Текст книги "Договор крови"

Автор книги: Таня Хафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Мистер Хатчинсон тоже встал с места, на лице его появилось выражение вежливого несогласия.

– Все наши услуги мы оказываем живым, детектив, – уронил он, – и, уверяю вас, мы вполне можем оценить характер человека, не хуже, чем скажем, в полицейском департаменте. Всего вам доброго.

Выйдя на улицу, Селуччи раздраженно фыркнул и направился к ближайшей автобусной остановке, поскольку пристрастие подозреваемого к пересадкам – единственный конкретный след, который у них оставался.

– "Мы вполне можем оценить характер человека, не хуже, чем, скажем, в полицейском департаменте", – проворчал он, роясь в карманах в поисках мелочи. И все же Майк готов был согласиться, что распорядители на похоронах столь же страдали из-за стереотипов, бытующих в обществе, как и полицейские, так что высказанное замечание не являлось полностью незаслуженным.

Впрыгнув в автобус, идущий по Джонсон-стрит, он взглянул на сиденье, расположенное у задних дверей, надеясь увидеть молодого человека азиатской наружности, жующего конфетку. Сиденье оказалось пустым.

– Ну, – пробормотал себе под нос Селуччи, – если бы я его сейчас встретил, расследование потеряло бы свою завлекательность.

* * *

– Отдел по расследованию убийств. Детектив-сержант Грэм.

– Какого черта, почему ты на службе? Боже милосердный, неужели мне суждено всю жизнь иметь дело с тобой!

– Привет, Майк, я тоже по тебе соскучился.

Селуччи усмехнулся и прижал плечом телефонную трубку.

– Послушай, Дэйв, окажи мне услугу.

На другом конце линии его напарник вздохнул столь глубоко, что задребезжали провода телефонной линии от Торонто до Кингстона.

– Разумеется, выкладывай. Чего ради стал бы ты мне иначе звонить?

– Мне бы хотелось, чтобы ты позвонил в Хамбер-колледж и поговорил бы с кем-нибудь на факультете санитарного просвещения о некоем Томе Чене, который недавно подавал заявление для приема на специальность распорядители похорон.

– Хамбер... Факультет санитарного просвещения... Том Чен... Ладно. Что именно хотелось тебе выяснить?

– Все, что им известно.

– Об этом Томе Чене?

– Нет, конечно, о смысле жизни. – Майк, хотя собеседник и не мог его видеть, обреченно закатил глаза. – Имя вымышленное, но это обстоятельство не должно повлиять на твое расследование. И эту информацию мне хотелось бы получить как можно быстрее.

Провода снова жалобно заверещали.

– Разумеется, в последнем я не сомневался. Как она держится?

– Вики?

– Нет, ее мать, кретин.

– Примерно так, как следовало ожидать, учитывая сопутствующие обстоятельства.

– Да... Ну что ж... – Последовала пауза, во время которой рассматривались эти сопутствующие обстоятельства. – Стало быть, ты намерен оставаться в квартире, где жила мать Вики, как минимум еще пару дней?

– Думаю, что так. Знаешь номер телефона?

– Позвоню за твой счет.

– Жалкий шотландский скряга, – пробормотал в ответ Селуччи и повесил, улыбаясь, трубку.

Дэйв Грэм – отличный коп и верный товарищ. Вот ведь странно – за исключением увлеченности работой, у них не было ничего общего, а их партнерство оказалось на редкость успешным и без каких-либо осложнений.

«Без каких-либо осложнений; это как раз то, с чем мне хотелось бы сталкиваться как можно чаще. – Майк направился в кухню и подошел к кофеварке. – Покойной матери Вики придется оплатить еще несколько счетов за междугородние переговоры. Какой-то тип, сам мертвый, убивает занимающихся любовью подростков. А в стенном шкафу скрывается вампир».

Он замер на полушаге.

«Совершенно беспомощный вампир в стенном шкафу».

Даже если дверь заперта с внутренней стороны, сейчас было бы довольно просто избавиться от соперника. Сохранить Вики только для себя. И всего-то надо было только немного солнечного света.

Селуччи вздохнул и занялся кофейником. Фицрой слишком умен и прожил на свете достаточно долго, так что вряд ли он остался бы в этом стенном шкафу, если бы опасался, что ему угрожает опасность. Майк покачал головой, не сомневаясь в проницательности вампира, и поднял кружку с кофе вверх, салютуя ему.

– Спи спокойно, ты, королевский ублюдок.

* * *

Потирая виски, Вики шумно выдохнула. Адреналин в ее крови иссяк, и она чувствовала себя невероятно уставшей. Физическое истощение она смогла бы вынести, неоднократно справлялась с такими испытаниями в прошлом, но эмоционально ощущала себя так, словно с нее целый день сдирали кожу, а потом еще и посыпали сверху солью.

Начала все это доктор Брайт, с ее внезапным сочувствием, а затем дело завершил доктор Девлин. Он испытывал более чем нежные чувства к ее матери и, все еще потрясенный ее смертью, как типичный ирландец, долго изливал ей свою непомерную скорбь. Вики, осознав, что не сможет его остановить, сидела с сухими глазами, в то время как профессор – мужчина среднего возраста – жаловался на жестокость судьбы, рассказывал, как ему нравилась Марджори, как все ее уважали, и продолжал подробно излагать, как гордилась Марджори Нельсон своей дочерью. Вики знала, как остановить его. «Иногда, – говорил им инструктор в полицейской академии, – вы должны дать возможность человеку, которого расспрашиваете, говорить все, что ему вздумается. Позвольте ему высказаться на любую тему, мы научим вас, как отделять зерно от плевел. Но иногда вы должны прервать его и направить разговор в нужном вам направлении...» Но она просто не могла сделать этого.

Ей не хотелось слушать, какой удивительной личностью была ее мать, насколько все они полагались на нее, как им всем будет ее недоставать, но отказываясь слушать, она бы чувствовала себя предателем. Она и так предостаточно уже натворила.

Коробка с личными вещами, которую она забрала из офиса, стояла с обвиняющим видом на краю кофейного столика. Вики была не в состоянии сделать с ней ничего иного, как только принести с собой в квартиру, и даже это далось ей нелегко.

И тут же она осознала, что Селуччи только что задал ей какой-то вопрос, а она не имела ни малейшего представления, о чем он спрашивал.

– Извини, – сказала она, поправляя очки с такой силой, что сдвинула их на лоб.

Майк обменялся взглядом с Фицроем и, хотя она не смогла точно уловить содержания таящегося в них вопроса, их предположения явно ее не порадовали. Вики едва могла справиться с каждым из них по отдельности. На данный момент, объединившись, по любому вопросу они одерживали над ней верх.

– Я спросил, – повторил он отчетливо, – о подопечных доктора Брайт. Ты говорила нам, что у нее есть группа из нескольких аспирантов. Существует ли вероятность, что они выполняют под ее руководством какую-либо работу?

– Сомневаюсь. Согласно словам миссис Шоу, когда я вернулась к ней после разговора с доктором Брайт и снова коснулась списка встреч, назначенных на сегодня, одна из них имеет отношение к каким-то бактериям, другой занимается чем-то связанным с компьютерами, а еще один, и здесь я ее перефразирую, – это какой-то тупица, который не в состоянии понять, чего он сам хочет. Я все же... – Селуччи открыл было "рот, но она продолжила прежде, чем тот смог заговорить: – Завтра утром мы начнем проверку этих фактов.

Генри, сидевший в кресле, наклонился вперед, лицо его, как она начала осознавать, приняло выражение, какое появлялось, когда вампир выслеживал добычу.

– Так ты подозреваешь доктора Брайт?

– Не знаю уж, что о ней и думать. – Перебирая в памяти разговор с ученой дамой, Вики будто снова услышала, как она спокойно произносит: «Это просто удивительно, насколько вы напоминаете вашу мать». Что не соответствовало действительности в лучшие времена и было уж вовсе сомнительным теперь, когда ее мать была мертва. – Она обладает редкостной самоуверенностью, этого ей точно не занимать, немалым интеллектом и высокой квалификацией, но все без исключения твердят о том, каким блестящим администратором она является. – Женщина пожала плечами и тут же раскаялась, что позволила себе этот жест: было такое ощущение, что плечи придавила стотонная свинцовая тяжесть. – И все же, пока нам не известно, что она абсолютно точно к этому непричастна, доктор Брайт остается в списке подозреваемых. Однако я считаю, мы можем полностью исключить из него доктора Девлина.

– Почему?

– Потому, что он никогда бы не смог сохранить в тайне столь неординарный предмет исследования. Если бы он принимал в этом участие, – Вики произнесла совершенно безобидное местоимение как проклятие, – он не смог бы удержаться, чтобы не разболтать об этом всему свету. Кроме того я поняла, что он – благочестивый ирландский католик, а до недавнего времени они выступали даже против обычного вскрытия.

– Но ведь он тоже ученый, – заметил Селуччи, – И мог просто удачно разыгрывать свою роль.

– Ведь весь мир – это сцена, – тихо продолжил Генри, – а мы – всего лишь актеры[4]4
  «Весь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры». – Шекспир. «Как вам это понравится», II акт, сцена 7. (Перевод Ю. Корнеева.)


[Закрыть].

Майк закатил глаза.

– И что это должно означать, хотел бы я знать?

– Только то, что, если вы беседуете с человеком, несущим за что-либо ответственность, он непременно начнет вам лгать.

– Вот потому-то мы собираем массу разнообразных свидетельств, Фицрой. Чтобы выделить лжецов. Мы сегодня вечером знаем больше, чем вчера, и завтра узнаем больше, чем теперь. В конце концов, правда всплывет наружу. Ничто не останется тайным навечно.

«Мы не располагаем вечностью, – хотелось сказать вампиру. – Каждое проходящее мгновение пожирает ее жизнь. Сколько понадобится времени, когда не останется ничего, кроме этого дела?»

– Нам необходимо найти дымящийся пистолет, – произнес он вместо этого.

Селуччи фыркнул, не веря своим ушам. В устах Фицроя фраза эта звучала крайне нелепо.

– Должно быть, вы начитались дешевых детективных романов.

Генри проигнорировал его замечание.

– Я собираюсь проследить второго; того, кто убил молодого человека. Если я найду его, выясню также, кто похитил тело твоей матери.

– А что будет потом? – бесстрастно спросила Вики. – Что мы будем делать потом?

– Передадим их детективу Фергюсону. Наведем его на эту лабораторию. Пусть он разбирается с...

– Подождите минутку, – прервал Майк. – Вы что, в самом деле решили, что мы дадим полиции закончить это дело?

– А почему бы и нет? На этот раз мы не должны никого покрывать, исключая меня, и, в отличие от древних египетских мрачных божеств или демонов, вызванных из ада, безумные ученые окажутся во власти закона.

Селуччи прикрыл рот. Мог ли он спорить с этим?

– Генри, ты не можешь обращаться в полицию, – возразила Вики.

Вампир улыбнулся.

– А я и не буду. Я предоставлю эту информацию тебе, а ты донесешь ее до полиции. Детектив Фергюсон так обрадуется, когда получит этого убийцу, что, думаю, позволит тебе выражаться несколько неопределенно в отношении того, каким образом ты это обнаружила.

Губы Вики изогнулись в слабой, неуверенной улыбке.

– Знаешь, большинство парней просто дарят девушке цветы или конфеты.

– Большинство парней, – согласился Генри.

Атмосфера в квартире, казалось, внезапно накалилась, и у Селуччи встали дыбом волоски на руках. Глаза Фицроя потемнели, и Майку, даже через всю комнату, показалось, что он может увидеть в их глубине отражение Вики. Внезапная вспышка осознания заставила карандаш у него в руке переломиться надвое. Никто из них этого не заметил.

Вампир.

Как часто должны насыщаться вампиры?

Удаюсь ли Фицрою хотя бы раз вообще насытиться после того, как они прибыли в Кингстон?

"Да, конечно, ты ни разу не пил кровь у меня на глазах, мерзавец. И ты не пытался отправить меня куда подальше, в то время как сам... как сам...

В то время как сам предлагаешь ей утешение, которое она не принимает от меня".

Еще один взгляд на лицо Генри, и он уже понимал, что делобудет проведено не за его счет. Когда-то, где-то они перешли эту границу.

– Я должен выйти отсюда. – Произнеся эта слова голосом хриплым, но решительным, Селуччи встал. «Никогда бы не поверил, что смогу так поступить». – Мне необходимо прогуляться, чтобы проветрить голову. Думаю, это поможет. – Он схватил с вешалки в прихожей куртку и выскочил в холл, прежде чем у кого-либо из них появилась возможность попытаться остановить его. «Ведь я, черт подери, уверен, что не смогу предложить этого еще раз».

Выбравшись из дому и надежно закрыв за собой дверь, Майк прислонился к стене и на секунду закрыл глаза, удивляясь, что он все же решился на этот шаг. «Да, леди и джентльмены, вы видите перед собой человека, поступившего как полный идиот по своей собственной воле».

Но у него оставался день.

Было ли справедливо отказывать Фицрою в праве на ночь?

"И в любом случае, – он запустил обе пятерни в волосы, – это должен быть свободный выбор Вики. А не выбор вынужденный, вызванным лишь моим присутствием.

Если ты любишь что-то, пусть это будет..."

– Боже милосердный, ну какой же кретин руководствуется советами, написанными на чьей-то дурацкой футболке?

* * *

Вики бросила взгляд на входную дверь, а затем перевела его на Генри.

– Он что, просто...

– Ушел? – Вампир кивнул, сам до крайности изумленный. – Да.

Она не могла представить себе этого.

– Почему?

– Думаю, он устранился, чтобы не быть нам помехой.

– Помехой? Ты хочешь сказать, что мы можем?..

– Да.

– Откуда взялась такая проклятая самонадеянность! – Брови женщины сдвинулись, но она была изнурена настолько, что восклицание прозвучало почти неслышно. – Можно подумать, что я сама не могу сказать что-либо по этому поводу!

Фицрой развел руками, тонкие золотисто-рыжие волоски на его коже блеснули в свете лампы.

– Никто не запрещает тебе сказать это, Вики.

Она подозрительно посмотрела на него еще мгновение, потом вздохнула.

– Хорошо. Веский довод. Но я думаю, вы и так, черт побери, слишком славно уживаетесь друг с другом.

– Разве тебе не будет легче, если детектив-сержант Селуччи и я, мы оба, будем ладить между собой?

– Это будет зависеть... – Женщина снова откинулась на диванные подушки и, помолчав, сухо добавила: – От того, насколько хорошо вы поладили.

– Вики! – Ее имя было произнесено с явно преувеличенным ужасом. – Разумеется, ты не думаешь...

Ей хватило мгновения, чтобы понять скрытый смысл, и она не смогла удержаться, чтобы не хихикнуть. Сказалось полное изнеможение; до сих пор вампир ни разу не слышал, чтобы его подруга хихикала.

– Майк Селуччи, должна тебе сказать, слишком откровенный человек, чтобы с ним можно было говорить намеками.

Улыбка на лице Генри слегка поблекла, а глаза потемнели, и в них блеснул охотничий инстинкт.

– В таком случае мне придется найти кого-то другого.

Вики нервно сглотнула; у нее было такое ощущение, что сердце стучит где-то в горле. Фицрой не пытался поймать ее взгляд, затянуть ее в водоворот своего могущества. Если бы она сказала «нет» – и женщина уже ощущала вкус этого слова на своем языке, – он мог бы охотиться где угодно. «Но он нуждается во мне». Даже через всю комнату она ощущала его голод. Это не было бы предательством. Не оставалось ничего, что она могла бы сделать для матери этой ночью. Его нужды, до некоторой степени, были важнее ее собственных, и, маскируясь ими, она могла, хотя бы на время, уступить.

«Он нуждается во мне». Повторяя эту мысль, она приходила к более опасной идее: «Я нуждаюсь в нем».

– Вики?

От звуков его голоса женщину словно обдало жаром.

– Да.

* * *

Селуччи, наблюдая, как Генри пересекает автостоянку, постарался не стиснуть зубы. Ничего особенного в походке его соперника, «вампира, автора любовных романов», – мстительно поправил он свою мысль, старательно избегая предположений, что могло происходить в квартире, не было. «Ну, он не хвастун. Уж в чем, в чем, а в этом его обвинить, пожалуй, нельзя».

– Детектив.

– Фицрой.

– Постарайтесь не шуметь в квартире. Вики уснула.

– Как она?

– Думаю, напряжение спало. Хотел бы сказать то же самое утром.

– Вам не следовало бы оставлять ее одну. – «Я оставил ее одну, и видите, что из этого вышло». Они оба пришли к неизбежному выводу. Они оба его проигнорировали.

– Я делаю все, что в моих силах, детектив, пока вы не готовы взять ответственность на себя.

Майк фыркнул. Ему хотелось, чтобы он смог что-то ответить.

Вампир поднял голову и глубоко вдохнул ночной воздух.

– Собирается дождь. Лучше не медлить.

– Да. – Не вынимая рук из карманов куртки, Селуччи выбрался из своей машины. Ему хотелось верить, что Фицрой не оставил ей возможности выбора, но он понимал, что тот не стал бы настаивать, если существовала хоть какая-то другая возможность.

– Майкл.

Обернувшись на звук своего имени, Селуччи попытался, чтобы на его лице не проявилось ни одно из чувств, которые он в данный момент испытывал. Это оказалось нетрудно. Он и сам не знал точно, что именно ощущает.

– Благодарю.

Майк хотел было спросить: «За что?», но не стал этого делать. Нечто в интонации Генри – он назвал бы это порядочностью, если бы вынужден был найти определение, – отрицало возможность поверхностного ответа. Вместо этого он кивнул и спросил совсем о другом:

– Как бы вы поступили, если бы она сказала «нет»? – Даже после того, как последнее слово сорвалось у него с губ, он не понимал, почему об этом спрашивает.

Казалось, Фицрой проскальзывает между перекрывающими друг друга бело-желтыми лучами уличных фонарей.

– Мы все-таки не в пустыне находимся, детектив. Обычно я справляюсь.

– Подбираетесь к какому-то незнакомцу?

Золотисто-рыжеватые брови, в этой темени казавшиеся почти черными, приподнялись.

– Именно так. Чаще всего у меня не хватает времени, чтобы с ним подружиться.

«Не стоило, пожалуй, бить по больному месту».

– Разве вы не знаете, что по миру гуляет эта чертова эпидемия?

– Это всего лишь болезнь крови, детектив. Я знаю, когда кто-нибудь заражен, и, таким образом, избегаю этой опасности.

Селуччи откинул со лба непокорную прядь.

– Счастливчик, – буркнул он. – До сих пор не думал, что вы должны... я хотел сказать... – Он поддал ногой гравий и чертыхнулся, когда один из камешков, отлетев, ударил по колесу его машины. Почему, чтоб этому Фицрою пусто было, он вообще должен о нем беспокоиться? Сукин сын живет на свете уже черт знает сколько, он и сам в состоянии о себе позаботиться. «Доверять ему – одно дело. И я отнюдь не уверен, что доверяю этому типу. Можно подумать, что он начинает мне нравиться. Ерунда. Никоим образом». – Послушайте, даже если вы это чувствуете, вам не следует быть... – «Быть чем? Иисусе, средствами обычного словарного запаса, похоже, это выразить не удастся...» – ...Заниматься этим с незнакомыми людьми, – поспешил закончить он свою мысль.

Губы вампира изогнулись в задумчивой улыбке.

– Это может оказаться непростым делом, – сказал он мягким тоном. – Если мы задержимся здесь слишком долго. Даже если она этого пожелает, я не могу насыщаться от Вики каждый раз, когда во мне пробуждается голод.

Майк внезапно почувствовал, что ему трудно дышать. Он резко рванул воротник куртки.

– И, в конце концов, – продолжил Генри; в уголках его глаз собрались морщинки, он явно забавлялся, – существует лишь одна другая личность в этом городе, которую я не могу рассматривать как незнакомца.

Селуччи потребовалось на ответ столько же времени, сколько и Вики.

– Как пожелаете, – проворчал он, развернулся на каблуке и твердым шагом направился к дому.

Фицрой смотрел, как его соперник удаляется, слышал, как гневно стучит его сердце. Не совсем порядочный поступок – издеваться над этим смертным, ведь он был искренне обеспокоен его безопасностью, но удержаться от этого было сложно.

– Однако если бы я очень этого захотел, – сказал себе вампир, когда снова остался наедине с ночью, – то смог бы.

Глава 9

Ночь может проявляться в бессчетном множестве различных видов темноты, от неба цвета темно-красного вина, выгибающегося дугой над Средиземноморьем, до пустыни, разрезанной лунным светом на острые четкие рельефы, и темноты городов, разбитой на таинственные области мрака и яркие, изменчивые, словно в калейдоскопе, островки блестящего света. Генри был хорошо знаком со всеми. Он не был твердо уверен, что ночь являет больше ликов, чем день; скорее всего, за последние четыреста пятьдесят с лишним лет у него просто многократно возросли возможности наблюдать за тьмой, и это приглушило воспоминания о предыдущих семнадцати. Были ли те лики – каждый по-своему – воистину прекрасны или он находил их таковыми в силу своей обреченности?

Стремительно шагая по Дивижн-стрит по направлению к университету, вампир упивался еще одним видом темноты, еще одной ночью. Недавно скрывшееся весеннее солнце, которого он не видел столько лет, согрело землю, и ароматы пробивающейся травы почти взрывали асфальт и бетон и овладевали несколькими тысячами движущихся комочков из плоти и крови. Юная зелень деревьев, пока еще воздушная и хрупкая, неуверенно танцевала на ветру, шорохи ветвей вплетались в полифонию гудения электрических проводов, рычания автомобилей и ни на мгновение не замолкающие звуки человеческой толпы. Он знал, что, если не пожалеет времени и заглянет в погруженные в тень уголки города, найдет там других, привлеченных к охоте возвращающимся теплом; некоторых – на четырех лапах, но большинство – на двух.

Он пересек Принцесс-стрит, надвинув на глаза капюшон, чтобы защитить глаза от сияния огней на перекрестке. Какая-то молодая женщина, ожидая, когда свет сменится на зеленый, изучающее взглянула на него, и он, безошибочно определив проявленный к нему интерес, улыбнулся бесстрастной улыбкой. Жар ее призыва преследовал Генри еще несколько шагов. Если поразмыслить об этом без предубеждения, города, как и населяющие их люди, во всем мире не отличались один от другого.

"И благодарение Всевышнему за это, – заключил он, молча приветствуя небеса. – Как раз потому я гораздо легче живу в своей ночи".

Дивижн-стрит упиралась прямо в ворота студенческого городка, и он скользнул в тень подземного перехода, скрываясь от медленно движущейся полицейской машины. Спустя двадцать четыре часа после убийства, похоже, они все еще были готовы задавать множество вопросов, на которые ему отвечать совершенно не улыбалось. Нужны ему эти идиотские вопросы типа «куда вы направляетесь и зачем»? В течение прошедших столетий Фицрой усвоил, что самый правильный способ общения с полицией – вообще с ней не сталкиваться.

К тому времени, как он подошел к той крошечной, скрытой от чужих глаз автостоянке, на которой произошло убийство, ему дважды пришлось уклониться от встречи с той же самой полицейской патрульной машиной. Полиция Кингстона, похоже, весьма серьезно отнеслась к своему обещанию усилить патрулирование, которое было обнародовано во всех средствах массовой информации.

Ощущая, что чувства его чрезвычайно обострены, Генри нырнул под желтую ленту ограждения. Возле расплывшихся меловых линий, очертивших положение жертвы, он нагнулся и слегка прикоснулся пальцами к тротуару. Смерть еще не успела окончательно покинуть это зловещее место: запах охватившего человека ужаса, отпечаток его тела, мгновенный переход плоти из одного состояния в другое. Но в воздухе над ним можно было уловить присутствие еще одной смерти: смрад разложения, химических препаратов, работающих механизмов – это был запах смерти, ставшей на неподобающий ей путь.

Выпрямившись, Генри, к горлу которого неожиданно подступила тошнота, начертал в воздухе знак креста. Омерзение. Слово всплыло у него в мозгу, и ему не удавалось от него избавиться. Вампир полагал, что оно не хуже других могло определить отношение к тому созданию, которое он вынужден был преследовать. Омерзение. Жуткое извращение. Козни дьявола. Возможно, не его воплощением, но деянием именно дьявола было это создание.

Когда он выследит монстра в его тайном убежище, и если найдет возле него Марджори Нельсон, ему придется приложить все усилия, чтобы Вики никогда не увидела того, что сотворили с ее матерью. Того мгновенного взгляда, что достался на его долю, было вполне достаточно на одну жизнь.

* * *

– Господи, Кэти, ошалеть от тебя можно! Ты что, никогда не уходишь домой?

Девушка оторвала взгляд от монитора.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь, понятие такое есть, дом,– вздохнул Дональд. – Дом, с постелью и телевизором, с холодильником, в котором можно найти остатки сыра, обычно уже заплесневевшего. – Он покачал головой и спросил с преувеличенной заботливостью: – До тебя, наверно, просто не доходит, о чем это я толкую, верно?

Пришел черед вздохнуть Кэтрин.

– Я знаю, что такое дом, Дональд.

– Мне ты этого не докажешь. Ты всегда здесь.

Кэтрин взглядом обвела лабораторию, и выражение ее лица отразило полное удовлетворение.

– Это место, где я работаю, – ответила она просто.

– Это место, где проходит вся твоя жизнь, – вспылил Дональд. – Неужели ты не уходишь домой хотя бы для того, чтобы поспать?

– Если признаться... – Бледные щеки девушки слегка покраснели. – У меня есть здесь угол внизу, в цокольном этаже.

– Как ты сказала? Здесь? В этом корпусе?

– Понимаешь, иногда эксперименты идут непрерывно или же нужно проверять результаты по три-четыре раза за ночь, а моя квартира – довольно далеко, на Монреаль-стрит, возле старого вокзала, и потому, ну, мне просто показалось практичнее использовать одно из пустовавших помещений в этом здании. – Она смотрела, закусив нижнюю губу, как ее коллега, присев на угол стола из нержавеющей стали, вынул из кармана конфету и, сняв с нее обертку, закинул в рот.

– Ты меня сразила, – произнес наконец молодой человек, широко улыбаясь. – Мне бы никогда не пришло в голову, что ты можешь быть чем-то вроде скваттера.

– Скваттеры – ведь это те, которые самовольно захватывают чужую землю или поселяются в чужом доме? Я ничего не захватывала! – гневно возразила она. – Это...

– Знаю, знаю: экономия времени. – Увидев, что Кэтрин по-прежнему смотрит на него с подозрением, он попытался снова: – Ты просто относишься ответственно к своим экспериментам?

– Ну да.

Дональд кивнул, улыбка снова заиграла в его глазах.

«Скваттер». Она могла рассуждать, как ей нравится, но все равно, скваттер и есть скваттер, и дело не в том, что он таких не одобряет. На самом деле он считал потрясающим подобное проявление инициативы от личности, которая настолько сильно привязана к своим пробиркам.

– А почему в полуподвале?

Девушка пристально посмотрела на него, прежде чем ответить.

– Там нет ни одного окна, которое надо было бы заколачивать. – Они оба взглянули на листы фанеры, закрывающие всю западную стену комнаты. – И я подумала, что там меня меньше будут беспокоить.

– Беспокоить? – Его брови подпрыгнули почти до самой линии волос. – Чем же ты там, внизу, еще занимаешься, кроме как спишь?

– Ну... – Кэтрин провела большим пальцем по верхнему краю монитора, устремив взгляд на экран.

– Ну давай, Кэти, ты можешь смело довериться мне.

– А ты не расскажешь доктору Брайт?

Он размашисто начертал на груди крест.

– Чтоб мне провалиться на этом месте.

– Я устроила себе там небольшую лабораторию.

Закатив глаза, молодой человек вынул из кармана еще одну конфету.

– Почему-то меня это совсем не удивляет! Ты нашла себе тайное убежище, получила превосходнейшую возможность предаваться всяческому разврату, и чем же ты там занимаешься? Работаешь, разумеется. – Он соскочил со стола и прошел по комнате к рабочему столу с микроскопами, химическими реактивами и маленькой центрифугой. – Ты не занимаешься ничем кроме работы, Кэти. Это ненормально. Я просто не могу припомнить, чтобы хоть раз пришел в лабораторию, а тебя здесь не оказалось.

– Как ты сказал, я с ответственностью отношусь к своей работе.

– Как я сказал, у тебя на все одна песня.

Кэтрин выставила вперед подбородок.

– Уже поздно. А что ты здесь делаешь?

Вместо того чтобы ответить, он начал слоняться по помещению, потрогал зачем-то тумблер включения лазера, посмотрел на показания какого-то прибора и, наконец, забарабанил пальцами по крышке одного из герметичных боксов.

– Эй! Убери руки! – Внезапно он указал большим пальцем в тень в углу, где около двери в крохотную кладовую стоял один из боксов. – Что он там делает? Доктор Брайт сказала...

– Что извлекать их из боксов следует только в случае крайней необходимости. Никогда не оставлять их одних, надежно перед этим не зафиксировав. Сейчас он не один, я ведь нахожусь рядом. Я считаю, что ему крайне необходимо как можно больше находиться вне бокса. Ему необходима стимуляция. Он мыслит, Дональд.

– Да уж... – Но при всей показной храбрости в голосе молодой человек не мог выдержать пристального взгляда номера девять. – Так почему бы тебе не позволить им обоим выйти, и они бы могли поиграть в карты или еще как-нибудь развлечься. Послушай, Кэти. – Он обошел вокруг блока мониторов и уселся верхом на стул возле компьютерной стойки, скрестив руки поверх его спинки. – Не могли бы мы поговорить?

Девушка повернулась к нему, и на лице ее отразилась растерянность.

– Мы и так разговариваем.

– Нет, я имею в виду разговор по душам.– Опустив взгляд, Дональд принялся рассматривать заусеницу на большом пальце левой руки. – Поговорим о том, чем мы здесь на самом деле занимаемся. Мне нужно сказать тебе, Кэти, что я, некоторым образом, испытываю беспокойство. Дело зашло слишком далеко. Я хочу сказать, что мы определенно делаем нечто большее, чем исследуем проблемы регенерации и сохранения функций нервной системы.

– Ты говоришь о том, что произошло прошлой ночью?

– Ну естественно...

– Такого больше не случится. Я буду проявлять исключительную осторожность и никогда не оставлю их одних. Нам просто повезло, что они не причинили себе серьезного вреда, когда оказались без наблюдения.

Дональд впился в свою коллегу глазами.

– Помилуй Бог, Кэти, номер девять прошлой ночью задушил, как куренка, какого-то парня, а ты беспокоишься только о том, какое воздействие оказала эта небольшая прогулка на твоих любимцев?

– Крайне сожалею, что так случилось, – отозвалась девушка; голос ее звучал совершенно серьезно. – Но ничьи сожаления не вернут мальчика к жизни. К тому же номер девять прошлой ночью совершил феноменальный прорыв, и гораздо разумнее думать именно об этом.

– А что, если он просто отреагировал на ситуацию?

Кэтрин рассмеялась.

– В таком случае это была незапрограммированная реакция, и он должен был обучиться ей самостоятельно.

– Вот как? И от кого же, хотел бы я знать? – Дональд крутанулся на стуле и уставился на существо номер девять, неподвижно, с бесстрастным выражением лица, сидевшее у стены. – У него в башке крутятся мои энцефалограммы, а я никогда никого даже не примеривался задушить.

– Очень интересный момент. – Девушка на миг задумалась, сдвинув брови. – Не исключено, что нам следует пригласить для консультации психолога.

– Разумеется. Потрясающая идея. – Молодой человек снова посмотрел на нее, всплеснув руками. Со своего места номер девять внимательно следил за его движениями.