Текст книги "Кактус (СИ)"

Автор книги: Танечка Моторина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Лобанова притащила этот дурацкий кактус в мою квартиру с месяц назад, чтобы он, похоже, стал напоминанием о том, как она позорно ретировалась из моей жизни двумя неделями позже. И чёртовы воспоминания были связаны даже не с тем, что это беспонтовое растение появилось здесь именно из-за неё, а с самой Настей.

Такая же неприхотливая, внимания к себе не требовала, жила своей жизнью, обрастала колючками.

Ещё она классно делала минет, заразительно смеялась, пекла причудливые капкейки по пятницам и всегда практически сразу отвечала на мои сообщения, словно знала, как сильно я раздражался, когда не знал, где она и что с ней. Это было странно. Обычно люди, которые находятся в «свободных отношениях» чётко разграничивают личное пространство.

Хотя это вообще к нам с Настей не относилось. В последнее время мы были вместе почти двадцать четыре на семь: это выходило случайно, но прекращать видеться с ней за завтраком, ужином и в постели каждую ночь мне не хотелось.

Наверное, самым отвратительным было то, что я к ней прикипел. Жёстко. Так, что становилось плевать на все условности и договорённости.

Бесспорно, она ничего не была мне должна, но одновременно должна была всё и сразу.

Поглощенный этой мыслью, впервые разговор о том, что наши отношения должны развиваться в другом русле, я завёл три месяца назад.

Я был расслаблен и как-то слишком счастлив, потому что за окном был противный сентябрьский дождь, а в моей холостятской однушке из-за Насти всё равно было до охерения уютно.

– Давай попробуем, как нормальные люди?

Лобанова посмотрела на меня, как на идиота, и искривила свои искусанные губы в издевательской улыбке.

– Это не про нас, по-моему.

Я рассматривал её кудрявые и ужасно непослушные волосы, которые вылезали из небрежного пучка на её макушке. Красивые. Всегда выделяли её среди других девушек, хотя в девятом классе казались мне воистину убогими. Я даже говорил ей, что, несмотря на то, что мы друзья, побрею её налысо при первой же возможности.

Тогда я не думал, что через несколько лет буду с трепетом зарываться в эти волосы носом или наматывать их на кулак, кончая.

– Я серьезно, Настюх. Почему нет? – я сел на кровати, рассматривая профиль сидящей за столом обнажённой девушки.

Кудрявая всегда была заучкой, потому даже разморённая хорошим сексом корпела над своими тетрадками до двух ночи, пока я благополучно засыпал под шелест страниц.

Дипломы бакалавров мы получили вместе, но в магистратуру решила податься только она. Пока Настя стремилась к новым знаниям и еле-еле успевала подрабатывать репетитором по русскому языку, я благополучно устроился по специальности, благо, завёл много нужных знакомств в своё время.

– Ты что бытовухи захотел, родной? – она тихо хмыкнула себе под нос, продолжая что-то писать, но, заметив, что в комнате повисла давящая тишина, отвлеклась от учёбы и подняла на меня свои карие глазищи. – Я не понимаю, почему мы вообще об этом разговариваем. Мы все давно обсудили, что за…

– Я просто хочу называть тебя своей девушкой. Хочу нормальных взрослых отношений, нам уже не по пятнадцать, – встав с кровати и медленно подойдя к Насте, я положил на её хрупкие плечи свои руки, чувствуя тепло её кожи и закрывая глаза от удовольствия. С каждым днём я всё чаще ловил себя на мысли, что все прошлые связи не стоили даже одного волоса с её головы. Она подходила мне идеально. Я влюблялся в неё, как мальчишка. – Ты говоришь, что боишься бытовухи, а сама наводишь свои порядки в моей квартире похлеще многих жён, следишь за тем, чтобы я не голодал, и всё время покупаешь сюда всякие безделушки.

– Я просто здесь прибираюсь и пытаюсь создавать уют, – я понимал по тону Насти, что разговор ей неприятен, но я был бы не я, если бы не продолжил давить.

– Да я сам тащусь от этого, – я сжал её плечи чуть сильнее и наклонился, вдыхая аромат волос Насти, чуть влажных после душа. Мои губы сами начали касаться кожи её шеи, я даже не успел подумать об этом. – И от тебя.

– Слишком много «я», Дань. Не будь эгоистом, – девушка повела плечом, чтобы я не трогал её. Можно подумать, меня это волновало: я наклонился ещё ниже, так, что она впечаталась животом в стол, отъехав вместе со стулом. Я любил её контролировать даже сильнее, чем она любила подчиняться мне. К слову, не во всём. – Тебе это зачем?

– Хочу, чтобы тебя трахал только я, – я опёрся ладонями о стол, запирая девушку в кольце своих рук, продолжая дышать ей в затылок.

– Ты ведь знаешь, что я не сплю ни с кем кроме тебя.

Я знал. И так кайфовал от этого, что невольно начал ненавязчиво следить за ней через общих знакомых, чего на первых порах за собой не замечал. Да, начиналось всё «по дружбе», «для здоровья», со слов «мы ничего друг другу не должны», но сейчас я уже не мог представить своей жизни без этой кудрявой куколки, которую раньше считал просто подругой. Очень хорошенькой и сексуальной подругой.

Но верность Насти никак не вязалась с тем, что она продолжала настаивать на том, чтобы мы ни за что не начинали встречаться по-настоящему. В связи с этим у меня были определённые страхи на её счет.

– Знаю, – Лобанова чуть вздрогнула от прикосновения моей ладони к её обнажённой груди и прогнулась в пояснице. – Но ты держишься за эти отношения без обязательств, что очень не свойственно девушкам, чтоб ты знала, и это наталкивает на странные мысли. Вот тебе какой толк от этого? Ну, серьезно, – я одним движением руки крутанул стул, чтобы девушка оказалась ко мне лицом. И как-то совсем не подумал, что перед моими глазами также окажется её приподнятая грудь и плоский животик. Ниже я взгляда намеренно не опускал. – Ты приезжаешь, когда я захочу. Ты ложишься под меня, когда я тебе говорю. Ты готовишь мне жрать. Убираешься в моей квартире. А чего ради? Ты принципиально не берешь у меня денег, хотя я знаю, что ты почти всегда на мели, соответственно, я тебя не содержу. Я не покупаю тебе каких-то супер подарков, потому что ты мне запрещаешь и просто их не принимаешь, открыто общаюсь с другими девчонками, но ты всё равно ни разу даже не попыталась заявить на меня права. Ты карму себе пытаешься подчистить в роли жертвы? Или тебе правда настолько насрать на меня?

– Тебя что-то сегодня прорвало, – любимый голос стал чуть ниже, а я чувствовал, как во мне закипает злость.

– Да потому что я тебя, блять, не понимаю! – я боялся, что не смогу себя контролировать, потому не трогал её, вцепившись в подлокотники её стула. – Ну что это за хрень, объясни, потому что это все за гранью чего-то адекватного. Я ведь знаю, что ты ко мне неравнодушна, как бы ни пыталась отшучиваться от всего этого. Поэтому ты либо дура, либо… дура, нет других вариантов, короче.

Она вздохнула так устало, словно на её плечи в этот момент свалилась вся бренность бытия этого несносного мира.

– Слушай, ты мне нравишься, очень сильно. Иногда мне кажется, что даже больше, чем мне бы хотелось. Ты интересный человек, я влюблена в наши ночные разговоры, во всякие безумства, которые ты для нас устраиваешь. Может, это какой-то гипертрофированный материнский инстинкт, но мне реально нужно о ком-то заботиться, потому приготовить поесть или прибраться в квартире – не проблема. В ущерб себе я никогда ничего не делаю, ты это знаешь, если есть время и желание – забота о другом только в радость. Я приезжаю и сплю с тобой, не потому что ты так решаешь, а потому что я тоже этого хочу. Придумать причину отказаться, чтобы не задеть твое либидо – не сложно. Хороший мой, можно соврать, что подруга попросила помочь, что живот болит из-за месячных, что с родителями на даче была, потому трубку не брала. И я делала это не раз, если вспомнишь.

Делала. И я ведь ей верил.

И теперь каждый раз, когда Лобанова якобы не могла приехать, в моей голове превратился в потенциальную возможность для Насти быть с кем-то другим. А так ли уж она чиста передо мной?

– Ты мне это специально сказала? Чтобы побесить?

– Дань, остынь. Какая к чёрту разница, по какой причине я не могла или не хотела к тебе приезжать? Ты забыл, что я тебе ничем не обязана? Как и ты мне ничего не должен?

Я оттолкнулся от подлокотников и сделал шаг назад, заметив, как кудрявая пробежалась своими похотливыми глазками по моему телу. Похоже, она вообще не воспринимала серьёзно наш разговор и снова пыталась отделаться от меня, предлагая себя.

Не сегодня, черт возьми!

– Что если я хочу думать, что должен тебе? Что если я назло гуляю с другими, чтобы тебя задеть?

Настя широко улыбнулась, по-лисьи сощурив глаза. Она отвлекала меня своим совершенным телом, своей расслабленностью и каким-то невообразимым женским шармом, который заставлял меня чуть чаще сглатывать слюну.

Поднявшись со стула, она подошла ко мне и крепко прижалась своей обнажённой грудью к моим рёбрам. Коротышка. Её сухие ладони провели по моим плечам, и я почувствовал мурашки в районе лопаток.

– Ты задеваешь, милый, можешь не переживать на этот счёт, – она потерлась носиком о мою грудь и обняла меня за талию, но я не смел пошевелиться: я знал, что если дам волю рукам, то разговор буду вынужден отложить на неопределённый срок. – Но я вовсе не злюсь на тебя, правда, я понимаю, что ты просто любишь секс, а еще больше любишь, когда все вокруг без ума от тебя. Я тебя строить не собираюсь, живи своей жизнью, а я просто буду её частью, пока мне удаётся соответствовать. Большего мне не нужно, – она игриво укусила меня за сосок, а потом наигранно нахмурилась и подняла на меня свои блестящие глаза. – Но твои «хочу» меня порядком достали. Камон, дружочек, мир не крутится вокруг тебя. Я тоже много чего хочу.

Но ни за что не позволишь дать это тебе.

– А что если я знаю, чего ты хочешь? – её брови взметнулись вверх, мол, давай, докажи. – Ты хочешь, чтобы я принадлежал тебе. Хочешь весь этот домашний уют, как у твоих родителей, хочешь семью. Я общаюсь с твоими подругами, даже с ближайшими родственниками, и знаю тебя, как облупленную. Тебе 22 года, родная, инстинкты берут своё.

– В душе мне 17.

– Да ничерта это не так. Ты уже сто лет в меня влюблена, но всё равно пытаешься строить из себя до одури независимую. Вот только мы все зависимы, потому что любые отношения, даже такие как у нас с тобой, – это взаимовыгодное сотрудничество. Если играешь в одни ворота, значит, пора уходить. И ты мне не объяснишь своими «мне так удобно» желание оставить все как есть. Потому что ты так не хочешь, – теперь она хмурила брови вовсе не наигранно. Я ее раздражал. Что ж, Настя, прости, что говорю правду. – Я искренне хочу давать тебе больше, чем давал до этого. И совершенно не понимаю, почему ты отказываешься. Да, может всё получится не очень, и мы об этом пожалеем. Но еще больше мы пожалеем, если вообще не попробуем.

– Сомневаюсь, что я пожалею.

Сука. Сука. Сука.

– Серьёзно? – наверное, улыбка на моём лице была слишком пугающей, потому что кудрявая невольно сделала шаг назад. Ей стало неуютно под моим взглядом, хотя она никогда меня не стеснялась.

Я понял, что она окончательно закрывалась в свой кокон, когда решила прикрыть свою наготу пледом, который лежал у изножья кровати.

– Я тебе просто не верю, Данил, окей? – Настя развела руками, словно говорила что-то совсем уж очевидное. – Я не хочу строить ничего серьезного с тобой. Потому что твоя жизнь это одна сплошная тусовка, ты всем нравишься, и все нравятся тебе. А когда ты мне ничего не должен, я не переживаю лишний раз и не чувствую себя женой декабриста. Мне так проще, – и она еще меня называла эгоистом.

На деле, никому от этого проще не было. Мы оба не были счастливы. Потому что я хотел сделать её своей, а она, тоже желая этого, тонула в своих предрассудках.

– А я тебе тоже не верю. Потому что ты говоришь одно, а думаешь другое. Всегда. И ничего, я же готов над этим работать.

– А я не готова, – Настя стала остервенело скидывать свои тетрадки в рюкзак, и я поймал себя на мысли, что если надавлю ещё сильнее, ей ничего не будет стоить вызвать такси и уехать. С ней всегда как с огнём. – Не надо думать, что ты настолько хорошо меня знаешь, что прямо-таки на раз-два просчитываешь все мои слова и действия. Люди немного сложнее одноклеточных, хрен разберёшь, почему они поступают тем или иным образом, – она бросила рюкзак на стол и посмотрела мне в глаза. Решительно и очень серьёзно. – Я не собираюсь перекраивать себя под тебя. И наоборот. Ты мне нравишься таким, я не хочу, чтобы ты менялся ради отношений, которые ты сам себе напридумывал и которые вряд ли к чему-то приведут на деле. Хочешь, пропадай на неделю, хочешь, спи со всеми подряд, я лезть не буду. Я здесь, потому что ты – это азарт, безбашенность, молодость, а не потому, что я сплю и вижу, что рано или поздно ты одумаешься и захочешь на мне жениться. Когда я окончательно решу завести семью, рядом со мной будешь не ты, Дань.

Это было жестоко.

Я стиснул зубы, наблюдая за тем, как она примирительно вздыхает и качает головой, шлёпая босыми ступнями к кровати. Хорошо хоть решила не уходить.

– Хочешь создать унылую ячейку общества, в которой через десять лет супружеской жизни начнутся скандалы на почве скуки? Как тебе вариант семьи из двух конченных идиотов, которые путешествуют, сочно трахаются в неожиданных местах и делают красивых свободных детей?

– Ага. А мне потом возить знакомить этих детей с их единокровными братьями и сестрами, которых ты расплодишь по всей планете во время наших путешествий, ну спасибо, дружочек, – заправив одну непослушную кудряшку себе за ухо, Лобанова удобно улеглась на подушку.

– Слушай, я уже не школьник с вечно восстающей пиписькой.

– Иногда мне так не кажется, – она поиграла бровями и похлопала маленькой ладонью по месту рядом с собой. Я растаял и больше не смог на неё злиться. – Ты неугомонный.

– Ты просто чертовски сексуальна.

– Хей, ты тоже ничего, правда.

И вот она так улыбалась, будто всё, о чём мы говорили, просто шутка. Как в детском саду, когда мы играли в семью на веранде, а я слюняво целовал красивую девочку Дашу со светлыми локонами. Просто прикол. Ха-ха.

Спустя два месяца, когда Настя тихонько скулила подо мной, я завёл этот разговор снова.

Лобанова лежала на животе и сминала в кулачках подушку, иногда прикусывая наволочку зубами. Я прижимал ее так близко, насколько это было возможно, целовал в затылок и не останавливался ни на секунду, чувствуя, как охуительно приятно мой член скользит внутри неё.

Когда она всхлипнула, в голове вспыхнула мысль о том, что я уже долгое время не спал ни с кем, кроме нее. Месяц? Два? Три? Полгода. Ни одной девчонки не мог вспомнить. И мне не хотелось.

Все началось после того случая в клубе, когда глуповатая рыженькая малолетка так неумело брала в рот, что мой член просто отказывался быть хотя бы немного твёрдым. В отвратительном настроении я приехал к Насте, которая быстро избавила меня от мыслей о ранней импотенции. Но я, хоть убей, не помнил, когда это было. Кажется, недолгим после начала наших с Лобановой особенных встреч.

А это могло означать только одно.

Если моя любвеобильность – единственное, что ее останавливало, то был смысл снова обсудить волнующий меня вопрос.

– Какая же ты охренительная…

– Да, самая лучшая, – простонала она в подушку.

Я вдалбливался в неё ещё жестче, кусал её шею, боясь застонать, как мальчишка во время первой эякуляции.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, – сквозь зубы, с надрывом, прямо ей в ухо. – Насовсем. Серьезно, я заебался жить от встречи к встрече.

Она разочарованно застонала.

– Ты засранец, Дань. Я только что была близка к оргазму, а ты всё испортил.

– Ты уверена?

Мне хватило минуты на то, чтобы заставить её кончить. Да, немного читерил тем, что параллельно стимулировал пальцами её набухший клитор, но главное, что в итоге ей было хорошо.

– Ты мне надоел.

– А ты мне.

– Буду жить здесь, буду надоедать еще больше.

– Надоела тем, что не хочешь что-то изменить между нами.

Я лежал рядом и смотрел на её чуть сощуренные глаза из-под прикрытых ресниц.

Она никогда не отводила взгляда, как и сейчас. Не юлила. Не стеснялась.

И я был благодарен ей за то, что она не стала спорить со мной и доказывать, что у меня она бывает чаще, чем дома с родителями. Это действительно было так. Но мне было мало.

– Если ты ещё раз начнешь разговор об этом, я уйду. Насовсем, – Настя сказала это так спокойно, словно это ничего не значило. Словно она имеет полное право разбрасываться такими словами направо и налево, совершенно не думая о том, что чувствуют люди вокруг. В частности я.

– Уходи.

Она, похоже, не поверила мне сначала, а потом, уловив что-то в моих глазах, поднялась с кровати и начала собирать вещи.

Я вцепился в матрас, чтобы не попытаться ее удержать, не начать орать на неё в очередной раз, пытаясь встряхнуть, заставить выслушать и вбить в ее голову, что я хочу, действительно хочу по-настоящему.

– Ты такой засранец. Ты сам предложил это всё, чёрт возьми, так почему ты теперь это у меня забираешь?

– Было бы что забирать, – сквозь зубы ответил я.

– Было, чёрт возьми. Нам охренительно вместе, и то, что мы не вешали ярлыков друг на друга, не делало нас менее близкими. А ты все испортил.

– Пошла на хуй. Решила свалить – вали. И нечего меня обвинять. Я хотел всё сделать правильно.

В меня прилетела подушка.

– Не знаю, что в твоём понимании «правильно», но я знаю тебя почти восемь лет, ты все время бухаешь, нюхаешь какую-то шнягу, не пропускаешь ни одной юбки и ходишь по вечеринкам. Да, это прямо-таки предел мечтаний любой адекватной девушки.

– Но ты ведь неадекватная.

Раздражённо закатив глаза, она продолжила неловко застёгивать лифчик, отвернувшись от меня. Она много нервничала из-за учёбы в последнее время и снова сбавила в весе, отчего я мог разглядеть каждый выпирающий позвонок. Совсем о себе не думала.

– Я не верю в то, что люди меняются, понятно? Так что, дорогой мой, единственное, что ты можешь сделать правильно, это пойти в жопу, понял?

– А ты – съебать отсюда побыстрее.

Мне так яростно хотелось её задеть, что я не выбирал выражений. И, конечно, жалел об этом после.

Она вскинула брови и бросила на меня осуждающий взгляд. Конечно, Лобанова ведь даже не подозревала, чего мне стоило корчить из себя равнодушного ублюдка, когда единственным моим желанием было бросить её на кровать и заобнимать до смерти.

– Козел.

– Давай, давай. Живи потом со своими кошками и думай о том, что проебала единственного мужика, которого когда-либо любила, и который когда-либо любил тебя.

Я был уверен, что признаться ей в первый раз будет сложно. И вовсе не хотел, чтобы это получилось в таком отвратительном контексте.

– Я тебя не люблю.

– А я тебя люблю, понятно? И уже сто лет в обед ни с кем не спал, потому что хочу только тебя, идиотку. А ты как не видела ничего дальше своего носа, так и продолжаешь, то ли корчишь из себя суку, то ли правда ей стала, – я отвернулся к окну, глядя на одинокий кактус, который она притащила сюда, и подумал, что хочу его выбросить, как и всё, что Настя сюда приволокла.

И плевать, что я обожал всё, к чему она приложила здесь руку.

– Охуенно, и это я здесь сука. Напомню, я вот вообще ни с кем себе не позволяла быть кроме тебя.

– Еще бы ты позволяла. Я бы убил вас обоих.

– С чего бы это? У нас ведь свободные отношения, дорогой.

Да не хотелось никакой свободы. Ни ей. Ни мне. Хотелось, чтобы меня заперли на все замки, вот бы только кудрявая была заперта вместе со мной.

– Они были свободными первые недели две. Потом я считал тебя своей и хер бы кому простил, если бы они тебя хоть пальцем коснулись.

Настя уже полностью была одета, я заметил краем глаза.

– Посмотри на меня, придурок, – она терпеливо дождалась, пока я нарочито лениво повернул к ней голову. – Ты конченный, серьёзно. Лечи голову, собственник, – она принялась заплетать себе небрежную косу и, закончив, повернулась ко мне всем корпусом. – А я, пожалуй, пойду полечу венерические заболевания, которые подхватила от тебя, кобелина.

Как же это раздражало.

– Ты меня принципиально не слушаешь или делаешь вид? Я же сказал, наши отношения были «свободными» только первые две недели, а это значит, что потом они только формально носили такой характер. Я ни с кем не спал и не собираюсь. У тебя комплекс неполноценности? Чего ты к этому прицепилась?

Её голос отчётливо похолодел.

– С потолка взяла. Я же ебанутая, просто придираюсь к святому Даниле.

Закинув рюкзак за спину, она вышла из комнаты. Я обещал себе, что не встану с кровати, пока не услышу хлопок двери, но подорвался, как только услышал звук застегивающейся молнии её пуховика.

– И что? Всё, да? – в голове возникло новомодное слово «фрустрация», но мне казалось, это именно то, что я сейчас чувствовал. – Просто уйдешь?

– Ты сам мне сказал уходить.

– А ещё я сказал, что люблю тебя, что хочу, чтобы ты была моей, что хочу жить вместе. Это ты как-то упустила из вида, – она подняла на меня глаза и, чёрт.

Она плакала.

Впервые она плакала при мне. Слёзы безостановочно текли по щекам, не тронутым косметикой. Её нижняя губа дрожала, как у ребёнка, и я почувствовал тугой ком в горле.

Настя плакала из-за меня. Скорее всего, не первый раз, но впервые позволила мне это увидеть. Показала, что ей не плевать, что она тоже чувствует, что ей тоже, чёрт возьми, больно.

Я был рад видеть её слезы, как бы отвратительно это ни звучало. Это хотя бы давало надежду на то, что Лобанова не так уж и равнодушна ко мне. Это было доказательством моих слов.

– Ты прав. Да, я влюбилась, да, я бы хотела жить с тобой вместе, хочу, чтобы ты таскался со мной за руку, говорил всем, что я твоя девушка, хочу, чтобы ты был моим, и чтобы я всегда была в тебе уверена. Но так вышло, что с последним пунктом всегда будут проблемы, – она утёрла слёзу кулачком, заставляя меня сжать челюсти, чтобы ненароком не сжать её в своих объятиях. – И на твоём месте, врать о том, что ты вдруг встал на путь истинный и бережёшь свой цветочек для меня – опрометчивое решение. У нас куча общих друзей, мне часто рассказывали о тебе, герой-любовник.

– Кто же? Твои подружки, которые сами хотели залезть мне в трусы? Им ты больше веришь? – Настя всхлипнула, но подтверждать или отрицать сказанные мною слова не спешила. – Если так, то нам действительно больше не о чем разговаривать.

– Хорошо, – она рвано кивнула и отвернулась к двери.

Её тонкие пальцы пытались справиться с замком, но замерли, когда с моих губ сорвались последние слова.

– Это нечестно. Я всегда был твоим другом, никогда не хотел причинять боль, и, даже после того как мы переспали, я всегда старался сделать так, чтобы тебе было хорошо. Возможно, глупо было предложить тебе свободные отношения, но ты с таким энтузиазмом подхватила эту идею, что я решил, что это максимально комфортные для тебя условия. И когда вдруг осознал, что, скорее всего, это не так, даже не смел смотреть в сторону других девчонок, постоянно проводил с тобой время, как будто мы были настоящей парой. Неужели ты этого не замечала никогда? – кудрявая снова всхлипнула и в следующую секунду всё же открыла замок, так и не повернувшись. – Это нечестно. Ты готова поверить во что угодно, в чьи угодно слова, только не мне.

Она выбежала из моей квартиры.

Я спокойно закрыл за ней дверь, прошёл на кухню и выжрал там почти целую бутылку вискаря, опрокидывая в себя стаканы один за другим, а потом им же блевал, надеясь таким образом избавиться не только от лишнего алкоголя, но и от мыслей о Насте.

Никогда не верил в знаки и символы.

И вот я стою и смотрю на чёртов кактус, который так удачно сравнивал то ли с Настей, то ли с нашими отношениями.

На уродливом колючем создании появился маленький красный цветочек, словно издеваясь надо мной.

Смотри, Данил, я расцветаю, несмотря на то, что ты ни разу меня не поливал, а как у тебя дела?

Да у меня тоже заебись, в общем-то.

Час назад мне пришла SMS-ка от абонента «Дура» с текстом: «Через пару часов буду у тебя, но если тебя не будет дома, буду считать, что это сраный знак, и никогда больше не вернусь! Хочу вина, обниматься и плакать. Больше не могу так, Дань».

И я уже больше не мог.