Текст книги "Дым и зеркала"

Автор книги: Таня Хафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Тони не был уверен, беспокоиться ли ему насчет того, что Чи-Би позвал на помощь Генри.

«Если посмотреть на дело с хорошей стороны, Фицрой не сидел один в театре, замышляя отомстить мне за то, что я там не появился. Генри привез ноутбук. Если в конце концов нам понадобится не-мертвый аристократический кровопийца, чтобы штурмовать баррикаду снаружи, то он как раз окажется под рукой. Теперь с плохой стороны… Трудно отыскать мало-мальски резонную причину, но меня почему-то не особо радуют дружеские отношения, завязавшиеся у Генри и Чи-Би».

– Тони?

Освещение не очень изменилось. Когда Эми внезапно возникла прямо перед ним, это было одним из самых пугающих событий нынешней ночи.

– Чего хмуришься? – спросила она, явно довольная его реакцией. – Боишься, что кто-то ушел отсюда с настоящей рукой садовника?

– Нет. – Тони выдвинул узкий ящик и пристроил на нем ноутбук, пытаясь вернуть чувство собственного достоинства. – Если бы это произошло, то мы играли бы в «Духи буйствуют в городе в поисках пропавшей части тела» вместо стандартного «Дом с привидениями пытается пожрать души эксцентричной компании, запертой в нем».

– Призраки не буйствуют.

– Этот стал бы.

– Если сюжет настолько стандартный, разве мы не должны выбраться отсюда без особых усилий?

– Может, мы недостаточно эксцентричны.

– Да ладно, твоей эксцентричности хватило бы на всех.

– Моей?

– Эгей, мистер Волшебник! Да, твоей, с твоими уроками магии на ноутбуке, который с виду показывает только пасьянс «паук». – Эми протянула руку и безуспешно постаралась двинуть курсор. – Фу-у-у… Почему тачпад такой липкий? Неважно! – Она подняла руку, не дав ему ответить. – Я не хочу знать. Просто объясни, как вернуть твою задницу, когда будешь колдовать, и… Что это за звук?

– «Скрип-скрип»? – Фостер отвел взгляд от монитора ровно настолько, чтобы увидеть кивок Эми. – Когда я услышал его днем, решил, что качается дверь на лестнице.

– Она не двигается, Тони.

– Знаю.

– Это один из призраков? – Эми театрально понизила голос. – Я его слышу? Почему?.. В смысле, это здорово, но почему?

– Может, дом наконец преодолел твой природный цинизм?

– Еще чего!

«Противоречия плюс вспыльчивость – вот вам Эми».

– Хорошо, возможно, потому что мы близко. Снимай ботинки.

Эми поставила фонарь на пол, взялась обеими руками за черные парусиновые штанины рабочих брюк, задрала их и продемонстрировала блестящие черные ботинки до лодыжек, украшенные ярко-розовыми шнурками.

– Снимать?

– Да. Согласно указанию, я должен нарисовать руны на твоих босых ногах. Они послужат якорем, удерживающим тебя в этом мире.

– Здорово.

Она села на нижнюю ступеньку и начала расшнуровывать ботинки.

– Сейчас июль. Тебе в них не жарко?

– Нет. К тому же разве я из тех, кто носит сандалии с узкими ремешками?

Она определенно не относилась к таким особам. Цвет ее носков был под стать шнуркам. Ногти на ногах оказались такого же цвета, как на руках, – пурпурные и черные.

– Сколько работы, которую никто никогда не увидит, – заметил Тони, опускаясь на одно колено и беря ее левую ступню.

У Эми заранее поджались пальцы, когда он зубами стянул колпачок с маркера.

– Тебя никто не просит следовать моему примеру, – сказала она и прищурилась. – Тони, это должно послужить якорем?

Он отодвинулся, изучил черные линии на бледной коже и спросил:

– А что не так?

– Я якорь, потому что они на мне нарисованы? Это не волшебство.

– Скажем так, символизм. – Он склонился над второй ногой Эми.

– Какое длинное слово. Ты имеешь хоть малейшее понятие о том, что делаешь?

– Честно?

Эми откинулась назад, оперлась на локти и запрокинула голову, прислушиваясь к скрипу. Она нахмурила темные брови. Парень знал, что его напарница вспоминала Тома, Бренду и Хартли.

Спустя долгое время она вздохнула, встретилась с ним взглядом и сказала:

– Нет. Соври мне.

– Я полностью уверен в своей сверхъестественной способности со всем управиться. – Он ласково сжал ее ногу и тут же отпустил.

– Врешь.

– Ай! – Фостер заморгал от боли и встал. – Чего дерешься?

– Ты мне соврал.

– Сама попросила!

Когда Эми поднялась, Тони обнаружил, насколько она ниже его, и поразился. Ведь он вовсе не был высоким. Быстрый взгляд на ее ботинки объяснил разницу в росте.

– Как, к чертям, ты вообще в них ходишь?

– Не суй нос не в свое дело. А теперь давай приступим, пока ты снова не ушел на призрачную прогулку.

Ее выдали руки. Правая терлась о левую, левая – о правую. Эми напоминала леди Макбет из числа панков-готов. Поскольку ей не из-за чего было чувствовать вину, все дело было в страхе. Не зная, что бы такого сказать, хоть слегка успокаивающего, Тони молча стащил с себя футболку.

– Шпаргалка, – пояснил он, срисовывая символ с монитора себе на грудь. – Потому что я никогда еще такого не делал.

– Линия под правым соском должна сильнее загибаться вверх. – Эми шагнула к нему, шлепая босыми ногами по линолеуму. – Дай мне.

– Нет, я должен сделать это сам, – «Хорошо, что у меня на груди не так много волос». – Теперь лучше?

– Да. – Эми шагнула назад. – Ты никогда не думал сделать пирсинг для соска? Мог бы ходить без рубашки и носить цепь от груди до брови.

«Хорошо, что я уже убрал маркер от кожи».

– Это не совсем в моем стиле.

– У тебя его нет.

Он уже собирался заспорить, когда понял, что Карл перестал плакать.

– Эми, сейчас начнется «повторный показ» в бальном зале. Мы просто сядем тут, никуда не пойдем и будем… – Тони заставил женщину опуститься рядом с собой на ступеньку, сплел свою левую ладонь с ее правой. – Черт!

Зрение парня спорило с его ощущениями. Поэтому Тони закрыл глаза и сосредоточился на руке Эми. Вернее, на боли от ее хватки.

Несмотря на то что бальный зал находился далеко отсюда, танцевальная музыка звучала так же громко, как и в холле. А вот то, что кто-то мурлыкал, подпевая мотиву, было чем-то новеньким. Это делала не Эми, да и не он. Парень был уверен в том, что напарница не собиралась выпускать его руку. Он отважился бросить взгляд вверх, на лестницу.

«Ничего.

Наверно, Люси.

Значит, пути пойманных мертвецов начинают пересекаться.

Значит… Вообще-то я не имею ни малейшего понятия о том, что, к дьяволу, это значит.

Вероятно, ничего хорошего».

Тони выругался, когда внезапный холод заставил Эми стиснуть его руку еще крепче. Боль принудила его распахнуть глаза.

Вступил в действие бальный зал, и Фостер оказался на лестничной площадке один.

– Что бы там ни было, но если ты сломаешь мне пальцы, то это не поможет.

Эми явно с ним не согласилась.

Музыка смолкла и снова зазвучала. Внизу в который раз умирали люди.

– Все почти закончилось. Я вернусь через минуту.

Это смахивало скорее на пять минут.

«Да, если время кажется вам субъективным понятием в одной машине с вампиром, которому нравится громкая музыка, то попробуйте оказаться взаперти в доме с привидениями без работающих часов».

Эми наблюдала за тем, как Фостер пытался прийти в себя, и заговорила почти в тот самый миг, когда он ее увидел:

– Тони, это было так круто! Она висела прямо над нами!

– Кто?

– Думаю, Люси Льюис. Ладно, ее призрак, не она сама, потому что это существо оказалось полупрозрачным. Проклятье! Я чувствую себя Хэйли Джоэлем Осмондом!

– Осментом.[56]56
  Хэйли Джоэл Осмент сыграл в фильме «Шестое чувство» мальчика, который видит умерших.


[Закрыть]

– Неважно. Главное, я видела привидение!

– Поверь мне, спустя некоторое время это перестанет быть таким захватывающим. – Он спрыгнул со ступеньки, пошевелил затекшими пальцами, встал на одно колено и стащил колпачок с маркера. – Давай приступим к делу.

– Как бы мне хотелось с ней поговорить.

– Увы, ты не можешь.

– Погоди-ка! Ты только что нарисовал на полу круг маркером.

– От тебя мало что укроется, да?

– Чи-Би надерет тебе за это задницу.

– Если он сможет сделать это вне дома, то я ничего не имею против.

Пока Эми корчила гримасы полного отвращения, Тони закрыл маркер, встал и сказал:

– Мне надо, чтобы ты медленно досчитала до ста шестидесяти. Это ровно три минуты.

– Спасибо за урок математики, Эйнштейн. Сто восемьдесят – это три минуты.

– Отлично, считай до ста восьмидесяти. Когда закончишь, ухвати меня сзади за джинсы – только не за кожу – и вытащи из круга.

– Я не волшебница, но это кажется мне слегка опасным.

– Так оно и есть. Именно слегка. – «В заметках Арры не говорилось, насколько именно». – Но только для меня. С тобой все будет в полном порядке. Это процедура экстренного выхода.

– Отлично. Я буду в полном порядке. Какова тогда процедура не экстренного выхода?

– Вторая половина заклинания.

– Тогда почему не…

– Потому что ноутбука со мной не будет. У меня нет времени на то, чтобы заучить эту часть.

– Тони!..

– Погибли три человека, Эми.

– Да. – Она вздохнула и влепила ему легкий подзатыльник. – Давай.

Тони шагнул в круг, наклонился и поставил ноутбук на третью ступеньку так, чтобы был виден монитор. Первой половиной заклинания была строчка из семнадцати многосложных слов, разделенных пробелами, чтобы обозначить ритм, и с пустым местом, куда следовало вставить имя, если оно известно. Арра любезно добавила транскрипцию. Вторая половина заклинания тоже состояла из семнадцати многосложных слов. Они были другими, но это не имело особого значения, поскольку Фостер вряд ли смог бы запомнить первые семнадцать. По существу – если повезет! – ему придется иметь дело всего лишь с более сложным вариантом заклинания призыва, нацеленным на совершенно другой результат.

Стараясь не думать о взрывающихся пивных бутылках, Тони начал читать.

Когда он вставил «Люси Льюис» между дюжиной сливающихся согласных, из которых состояли почти все слова, его губы дрогнули в усмешке. Это напоминало невнятный монолог Джаббы Хатта.

«Ла-ла-ла, Хан Соло. Ла.[57]57
  Джабба Хатт, главарь инопланетных контрабандистов, и Хан Соло – персонажи фильмов «Звездные войны». Джабба Хатт разговаривал только на родном языке, поэтому, чтобы понять его, требовался переводчик.


[Закрыть]

Сосредоточься, идиот!

Урок первый. Заклинание лишь направляет волшебника. Управляет энергией он сам. Если маг располагает временем и опытом, то в направлении уже нет необходимости.

Когда-нибудь я должен буду вернуться к чтению второго урока.

Ла. Ла. Ла.

Господи, как холодно…»

Ледяным было все, кроме узора, нарисованного на груди Тони. Он оказался почти неприятно теплым.

«Контакт.

Наверно, при жизни она была симпатичной. Не очень высокая, с каштановыми волосами и светло-карими глазами за маленькими круглыми очками».

Тони показалось, что он видел россыпь веснушек, но из-за опухшего лица, изменившего цвет, было трудно сказать наверняка. Веревка, на которой висела Люси, издавала скрип.

«Интересно, PBS[58]58
  PBS – Public Broadcasting Service – сеть некоммерческих телестанций, которые финансирует правительство или общественность. Их передачи в основном посвящены культуре и образованию.


[Закрыть] выпускала серии программ о повешениях?»

Тони не помнил такого, но где-то видел, что значительная часть самоубийц передумывает, когда веревка начинает затягиваться. Как бы решительно они ни были настроены, перспектива медленного удушения заставляет их процарапывать борозды в своей коже, пытаясь освободиться. Люси этого не делала.

«Хуже всего то, что глаза ее не пустые. Она попала в ловушку».

– Вы меня слышите?

– Да.

«Еле слышно. Веревка лишила ее голоса.

Просто отлично. Если я хочу хоть как-то ее понять, то придется обойтись односложными ответами».

– Мы с моими друзьями застряли в этом доме. Нам нужна ваша помощь, чтобы выбраться. Вы читали дневник Крейтона Каулфилда?

– Немного.

– В нем есть информация о существе, живущем в подвале?

Она содрогнулась так неистово, что начала раскачиваться, и ответила:

– Да.

«Что может заставить содрогнуться мертвеца?»

– Мы можем воспользоваться этими сведениями, чтобы победить тварь?

– Не надо.

– Потому что вы думаете, будто у нас ничего не выйдет?

Ее смех был хуже содрогания.

Тони уже потратил слишком много времени и не знал, о чем еще спросить. Он решил, что сможет вытянуть информацию по одному слову.

– Вы знаете, где дневник?

– Сейчас?

«Конечно, сейчас… Хотя постой, ее „сейчас“ было сто лет тому назад. Дневник просто не может по-прежнему находиться в том же самом месте. Вот только при „повторном показе“ я тоже находился в ее времени, в том же, что и дневник».

У него жгло грудь, начала болеть голова. Внезапно он понял, что она имела в виду, говоря: «Не надо».

– Хорошо, сейчас.

Несмотря на искаженные черты лица, взгляд, который Люси кинула на Тони, ясно говорил: «Может, я и мертва, но ты идиот».

– Спрятан.

– Каулфилд его прячет? Где?

– Не надо.

«Очень ценное указание».

– Я ценю предупреждение, но у нас нет выбора. Так где Каулфилд прячет… прятал дневник?

– Библи…

Что-то схватило его за джинсы.

Боль не дала парню дослушать последние слоги. Вскоре она утихла настолько, что Тони смог заговорить. Он сидел, прислонившись к шкафу, чувствуя во рту медный привкус, с раскалывающейся от боли головой.

– Ай!

– Чихала я на твое «ай». – Эми, снова в ботинках, опустилась перед ним на корточки. – У тебя были судороги.

– Я на это не рассчитывал.

– Ты насквозь прокусил губу.

– Знаю. – Говорить было больно.

– Напугал меня до полусмерти.

Она легонько стукнула его над пупком. Тони чувствовал, что кожа натянута так туго, словно у него был солнечный ожог.

– Ай!

– Терпи. Ты выяснил то, что должен был?

– Думаю, да.

– Если бы твоя башка не была такой чертовски твердой, то череп треснул бы. Так что не «думай», а будь уверен.

– Я уверен.

– Так услышим же «аминь» церковного хора! – Эми протянула руку, чтобы помочь ему встать. – Вставай, одевайся. Расскажем остальным.

Остальные переехали в кладовку. Эми наотрез отказалась признаться в том, что запаниковала, когда они вернулись в холл и обнаружили там разбросанную соль и пару кружочков теплого свечного воска.

– Нам нужно придумать способ получше, чтобы не дать людям разбрестись, когда Фред с Джинджер выйдут в центр сцены, – сказал Питер, маня их к себе через столовую. – Эта комнатка маленькая, мы можем заблокировать обе двери. К тому же здесь никто не умирал.

– А как же Эверетт? – спросил Тони, пока остальные теснились друг к другу, чтобы освободить место еще для двоих.

Пятнадцать человек, набившихся в кладовку? Слово «теснота» в этом случае было явным преуменьшением.

– Я убедил Тину в том, что Эверетт никуда не денется.

– А как же круг из соли? – возмущенно спросила Эми.

– Удержать снаружи злых духов – теперь дело десятое, куда важнее оставить актеров внутри, – заявил Питер. – Я могу работать с одержимыми, но мертвецы – не мое амплуа. Какого черта случилось с Тони?

– Не там спешился. – Эми возвела глаза к потолку.

– Даже не собираюсь спрашивать, что это означает. – Питер снова повернулся к парню, скрестил руки на груди. – Что ты выяснил?

– Она была не очень-то разговорчива… – Фостер склонил голову набок, поднял воображаемую веревку.

– Мертвецы могут танцевать, но не говорить?

– Не я изобретаю правила. Не уверен даже в том, что они существуют. Когда Люси покончила с собой, дневник был спрятан в библиотеке. Мне надо найти его и прочитать во время ее «повторных показов».

Маус, зажатый между Кейт и Сайлином, начал дрожать. Глаза его широко раскрылись, он побледнел.

– Ты не можешь отправиться в библиотеку, – простонал он, обеими руками скручивая свою футболку. – Там привидения!

Брианна, голова которой лежала на рюкзаке Зева, умудрилась одновременно зевнуть и выразить полное презрение.

– Они бродят по всему дому, – заявила дочка босса. – Большая детка!

Глава двенадцатая

– Что ж, думается, все в порядке. – Констебль королевской канадской конной полиции Данверс откатилась в кресле от стола и потянулась. – Плохие парни пойманы, канцелярщина зарегистрирована в электронном и в каком угодно виде, правительство довольно… Так что я отправляюсь домой, где меня ждет душ и четыре блаженных часа сна, прежде чем придется вставать и доставлять своих ненаглядных детишек в детский сад. – Она скомкала листок и швырнула в своего напарника. – Джек, прием! Земля вызывает Джека! Ты собираешься провести тут всю ночь?

– Просто проверяю кое-какие детали из рассказа парнишки Тони.

– Сегодня днем возле дома? – Когда Джек что-то буркнул в знак согласия, Гита бегло припомнила, о чем тогда шла речь: – Он спрашивал про убийства и самоубийства, случившиеся там в пятидесятых.

– Угу.

– Ты это проверил?

– Да.

– Тебе мало работы?

– Мне стало любопытно.

– Угу.

Как все хорошие полицейские, Джек мог быть слегка одержимым. За последние несколько месяцев его напарница привыкла к внеплановым поездкам в «Чи-Би продакшнс» – в студию или на места натурных съемок, – когда на него накатывало такое настроение.

Она понятия не имела, зачем он это делает, но доверяла инстинктам Джека. К тому же там можно было увидеть Ли Николаса, поэтому Гита не жалела времени, потраченного Джеком.

– Все было практически так, как рассказал Тони. Отец свихнулся и зарубил топором сначала детей, потом себя.

– И?..

Они работали вместе достаточно давно, чтобы Гита поняла: это еще не конец истории.

– Потом Фостер спросил, не слышали ли мы о более поздних происшествиях.

– Ты начал насмехаться над ним, подкалывать насчет привидений. И что?

Джек оторвал взгляд от монитора, и Гита подавила вздох. Такое бульдожье выражение означало, что напарник вот-вот откопает ценные сведения. Констебль Джек Элсон еще никогда не упускал своей добычи.

«Если осенью его не сделают детективом, то попрошу перевести меня в Нунавут».[59]59
  Нунавут (на эскимосском языке – «наша земля») – самая крупная территория в составе Канады.


[Закрыть]

– Я знаю, что, наверное, еще пожалею о своем вопросе, но что ты нашел?

– Семнадцатого ноября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года этот дом купил Джеральд Крэнби.

– Из «Бакалейных товаров Крэнби», крупнейшей независимой сети на всей территории западнее Виннипега? «Свежее или замороженное, Крэнби не поднимает цены»… – На лице Джека появилось выражение, разом прервавшее цитату из рекламы. – Извини. Уже поздно, и я немного на взводе. Тот самый Крэнби?

– Да, он и есть. В начале семидесятых его десятимесячный сын Карл погиб.

– Его убили?

– Бросили в ревущий огонь, как святочное полено.

– Это то, что вы, христиане, сжигаете на Рождество?

– Оно самое.

– Эй, меня интересует контекст. – Гита положила кулаки на стол и опустила на них подбородок. – Подонка взяли за задницу? – Мужчина вздрогнул, женщина ухмыльнулась. – Я просто пытаюсь выражаться современно, чувак.

– Не стоит. Искать преступника долго не пришлось. Его мать лежала около очага с обожженными руками и вязальными спицами в глазах.

– Вязальными спицами? Во множественном числе? Она положила ребенка в очаг и покончила с собой вязальными спицами? – Дрожь женщины была лишь наполовину показной. – Полное извращение.

– Или она пыталась вытащить ребенка из огня, и ее убил тот, кто бросил его туда.

– Это только теория, – «В которую мой напарник явно не верит». – Каково официальное заключение?

– Убийство и самоубийство. Няня обнаружила тела, когда вернулась из кухни с едой. Повар и садовник в это время тоже были на кухне. У Крэнби железное алиби, мотива не было ни у кого.

– Я тебя умоляю! Этот человек был удачливым бизнесменом. У таких всегда есть враги.

– Именно это и говорил Крэнби. Но есть один непонятный момент…

– Более странный, чем святочные поленья и вязальные спицы?

– Крэнби сказал, что кто-то включает в его доме танцевальную музыку.

– Он заподозрил База Лурмана. «Строго по правилам»…[60]60
  «Строго по правилам» – фильм режиссера База Лурмана о молодом танцоре.


[Закрыть] Это фильм, – пояснила Гита, когда Джек непонимающе уставился на нее. – Ты должен начать смотреть что-нибудь, помимо своей паршивой научной фантастики. Дай угадаю. Именно музыка свела его жену с ума?

– Так он сказал. Няня в своих показаниях согласилась, что миссис Крэнби в последнее время нервничала все больше и больше, упоминала, что боится мужчины с топором.

– Кого?

– Крис Миллз убил своих детей топором.

Гита моргнула, выпрямилась и спросила:

– Должно быть, это тот спятивший папаша?

Джек кивнул и подтвердил:

– Это случилось примерно за десять лет до того, как Крэнби купил дом.

Гита знала, что он имел в виду, и не собиралась даже упоминать об этом.

– Но это еще не все, – продолжал Джек.

– Вот здорово.

– Я сходил в архив и вытащил все материалы, касающиеся дома, Восьмого марта тысяча девятьсот сорок второго года капитан Чарльз Бэннет убил свою жену Одри, а потом нырнул головой вниз через перила второго этажа.

– Ну, это…

– Еще не все. – Джек провел ладонью по светло-желтым волосам, заставив их встать торчком, другой рукой раскинул по столу веером стопку бумаг. – Констебль Льютэн, офицер, написавший рапорт по делу Бэннетов, тоже провел расследование. Двенадцатого января тысяча девятьсот двадцать второго года миссис Патриция Хольц, богатая вдова лесопромышленника, разрубила своего садовника на куски, а потом приняла смертельную дозу крысиного яда. Пятнадцатого февраля тысяча девятьсот тридцать седьмого года тридцать девять человек – хозяева, гости, оркестр – погибли на балу в День святого Валентина. Официальная причина – утечка газа, но в заметках Льютэна упоминается, что два входа были забаррикадированы снаружи, а третий – заперт на ключ, который оказался в кармане хозяина.

– В бальном зале одна стена почти сверху донизу из стекла. – Гита мысленно представила себе всю сцену. – Ладно, допустим, в феврале окна были закрыты, но, если задуматься, кто-нибудь мог швырнуть в окно пюпитр или еще что-то.

– Да. Если задуматься.

Джек выяснил для себя все эти моменты и стал ждать.

Копы быстро учились двум вещам. Во-первых, время от времени впрямь случались просто совпадения. Не больше и не меньше, чем победившая теория вероятности. Подозреваемый, имеющий мотив и возможность, из-за этого автоматически не становился виновным. Во-вторых, тип, имеющий мотив и возможность, автоматически не становился из-за этого виновным, но шансы, что преступником все-таки окажется он, были высоки. К черту совпадения.

– Ты видишь связь между тем, что случилось с Крэнби, и более ранними смертями, верно?

– Мужчина с топором. Бальная музыка. Странности громоздятся на странности.

– Тебе надо поспать.

Джек изогнул уголки губ в некоем подобии улыбки и сказал:

– Не спорю. Некоторые утверждают, что в Каулфилд-хаусе водятся привидения.

– Другие говорят, что высадки на Луне никогда не было. – Гита отодвинула кресло и встала. – Есть люди, которые под присягой утверждают много странной чепухи. Некоторые из них делают это даже искренне. Давай, пошли отсюда.

– Я… – Джек еще мгновение смотрел на монитор, потом пожал плечами и выключил его. – Да, ты права.

– Со мной частенько такое случается. – Гита помахала на прощание команде, занимающейся мертвецки пьяной проституткой, и повела своего напарника вон из помещения для инструктажа. – Но я не спорю. Это странно – столько смертей в одном доме.

– Это еще не все. В двадцатых годах тетушка Крейтона Каулфилда, унаследовавшая дом, умерла вместе со своим гостем, выпив чая с цианидом.

Джек сделал паузу и расписался в книге ухода у дежурного по отделению. Когда напарники вышли и направились через Дир-Лейк-авеню к стоянке, он продолжил:

– В тысяча девятьсот шестом году одна горничная Каулфилда, Люси Льюис, столкнула слугу с лестницы, а потом повесила себя.

– Повесилась.

– Что?

– По-моему, когда люди делают такое с другими или с собой, это называется «вешать» или «повеситься».

– Хорошо, повешала себя.

– Куча покойников. – Гита усмехнулась, распознав по тону Джека, что тому хочется возвести очи к небу. – Почему же об этом так мало известно?

Джек, уже стоя возле своего грузовичка, потер большой палец об указательный и сказал:

– Деньги разговаривают. Они говорят тебе, когда нужно заткнуться.

– Да, наверное. – Гита отперла дверцу своей машины – похоже, единственной на стоянке без электронного замка, – поставила ногу на подножку, вдруг застыла и спросила: – А что произошло до двадцатых?

Джек высунулся и посмотрел на нее поверх водительской дверцы. Под дежурной лампочкой его волосы и кожа имели одинаковый светло-золотистый оттенок.

– Когда?

– До двадцатых годов прошлого века. Кто-то умирал каждое десятилетие вплоть до семидесятых годов – кроме начала века.

– Верно. Что ж, согласно заметкам констебля Льютэна, в тысяча девятьсот семнадцатом году, спустя год после смерти единственного сына Каулфилда – по естественным причинам, – быстро добавил он, прежде чем Гита успела задать вопрос. – Крейтон Каулфилд исчез.

– Даже так?

Джек кивнул.

– Это просто банально. – Гита подняла глаза к небу, когда Джек явно не понял ее мысли. – Совсем не оригинально для дома с привидениями.

– Кто сказал, что они есть в этом доме?

– Ты. – Она нахмурилась, припоминая их разговор. – Ладно. Прекрасно. Отправляйся спать, Джек.

– И ты.

Но Гита еще некоторое время сидела в машине, наблюдая, как уезжал напарник, и вспоминала лицо Тони Фостера, когда Джек в шутку спросил парня, не думает ли тот, что в доме водятся привидения.

Она знала, что товарищ по работе сейчас представлял себе то же самое.

Библиотека не понравилась Тони в первый же раз, когда он в нее зашел, а сейчас она вообще не вызвала у него никаких приятных ощущений. По углам и на пустых полках затаились тени, не имевшие отношения к свету, исходившему от открытого ноутбука, стоявшего на каминной полке.

После приключений, случившихся прошлой весной, затаившиеся тени не входили в список любимых вещей Тони. Они не были такими же, как тени-убийцы, но легче от этого не становилось.

«Дьявол, если даже Маус смог ощущать в библиотеке зло, каково тогда должно быть мне?»

По его бокам стекал пот. Узор на груди чесался от соленой влаги.

– Я Оз, великий и могучий! – заявил Тони, но библиотеку, похоже, эти слова ничуть не впечатлили. – Конечно. И не смотрите на человека за занавеской.

Тони не имел никакого понятия о том, что именно делал, но, по крайней мере, на этот раз он рисковал только самим собой.

– Послушайте, Питер, «повторные показы» теперь идут так часто, что любой, кто пойдет со мной, Эми или… Ну, вы понимаете. Так вот, этот человек останется предоставлен самому себе. Я буду там, но в то же время и нет…

К чести Питера, он не стал притворяться, что не понимает, поднял руку, прервал парня и сказал:

– Я понял.

– Если тварь, засевшая в подвале, поймет, что я ищу дневник Каулфилда, то она может попытаться меня остановить.

– Как?

– Понятия не имею, но если у нее есть хотя бы половина мозгов, то сперва она нападет на…

– На того, кто не волшебник, – согласился Питер. – Весьма вероятно.

– Поэтому я думаю, что должен сделать это один.

– Согласен.

– Да ладно, Питер, вы не можете… – До Тони только сейчас дошло последнее слово режиссера. – Подождите!.. Вы не возражаете?

– Нет. Тина хочет, чтобы ты заодно проверил Эверетта, пока будешь там.

Зажегся свет. Тони услышал, как кто-то колотится в судорогах и как разбивается китайский фарфор в гостиной, расположенной неподалеку.

На полках стояли книги, но комната казалась парню пыльной и заброшенной. Он ощущал себя здесь незваным гостем.

Не так, как в Амитивилле: «Убирайтесь вон!»[61]61
  Амитивилль – населенный пункт в 30 км от Нью-Йорка В 1974 г. старший из сыновей семьи Де Фео расстрелял своих родителей, а также четверых братьев и сестер. Он заявил, что в него вселился дьявол. Семья Лутц, въехавшая в дом позднее, стала жертвой странных и необъяснимых кошмарных событий. Об этом написаны книги и снято несколько фильмов, самый знаменитый из которых – «Ужас Амитивилля». «Убирайтесь вон!» – было сказано в нем священнику, которого пригласили освятить дом.


[Закрыть] – но, будь его воля, Фостер не задержался бы здесь.

Тони подозревал, что у настоящего библиотекаря случился бы сердечный приступ при виде того, как книги были расставлены на полках. «Истинное и правдивое повествование о том, что происходило много лет между доктором Джоном Ди и некоторыми духами» примостилось рядом с «Признаниями святого Августина». Фостер не отказался бы полистать потертую копию «Посланий о естественной магии», но его пальцы прошли сквозь корешок, словно книги и не было. На самом деле тут отсутствовал он.

Во время предыдущего «повторного показа», когда танцевальная музыка заполнила дом и Тони пришлось заставить себя двигаться не в такт – «Ночь и день» вернулись в начало плейлиста, – полки были заполнены книгами в кожаных переплетах. В этих фолиантах говорилось о законе и бизнесе. Все, что могло принадлежать Крейтону Каулфилду, давно пропало. Остался лишь огромный стол красного дерева. Он продолжат доминировать в дальнем конце комнаты.

Люди в гостиной умерли явно задолго до гибели танцоров, потому что эти книги наверняка принадлежали Каулфилду. Здесь было не меньше французских и немецких книг, чем английских. Слишком уж многие из них смахивали на дневники. Кто заметит еще один? Идеальный тайник.

Тони стоял на стремянке и всматривался в сильно потертые названия на темно-красных корешках какого-то трехтомника, когда свет погас.

В темноте прошлое исчезает. Появляется настоящее.

– Камера номер один готова, – вздохнул он, аккуратно спускаясь вниз. – Дубль два.

Логично было предположить, что тьма сосредоточивалась в тех местах, где стояли самые жуткие книги. Значительная часть их находилась рядом со столом Каулфилда, который сам по себе источал нечто тошнотворное.

Тони поставил ноутбук на кресло у стола. Он велел себе управиться за десять минут, оставшихся до «повторного показа» Люси, и не упустить единственный шанс найти дневник во время пребывания в собственном времени.

Столешница и ящики спереди были отполированы до зеркального блеска. Когда Тони потянулся к узорчатой медной ручке среднего ящика, собственное отражение бросило на него выразительный взгляд, спрашивая, уверен ли он в том, что хочет это сделать.

– Нет, что не хочу.

Ящик был заперт. Тони вытащил дешевый карманный ножик, висящий на кольце с ключами, воспользовался уроками, полученными целую вечность назад в колонии малолетних преступников, и взломал замок. Может, в ноутбуке имелось заклинание, которое позволило бы не повредить полировку, но у парня было мало времени.

Плевать он хотел на царапины.

Ящик оказался пустым, как и все прочие.

Никаких секретных отделений. Ничего, приклеенного к днищам.

Он сунул голову в пустое пространство справа. Ничего. Слева. Там что-то блестело. Пальцы Тони нащупали прямоугольник глянцевой бумаги. Наверное, он вывалился из верхнего ящика, а потом, благодаря влаге, времени или тому и другому, прилип к боковой стенке.

«Поддеть его кончиком ножа…»

Тони поймал падающий листок и поднес к монитору.

Фотография. Улыбающаяся женщина сидит на нижней ступеньке крыльца перед домом. Одной рукой она отводит от лица темные волосы, другой придерживает на коленях смеющегося малыша. Большая часть надписи оторвалась, прилипла к боковой стенке стола. Тони сумел разобрать единственное слово – «Карл».

Наверху, в детской, младенец перестал плакать.

– Дерьмо!

Он сунул фотографию в карман, и тут зажегся свет.

– Сукин…

Фостер закрыл глаза, почувствовал, как все переворачивается в животе, и задом начал отползать от стола. Он отталкивался от выдвинутых ящиков, от кресла и не останавливался до тех пор, пока не стукнулся лопатками о нижнюю часть ближайшего шкафа.

Во время всех остальных «повторных показов» дом, похоже, был пуст, если не считать умирающих. Но не в этот раз.

Тони открыл глаза.

За столом никого не было.

Однако он видел, что там сидел Крейтон Каулфилд. Голова Тони оказалась почти у того на коленях. Его левое плечо и нога Каулфилда находились в одном и том же месте.

Тони встал. Его по-прежнему могло вырвать.

Каулфилд сидел за столом. Он…

– Блин!

Он писал.

«В дневнике?