Текст книги "Любовь вне времени и пространства (СИ)"

Автор книги: Татьяна Абалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Быстро спустившись, Омега обнаружила парня, зажатого между скалами. Высокие волны отнимали у захлебывающегося последние шансы на жизнь. Океанида прыгнула в воду и, изловчившись, когда волна слегка приподняла тело, вытянула его на морской простор.

Мужчина оказался крупным, и под его весом Омега пошла ко дну. Но вдруг почувствовала, что его рука схватила ее за волосы и вытянула на поверхность. Мощными гребками мужчина поплыл к берегу, таща на буксире нагую девицу.

Он ее спасал! Осознание этого обескуражило Омегу. Она решила не сопротивляться. Сирена же всегда сумеет отправить мужчину на тот свет? День только начался и у нее есть сутки, чтобы решить все проблемы.

С трудом вытащив девицу на берег, обессиленный пловец, едва отдышавшись, прильнул к ее холодным губам и со всей силы дунул в рот. Потом нажал несколько раз на грудную клетку.

Омега подумала, что сейчас ей сломают ребра, поэтому, когда мужчина опять прильнул к губам, обняла его и поцеловала. От неожиданности он замер. Потом, приподнявшись вместе с вцепившейся в него утопленницей, снял с себя ее руки и внимательно осмотрел. Сидящая перед ним девица выглядела необыкновенно привлекательно! Широко распахнутые голубые глаза, румянец стыда на гладкой загорелой коже, светлые волосы, спускающиеся до самых ягодиц, и груди. Все! Его взгляд замер на этих чудесных округлостях с маленькими розовыми сосочками. Дева невольно прикрыла их ковшиками ладоней. Мужчина смутился и опять перевел взгляд на лицо. Красавица улыбалась. На щеках появились ямочки, пухлые губы обнажили белоснежные зубы.

Дева медленно поменяла позу – встала на колени и потянулась к мужчине. Провела ладошкой по щеке, потрогала ямочку на подбородке, описала пальчиком контур губ. Он ухватил ее ладонь и поцеловал в самый центр, немного задержав там губы. Потом игриво лизнул языком. От неожиданности Омега сомкнула ладонь, словно поймала поцелуй в кулачок.

Она была в восторге! Ее мечта исполнялась! Рядом с ней находился мужчина, который только поцелуями всколыхнул все чувства. Мокрая ткань одежды рельефно облепила его тело, и при каждом движении под ней вырисовывались тугие мышцы. Распахнутые половинки рубашки, на которых не осталось ни одной пуговицы, открывали безволосую грудь с коричневыми сосками и плоский живот, внизу которого курчавилась полоска темных волос. Опустив глаза, Омега увидела, как сильно натянулись брюки в том месте, где полоска волос уходила за пояс. Она уже понимала этот признак сексуального возбуждения.

Открытие доставило океаниде большое удовольствие. Это первый мужчина, так явно желающий ее, и которого безумно хотела она. Теплая волна, зародившаяся внизу, прошла по телу и заставила сильнее биться сердце. Омега только взглянула в эти чудесные карие глаза с крапинками солнечного янтаря и тут же утонула в них. А она думала, что сирены не тонут!

Мужчина, находящийся во власти красоты обнаженной незнакомки, забыл, кто он и как оказался на берегу. Как Адам, вкусивший запретный плод, жаждал обладать Евой, так и он не мог справиться с сексуальным влечением к необыкновенной девушке.

«Ева», видимо, вкусила того же плода, поэтому перебралась к нему на колени и жадно поцеловала, прильнув к его груди ноющими сосками. Ей хотелось целовать этого мужчину, ощущать вкус его твердых губ, языка, который так умело вступил в игру, трогать руками влажные волосы, пахнущие морем, гладить под белой рубашкой сильные плечи, так надежно закрывающие от всего мира.

Когда отстранилась, чтобы набрать в легкие воздуха, увидела, что мужчина смотрит с нежностью. Дрожащими от невероятного возбуждения пальцами, он убрал прилипшие к ее лбу волосы и поцеловал каждый глаз.

– Кто ты? – выдохнул он.

Омега, враз забыв свое кодовое имя, назвала истинное – Эвридика.

Мужчина, решив, что девушка дразнит его, улыбнувшись, ответил:

– Тогда я – Орфей. – И продолжил приятное занятие.

Утренний ветер зашуршал песчинками вокруг целующейся пары и игриво подогнал к ним пенную волну, постаравшуюся их разъединить. Возвращаясь к морю, волна потянула за собой песок, лишив опоры и опрокинув любовников навзничь. Но они ничего не видели кроме друг друга. Набегающая волна путалась в ногах – мужчина лежал на девушке и продолжал страстно целовать. А Эвридика, подхватываемая очередной волной, ощущала на себе не только руки Орфея, но и ласковые движения воды, то приподнимающие ее, то утягивающее в море с мириадами песчинок. Еще одна сильная волна – и оба оказались погруженными в море. Это заставило разъять объятия.

Всплыв, Офей почувствовал, что рубашка сползла и держится только на манжетах. Блеснули запонки и быстро ушли на дно – мужчина их выдернул и, сняв рубашку, зашвырнул ее на берег. Следом полетели брюки, с которыми справиться оказалось труднее. Пришлось дважды уйти под воду, но ловкие пальцы девы помогли расстегнуть ремень.

Обнаженные, они опять прильнули друг к другу. Поцелуи становились все более жаркими, объятия тесными. Море, получив в плен оба тела, затихло, успокоилось, словно предоставило ложе для любовного таинства. Дева обвила шею мужчины и зарылась пальцами в мокрые кудри. Руки Орфея заскользили по ее стройному телу, очертили окружности груди, потом пересекли спину и спустились к упругим ягодицам, но недолго задержались там. Скользящими движениями мужчина добрался до треугольника светлых волос и его чуткие пальцы, раздвинув складочки, дотянулись до нежного места.

Эвридика вздрогнула и напряглась.

Он почувствовал и удивленно посмотрел ей в глаза:

– Первый?

– Да, – шепотом подтвердила она.

Улыбнулся и мелкими поцелуями прошелся по ее лицу, а затем, легко приподняв Эвридику, взял в рот и поиграл языком с каждым из сосков. Дева застонала от наслаждения. Обхватила его ногами и откинулась, позволив поддерживать за ягодицы и целовать тело, на котором вскоре заалели следы настойчивых губ. Поцелуи были страстными, чувственными, заставляли хотеть большего.

Море – родная стихия – помогало, ласкало и поддерживало, словно второй партнер. Распалившись от поцелуев, океанида поняла, что готова принять его.

Орфей осторожно направлял деву. Когда стало больно, Эвридика потянулась к губам любовника, тот ответил глубоким поцелуем. Погрузившись в нее полностью, дал ей отдохнуть, привыкнуть, а потом начал осторожные движения. Эвредика опустила голову на его плечо и отдалась миру новых ощущений. Волны кругами расходились от тел, исполняющих танец любви. И вскоре Орфей, издав протяжный стон и крепко сжав бедра партнерши, резко вошел в последний раз. Океанида почувствовала его мощную пульсацию.

Сползя с Орфея, она стояла на трясущихся ногах и не понимала, когда успела так ослабнуть? Внизу щипало от соленой воды, хотелось плакать от избытка чувств, которые не выплеснулись, а скрутились в ней тугой пружиной. Каждое прикосновение любовника, начавшего нежно омывать ее там, где побывал недавно, было сродни прикосновению к оголенным нервам.

Орфей поднял доверившуюся ему красавицу на руки и вышел из воды. Уложил ее на песок и навис над ней, медленно покрывая дрожащее от возбуждения тело поцелуями. Задержавшись над сосками и получив ответный стон, провел рукой по внутренней части бедра Эвридики. Приблизившись к чувствительному месту, погрузил в него пальцы. Девушка втянула воздух через сжатые зубы. Улыбнувшись, Орфей продолжил начатое и, нащупав чувствительный бугорок, стал его поглаживать. И когда Эвридика забилась в сладких судорогах, прижал к себе и долго не отпускал, покрывая поцелуями милое лицо.

Как они оказались в ее комнате, Эвридика не помнила. Разум затуманили бесконечные поцелуи, которыми они с радостью обменивались по дороге домой. Проснулась она в своей кровати, рядом лежал Орфей, чья рука покоилась на ее голом бедре. Он дышал размеренно и улыбался во сне. За окном опускалось солнце.

У океаниды заныло сердце. День кончался, осталась лишь ночь. Что делать?

Сейчас, рассматривая спокойное лицо Орфея, она не могла представить, что до рассвета он умрет. Как можно убить человека, который принес счастье, был нежен и добр? Который так хорошо целуется?

Эвридика потрогала губы. Они припухли. Захотелось поцеловать Орфея, чтобы опять испытать болезненное наслаждение, и она прильнула к нему. Мужчина, не открывая глаз, обнял ее и тут же включился в любовную игру.

Орфей был неутомим и изобретателен. У Эвридики болело все тело. Кожа горела от поцелуев, чьи багряные следы долго будут напоминать о необыкновенном любовнике. И эта боль была ей приятна.

Эвридика опять и опять возбуждала Орфея, чтобы насладиться им в очередной, но, как думалось ей, в последний раз. И когда уже изможденные продолжительным марафоном они раскинулись на измятых простынях, Эвридика поняла, что не сможет убить Орфея. Она полюбила.

– А пан говорил, что океанида не может любить, – с грустью прошептала она.

С нежностью посмотрев на засыпающего Орфея, Эвридика решилась.

Да, она отпустит его! Даже ценой своей жизни.

А мужчина мирно спал, не подозревая, что решается его судьба. Эвридика смотрела и смотрела на любимого, запоминая каждую черточку лица, каждую морщинку. Она представит это лицо, когда первые лучи солнца дотронуться до ее кожи и сердце перестанет биться.

«Как быстро прошла ночь, как мало отпущено времени!» – подумала океанида и посмотрела в окно. На улице серело утро.

Пора! Орфей должен покинуть ее еще до рассвета. С восходом солнца сирена не сможет защитить любимого, ее просто не будет. Поэтому он должен уйти сейчас.

Поцелуем разбудила мужчину. Он подмял ее под себя, но девушка высвободилась, прошептав:

– Ты должен уйти. – Увидев его непонимающий взгляд, пояснила: – Ты должен покинуть этот берег до восхода солнца, иначе окажешься в опасности. Просто поверь.

Он поверил. Быстро поднялся, не найдя одежды, завернулся в простыню.

Эвридика вывела его на берег, где валялись его уже подсохшие вещи. Подождав, пока Орфей застегнет брюки, указала рукой на лодочный сарай.

– Нам туда.

Когда они дошли до пристани, где на волнах болтались лодки, в глазах Эвридики стояли слезы. Заметив их, любимый наклонился и, прежде чем поцеловать, спросил:

– Я обязательно должен уйти?

Последовал кивок и нежный поцелуй. Последний.

– Я могу вернуться?

– Нет.

– Пойдем со мной!

– Не могу. Уходи. Время! – И с тоской посмотрела туда, где должно появиться солнце. – Ты должен успеть отплыть подальше, иначе умрешь.

– А ты?

– Уходи! – Эвридика уже кричала. – Уходи, слышишь? Смерть идет за тобой по пятам!

Уже стоя в моторной лодке, которая покачивалась на волнах, удерживаемая лишь тросом, любимый протянул ей руку:

– Поехали вместе, я смогу тебя защитить!

Океанида отрицательно покачала головой и сунула ему в открытую ладонь наушники, которые подобрала на берегу. Ночью, продумывая план побега Орфея, она вспомнила, где видела их.

– Надень и не снимай, пока не доберешься до людей. Это важно! Поможет сохранить жизнь. Откажет мотор, греби веслами. Но не возвращайся! Ты здесь не нужен. И, да – все твои спутники погибли! Все. Мы их убили.

Но он все еще сомневался, не верил.

– Орфей! Тебя убьют, если вернешься! Слышишь!

И, сняв трос, оттолкнула лодку.

– Меня зовут Константин, – бросив последний взгляд на девушку, тихо произнес мужчина. Его лицо помрачнело, глаза погасли, Устроившись на сиденье и не произнеся более ни слова, он вставил в уши узелки телефонных наушников, завел двигатель и направил лодку в море.

Океанида вглядывалась в удаляющуюся фигуру, но мужчина ни разу не обернулся. Вскоре лодка превратилась в небольшое пятно, а потом и его стало невозможно разглядеть в бликах моря.

Солнце медленно поднималось над горизонтом. Сирена закрыла глаза.

Ей не было страшно. Главное – любимый будет жить.

– Ну же, солнце! Я жду!

***

– И долго она будет стоять на берегу? – спросил Ксанф, опуская бинокль.

– Пока не поймет, что не умрет.

– И что тогда? Омега быстро сложит два и два: она жива, значит, его нет.

– Поэтому, пан, я вызвала тебя. Не отойдешь от нее ни на шаг, не дашь наделать глупостей. Ну и утешишь. Ты знаешь, как. Не впервой.

– Думаешь, она забеременела?

– Надеюсь, поэтому и дала им время. Омега должна была потерять невинность и забеременеть. Я не хотела, чтобы первым у Омеги был мужлан. А у этого парня хорошие гены. Родится умная и красивая океанида.

– А если мальчик?

– Не задавай дурацких вопросов, у океанид не бывает мальчиков. Скажем так, они не выживают.

– Альфа, ты стерва.

– Поэтому моя группа жива до сих пор. Девчонка не понимает, что могла погубить всех нас. Скажи Гамме, чтобы еще раз заставила Омегу выучить инструкцию: если судно встречает группа сирен, ни единый человек не должен выжить, иначе гибнет вся группа.

– А вон и Гамма с Бетой подплывают. Рисковая парочка! Управились на девятисотом метре. Нервишки себе щекочут.

– Добалуются. Переведу их в другой пункт, где смертность океанид высокая, посмотрим тогда, как вести себя будут.

– Ну, я пошел успокаивать. До Омеги уже дошло. В истерике бьется. Эх, глупенькая океанида!

История четвертая

Я – Тарт Крез

Я – юный черепах, меня зовут Тарт, и живу в большой и дружной семье. Наш род берет свое начало еще от черепахи Тартиллы, той самой, что в маразме отдала золотой ключик парню, который был глуп, как пень. Нет, я напутал… Он сам был пнем. Точно! Вспомнил! Он был поленом!

В нашей семье бережно хранят все легенды о черепашьем народе, передают их из уст в уста. И есть, чем гордится! Благодаря нашей смекалке, умению приспосабливаться в этом мире, мы все носим звание «мудрые». Та самая пра-пра-черепаха так и называлась – Мудрая Тартилла. Вот, судите сами и можете попытаться опровергнуть меня. Мы настолько мудры, что все свое носим с собой, даже дом! И все последователи, ну, типа, улитки, взяли пример с нас. Почему с нас? Мы первые появились в этом мире, пережили гибель динозавров, загнувшихся от раздутого самомнения. Или раздутого тела? Не важно! Главное, что я здесь и говорю с вами, а где эти гиганты? Украшают своими костями музеи мира.

Этот же мир спорит, кто появился первым курица или яйцо? Авторитетно заявляю – первыми появились мы и наши яйца! Почему? Смотри пункт моего объяснения про динозавров. Если мы жили еще при них, то птицы появились гораздо позже. Загляните в интернет, кто из нас старше? Ну что? Убедились? И еще есть выражение про пернатых, помните? «Яйца курицу не учат!» Почему? Потому, что учим мы! Вернее, научили глупых птиц нестись.

Еще есть мнение что ворона птица мудрая. Не согласен. Вспомните, как одна из них проворонила кусок сыра, доставшийся крыловской лисе? А эти красавцы Карл и Клара? Вор и воровка. Где здесь мудрость? Растяпы.

И про кого из откладывающих яйца говорят, что они мудрые? Про крокодилов? Нет!

Есть парочка исключений, признаюсь. Это, например, филин. Но кто возвел его в ранг «мудрые»? Люди и передача «Что? Где? Когда?».

Второе исключение, но тоже по воле человека по фамилии Киплинг. Он отнес к числу мудрых ползучих гадов – змей. Мудрый Каа… Тьфу!

И все равно, в этом ряду самыми мудрыми по праву считаются черепахи. Эта парочка, о которых я упомянул – хищники и в поте лица добывают себе пропитание, нам же достаточно травки, а при неблагоприятных условиях мы впадаем в спячку.

И еще мы являемся символом долголетия. Так что нет нам равных!

И, наконец, контрольный выстрел! Вспомните, на ком держится мир, по мнению древних человеческих мудрецов? Правильно, на черепахе! Я убедил вас в нашей исключительности?

А теперь, правда. Я – дурак! Нет, не в том смысле, что идиот. Дурак, потому что влюбился в зайчиху. Теперь понятно? Но как можно не влюбиться в эти чудные ушки, которые в солнечный день светятся мягким розовым светом? А этот носик, который дрожит от возбуждения, когда я рядом с ней? А эти чудесные глазки? А этот мягкий и пушистый хвостик? Она прелесть! И имя у нее прелестное – Ми-Ми-Ми…

Я просто был опрокинут, когда увидел ее впервые! Она же и помогла вернуться в прежнее состояние – перевернула меня. А потом понюхала своим чудесным розовым носиком. Я застеснялся голого хвоста и спрятал его под панцирь. Но она хихикнула и ударила нежной лапкой по моей спине. Вы же знаете, что все зайцы любят барабанить? Она тоже была знатная барабанщица и, когда панцирь издал волнующий звук, замерла. Попробовала еще раз, и опять этот волшебный звук. Так мы и полюбили друг друга, встречались каждый день, и она исполняла на панцире необыкновенные мелодии, а мое сердце билось в такт этим звукам, отбиваемым прекрасной лапкой…

Но о нашей любви узнали и старались разлучить. Мне говорили одно – негоже, мол, древнейшему роду Тартилл соединяться с Косыми. Это фамилия у заиньки такая. Сколько слез пролила она! Глазки покраснели, как у какой-то крольчихи! Я замкнулся, ну, то есть спрятался в своем панцире и объявил голодовку. Мои не особо обратили на это внимание, мы можем не есть очень долго, но на любимую это подействовало, слез стало еще больше. Я понял, как она сильно любит меня и решил найти выход из этой ситуации.

Родичи моей Ми-Ми-Ми кичились тем, что они не ползают, как черепахи, а бегают с такой скоростью, что аж ветер прижимает уши к спине и спинка вытягивается с лапками в одну струну. Короче, уязвили меня. И я решил бросить вызов. Бросил я его утром, а на переговоры дополз к закату солнца. Старейшина ее рода (тот самый неудачник, который слезы лил, пустив квартирантку лису, и быстро оказался выписанным из своего лубяного домика) уже поджидал меня и ехидно улыбался, постукивая лапкой в нетерпении. Вокруг него толпилась прочая родня, а заинька опустила глазки, видимо уже наслушалась насмешек в мой адрес, пока я преодолевал последние метры до места встречи.

Гордо вытянул шею и произнес: «Вы кичитесь тем, что быстро бегаете? Я хочу заключить пари, что обгоню и встречу вашего бегуна на той стороне озера! Наградой будет лапка вашей Ми-Ми-ми!» Все в ужасе отшатнулись. Они прекрасно знали о кроличьей лапке, приносящей якобы удачу, и которую носят в качестве талисмана отдельно от тела кролика, и поразились моей кровожадности. Но я успокоил их, что просто прошу руки моей заиньки, то есть лапки. Женская часть вытирала слезы умиления, мужская же стала морщить свои носы, мол, бедная заинька, какой урод ей достанется, да и в сексуальном плане нас, зайцев, никто переплюнуть не сможет! Ну, вы знаете, чем гордятся обычно мужчины, особенно Косые.

Особо бравые бегуны стали выпячивать грудь и бить в нее лапами, что легко справятся с такой задачей – обогнать эту наглую черепаху! В виду сто процентной уверенности, мы ударили по рукам, простите, оговорился – по лапам, и довольные разошлись по своим домам. Собственно, я просто втянул лапы и голову под панцирь.

Если вы, милые дамы, вспомнили в этот момент, что есть такая сказка, как зайцы взяли на слабо моих родственников и те обманули Косых, просто подменив героя, то фи вам! На дворе двадцать первый век! И зайцы тоже прекрасно помнят позорную историю и выставят дозор, чтобы мой родственник не засел в кустах. Для справки – это для Косых мы все на одно лицо, как для вас китайцы. Реал другой. А потом, вы же помните, что мои были против? Род Тартилл самый мудрый и древний и нам негоже бла-бла-бла…

Короче, помогать никто не будет. И не надо. Как было упомянуто, двадцать первый век на дворе, в лесу туристы чего только не оставляют, да и мозгами, слава, Леонардо да Винчи, и лапами пользоваться умеем – я соорудил механическую катапульту, еще до того, как бросил вызов. И координаты финиша определил не случайно – в самом узком месте озера, там небольшой перешеек и по моим расчетам, его легко перелечу, выпущенный из пращи одним движением лапы!

Ну что вам сказать, мои друзья? В день Икс я честно взял старт. Все Косые собрались у финишной черты, для того чтобы искать по кустам моих родственников. Я же спокойно выкатил установку из кустов, залез на место пилота, одним движением, как и обещал вам, нажал на пусковую кнопку и сказал: «Поехали!» Ну, и чтобы не выбрасывать слова из песни, взмахнул рукой, то бишь лапой.

Не могу описать чувство восторга, охватившего меня во время полета! С такой скоростью не передвигался ни один из черепашьих родственников, да что там, ни один из будущих родственников семейства Косых! Жаль, что не могу рассказать, как за спиной развевались волосы или что мир превратился в цветную ленту! Я сгруппировался, поэтому ничего не видел.

Спрашиваете, не больно ли было приземляться, и не треснул ли от такой скорости панцирь, когда он жахнул о землю? Нет. Я приводнился и широкими скачками долетел до берега. Вы же наблюдали, как пущенная галька скользит по воде, отталкиваясь от ее поверхности? Я все рассчитал. Вы же не забыли, из какого я рода?

Вы бы видели глаза родственничков, когда я с травинкой, зажатой в зубах, встретил их представителя на финишной черте! Лениво пожевав, смачно сплюнул ему под ноги; «Амиго, нельзя ли побыстрее? Думаешь, ты такая важная персона, что весь мир подождет? «

Ха! После этих слов, у кичливой братии был такой вид, что, сразу подумалось – им пора менять фамилию на более звучную – Суперкосые!

Триумф победы и лапка заиньки были мне наградой! Невеста, сияя от счастья, стыдливо припала на передние лапки и протянула ко мне, дрожащий от переполнявших ее чувств, носик.

Что там у вас, людей, кричат? Горько? Не правда! Сладко, нежно, чувственно. Я намного старше всех Косых вместе взятых даже в своем юном возрасте, поэтому знаю, как обращаться с красивыми женщинами. Вы, наверное, согласитесь со мной, что здесь скорость не главное? Или у кого то мужья происходят из рода Косых? Сочувствую.

Простите, опять отвлекся. Зажили мы с заинькой дружно и безбедно. Успешно реализовывал свой проект, превратив его в аттракцион «Жажда скорости», и вся родня и прочие, кто хотел испытать стремительный полет, стояли в очереди на катапульту.

Итак, кроме того, что я подтвердил звание мудрейших, стал еще и богатейшим, за что получил кличку «Крез». А что? Тарт Крез – неплохо звучит.

Моей заиньке тоже понравилось пользоваться катапультой – кипящий в крови адреналин делал нашу жизнь качественнее. Для любимой Ми-Ми-Ми собрал вторую машину на той стороне озера. Не хотелось терять ни минуты из семейной жизни. Ожидание, пока она добежит назад, терзало. Вдруг с ней что-то случится, а я не успею помочь? Разгоряченная женщина, конечно, хороша, но уставшая, с высунутым на бок языком? Нет, моя избранница достойна лучшего! Я буду баловать ее бесконечно. Жаль, что зайцы так недолго живут. О, мой бог! А вот над этим нужно подумать!

Мне придется оплакивать любимую? Ну уж нет! Не собираюсь говорить банальное: мы будем жить счастливо и умрем в один день. Я скажу короче – мы будем счастливы. На счет второй половины фразы отвечу еще короче – не дождетесь! Никто из-за терзаний по поводу ушедшей раньше меня супруги не наложит на себя лапы (я просто не дотянусь до своей шеи). Просто решу эту проблему по-иному – придумаю, как удлинить жизнь мадам Крез.

Может ограничить ее движение?

Ура! Родилась гипотеза!

Если рассмотреть взаимосвязь «скорость – долголетие» на примере семейств Тартилл и Суперкосых (поменяли таки фамилию, кичась нашим родством), то получается следующее:

Низкая скорость = долголетие, высокая скорость = короткая жизнь.

Никто спорить не будет?

Вывод: зайцы прожигают свою жизнь.

Ну, что же, есть чем заняться в ближайшее время! Обдумаю, как сделать зайцев долгожителями.

А пока, пойду, поэкспериментирую над тещей.

История пятая

Кто так фальшиво поет?

В некоем царстве, в некоем государстве жил-был принц. Славился он умом, обширными знаниями, да и внешностью такой, что дамы, увидев его, замирали от восторга. Но к общему разочарованию – терпеть не мог музыку. Откуда такая нелюбовь пошла, никто не знал. Ходили догадки, что в детстве его заставляли музицировать чрезмерно, пытаясь исправить врожденное отсутствие слуха, но преуспели только в том, что принц музыку возненавидел и даже пригрозился, став государем, запретить ее вовсе.

Вот однажды, вернувшись под утро от очередной чаровницы, он пытался заснуть, но никак не мог – кто-то пел у озера! Послал он слуг разобраться, а они, как в воду канули, ни сами не возвратились, ни певунью не уняли. Рассердился принц не на шутку, уже стражников послал, но те тоже пропали, а певунья по-прежнему песню свою тянула. Разгневанный принц сам отправился к озеру. А там старуха сидит, косу седую плетет да поет, а люди дворцовые вокруг стоят и, словно завороженные, ее слушают.

Прикрикнул принц на возмутительницу спокойствия, а та и бровью не повела, петь продолжила. Тогда схватил он старуху за плечи да тряхнул так, что у нее дыхание сбилось. И оборвалась песня. Подняла на него женщина глаза печальные и говорит: «Жаль, принц, что тебе песня не понравилась. А она не простая была – заговорная. Хворь черная нашему краю через воду грозила, а ты, оборвав песнь, навлек беду на себя: заболеешь и погибнешь через сорок дней. Исцеление? Музыкой. Выздоровеешь, если петь будешь. Да так, чтобы нашлась хотя бы одна душа, которой понравится твое пение, и вознаградит она тебя за это денежкой. Другого пути нет!»

Сказала это и растворилась в воздухе. А принц на слуг прикрикнул, что ротозейством занимаются, да спать пошел. Не поверил старухе, значит.

Ну так вот, через некоторое время начался черный мор по царствам-государствам, только землю, где старуха пела, он стороной обошел. Ни один человек не заболел, кроме принца. Пять дней, пять ночей жар его мучил, а на шестой день покрылось его тело черными язвами. Всякие лекари приходили, но ничего поделать не могли.

Вспомнил принц слова старухи и начал людей вокалом изводить. Голосом он обладал приятным, но пел так фальшиво, что без слез слушать нельзя было. Все, особенно дамы, ахали и охали, денежки совали, мол, хорошо принц поет, но болезнь не проходила. Значит, врали. Отчаялся наследник. Меньше месяца жить осталось, но никому его пение так и не пришлось по душе, даже матери родной, как ни старалась!

Отчаялся принц, меньше месяца жить осталось, и хворь уже более половины тела заняла. Но подсказали ему однажды, что на границе его владений ярмарка открывается, куда съедется народ со всех соседних государств.

– Может на ней любитель фальшивого пения найдется? – с надеждой в голосе произнес принц и стал собираться в путь-дорогу. Правда, чтобы не опознали его гости из соседних государств, посоветовали ему переодеться в костюм трубадура.

Да, не суждено было чаяниям принца сбыться! Неделю, другую надрывал он голос без устали от рассвета до заката, к вечеру даже говорить не мог, и пальцы от струн дульцимера кровоточили, но кроме насмешек, улюлюканья да камней от бойких мальчишек, дразнивших его за фальшивое пение, ничего не получил.

Стоя у ярмарочных ворот, приметил горе-певец девушку с корзинкой фиалок, которая, проходя мимо, лицо не кривила и всегда приветливо смотрела.

– Неужели нашлась та единственная, которая может мое пение полюбить? – подумал трубадур.

Стал он выходить к ней навстречу и петь уже только для нее. А девушка это заметила и улыбаться в ответ начала. А однажды остановилась да букет фиалок в ладонь певцу сунула.

Но фиалки – не деньги, хворь не смогут выгнать, даже если пение по душе!

Понравилась принцу продавщица фиалок своей добротой, отзывчивостью, кротким нравом. Поэтому букетик от прекрасной незнакомки принц засушил на память в книге сонетов.

Все меньше дней у нашего горе-певца в запасе оставалось – язвы уже по всему телу расползались, только лицо пока не тронули. Но не обращал он на хворь внимания, ему девушка с фиалками дорога стала. И не заметил принц, как влюбился. Все думы были только о милой деве. Как искренне она улыбается, встретившись с ним взглядом, как смущается, если нечаянно коснется руки, как убирает локон с лица, если ветерок-затейник вытащит его из пушистой косы, как оборачивается, чтобы помахать на прощание. И захотелось мужчине спеть ей о своей любви. Пусть услышит, как дорога! Эта любовь ему стала отрадой перед смертью.

Когда на следующий день красавица возвращалась с ярмарки и остановилась возле него, трубадур запел старинную песнь о любви. Он пел, девушка улыбалась, а толпа улюлюкала. Все, как всегда. Но вдруг принц увидел, что какие-то всадники несутся прямо на любимую, а она не слышит окриков, с дороги не сторонится, только на него смотрит и улыбается.

И затоптали бы девушку, если бы принц ее на себя не дернул и не обнял, чтобы не упала. А красавица в его объятьях застыла, головкой к груди прижалась. Воодушевившись, принц продолжил песнь. И вдруг девушка подхватила! А голос у нее оказался чистым и богатым, и за ним фальшивые ноты стали не слышны!

Да и у самого принца от близости к любимой лучше стало получаться! Видимо любовь не только окрыляет, но и от счастья голос меняет.

Так они и стояли обнявшись и пели о любви, пока не звякнула первая денежка у их ног, потом вторая, третья, а потом и вовсе град полетел. Очень людям песня их понравилась. Народу завсегда приятно посмотреть на влюбленных, которые о своих прекрасных чувствах поют!

Когда трубадур с красавицей петь закончили, они, словно, очнулись и с удивлением заметили, что стоят по щиколотку в монетах.

Да, народ не обманешь, он истину от фальши отличить сумеет! И вознаградит по заслугам.

Поэтому стали люди в ладоши хлопать да просить еще раз старинную песню исполнить.

Но девушка вдруг засмущалась, вырвалась из объятий трубадура и убежала. Кинулся принц следом, стал звать ее, но она словно и не слышала!

Добежала девушка до домика, где фиалки повсюду росли, и скрылась в нем. Стал принц в дверь стучаться, но ему не открыли. Вдруг кто-то его за рукав тронул. Обернулся, а это старуха, что воду в озере от хвори заговаривала. «Не болен ты более, принц! Выполнил-таки условие, понравилось людям твое пение! А теперь ступай к себе!» Покачал печально головой: «Не могу уйти! Полюбил девушку, что в этом доме живет. Она меня от хвори спасла. Понравилось ей мое пение!» Засмеялась тут старуха: «Не может того быть. Анна глухая!»

Тут девушка в окно выглянула, старуха рукой махнула, чтобы та вышла. Не ослушалась Анна, с поклоном к седой женщине подошла, на принца глянула и краской смущения залилась. Старуха ей что-то знаками показала, и красавица заговорила: «Прости, трубадур, не знала я, что ты фальшиво поешь. Думала, просто не ладится, от того и денег в шляпе не прибавляется. Потому улыбалась, старалась подбодрить. А сегодня остановилась попрощаться. Закончилась ярмарка. Может, не свидимся больше никогда. Не догадывалась, о чем поешь, пока ты от всадников меня не спас да нечаянно к груди своей не прижал. По вибрациям признала любимую песню. Ее когда-то отец матушке пел. Я не всегда глухая была, только после болезни тяжелой. Поэтому и песню подхватила, помочь хотела. У тебя глаза добрые да старания много. Ты каждый день на ярмарку приходил, хотя ничего не получалось. А вдвоем петь всегда лучше, чем одному. Правда? Только отчего же ты монеты не собрал, должно быть, нуждаешься в деньгах, раз по многу часов без устали поешь?»