355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Александрова » Домовенок Кузька » Текст книги (страница 2)
Домовенок Кузька
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 00:24

Текст книги "Домовенок Кузька"


Автор книги: Татьяна Александрова


Жанр:

   

Сказки


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

ТО ТЕПЛО. ТО ХОЛОДНО

– Дверь обить не желаете? – спросил незнакомый дяденька. – Черная клееночка имеется и коричневого цвета. Да ты одна, что ли, дома, девочка? Спрашивать надо, спрашивать, когда дверь отпираешь, и чужим не открывать. Говоришь вам, говоришь, учишь вас, учишь, – ворчал дяденька, стучась в соседнюю дверь.

Наташа вернулась в кухню. Кузьки на подоконнике не было, коробки с пирожными тоже. только лапти сохли на батарее.

– Кузенька! – позвала Наташа.

– Ку-ку! – откликнулись из угла. Там, под раковиной, был аккуратный белый шкафчик, куда ведро ставят для мусора Из этого-то шкафчика и выглянула веселая Кузькина мордочка.

– Ах вы, сени мои, сени! Сени новые мои! – вопил он, приплясывая, когда Наташа заглянула в шкафчик. – Добро пожаловать! Будьте как дома! Ну не чудо ли и не красота! Гляди, какой славный домик я себе отыскал! Как раз по росту. И олелюшечки уместились! И гости поместятся, если по одному будут приходить. А что внутри он белый, так мы его раскрасим. На этой стенке лето нарисуем, на той осень, здесь весну, бабочки летают. А дверь пусть остается белой, как зима. Место тихое, укромное, кто не надо – не заглянет.

– Заглянут, – вздохнула Наташа. – Сюда ведро помойное ставят.

– Глупости какие! – сказал Кузька, вылезая из шкафчика. – Изгваздать такую красоту! Ума нет.

– А куда ж мусор бросать?

– А вон куда! – И Кузька показал на окно. Девочка не согласилась. Что ж это будет? Идет по тротуару прохожий, а на него сверху очистки всякие падают, объедки, огрызки.

– Ну и что? – сказал Кузька. – Отряхнулся и пошел себе дальше.

И тут в дверь опять постучали.

– Здравствуйте! Я ваша соседка, – сказала незнакомая женщина в переднике. – У вас не найдется коробки спичек?

Наташа, загораживая дорогу в кухню, сказала, что спичек нет и никого нет.

– А почему дверь открываешь не спрашивая? – улыбнулась соседка и ушла.

В кухне на батарее сох один лапоть. Кузька снова исчез.

– Кузенька! – позвала Наташа.

Никто не ответил. Она опять позвала. Откуда-то послышался шорох, тихий смех и приглушенный Кузькин голос:

– Идет мимо кровати спать на полати. Искала Наташа, искала – Кузька будто провалился. Надоело ей искать.

– Кузенька, где ты?

Послышалось хихиканье и неизвестно откуда ответили:

– Если я скажу «холодно», значит, там меня нету, а скажу «тепло», там я и есть. Наташа вышла в коридор.

– Эх, морозище-мороз отморозил девке нос! – заорал невидимый Кузька.

Девочка вернулась в кухню.

– Мороз невелик, а стоять не велит!

Она заглянула в белый шкафчик под раковиной.

– Стужа да мороз, на печи мужик замерз! Наташа сделала шаг к газовой плите, и погода сразу улучшилась:

– Сосульки тают! Весна-красна, на чем пришла? На кнутике, на хомутике!

У плиты наступило лето. Открыв духовку, Наташа увидела на противне Кузьку, который вопил, не жалея голоса:

– Обожжешься! Сгоришь! Удирай, пока не поздно!

– Это ты сгоришь! – сказала Наташа и стала объяснять про газовую плиту и про духовку.

Недослушав объяснений, Кузька вылетел наружу как ошпаренный, подобрал коробку с пирожными, надел лапоть и сердито пнул плиту.

– Вот беда-беда-огорчение! Я-то думал, это будет мой домик, тихонький, укромненький, никто не заглянет. А сам, страх подумать, в печи сидел! Ах ты батюшки!

Наташа стала его утешать.

– Я твоей плиты не боюсь, зря не укусит, – махнул рукою Кузька. – Я огня боюсь.

Кузька сел на коробку с пирожными и пригорюнился:

– И лаптей жалко, и рубахи, а больше всего своей головушки. Я ж молоденький, семь веков всего, восьмой пошел…

– Семь лет, – поправила Наташа. – Как мне.

– У вас годами считают, – уточнил Кузька, – у нас – веками, в каждом веке сто лет. Вот моему дедушке сто веков с лишним. Не знаю, как ты, а мы с огнем не водимся. Играть он не умеет, шуток не любит. Кто-кто, а мы это знаем. Дедушка нам говорил: «Не играйте с огнем, не шутите с водой, ветру не верьте». А мы не послушались. Поиграли раз, на всю жизнь хватит.

– Кто поиграл?

– Мы поиграли. Сидим как-то у себя дома под печкой. Я сижу, Афонька, Адонька, Сюр, Вуколочка. И вдруг…

Но тут в дверь опять постучали.

ВОТ БЕДА, БЕДА, ОГОРЧЕНИЕ!

Очень высокий, почти до потолка, молодой человек спросил Наташу:

– Где у вас телевизор?

Куртка на юноше блестела, «молнии» на куртке сверкали, рубашка в мелкий цветочек, а на ней значок с Чебурашкой.

– Еще не приехал, – растерянно ответила Наташа, глядя на Чебурашку.

– Да ты одна, что ли? – спросил юноша. – А чего пускаешь в дом кого попало? Ну ладно, зайду еще! Расти большая.

Девочка бегом вернулась в кухню. Там тихо и пусто. Позвала она, позвала – никто не откликнулся; поискала, поискала – никого не нашла. Заглянула в белый шкафчик под раковиной, в духовку – нет Кузьки. Может быть, он спрятался в комнатах?

Наташа обегала всю квартиру, обшарила все углы. Кузьки и след простыл. Напрасно она развязывала узлы, отодвигала ящики, открывала чемоданы, напрасно звала Кузьку самыми ласковыми именами – ни слуху ни духу, будто никогда никакого Кузьки и в помине не было. Только машины шумели за окном и дождь стучал в стекла. Наташа вернулась в кухню, подошла к окну и заплакала.

И тут она услышала очень тихий вздох, чуть слышный стук и тихий-претихий голос.

– Вот беда, беда, огорчение! – вздыхал и разговаривал холодильник. Кто-то скребся в холодильнике, как мышка.

– Бедный, глупый Кузенька! – ахнула Наташа, кинулась к холодильнику, взялась за блестящую ручку.

Но тут в дверь не просто застучали, а забарабанили:

– Наташа! Открывай! Наташа бросилась в коридор, но по дороге передумала: «Сначала выпущу Кузьку, он совсем замерз».

– Что случилось?! Открывай сейчас же!! Наташа!!! – кричали в коридоре и ломились в дверь.

– Кто там? – спросила Наташа, поворачивая ключ.

– И она еще спрашивает! – ответили ей и потащили в комнаты диван, телевизор и много других вещей.

Наташа на цыпочках побежала в кухню, открыла холодильник, и прямо ей в руки вывалился дрожащий Кузька.

– Вот беда, беда, огорчение! – приговаривал он, и слова вместе с ними дрожали. – Я-то думал, это мой домик, укромненький, чистенький, а тут хуже, чем у Бабы Яги, у той хоть тепло! Деда Мороза изба, что ли, да не простая, с секретом: впустить-то впустит, а назад – и не проси… И приманок всяких вдоволь, яства одно другого слаще… Ой, батюшки, никак, олелюшки там оставил! Пропадут они, замерзнут!

В коридоре послышались шаги, раздался грохот, шум, треск. Кузька до того перепугался – перестал дрожать, смотрит на девочку круглыми от страха глазами. Наташа сказала ему на ухо:

– Не бойся! Хочешь, я тебя сейчас спрячу?

– Знаешь что? Мы с тобой уже подружились, я тебя уже не боюсь! Я сей же час сам спрячусь. А ты беги скорехонько в горницу, где я был под веником. Отыщи в углу веник, под ним увидишь сундук. Тот сундук не простой, волшебный. Спрячь его, береги как зеницу ока, никому не показывай, никому про него не рассказывай. Я бы сам побежал, да мне туда ходу нет!

Кузька прыгнул на пол и пропал, скрылся из глаз. А Наташа бросилась искать веник. Веника в углу не было. И угла тоже не было. Вернее, он был, но его теперь занял огромный шкаф. Наташа громко заплакала. Из комнат прибежали люди, увидели, что она не ушиблась, не оцарапалась, а плачет из-за какой-то игрушки, про которую и рассказать толком не может, успокоились и опять пошли прибивать полки, вешать люстры.

Девочка плакала потихоньку. И вдруг сверху кто-то спросил:

– Не эту ли шкатулку ищете, барышня?

КТО ТАКОЙ КУЗЬКА?

Наташа подняла голову и увидела высокого человека, папиного товарища. Они с папой когда-то сидели в первом классе на последней парте, потом всю жизнь не виделись, встретились только вчера и никак не могли расстаться, даже вещи грузили вместе.

В руке у папиного соседа по школьной парте был чудесный сундучок с блестящими уголками и замочком, украшенный цветами.

– Хорошая игрушка. В прекрасном народном стиле! Я бы на твоем месте тоже о ней плакал, – сказал бывший первоклассник. – Держи и спрячь получше, чтобы под ноги нечаянно не попала.

Наташа, боясь поверить чуду, вытерла глаза, сказала спасибо, схватила Кузькино сокровище и побежала искать такое место в квартире, где бы можно было его как следует спрятать. И надо же было так случиться, что этим местом оказалась ее собственная комната. Наташа сразу ее узнала, потому что там уже были ее кровать, стол, стулья, полка с книгами, ящик с игрушками.

– Самая солнечная комната, – сказала мама, заглянув в дверь. – Тебе нравится? – И, не дожидаясь ответа, ушла.

– Нравится, нравится, очень нравится! – услышала Наташа знакомый голос из ящика с игрушками. – Догони ее скорей и скажи: благодарствуйте, мол! Хорошая горница, приглядная, добротная – как раз для нас! Каковы сами – таковы и сани!

– Кузенька, ты здесь?! – обрадовалась девочка.

В ответ пискнул утенок, бибикнула машина, зарычал оранжевый мишка, кукла Марианна сказала «ма-ма» и громко задудела дудка. Из ящика вылез Кузька с дудкой в одном кулаке и барабанными палочками в другой. Старый, заслуженный барабан, давным-давно лежавший без дела, болтался у самых Кузькиных лаптей. Кузька с восторгом поглядел на чудесный сундучок в Наташиных руках, ударил палочками в барабан и завопил на всю квартиру:

Комар пищит, Каравай тащит. Комариха верещит, Гнездо веников тащит. Кому поем, Тому добро! Слава!

В дверь постучали. Кузька кувырк в ящик с игрушками. Одни лапти торчат.

– Концерт по случаю переезда в новый дом? – спросил папин товарищ, входя в комнату.

Он подошел к игрушкам, вытащил Кузьку за лапоть и поднес к глазам. Наташа бросилась на помощь, но Кузька уже преспокойно сидел на ладони у бывшего первоклассника, точно так же, как сидели бы на ней кукла Марианна, Буратино, еще кто-нибудь в этом роде.

– Вот какие нынче игрушки! – сказал папин друг, щелкнув Кузьку по носу, по лохматик и глазом не моргнул. – Первый раз вижу такую. Ты кто же будешь? А? Не слышу… Ах, домовой, вернее, маленький домовеночек? Что, брат? Туго тебе приходится? Где же ты в нынешних домах найдешь печку, чтобы за ней жить? А подполье? Куда спрячешь от хозяев потерянные вещицы? А конюшня? Кому ты, когда вырастешь, будешь хвосты в косички заплетать? Да, не разгуляешься! И хозяев не испугаешь, народ грамотный. А жаль, если ты совсем пропадешь и все тебя забудут. Честное слово, жаль.

Кузька сидел на ладони у папиного товарища и слушал. А Наташа думала: «Так вот он кто! Домовенок! Маленький домовеночек! Мне – семь лет, ему – семь веков, восьмой пошел…»

– Что ж, – закончил папин товарищ. – Хорошо, что ты теперь превратился в игрушку и живешь в игрушечнице. Тут тебе самое место. А с детьми, братец, не соскучишься! – и положил неподвижного Кузьку рядом с оранжевым мишкой.

– Кузенька! – грустно сказала Наташа, когда дверь за папиным другом закрылась. – Значит, теперь ты игрушка? А как же Афонька, Адонька, Вуколочка? Я думала, они к нам на новоселье придут, мы их угостим из игрушечной посуды, на заводной машине покатаем… А как же волшебный сундучок? Какая в нем тайна? Ты правда встречал Бабу Ягу? И почему ты в лесу очутился, если ты домовой, а не леший? Неужели я больше никогда ничего про тебя не узнаю? Неужели ты насовсем превратился в игрушку?

Тут Кузькин глаз, глядевший на девочку, вдруг подмигнул, а из игрушечницы послышалось.

– Он лежит и еле дышит, ручкой-ножкой не колышет!

И Наташа услышала про домовенка вот такую историю.



КУЗЬКА В ЛЕСУ


В МАЛЕНЬКОЙ ДЕРЕВЕНЬКЕ

В маленькой деревеньке над небольшой речкой в избе под печкой жили-были маленькие глупые домовята, а среди них Кузька. Было это полтора века назад. Кузьке тогда только-только шесть веков исполнилось.

Однажды люди ушли в поле, а взрослые домовые – в гости к полевикам. Домовята остались одни. Вылезли из-под печки, хозяйничают в избе. Афонька с Адонькой выскребли чугуны, горшки, сковородки, вылизали до блеска, зовут всех полюбоваться. Сюр притащил обувь, какая под руку попалась, поплевал на нее, вытер краем рубахи, дал всем примерить. Принес с улицы одинокий лапоть, и все по очереди прыгали в нем на одной ножке. Сосипатрик с Куковякой прогнали из-под лавки мышей и тараканов, нашли горошины, орешки и пуговицу. Горошины и орехи съели. Полюбовались, как блестит пуговица, унесли ее под печку и спрятали в большой зеленый сундук.

Кузька любил подметать. Пыль из-под веника – к потолку! Степенный Бутеня отнял веник, и Кузька вместе с лучшим другом Вуколочкой глядел с подоконника, как сердито Бутеня двигает веник и как весело бежит за веником чистая дорожка.

Вдруг домовятам почудилось, что идут люди. Скорей под печку. Притаились, слышно стало, как шуршат и шныряют мыши. Вуколочка молчал, а потом мяукнул и запел:

Ходит Васька серенький, Хвост у Васьки беленький, Глазки закрываются, Когти расправляются.

Играют в кошки-мышки. А настоящие мыши дразнятся: «Мы усатенькие, мы хвостатенькие! А вы и велики, и толсты, и лохматы, и конопаты! Ни усов, ни хвостов! Не похожи на мышей ни норовом, ни говором! И на кошек не похожи! Ни пастью, ни мастью! Глаза не вертучие! Лапы не цапучие!»

И тут Кузька увидел, что с потолка падает уголек, хорошенький, красненький. Кузька знал, что любоваться угольком нельзя. Надо сразу наступить на него лаптем, тридцать три раза топнуть, тридцать три раза повернуться, и никакой беды не жди. Но глупый домовенок радостно завопил:

– Ребятушки-домовятушки! Ступайте сюда! Будем играть в мужичков-пожарничков!

Уголек раздули, подстелили ему соломки, угостили щепками. И запел, заплясал огонь. Давай всех кусать, обижать, обжигать. Домовята от него, а он вдогонку. И ест по пути все без разбора: перины, сенники, подушки. Чем больше ест, тем сильнее становится. Кинули в него скамейкой, табуреткой – съел и не подавился. Жаром пышет. Красными искрами сверкает. Черным дымом глаза ест, серым дымом душит. Домовята – под стол и ревмя ревут:

– Огонюшко-батюшка! Не тронь, пожалей! Вдруг из огня голос:

– Детушки! Бегите сюда! Домовята ревут:

– Огонь нас кличет, съесть хочет!

Но Кузька догадался, что огонь шумит-гудит без слов и что зовет домовят дед Папила. Ухватил Кузька Вуколочку – и на голос.

– Ой! Огонь Кузьку съел, Вуколочкой употчевался! – плачут домовята.

А Кузька, цел-невредим, уже тащит за руки Сюра с Куковякой. Остальные следом бегут. Дед всех пересчитал, отправил на волю, а Кузьку оставил: «Жди, не пугайся!» – и в огонь. Бороду опалил, но вынес два сундука, большой и маленький. Маленький отдал Кузьке:

– Выручай, внучек! Две ноши не по силе. Сундучок легонький, домовенок на ногу быстрый. Обогнал дедушку, выскочил на белый свет и пустился без оглядки. А огонь шумит:

– Стой! Догоню! У-у-у!

Оглянись Кузька, он увидел бы, то не огонь за ним гонится, а низко-низко летит в ступе Баба Яга. Тянет руки, хочет схватить домовенка с сундучком. Но тот забежал в лес. Пришлось Бабе Яге подняться выше деревьев:

– Не уйдешь! Поймаю! Улюлю! Долго ли бежал, Кузька и сам не знает.

В БОЛЬШОМ ЛЕСУ

Маленький домовенок с размаху налетел на огромное дерево и кувырк вверх лаптями. Дерево так стукнуло его по лбу, что искры из глаз посыпались. Кузька зажмурился, чтобы от них лес не загорелся. А дерево шумит:

– Куда бежишь? Почто спешишь?

Сороки стрекочут:

– Воры! Воры! Прячься в норы!

– Бить его мало! – заливаются мелкие пташки. – Бить! Бить!

– Я не вор! – обиделся Кузька, открыл глаза, увидел над собой зеленую змею и хвать ее палкой.

– Ой-ой! – запищал кто-то, – Зачем бьешь мой хвост? Сей же час убегай, откуда прибежал! Ты такой страшный! Глаза б мои на тебя не смотрели! Вон из нашего леса!

Поднял Кузька голову, а в листве чьи-то глаза блестят и мигают.

– Я позабыл, откуда прибежал!

Из листвы высунулась зеленая лапка, ткнула пальцем в чащу. Там кто-то урчал, выл, повизгивал, деревья тянули скрипучие лапы.

– Не туда показываешь! – испугался домовенок.

– Туда, туда! – выглянула зеленая мордочка. – Ты пробежал мимо сосен Кривобоконькой и Сиволапки, между осинами Рыжкой и Трясушкой, обежал куст Растрепыш, пободал Могучий дуб – и лапки кверху.

– У тебя что, все деревья с именами?

– А как же! Иначе они откликаться не будут А ты в каком лесу живешь? – Зеленое существо перескочило на нижнюю ветку.

– Это почему же в лесу? – удивился домовенок, потихоньку разглядывая незнакомца: надо же, весь зеленый, от макушки до пяток, даже уши, даже хвост (его-то и принял Кузька за змею).

– Всяк в своем лесу живет, – объяснил зеленохвостик. – Мои братья Еловик и Сосновик – в еловом и сосновом. А ты небось в березовой роще? Ты же белый, толстый, как березовый пень!

– Сам ты пень! – обиделся Кузька.

Лесной житель засмеялся и очутился рядом с домовенком:

– Гляди-ка! Разве я похож на пень? И правда, он был похож на сучок, поросший зеленым мхом. Только этот сучок прыгал и разговаривал.

– А ты не знаешь, – спросил Кузька, – где тут у вас неподалеку маленькая деревня у небольшой речки, все избы хороши, моя лучше всех?

– А что такое деревня? Что такое изба? – заинтересовался незнакомец.

ДОЖДЬ В ЛЕСУ

Домовенок начал объяснять, но тут крупная дождевая капля стукнула его по носу. Черная туча накрыла лес. Кузька схватил сундучок, прятавшийся в траве, и бегом под высоченную ель. Лил дождь, а Кузька сидел на сухой хвое, будто на половике. Наверное, с тех пор как эта ель была маленькой пушистой елочкой, ни одна капля не упала на землю возле ее ствола.

Ветки раздвинулись, и мокрая зеленая мордочка заглянула в окошко:

– Ты чего спрятался? А ты кто?

– Домовой, – ответил Кузька.

– Домовых не бывает! Про них только сказки есть, – сказал лесной житель. – Чего пугаешь?

Кузька не стал спорить. Люди и то боятся домовых. А зеленохвостик подавно испугается и поминай как звали. И поминать-то будет некого.

– А ты кто? Здешняя неведомая зверушка?

– А вот и нет! Не угадал! Еще угадывай!

Кузька ответил, что всю жизнь будет думать и не угадает.

– Всю-всю жизнь? – восхитился незнакомец. – И не угадаешь? Лесовик я, леший, вот кто. И зовут меня Лешик. Мне уже пять веков. А моему дедушке Диадоху сто веков!

«Из огня да в полымя», – подумал Кузька и со страху забился под ель как можно глубже.

– Врешеньки-врешь! У леших клыки до самого носа торчат, язык во рту не умещается, наружу высунут, и живот на сторону мешком висит. Не похож ты на них. Нечего зря на себя наговаривать!

– Ты перепутал! Это про домовых рассказывают, что у них язык наружу и живот мешком. – Кузька онемел от такого нахальства, а Лешик продолжал: – Мой тятя выше этой елки! Он в Обгорелый лес ушел. Лет на пять или на пятьдесят, как управится. Дедушка говорит, там давно хорошего хозяина не было. А без хозяина лес сирота: сушь да глушь. Хозяин хорош – и лес пригож. Хозяин шагнет – и дело пойдет. Мы с дедом тут хозяева.

– А правда, твой дед, старый леший, – лихой злодей? Зря народ пугает, в болоте топит, на деревья забрасывает. Детей крадет, коров угоняет. А рявкнет – уши не успеешь загородить и оглохнешь!

Сказал Кузька все, что знал про леших, и самому стало страшно. Схватил сундучок – и под дождь, мимо куста Растрепыша, мимо Рыжки и Трясушки, мимо Кривобоконькой и Сиволапки.

Скорей в маленькую деревню у небольшой речки, в лучшую избу, где так уютно, когда за окнами непогода. Сколько раз Кузька пел обидные дразнилки дождю, показывал ему язык из-под печки. И вот ливень настиг домовенка в чужом страшном лесу.

– Не уйдешь! Улюлю! – заревел поток, потащил, закрутил Кузьку, как щепку, пока рубаха не зацепилась за куст. Хорошо, рубаха крепкая, держит своего хозяина.

Но и печальному, и страшному бывает конец. Перестал дождь. Улетел ветер. Каплют капли с веток. Шлепают лягушки по лужам. Им хорошо. Они знают, куда прыгать. А Кузька так и будет висеть тут, как мокрый лист, потом, как сухой, потом осыплется и замерзнет под снегом.

– А, вот ты где! Что ты тут делаешь? – Возле куста, рот до ушей, стоял Лешик. – Или ты правда домовой, ежели моего дедушку не знаешь?

И Кузька, болтаясь на кусте, услышал, что дедушка у Лешика – добрый, разумный, красивый, зайчиков пасет, птиц бережет, деревья растит.

– А не знает ли твой дед маленькую деревню у небольшой речки? – стуча зубами поинтересовался Кузька.

– Дедушка Диадох все знает! – ответил Лешик. – Побежали к нему! Куст Колючие лапки, отпусти моего друга!

Куст зашелестел и еще крепче обхватил домовенка.

– Говоришь, спас его? Поток тащил его в Бездонный овраг? Какой ты хороший, куст Колючие лапки! Спасибо тебе!

Ветки отпустили Кузьку.

– Поклонись кусту, – шепнул Лешик. – Он это любит.

Пришлось кланяться кусту. А потом и куст Колючие лапки долго махал вслед друзьям всеми своими листьями и колючками.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю