Текст книги "Под знаком Вовки (СИ)"

Автор книги: Тамара Шатохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Не из выхлопной трубы мамка выдула… и чем еще страдать в глухомани? Только книжки читать, – скривился как-то один из «сынков». И ревниво сплюнул, провожая взглядом двух неразлучников – худые мелкую и сутулую фигуры.

Они никогда не лезли в глаза и не обращали внимания на такие вот фразочки, глядя сквозь... Может и это сказалось, спровоцировав тот поступок, потому что раздражали. И неразлучностью своей тоже.

Сейчас понимал, что было и что-то вроде зависти – мало кто мог позволить себе такую вот независимость и на пустом буквально месте. У них же не было ни крепкого тыла, ни маломальской поддержки, одни только мозги. А еще они друг у друга.

На общих встречах, раньше, Саша почти всегда помалкивала и только иногда тихо о чем-то спрашивала Илью. Осторожно касалась его руки, привлекая внимание и шептала. И тот никогда не отмахивался, всегда отвлекался на нее и отвечал, так же тихо шепча ей на ухо и обнимая за тощие плечи, заботливо заглядывая в лицо. А еще раз за разом поправляя длинную прядку, падавшую ей на глаза. Этот немыслимо терпеливый и часто повторяющийся жест ужасно раздражал Виктора, а когда и просто бесил, заставляя отвернуться, отойти и занять себя чем-то посторонним.

Проще же обрезать до приемлемой длины, чем каждый раз... вот так!

Может и это не раз сдерживаемое раздражение дернуло тогда к ней. Сам себе объяснить потом не мог... Мыслей – вообще никаких, ни одной – только дурной жар... везде горело, а мозг похоже оплавился еще раньше.

И так получается, что она всегда действовала ему на нервы, с самой первой встречи. Нет, после того случая стало понятно, что причина в том числе мужская – тупо химия и похоть. Но это ни черта не успокоило – наоборот, потому что раздражение Тур еще как-то понимал, а вот это – уже сильно вряд ли. Там же взглянуть не на что!

Форма глаз разве? Зеленовато-серых и со странно опущенными вниз внешними уголками. Необычно и трогательно – как у того кошака из мульта. И красиво тоже. А с чего бы еще «восставал» на нее? Да он тысячу раз рассмотрел Сашку с макушки до пят, пытаясь понять причину странного до одури притяжения. И – обычная пацанка в вечных джинсах, незамысловатая сельская девчонка. Вообще ни о чем – только мозги! Ни стиля, ни очарования. Движения и те резкие – женской грации ноль целых хрен десятых. Это уже сейчас, в ее положении, ожидаемо появились и плавная мягкость, и уверенная степенность. Пацанка превратилась в женщину, но красотой так и не обзавелась, нет...

И все ее поведение тогда – то ли забитая, то ли зажатая, то ли себе на уме? А получается – просто спокойная и уверенная в себе. Чужая жена. Беременная.

Илья ее… высокий и немного сутулый, он казался из-за этого узкоплечим. Тощий и медлительный – «ни о чем» мужик. И нельзя вроде – так, особенно сейчас, но... слизняк и инфантил. Ни защитить в случае чего, ни как положено обеспечить свою женщину, как сейчас оказалось. Нищета их хаты, явно съемной, просто выжигала глаза. И на хрена тогда мужику мозг? Чтобы небо перевернуть и землю тоже, а тут... Дорасти вначале до понятия " баба за мужем", а потом женись!

Они тихо расписались сразу после универа – два интернатовца, знающие друг друга с детства. Нет, не сироты, просто выходцы из глухих умирающих деревень, где люди доживают свой век – старики да может еще энтузиасты жизни на природе. Мало хорошего на самом деле – ждать магазин на колесах пару раз в неделю, мир и новых людей видеть хорошо, если в телевизоре, а собственных детей – раз в неделю, когда старенький автобус развозит их по деревням на выходные.

Проснулся Виктор рано утром на старом диване в квартире Маклаковых… фамилия тоже еще… Попялившись в потолок и сообразив где находится, осторожно встал, стараясь не скрипеть дешевой мебелью и поискал взглядом одежду. Тихо хмыкнул, найдя ее аккуратно развешенной на стуле. Быстро оделся и даже не умывшись, вышел, негромко щелкнув замком входной двери. Уже на трассе по-быстрому отлил в кустах. Потом умылся и прополоскал рот водой из канистры, что всегда держал в машине. Спешил – встреча с ребятами была насначена в шесть.

И так этот отдых в несколько часов, который они позволили себе первый раз за двое суток, казался кощунством. Илья, раненый или избитый, мог и не дождаться помощи где-нибудь в лесу. О том, что он мог уже не нуждаться в ней, не упоминалось по умолчанию. Нужно было отработать все варианты.

На ментов и правда надежды не было. Приняв заявления, похоже никто не чесался. Хотя... был опрос по телефону и, скорее всего, разосланы ориентировки гаишникам, но это вообще ни о чем. А вот они буквально землю рыли – все восемнадцать человек.

И вот это... когда брошены все личные дела, выбиты отгулы и даже мысли об отдыхе отдают виной, неожиданно показало настоящее отношение всего их сообщества к странной паре. Странной же? Потому что с их дипломами, мозгами и отношением к жизни, воспринимая ее, как есть, а не через розовые очки и пустые надежды… на этот момент они должны бы добиться многого – очень, а на деле... А он еще мяса просил.

Фасоль была вполне съедобна, но в следующий раз нужно купить продукты, а потом и вообще… Они все могут скидываться каждый месяц пока ребенок не подрастет и Саша сможет работать. Такая помощь, как алименты – с каждого понемногу, а в целом – вполне себе. На что-то же нужно ей жить?

Вспомнились печальные глаза и абсолютно несоответствующий взгляду голос – резкий и нервный. И вопросы по существу. И по фигу ей на все, кроме Ильи и их сына. И на всех.

Мальчик, значит… Вовка. Владимир.

Восемнадцать машин припарковались на обочине – разного цвета и марок. Проезжающие мимо авто снижали скорость, выискивая взглядом причину сборища, но видели только толпу удобно одетых мужиков, сгрудившуюся у капота тяжелого внедорожника. На нем была разложена карта – самая крупномасштабная, что нашлась. Смартфоны, конечно, хорошее дело, но нужен был общий взгляд на местность – шло совещание.

– Предлагаю начать прямо с первой грунтовки… и погнали по одному. Если что – Илья тощий, дотащить до машины можно и в одиночку.

– Вряд ли результат так скоро – первая же грунтовка. Скорее все случилось дальше. И повреждения могут… скорую тогда лучше сразу.

– Не "вряд ли" – пропустишь хоть одну тропинку и думай потом...

– Разбираем тогда. Вот… возле каждой отворотки я пишу ник-нейм, – остановил прения Турков, – сосчитайте каждый, которая по счету ваша. Выезжаем поездом, по дороге каждый по-тихому отваливает.

– А если затащили в лес прямо с трассы?

– Ну было же об этом, ты че по новой?! На ста километрах человека найти нереально – смотрим тачку, она на хрен никому не упала, бросят где-нибудь.

– Что-то мне как-то... не совсем уже и… того.

– Всем так! Костя, за собаку договорился?

– Ждут. Машину отыщем – собаку подгонят на место.

– Пинками, всю в мыле и с языком на плече? – попытался кто-то шутить. Его дружно проигнорировали.

– Ну что тогда – по коням? Непокрытые участки отметили? Будут новости, выходите из темной зоны и дайте знать.

– Кто-то верит… хоть на единую частицу?

– Неважно, ей нужна полная информация. Все-таки легче, чем…

– Это понятно… а как там? Ну – Саня?

– Большая, сильно уже большая, – вздохнул Турков, – десять дней до родов. Хотел кого-то оставить с ней, но… сказала «нет» и насмерть на том стоит.

– Ревет?

– Сашка? – хмыкнул Филипп.

– А что – не человек? Тем более – женщина, им вообще положено. А не ревет – еще хуже, так же? От слез легчать должно.

– Пока надеется – держится? – предположил кто-то, – хоть бы это… не слегла потом, что ли?

– Ничего… пока прямо ходит. Ну все, работаем, – скомандовал Виктор. Как-то само вышло – старшим в группе поиска стал он. Может потому, что из его дома и выехал Илья? По той же причине Турков и действовал энергичнее других. Успокаивал свою совесть? И правда – зачем отпустил дурака в ночь? Ну и что, что тот не пил?

Вскоре машины одна за другой тронулись с места...

Глава 5

На шестом часу… это случилось на шестом часу работы по поиску человека. Полиции и в самом деле оказалось... по протоколу.

– Проф. деформация, ети его, – отметил Игорь Сочин.

Похоже на то. Как и у медиков: принимать близко к сердцу страдания каждого пациента – однозначно шизануться в итоге. Виктор и сам предпочел бы личной эмоционально-сердечной заинтересованности прохладный, но рассудочный и грамотный профессиональный подход. Но не когда подгорает.

– Тур, кхм... странные тут у меня следы. Я, конечно, ни на чем не настаиваю, но… короче: обрывчик со слабо наезженной дороги и прямо в лесное озеро. Типа полянка такая на берегу, ну… натоптанное место, кострища старые – место отдыха. Красиво. Но обрывчик этот… то ли приглажено, то ли прибрано, но крайне неестественно смотрится. Будто прятали следы сброса большого предмета. Смотреть нужно кому-то еще… я, может, просто подустал и хренасе надумываю, – доложил один из адептов сyperforum.

– А вот и оно, – выдохнул Турков, отпуская поисковое напряжение и погружаясь в тяжелое осознание. Нервно взъерошил и привычно дернул волосы: – Блять же, Олежа…

– Я ничего не утверждаю, – судя по голосу, точно так же чувствовал себя и Олег.

– Да че там… сейчас подгребу, – тяжело вздохнул Виктор, внутренне собираясь и пытаясь без «кармана» развернуться между деревьями.

Хотелось выть. Потому что – вот оно! Ждал именно чего-то такого. И понимал, что на доклад к Сашке идти ему – больше некому. На хрен его остальные пошлют, вот и все. Потому что уже взялся, впрягся. Вот и тащи на себе, дурак!

Сброс в озеро именно так и выглядел – сбросом. Будто что-то столкнули в воду, а потом прятали следы. Свет дня падал так, что сквозь воду ничего не было видно и ничего еще не было ясно, но он уже понимал – оно, то самое.

Вызвали полицию.

Капитан оказался путёвым мужиком и даже неожиданно душевным. Вначале Тур, не особо надеясь на понимание, бормотал о беременной бабе, а оказалось, что пришлось в тему – служивый сам имел супругу на сносях и в ситуацию вник сразу.

– Кто ныряет, – поинтересовался, – или ждем спецов? Часов так... несколько.

– Нах… два дня уже, сил нет… работы выше ушей… жена звонками задрала… – нестройный гул голосов четко указал на «против».

– Я пойду, – решился Гладков.

– Вась… да тут не так глубоко, – вдруг кинуло и не только Тура в крайность. Ситуация трудная и разрешить ее хотелось быстрее. И тут кто-то оказался решительнее и смелее тебя. А именно – Гладков. И остальным стало не то, чтобы стыдно, но будто слегка не по себе. Нет – нормально. Так всегда на экстриме – бросает в крайности, кидает в стороны, топит ненужными эмоциями.

На поясе ныряльщика закрепили тонкий крепкий шнур и совесть умолкла – риски исключили, а уж что он там найдет?.. Так сам вызвался!

Нашел.

– Илюхина тачка, все так, – отфыркавшись, доложил мужик, выбравшись на обрыв. Молча стал распутывать веревочный узел. Явно не спешил с этим, тянул время. Остальные тоже неловко молчали. Охренеть – момент! Тур яростно дернул чуб – охрене-еть... сейчас только матом...

– Своими силами не подымем, – нарушил молчание капитан, – вызываю подмогу.

И надолго отошел, что-то подробно объясняя по рации.

– Шеф ярится… Ну, вроде все тогда?.. Жена приболела… Малую забрать от тещи… – заговорили как-то все разом.

Турков чувствовал то же самое – кошмар последних дней слишком затянулся. Чужая беда давила, внушая странное чувство вины. Не за то, что сами живы, а за то, что ужасно хотелось вернуться в свой благополучный мирок и забыть вот это все, как страшный сон. Виктор не мог себе позволить, но остальные и правда больше не были здесь нужны.

– Все свободны, тоже смысла не вижу… – кивнул он, – дальше пускай спецы работают. А Саше я уже сам…

Пока ждали спецгруппу, присели с капитаном на сиденья открытых настежь машин и молча смотрели на воду.

Лесное озеро лежало перед ними благостно тихое, тонко расписанное акварельными красками отражений: высокого неба с отдельными кучевыми облачками и кружева веток, обнимающих его по периметру такой… очень естественной оправой. Красиво! И наводит на определенные выводы. Капитан похоже мыслил в том же направлении:

– Все зло этого мира от людей.

– Согласен, че... – пришлось признать, а про себя матюгнуться на такую жизнь. Позволял себе Турков мат, практиковал – чего уж! А вот женскую брань не выносил. Даже на срыве, пределе чувств и пике эмоций. Считал признаком невоспитанности и глупости. От Сашки ничего побного не слышал никогда, впрочем от Ильи тоже.

Потом они с капитаном долго молчали. А что тут еще скажешь?

А дальше он смотрел, как доставали Илюхину колымагу и в голову приходили старческие мысли о тлене и бренности бытия. Вот только недавно же рядом были, шашлыки жрали и-и-и… с-судак же какой, прости Господи! На себя насрать – о жене подумай, прежде чем творить хрень. Вот как ей теперь?

– Тела в салоне нет, – чуть раньше доложил пловец, цеплявший крепления на корпус: – Водительская дверка приоткрыта.

Турков встрепенулся: – Жив, значит?

– Не факт, – жестко приземлил его капитан, – сейчас вытащим агрегат и когда муть уляжется, Иван осмотрит дно вокруг, а нужно будет – и весь водоем. Друг ваш, конечно, мог выбраться и всплыть, но этого однозначно ждали, так что могли и… потом его. Есть и второй вариант – в машине его уже не было. В любом случае, будем искать следы крови в салоне, а спецы обследуют окрестности.

– И где он тогда?

– Да где угодно. Могли зарыть по-тихому, а машину угнать подальше, – вздохнул служивый, – может собаки найдут?

Собаки не нашли.

Сука… Турков проклял тот день, когда организовал все это сборище. Буквально видел – как звонит в дверь, смотрит ей в глаза... ну как это сделать? Вся эта хуета… пустой пиздеж и реверансы… Бабы! Реально же – сказать, что одна ты один хрен не останешься, хочешь – стану отцом малому? Так нет же! Начнется тут…

Сука… ерошил он волосы и свирепо дергал их, будто это могло помочь. Странным мыслям даже не удивился – типа в порядке вещей.

– Не дергайся, – посоветовал капитан и предложил: – Хочешь, к вдове схожу я?

– Спасибо, друг… – потянулся к нему Турков, – меня Виктором зовут.

– Серега, – крепко пожал протянутую ладонь служивый.

– Спасибо за понимание, но нет – справлюсь сам. Там нужно… осторожно.

Подъехали еще в контору и оформили нужные документы. Отпустили его уже ближе к ночи. Виктор шел по коридору отделения, а из-за некоторых дверей все еще продолжали раздаваться голоса, проходили мимо люди в форме и гражданке. Лица всё больше уставшие и озабоченные, или наоборот – будто отрешенные от мира. Какая профдеформация нафиг? Они тут затраханы насмерть всей этой… человеками этими!

А у ее двери Виктора вдруг накрыло и сильно. Давно было, еще в детстве, наверное… уже и не помнил такого страха – глубинного, стылого. Здоровенный же мужик… витрина такая, что практически всегда чувствовал себя в безопасности – кто пойдет силой на такую машину? Дураков мало. А не катила наглядная реклама, доходчиво озвучивал глубоким басом, кулаками помогал понять, если внушение не работало.

Но все это не то. Сейчас нужна была другая сила – духа.

В висках отдавалась пульсация крови, руки тяжело повисли. Стало вдруг на все насрать – быстрее бы закончить и просто уйти, упасть и тупо выспаться. Устал, не вывозили нервы. И пальцы на руке покалывало, будто глубоко под кожей массово шныряли муравьи. Ну, п…пипец!

Потянулся к кнопке звонка и сразу дернулся назад, не стал... Спустился на пролет лестницы и позвонил 112, стараясь говорить негромко и четко – вызывал скорую. Обрисовал ситуацию и неожиданно нарвался на полное понимание. Ну, хоть здесь…

Стоял, смотрел в темноту за окном подъезда и тупо ждал. Мыслей не было. Тут продумать бы, как гладко сказать, как выдать информацию максимально безболезненно, а хрен вам! Вакуум в голове. А в груди странное стеснение. Паника? Живой человек потому что – не идеал, далеко не. Жалел уже, что во все это ввязался. И непонятно было почему вообще так бомбит, с чего вообще он так загоняется? Никакого же соответствия реальному уровню отношений между ним и Маклаковыми.

Отследив приезд скорой, решительно выдохнул, будто перед прыжком с воду и все-таки позвонил в дверь.

Глазищи… куда на хрен коту! Твою же ма-а-ать…падало куда-то сердце.

– Саша… Сашенька, это вообще ничего не значит, – вырвалось трусливо, но иначе не вывез бы. И она тоже. Не мог, не получалось выдать сразу и в лоб, что Ильи больше нет. Все сроки вышли – сказал Серега, а у него опыт. Да что там – и так всё понятнее некуда.

– Машина – она не человек, просто железо… А Илюху так и не нашли в озере. Может быть все, что угодно, вообще говорить что-то рано. Хреново, конечно, но не совсем безнадежно пока нет тела… Саня!

Подхватив подломившуюся фигурку на руки, он истошно заорал в направлении приближающихся по лестнице шагов:

– Скорее сюда! Ей плохо!

Ну что ты будешь делать? – растерянно смотрел он в безвольно запрокинутое лицо, крепко прижимая к себе неожиданно тяжелое Сашкино тело.

И прядка на глазах опять… дурацкая эта, а у него руки заняты. И муравьи эти треклятые будто с ума посходили – легкий зуд сменился болезненным покалыванием. Левая рука стремительно немела все выше – до самого предплечья, в груди закололо.

– Донесёте до машины или носилки поднять? – будто сквозь вату слышался незнакомый мужской голос.

– Не… возьми ее – уроню, руки какого-то немеют. Что-то и мне, кажется… тоже…

Глава 6

Долго еще слова Туркова гудели набатом в ушах... и все-то в них было ясно. Сумбурно, скупо, но... Уточнять подробности, копаться в них – нет. Пока еще нет. Уже от того, что узнала, я тихо сходила с ума. Ворочала в себе каждое слово, пытаясь найти иной смысл, вывернуть его наизнанку, но...

Глаза оставались сухими. Оплакивать Илью казалось... мягко говоря – неправильным. И верить тем выводам, которые все уже сделали, тоже. Только своим глазам.

Роды получились легкими, кричать и даже стонать не было причины. А может физическая боль даже нужна была – отвлекала. Ничего… бабуля говорила – только кажется, что твоё горе самое горькое, переживали и не такое.

В роддоме мало что запомнилось – думала об Илье, видела Вовку. Остальное как-то...мимо.

А потом нас выписали домой. Если бы Илюша… мы с ним встретились бы в вестибюле и постояли, обнявшись. Вместе рассматривали бы мелкого, искали на кого похож, а потом просто ушли бы домой. Пешком. И погода удалась – после очередной грозы сквозь тучи уже прорывалось солнце. И свежо так... не жарко, и пахнет приятно, как частенько у нас в деревне – недавно скошенной травой.

Ну, здравствуй опять, лето... глубоко вдохнула я густой влажный воздух. И-и-и… серьезно? Я стояла с маленьким свертком в руках и деревянной улыбкой на лице. Могла бы – исчезла, депортировалась.

У больничного крыльца ждала толпа мужиков. Я знала всех. На лицах – искусственное оживление, улыбки, в руках шарики и цветы, а на первом плане – коляска. Такую мы точно не смогли бы себе позволить. А они будто закрывались ею от нас с Вовкой. И зачем тогда все это? А может просто не понимают?

Я выдохнула. Крепче прижала к себе сына и взмахнула рукой – привет... Ребята собрались здесь, готовились, старались. Хотели порадовать... Конечно не понимают. И пускай никогда не поймут.

Поздравляли все наперебой. Только касания и даже взгляды были очень осторожными и ни слова об Илье. Они все приняли, что его нет. Я прятала глаза и благодарила, благодарила, благодарила...

Коляску собрали и сложили в багажник... зачем вообще доставали?

– Твоя задача, Саша, теперь одна – береги ваше продолжение, – приобнял меня на прощание наш с мужем работодатель, – и начни с малого – сохрани молоко. По своей знаю, что важнее этого сейчас ничего нет. Помощь тебе от наших коллег небольшая и это понятно – фрилансеры, они как бы вне коллектива, да и держались вы особняком, так что не взыщи. Но вот ребята ваши постарались. Я тоже присоединяюсь и значит каждый месяц ты сможешь снимать с карты около сорока штук. Это небольшие (если учесть, что квартира съемная), но вполне реальные деньги. А как сможешь работать – маякни, договорились? В крайнем случае – обращайся отдельно...

Я обещала, глотая слезы благодарности, но садиться всей попой на дотации не собиралась. Бабуля говорила – боженька каждое дитя целует... мне вот везло на хороших людей. И тем более садиться им на шею, доводя до крайнего случая, не стоит. Удаленку никто не отменял – заработаю. Только о мечтах придется забыть на время. А может и правильно будет взять паузу, последнее время что-то шло не так – сложность росла быстрее размеров программы. Причины?

Ответ мог быть в том, из-за чего он сорвался домой. Только по серьезной причине тормозной по сути своей Илья мог так резко сорваться в ночь. Чтобы не упустить мысль?

Турков обещал выяснить, о чем был разговор, но так и не сделал. И сейчас тоже не пришел. Но мало ли… у человека дела. Или забыл. Но я не забыла. Домой нас вез Филипп, ему я и задала вопрос.

– Честно? – задумался он, – ну, ты знаешь с чего мы тусуемся. У меня так... зудит просто иногда – придет в голову и нужно обсудить. Может и хрень голимую...

– Да... у всех, наверное, так, – обнимала и баюкала я Вовку.

– Да-а… вначале речь зашла о самом принципе трех логических структур – насколько он принципиален? Но не поп... философствовать же мы собрались? Есть элементарный порядок – порядок работы. Ну и… за Ильей я специально не наблюдал. Дальше Вася завел песню о качестве програмных фильтров, мол – срали на них интернет-тролли... говнофильтры всё мол... Ну, а дальше понеслось – кто и что вставлял не помню, но шумели... Что усамил Илья, я не знаю, но он и правда стал собираться. Немного еще задержали его, но сильно не уговоривали – взрослый мужик, сам решает. Да еще ты там… такая. Все всё правильно поняли. А вы что-то серьезное мутите?

– Только такое и стоит? – слабо удивилась я вопросу.

– Так помог я тебе? – уточнил Филипп.

– Не знаю... нужно думать.

– Вам скинули конкретную спеку? – бросил он на меня заинтересованный взгляд.

Я свой отвела, пожав плечами. И он неловко хмыкнул, понятливо кивнув.

– Прости, не в своё лезу. Да если и сами мутите... но застряли, да? Так иногда даже не на создание, а на подготовку таска нужны годы. А бывает... бывает так, будто кто уже готовую архитектурку подкинет. Пришло ее время? Так что не переживай – все будет. А пока займись Вованом, это и есть главный ваш проект, в этом и есть высший смысл... бытия? – неловко кашлянул он. Пафосно получилось?

Он помог с коляской, поднялся со мной в квартиру. А там тоже... кроватка, пеленки-распашонки и даже крема с присыпками – явно жены постарались.

Проводив Филю, я осторожно перепеленала Вовку – не привыкла еще, страшновато – маленький совсем... руки-ноги отдельно – как лягушонок. Забавный такой... милый. Не орет – мяукает. Прелесть какая! Покормила его, полюбовалась как сыто сопит и бестолково водит глазками. Потом уложила спать. Сама тоже прилегла, прикрыв сухие глаза. В желудке свернулся стылый ком и было мне просто до бесконечности одиноко и страшно. Особенно здесь, в этих стенах. Они реально давили и даже будто сжимались вокруг, как живые. Раньше знала, что я здесь временно. Но это временно сильно затянулось... не безнадежно, но уже раздражающе. А теперь я уже и не знала.

Нужно бы собрать себя, организоваться... а сил нет.

Илюша пропал без вести «при обстоятельствах, угрожавших смертью» – в салоне нашли следы крови его группы, а значит умершим его признают не после пяти лет отсутствия, а после шесть месяцев – так объяснил следователь. Похорон не будет. Хорошо это или плохо, я не знала.

С одной стороны плохо, но как бы я пережила – видеть его? А так... еще будто оставалась надежда. Фантазия подбрасывала абсолютно дикие варианты его спасения, и они послушно заслоняли собой реальность. Просто мне очень этого хотелось – очень.

Прошла пара дней. Я ничего не делала, только занималась Вовкой: бесконечно им любовалась и когда он не спал, с рук почти не спускала. Но по квартире не ходила, а сонно ползала, сюсюкала с мелким и то – шепотом. Будто затаилась от чего-то или заново привыкала... будто мы вдвоем в вакууме – я и Вовка. Наверное, этот тихий застой зачем-то был нужен. Было даже слабое любопытство – когда же он закончится? Но постепенно я пришла в себя и зашевелилась.

Долго не решалась оповестить свёкров – там могло по-разному. Мама Таня... меня почти вырубило от попытки как-то настроиться на разговор, представив себя на ее месте. Это где-то за гранью, поэтому – свёкр.

Тяжело помолчав, он выдавил из себя:

– Стало быть похорон не будет?

– Нет, получается, что не будет, – сглотнула я слезы.

– И смысла ехать к вам тогда…

– … нет? И ждать финансовой помощи от нас тоже больше не стоит, – горько, а может даже мстительно подтвердила я.

И стало стыдно.

И сразу перестало… потому что ни слова, ни вопроса – а как же я теперь? И Вовка. Их внук. Шок у него? Или очередные трудности – с пониманием?

– Это как раз понятно – тебе самой кто помог бы. Мы подумаем... поищем, дочка. Пойду я тогда… мать готовить. Выберемся как-нибудь к вам. Ну… ты звони сразу, если вдруг что, – и то ли стон, то ли вздох…

Я закрыла глаза, пережидая…и стыд тоже. И что теперь – совсем они сломаются или как-то переживут? У них еще дочка есть. И мы с Вовкой.

Моя мама, услышав все, как есть, что-то промычала и замолчала. Потом отмерла, только голос стал глухим и будто надтреснутым. Таким она говорила о папе.

– О ребенке сейчас думай. И выезжай к нам, бросай там все это… я приеду на днях, помогу собраться. Здесь привольно, чисто, молоко свое. Телку вон подростим да продадим – на лишние хотелки и хватит. Человеку на самом деле мало нужно, – повторила она бабулины слова.

– Мне пока помогают, ма, не переживай. А на счет приехать… я обязательно подумаю, ладно? Давай, пока… и не переживай, я правда в порядке, – отключилась я.

Нельзя мне туда – выстроит ровными рядами и задавит заботой. И все это от большой любви... носиться будет, закармливать поминутно, учить бесконечно. И – без права голоса с моей стороны. А еще там трудно с интернетом.

И неправда твоя, Саша Ивановна, врала ты – приходилось признать. Не в порядке ты – потерялась. И без понятия за что хвататься первым. Как же мне плохо… – качалась я из стороны в сторону, обхватив себя руками. Мысли о том, что могли сделать с Илюшей, жгли открытым пламенем. Надумывать, представлять себе – нельзя!

И что делать с его одеждой? Что-то до сих пор пахло им, но видеть ее трудно, а выбросить или раздать рука не подымется. Хотя и надо бы – крохотный шкаф в спальне забит нашими вещами. Зимние и демисезонные, легкие летние, обувь... забит дешевым шмотьем, полон.

А у меня внутри пусто. Не привыкла одна, Илья всегда был рядом. Сейчас – Вовка, но его почему-то мало. Маленький? Нужно еще что-то – заткнуть проклятую дырку внутри и найти в этой… новой жизни хоть какую-то радость. Вот... хотя бы и душ.

Задернув старую шторку, я включила воду. Стены со вздувшейся, потрескавшейся краской, ржавый смеситель… мы сразу решили не вкладываться в ремонт чужой убитой квартиры. То ли привычка экономить, то ли жадность? Все необходимое было, а там… скоро нас ждала совсем другая жизнь.

Не дождалась.

О чем я..? Если о радостях, то это еще и еда. Кто-то из великих считал, что она даже большее удовольствие, чем секс.

Механические действия отвлекали... у меня получилось и аппетитно, и вкусно: на сливочном масле яичный белок схватился плотненько и без соплей, а желток порадовал яркой вершинкой. Хлеб и помидор еще... Хотелось кофе с лимоном, но я пила чай с молоком, много. Вовка мальчик, а они хорошо едят.

Холодильник ребята забили едой. Разовая акция – понятно. Я была благодарна – от души, да и деревенскую практичность никто не отменял. Пора было разобрать продукты и что-то убрать в морозилку, а из чего-то наготовить впрок и тоже порционно заморозить. Еще неизвестно даст ли мне дальше Вовка стоять у плиты.

Со мной мама спала урывками – по часику, по половинке. Да и потом столько крапивы на меня извела! С размаху и по мягкому месту. Я была неспокойным и даже бедовым ребенком, сильно себе на уме. Вдруг и мелкий пошел в меня?

Ничего… справлюсь. Все проходит. Пройдет и мое...

Вечером прилегла наконец и стоило только уснуть, пришел сон. Нейтральный, не пустивший в разгон сердце и даже толком не запомнившийся. Так… обрывки, куски чего-то с чем-то. И не было в нем ни Ильи, ни бабули, ни моего папки. И ярких красок тоже не было – не вещий сон, хотя такие бывают, я точно знала. В глухих деревнях, как у нас, верят еще и не в такое. Но интуиция сработала и, проснувшись от детского писка, я вдруг поняла, что именно взял для себя Илья из того разговора на даче Туркова.

Глава 7

– Ты серьезно... не шутка? – завис Артем.

– Серьезнее некуда, Тем, – недовольно подтвердил Виктор, – я в областной, кардиология.

– Охренеть, – подытожил друг, – ну ладно… А звонишь по какому поводу – просто ставишь в известность или нужно что? Лекарства, воды там... тапки?

– Сосед уже завез. А звоню... да – ставлю в известность.

– Удачи тогда... выздоравливай. Расскажешь потом подробнее.

– Ладно... – отбился Виктор.

Артем выглядел, как типичный умник-задрот – очки, длинная стрижка, костюмы с галстуками, остроносые туфли. Но мужик просто замечательный и умище не только в профессии. Рассудительный, спокойный... семья, ребенок. Турков считал его самым надежным в тусовке и самым разумным тоже. Вплоть до того, что случись в его жизни совсем край, и он пошел бы с этим не к бате, а к Темке.

Повернувшись на бок лицом к стене, Турков задумался.

У отца больное сердце, но он вполне с этим справляется и уже довольно долго. Сейчас у него постоянная женщина, которая настояла, чтобы он наблюдался у врачей. И Виктор был совсем не против, что отец остепенился наконец и перестал прыгать по бабам. Матери не стало шесть лет назад, и таким образом он «хранил ей верность» – не вступая в серьезные отношения и довольствуясь проходными связями.

Это ладно… но наследственность рисовалась хреновая, с паскудными допусками. Всегда считал, что здоров, как бык, а оно вон как…

Доктор вначале успокоил, объяснив сердечные перебои сильным переутомлением и стрессом. Но при этом обозревал могучую Турковскую натуру будто бы с некоторым сомнением. И уточнил, что к обследованию нужно отнестись предельно серьезно. И Виктор приуныл. Не то, чтобы сильно, но расстроился.

Знал уже, что Александра благополучно родила и не нервничал хотя бы из-за нее.

После того своего гадового состояния и панического страха из-за резко подступившей слабости (оказывается нормальное явление при сердечном приступе) всё остальное как-то отошло на второй план и будто отдалилось. Произошло замещение одного стресса другим или случилось переключение внимания? Что ему и требовалось, наверное.