Текст книги "Чернокнижник. Корона мертвого короля"
Автор книги: Т. Бердникова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Татьяна Бердникова
Чернокнижник. Корона мертвого короля
Острая сталь холодила горло. Стражи были настроены серьезно, смотрели гневно и, похоже, ничуть не сомневались в своей правоте.
– Тебя велено отвезти на допрос, шваль, – грубо прокаркал крепкий, плечистый мужчина, очевидно, главный средь небольшого отряда. Он был доволен – анонимный донос оказался верным, они нашли мерзавца именно там, где было указано, и настигли его среди погружающейся в ночь степи. Здесь ему было не ускользнуть, а за его поимку князь должен был бы щедро отблагодарить подданных, осыпать их златом и серебром, поэтому фантазия уже рисовала бравому воину безбедное будущее.
Глубокие зеленые глаза в обрамлении густых черных ресниц изумленно распахнулись.
– За что?..
Обвиняемый – худощавый, невысокий юноша с маловыразительным лицом, на котором особенно выделялись только удивительные глаза, непонимающе поднял брови. Своей вины он не видел или не желал признавать.
– Вы, право, обознались, – он сделал попытку неловко улыбнуться, – Я всего лишь менестрель, безродный скиталец…
– Не хитри, чернокнижник! – еще один страж шагнул вперед, и красноречиво натянул тетиву лука, – Люди видели, как ты летаешь ночами и купаешься в ледяных источниках, где не выжить благочестивому человеку! Ты якшаешься с черной магией, тебе служит мрак!
– Мне?.. – молодой человек осторожно отступил, пытаясь отодвинуться от острого меча у горла. Глава стражи сделал резкое движение, и на бледной коже его шеи появилась длинная красная царапина. Юноша задрожал.
– Но будь я чернокнижник, разве был бы я таков? Взгляните – плащ мой порван, сапоги совсем прохудились, да и брожу я по княжеству Финора ногами, без коня, перебиваюсь с хлеба на воду. Я лишь бедный странник, бродячий менестрель, зарабатываю себе на жизнь пением песен…
– Вот о песнях твоих и идет слава! – третий страж, вооруженный крепким деревянным колом с острым концом, скривился, – Красивые девки сохнут по тебе повсеместно, врагов своих ты заклинаешь так, что им остается лишь молить о смерти! Давай руки, нечестивец! Мы свяжем тебя и оттащим к судье, тебя ждет приговор, а затем казнь!
Менестрель опустил голову. Руки его не двигались, протягивать их для веревок он не собирался и, по-видимому, признавать себя виновным не желал.
Стражи переглянулись, не зная, что делать. Подходить к чернокнижнику никто из них не решался, предпочитали говорить на расстоянии вытянутого меча.
Несколько секунд ничего не происходило – обвиняемый молчал, обвинители ждали.
Ветер гулял по степи, тихо шелестя травой. Солнце садилось, и вечерний мрак покрывалом ложился на пустошь, окружая замерших друг напротив друга людей, забирая их во тьму, сбивая с толку и путая мысли. Надо было спешить – в ночи у чернокнижника всегда есть преимущество, он все-таки создание мрака.
Главный страж, сознавая, что ответственность за поимку преступника лежит на его плечах, неуверенно переступил с ноги на ногу, собираясь приказать мерзавцу сдаться, но внезапно осекся на полуслове.
Плечи менестреля тряслись – он беззвучно смеялся, не в силах сдержать веселье. Руки его по-прежнему висели плетьми, голова была опущена – поза, свидетельствующая о глубоком отчаянии, о признании вины, – но он смеялся. Смеялся весело и неудержимо, так, будто находился на представлении весельчаков-фигляров, а не перед ликом своей судьбы.
– Смеешься, шваль?! – вскипел тот из стражей, что сжимал кол, – Скоро будешь смеяться с осиной в груди! Судья вынесет приговор, и ты будешь осужден…
– От осинки не родятся апельсинки, – последовал тихий задумчивый ответ. Менестрель все так же не поднимал головы.
– Вы спутали меня с вампиром. Это их, по преданию, можно убить осиновым колом в сердце. Я же лишь человек.
– Ты чернокнижник, слуга дьявола! – взревел главный страж, занося меч, – И не смей заклинать, если не хочешь, чтобы я отсек тебе голову!
– Без суда и следствия? – менестрель вскинул упомянутую голову, и глаза его серебром сверкнули в ночи.
Стражи отступили. Они слышали об этом когда-то, знали, что глаза чернокнижников способны менять цвет во время обращения ими к дьявольской магии, но не ожидали увидеть это воочию. Сейчас, глядя в два серебряных блюдца, полностью лишенные зрачков, с черной каймой по краю радужки, храбрые воины ощутили, как сердца сжимает страх.
Их было трое, он был один, но сейчас им чудилось, что они в меньшинстве.
– Мои слова были не более, чем расхожим выражением, – медленно говорил чернокнижник, не сводя взгляда с главного средь стражей, того, что все еще держал у его горла меч, – Я же не сказал, к примеру… – глаза его блеснули, – В руке твоей меч часто бывает, Но не заметишь, когда он растает!
Прижатый к горлу меч брызнул расплавленными, раскаленными металлическими каплями в лицо стражу. Тот дико закричал, роняя бесполезную рукоять и хватаясь за лицо руками; упал на колени, утыкаясь лбом в землю.
– Не смей! – взревел тот из стражников, что сжимал лук и спустил тетиву.
«Менестрель» взмахнул рваным плащом и, пряча лицо в высокий ворот, отбил стрелу подолом ткани. Стрела, отлетев, вонзилась в землю, а нечестивец что-то быстро-быстро зашептал, торопливо складывая из рук одна за другой странные фигуры. Под конец он вдруг упал на одно колено и прижал ладонь к земле.
– Понапрасну не блажи, Луну под ноги положи, – насмешливо предложил он стражу, уже налаживающему другую стрелу. Тот испуганно опустил взгляд.
Трава под ногами светилась мистическим, серебряным светом, поднималась, росла, обвивала его ноги, как веревки, спутывала их, сковывала, не пускала… Страж неловко дернулся, зашатался и упал, испустив дикий крик. Обе ноги его были сломаны.
Чернокнижник перевел взгляд на последнего из своих врагов, и тот испуганно выставил перед собою кол. Молодой человек, уже не скрываясь, расхохотался.
– Что делать с тобою, даже не знаю… – сквозь смех вымолвил он, и вдруг будто зачерпнул что-то рукой, начиная поднимать это вверх, – Летать тебе, как и я летаю!
Земля ушла из-под ног. Страж взмыл в воздух на добрый десяток локтей, и повис там, беспомощно дергаясь и отчаянно пытаясь опуститься. Кол выпал и вонзился рядом со стрелой в землю.
Чернокнижник присел рядом с оружиями и, склонив голову набок, с интересом оглядел их.
– Кол, стрела и расплавленный меч… – тихо проговорил он и, вздохнув, прибавил будто бы про себя, – Пророчеств на белом свете не счесть. Я не желаю вам зла, – он поднял голову, окидывая взглядом поверженных стражей и неспешно выпрямился, – Завтра вас обнаружат, и передайте мои слова людям князя… Ему следует лучше подбирать стражей.
С этими словами «менестрель», развернувшись, сунул два пальца в рот и резко свистнул. По степи, взявшись из ниоткуда, вдруг разнеслось конское ржание и громкий топот копыт.
Прошла секунда, другая – и вот уже из сгущающегося мрака выскользнул черный, как сажа, конь и замер рядом с чернокнижником. Последний легко, не обращая внимания на отсутствие седла, взлетел на его спину, и ударил пятками по бокам. Конь взвился на дыбы, развернулся на задних копытах и умчался куда-то в темнеющую даль, оставляя поверженных стражей беспомощно ожидать спасения.
***
Пять лет назад королевство дель’Ора оказалось обезглавлено. Король Тревор Четвертый, находящийся в самом расцвете жизненных лет и сил, узнав о том, что в Черных лесах появился какой-то монстр, возжелал лично сразиться с ним, дабы покрыть свое имя славой. Собрал отряд надежных воинов, поправил корону на голове, и отправился в путь.
С тех пор его никто не видел. Пропал король, пропали и смельчаки, отправившиеся вместе с ним в путь, пропала королевская корона – незыблемый символ власти, передающийся от отца к сыну, от властителя к преемнику.
Что делать, приближенный совет Его величества не знал. Преемника своей власти всегда выбирал король, буде он оказывался бездетным, но сейчас выбрать его было некому. Более того – нечем было увенчать голову нового правителя, ибо корона была едина и создать подобную представлялось задачей невозможной. По легенде, первого короля дель’Оры короновали сами Облачные боги, возложив венец на его голову. Воссоздать то, что было создано руками небесных созданий, люди не могли и не смели.
Так королевство осталось без короля. Князья, каждый в своем отдельном княжестве, забрали полную власть в свои руки, и на вверенной им территории творили, что хотели. Штат королевских придворных разбежался. Теперь каждый был сам по себе, ибо не было короля, могущего объединить народы под своей величественной дланью.
Нет ничего удивительного, что в княжествах – в каждом свои, – регулярно возникали какие-то проблемы, с которыми по мере сил своих, кто успешно, а кто и не очень, справлялись князья.
Чернокнижник в княжестве Финора был лишь одной из проблем владетельного князя Фредо́ д’Ардженто или Серебряного Фредо, как прозвали его в народе. Он был, можно сказать прямо, самой маленькой его головной болью, ибо куда сильнее князя волновали иные вопросы.
Так, например, беспокоило его, что Черные леса, где бесследно сгинул король Тревор, находятся именно на его территории. Что монстр, очевидно, и погубивший храброго владыку, до сих пор еще периодически дает о себе знать – то словно исчезает куда-то, а то возвращается вновь. Что по княжеству ползут, наперегонки со слухами о несостоятельности князя, разные мерзкие твари, происходящие из тех же Черных лесов, разбредаются во все стороны, и мучают жителей.
Головных болей у князя Фредо было очень много. Но самой главной из них все равно оставался Медведь.
…Сегодня голова у Фредо болела особенно сильно. По причине этого он был небрит, недоволен и мрачен, что, впрочем, не слишком бросалось в глаза – копна вьющихся светлых волос, спускающихся ниже подбородка, успешно скрывала выражение лица, а светлый пушок на бледных щеках и вовсе не был заметен. И, тем не менее, князь всеми силами старался продемонстрировать, что желания вести обычные рабочие дела он не испытывает.
Подданные не понимали.
Уже с самого утра, едва он успел пробудиться, ему донесли, что вчера ночью были обнаружены трое стражей, определенно вступивших в схватку с проклятым чернокнижником. Стражи находились в весьма плачевном состоянии, определенно повредились разумом и, похоже, чернокнижник похитил их души, как делал со многими до того… Описать нечестивца стражи затруднялись. Сходились в одном – одет он был бедно, носил дырявый плащ, а еще у него были серебряные глаза с черным ободком. Но последнее Фредо знал и сам.
Ему вообще было известно о чернокнижнике гораздо больше, чем кому бы то ни было в королевстве, но показывать этого он не хотел по вполне объективным причинам, которые знал только он сам. И еще Медведь.
– В Черных лесах вновь объявился монстр, Ваша светлость, – главный министр почтительно поклонился, – Он ворует овец и коз, он убивает людей, и сладу с ним нет. Его пасынки бродят по полям, и нет возможности растить пшено и овес, они губят посевы. Химеры жгут леса…
– Достаточно, – Фредо взмахнул рукой, прерывая доклад об обстановке в княжестве. Слушать больше ему не хотелось – что надо сделать, он уже знал.
– Медведя ко мне, – он попытался сдержать вздох. Беседовать с ним князю не хотелось смертельно, выслушивать очередные нотации желания не было ни малейшего, но альтернативы не наблюдалось. Медведь был единственным, кто мог бы совладать с монстрами, мог бы приструнить их или уничтожить окончательно… если бы захотел.
Главный министр вновь поклонился и, вежливо повернувшись, заспешил исполнять княжеское повеление.
Фредо безучастно следил за ним. Вот он семенит по красному ковру на полу рабочего кабинета князя, вот подходит к дверям, вот берется за ручку…
Створка распахнулась, едва не оторвав министру руку, и в кабинет вихрем ворвался здоровенный, высокий и сильный мужик со свирепым лицом. Литые мускулы бугрились и переливались под его простецкой одеждой; неприятное от природы лицо было перекошено гневом, огромные кулаки сжаты и, похоже, ярость свою он намеревался выплеснуть не на кого-нибудь, а именно на князя.
Услышав тихий вскрик, и заметив держащегося за руку, выронившего бумаги министра, жуткий человек скрипнул зубами.
– Пошел вон, – бросил он, вкладывая в эти слова столько силы, что не подчиняться им казалось невозможным. Голос у него был низкий, хриплый и какой-то рычащий, полностью соответствующий общему облику.
Министр, руку которому ворвавшийся зверь явно повредил, тихо охая, опустился на колени и принялся кое-как собирать с пола свои бумаги. Потом прижал их к груди поврежденной рукой и, явственно оберегая запястье, выскользнул за дверь, плотно прикрывая ее.
Фредо, безмолвно выждав, когда министр удалится, неспешно поднял взгляд на вновь прибывшего.
– Ты перекалечил мне всех слуг, – говорил он ровно, спокойно, без какого-либо намека на страх или трепет перед этой горой мышц, – Тебе следует быть сдержаннее, Медведь.
Медведь зарычал и, демонстративно разминая кулаки, надвинулся на князя. Тот, худощавый, невысокий, остался совершенно равнодушен к этой демонстрации. Лишь зеленые глаза в обрамлении густых ресниц нехорошо блеснули.
– Не забывайся.
– Я забываюсь?! Я?!! – Медведь взревел, как настоящий лесной зверь, – Да ты! Ты не думаешь ни о чем, ты так ведешь себя, а я! Ты!!
– Успокойся, – все так же ровно велел Фредо, – Мне неприятно разговаривать с рычащим зверем. Надеюсь, ты пришел по делу сейчас, ибо мне неприятна твоя ярость. Тебе известно, что в Черных лесах снова воцарился хаос?
Медведь зарычал.
– Мне плевать на Черные леса! Ты! Что творишь ты, Фредо?! В пустоши Пролитых Слез обнаружено трое стражей, лишенных рассудка! У одного сломаны ноги, у другого обожжено лицо и руки, а третий и вовсе болтался в воздухе, его едва сумели спустить вниз! Не говори, что это не твои шуточки, князь, или, клянусь, я…
Фредо вытянул в его сторону руку в останавливающем жесте. Лицо его оставалось все таким же невозмутимым.
– Мои стражи не должны быть столь глупы, – хладнокровно начал он, – Отправляться втроем в погоню за чернокнижником – опрометчиво…
– Особенно, когда этот чернокнижник – их князь, – ядовито вставил Медведь. Князь тяжело вздохнул и уперся двумя пальцами в висок. Лицо его обрело просящее выражение.
– Аркано… – он впервые обратился к Медведю по имени, – Пожалей меня. У меня с самого утра болит голова, я устал! И я только и слышу, что о проблемах Финоры, о тех, о которых знаю и сам! Да, мне известно, что стражи, напавшие вчера на меня, были обнаружены сегодня. Это я послал людей проверить пустошь Пролитых Слез, сказал, что там может быть чернокнижник. Они напали на меня – я защищался, а после сам же и спас их! Чем ты недоволен?
Аркано раздраженно скрипнул зубами.
– Великая праматерь, как ты милосерден! Ты лишил их разума, забрал их души, Фредо! Эта участь хуже смерти, они будут доставлены в дом Потерянных душ…
Князь безжалостно улыбнулся.
– Тем лучше. Не будут в дальнейшем путаться под ногами. А безмозглых глупцов в страже держать я не намерен, Аркано! Сейчас речь не об этом. В Черных лесах…
– Я слышал про Черные леса! – мужчина с размаху опустил огромный кулак на стол князя, заставляя тот содрогнуться всем телом. Хрупкая вазочка, полная живых цветов, затрепетала и начала заваливаться на бок, но правитель вовремя ее подхватил.
– Ты не соразмеряешь свою силу, – холодно вымолвил он, – Постарайся впредь не делать этого. А свой гнев тебе бы стоило обратить против монстра, погубившего короля Тревора…
Медведь зарычал, совершенно не пытаясь сдерживать себя и продолжая обращать гнев против собеседника. Внимать его речам он предрасположен не был.
– У тебя нет доказательств, что это тот самый монстр! Фредо! Я знаю, ты одержим мыслью отыскать Тревора, но всем известно, что он погиб…
– Он жив! – князь, которому неожиданно изменила выдержка, с размаху ударил ладонью по столу. Несчастная вазочка подпрыгнула и мелко-мелко задрожала, но молодой человек на сей раз не обратил на нее внимания. Дыхание его стало прерывистым; золотые кудри разметались, а зеленые глаза в обрамлении густых черных ресниц засверкали почти фанатичным пламенем.
– Я знаю… я верю, что король Тревор жив! И меня не переубедит никто, включая и тебя, Аркано! Пока я не увижу его тело…
Медведь остыл. Он вообще был человеком отходчивым, хотя и изрядно вспыльчивым, да и человека, сидящего перед ним, любил, как брата, поэтому злиться на него сейчас не мог. Он знал, слишком хорошо знал, что заставляет Фредо так говорить, знал, что он чувствует, переживает и искренне сочувствовал ему. Но изменить ничего не мог.
– Самый преданный вассал… – мужчина слабо улыбнулся и слегка покачал большой головой, – Ты верен до конца, да?
Взметнулась в воздух сжатая в кулак левая рука и с размаху ударила в грудь в области сердца. Князь расправил плечи.
– До последнего удара этого сердца, – тихо произнес он, – Я не могу иначе. Я верю, что он жив, я не желаю признавать его смерть, сколько бы мне ни говорили. Тревор… слишком важен для меня. Я потерял отца, когда был ребенком, не хочу потерять второго, будучи уже взрослым.
Улыбка Аркано стала сочувственной. Эта история была хорошо известна ему, он знал и даже отчасти помнил, как маленького выкормыша ведьмы, просящего милостыню и ворующего у прохожих кошели, неожиданно встретил не кто-нибудь, а сам правитель дель’Оры. Фредо тогда тоже попытался стянуть у короля кошель, но Тревор вовремя среагировал и, ухватив маленького воришку за руку, неожиданно ласково улыбнулся ему. Спросил, кто он такой, спросил, где родители и, узнав, что у мальчика нет никого, кроме кормилицы и молочного брата, без излишних церемоний забрал его с собой.
Тогда Аркано впервые пришлось расстаться с ним. Он горевал, он был уверен, что более никогда не увидит молочного брата, бывшего ему ближе кровной родни, но прошли годы – и Фредо снова появился в его жизни. Появился в дорогой одежде, со сверкающей шпагой на бедре и верхом на черном коне. Остановился у избушки, где жил, проводив кормилицу в последний путь, Аркано и… забрал его с собой.
Тогда Аркано получил прозвище Медведь. Тогда он стал личным телохранителем молочного брата, а позднее, когда король Тревор жаловал Фредо княжество Финора, занял место главнокомандующего стражей и войском князя. Король изменил судьбу их обоих, он поднял своего любимца из грязи в князи в прямом смысле слова, дал ему неизмеримую власть и научил ею пользоваться. Взамен Тревор не попросил ничего и, быть может, именно поэтому получил все.
Фредо был предан королю до последнего вздоха, он любил, обожал монарха как второго отца, он готов был отдать за него жизнь, и очень переживал, когда в свой последний поход Тревор отправился без него. Когда же стало ясно, что король не вернется, молодой князь неделю не покидал своих покоев, запершись там и переживая свое горе в глухом одиночестве.
Потом вышел, вернулся в строй, но изменился и сильно, причем в худшую сторону.
С тех самых пор в Финоре появился чернокнижник. Аркано знал об этих фокусах молочного брата, знал и не одобрял их, старался переубедить глупого князя, но, увы… Фредо д’Ардженто был упрям.
– Почему ты уверен, что этот монстр – тот самый? – вопрос Медведь задал тихо, сверля собеседника внимательным, испытующим взглядом. Он чувствовал, что ответ может оказаться важным.
Князь поднял голову.
– Ты помнишь пророчество Безымянного? То, где говорится о знамениях, предшествующих большим переменам?
Вопрос был серьезен, тема, затронутая им – важной, и главнокомандующий помрачнел.
– Помню.
– Кол, стрела и расплавленный меч… – Фредо на секунду закусил губу, – Вчера в меня выстрелили из лука, и стрела вонзилась в землю. Рядом с нею туда же воткнулся и кол. А потом я увидел, что они торчат из земли рядом с рукоятью меча, который расплавил я сам. Не говори мне, что это ничего не значит.
Медведь задумался, покусывая мякоть большого пальца по старой, еще детской привычке. На знамения описанная князем картина и в самом деле походила, но… Не мало ли этого, чтобы вот так вот судить?
– Но серебряная луна не всходила в небе, – мужчина глубоко вздохнул, проводя ладонью по темным, отчасти собранным в короткий хвост волосам и машинально поправляя последний, – Да и радуги в ночи никто не видел… Зато все видели чернокнижника, летающего чуть ли не каждую ночь!
Чернокнижник досадливо отмахнулся. С его точки зрения, сейчас были куда более важные темы для обсуждения.
– Разве я не могу полетать, когда мне захочется?
– Но не на людях же, Фредо! – Медведь едва не схватился за голову: упрямство названного брата всегда раздражало его, а гневаться вновь не хотелось, – Ради всего святого… Ты летаешь ночами, ты купаешь в ледяных ручьях, и этого не видел разве что слепой!
– А я не могу искупаться, когда захочу?
Аркано негромко зарычал, силясь не позволить гневу захватить вновь его существо.
– В этих ручьях вода холодна, как лед! Они бегут с гор, прямо от Вечных снегов, а ты свободно входишь в воду, и выходишь из нее! Знаешь ли ты, что нашлись глупцы, последовавшие твоему примеру, и попытавшиеся повторить твой подвиг? Их обмороженные трупы воды прибили к деревням…
– Я не в ответе за человеческую глупость, Аркано, – последовал закономерно холодный, равнодушный ответ, – Почему ты завел этот разговор? Ты знаешь, что твои воспитательные беседы не действуют на меня, и мне казалось, уже прекратил попытки меня изменить… Что тебя так взволновало? Неужели троица глупцов из ночной стражи?
Аркано притих, вновь гася свою ярость, и размышляя, как ответить на эти слова. Сказать что-то следовало, еще лучше было бы рассказать правду, но… Не слишком ли он напугает впечатлительного князя? Не совершит ли тот какую-нибудь глупость?..
– Ты… знаешь, что в столице началось движение? – Медведь склонил большую голову набок, вглядываясь в молочного брата, – Речи о выборе нового короля пока не идет, но поговаривают, что собирается отряд, дабы отыскать его корону…
– И причем здесь я? – Фредо нахмурился: эти новости были ему в принципе неприятны, а уж если они имели какое-то отношение непосредственно к нему…
– В свете сбора отряда, бывшие министры решили попытаться привести в порядок дела княжеств, – как ни в чем ни бывало, продолжал Аркано, – Они внимательно изучили проблемы каждого княжества в отдельности и, вычленив решаемые проблемы, приложили некоторые усилия к их разрешению. Так, например, стало известно о чернокнижнике из Финоры… – главнокомандующий сузил светлые глаза, – Сюда направлен охотник, Фредо. Из личного легиона Его величества Тревора. Я не знаю, как скоро он окажется в Финоре, но тебе бы следовало прекратить свои ночные вылазки. Если он узнает…
– Ты думаешь, я не справлюсь с каким-то охотником из столичного легиона? – князь красиво изогнул светлую бровь, – Понимаю, эти люди относятся к охоте за головами таких, как я, довольно ответственно и, скажем прямо, профессионально, однако… Я не думаю, чтобы ему достало сил совладать со мной. В любом случае, что ты предлагаешь?
Медведь тяжело прошелся по кабинету князя, остановился у стены и в раздумье потеребил большой гобелен, изображающий сцену княжеской охоты на зайца. Решение он уже нашел, даже более того – он его уже принял, но сообщать об этом молочному брату или же нет, не знал. Не мог определиться, не мог предугадать его реакцию. Медведь, будучи человеком довольно умным и даже где-то чутким в том, что касалось Фредо, был, тем не менее, начисто лишен всякой интуиции и заглядывать в будущее, даже самое ближайшее, не умел.
Серебряный Фредо, будучи плотно связан с черным колдовством, интуицию имел значительно более развитую и сейчас предчувствовал, что предложение названного брата ему не понравится. Впрочем, предложения Аркано ему почти никогда не нравились.
– Ты хочешь отправить меня в Черные леса, – глухо проговорил после почти минутного молчания главнокомандующий, – Хочешь, чтобы я попытался справиться с монстром, который, возможно, погубил Тревора. Почему бы тебе не пойти со мной, Фредо? – мужчина быстро обернулся, в упор взирая на явственно пораженного брата, – Ты хочешь узнать, что случилось с королем – ты можешь выяснить это сам! Тебе опасно оставаться в Финоре, по твоим следам идет охотник – ты покинешь княжество! А там, как знать… может, знамения и в самом деле сойдутся воедино, и большие перемены потрясут королевство дель’Ора?
Фредо молчал, сбитый с толку неожиданным предложением, и массой вываленных на него аргументов. Пойти в путь? Отправиться в Черные леса, искать короля Тревора и сражаться с монстром?.. Ему??? Князю?!
– А если я погибну? – князь старался говорить спокойно, хотя в глубине души его поднимало голову раздражение, – Ты подумал об этом, бестолочь?! Дель’Ора обезглавлена, ты хочешь и Финору правителя лишить?!
– Брат мой…
– Не смей так меня называть! – Фредо вспыхнул и, согнув пальцы, скрипнул ногтями по столешнице, – Не смей… не во дворце, не здесь, черт побери! Если кто услышит – как я буду объясняться? Почему ты всегда действуешь так необдуманно, Аркано? Почему всегда пытаешься воспитывать меня, в конце концов?!
– Потому, что я старше.
Медведь оставался спокоен. На вспышку названного брата он никак не прореагировал – ожидал ее в ответ на свое предложение, и знал, что раздражение у Фредо есть ни более и ни менее, как защитная реакция. Знал, что князю страшно… Но не знал, сумеет ли он побороть свой страх и принять верное решение.
– На жалких восемь месяцев! – возмутился, было, князь, но внезапно потух и, сложив руки на столе, опустил на них голову.
Голова болела. Медведь, сам по себе бывший его огромной головной болью, добавил еще несколько, заставил его думать сразу в нескольких направлениях, просчитывать различные варианты.
– Вели снарядить отряд, пусть проверят все придорожные харчевни, – тихо произнес он после долгой паузы, наполненной болью и безмолвием, – Я выпью снадобье и прикажу запрягать карету.
– Карету?? – главнокомандующий, все еще стоящий вполоборота, обернулся полностью, изумленно глядя на князя, – Ты хочешь, чтобы о твоем приближении знали все монстры княжества?
– Хорошо, – Фредо, не поднимая головы, безжизненно взмахнул рукой, – Вели седлать лошадей. Я думаю… пусть это будут Ворона и Вихрь. Их копыта вполне сумеют доставить нас к Черным лесам. И да, Аркано… – князь с трудом приподнял раскалывающуюся от боли голову и слабо улыбнулся, – За мою безопасность ты отвечаешь головой.
***
В придорожной харчевне недалеко от границы Финоры было привычно многолюдно. Пахло копотью и дымом, под потолком витали пары готовящейся на кухне стряпни, смешанные с табачными клубами, и царил непрестанный гомон людских голосов.
На темную фигуру в углу, закутанную в длинный плащ и скрывающую лицо под широкими полями соломенной шляпы, никто не обращал внимания.
Скрипнула дверь; вошли пятеро серьезных стражей из личной свиты князя. Разговоры притихли. Кого эти суровые ребята намерены здесь обнаружить, зачем пожаловали, было непонятно – стража никогда не столовалась в придорожных харчевнях, эти парни, как правило, обедали и ужинали при дворе князя, питались много лучше простого люда. Их приход в затрапезное место ясно говорил, что у стражей имеется особое задание.
Они огляделись и, действуя решительно и уверенно, направились к барной стойке, за которой сжимался от страха владелец харчевни.
– Ты видел кого-нибудь подозрительного? – грубо бросил первый из стражей – серьезный, крупный мужчина с серьгой в ухе и шрамом, рассекающим нижнюю губу. Ни поздороваться, ни как-то проявить уважение он и не подумал.
Пожилой трактирщик, съежившись от сурового взгляда, нервно затряс головой. Что сказать, как ответить на столь странный вопрос он, говоря откровенно, не знал – в его харчевню часто забредали довольно подозрительные на вид люди, и кого из них имеют в виду господа стражи, угадать вот так навскидку было откровенно невозможно.
– Что толку говорить с ним! – другой страж, более молодой, чем его товарищ, красноречиво закатил глаза и поправил шлем, – В этой дыре вечно толпится всякий сброд, вряд ли он может вычленить из них кого-то одного! Да и, в конце концов, Барт, что нам за дело до того охотника? Поймает чернокнижника – так нам дышать легче станет, не понимаю, почему князь…
– Замолчи, Дэмпер! – Барт резко повернулся к товарищу; глаза его гневно сверкнули, – Язык твой как помело, прекрати трепать о делах князя налево и направо! Охотник послан министрами Тревора, которые уже не имеют никакой власти, но продолжают лезть в дела княжеств, он должен быть схвачен! Мы никому не позволим хозяйничать на нашей территории, пусть своих чернокнижников ловят, а с нашим сами разберемся! Эй, хозяин! Кто этот человек? – страж, не оборачиваясь, вытянул руку, указывая точно на темную фигуру в соломенной шляпе в дальнем углу.
Хозяин, который, в общем и целом, никогда личностью посетителей особенно не интересовался, сжался за стойкой и затрепетал, силясь сообразить, какой ответ будет наиболее честным и правильным.
– Эт… это, господин… менестрель, бродяга, он играет на волшебной палочке с дырками…
– Флейта, это называется флейта, – Дэмпер неодобрительно покачал головой, присматриваясь к менестрелю. Что-то в его фигуре определенно внушало подозрения, но что именно – понять пока было сложно.
– Мирко… – страж повернулся к еще одному своему товарищу, – Сделай милость, проверь-ка менестреля. Что-то не нравится он мне… Да и чернокнижник, говорят, под менестреля косить любит.
Барт нахмурился. Вольности подчиненных ему никогда не нравились.
– А кто это тебя поставил главным, Дэмпер, а? Мое дело приказы отдавать, твое – слушать и выполнять! Мирко… Эй, куда? Стой, черт!
Менестрель, от которого разговоры стражей секретом отнюдь не были (в конечном итоге, они и не пытались понижать голос, и их спор слышала, наверное, вся харчевня), неожиданно поднялся на ноги и, бросив на столик пару золотых монет, спокойно зашагал на выход.
Мирко, столь настойчиво посылаемый своими товарищами на его поимку, спешно бросился вперед.
– Стой, бард! Разговор есть!
Незнакомец остановился, медленно поворачиваясь. Блеснули из-под полей шляпы темные глаза. Нижнюю часть лица разглядеть было затруднительно – менестрель поднял воротник, скрывая его.
– Вы обращаетесь ко мне?
Голос у него был низкий, густой и хорошо поставленный: чувствовалось, что человек привык петь и делает это нередко. В целом, это вполне подтверждало амплуа менестреля.
– К тебе, к тебе! – Мирко, самый молодой из стражей и поэтому самый наглый, безмерно гордый своей значимостью, остановился в шаге от собеседника и, подбоченившись, положил руку на рукоять меча. Менестрель безмолвно ждал продолжения, никак не выказывая беспокойства.