Текст книги "I can lift you up (СИ)"

Автор книги: Танечка Моторина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

С моим чересчур болтливым и чокнутым лучшим другом я познакомилась ещё будучи трёхлетней козявкой: я стащила у него машинку в песочнице и забрала домой. Моя мама долго выспрашивала, откуда у меня чужая игрушка, но кроме того, что она принадлежит «мальтику в клясняй кепатьке» она добиться ничего не смогла. Как оказалось, этот самый мальчик жил со своей семьёй на девятом этаже нашего дома, в том же самом подъезде, что и мы. Мальчик был на два года старше, чем я, и в целях задобрить маленькую вредную меня, подарил эту чёртову машинку, что стало началом нашей долгой дружбы.

Миша всегда был действительно крутым другом и просто хорошим, понимающим человеком. Мы проводили много времени вместе, часто ходили друг к другу в гости, напивались в ноль на вечеринках, а наши родители были уверены, что когда-нибудь нам суждено пойти под венец, держась за руки. У нас с Мишкой было другое мнение на этот счёт: он лет с пятнадцати стал встречаться с девушками, а я была безнадёжно влюблена в его младшего брата – Антона.

Антон.

Произношу вслух это имя, и хочется обплеваться: настолько отвратительно мне вспоминать этого человека. Сказать о нём мне, как ни странно, совершенно нечего. Кроме всем известного слова, отлично рифмующегося с его чёртовым именем, в голову ничего не приходит.

Я честно призналась ему, что влюблена, когда мне было четырнадцать. Парень улыбнулся, поцеловал меня в лоб и пригласил в кино: мы хорошо знали друг друга, потому что я много времени проводила в их доме. Мой глупый подростковый мозг, наполненный мыслями о вечной любви, тут же воспроизвёл картинку нашего светлого с Антоном будущего.

А на следующий день он целовался с девчонкой на лестничной клетке первого этажа, прямо напротив двери в мою квартиру. Моё хрупкое девичье сердце было разбито, а все мечты о счастливом будущем с этим русоволосым засранцем пошли к чёрту.

Как и он.

С тех пор мы практически не общались. В пятнадцать я перекрасила волосы в задорный фиолетовый цвет, назло маме и всему бренному миру, отчего стала предметом подколок обладателя янтарных глаз (которые, кажется, до сих пор сводят меня с ума). Ввиду нашего соседства виделись мы часто: дыхание замирало от его насмешливого взгляда, но, благодаря своему колкому язычку, я всегда могла дать отпор. Часто видеть его было одновременно жутко приятно (его смазливое личико и уверенная походка заставляли моё сердце по-девичьи замирать) и мерзко (дело даже не в горьких воспоминаниях: просто он был любителем беспорядочных половых связей, и короткие юбки его потаскушек я видела чаще, чем Мишу).

Да. Самым паршивым в этой ситуации было то, что Мишка, закончив второй курс, перевёлся в иногородний ВУЗ, а я после поступления попала с Антоном в одну группу (любовь к истории – единственное, что объединяет меня и этого придурка).

Миша приезжал крайне редко, я отчаянно скучала по нему, хоть учёба и отнимала у меня много времени.

А ещё больше времени отнимали вечные насмешки небезызвестного русоволосого парня, который считал своим долгом поиздеваться надо мной. Я часто жаловалась на него своему другу, и он обещал «разобраться с ним по-мужски», как только приедет. И во всей этой печальной (для меня, конечно) истории есть только одна положительная вещь.

Миша приезжает уже сегодня, собираясь устроить грандиозную вечеринку в отсутствие родителей. А это значит, что, к счастью, у меня будет возможность провести весь вечер и ночь в его чудесной компании. И в компании его брата (а это уже к сожалению).

***

Весь день я была словно на иголках: упаковывала подарок Мишке (этот навороченный джойстик он присмотрел ещё в прошлом году в интернет-магазине, но так и не купил), выбирала шмотки, достойные выхода в свет, и укладывала волосы.

Я никогда не была профессионалом в выборе одежды, предпочитая практичность и удобство красоте и женственности, отчего в моём гардеробе было крайне мало вещей, подходящих для вечеринки. Но, как сказала великая Коко Шанель, у каждой девушки в гардеробе должно быть маленькое чёрное платье, и именно на него пал мой выбор. Надев трусики и чулки, не заморачиваясь в выборе обуви, которую всё равно придётся снять в Мишиной (ах да, ещё и в Антошенькиной) квартире, я вытянула непослушные яркие волосы утюжком и нарисовала толстые стрелки.

Мне часто говорили, что я достаточно красивая девушка, в частности мои бывшие молодые люди, поэтому после того, как один самовлюблённый чёртов придурок отверг мои чувства, я не потеряла уверенности в себе, более того в нашем общем с Антоном университете я была достаточно популярной особой. Я не спала со всеми подряд (на что часто намекал тот же засранец), но поклонники у меня были, что, как мне казалось, раздражало одну русоволосую особь.

Стрелки часов уже практически достигли восьми вечера и я, захватив коробку с подарком, поспешила покинуть квартиру, предупредив маму о том, что ждать сегодня меня не нужно. Дверь я предусмотрительно решила закрыть ключом, чтобы не разбудить маму по возвращении, и в тот момент, когда я осторожно повернула ключ в замке, за моей спиной кто-то присвистнул.

– А я думал, что ты не придешь сегодня, кошечка, – голос Антона всегда вызывал во мне неоднозначную реакцию, но сегодня я вздрогнула сильнее, чем обычно. – Как же ты решилась на это? Провести всю ночь в одной квартире со мной? – он двусмысленно поиграл бровями, на что я лишь закатила глаза.

– Я не к тебе иду, а к Мише, не обольщайся, – я уверенно подошла к дверям лифта и нажала на кнопку вызова. – Буду весьма благодарна, если ты прогуляешься пешочком на девятый этаж, перспектива провести тридцать секунд своей жизни в тесной кабине с тобой не вызывает во мне восхищения.

Я слышала, как парень пошевелился сзади меня. Его шаги в подъезде отдавались гулким эхом, и когда дыхание подошедшего Антона уже щекотало чувствительную кожу моей шеи, я взмолилась, чтобы чёртов лифт ехал быстрее.

– Брось, детка. Это будут лучшие секунды в твоей жизни.

Я почувствовала, как его тёплые губы коснулись моей макушки, но парень не спешил трогать меня руками (к счастью), вряд ли бы я выдержала ещё и это.

Хватает его пошлых намёков, которые преследуют меня уже больше четверти учебного года.

– Сомневаюсь, Захаров.

– Я так люблю, когда ты произносишь мою фамилию, как умеешь делать только ты, – практически прорычал парень мне в ухо. Я открыла было рот, чтобы ответить, но именно в этот момент передо мной распахнулись двери лифта и я уверенно шагнула внутрь кабины.

Мы стояли друг против друга: Антон лениво изучал меня глазами, а я уперлась равнодушным взглядом куда-то ему в грудь, задыхаясь от напряжения, повисшего в воздухе. Хотелось выбежать из чёртовой кабины на любом этаже и расплакаться. По-девчачьи, громко, потому что до сих пор чувствую щемящее в груди притяжение к этому русоволосому эгоисту, которое густой патокой спускается к низу моего живота. Просто от вида идеальной белой рубашки, облегающей его стройное тело. И по кой чёрт, спрашивается, я сама не потопала пешком? Гордость взыграла?

Я чуть вздрогнула, когда свет в лифте моргнул и внезапно отключился полностью. Со страшным скрежетом (какой бывает только в добротных советских лифтах) кабина остановилась, и тишина, нависшая над нами, пригвоздила меня к стенке. Лампа снова моргнула, и тесное пространство наполнилось светом, однако лифт не желал ехать дальше. Я слышала, как громко стучало мое сердце, где-то в районе глотки: я испуганно заглянула в глаза Антона.

Парень чуть нахмурился и, быстро сориентировавшись, нажал на кнопку вызова диспетчера. Их диалог был весьма недолгим: произошёл скачок напряжения, лифт старенький, ничего удивительного, в течение часа нас обещали оттуда вызволить. Но это совершенно меня не успокоило.

Я скатилась спиной по стенке, устроившись пятой точкой на пакет, из которого я вытащила коробку с подарком Мише. Антон последовал моему примеру, усевшись прямо напротив меня на собственный рюкзак. Наши тела были в непозволительной близости, колени тесно прижаты друг к другу. Я зарылась рукой в уложенные волосы и тихонько застонала.

– Ну что за пиздец, а? – только и смогла вымолвить я, замечая, что парень широко улыбается, набирая что-то в телефоне.

– Брось, детка, раньше девяти никто не придёт, мы успеем к началу. Я отправил Мишке SMS-ку, чтобы не волновался.

– Чтобы не волновался о том, что его лучшая подруга проведёт целый час в кабине с конченным мудаком? – я чертовски злилась уже потому, что Антон безмятежно улыбался. Он совершенно проигнорировал мою очевидную ярость и мои слова.

– Я вижу кружево твоих чулок, кошечка. Дико сексуально, – парень пошло улыбнулся и облокотился головой о стенку кабины, глядя на меня через полуопущенные ресницы.

– К «конченному мудаку» добавь ещё «грёбанного извращенца», хорошо? – я закрыла глаза и попыталась расслабиться, шумно выдохнув. – Почему мне было суждено застрять здесь именно с тобой?

– Я всё пытаюсь понять, когда ты стала такой сучкой?

– О, поверь, я пытаюсь забыть тот день, – с закрытыми глазами было проще, несмотря на то, что я чувствовала его взгляд кожей.

– Какой же?

Я распахнула глаза и встретилась взглядом с Антоном. Он понимал, о чём я говорю, судя по смешинкам в его глазах и нахальной полуулыбке. Просто он желал, чтобы я сказала это вслух. Пусть мечтает.

– Если ты не помнишь, то это неважно, – я ловко ушла от ответа, как мне показалось.

В следующую секунду мои ноги были бесцеремонно раздвинуты в стороны, а парень встал передо мной на колени, вплотную прижавшись ко мне так, что я дышала ему в грудь. Он схватил пальцами мой подбородок, вынуждая поднять на него глаза: Антон сверху изучающе смотрел на меня, отчего дыхание окончательно сбилось.

– Это было осенью, в восьмом классе, не так ли? Малышка Юля призналась мне в любви, а на следующий день обнималась со своим одноклассником недалеко от нашего дома, – почти нежно проговорил парень, погладив мою щёку большим пальцем.

Мои глаза расширились в удивлении: хоть мы и учились с Антоном в разных школах, мы знали одноклассников друг друга, поэтому я не сомневалась в том, что он говорит правду, хотя сама я помнила об этом смутно.

– Пожалуй, это случилось после того, как я увидела, что предмет моего обожания облизывает свою одноклассницу у входа в мою квартиру, – я всё же осмелилась произнести это вслух, хотя получилось вовсе не так уверенно, как мне бы этого хотелось. Моё тело заходилось странной дрожью от близости парня, который въедался в меня своим взглядом.

– Простое стечение обстоятельств, – Антон хмыкнул и отстранился, сев обратно на своё место, а я поспешно свела колени вместе и смогла спокойно вздохнуть. – Она шла ко мне за тетрадью по биологии, и во дворе соседнего дома я увидел тебя издалека с твоим одноклассником, он обнял тебя и поцеловал в лоб, – парень закрыл глаза, прикусил нижнюю губу и как-то немного горько усмехнулся. – А ты смеялась и обнимала его в ответ. Мне, почему-то стало так обидно. Это всё детский бред, конечно, но я чертовски разозлился на тебя тогда.

– Это не оправдывает того, что ты натворил потом.

– Я хотел тебе отомстить. Ждал, когда хлопнет дверь в подъезд и прижал ту девчонку к стене. Хотелось, чтобы тебе было так же отвратительно, как и мне.

– Что ж, поздравляю, у тебя получилось, чёрт возьми! – я сжала зубы, обняла согнутые ноги руками и положила подбородок на собственные колени.

Антон открыл глаза и встретился со мной взглядом.

– Вот только не надо во всём обвинять меня. Только начала встречаться с парнем, и тут же обжималась с каким-то левым щенком. Должна была понять, что мне это не понравится.

– Мы не встречались.

– Ах, извини, в четырнадцать я ничего не смыслил в отношениях. Я думал иначе. Ты призналась мне в чувствах, я на них ответил, пусть и не вербально. Но вряд ли бы я гулял с тобой весь день тогда и болтал по телефону всю ночь, если бы не считал, что ты теперь… моя.

Это его «моя» прошлось ледяной крошкой по моему позвоночнику, отчего я отлипла от собственных колен и выпрямила спину, вздрогнув. Я напряжённо хлопала глазами, не зная, что сказать в ответ. Не зная, что делать под этим прожигающим взглядом янтарных глаз.

– Мы даже не целовались ни разу, – сорвалось с моего языка раньше, чем я поняла, что не хочу этого говорить. Потому что я часто представляла себе, как целую его. Особенно ночью. До промокших трусиков часто.

Антон лукаво сощурил глаза и чуть наклонил голову, словно оценивая сказанные мной слова.

– А ты хочешь?

– Чего? – ненавижу косить под дурочку, но в горле пересохло настолько, что ничего другого я бы не смогла сказать.

– Хочешь, – самодовольно протянул он, закусив нижнюю губу. Антон не спрашивал, он утверждал. – Хочешь почувствовать мой язык в своём ротике, а мои руки на своей заднице. Я ведь знаю, что ты до сих пор течешь по мне.

– Просто заткнись, – я скрестила руки на груди и вжалась спиной в стенку. Было противно. Не от его слов. А от того, что моё тело так остро на них реагировало: вездесущие мурашки и чёртово напряжение внизу живота.

Антон рывком встал на ноги, швырнув полупустой портфель в самый угол кабинки. Особо не церемонясь, парень подхватил меня за талию, поставив напротив себя и вжав моё тело в стену. От ощущения его рук на своём теле хотелось застонать от удовольствия.

– А хочешь правду? – я не могла ничего ответить, только кивнула, чувствуя, как его руки сжимают мои рёбра. – Ты думала, я не замечал, как ты пялишься на меня в аудиториях? Не видел, как ты показушно трёшься со своими мальчиками в коридорах университета, когда я появляюсь на горизонте? Я не слепой, – его лоб соприкоснулся с моим, он вжимал мой затылок в стену, но мне нравилось ощущать его власть надо мной. До дрожи. – Знаешь, почему никто из них не трахает тебя? Потому что Я запретил. Каждому парню, которого видел рядом с тобой, я сказал, чтобы он держал подальше свои липкие ручонки от тебя. И они не смеют ослушаться. Ни один из них.

Слышать это было странно. С одной стороны моё самовлюблённое «я» было против подобного контроля. Но осознание того, что этот чертовски красивый парень, по которому я сохну уже столько лет, так остро ревнует меня, отдавалось теплом в животе.

– Что за хрень? – прошептала я, не зная, как реагировать на эти слова. – Я не твоя собственность.

– Моя. Кошечка, ты ведь знаешь, что ты всегда была моей, – я вздрогнула, когда почувствовала, как его рука движется по внутренней стороне моего бедра вверх. Я задохнулась, когда кончик его пальца дотронулся до мягкой плоти, скрытой кружевом моего белья. – Именно поэтому никто и никогда не трогал тебя там, где трогаю тебя я.

– Почему ты так уверен? – мой слабый протест потерялся на фоне ярких ощущений, что доставляла его рука, ласкающая меня сквозь трусики.

– Потому что ты хочешь только меня. Всегда хотела. Я просто дал тебе время подумать, – он дотронулся губами до кончика моего носа и улыбнулся. – И, если честно, меня забавляла наша затянувшаяся игра в ненависть.

Дал мне подумать? Четыре года?

Его губы встретились с моими совершенно внезапно, как раз в тот момент, когда я собиралась что-то ответить Антону. Он убрал руку с моей промежности, сжав ладонями мои ягодицы. Чувствовать его дыхание в себе было волшебно: моё тело горело от этих ощущений, которые, он был прав, я никогда не испытывала прежде. Потому что знала, что я всегда была его.

Я зарывалась пальцами в его волосы, ласкала ладонями шею и сжимала его плечи, пока он зацеловывал до красноты мои губы. И именно сейчас казалось, что всё правильно.

Что я вышла из квартиры именно в ту самую минуту.

Что чёртов лифт застрял именно сегодня не просто так.

Что когда-то давно стащила машинку у мальчика в смешной красной кепке и познакомилась с его братом, который сводит меня с ума одним своим взглядом.

***

Я расстёгивала его рубашку, скользя дрожащими пальцами по перламутровым пуговкам, когда лифт внезапно тронулся.

За считанные секунды мы оба привели себя в порядок и, украдкой поглядывая друг на друга, вышли на девятом этаже.

Антон позвонил в дверь собственной квартиры и тихо прошептал:

– Я рад, что ты сегодня надела эти сексуальные трусики.

– Какое тебе дело до моих трусиков? – нагло усмехнулась я, стоя чуть позади него, изучая взглядом его ровную спину.

– Будет охренительно здорово снять с тебя их сегодня. Зубами.

Хотелось зарыться пальцами в его волосы и с силой ударить его головой о собственную входную дверь, чтобы впредь он думал перед тем, как говорить мне подобные грязные вещи.

Но я просто стояла и улыбалась.