Текст книги "Ровно в полночь по картонным часам"

Автор книги: Тамара Крюкова

ГЛАВА 9
ОСТРОВ САХАРИН

Оказавшись на улице, Варька набросилась на брата:

– Это из-за тебя Лягушка-Путешественница выставила нас за порог. Тоже мне умник! Сидел бы и помалкивал.

Никита исподлобья глянул на сестру.

– Чья бы корова мычала, а твоя бы… – начал было он, но, не договорив, застыл с раскрытым ртом.

От порога в неизведанную даль тянулась дорога. Конечно, появление дороги вряд ли можно назвать большим чудом. В Детском Мире случаются чудеса и поинтереснее. Будь дорога мощеной или асфальтированной, Никита ничуточки бы не удивился. Но, увидев дорогу, сотканную из полотна в крупную красно-белую клетку, любой застынет в изумлении. Варька тоже, забыв про ссору, во все глаза глядела на волшебную дорогу.

– Ну и ну! Прямо как скатерка у нас дома на кухонном столе! – восхищенно ахнула девочка.

– По-моему, это скатертью-дорога, – сообразил Никита.

Не ожидая подвоха, ребята ступили на полотняную дорожку и тотчас пожалели об этом. Скатертью-дорога прямо взбесилась. Она заходила ходуном, будто ее изо всей силы вытряхивали невидимые великаны. Она то круто опускалась вниз, то резко взмывала вверх, то опять падала вниз. Не в силах остановиться, ребята с бешеной скоростью неслись все дальше от Тихого Омута. Гонка походила на аттракцион "американские горки", только там дети сидели в вагончиках, крепко-накрепко пристегнутые, и с ними был папа. А тут они судорожно вцепились друг в дружку, надеясь удержатся на скачущем полотне дороги. Варька не переставая визжала, Никита изо всех сил крепился и по-мужски молчал, хотя ему это удавалось с трудом. Наконец сумасшедшая дорога в очередной раз подбросила ребят вверх, неожиданно плавно опустила на небольшой, круглый, как тарелка, остров и оборвалась.

Воздух здесь был пропитан густым ароматом ванилина, корицы и свежеиспеченного бисквита, как в кондитерской. Никита потянул носом и уверенно заявил:

– Это Сахарин.

– Пожалуй, что так. Только он совсем не похож на пустыню, – сказала Варька.

На острове стояла настоящая зима. Повсюду намело высокие сугробы, елки кокетливо кутались в кружевные снежные шали. Чуть поодаль виднелся заснеженный лес, на опушке которого возвышался нарядный терем.

– Тут кто-то живет. Надо пойти познакомиться, – решила Варька и направилась к дому. Ломкая корочка на снегу похрупывала под ногами: "Хруст-хруст". Позади девочки оставались большие глубокие следы. Никита задумчиво следовал за сестрой. Зима на острове Сахарин казалась ему какой-то странной, ненастоящей, хотя мальчуган не мог понять почему. Он зачерпнул пригоршню снега и увидел, что это взбитые сливки с сахаром.

– Никакой это не остров, а огромный-преогромный тортище! – воскликнул Никита.

Чтобы подтвердить великое открытие, ребята бросились исследовать окрестности. Под слоем снега-бизе они обнаружили корж из песочного теста, елочки были сделаны из цукатов и щедро украшены сливочным кремом.

– Вот бы у нас дома была такая зима! – восхищенно произнесла Варька, известная сластена.

– Пойдем посмотрим, из чего построен теремок, – предложил Никита.

Ребята вприпрыжку направились к терему. Вблизи он представлял собой невероятное зрелище. Казалось, его создала дюжина безумных архитекторов, каждый из которых понятия не имел, чем занимались другие. Снизу теремок походил на просторную и добротную избу, сложенную из пряников на любой вкус: медовых и мятных, ванильных и имбирных. На крыше громоздились башенки, хибары, избенки, халупы и сараюшки мал мала меньше. Все они были сооружены из разных сластей и не походили друг на друга. Вокруг терема намело сугробы из сахарной пудры, под карнизом вместо сосулек висели леденцы, а на крышах надстроек пухлыми шапками лежала сахарная вата.

Некоторое время ребята, потеряв дар речи, разглядывали этот шедевр кондитерского зодчества. Было очень заманчиво попробовать необычный терем на вкус. Только Варька собралась отщипнуть кусочек медового пряника, как дети услышали сверху перешептывание:

– Спорим, они не осмелятся!

– Ставлю кусок сахара на то, что осмелятся.

– Два куска сахара на то, что Марь Михална с них шкуру спустит!

– Ничего подобного. Их двое, поэтому она спустит с них две шкуры.

У Варьки пропал аппетит. Никита толкнул сестру в бок:

– Отойди, обжора. Помнишь, что случилось в сказке с детьми, которые без спроса ели пряники с пряничной избушки? Сначала надо познакомиться с хозяевами.

Не успела Варька огрызнуться, как Никита храбро поднялся на припорошенное сахарной пудрой крыльцо и постучался.

– Кто-то в теремочке живет?

Тотчас из построек, громоздившихся на крыше, повылезали и повылетали мушки и букашки в разноцветных платочках и запели:

 
В избушке из ватрушки
Живут подружки-мушки,
А в пряничном домишке
Сластены-муравьишки.
Оса ночует в хатке
Из вкусной мармеладки,
А паучок – в халупке
Из треснутой скорлупки.
 

Пока они пели, на пороге мармеладной мансарды появилась местная модница Оса. На ней было платье в черно-желтую полоску, перетянутое на осиной талии бархатным пояском.

– А где муравьишки из пряничного домишки? – спросил Никита.

– Трудятся, как всегда. Они у нас такие работящие, такие мастеровые, ни минуты не сидят без дела, – наперебой зажужжали мушки.

Никита как раз хотел спросить про паучка, когда ставенка в ореховой скорлупе распахнулась и сухонький старикашка Паук собственной персоной выглянул из окошка. На нем был строгий серый сюртук, а на груди на тесемочке болталось пенсне.

– Кто это там пожаловал? – скрипучим голосом спросил старикашка, подслеповато вглядываясь в гостей.

– Какие-то ж-ж-жирные увальни, – небрежно махнула лапкой Оса и принялась припудривать усики цветочной пыльцой.

– Мы совсем не жирные и вовсе не увальни, – возмутилась Варька.

Оса всплеснула лапками и в притворном удивлении воскликнула:

– Вы только посмотрите. ОНО возраж-ж-жает!

Простушки мушки, которым очень хотелось походить на красавицу Осу, точь-в-точь как она всплеснули тонюсенькими лапками и заверещали:

– Где это видано, где это слыхано! ОНО пререкается! Ах как невеж-ж-жливо!

"Невежливо так встречать гостей", – хотела сказать Варька, но решив, что с жителями Сахарина лучше не ссориться, терпеливо объяснила:

– Никакое я не оно. Я – девочка, а он – мальчишка.

– Что она там бормочет? – поинтересовался паучок.

– Говорит, что она – дурочка, а он – мартышка, – сказала Оса, ни на минуту не прекращая прихорашиваться. Теперь она старательно красила губы малиновой помадкой.

– Тоже мне открытие! Это я и без очков вижу, хотя в очках я вижу вдвое лучше, – сказал Паук.

– А что ты видишь в очках? – теребили старичка любопытные мушки.

Паук степенно поднес к глазам пенсне и, поглядев сквозь стекла, заявил:

– Двух дурочек и двух мартышек. Но это ничего, что их целая толпа. Марь Михална и не таких учила уму-разуму.

Вредная мелюзга переговаривалась между собой, словно Варька и Никита были пустым местом.

– Да объясните же все толком! – воскликнула девочка.

– Кто такая Марь Михална? – спросил Никита.

Что тут началось! Мушки покатились со смеху, Оса жужжала, ухватившись за бока, Паук так хохотал, что вывалился из окна и непременно свалился бы с крыши, если бы вовремя не ухватился за спасительную паутинку.

– Невеж-ж-жи! Они даж-ж-же не знают Марь Михалну! – презрительно поморщилась Оса.

– И эти бестолочи еще требуют, чтобы им объяснили толком! – возмущался старикашкапаук.

– Да вы только посмотрите на их глупые лица. Они же полные тупицы! подражая Осе, фыркнули мушки. На сей раз Варька обиделась не на шутку. Ладно бы сказать такое про Никиту, но лично ее учительница всегда хвалила.

– Это неправда! Сами вы тупицы! – рассердилась девочка.

– Неуж-ж-жто? Сейчас я вам докаж-ж-жу, что это не так, – язвительно усмехнулась Оса и проверила остроту своего жала: – Вжик! Вжик!

Дело принимало нешуточный оборот, и ребята не знали, радоваться им или печалиться, что они попали на сладкий остров Сахарин. К счастью, Осу отвлек ропот, поднявшийся среди мушек:

– Возвращается! Марь Михална идет!

Одна мушка изо всех сил забарабанила лапками по дверце муравейника и громко закричала:

– Эй, ребята! Идите скорей сюда! Сейчас ужасы показывать будут!

Это было последней каплей. Больше всего на свете Варька и Никита захотели поскорее унести ноги с этого противного острова, но было слишком поздно. За спиной раздалось чье-то хриплое дыхание. Дети в ужасе обернулись и увидели большую бурую медведицу с охапкой хвороста в лапах.

ГЛАВА 10
ТОПТЫГИНЫ

Медведица с неодобрением оглядела нежданных гостей и, пошевелив насупленными бровями, грозно спросила:

– Ну что, голубчики, чужой терем разоряете? Пока хозяев нет, пряники потаскиваете? Хватит, что эти дармоеды пристроились на всем готовеньком! – Медведица погрозила в сторону верхних соседей.

Мошкару как ветром сдуло. Все вмиг попрятались по своим домишкам. Последним скрылся старикашка-паук, с шумом захлопнув ореховую ставенку.

Дети сразу поняли, что перед ними Марь Михална. После всего, что они наслушались от мошкары, медведица показалась им еще страшнее и ребята здорово струхнули.

– Мы ничего здесь не трогали, – пролепетал Никита.

– Честно-пречестно! – с жаром заверила Варька.

– Так я вам и поверила, – покачала головой Марь Михална и принялась придирчиво осматривать и обнюхивать избу.

Дети стояли ни живы ни мертвы. Убедившись, что все в порядке, медведица посмотрела на ребят более дружелюбно.

– Вижу, пряники вы не таскали, леденцы не грызли. Зачем же вы тогда явились? – недоумевала она.

– Мы хотели посмотреть, как растут леденцы, – расхрабрившись, объяснил Никита.

Услыхав об этом, медведица захохотала, схватившись за бока, так что ее огромная мохнатая туша заколыхалась от смеха.

– Ну и насмешили! Кто же зимой леденцы выращивает? Вам надо было летом приезжать. Сейчас не сезон. Ничего не растет. В лесу шаром покати один хворост. Марь Михална показала на принесенную из лесу охапку хрустящего сладкого хвороста, посыпанного сахарной пудрой.

– Ничего себе, шаром покати. У нас бы такой хворост в лесу валялся! с завистью сказала Варька.

Между тем медведица положила охапку хвороста возле порога, стряхнула с лап сахарную пудру и радушно пригласила гостей в дом:

– Коли вы пришли как друзья, а не как воришки, милости просим на обед. Я вас познакомлю с моими детками. Они вам очень понравятся. На редкость развитые малютки. Тук-тук-тук! – мамаша постучалась в дверь и окликнула детишек: – Мишутка! Машутка! Топтыжка! Открывайте, у нас гости.

Из теремка не донеслось ни звука.

– Притаились. Наверно, стесняются. Они у меня такие робкие, – умиленно сказала Марь Михална, открыла дверь и шагнула внутрь. Тотчас раздался резкий звук отпускаемой пружины, и медведица, точно обросшая шерстью ракета, с паническим ревом взмыла ввысь и, судорожно вцепившись передними лапами в балку, зависла под потолком. Медвежата, столпившись внизу, растерянно глядели на мать. Их было трое. Мишутка – в комбинезоне со множеством карманов, которые оттопыривались от всякой всячины. Машутка – в цветастом сарафане. И маленький Топтыжка – в коротких штанишках.

– Караул! Снимите меня отсюда! – вопила медведица.

Самым находчивым оказался Мишутка. Он шмыгнул носом и спросил:

– А ругаться не будешь?

– Не буду! Ой-ой-ой, сейчас упаду! – взревела Марь Михална, отчаянно пытаясь удержаться.

Услышав данное матерью обещание, Мишутка скомандовал:

– Подать спасательное оборудование!

Все трое стали стаскивать на пол подушки и перины, и как раз вовремя, потому что лапы медведицы разжались, и она плюхнулась вниз, совершив очень мягкую посадку. Несмотря на то что спасательное оборудование сработало отлично, Марь Михална выглядела недовольной.

– Что это такое? – сурово спросила она, глядя на торчащую возле порога пружину с доской наверху.

– Обещала не ругаться, – на всякий случай напомнил медвежонок и, невинно глядя матери в глаза, объяснил: – Катапульта. Если правильно вес рассчитать, можно прямо с порога на диван попасть. Немножко не получилось, но в следующий раз я исправлю, – кротко заверил он.

– Не надо! – поспешно отказалась мамашамедведица и опасливо огляделась: – Признавайся, что еще наизобретал?

– Больше ничего. Времени не хватило, – честно признался малыш.

Марь Михална с облегчением вздохнула, обернулась к гостям и как ни в чем не бывало похвалилась:

– Мишутка у нас такой сообразительный. Всегда что-нибудь придумывает. Он наверняка станет большим ученым.

– Ага, даже больше бати. Вот на столько, – медвежонок встал на цыпочки и поднял лапы, чтобы показать, каким большим ученым он вырастет.

Никита подумал, что сделай он такое изобретение, его мама по головке не погладила бы. Однажды он пятновыводитель изобрел из разбавленных чернил, и то сколько шуму было. Если бы ему тогда пятновыводителя на всю рубашку хватило, она была бы как новенькая, только темно-фиолетовая. Но мама этого не оценила. Никита предался грустным воспоминаниям, однако стоило ему оказаться в горнице, как невеселые мысли тотчас улетучились у него из головы.

В медвежьем тереме было на что посмотреть!

Вся мебель была сделана из сладостей. Стол и стулья – из шоколада, буфет – из сливочной помадки, постель, конечно же, из пастилы. В углу стояли леденцовые напольные часы с гирями из засахаренных орехов. На диване из малинового мармелада возвышалась целая гора подушек из розового зефира под цвет.

– Ах, у вас все сделано с таким вкусом! – восхитилась Варька.

– Это верно, мы любим все вкусное, – смутилась от похвалы хозяйка и добавила: – Мы живем в чудесном месте.

– И жуем калоши в тесте, – подхватил Топтыжка.

– Что жуете? – с удивлением переспросила девочка.

Медведица засмеялась и ответила вместо сынишки:

– Это Топтыжка стихи сочиняет. Не поверите, какой гениальный медвежонок! Чуть ли не с пеленок сочиняет такие стихи, что поэтам в пору у него поучиться. Ну-ка, почитай мое любимое, – попросила гордая мамаша.

Читать стихи по заказу маленький гений не захотел. Он уставился в пол и упорно молчал, пока медведица изо всех сил пыталась уговорить его. Наконец, когда Марь Михална отчаялась и решила оставить юное дарование в покое, Топтыжка встал в позу и громко продекламировал:

– Когда вижу я дражу,

Я от радости дрожу.

– Не дражу, а драже, – поправила его Варька.

– А драже я съел уже, – не смутившись, закончил Топтыжка.

– Вот видите! У него редкий талант! – взахлеб расхваливала медвежонка мама.

Она хотела попросить Топтыжку почитать чтонибудь еще, но, глянув на часы, засуетилась.

– Ой, скоро Михал Потапыч придет, пойду налаживать обед. А вы пока во что-нибудь поиграйте.

– В настольные игры! – радостно воскликнул Мишутка.

– Хорошо, – разрешила Марь Михална и доверительно обратилась к Варьке: – Я же говорила, мои медвежатки – очень спокойные крошки. Они так любят тихие игры.

Стоило хозяйке удалиться на кухню, как Мишутка спросил:

– Во что будем играть? В шишки или в наподдавки?

Ребята впервые слышали о таких играх, но Мишутка объяснил:

– В шишки – это кто больше шишек собьет. А в наподдавки надо царя горы подушками сшибать.

– А при чем тут настольные игры? – не поняла Варька.

– Как при чем? Царь горы-то на столе стоит, соображать надо. – Мишутка многозначительно постучал себя по лбу.

Чтобы слова не расходились с делом, медвежонок схватил подушку и, забравшись с лапами на стол, запустил ею в Никиту. У Никиты был большой опыт по части метания подушек, поэтому он не остался в долгу. Вскоре к ним присоединились Машутка, Варька и Топтыжка. Подушки стаями летали по комнате.

– Ах ты так! БАХ! ТРАХ! Вот тебе! ШЛЕП! БУМС! Прямое попадание! ШМЯК! ХРЯК! – слышалось со всех сторон.

Битва была в самом разгаре, когда входная дверь открылась и здоровенная подушка припечатала вернувшегося домой Михал Потапыча.

– Что такое? Что случилось? – оторопело озираясь, спросил он.

– Ура! Батя пришел! – медвежата побросали "снаряды" и радостно бросились к отцу.

– Батя, а у нас гости, – похвалилась Машутка.

– Надеюсь, при гостях вы вели себя как воспитанные дети? – поинтересовался Михаил Потапыч.

– Конечно! – подтвердил Топтыжка и за спиной у отца показал Никите язык.

Медведь не спеша стянул валенки, сунул лапы в домашние шлепанцы, попытался сделать шаг и чуть не упал. Тапочки с трудом отклеились, и за ними потянулись тягучие липкие нити. В это время из кухни донесся сердитый голос медведицы:

– Кто бросил папин шлепанец в бочку с медом?

Марь Михална появилась на пороге горницы со стелькой, густо смазанной медом. Маленькая Машутка бросилась к маме и уткнулась носом в ее передник.

– У бати стелька оторвалась, Я хотела ее приклеить, но она утонула, а тапочки я успела спасти, – смиренно сказала малышка.

– Что ж, это меняет дело. Машутка такая хозяйственная, всегда старается помочь, – медведица ласково погладила дочурку по голове.

– А скоро ли обедать будем? – поинтересовался отец семейства.

– У меня все готово. Для гостей я приготовила обед по рецептам из модной книги "Сласти-мордасти".

– А для нас? Для нас что приготовила? – заканючили медвежата.

– А вам полезно есть кашу, и никаких разговоров, – строго заявила медведица.

Поначалу ребята обрадовались, что им не придется есть кашу, но, увидев мутную бурду в своих тарелках, сникли.

– Что это? – спросила Варька, поболтав в тарелке ложкой.

– На первое – суп из соли без фасоли. На второе – перец, фаршированный хреном, что редьки не слаще. А на десерт – эклеры с горчицей и компот из уксуса.

– Нет, мы такое не едим. Перец и горчица ужасно злые, – поморщилась Варька.

– Еще бы им не разозлиться, если вы отказываетесь от еды! Я специально для вас старалась, готовила и все напрасно? – обиженно надулась хозяйка, грузно опускаясь на стул. Стоило ей коснуться сиденья, как стул на кренился, и Марь Михална грохнулась на пол. Одна шоколадная ножка была аккуратно отъедена. Михаил Потапыч сердито оглядел медвежат:

– Признавайтесь, сорванцы, кто съел ножку от маминого стула? Сколько раз повторять: всякой пище свое время. К стульям мы приступим, когда настанет оттепель.

Услыхав об этом, Никита открыл от удивления рот.

– Неужели вы съедите стулья?

– Конечно. Разве можно летом держать в доме мебель из шоколада? От жары она тает и расплавляется. С наступлением тепла мы съедаем зимнюю мебель, и я делаю летнюю леденцовую, вроде этих часов. – Медведь показал на напольные часы.

– Они всамделишные? И время показывают? – удивился Никита.

– А как же, – заверил Михаил Потапыч.

И словно в подтверждение его слов внутри часового механизма раздался мелодичный перезвон, большая стрелка качнулась и застыла на отметке без трех минут двенадцать.

– Ой, у нас времени в обрез! Надо спешить, а то мы не застанем Деда Мороза! – спохватилась Варька, в душе обрадовавшись, что можно, не обижая хозяйку, отказаться от предложенного угощения.

Хозяева немножко огорчились, что гости так скоро уходят. На дорогу Марь Михална сунула ребятам пакетик ирисок, и вся семья высыпала на улицу провожать гостей.

– А вы знаете, как отсюда добраться до Деда Мороза? – спросил Никита.

– Я слыхал, что дорогу указывает Полярная звезда, – сказал Потапыч.

Все посмотрели на небо. Там, в вышине, сияли миллионы звезд: больших и маленьких, тусклых и ярких, близких и далеких.

– Как же узнать, которая из них Полярная? – вздохнула Варька.

– Очень просто. Видите Большую Медведицу? – спросил Михаил Потапыч, указывая на Марь Михалну.

– Видим.

– А Малую Медведицу? – указал он на Машутку.

– Тоже видим.

– Тогда все в порядке. Полярная звезда как раз между ними.

Дети взялись за руки и зашагали по тропинке, стараясь не упустить из вида яркую звездочку, которая озорно подмигивала им с высоты.

ГЛАВА 11
УРОК ХОРОШИХ МАНЕР

Снежок искрился и весело поскрипывал под ногами, словно подпевая в такт ходьбе. Варька искоса поглядела на вышагивающего рядом брата. Раньше они уже сто раз поссорились бы, но, оказывается, жить дружно гораздо интереснее: и веселее, и дорога вдвое короче. Варьке вдруг захотелось сказать Никите что-нибудь приятное.

– Все-таки здорово, что мы пришли в Детский Мир, правда? Один остров Сахарин чего стоит.

– Еще бы! Как раз для такой обжоры и сластены, как ты, – совсем невпопад ответил Никита. Варька нахмурилась. Настроение у нее тотчас испортилось.

– Ну вот, как всегда! С тобой нельзя по-хорошему! Я расскажу маме, как ты обзываешься! – в сердцах воскликнула она.

– Ябеда-корябеда!

– А ты Никитка – скользкая улитка! – Варька швырнула в брата горстью снега.

Ветерок, словно подыгрывая ей, игриво смахнул снег с сугроба брату в лицо. Никита в долгу не остался. Он подскочил к сестре, намереваясь натереть ей щеки пригоршней снега. Варька с визгом увернулась. Ребята вцепились друг в друга и покатились по снегу. За возней они и не заметили, что ветер разыгрался не на шутку. Он с молодецким посвистом гнал поземку, и она жадно зализывала ребячьи следы, заметая тропку, пока все кругом не стало белым-бело.

Спохватившись, дети в страхе увидели, что на полинявшем небосводе нет ни звездочки. Варька с Никитой схватились за руки и растерянно озирались по сторонам в надежде найти потерянную тропинку или какой-нибудь знак, но, увы, небо и земля слились в сплошное мутное марево.

– Ну вот, мы потерялись. И все из-за… – Обвинение готово было сорваться у Варьки с языка, как вдруг она передумала и сказала: – Все из-за этой противной ссоры.

– Давай мириться. Может, тогда и дорога отыщется, – предложил Никита, подставив мизинец. В этот момент дети услышали, что в завывание ветра вплетаются мелодичные звуки, похожие на пение. Ребята прислушались и в самом деле разобрали слова.

 
Как-то тетушке погоде
Захотелось подремать,
И она на небосводе
Принялась стелить кровать.
Облаков набрала кучу,
Принесла перину-тучу,
И давай ее взбивать,
Мять, мутузить и трепать.
Так старательно взбивала,
Что перину разорвала.
И из рваной тучи вдруг
Повалил на землю пух.
Он кружился и кружился
И на все вокруг ложился.
Вот проруха! Вот напасть!
Разве выспишься тут всласть?
Нету тетушке покоя,
Знай орудует метлою.
Но и снег не отстает,
Все идет, идет, идет.
День и ночь она трудилась
И под утро уморилась.
На сугроб легла ничком
И уснула крепким сном.
Ну, теперь тебе понятно,
Отчего была метель?
Это тетушка погода
Принялась стелить постель.
 

Нежный голосок слышался то рядом, то сверху, то терялся в завывании ветра, то вновь звучал звонко и отчетливо. Варька и Никита извертелись, пытаясь разглядеть, кто поет, но снежинки, как назойливая мошкара, мельтешили перед глазами, заслоняя певицу. Постепенно снежная пелена стала рассеиваться, и ребята увидели странное зрелище. Над землей на серебряной метле летала прехорошенькая девочка в воздушном белом платье и хрустальных башмачках. Ее пышные волосы разметались по плечам и искрились, точно серебро, от нападавшего на них снега. Юная прелестница то взмывала вверх, то стремительно опускалась вниз, и тогда волшебная метла увлекала за собой шлейф сверкающих снежинок.

– Одно из двух: или она Золушка, или Баба Яга, – подражая папе, глубокомысленно изрек Никита. Варька прыснула со смеху. Незнакомка никак не походила на Бабу Ягу. Такая красивая девочка могла быть только феей или сказочной принцессой. Варька как раз собиралась об этом сказать, когда услышала восторженное восклицание брата:

– Это самая красивая-прекрасивая девочка на свете!

После этих слов Варьке девочка сразу же разонравилась, и она, презрительно поморщившись, сказала:

– Ничего в ней красивого нету. Обыкновенная баба-яга.

– Таких молодых баб-ег не бывает, – возразил Никита.

– Еще как бывает. Не сразу же они рождаются старыми, – вступила в спор Варька.

В этот момент певунья заметила ребят, и в ее голубых, как льдинки, глазах заплясали озорные огоньки. Девочка лихо описала на метле круг и приземлилась, обдав детей взметнувшимся вверх облаком искристых снежинок. От неожиданности Варька уселась в сугроб. Вместо того чтобы вежливо извиниться и поздороваться, незнакомка радостно взвизгнула и залилась хохотом.

– Ничего смешного нет. – Варька поднялась, отряхнула снег и сердито зыркнула на Никиту: – А ты чего вытаращился на эту бабу-ягу, точно она принцесса какая?

Смех тотчас оборвался. Незнакомка топнула ногой в изящной туфельке и с угрозой в голосе произнесла:

– Это ты на меня сказала "баба-яга"?

Соперницы смерили друг друга ледяными взглядами. Обстановка накалялась. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Никита, зачарованно глядя на девочку, не сказал:

– Ты очень красивая! Давай дружить.

Столь пылкое восхищение не могло остаться без ответа. Девочка кокетливо поправила кружевную юбку и, поглядев на Никиту из-под густых ресниц, спросила:

– Я тебе правда нравлюсь?

"Вот задавака! – с негодованием подумала Варька. – Будь у меня такое платье, может, я была бы в сто раз красивше".

Зато Никиту юная принцесса прямо приворожила.

– Когда я вырасту, я на тебе женюсь, – пообещал он.

Если бы это услышала Ася из детского сада, коварному Никите точно досталось бы совком по голове, ведь Ася уже целый месяц ходила в его невестах. Однако принцесса с серебряными волосами затмила всех прежних дам сердца.

– Давай лучше ты будешь моим кавалером, – предложила девочка.

– Давай. А как? – спросил Никита.

– Сначала мы поклянемся хранить друг другу верность до гроба, – начала незнакомка.

– А до гроба – это сколько? – поинтересовался Никита.

– Ну, это значит, пока не поссоримся. Кавалер должен во всем повиноваться даме и делать все, что я скажу.

Варька, с явным неодобрением слушавшая этот разговор, чуть не поперхнулась от такого нахальства. Она вообще не любила, когда в ее присутствии командует кто-то другой. А уж Никитку она не уступит никакой девчонке, даже если та прилетит на Змее Горыныче. В конце концов, она старшая сестра и Никита должен слушаться только ее.

Варька выступила вперед, заслонив собой брата.

– Никита с тобой дружить не будет. Это еще надо доказать, что ты – не баба-яга. Настоящие девочки на метле не летают, – язвительно произнесла она.

– По-твоему, я не настоящая? – возмутилась принцесса.

– Конечно, не настоящая. Ни чуточки! Ты вообще непонятно кто! – выкрикнула Варька.

– Как это непонятно? Вот закручу снежинки в вихре, подниму поземку да замету все кругом, сразу поймешь, кто я такая, и сразу скажешь:

"Настоящая метелица разыгралась!" – рассердилась девочка.

В подтверждение своих слов она легонько подхватила метелкой снежок, и он заструился по земле.

– Значит, ты – Метелица?!

Варька вытаращилась от изумления, обошла новую знакомую кругом, оценивающе оглядев ее с ног до головы, и в конце концов решила, что та не врет. На ее месте простая девочка давно бы превратилась в сосульку в таком легком платье. Это меняло дело. Варька сразу же перестала злиться. Наоборот, она подумала, что было бы здорово подружиться с Метелицей, чтобы потом похвастаться перед подружками. И она без обиняков предложила:

– Так бы сразу и сказала, что ты – Метелица, а то я думала, может, выскочка какая. Давай будем лучшими подругами!

– Давай. Ты будешь меня развлекать. Для начала поиграем в салки, скомандовала Метелица.

– Вот еще! Будто у нас других дел нет. Мы спешим к Деду Морозу, возразила Варька, которая не любила, чтобы над ней верховодили.

– Ну и что? А я хочу играть! – капризно топнула ногой Метелица.

– Мало ли что ты хочешь? Ты не умеешь себя вести. Тебя что, совсем не воспитывают? – покачала головой Варька.

– Нет. А что это такое? – с неподдельным интересом спросила Метелица.

– Разве тебе родители не говорят, что можно, а чего нельзя? – спросила Варька, готовая высмеять эту задаваку, но ответ заставил ее осечься.

– У меня нет родителей. У меня только тетка Вьюга, что живет в Ледяном Замке. И еще бабуся Пурга и дед Буран из Мерзлой Башни. Но они никогда не говорят "нельзя" и разрешают мне делать все, что захочу.

– Понятно. Тебя вконец избаловали. Хочешь, я займусь твоим воспитанием? – предложила Варька!

"Ну, началось. Варьку хлебом не корми, дай повоспитывать. Лучше бы в салки поиграли", – с досадой подумал Никита.

Между тем Варька напустила на себя важный вид и, подражая учительнице, назидательно подняла палец.

– Воспитанная девочка не командует.

– Это ты себе скажи, – буркнул Никита, но Варька сделала вид, что не слышала его слов, и продолжала:

– Ты должна слушать меня. Если хочешь играть, прежде надо вежливо попросить, а уж потом начинать игру. Понятно?

– Ага, – кивнула Метелица и, ткнув Варьку в грудь так, что та едва не упала, приказала: – Играем в салки. Я вожу. И никаких споров. Я этого не люблю.

Никита прыснул от смеха, Варька бросила на него сердитый взгляд и обратилась к Метелице:

– Ты что, нарочно? Я же тебе сказала меня слушать. Кто так просит? Воспитанные дети всегда говорят вежливые слова: спасибо, пожалуйста, извините.

И она снова стала учить Метелицу вежливости. Та внимательно выслушала наставления. На этот раз Варька была уверена, что урок пошел впрок.

– Ну давай, теперь твоя очередь, – обратилась она к Метелице, чтобы та показала изысканную вежливость.

– А ну улепетывайте, пожалуйста. А то мне уж, спасибо, до колик надоело торчать на одном месте, извините, – сияя, произнесла ученица.

– Ты совсем ничего не понимаешь, что ли? Я же тебе человеческим языком сказала меня слушать.

– Сама ты ничего не понимаешь. Я тебя уже два раза слушала, а толку? Неужели перед игрой в салки надо наговорить столько всякой белиберды?

– Это вовсе не белиберда, а вежливость. И потом, слушать – это значит делать все, что я говорю, – строго сказала Варька, но ее перебил Никита.

– Не обращай внимания. Варька вечно корчит из себя взрослую, а сама уже вторые варежки за зиму теряет.

Варька не ожидала такого предательства от брата. Как он мог сказать про нее такое чужой девчонке!

– А тебя вообще никто не спрашивает! Сейчас как тресну, полетишь вверх тормашками!

Она схватила пригоршню снега и хотела швырнуть в Никиту, но Метелица взвизгнула, и ребята не поняли, что произошло. Вдруг их закружило, и они, вцепившись друг в дружку, стали помимо своей воли кувыркаться в немыслимых сальто. Они не знали, где верх, а где низ, где чья нога, рука и ухо – и не мудрено. Если бы кто смотрел со стороны, то увидел бы, что по снегу без остановки катится огромный ком. Наконец гигантский клубок распался на двух девочек и одного мальчишку. Метелица тут же вскочила и стала с радостным визгом носиться вокруг, взметая снежный пух. Варька с Никитой сидели на снегу, ощупывая руки и ноги. Убедившись, что все на месте, Варька обрела дар речи.

– Интересно, что это было? – пролепетала она.

– Это я тебя послушалась, и мы полетели вверх тормашками! – с гордостью воскликнула Метелица. – Ну что, еще покувыркаемся?

– Нет уж. И так докувыркались. Из-за тебя мы совсем сбились с пути. Что теперь делать?