зачем чужие дети?
– Ли-ля! – спокойно, твердо остановил он ее тираду. – Я не шантажирую тебя детьми, не предлагаю остаться со мной и сохранить семью ради них. В данный момент не важно, выйдешь ты за своего Константина или передумаешь, мы разведемся в ближайшее время. Но дети останутся со мной, со своим родным отцом, и никуда не поедут! Все! Это не обсуждается! Обещаю, что никогда не стану запрещать вам видеться при любой возможности и общаться. Но жить они будут со мной.
Неприятности – барышни неожиданные и в гости заявляются исключительно семейным коллективом сестер.
Развод он оформил с максимальной скоростью. Сумма, которая понадобилась Лиле, оказалась далеко не скромной, но Кирилл скрепя сердце выдернул ее из дела, хотя видит Бог, как нельзя было этого делать! Правда, поинтересовался у Лили, уверена ли она, что любовь Константина основана не на материальном интересе? Лиля вопрос проигнорировала, не вступая в дебаты.
Задокументировав передачу денег и отказ бывшей жены от иных денежно-недвижимых претензий посредством нотариуса и его печатей, Кирилл взялся помогать ей перебраться до городу Санкт-Петербургу, к новому семейному счастью, для чего потребовалась помощь и присутствие кандидата в мужья Константина Верницкого.
Странное дело, но Верницкий ему понравился. Спокойный, уверенный, очень европейский мужик, на двенадцать лет старше Лили, давно разведенный отец двух дочерей-подростков, не очень-то с ним ладивших. Одним словом, со своими бирюльками в жизни. Но на Лилю он смотрел с нежностью и любовью. К тому времени через свои каналы Бойцов навел подробные справки и о нем самом, и о его бизнесе и остался спокоен, что Лильку никто не собирается подставлять, судя по раскладу.
Ну да и Бог им в помощь!
Не шебуршало у него внутри в зияющей пустоте ничего похожего на ревность.
Не-а!
Словно не жену бывшую замуж в дальние страны налаживал, а подругу какую не самую близкую отдавал другому.
Со слезами, рыданиями, стенаниями, распоследними уговорами Кирилла отдать детей прощались в аэропорту, куда провожать отправились скопом – он, дети, его родители, Лилины родители.
Ну, вроде как договорились обо всем.
Дети плакали в здании аэропорта, обе пары родителей вторили мелкотне. Кирилл посмотрел-посмотрел, разозлился, пожелал счастливого пути, сграбастал детей, родителей и увез домой.
Ночью у мамы случился сердечный приступ. Тяжелый. Скорая увезла в больницу.
Дети смотрели на отца перепуганными глазенками, по очереди начиная плакать, не отпускали от себя ни на полшага, держась за штанины его брюк, и все спрашивали, когда вернется мама и куда увезли бабушку. И вроде умные не по годам, и все им объяснили, и Константин им понравился, а поди ж ты, как испугались, так сразу совсем маленькими стали.
Вот черт бы все побрал!
Никакая распрекрасная и давно любимая няня, никакие бабушка с дедушкой успокоить детей не могли. Им нужен был только отец. Они ложились с ним спать, вставали вместе с ним, шли за Кириллом в туалет, стояли под дверью и ждали, тем же паровозом в ванную, вместе чистить зубы и умываться, в кухню завтракать. И так везде.
Когда он выходил за дверь квартиры, отправляясь на работу, в ту же секунду начинался дружный рев. Стиснув зубы, Кирилл уходил от этого плача, разрывая себе сердце.
Мама была плоха. Он поднял всех знакомых и незнакомых врачей, делая все, что только мог, и сверх того. Отец от мамы не отходил, поселившись в больнице. Кирилл договорился, чтобы ему поставили кровать, а еду возили из кафе его хорошего знакомого. С детьми занимались Лилины родители и нянька. В школе у малышей начался полный обвал! Они не учились, не слушали учителей, на каждой перемене находили в коридоре друг друга, держались за руки, так что их приходилось растаскивать по классам преподавателям. А дома стояли непрекращающиеся стенания и плач, причем не только детские.
