Текст книги "Суженый-ряженый (СИ)"

Автор книги: Татьяна Абалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Сильная боль скрутила мое тело. Я хватала ртом воздух, а бабушка, пристроившись на другой стороне стола, подложила руку под щеку и внимательно так наблюдала за моими мучениями.

– И давно это с тобой, внученька? – дождалась она, когда боль отпустит.

Я молчала, не зная, что ответить. Обсуждать глупые сны и мою веру в суженого-ряженого? А вдруг это всего лишь игры разума в преддверии двадцатилетия? Я взрослела, мои душа и тело хотели любви, вот мозг и реагировал, насылая то боль, то сны, полные томления.

– Все в порядке, бабушка. Съела видать чего несвежего.

– Ты мне не юли! – бабушка погрозилась пальцем. – Сны любовные видишь?

Я кивнула.

– А когда возвращаешься в город, боль отступает?

– Да. Откуда ты, бабушка, знаешь?

– Приглядел тебя кто-то из наших. Да не чета лесовикам и домовым. Кто-то из князей будет.

– Демон?

– Почему сразу демон? Их полно таких, кто из высшей нечисти. И никуда тебе от него не деться. Он выжидает, когда ты в самую силу войдешь.

– Вот косу отрежу и стану ему ненужной! – запальчиво возразила я. Какой еще князь?

– Хм, такой и убить может. Князьям отказывать нельзя.

– Ой, что-то мне страшно, бабушка.

– Пока глупостей не наделаешь, бояться нечего, – бабушка покачала головой, вставая проверить печку, где в жаркодышащей глубине что-то бурлило.

– Так я не за себя боюсь. За Костю.

– А расскажи-ка мне, внученька, об этом молодце поподробнее, – поворошив угли, она выпрямилась, внимательно взглянув на меня. – Уж больно быстро ты в него влюбилась. Нет ли здесь колдовства?

– Да нет, бабуля, – я отмахнулась. – Он в нашем доме месяц как поселился, со мной знаком и того меньше. А сны о суженом-ряженом я уже больше года вижу.

– Ну и что! А в городе он давно?

– Да вроде в театральном учится.

Но припомнив разговор, я нахмурилась. Ведь на мой вопрос Костя так и не ответил. И во снах только он являлся, прежнее неясное видение не повторялось. И когда за город вместе с ним выехала, боль тянущая так и не началась.

– Нет, бабушка, не может он быть князем! – запротестовала я, пытаясь прогнать смутное беспокойство, зародившееся внутри от ее слов. – Когда меня рвало, он не побрезговал, рядом стоял, косу держал. Она все время вперед падала.

– Так скинула бы парик.

– Я не в парике была, в своем истинном облике. Так я на Снегурочку больше походила.

– Так и есть! – бабушка хлопнула ладонью по столу. – Костя твой – князь!

– Ба, с чего ты взяла?

– Был бы человек, удивился бы. Сначала ты стриженная, потом вдруг с косой ниже пояса. А этот и глазом не моргнул. А все почему?

– Морок на нечисть не действует…

– То-то и оно, внученька. Костя с первого дня видел высокую девицу с косой.

– А как бы поточнее узнать? – я аж подпрыгивала на месте от нетерпения. Неужели все мои мечты самым лучшим образом сбудутся?

– Ишь, коза какая! И глазки загорелись, и разулыбалась вся! Небось и косу погодишь обрезать?

– Если Костя – князь, то точно погожу! Ах, бабушка, сердце-то как бьется! Вот-вот выпрыгнет!

– И не боишься, что он колдовством на тебя подействовал, скорую любовь вызвал?

– Какая уж скорая? Целый год по суженому-ряженому чахну. Ба, сегодня же сочельник! Давай погадаем!

– А давай! – глаза у бабушки засветились восторгом, словно я заразила ее ожиданием чуда. Она потянулась к коробке, в которой хранила ключи от ворот и от дома. – Баловство-не баловство, а чем мы, Себяжские ведьмы, хуже деревенских баб?

– Пойдем башмаки за ворота кидать? – я глянула на свои сапоги, жавшиеся в сенях к бабушкиным валенкам.

– Постой, Вася, так ты и мне жениха накличешь. Мы лучше для твоего суженого-ряженого силки расставим. В какие-нибудь да попадется.

Бабушка вытрясла ключи из коробки, после накинула на плечи пуховую шаль, сунула ноги в валенки и вышла за дверь. А я побежала к окну. Через разукрашенное морозом стекло я разглядела, как бабушка, смахнув снег, выложила на подоконник разные ключи, среди которых были и такие, что вовсе замка не имели.

– Суженый-ряженый приходи невестушку отпирать, из неволи выручать, – пропела она тоненьким голосом.

– Так и будем через стекло любоваться, как он ключи к дому подбирает? – уточнила я, наблюдая, как бабушка в сенях веником стряхивает снег с валенок.

– Зачем? – удивилась она. – У нас с тобой других дел полно. Снимай со стены зеркало, пойдем в баньку. Аккурат стрелка к двенадцати подбирается.

В теплой бане, куда открывалась дверь из сеней, бабушка поставила одно зеркало против другого, зажгла пару свечей по краям, повертела тем, что держала в руках.

– Видишь длинный коридор? – зашептала она, и от ее шепота по моей спине пошел мороз.  – Смотри туда внимательней. Глаз не отводи. И не дергайся, спугнешь.

В доме кукушка на ходиках прокуковала двенадцать. Я смотрела в зеркальный коридор с замиранием сердца: вот-вот откроется тайна, кто же мой суженый-ряженый. От усердия глаза увлажнились, и, смаргивая слезу, я пропустила момент, когда в конце тоннеля, освещенного огнями, появилась быстро увеличивающаяся в размерах точка.

В бане стояла такая тишина, что я могла услышать собственное дыхание, к которому вскоре примешался еще какой-то размеренный стук, доносящийся прямо из зеркала. От страха я схватила бабушку за руку, и она, успокаивая, погладила мои пальцы. Но все мое внимание было устремлено на силуэт существа, стремительно приближающегося к нам. Еще несколько шагов и я смогла различить высокого мужчину в черной одежде с серебристой тростью в руке, чей стук о стеклянный пол становился все громче.

Мы с бабушкой перестали дышать.

– Ба, он же старый! – вырвалось у меня, когда я увидела седину и глубокие морщины на лице худого мужчины.

Мой мир рухнул. Это был не Костя.

С тоской я подумала о том, что зря оставила ножницы в горенке. Резанула бы косу прямо сейчас.

– Ну привет, Яга! – произнес старик, протискиваясь между зеркалами. – Свечу задуй, фалды моего смокинга подпалишь.

Мы оказались в кромешной темноте. Бабушка отпустила мою руку, и я услышала, как чертыхается призванный нами гость.

– Да включите наконец свет! – рявкнул он, смахивая в темноте корыто со стены.

При тусклом свете лампы старик смотрелся не лучше. Я обернулась на бабушку, стоящую у двери. Она приглаживала и без того гладкие волосы дрожащей рукой.

– И тебе привет, Кощеюшка, – нараспев произнесла она. Бледное лицо, растерянный взгляд. Что это с ней? Отродясь бабушка перед нечестью не терялась.

– Ну, познакомь меня, Варвара, с будущей невестой, – старик повернул голову в мою сторону. И мне стали хорошо видны его орлиный нос, кустистые брови, острый взгляд и тонкие обескровленные губы.

– А кто сам жених-то? – бабушка встала между нами, пытаясь оттеснить меня к двери.

– Ох, Варя. Чего ты себе напридумывала? Я женат давно и… счастливо.

Он как-то вяло произнес последнее слово, но не на нем у меня случился вздох облегчения. Старик женат! Значит, не он мой жених!

– А чего тогда явился?

– Сына поддержать. Зная тебя, мне страшно стало мальчика одного в лес отправлять.

– Кто мальчик-то? – не выдержала я, чем вызвала кривую улыбку у старика.

– А ты пойди посмотри. Он с полчаса уже ключи к вашему замку подбирает.

Я, как была простоволосая, в шерстяных бабушкиных носках, в одной ночной рубашке кинулась к двери, что вела на улицу. Распахнув ее настежь, сбила кого-то, стоящего согнувшись с ключами в руках. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. И теперь этот кто-то приземлился на снег, кубарем скатившись с высокого крыльца.

– Варварушка, она вся в тебя, – услышала я за спиной скрипучий смех старика.

– Валенки надень, Вася, – донеслось сзади, но я не чувствовала холода. У крыльца, раскинув руки, лежал мой Костя. Я его сразу узнала. Мне такая его поза очень даже знакома. Я встала на колени у распростертого тела и наклонилась, чтобы рассмотреть, сильно ли я его приложила, но пробивающийся через дверь свет не позволил увидеть масштаб разрушения.

– Надо бы его в дом занести, – мои слезы капали на лицо поверженного.

– Сначала поцелуй, – отозвался он. – Да не в лоб, глупая. В губы поцелуй. Сколько просить можно?

Первый поцелуй вышел так себе. Я стеснялась Кощея и бабушки, а поверженный еще и ночную рубашку в своих загребущих пальцах комкал. Под рубашкой же ничего нет, а вдруг как она сильно задерется? Одним словом, вырвалась я и в дом убежала. Забралась на теплую печь, а сверху еще периной укрылась и лежу, счастье свое осознать пытаюсь.

Через некоторое время шаги услышала, потом в поле зрения растрепанная голова жениха появилась, а вот и сам он на печь полез.

– Подвинься, Василиса. Не одна ты на снегу подмерзла.

– Ботинки снял? – больше строгости в голосе не помешает. Так я свой страх скрою.

– Пальто тоже снял. Брюки и рубаху оставил. Ничего?

– Ничего.

Лежали мы с ним, тесно прижавшись друг к другу, и дышать боялись. И не потому, что момент волнительный. А чтобы услышать, как сидящие за столом Кощей с Ягой нашу судьбу обсуждают.

– Весной, значит?

– Как снег сойдет, так и сыграем.

– А скажи-ка мне, Кощеюшка, чего это высокородным князьям от моей Васи понадобилось? У вас вроде неравные браки мезальянсом называются?

– Отчего же неравный? Василиса и сама к лучшему европейскому княжескому дому относится. Вспомни, дочь твоя за кого замуж вышла?

– За Альбертуса. Человек он. Не из наших.

– Правильно. Человек – не человек, а князь монакский. Ради такого мужа и колдовской силой пожертвовать можно.

– Так значит, если бы маманя не подсуетилась с отчимом благородных кровей, вы бы на мою Васю и не взглянули?

Я прямо чувствовала, как бабушка руки в бока уперла, став похожей на букву Ф.

– Взглянули бы! – отозвался мой суженый-ряженый. – Не слушай их, Василиса. Я на тебя давно насмотреться не могу. Как год назад встретил в универе, так и заболел. Это папа кинулся в корнях твоих копаться, а по мне, деревенские девушки лучше принцесс. Добрее. Чище.

– Тс-с-с! – я приложила палец к его губам.

– Ты по-прежнему в лесу свой век коротаешь? – скрипучий голос был холоден. – А ведь сколько раз звал в замок к себе?

– Так не женой звал, полюбовницей. Мне свобода милее.

– Эх, Варя…

– А ты, Кощеюшка, по-прежнему над златом чахнешь?

– У банкиров работа такая, Варварушка.

– А жизнь-иглу свою где прячешь? Раньше мне доверял и зайца, и утицу, и яйцо.

– Теперь так банковские ячейки называются.

– Коробочка в коробочке?

– И глубоко под землей. Ну, хорошо, Варвара. Свиделись, поговорили. Пора мне. Еще встретимся, когда официально помолвку объявим.

– Своего Костика уже не боишься оставить?

– Все шишки, что предсказаны были, сын уже получил. Дальше сами пускай разбираются.

– Тебя до станции проводить?

– Нет, зеркалами уйду. Поездом Москва-Рига долго добираться. Пойдем, свечу подержишь.

– Трость не забудь. Ох, и тяжелая она у тебя.

Дверь в баньку захлопнулась и мы, наконец, остались одни.

Я даже рот приоткрыла, зная, что сейчас последует поцелуй, о котором давно наяву грезила.

– Вася, ты с князьями-то будь поосторожнее! – вдруг раздался бабушкин голос. – Охальники они все до одного!

Я подняла голову и увидела, что волосы у бабули растрепанные, шпильки торчат в разные стороны, а кощееву трость она держит как скалку.

Дверь в баньку опять закрылась.

– Да, мы такие, – лицо Кости приблизилось, и я, наконец, увидела звезды на зимнем небе.

Когда мои руки потянулись к пуговкам на его рубашке, его ладонь мягко меня остановила.

– Неделю потерпеть осталось, – прошептал он, целуя меня в ухо.

– И что будет через неделю? – шепотом ответила я, прижимая его ладонь к своему горящему лицу.

– Твой день рождения. И тогда тебе не отвертеться. Я год ждал.

– А я и сейчас готова. Ты же князь? А значит тоже охальник. Бабушка так сказала, – и опять взялась за пуговки.

– Что ты со мной делаешь, Вася?

– Охальничаю. Чай тоже из княжеской семьи.

– Бабушку пожалей. Она твоего ведьмовского дня рождения двадцать лет ждала.

– Да-да, – раздалось из баньки.

Черт. Не дадут жару душевному разлиться. Сговорились они что ли?

Решила обидеться. В голову полезли всякие мысли, что мучили с того самого момента, как я Костю из своей квартиры выставила. Припомнился и одинокий Новый год.

– А скажи-ка, милый князюшка, где это ты пропадал всю неделю?

– Ставил точки над и. С твоими женихами разбирался в честном бою.

– С какими женихами? – растерялась я. – Нет у меня никаких женихов.

– А слова свои помнишь, что другого любишь? Вот я и принялся методом отсева выяснять, блефовала ты тем утром или нет.

– И кого же ты отсеял, князюшка?

– Лесовика из вашего леса, водяного из Сирень-озера, домового из Скрябушек. Все теперь колядовать в праздничных нарядах выйдут, но никакая маска от переливов на лице не спасет.

– И шишка из Дубравы отметелил? – испугалась я за тщедушного паренька, который только ласково в глаза заглядывать горазд. Ничего более.

– И этого надо было? – скосил на меня глаза Константин.

– Нет. Этого не надо. Он, наверное, до весны носа из дубовой рощи не высунет. Побоится гнева княжеского. Больно крут новый князь.

Костя засмеялся. И так хорошо, что померещилось мне, будто ангелы в колокола заиграли.  Или это в местной церквушке к заутрене звали? Рождество пришло.

Я повернулась на бок и вгляделась в лицо моего суженого-ряженого. И опять хор ангелов исполнил божественную песню. Или это бабушка в своей спаленке телевизор включила?

– Расскажи, княже, почему ты мне продыху не давал, когда я из города уезжала?

– Ревновал. Хотел, чтобы не задерживалась. Вернулась до вечерней зари.

– Вот ты чудище сказочное, – стукнула я его легонько по плечу. – Теперь, надеюсь, ничего болеть не будет?

– Теперь не будет.

Перед моим носом появилось кольцо с красным камнем.

– Ах, вот ты какой цветочек аленький, – прошептала я, любуясь красивым колечком.

– Я люблю тебя, Василиса. Выйдешь за меня замуж?

В жизни всякое бывает, правильно заметил Костя. Кто-то на колено встает и руку лобызает, прежде чем кольцо надеть, кто-то его в пирожное засовывает и глаз с него не спускает, чтобы дама без зубов не осталась, а кто-то, как мой князюшка, лежа на печи и кольцо надел, и в любви признался. А что? Я не против. И крикнула свое «да» так громко, что в лесу с деревьев снег поосыпался. С праздником, мои дорогие!