Текст книги "Голод. Сила, управляющая миром. Часть 1"

Автор книги: Таня Стар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Звериный голод – разрушает личность, а творческий голод – созидает красоту!

Таня Стар

От автора

В надежде всколыхнуть общество я, отбросив ложный стыд, написала правдивую историю о людях живущих рядом с нами, чтобы каждый не проходил мимо насилия, спрятанного за стенами.

Глава I

Альфа-самец

Весна золотилась игривым солнцем.

Пробасил звонок, возвестивший о школьной перемене. Учащиеся стандартной средней школы раскатились по двору, будто сентябрьские арбузы с тормознувшего на светофоре грузовика. Словно гомон чаек на рыбьем пиру, шумело стоголосое царство. Девичий щебет минорно выбивался из общего хора, ведь каждая старалась перекричать всех и вся.

Гул заполонил дворовое пространство и, будто щупальца спрута, распластался за пределами школьного двора.

Мальчишки гоняли мяч, состязались в силе и ловкости; девочки прыгали на скакалках, первоклашки играли в «резиночку» и «классики», оттачивая мастерство.

Детвора постарше развлекалась иначе. Заигрывая, мальчишки дёргали девочек за косы, а те визжали. Счастливая детвора носилась до седьмого пота, успевая в короткий срок победить видимых и невидимых врагов, посплетничать, перекусить и доучить урок.

Учебный год заканчивался. В предвкушении каникул дети, устав за год учебы, озорничали. Каждый делился с друзьями планами на лето.

Любители деревенской жизни собирались к бабушке, другие в пионерлагерь, везунчики готовили чемоданы для путешествия с родителями к морю.

Подружки в школьных платьях до колен с кружевными белоснежными воротничками в накрахмаленных фартуках убежали прочь от назойливых мальчишек, срывающих пышные банты с волос.

Чтобы в тишине посплетничать, девочки поспешили уединиться от драчунов во фруктовом школьном саду.

Перебивая друг друга, пятиклассницы тараторили, осмеивая неказистых мальчишек. Асфальтированная дорожка превратилась в нестройную тропинку, и они пошли вдоль плотного двухметрового деревянного забора. Осталось пройти полсотни шагов к калитке, чтобы зайти в сад.

С приходом весны сад вспыхивал неуёмной страстью к жизни, возрождался после зимней спячки. Насыщаясь влагой из недр матушки земли. Сад набухал почками, взрывался фейерверком бутонов и благоухал миндальным ароматом лепестков. Утопая в нежно-розовом цвете, проказник намеренно источал многообразие запахов, завлекая насекомых.

Обескураженные душистостью, пчелы жужжали, радостно купаясь в чреве цветов. Неутомимые шмели, наслаждаясь карамельной сладостью пыльцы, превращали сад в живое существо.

Неистово цветущий и волнующе-сексуальный весенний сад жаждал плодоношения.

После зимы в нём просыпалась кипучая энергия, безумная сила и могущество.

Перемена длиннее первых двух на четверть часа предназначалась для обеда. Пренебрегая школьной столовой, ученицы охотно поедали домашние бутерброды на свежем воздухе. Подружки ускорили шаг, чтобы до звонка на урок побывать в цветущем саду.

Рыжеволосая девочка, так артистично восхищалась ежиком, сделанным телеведущей из свежего яблока в телепередаче для детей, что все моментом умолкли:

– Он т-а-акой м-и-иленький получился! – девочка подробно описала поделку.

Длинноногая смуглянка перебила:

– Да! Я вчера видела эту передачу. Очаровательный, будто сказочный, еж. Иголки у него были, как настоящие. Пока яблок в магазине нет, мама предложила сделать его из картошки.

– Какая умная мама, – рыжие брови девочки поползли вверх от удивления, сморщив конопушчатый лоб. – Ни за что не додумалась бы использовать картошку.

– Вчера мы делали ежа пером от чернильной ручки, – достав из кармашка на фартуке перо витиеватых форм, она показала его девочкам.

Перо пошло по рукам.

– А у меня нет телевизора, – передав перо по кругу, жаловалась пампушка.

– Осенью, когда в нашем саду будет полно яблок, мы вместе сделаем ежей. Это легко. Сначала надо разрезать яблоко пополам, воткнуть во фрукт перо, стороной его крепления к ручке, и провернув, вынуть мякоть. Затем вставить вырезанную часть обратно в дырку, другой стороной. И вот вам одна ежовая иголка готова. Их понадобится много, – рыжеволосая девочка на одном дыхании выдала все, что знала.

– Супер! – выставила палец вверх пышечка.

– Я тоже хочу, – нудила, шепелявя, без передних зубов первоклассница, дергая за руку худощавую сестренку.

– Хорошо! Сделаем… – она погладила по макушке сестру.

Группка была почти у цели, до калитки оставалось дюжина шагов.

– Стойте! – прикрикнула высокая девочка.

Она остановилась и, прикрыв ладонью рот, повернулась к остальным:

– Что это там? – вытянув вперед ладонь, она указала на дыру в заборе. Девочки остановились, будто вкопанные.

– Видите? – прошептала девочка, выпучив полные ужаса глаза, что казалось, они выскочат из орбит.

– Не пойму… что там? – смуглянка, разглядывая забор, тянула слова и порывалась приблизиться.

– Нет! Стой! – шепотом приказала лупатенькая школьница. – Кажется это мужчина. – Она обвела взглядом девочек.

– Точно, пацан! Иначе, – это не торчало бы… – пампушка взглянула на торчавшую в дырке забора часть тела и выдохнула: – Ужас!

– Что он делает? – худышка отошла на пару шагов, готовая в секунду убежать, не желая пугать сестренку.

– Он писает? – младшая, запрокинув голову, спросила сестру и, дергая за руку, взглядом вымаливала ответ.

– Может… писает… – прикрыв глаза малютки ладошкой, она развернулась, чтобы уйти.

– Ага, писает!.. На виду? Да? Дырки не заметил? – смуглянка осуждающе покачала головой. – Нормальные люди прячутся, а этот наоборот…

– Наверное, у него с головой не в порядке… – высокая девочка покрутила пальцем у виска.

От стыда все хихикали. Затем, осознав опасность, бросились к дверям школы. Вдогонку летел мужской возглас.

Завизжав, ученицы пустились наутек.

Запыхавшаяся группка остановилась у порога школы, девочки растерянно глядели то в сторону сада, то друг на друга. Мужскую плоть дети видели впервые, и что делать с новыми познаниями в анатомии не знали.

Осмысление увиденного нагого тела на мгновение парализовало девочек. Когда школьницы очнулись, они пошептались и, упорядочив мысли, отважились рассказать о мужчине учителю физкультуры. Он сильнее всех в школе, а значит достойный защитник.

Сан Саныч нравился детям. Справедливый, он внушал доверие и мог спасти от любых врагов.

Открыв дверь кабинета, толпа, переминаясь с ноги на ногу, не знала, что сказать и с чего начать:

– Здравствуйте, Сан Саныч! – пропищал нестройный хор.

Физрук учуял напряжение в коллективе:

– Здравствуйте!

Повисло молчание.

– Ну что, золотые, проходите! – махнув рукой, он пригласил переступить порог. – Что случилось?

Весьма нелегкая задача озвучить то, с чем столкнулся впервые в жизни. Каждая из девочек хотела, чтобы не она рассказала учителю то, чему нет объяснения. Школьницы топтались, не смея начать:

– М-м… м-м… – и сразу умолкли, ожидая, кто первый оповестит о происшествии.

– Не молчите. Говорите, зачем пришли, а то перемена закончится.

– Там в саду… – нерешительно мямлила староста класса, – странный дядя… – Стыд замкнул уста, взгляд уперся в пол.

– Ну, что… что случилось? – взволновался физрук и вскочил со стула, одергивая спортивное трико с пузырями на коленях.

– Ну… это… – продолжила пампушка, – глупости показывал…

– То, что мальчиков отличает от девочек, – найдя деликатный ответ, доложила веснушчатая школьница и покраснела до ушей.

– Глупости?.. – Саныч насторожился. – Какие?

Недоумевая, физрук переводил взгляд, отыскивая желающих рассказать подробности.

– Ах! Стыдно об этом рассказывать, – девочка с чёлкой, разрумянившись до корней волос, прикрыв ладонью губы, прыснула от смеха.

Учитель, ощутив что-то неладное, занервничал, присел на корточки в уровень малышек, и подбодрил несмелых школьниц:

– Ну, говорите скорее! А то, как же я вам помогу? Двоек не ставлю за правду…

– Там… в школьном саду! Он за забором прячется…

– Вы шутите? Урок желаете пропустить? – физрук оценил правдивость сказанного, чтобы понять, что видели ученицы, и уточнил: – Это не розыгрыш?..

Увидев взволнованные лица, решил выслушать рассказ до конца.

– Где точно?.. покажете?

– Т-а-ам!.. – нестройно спел хор, указывая в сторону сада.

– Пошли со мной!

– Хорошо! – крикнули они разом.

Он повел подопечных на улицу.

– Ведите, братцы, меня к злодею!

Завернув за угол здания, школьницы указали на забор:

– Там… у калитки – осмелела рыженькая девочка.

Догадка, будто крапивой обожгла учителя, и лицо покрыли бордовые пятна. Запретив девочкам следовать за ним, он приказал идти в школу и прислать в помощь второго физрука. Задача его была – не дать неокрепшей детской психике подвергнуться повторному страху.

Не было времени разрабатывать стратегию поимки негодяя, и бравый защитник выбрал простую тактику, – догнать.

Добежав до середины забора, Сан Саныч приостановился, чтобы не спугнуть объект и, крадучись, посмотрел на штакетник. В нем, сквозь тонкие щели, виднелась низкорослая фигура на четверть ниже забора, а из дыры на уровне бедер торчали мужские гениталии.

– Ах, ты, гаденыш! Это, уж, слишком! – обозлился физрук, у него даже во рту пересохло от наглости непрошеного гостя.

Поджарый спортсмен резким выпадом хотел схватить фаллос, но мужчина по ту сторону забора ловко увернулся и бросился бежать вглубь сада. Частый штакетник мешал разглядеть внешность.

Учитель понял, что мерзавца не догнать, нет времени, чтобы рассмотреть его. Не упуская из виду беглеца, он лишь отметил, в какую сторону тот направился.

Цветущий сад укрыл хрупкую спину антенщика.

Прогибаясь под ветками старых яблонь и, увертываясь от колючих веток белой сливы, нарушитель спокойствия драпал со всех ног. Серая одежда маскировала его в густых ветках, а толстые стволы прятали тщедушное тело. Извращенец несся изо всех сил, но, ровно бабочка, легко взлетал над землей.

Учитель устремился к калитке.

– Надо милицию подключать. Пусть они разбираются, кто он и что с ним делать, куда определить бесстыжего наглеца, – в психушку или тюрьму.

Сан Саныч влетел в проем калитки и, упустив золотое время, на секунду замер, чтобы краем уха зацепить шелест листьев под ногами бегуна. Он пригладил взъерошенный смоляной чуб, и через мгновение его слух ухватил треск сухой ветки в глубине сада. Теперь учитель знал, куда бежать.

Яблоневые лепестки, тронутые весенними заморозками, разлетались из-под белых кед учителя, раскидистые ветви стегали вспотевшее лицо, а обладатель наград по легкой атлетике, не замечая боли, слышал только гулкий стук здорового сердца, забивающий иные звуки. Сад ополчился против физрука, укрыв ветвями преследуемого мужчину.

Получив подножку от старой яблони, учитель перелетел через торчащий на четверть метра корень и ударился плечом, содрав до крови кожу о корявый ствол. Чертыхнувшись, он распластался и стыдливо оглянулся, нет ли поблизости детей. Теряя из виду цель, молниеносно вскочил и, защищаясь от ветвей, рванул с новой силой.

Сад, будто извиняясь, расступился, и учитель ухватил боковым зрением щуплую спину преступника.

– Глупые девчонки! Обломили кайф, – убегая от преследователя, любитель женских взглядов сплюнул липкую слюну.

Тяжело дыша от кросса, он думал: «Этот слабак, не такой превзойдённый мастер эрекции, как я, может и убить».

Он жаждал удовольствия и вышел на охоту днем в школьный сад, чего раньше не делал. Больше часа он ждал с круглой попой старшеклассницу. Мечтал, как она увидит его огромный мужской член, достойный лавров победителя.

Услышав шаги, он взглянул в щель штакетника и понял, что кто-то крадется. Обнаружив опасность, любитель наслаждений, увернулся от волосатой руки накачанного мышцами мужика, покушавшейся на его плоть.

Ужас перед расправой сковал его тело пудовыми гирями. Сообразив, что за забором крепкий спортсмен, он мгновенно натянул штаны и бросился прочь.

Ноги от страха казались свинцовыми, передвигались с диким усилием, словно он был парализован. Сердце бешено колотилось, будто хотело покинуть тело через рот. Его задушил адреналин, и он почти не дышал.

До сих пор ему удавалось прятать лицо за плотным забором или под раскидистым деревом. Он дрожал от мысли, что пришел час расплаты и громадный мужик предаст его анафеме.

Тренированный самец гнался по пятам.

Стратег, изучив ранее пути отхода, радовался, что знал, где ему спрятаться. Трусливый, он петлял, не разбирая дороги, и ругал себя, на чем свет стоит:

– Зачем пошёл? Вот дурак… теперь конец мне… – он матерился через слово. – Столько мест вокруг. Так глупо засветился. В сад больше ни ногой. Ночь – мой охранник. День хорош, но опасен… хотя? эти взгляды! телочек…

Он пересёк две трети сада, обернулся и заметил, как экс баскетболист упал, увеличив его шанс на спасение. Бег стимулировал мыслительные процессы в его слабой голове:

– Проклятые мартышки! Это они виноваты. Ябеды – натравили учителя. Оторвать бы им косы… – с ненавистью в сердце мститель нёсся без оглядки.

Молодость, гибкость и время были на его стороне. Улепетывая, он уже не разбирал препятствий, ровно испуганный лось, бежал напролом.

Прибежище он присмотрел заранее, чтобы, в случае опасности, было куда исчезнуть. Заячья натура знала тропы спасения из любой засады.

С лёгкостью акробата перескочив через забор, он нагнулся и, сымитировав завязывание шнурка на пыльных кедах, резко стянул куртку, оставшись в белой с грязным воротником рубашке. Вынув из кармана кепку, длинноволосый кент надел ее, натянув козырек на лоб. Затем быстрым шагом пересек проезжую часть. Не суетясь, умелый маскировщик, затесался среди людей на оживленном тротуаре.

Физрук отчаялся. Осознав, что время упущено, ускорившись, перемахнул через двухметровый штакетник. Оказавшись по другую сторону забора, он огляделся и увидел мирно живущий перекрёсток. По тротуару шли люди, машины ехали на зелёный свет. В обеденное время здесь многолюдно.

Сан Саныч рванул по главной улице и, не обнаружив искомый силуэт, вернулся на второстепенную дорогу, однако, нарушителя спокойствия не нашел. Он опросил людей, задавая один и тот же вопрос: «Видели ли вы в серой ветровке щуплого мужчину?»

Пожимая плечами, люди отвечали: «Нет». – «Не видел». – «Не обратила внимания». – «Не знаю». – «Извините, я спешу».

Мерзавец, будто растворился.

Не привлекая внимания, он невидимкой проскользнул в подвальное окно соседней пятиэтажки, прикрыв его изнутри ранее подготовленным деревянным щитом. Спасительные минуты надежно спрятали его от врагов. Теперь никто не найдёт.

Смутно осознавая, что сотворил нечто, не укладывающееся в понятие законности, он дрожал каждой клеткой тела, в ожидании расплаты. Звериная интуиция помогла вовремя спрятаться. В его сердце разросся страх, что другой самец найдет его надежное пристанище и оторвет голову.

Сморщив гармошкой искривлённый нос, он смешно перекосил неказистое лицо. Пересохший язык приклеился к нёбу, лёгкие ходили ходуном, сердце стучало в висках. Опираясь ладонями о колени, он, оголив кривые зубы, короткими вдохами восстанавливал сбившееся дыхание.

Утихомиривая растрёпанное сердце задержкой на вдохе, он прислушался к шороху. Тишина успокоила, и он медленно выдохнул. Сглотнув, он ощутил шершавое горло. Боязнь оказаться лицом к лицу с крепким мужиком, парализовала его мысли.

Выждав время, антенщик понял, что опасность миновала, как когда-то в городском парке, когда он попал под горячую руку кавалера одной из жертв.

Девушка шла мимо его засады, когда уже смеркалось. Узрев момент его наивысшего наслаждения, она громко вскрикнула и кого-то позвала. Прибежал ее ухажер, схватил его за шиворот и, с брезгливым взглядом, приподнял над землей. В критический момент подвел мочевой пузырь, и он намочил штаны защитника.

Получив хук правой рукой в челюсть, он очнулся на земле. Спасла невероятная способность лгать. Он задурил молодой паре голову, разъясняя, что присел по нужде, как раз на пути следования девушки. Так он выкрутился из неприятностей.

Жажда удовольствия правила сознанием, он не представлял и дня без наслаждений. Помутившийся от вожделения разум сегодня допустил оплошность. Зная, что дневное время для охоты на женщин опасно, он все же не удержался от соблазна.

Выбитый из колеи привычной жизни, он чувствовал безысходность. Теперь учитель опасен, а если еще и опознал его, то вдвойне. «Нужно залечь на пару дней в берлоге, чтобы все улеглось», – думал он.

С возрастом его сексуальные желания изменились, и привычки стали другими. Прежде, дневное время для вылазок было под запретом. Главной была ночь – время страсти и вспышек оргазма. Он, спрятав лицо под шапкой веток, спускал до щиколоток брюки, оголял детородный орган, и расплывался в тонкогубой улыбке, ожидая наслаждения.

Напуганные женщины с лихвой ублажали его эго, которое еще не прошло этап развития – до супер-эго, когда в мозгах включаются запреты и контроль над инстинктами и закладываются социальные нормы поведения.

Минуты скоротечного счастья наполняли смыслом его нелегкую и унылую жизнь. Удивительно то, что мысль о сексе с жертвой – казалась ему грязной и непривлекательной. Его оргазм был девственно чистым, он не касался тел грязных шлюх, таких, как его мать.

Он каждый день приходил в сад. Еще пострелёнком, он изучил каждый кустистый закоулок. Он наблюдал как весной, неутомимые шмели, обескураженные душистостью цветов, купались в их чреве, наслаждаясь, словно любовники в постели возлюбленных дам. Ему нравилось часами слушать песню сада.

А летом, пресытившийся солнцем, дождями и ветром сад, услаждал его спокойствием, радовал первыми плодами.

Детвора слеталась в него со всей округи. Залезала на ветки, и уплетала с дивным вкусом шелковицу. Он тоже, перепачкав одежду, руки и рот в чернильный цвет, отъедался ягодами.

К середине лета, ему на радость, поспевали крупная радужная черешня, сладкие, словно мёд абрикосы и сахарные белые сливы.

Сад облюбовали не только насекомые. Здесь можно было наблюдать за жизнью людей. И он наблюдал, спрятавшись в густых ветках.

Среди людей есть такие, как он, сладострастные натуры.

Сад открыл путь к наслаждению, такому же сладкому, как плоды.

Он не знал определения своим странным наклонностям, не смог бы произнести без ошибок сложное слово – эксгибиционист, и не ведал, что подпадает под классификацию – садистический тип.

Он получал невиданное удовольствие от вида страха у жертвы, ведь других услад в жизни, он пока не познал. Сознание молчало, когда он непристойно оголялся. В погоне за взглядами женщин, он ровно паук, часами выжидал жертву в засаде.

Демонстрируя плоть, он при оргазме видел яркие вспышки, словно разноцветный каскад фейерверков зажигался на черном небе. Фантазии распаляли страсть в момент охоты. Для него не имели значения ни возраст, ни совершенство лица, ни происхождение дамы.

Вылазки участились из-за желания импровизировать. В воображении ему не было равных. Чтобы получить всплеск чувств, он представлял яркий образ, – перекошенное от ужаса лицо, гортанный крик или вопли. Он мечтал стать победителем и повелителем девичьих сердец.

Ведь все те тетки, на всю жизнь, запомнят его, как альфа-самца. Так думал он, и был прав, потому что, пережив страх, не многие способны избавиться от страха вновь стать жертвой насилия, хотя и не физического.

С каждой удачной охотой уверенность в том, какой он сильный и значимый самец, крепла. Стоило женщине взглянуть на его крепкий детородный орган и вскрикнуть, как душа возносилась от удовольствия до луны. Блаженствуя, он секунды пребывал в нирване. Семяизвержение освобождало от напряжения.

Ночные похождения заканчивались удачно. Жертва с криком убегала, а он, ублажённый, засыпал с чувством собственной значимости.

Лишь, однажды, непугливая баба грозилась оторвать ему «хозяйство», это было самые большое устрашение от женщины за всю историю его побед.

Когда чёрные ночи наскучили, на смену пришел азарт. Он грезил о ликах своих жертв, их взглядах полных ужаса. Эго довлело над страхом быть рассекреченным. Жизнь сродни волку-одиночке, его не обременяла. Он жаждал быть признанным альфа-самцом в стае себе подобных.

С некоторых пор он вожделел юных дев. Девочка-мечта, которая однажды взбудоражила его кровь, удвоила желание стать главным самцом. Как оказалось, он испытывал слабость к скромницам, через них дикарь самоутверждался.

Уступив искушению зайти очередной раз в школьный сад, сластолюбец позабыл о собственном запрете охотиться днем. Впервые его преследовали, и теперь, задыхаясь от страха, он ожидал расправы.

Притаившись, он долго оправлялся от стресса и, вернувшись в действительность, робко бранился за собственную слабость и звериное желание выследить школьницу. Бесстыдный фантазёр, все чаще, думал о взгляде девочки, захватившей в плен его сердце. Но охота, чуть не стоила обличения.

Учитель оббегал близлежащие дворы и улицы в поиске гнусного существа, точнее не скажешь. Удручённый промахом, он вернулся в школу без трофея, чтобы по-отечески успокоить детей, предупредить об опасности, обсудить с учителями инцидент и вопросы, как защитить ребят от подобных сволочей.

Отдышавшись в глубине обветшалого подвала, вымотанный до предела, ночной охотник, как животное упал без сил на запасенное для ночлежек старое одеяло.

Пока не стихнут волнения в школе, он не покинет убежище. Он оставался здесь каждый раз, когда в доме матери намечался скандал. Серые стены подземелья защищали его от людской ненависти.

«Следующий день будет удачнее», – с надеждой на лучшее ночной охотник заснул.

На экстренном собрании школы обсудили вопрос запрета посещать детьми школьный сад без сопровождения взрослых. Директор сообщил о происшествии в правоохранительные органы.

В милиции внимательно выслушали физрука, выяснили подробности о преступнике. Сведения об эксгибиционисте для участкового были не пустой болтовней, потому что участились жалобы женщин на мужчину, пугавшего их в темное время суток – то в парках, то в кустистых скверах. Родители боялись за детей и не отпускали гулять без присмотра.

Но все старания районного отдела внутренних дел были напрасны и мужчину со странным пристрастием не нашли. Уж больно много в их краях любителей мерзких развлечений, которые ловко прячутся и меняют места ночной охоты.

Время стирает из памяти людей злодеяния, ведь они тяжкая ноша для души.

Жизнь приграничного городка скрашивали солнечные весенние дни. Горожане жили привычно скучно, в некоторой степени беспечно, не роскошествуя, праздновали знаменательные даты.

Пропорционально отдаленности от мегаполиса, темп жития в глубинке замедлялся. Малонаселенный район избавлял аборигенов от автомобильных пробок и городского транспорта набитого людьми в часы пик. Отсутствие индустриального шума такого, как в столичных городах, уносило прочь тревогу, замедляло скоротечность мыслей, умиротворяло и уравновешивало дух горожан. Здесь ковался сдержанный характер. Вдвое прирастало население, а значит, дети рождались чаще, чем умирали старики. Царило внешнее благополучие.

Отношение к бытию было иным. Жили люди по собственному разумению и правилам местечкового социума.

В районном центре противоборствовали зло и добродетель, как, впрочем, и везде.

Гармонию мирного существования нарушал груз «двести» из Афганистана, где произошел военный конфликт, в котором участвовал Советский Союз.

Власти СССР решили внедрить прокоммунистический режим в дружественном Афганистане. Защищая и укрепляя южные границы, преданные сыны Отечества, сражаясь в боях за Родину, – гибли.

Косвенная же причина конфликта была до банальности проста и ужасна, как и все, что связанно с войной.

Задумка, – испытать новое оружие на территории дружественного государства и параллельно приобрести навыки ведения боя офицерами, не ведавшими Второй мировой войны, – стала главной целью.

Главарь исламского движения – деревенский проповедник мулла – возглавляющий пуштунов и потерявший глаз в борьбе за власть, обещал своему народу мир. Победив страну Советов, он планировал ввести на своей Родине шариат.

Войну Союз затянул надолго из-за жажды обуздать нерегулярные вооруженные формирования моджахедов, прозванных «душманами».

Для советского народа было неважно, какие причины для войны. Людей волновало одно, – их сыны гибли на чужбине.

Тела солдат привозили в цинковых гробах. Полтора десятилетия останки доставляли военно-транспортным самолетом по прозванию «Черный тюльпан», – груз значился «двести». С ранеными приходил груз «триста», «сотый» – с боеприпасами, деньги числились под номером «семьсот».

Государство отмазывалось от требований матерей, – разъяснить, ради каких целей отдавали жизнь их сыны, – присвоив посмертно звание Героя Советского Союза воинам афганцам.

В гробах оставляли окно, чтобы опознать погибшего бойца, а изуродованные тела доставляли закрытыми. Часто родственники не знали, кого хоронят.

Неведение давало робкую надежду, что сын жив или пропал без вести.

От осознания, что на войне убивали жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, труп за труп, вырезали, якобы врагов, семьями – малых и старых, у солдат, вернувшихся на Родину, начались проблемы с психикой.

Участь защитников чужого отечества была предрешена. Они спивались, считая себя убийцами. Матери были несчастны, видя страдания сыновей, присягнувших государству не разглашать тайну о войне.

Прибытие груза «двести» было горестным и эпохальным событием, как и День Памяти.

На похороны отовсюду стекался народ. Отстояв часы, в ожидании проститься с воином афганцем, люди скорбели, не понимая, что за война на чужой земле уносит жизнь их сыновей.

За годы страна потеряла десятки тысяч солдат.

Призывники, не желая сражаться, без энтузиазма ждали распределения в места военных действий за рубеж, зная, как много молодежи полегло в пустынях Афгана.

Выбора не было. Попрешь против государственной политики, – сядешь в тюрьму за дезертирство.

Хочешь, не хочешь – убивай.

Повествуя о войне, я только означила время событий в романе, а речь пойдет об ином.

Цензура, в те времена, была жесткой и сдерживала СМИ, чтобы не распространять информацию о любых ЧП, дабы не посеять панику среди народа. Однако людская молва неутомимо разносила сведения о том или ином событии, которое с каждым новым рассказчиком обрастало сомнительно правдивыми эпизодами.