Текст книги "Хочу (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
AnnotationМожно ли довериться мужчине, если тебе с самого детства внушали, что каждый из них врёт, предаёт, уничтожает душу и разбивает сердце? Я была уверена, что нет. Ровно до того момента, пока судьба не столкнула меня с обладателем темного взгляда, полного противоречий. С мужчиной, который изменил привычный ход моих действий, сломав многолетние стереотипы. Согревающая обложечка от Александры Глущенко.
Хочу
Аннотация к книге «Хочу»
Я ненавижу мужчин. Они врут, предают, уничтожают душу, разбивают сердца, в угоду своих низменных желаний.
Я шагаю через мужчин, не помня даже их имен. Единственное, что я оставляю себе, – это один предмет их гардероба: рубашку или футболку. Трофей. Вещь, которую можно использовать в качестве тряпки и выбросить за ненадобностью. Так же, как мужчины поступают с женщинами, так же, как когда-то поступили со мной…
Но идеальная месть оборвалась, стоило мне встретить одного единственного мужчину, который изменил привычный ход моих действий, сломав многолетние стереотипы.
Хочу
Тата Кит
Глава 1
Тусклый свет, льющийся из дверного проема, слабо освещает комнату. Но и его вполне достаточно для того, чтобы видеть откровенное, похотливое желание в глазах мужчины, имени которого я так и не запомнила, хотя, не очень-то и старалась. Моего настоящего имени, впрочем, он тоже не знает.
Не зачем.
Снова мы вряд ли встретимся, поэтому нет необходимости узнавать друг друга поближе. Милой болтовни ни о чем и прогулок под луной у нас точно не будет. Мы оба знали, на что шли и единственная информация, которую мы выяснили сразу на берегу – это к кому ехать: к нему или ко мне.
К нему.
Мужчина крепко держит меня за шею, фокусируя внимание на откликах моего тела на его ласки. Каждое его движение кричит о том, что старается он ради моего удовольствия и, должна признать, у него это отлично получается. С каждым новым толчком мощного тела, струна удовлетворения натягивается все сильнее и вот-вот готова порваться и разрезать последние частицы сопротивления давлению умелого любовника.
Каждый мускул напряжен, каждый выдох перерастает в стон, который я не пытаюсь сдержать. Наоборот, мне хочется кричать как можно громче, царапать ему спину, плечи, эгоистично наплевав на то, больно ли ему или нужно быть понежнее. Я получу то, за чем сюда приехала и мы забудем друг о друге, как об очередном малозначимом жизненном этапе.
Одна ночь – одна близость и никто ничего и никому не должен.
Движения мужчины становятся резче. Грубые пальцы сильнее сжимаются на моей шее. Новый толчок его бедер грубо впечатывает меня в постель, заставляя извиваться под ним, разметав светлые волосы по подушке. Горячая струна внизу живота накалена до предела.
Удары влажных тел эхом отлетают от стен, вознося меня на вершину безумства.
Миг… струна рвется, обжигая низ живота и разливаясь теплом по всему телу, при этом заставляя дрожать, словно от холода.
Еще несколько глубоких, сильных толчков и мужчина выходит из меня, придерживая резинку презерватива на своем члене.
Мы оба тяжело дышим и молчим. Так всегда и происходит после секса с человеком, которого не знаешь и больше не встретишь в своей жизни. Если только случайно в толпе прохожих, и то, мы вряд ли друг друга узнаем, так как познакомились в полумраке клуба, в том же полумраке ехали в такси, смущая водителя влажными поцелуями и тихими стонами. В полумраке его квартиры скинули вещи, где-то в прихожей, и оказались на его постели переплетенными обнаженными телами, единственным источником света был тусклое освещение, льющееся из прихожей, когда я случайно задела спиной выключатель в момент, когда незнакомец задирал на мне платье, пытаясь снять трусики, практически порвав их.
Тогда нами двигала страсть, которая сейчас сошла на нет и осталась только скука. Прежде всего, скучно мне, потому что все закончилось так, как и всегда: оргазм и пустой взгляд в темный угол комнаты.
Вечер, которых в моей жизни полно.
Провожу по своему лицу ладонями, словно пытаясь стереть с него усталость и сонливость, и поднимаюсь с постели, собирая с пола разбросанные вещи. Нахожу нижнее белье, молча надеваю его и в том же молчании надеваю платье. Подхожу к мужчине, который сидит на краю кровати, словно пытаясь отдышаться. Поворачиваюсь к нему спиной и перекидываю волосы через одно плечо, открывая обзор на спину.
– Застегни, – коротко говорю я, и он повинуется.
Бегунок молнии медленно ползет вверх, пока не останавливается в конечной точке.
Выпрямляю спину и разглаживаю невидимые складки на бедрах.
– Ты уже уходишь? – удивленно спрашивает незнакомец, встав с постели.
– Да, – отвечаю безучастно, ища глазами его футболку, которую точно помню, что сбросила близ постели.
– А приготовить мне утром вкусный завтрак не хочешь? – игриво спрашивает он и, приобнимая меня за талию, притягивает к себе.
– Ты был не настолько хорош, – цинично произношу я и, найдя взглядом его футболку, высвобождаюсь из тесных объятий и подбираю её с пола. – А это я оставлю себе, – указываю на ткань в своей руке и добавляю. – На память.
– Так, значит, я, всё-таки, был достаточно хорош, – самодовольно усмехается он и принимает гордую осанку быка-осеменителя.
– Не льсти себе, малыш, – едко отвечаю ему и выхожу из комнаты, оставив его наедине с немым возмущением.
В прихожей нахожу туфли, сумочку, и пальто. Быстро одеваюсь и покидаю квартиру, слышу, как незнакомец, пытаясь меня догнать, в чем мать родила, кричит:
– Номер свой хоть оставь!
– Прощай, – машу ему рукой с нижнней ступеньки лестницы и спускаюсь вниз, не оборачиваясь.
Жизнь научила меня, что ни один мужчина не заслуживает того, чтобы задерживаться рядом со мной надолго. Им нельзя верить, нельзя доверять... Однажды утром можно обнаружить, что в твоей спине глубоко и очень крепко сидит нож предательства, что всадил тебе тот, в искренность слов которого ты верила в ночь накануне.
Глава 2
На цыпочках вхожу в собственную квартиру. На часах около пяти утра, а мне нужно успеть хоть немного поспать и привести себя в божеский вид, так как через пять часов я должна быть в одном из кафе нашего города, чтобы устроиться на новое место работы.
Стараясь создавать как можно меньше шума, закрываю дверь и, не включая свет, пробираюсь в свою комнату. По пути заглядываю в комнату пятилетней дочери Арины и, убедившись в том, что малышка крепко спит, продолжаю бесшумный путь к себе.
– Где тебя черти носят, Наташа?! – словно из-ниоткуда вырастает мама и сверкает гневом голубых глаз, видимо, желая меня испепелить. – Пять часов утра!
– Я умею пользоваться часами, – произношу спокойно и прохожу мимо неё, открыв дверь в свою комнату.
– А мне кажется, что ты давно потеряла счет времени вместе с совестью, – не унимается мама и заходит в комнату вслед за мной, благоразумно закрыв дверь за своей спиной. – Тебе скоро тридцать лет, Наташа, а ты таскаешься до утра как малолетка. Сколько можно?
– Во-первых, мне только месяц назад исполнилось двадцать девять лет, мама, – отвечаю ей спокойно, параллельно расстегивая молнию на платье. – Во-вторых, это первый раз за последние четыре месяца, когда я куда-то выбралась. Всё свое остальное свободное время, если ты помнишь, я проводила с тобой и Аришей. А, в-третьих, мама, я свободная женщина, которой скоро тридцать лет, как ты мне постоянно напоминаешь, и я вправе проводить вечер так, как посчитаю нужным. Если ты решила заняться воспитанием в пять утра, то по стрелочкам на часах ещё очень рано, а по цифрам в моем паспорте уже очень поздно. Если у тебя всё, то я бы хотела немного поспать перед скорым собеседованием.
– Эгоистка, – процедила мама сквозь зубы и вышла за дверь, не забыв напоследок ею хлопнуть.
Без капли веселья улыбнулась в закрытую дверь. Так было всегда, с моих двенадцати лет. Мама установила надо мной жесткий контроль. Но чем больше она пыталась упрятать меня в рамки приличия и границы допустимого, тем яростнее я ломала эти препятствия. Потому что все ее комплексы и страхи были связаны только с её личными переживаниями. И как бы банально это не звучало, но... во всем виноват мужчина. Мой отец. Когда-то давно мама не считала нужным контролировать его и верила каждому слову, что он лил ей в уши. А в итоге обожглась...
Но обжегшись на молоке, она почему-то стала всю оставшуюся жизнь дуть на воду.
Когда мне было восемь лет, отец изменил моей маме с её же подругой.
Она простила. Обоих.
Сделала вид, что ничего не случилось и наша семья всё также крепка и дружна, а с той подругой и вовсе не было столь тесной дружбы.
Вот только спустя четыре года отец вернулся вечером с работы и сказал, что уходит к другой, потому что с той – другой – у них уже есть ребенок, которому два года, и отец не может разрываться между двумя семьями, поэтому выбирает ту – другую.
Для матери, да и для меня, его выбор стал сильным ударом. И если я прятала всю боль и ненависть, что испытывала к отцу, за сарказмом и улыбкой, то мама вовсе свихнулась по этому поводу. Сначала был алкоголь. Много алкоголя. Затем мужчины. Много мужчин.
Она словно не могла насытиться своей местью, ей было мало и нужно было больше, чтобы доказать самой себе, что она ещё желанна, а безразличие и предательство отца не являются для неё чем-то болезненным.
Но каждый раз, возвращаясь домой под утро, что она делала гораздо чаще, чем я, мама рыдала в подушку, ненавидя себя и презирая. Её месть не доставляла ей никакого удовольствия, наверное, потому что отцу уже давно было плевать на её личную жизнь. Более того, он и моей личной жизнью не интересовался, сославшись однажды на то, что я уже взрослая и сама в состоянии принимать решения и выбирать свой путь.
Вышло так, что он предал не только мать, но и свою родную дочь, ведь теперь у него есть новая жена и новая дочь, которые, почему-то, нуждаются в нем больше.
И это его предательство стало для меня символом того, что мужчинам нельзя верить. Их не стоит любить, слепо доверяя и веря каждому их поступку и обещанию. Они обязательно предадут, растопчут твои чувства и даже не обратят внимания и не порежутся об осколки твоей души.
Надоест одна – найдут другую.
В мире, где полно красивых и, подчас, доступных женщин, невозможно оставаться верным одной единственной. Потому что у другой ноги окажутся длиннее, волосы пышнее и улыбка шире. А твои чувства...
А что ему до твоих чувств? Они же твои. Их никто у тебя не забирает, поэтому оставайся с ними, сколько хочешь, а он увлечется чувствами той, у которой длиннее ноги, пышнее волосы...
Когда-то, семнадцать лет назад, глядя на слезы и страдания матери по одному единственному мужчине, фотографии которого она до сих пор хранит у себя в комнате, я решила пользоваться мужчинами так же, как они смеют пользоваться женщинами. Так же, как мой отец воспользовался моей матерью, вышвырнув её однажды из своей жизни, и меня вместе с ней, как пройденный этап.
Просто перешагнул и забыл.
Теперь и я шагаю через мужчин, не помня даже их имен. Единственное, что я оставляю себе, – это один предмет их гардероба: рубашку или футболку. Очень нужная вещь в хозяйстве, которой, можно при необходимости, протереть пыль или помыть полы, а иногда можно надевать и на себя, чтобы провернуть грязную работу, после которой эту вещь будет не жалко выбросить.
Использовать и выбросить...
Глава 3
Утро началось с объятий дочери. Ариша стабильно просыпалась в семь утра, приходила ком не в комнату, волоча за собой большого плюшевого зайца, и ложилась рядом со мной, обняв за шею, досыпать еще полчаса сна. В это время бабушка, она же моя мама, готовила на кухне завтрак, нарочито громко гремя посудой и разговаривая с самой собой. А когда мы появлялись с Ариной на кухне, то она всегда делала крайне удивленное лицо:
– Ой, я вас разбудила? – стандартная фраза, что звучала вместо «доброе утро, девочки».
Вот и сейчас мама продолжала обиженно греметь посудой, пока я готовила Арише какао, которое она любила пить каждое утро.
– Ничего, мы уже не спали, – привычно ответила ей и поставила перед дочерью кружку с какао, устроившись на соседнем с ней стулом.
– Сегодня нужно закупиться продуктами на неделю вперед, – не отрываясь от процесса готовки какой-то каши, произнесла мама.
– Поняла, – ответила ей, поднялась с места и прошла в прихожую, где из своей сумочки достала кошелек, из которого вынула парочку красных купюр.
С тех пор как я начала работать, а вернее учиться и работать, бюджет в нашей семье, состоящей из двух женщин, стал раздельным. Теперь мамины деньги – это её деньги, а мои деньги – это наши деньги. Мамино воспитание и контроль в каждой мелочи. Даже мой личный бюджет не стал исключением. Радует только тот факт, что после рождения Арины, мама перестала контролировать мой бюджет и иногда помогала финансово и в качестве няньки на безвозмездной основе. Теперь я предоставляла деньги только на покупку продуктов и иногда на уплату коммунальных услуг.
– Держи. Надеюсь, хватит, – вернулась в кухню и положила перед ней деньги.
– Хватит, – бросила она быстрый взгляд на купюры и поставила перед нами с Ариной тарелки с кашей серого цвета. – Ты на работу-то собираешься выходить?
– Мама, я не работаю всего неделю, – устало вздохнула я, отодвинув от себя тарелку. Аппетита и так не было, а с такими разговорами он не появится ещё месяц. – Сегодня у меня собеседование в кафе на должность администратора. Довольна?
– Буду довольна, если тебя возьмут, – не оборачиваясь, ответила мама и тише, словно не мне, но так, чтобы я точно услышала, добавила. – Хотя, я в этом очень сильно сомневаюсь.
– Обожаю твою поддержку, – иронично произнесла я. – Всегда заряжает на позитив и дает сил и уверенности в себе.
– Не ёрничай, – устало остановила меня мама. – Что за кафе-то?
– Болт, – коротко ответила ей.
– А! – засияли её глаза. – Да оно здесь совсем рядом.
– Да, мамочка. Теперь тебе будет ещё удобнее меня контролировать.
– Тебя никто не контролирует. Живи, как хочешь, – махнула она рукой и вышла из кухни, прихватив с собой кружку чая и недочитанную книгу.
Я жила так, как хотелось мне. Целых два месяца, когда после очередного конфликта с мамой, собрала вещи, сняла квартиру и начала жить отдельно. Всё было хорошо и спокойно ровно до того дня, пока мне не позвонила мамина соседка снизу и в панике не сообщила о том, что мы её заливаем.
Мать на звонки на телефон и в дверь не отвечала, поэтому мне пришлось самой приехать на квартиру, где открыв дверь своим ключом, я обнаружила маму, спящую в ванной с холодной водой, в которой плавал пустой пузырек со снотворным. Она спала и только чудом не утонула, зацепившись волосами за старый смеситель.
Скорая приехала быстро, госпитализировали её, промыли желудок. А через пару дней приехала в больницу я и промыла ей мозги, чтобы о подобных глупостях у неё и мысли не было.
После тяжелого разговора и бессонной ночи, пришла к выводу, что оставлять маму одну совершенно не нужно. Следующий раз для неё может стать последним. Поэтому пусть лучше точит когти об меня, чем о косу Смерти.
Глава 3.1
До кафе – будущего места работы – дошла пешком. Благо идти недолго, всего одна остановка и я на месте.
В десять часов утра посетителей в кафе не было. Хотя, не уверена, что они будут и после, так как это заведение не очень популярно у местного населения и заходят в него, зачастую, только для того, чтобы погреться во время ожидания автобуса на остановке, что находится в пятидесяти метрах отсюда.
Дверной колокольчик грустно прозвенел, оповестив работников о том, что у них новый посетитель. Правда, никто не шелохнулся, продолжая лениво бродить по залу или же стоять у барной стойки, к которой я и направилась.
Всё кафе имело довольно брутальный вид и, очевидно, когда-то обладало особой харизмой и авторитетом, пока на него не плюнули, превратив в обычную забегаловку. Кирпичные стены выглядели нарочито грубо, столики на искусных кованых ножках имели стеклянные столешницы, которые я заметила еще зимой, но, видимо, не желая регулярно мыть маркое стекло, их спрятали под отвратительными скатертями.
Положила сумочку на поверхность стойки, сняла пальто и повесила его на спинку высокого стула, на который аккуратно водрузила свой зад, чтобы не разошелся шов узкой юбки.
– Чего желаете? – спросил бармен без особого интереса, лениво натирая стакан.
– Воды. Без газа, – ответила ему сдержанно и достала из сумочки таблетки от головной боли. Яркое освещение кафе раздражало, а скрипучий голос бармена вызывал легкий приступ тошноты. – И в другой стакан, – остановила его, когда он начал наливать воду из бутылки в тот стакан, который до этого усиленно натирал. – А ещё лучше, дай мне закрытую бутылку, я и из неё прекрасно попью.
Нахмурившись, парень все же сделал так, как я его попросила, и поставил передо мной запотевшую бутылку холодной воды – только что из холодильника. Тут ему, конечно, плюсик в карму.
Приняла обезболивающее и подперла подбородок ладонью.
– Начальник на месте? – обратилась к бармену, который продолжал на автомате протирать стакан, глядя куда-то перед собой.
– Что-то не так? – всполошился парень и стал интенсивнее натирать стакан.
– Вот он приедет и узнаем, – выдохнула я и достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. – Пепельница есть?
– Нет, – бросил бармен и наклонился под стойку, чем-то там пошуршать. После чего выпрямился и положил передо мной металлическую крышку от кофейной банки. – Вместо пепельницы, – ответил он на мой немой вопрос.
Закурив, лениво выпускала струи сизого дыма из слегка разомкнутых губ. Официанты продолжали лениво бродить по залу, создавая видимость, что работают, время от времени двигая на столиках солонки и перечницы.
В образовавшейся тишине дверной колокольчик кафе звучал особенно четко и громко. Видимо, кто-то решил посетить это заведение, чтобы скоротать время ожидания автобуса. Не стала оборачиваться на звук приближающихся шагов. Сейчас меня интересует только приход моего будущего работодателя, который должен появиться с минуту на минуту, если верить бармену.
Услышала тяжелые шаги за спиной и боковым зрением уловила мужской силуэт, что сел на соседний со мной стул.
– Кофе, – коротко и строго бросил мужчина, вынудив бармена работать со скоростью света.
Глава 3.2
Сильный мужественный голос заставил меня с любопытством взглянуть на его носителя. Первое, что бросилось в глаза – огромный бицепс, обтянутый тонким рукавом черной футболки. Вздутые вены и бугрящиеся мышцы перекатывались под кожей, когда он поднял чашечку с кофе и сделал большой глоток, словно и не почувствовав, что напиток горячий.
Подняла взгляд выше и наткнулась на грубый мужской профиль: черная ухоженная борода, нос с горбинкой, темные глаза, густые брови и черная челка над ними. Было в этом мужчине нечто дикое необузданное. Словно дикий зверь – медведь, сидел рядом со мной и, практически не шевелясь, излучал уверенность, покой и опасность. Если бы моя голова не раскалывалась, то я бы, наверное, уже возбудилась или даже попыталась бы пофлиртовать с ним. Но сегодня выдалась редкая бессонная ночь и тяжелое утро. Ещё и возможного начальника где-то носило.
Словно почувствовав мой взгляд на себе, мужчина стрельнул на меня глазами и повел бровью, когда я не отвернулась, смутившись, а продолжила смотреть на него, как ни в чем не бывало.
Несколько секунд он молча на меня смотрел, опуская взгляд карих глаз всё ниже и ниже, пока не остановился в зоне декольте, что я сегодня максимально выгодно подчеркнула белой блузкой, расстегнув столько верхних пуговиц, сколько позволяли нормы приличия плюс еще одну. Таким плотоядным взглядом как у него можно раздевать не касаясь и увлажнять… воздух, конечно же.
– Тоже решил администратором устроиться? – прервала я взаимные разглядывания вопросом.
– С чего ты взяла? – нахмурил он брови и с интересом посмотрел мне в глаза.
Ух, какой серьезный! Злой он мне даже больше нравится, чем в роли искусителя.
– Вряд ли кто-то в трезвом уме и здравой памяти станет добровольно завтракать в этом кафе. Так что вполне логично предположить, что ты, так же как и я, ищешь тут работу. А вакантно на сегодняшний день только место администратора, – пояснила и стряхнула с кончика сигареты пепел в металлическую крышечку.
– И чем же плохо это кафе? – с интересом спросил мужчина, немного подавшись вперед.
– Если ты не увидел все, только войдя сюда, то из тебя так себе администратор, – усмехнулась я и, глубоко затянувшись, выдохнула сизый дым в его сторону.
Да, я фактически метила территорию, давая понять этому бруталу, любителю кожаных курток и футболок в обтяжку, что место администратора достанется мне.
– А что я должен увидеть? По-моему всё отлично, – пряча улыбку за ободком чашки, сдержанно сказал мужчина.
– Конечно. Что тут можно увидеть, за грязными стеклами этой кафешки, – указала я в сторону окон, за которыми была видна пешеходная дорожка и несколько одиноких пешеходов на ней. – Болт – это не название кафе, а то, что на это кафе положил его владелец.
– Что еще не так? – повел мужчина бровью, глядя на меня ещё более заинтересованно.
– На столиках вместо скатертей половые тряпки. Нафига, вообще, таким красивым столикам с кованными ножками и стеклянными столешницами нужны скатерти, я не знаю, но хозяин – барин. Официанты ходят в рубашка, которые, видимо, должны быть белыми, но они серые как и их лица, в общем-то. На входе висит табличка, гласящая о том, что курить здесь запрещено, но, как видишь, у меня получается. Бармен трет одним полотенцем стаканы, стойку и, судя по тому, что он несколько раз наклонялся, ещё и свои ботинки. Приятного аппетита, кстати, – указала на чашку в руках мужчины, которую он медленно отставил в сторону и злобно зыркнул на бармена, который испуганно сделал шаг назад и отрицательно покачал головой. – И, если ты всего этого не заметил, только переступив порог этой тошниловки, то хрен тебе, а не место администратора. А ещё у меня есть сиськи, а хозяин кафе, насколько я знаю, мужик. Так что прости, дружище, но сегодня явно не твой день. Сиськи победят.
Затянулась и выдохнула дым в его лицо, что теперь стало ещё ближе, так как мужчина придвинул ко мне барный стул, видимо, чтобы лучше слышать мою пламенную речь.
– Что ж, – ехидно произнес брутал и криво усмехнулся, а я засмотрелась на его губы. – Фронт работ ты знаешь. Рабочий день до восьми часов вечера. К этому времени я вернусь и проверю, чтобы всех этих косяков здесь не было.
Вся моя уверенность начала растворяться как дым, что я выдохнула. Бросила вопросительный взгляд на бармена, который едва заметно кивнул на немой вопрос.
– И да, – добавил мужчина и встал со стула, подойдя ко мне настолько близко, что пришлось задрать голову, чтобы видеть его темные глаза с таящейся в них насмешкой. – В моём кафе не курят.
Сказав это, он протянул руку к моему лицу и абсолютно беспардонно взял сигарету, что я зажимала губами. Не сводя с меня насмешливого взгляда с легким прищуром, затянулся моей сигаретой и кольцами выпустил дым мне в лицо.
В лицо, на котором, я уверена, отражался шок.
– Ты права, – глубоким низким голосом пророкотал мужчина, улыбаясь одним уголком губ. – Сиськи победили.
Глядя ему в спину, пыталась подобрать с пола челюсть. Когда хозяин кафе вышел за дверь, звякнув напоследок колокольчиком.
Повернулась к бармену и прошипела, склонившись над стойкой.
– Ты сразу не мог мне сказать, что это хозяин?
– Я думал, вы знаете его. Просто вы так общались, будто уже знакомы, – отступив от стойки, растеряно объяснил парень.
– Теперь-то мы, конечно, знакомы, – развела я руками, иронично вскинув брови. – Чего смотришь? Моргай хоть иногда, а то глаза высохнут.
– Х-хорошо, – запнулся парень и начал настолько активно моргать, словно ему за эту к концу дня премию заплатят.
– И чего стоим? – повела я бровью и спрыгнула с высокого барного стула.
– А что надо делать?
Устало закатила глаза. Это не бармен, а стоп-кран какой-то.
– Закрывай кафе, меняй полотенце. Санитарный день сегодня у нас.
Глава 4
Владелец кафе с неимоверно мощными бицепсами и темной бородой, имя которого, как позже выяснилось, было Марат, не баловал своим вниманием своё детище. В кафе он появлялся редко, и то только для того, чтобы окинуть недовольным взглядом обстановку заведения, полоснуть все мои труды безразличием и уехать обратно в свой замок на одиноком холме.
С его нелюдимостью и манерой общения с персоналом я была уверена, что он живет именно в холодном замке с каменными стенами и, сдвинув брови над поломанным носом, смотрит вдаль.
Хотя, его отношение к этому кафе мне было относительно понятно, так как он имел сеть подобных кафе и клубов и те, в свою очередь, были гораздо популярнее «Болта» и, соответственно, приносили гораздо больший доход, чем это скромное заведение. Но все же, он его не закрывал, возможно, для того, чтобы не лишать последнего дохода хилых студентиков, что продолжали здесь работать.
Кстати, постепенно я сменила тех унылых студентиков на более ответственных и трудолюбивых. И всего за месяц кафе зажило новой активной жизнью, встречая посетителей не для того, чтобы согреться или охладиться в ожидании автобуса, а для того, чтобы перекусить или даже провести первые робкие свидания за приемлемые для молодых ухажеров деньги.
И все равно получала в ответ холодное безразличие и колкие замечания от Марата.
Однажды, после нашей очередной стычки, когда весь персонал был готов попрятаться под столиками, созерцая наше противостояние, в котором никто не желал отступать от своей точки зрения, я пришла к выводу, что нас просто нужно переспать и тогда мне станет плевать на его мнение, замечания и сканирующий взгляд. Так всегда и происходит – после секса мне мужчина становится безразличен и равен нулю.
Но как бы я ни старалась, на какие бы я ухищрения не шла, чтобы хоть немного склонить на свою сторону Марата, он продолжал стоять неприступной стеной, лишь иногда бросая взгляд на обнаженные колени, что выглядывали из-под платья, когда я садилась рядом с ним для обсуждения меню или подготовки к предстоящей проверке или банкету. Но смысл его взглядов для меня был нечитаем, точно также для меня были не ясен его интерес ко мне. Был ли он вообще? Складывалось полное ощущение того, что это ОН мной играет, а не Я им.
Его настроение менялось со скоростью сверхзвукового истребителя: в одну секунду он холоден и безразличен, а в другую придерживает меня за локоть, помогая спуститься с лестницы. Сегодня он со мной почти не разговаривает и отвечает грубо, а завтра он оттачивает на мне приемы сарказма и иронии.
Достал! Ещё месяц таких качелей и я изнасилую его прямо посреди кафе на глазах у щуплых официантов.
Глава 5
В пятницу, как и обещала, ко мне в кафе зашла моя единственная и самая близкая подруга – Лилит. Или Лёлька, как я её любовно называла, так как подруга не любила свое полное имя, испытав в детстве очень много насмешек из-за него.
Несмотря на то, что наша дружба прошла множество испытаний и продолжалась уже более семнадцати лет, я все еще никак не могла свыкнуться с той мыслью, что она замужем. Да, я была рада за подругу, тогда десять лет назад, когда она выходила замуж за Илью. И хоть я презираю мужчин, но видя, как горели глаза подруги каждый раз, когда речь шла об Илье или он появлялся рядом с ней, я засовывала всё свое презрение куда подальше и не мешала ей быть счастливой.
Так было ровно до дня его измены…
Я вообще не представляю, как можно было предать Лилит – идеальную абсолютно во всем девушку, мать его ребенка. Предать так грязно и мерзко, трахнув какую-то телку в женском туалете, куда он, очевидно, пришел сам и никто его за яйца не тащил. Но ещё больше я не понимаю свою подругу, которая простила этого кабеля и вот уже пять лет живет, стиснув зубы, с натянутой на красивом лице улыбкой.
В этой маленькой хрупкой девушке столько внутренней силы и мощи, но она всё это погасила мнимым семейным счастьем, которого и нет вовсе. Да, её муж рад, сыт и ухожен. У сына есть оба родителя, что, вроде бы, любят друг друга и делают для него все самое лучшее, вот только всё их счастье и стабильность стоит ногой на ее горле, душа ту настоящую Лёльку, которую я знала ещё до измены её мужа. Поэтому моим первым и излюбленным вопросом каждую нашу встречу было:
– Развелась?
– Не дождешься, – привычно отвечала Лелька и опускала взгляд, пряча грустную улыбку.
Дождусь. Уверенна, что когда-нибудь дождусь. Если мужик сходил один раз налево, то теперь он знает этот путь и точно пройдется по нему ещё не один раз.
Просто хочу, чтобы моя единственная подруга, которую я считала ближе, родной матери, была счастлива без всяких «но» и недомолвок со стороны мужчин. И лучшая возможность сделать это – найти ей нового более достойного мужчину.
Тем более и зацепочка имеется. Она застряла в лифте с соседом, который, судя по ее ранним рассказам, был довольно горяч и симпатичен.
И то, каким блеском горели ее глаза при воспоминании о том парне, уже говорило о многом. Она им заинтересована, хоть и подавляет интерес, прикрываясь замужеством.
Эх, мне бы того парня хоть одним глазком увидеть…
– Ты уже можешь его увидеть, – почти шепотом произнесла Лёлька и отпила кофе, словно желая спрятать лицо за этой чашкой.
Начала хаотично смотреть по сторонам, надеясь на то, что взгляд зацепиться за самого сексуального парня в этом кафе.
Но это парень превзошел все мои ожидания: высокий, рост не меньше метра девяноста, широкие плечи, кожа рук и шеи забита татуировками так, словно он родился с ними. Настолько гармонично и естественно они на нем смотрелись, что казалось, сам боженька ему их набил. Острые скулы и цепкий взгляд голубых глаз, что безразлично гулял по залу кафе, пока какая-то рыжая барышня висела на его локте, хлопая ресницами и улыбаясь как идиотка.
– Пожалуйста, умоляю, – загнусавила я, провожая красавчика и его компанию взглядом. – Скажи мне, что твой сосед тот знойный блондин с татуировкой на шее. Это он, да?
Подруга обернулась, чтобы тоже убедиться в том, что не ошиблась. Украдкой посмотрела на парня и его компанию, проводив их, как и я, взглядом до столика.
Блондин отодвинул стул для своей рыжей спутницы и себя, сел поудобнее и закинул руку за спину девушки, от чего та, разве что не мурлыкала от удовольствия и чувства собственной исключительности.
Вот только, этой эйфории не суждено жить долго, деточка. Слишком очевидно парень пренебрегает тобой, сполна наслаждаясь твоим поклонением ему.
Красавчик продолжал лениво оглядывать зал и посетителей за другим столиками, скользя по ним бнзразличным взглядом. Наконец, очередь дошла и до нашего столика и в момент, когда его взгляд и Лелькин встретились, мне показалось, что я перестала дышать, чувствуя, как наэлектризовался воздух между ними.
