Текст книги "Ковер грез"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 4

То ли оттого, что утро на следующий день выдалось солнечное, то ли потому, что Пита не умела долго грустить, но она чувствовала себя значительно лучше. Она прекрасно выспалась в своем роскошном номере, а утром горничная принесла чаю и раздвинула шторы, дав возможность яркому солнечному свету проникнуть в комнату.

Вскочив с постели, Пита вдруг ощутила необъяснимую радость. Значит, и в Англии погода порой бывает доброй! Небо было почти таким же синим, как в милом ей Грассе, где они с Майком снимали маленькую, довольно дешевую виллу до того, как он ушел из жизни. А сегодня она едет в «Грейледиз». Майк всегда с любовью рассказывал об этом доме, и ей очень хотелось его увидеть. Девушка украсила волосы лентой (довольно старой, как и большинство ее вещей. А ведь когда-то она была красивого сиреневого цвета!) и решила надеть белый льняной жакет, чтобы отчасти скрыть недостатки своего шелкового платья. Спускаясь к завтраку, она чувствовала себя много лучше, чем накануне в Лондонском аэропорту.

Ее покровитель – теперь она про себя называла его именно так – уже сидел в обеденном зале, когда официант провел ее к столу. Вентворт поглощал спартанский завтрак, состоявший из кофе с гренками. Он был отлично выбрит, элегантно одет и казался чужим и далеким.

– Садитесь и приступайте к завтраку, – бросив на нее холодный взгляд, как при их первой встрече, сказал он. – Извините, что я начал, не дождавшись вас, но мне надо здесь кое-что сделать до отъезда, поэтому мы должны освободиться пораньше. Вы уже упаковали весь багаж?

Если под «всем багажом» он подразумевал ее единственный чемодан, то можно было ответить утвердительно.

В машине, когда они уже покидали Лондон, к Пите вернулось ощущение тихой радости. Это была та самая Англия, которую она не раз вспоминала во Франции, порой даже с грустью, страна, где в иное время года все такое зеленое и свежее и даже в конце жаркого августа природа отличается красотой, которую не встретишь за границей. Конечно, она любила песчаные пляжи, солнце, голубое море, золотистую мимозу, но здесь порой царило такое удивительное очарование, что трудно было выразить словами. Они ехали со скоростью пятьдесят – шестьдесят миль в час по дороге к морю мимо кирпичных сельских домиков, которые, казалось, дремали среди великолепных садов, мимо холмов, рощ и лугов. Вскоре они настолько приблизились к морю, что Пита наконец-то ощутила его специфический запах, полной грудью вдохнула свежий морской воздух.

Поглядев на нее, ее спутник слегка улыбнулся:

– Значит, вы любите море?

Это была его первая реплика примерно за час пути.

– Люблю, – ответила Пита.

– «Грейледиз» всего в миле от моря. Его видно в верхние окна.

– Я знаю, Майк рассказывал мне об этом.

В его голосе снова появился холодок.

– Майк вам многое рассказывал, не так ли?

– Да, потому что он все это очень любил.

– В самом деле? – хмыкнул Вентворт скептически.

– Да! – с жаром воскликнула она. – И он любил многое другое.

– Это было слишком очевидно, – согласился Джеффри с последним замечанием.

Пита замолчала, снова решив, что это будет самым разумным. Правда, она иногда задавалась вопросом, почему Майк так резко порвал с Англией и почему он надеялся, что родные с легким сердцем простят его, хотя он оставил их и все, что было им дорого.

По крайней мере, сам Джеффри здорово выиграл благодаря брату, так как отец исключил Майкла из завещания. Но, получив наследство, Джеффри и сам преуспел в карьере. У него была единственная цель в жизни, такая же, как у его отца и деда.

Пита искоса поглядела на своего спутника. Все же интересно, что он за человек. Любопытно было бы посмотреть на него в парике и мантии и узнать, станет ли он на самом деле судьей лет через десять. Он ведь еще молод, но достаточно, наверное, одного взгляда этих холодных глаз, чтобы сбить с толку обвиняемого или свидетеля. Несомненно, благодаря своей силе воли и хладнокровию Вентворт без труда добивается своего. Ему свойственна железная, обезоруживающая логика, и едва ли возможно его запутать или смутить. Как бы там ни было, он всегда найдет ясный и точный ответ на вопрос. Что касается человеческих качеств – доброты, отзывчивости, Пита едва ли могла представить его обуреваемого какими-либо чувствами или обычными человеческими слабостями.

Как непохож он на Майка, который был весь во власти чувств и темперамента!

Они подъехали к дому так неожиданно, что Пита поняла это, только увидев серый фасад здания в окружении деревьев. Правда, парк уже был не таким, как при жизни Майкла. Просто многие деревья погибли в последнее время, особенно вязы. Майкл когда-то рассказывал Пите о колонии грачей, которые гнездились на верхушках вязов, оглашая окрестности ранней весной своими резкими криками. Девушке даже показалось, что она и сейчас слышит их хриплый, гортанный гвалт. Спустя мгновение она увидела бурых коров, щипавших травку под деревьями, но, конечно, это были не те же самые коровы и не те же самые грачи.

Дом этот построили триста лет назад на месте древнего монастыря, развалины которого, увитые плющом, до сих пор сохранились в округе. Именно их имел в виду Джеффри, упоминая о семисотлетнем возрасте усадьбы.

Они остановились у внушительного парадного входа. Пожилой дворецкий открыл перед ними дверь. Позади него застыла маленькая, совершенно седая женщина в черном, она тотчас пристально уставилась на Питу. Представляя их друг другу, Вентворт не мог не улыбнуться:

– Вот и ваша подопечная, Бенни, то самое дитя, для которого вы снова открыли детскую! Думаете, ей подойдет старая кроватка Майкла?

Миссис Беннет говорила очень медленно, но слова выговаривала четко:

– Речь шла совсем не о ней. – Пожилая женщина взяла руку Питы в свою и заглянула в глаза. – Я ведь никогда не верила, что у мистера Майкла, когда он женился, родился ребенок. И потом – уж мне-то он всегда бы сообщил об этом, без сомнения бы сообщил.

Пита даже с облегчением вздохнула:

– Значит, вы не ожидали увидеть маленькую девочку?

Миссис Беннет покачала головой:

– Нет, милая. Не знаю точно, кого я ожидала увидеть, но, уж конечно, не малышку.

Она провела гостью наверх и показала отведенную ей комнату. И это несмотря на необъяснимую уверенность, что она не родная дочь Майкла! Обычно именно в таких комнатах и устраивают детские – хорошо расположенных, прекрасно освещаемых солнечным светом, просторных, в которых легко дышится. За окнами виднелся сад, а за садом и полоской заболоченной земли – берег моря.

Пита немного постояла у окна, с удовольствием глядя на зеленые луга, пересеченные серебристыми речками, на стада упитанных овец, на морскую гладь вдали, на скользившие по земле тени белых облаков, плывущих по голубому небу.

И только потом она стала рассматривать комнату. Видно было, что ее обустроили заново – розовый линолеум, новые коврики, яркие занавески с цветочками, белая эмалированная детская кроватка. Стены украшали картинки для детей, а на кроватке, на розовом пуховом одеяле, сидел плюшевый мишка. Бережно взяв его на руки, Пита улыбнулась миссис Беннет:

– Так вы и вправду готовились к приезду ребенка?

– Ну, теперь, конечно, мы найдем для вас другую комнату, – ответила она.

– Не стоит, – возразила Пита. – Я бы осталась здесь, если не возражаете. Только кровать, конечно, мне мала, а в остальном пусть все так и будет.

– Но такая комната едва ли подойдет молодой леди. Здесь есть и другие, переоборудовать одну из них для вас не составит большого труда. Может быть, посмотрите?

– Нет, благодарю вас. Мне действительно здесь понравилось, миссис Беннет. Кстати, вы не возражаете, если я буду называть вас Бенни?

– Конечно нет, дитя мое.

– Майк… мой отчим всегда называл вас так.

– Правда? – с живым интересом спросила старушка. – Я так хотела бы расспросить вас о нем, когда будет время. Я обожала его, когда он был маленьким и ходил в школу. Но когда он вырос… – Она вздохнула.

– Вы потеряли его из виду?

– Да. Но он никогда не забывал присылать мне открытку на Рождество и на мой день рождения!

– Очень похоже на него, – тихо отозвалась Пита.

– Не верится, что его и в самом деле больше нет. – Миссис Беннет вытерла глаза.

Обедала Пита вместе со своим покровителем в большой мрачной столовой, обставленной мебелью работы самого Томаса Чиппендейла! Майк много рассказывал Пите об этом мастере, и она теперь знала, что жил он в XVIII веке, собственные находки соединял с образцами французского и дальневосточного искусства и к тому же мог вдохновляться отечественной готикой, сочетая, например, стиль рокайль с позднеготическими элементами и пользуясь в основном «махагони» – красным деревом. В число созданных им типов мебели вошли reading-table, так называемые столы для чтения, прекрасные большие книжные шкафы с застекленным верхом, украшенным решетчатым переплетом и причудливо изогнутым фронтоном, что Пита и увидела воочию, когда в одиночестве пила чай в библиотеке. Там она не только любовалась, но и сидела на изумительном стуле – здесь их было несколько, у каждого книжного шкафа, – который мастер изготовил с особой тщательностью, воплотив свою фантазию по смешению китайских и готических мотивов в декорировке спинки. Ее средняя планка была ажурной и изогнутой, в виде запутанного плетения лент, шнуров, плавных закруглений, цветов и листьев.

За ужином она снова осталась одна, так как Джеффри отправился с визитом в деревню и собирался ужинать с доктором. Он сам позвонил и сообщил, что ждать его не стоит, и Пита расположилась за длинным обеденным столом, словно полноправная хозяйка.

Следующий день тоже выдался ясным и теплым. Продолжалось позднее лето. Пита, привыкшая рано вставать, вышла из дому и прошлась по росистой лужайке. В этот утренний час все казалось удивительно ярким и свежим. Спустившись вниз по старой лестнице, она оказалась в маленьком садике, где росли розы. Воздух здесь был напоен божественным ароматом, а тропинки устилали лепестки, напоминавшие крылья бабочек. Сезон роз уже заканчивался, но в этом заповедном уголке их красота нашла свой приют. Тут, казалось, царят ничем не нарушаемые уединение и благословенный покой.

Пита, привыкшая к обилию цветов на юге, нарвала целую охапку роз, не думая о том, что, возможно, святотатствует в чужой обители. Она отнесла их в столовую и решила поставить в вазу, чтобы украсить сервированный для завтрака стол. По ее мнению, он выглядел мрачновато, несмотря на блеск серебряных приборов и изящество фарфорового кофейного сервиза, изготовленного на заводе в Бау. В форме чашечек без труда угадывалось влияние мейсенского и китайского фарфора. Сама же ваза из тонкого фаянса, куда Пита поместила цветы, оказалась изделием знаменитого Веджвуда, о котором девушка была наслышана также от Майка. Джозайя Веджвуд был выдающимся организатором, располагавшим в то же время, помимо обширных технических знаний, далеко идущими художественными претензиями. Он много экспериментировал с цветными глазурями и, насколько знала Пита, основал собственную мануфактуру. Познакомившись впоследствии с Томасом Бентли, человеком технически одаренным и художественно восприимчивым, Веджвуд усовершенствовал бывший в то время в ходу тонкий фаянс и, наладив его производство в крупных масштабах, сделал доступным широким массам. Пита с восторгом взирала на стоявшее перед ней произведение искусства, но, почувствовав приятный запах гренок и кофе, обернулась.

Появился дворецкий Гривс и поставил еду на стол. Проголодавшись после утренней прогулки, Пита тотчас набросилась на завтрак. Она уже покончила с овсянкой и принялась за яичницу с беконом, когда появился Вентворт. Он захватил с собой корреспонденцию и принялся разбирать ее прямо здесь, на столе.

– Здравствуйте, – кивнул он. – Я вижу, сегодня вы встали рано. – И тут, заметив цветы, неожиданно нахмурился, резко отодвинул вазу и разложил на столе «Таймс». – Откуда еще взялись эти цветы? – сердито спросил он. – В этом доме всем известно, что я не переношу, когда цветы стоят на обеденном столе.

Пита посмотрела на него с беспокойством.

– Вы страдаете сенной лихорадкой? – спросила она.

– Сенной лихорадкой? О Господи, конечно же нет. Но я не люблю скопления цветов у меня под носом, особенно в утренние часы.

Он снова двинул вазу; на сей раз она упала на стол, а вода пролилась на скатерть камчатого полотна.

– Ах, извините, – смущенно проговорила Пита, пытаясь промокнуть воду своей салфеткой. – Боюсь, что я…

Тут в дверь постучали, а потом в столовую заглянула миссис Беннет.

– Простите, мистер Джеффри, – начала она, – но Картер пожаловался, что кто-то сорвал много роз. Особый вид, который он выращивал специально для леди Хаворт, чтобы та могла украсить церковь…

Старушка вдруг разом умолкла, увидев рассыпанные по столу розы, и укоризненно поглядела на Питу. Та густо покраснела. Покровитель едва ли не с презрением посмотрел на нее.

– Вам следует знать на будущее, что Картер никому не позволяет вторгаться в свои владения, – заметил он. – В любом случае, я думаю, вам следовало бы попросить разрешения, прежде чем обирать его сад. Но быть может, вы не думали…

– Нет, не думала, – призналась она поспешно. – То есть я не думала, что цветы принадлежат садовнику. Я думала, они ваши.

– И полагали, что я не стану возражать?

– Не знаю… Я, кажется, вообще ничего не думала. Я просто рвала розы.

– Так воздержитесь в будущем от того, чтобы «просто рвать», прошу вас!

Пита окончательно смешалась. Миссис Беннет подошла ближе, беспокоясь о том, чтобы вода не повредила полировку столетнего обеденного стола. Впрочем, Пита была уверена, что тайные симпатии старушки на ее стороне. Джеффри встал и собрал свою корреспонденцию.

– Если вам нужны цветы, – сказал он, – после того как вы их уже сорвали, лучше отнесите их к себе. И никогда не делайте ничего подобного впредь.

– Не буду. Только мне не нужны цветы! – Пита вдруг не на шутку разозлилась. Отец ее был наполовину ирландец, и она унаследовала такие черты его характера, как импульсивность и вспыльчивость, которые проявлялись всегда некстати. – Мне не нужны ни ваши цветы, ни цветы вашего садовника. И я думаю, что у вас страшно унылый дом, причем никому не приходит в голову сделать его чуточку веселее! А если вы не любите цветы, значит, с вами что-то не так, и… О, лучше бы мне вовсе сюда не приезжать! – С этими словами она выбежала из комнаты.

Вентворт посмотрел на свою экономку, слегка подняв брови в знак удивления. Позднее он прислал Пите записку:

«Совершенно очевидно, что вы сами еще не повзрослели, чтобы заботиться о детях младшего возраста. Я собираюсь в город и был бы рад, если бы позвонила миссис Рамбольд и вы получили возможность поближе познакомиться с ней и ее маленьким сыном. Беннет сходит с вами за покупками.

Д. В.».

Глава 5

Неделю Пита прожила в «Грейледиз» в одиночестве. Она разговаривала с теми, кто служил в доме, но компанию ей могла составить только миссис Беннет. Старый дворецкий прислуживал девушке за столом, но в остальное время почти не замечал ее, повар и горничные, очевидно, обсуждали ее на кухне, а на садовника Картера Пита с самого начала произвела неблагоприятное впечатление, и он относился к ней недоверчиво.

К счастью, миссис Беннет, похоже, сразу привязалась к девушке и с удовольствием выполнила указание хозяина побывать вместе с Питой в Хадлее, ближайшем рыночном городе. Единственным стоящим заведением там считался магазин Хантера; туда-то и отправились Пита и миссис Беннет. На первом этаже, где продавались женские модные платья и шляпки, они слегка пополнили гардероб девушки. Выбор был невелик, но приобретенные костюмы, юбки и платья отличались в лучшую сторону от вещей Питы. Она купила также непромокаемый плащ и кое-что из белья. Миссис Беннет располагала достаточной суммой, чтобы оплатить все эти покупки. Впрочем, они израсходовали не все деньги, а потому поднялись на второй этаж, где можно было поесть, и под аккомпанемент скрипки и пианино попили чаю с гренками. Пита, кроме того, съела еще аппетитный пломбир с фруктами; миссис Беннет же сочетание вишен и сбитых сливок не понравилось, и она провозгласила его нездоровым.

Пита радовалась новым приобретениям и думала о том, что миссис Беннет – очень добрая и понимающая женщина. А экономка тем временем отметила про себя, что в льняном платье земляничного цвета с белым воротничком и поясом Пита выглядит значительно моложе своих девятнадцати лет, а ее покупки и мороженое ярко свидетельствуют о том, что она совсем еще дитя. Да, видно, не скоро миссис Рамбольд признает эту девушку действительно взрослой.

Позвонив однажды, после того как уехал Вентворт, миссис Рамбольд пригласила Питу на чай. Девушка собиралась с визитом завтра утром, и ее не очень-то радовала такая перспектива.

– У нее большой дом? – вдруг спросила Пита у миссис Беннет в тот момент, когда они ждали официантку со счетом.

– Большой дом? У кого? – не поняла собеседница.

– У миссис Рамбольд, – пояснила Пита. – Я сейчас думала о том, что завтра мне идти к ней в гости.

– Ах да, и правда. Ну, дом у нее очень хороший. Муж ее был каким-то фабрикантом на севере, прежде чем они переехали в наши края. Их дом, правда, уступает «Грейледиз», но считается одним из лучших в округе. Его недавно перестроили по-новому, и сады у них довольно красивые.

– Но ведь мистер Рамбольд там не живет? – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Хотя Пита не знала этого наверняка, она почему-то была уверена, что миссис Рамбольд – вдова или, по крайней мере, у нее нет мужа. Может быть, из-за такого понимания подобных вещей ее покровитель счел ее «незрелой, но вместе с тем почти взрослой».

– Да, мистер Рамбольд там уже не живет. Кажется, с ее первым мужем произошел какой-то несчастный случай, – ответила миссис Беннет.

– А у нее есть маленький сын?

– О да, его зовут Пол. Бедняжка, он у нее не совсем… не совсем нормальный.

– То есть как – не совсем нормальный?

– У него, кажется, какая-то врожденная болезнь, что-то вроде хромоты, одна нога короче другой. Он носит железную скрепу, чтобы выровнять ноги, а к тому же он вообще очень слабенький. К ним из деревни приходит какая-то мисс Вайтлиф, занимается с ребенком, однако он не очень способный. Миссис Рамбольд о нем очень беспокоится.

Пита была поражена рассказом экономки. Она искренне любила детей, но обычно представляла их себе здоровыми, веселыми, любящими играть и полными жизни.

– Жаль мальчика! – воскликнула она. – Но почему же дядя… дядя Джеффри не рассказал мне об этом? Он говорил, что, будь я помладше, я могла бы составить этому мальчику компанию, но… – Тут она покраснела, вспомнив слова из полученной ею записки: «Совершенно очевидно, что вы сами еще не повзрослели». Как бы там ни было, но, если можно помочь этому маленькому Полу, она с радостью возьмется за это. – Иногда я думаю, – продолжила она, – что дядя Джеффри, должно быть, почувствовал себя ужасно, когда узнал, что я вовсе не ребенок.

– Ну, не знаю. – Миссис Беннет, как всегда, старалась успокоить Питу. – Расстроить, а тем более шокировать мистера Джеффри очень трудно. Он всегда спокоен и сохраняет хладнокровие. А если он начинает сердиться, то внешне становится еще хладнокровнее. Если у него какой-то неестественно спокойный тон, то, значит, он рассержен не на шутку.

Пита даже слегка поежилась.

– Не хотела бы я его рассердить, – призналась она.

Миссис Беннет улыбнулась:

– Едва ли вам это удастся. По-моему, вы не из тех, кто на это способен. Но все же лучше не терять самообладания в его присутствии, если вы чем-то расстроены. Он терпеть не может так называемых вспышек темперамента.

– Я ведь позволила себе нечто подобное два дня назад за завтраком. Как вы думаете, он теперь меня презирает?

– По-моему, нет. Даже не говорил со мной об этом.

– Но он написал мне такую суровую записку! Придется постараться вести себя в рамках.

– На вашем месте я бы не волновалась. Он, к счастью, понимает, что вы очень молоды и многому вам еще предстоит учиться.

– То есть он считает, что я не получила хорошего воспитания?

– В конце концов, вы ведь воспитывались за границей, а это ведь совсем не то, что на родине.

– Но я ведь училась, и училась многому, – перебила ее Пита. – Во французских школах и уроков больше, и работать приходится больше, чем здесь. К тому же я два года ходила в монастырскую школу. Я неплохо владею иностранными языками, умею шить и… и много что еще!

– Ну конечно, моя милая. – Миссис Беннет снова добродушно улыбнулась. – Однако мистер Джеффри смотрит на это по-другому, и не стоит пытаться переубедить его. Пустая трата времени.

– Мрачный он человек, – заявила Пита с неприязнью. – И не переносит даже упоминаний о Майке. Не могу понять, в чем тут дело, ведь они же братья! Он всегда так относился к нему?

– О нет! Когда-то мистер Джеффри любил мистера Майкла, своего старшего брата, бывало, смотрел на него снизу вверх. Но мистер Майкл разочаровал всю семью. – Миссис Беннет тяжело вздохнула. – Очень жаль, но что есть, то есть.

Пита промолчала.

– А в душе мистер Джеффри совсем не мрачный человек, – вступилась за хозяина старая няня. – Зачастую он бывает очень добрым, причем его доброта проявляется весьма неожиданно. Мы, его служащие, всегда любили его, к тому же мы им гордимся. Когда-нибудь он станет судьей.

«Похоже, он уже стал им, – подумала Пита. – Постоянно осуждает кого-то или что-то. Да еще этот начальственный тон, Майк таким не был! Он был таким милым!» – вспомнила она с любовью и сожалением.

На следующее утро Пита пешком отправилась в Дауэр-Хаус, дом Элен Рамбольд. Он находился неподалеку, к тому же хорошая погода пока сохранялась, и пройтись пешком было приятно. Да и гулять куда лучше, чем сидеть за чаем с этой соседкой. Новые покупки еще не доставили, поэтому Пите пришлось снова надеть платье земляничного цвета и белые босоножки. Платок, на случай если будет дождь, она несла в руке.

Парадную дверь в доме миссис Рамбольд открыла элегантная горничная в зеленой униформе и аккуратном переднике. Она же проводила девушку в гостиную, где ее уже ждала за чайным столиком хозяйка. Гостиная эта, вся в голубых тонах, с белым паласом, камином, оживленным синими цветами дельфиниума, креслами и кушетками с бело-голубой обивкой, показалась Пите просто великолепной. По крайней мере, роскошнее всех тех, что ей доводилось видеть. Миссис Рамбольд нарядилась в бежевое шелковое платье, ее темные волосы были заплетены в косички, обрамлявшие голову подобно венцу. Одну из ее изящных белых рук украшал перстень с опалом, а другую – золотой браслет.

Не вставая, она протянула руку гостье и улыбнулась ей, на этот раз более дружелюбно, чем во время встречи в Лондоне.

– Вы просто очаровательны в этом платье, – произнесла она. – Новое приобретение?

Пита кивнула.

– Миссис Беннет посоветовала мне купить его, – пояснила она.

– А, Беннет, добрая старая Бенни! Она интересный человек, не правда ли? И сверх меры предана своей «семье», как она называет Вентвортов. А так как сейчас остался один Джеффри, она наверняка по большей части живет воспоминаниями.

– Пожалуй, – отозвалась Пита, осторожно усаживаясь на край белой кушетки.

– Полагаю, сначала мы попьем чаю, а потом поднимемся наверх, к Полу, – продолжала хозяйка. – Мальчик очень ждет встречи с вами. Он ведь почти никого не видит, и ваше появление будет для него как лекарство.

– Вы думаете? – спросила Пита. – Жаль, что он немного… немного не такой, как другие мальчики его возраста.

Элен Рамбольд осталась спокойной и невозмутимой.

– Со временем он, возможно, станет таким, как все. По крайней мере, мы на это надеемся.

Чаепитие стало для Питы настоящей пыткой, потому что хозяйка постоянно наблюдала за ней и время от времени на губах Элен играла загадочная улыбка, напоминающая улыбку Джоконды. К счастью, они вскоре поднялись наверх. Пита была приятно удивлена, поскольку комната, где они оказались, отчасти напоминала детскую в «Грейледиз». Правда, она располагалась в северовосточной части дома, а потому, должно быть, здесь мрачновато в плохую погоду. Мебель выглядела современно, но ее было так мало, что комната, казалось, пустовала. Пол сидел на полу посреди комнаты, вытянув вперед короткую негнущуюся ногу, на которой была металлическая скрепа. Питу поразили его огромные глаза, худое и бледное лицо и светлые шелковистые волосы.

С полминуты мальчик с любопытством смотрел на девушку, и она решительно опустилась на колени подле него и улыбнулась.

– Ну, Пол, какие тут у тебя дела? – спросила она. Перед мальчиком стояли старые игрушечные солдатики, а одного, у которого не было головы, он крепко сжимал в маленькой, худющей ручонке.

– Здесь был бой, – торжественно объявил мальчик, – а сейчас я помогаю раненым. Вот этот – тяжелораненый.

– Заметно, – согласилась Пита. – Я бы даже сказала, что это – фатальный случай.

– Что это значит? – удивленно спросил Пол.

– Ну-у… – Пита погладила мальчика по голове, достала из сумочки плитку шоколада и вручила ему. – Бери. Я привезла его из Франции. Очень даже вкусный шоколад.

– Шоколадка? – Маленькая, похожая на птицу женщина неопределенного возраста тотчас вскочила со стула у камина и выхватила плитку из рук мальчика. – Ни в коем случае! Он на две недели лишен шоколада и конфет за то, что обрывает обои у себя в спальне. И это единственный способ его исправить!

«Не та ли это самая мисс Вайтлиф, которая приходит заниматься с ребенком?» – подумала Пита. Лицо женщины показалось девушке неприятным, даже злым.

– Целых две недели? – переспросила она. – Но не слишком ли строго вы наказываете мальчика, который и так лишен многого? – Ей хотелось добавить: «И который выглядит так, что ему нужен не только шоколад, но и вообще усиленное питание», но вместо этого она произнесла: – Может быть, достаточно было бы нескольких дней?

Мисс Вайтлиф, а это, конечно, была она, решительно покачала головой:

– Конечно нет. И позвольте нам самим решать, что лучше для этого ребенка.

– Да-да, естественно, – поспешно отозвалась Пита. Ей так хотелось взять на руки этого бледного, худого и несчастного мальчика и, крепко прижав к себе, поцеловать.

Его мать, до сих пор не принимавшая участия в разговоре, вновь посмотрела на гостью с загадочной улыбкой и слегка пожала плечами.

– Для единственного ребенка дисциплина – это главное, – заметила она. – Иначе его можно избаловать.

Пита подумала, что Пол меньше всего похож на избалованного мальчика, но вслух ничего не сказала. Она снова опустилась на колени и принялась играть с ним, однако, заметив, что хозяйка проявляет нетерпение, вернулась вместе с ней в гостиную. Там миссис Рамбольд спросила:

– Вы уже думали над предложением Джеффри взять на себя заботы о Поле? Хотя бы на время. Для вас это было бы хорошей практикой, ибо, судя по всему, вы нашли к нему подход. К сожалению, мисс Вайтлиф, при всех ее достоинствах, отнюдь не идеальный вариант для общения с маленькими детьми.

В этом Пита была полностью согласна с хозяйкой, но все же она сказала:

– Мне нужно подумать несколько дней, если не возражаете. И еще проясните, пожалуйста: я должна буду приходить сюда каждый день и заниматься с Полом или как-то по-другому? Думаю, у нас с ним проблем не будет, но мне следует согласовать все со своим опекуном.

– О, конечно. – Хозяйка снова загадочно улыбнулась. – Только я бы посоветовала вам пожить на время занятий здесь, так будет удобнее для всех заинтересованных сторон. И не забывайте, моя дорогая, что мистер Вентворт ведет жизнь холостяка, а в сельской местности, в любой деревушке, люди очень болтливы…

Пита изумленно посмотрела на нее:

– Но ведь он – мой опекун. Неофициальный, но все же…

– В том-то и дело, милая! Сельские жители – народец злобный и мелочный.

– Во Франции, – возразила Пита, – все сельские жители очень добры.

Элен Рамбольд снисходительно рассмеялась:

– Вы и вправду еще очень молоды.

По дороге домой Питу нагнала серая легковая машина, за рулем которой сидел молодой человек, рыжеволосый, с зелеными глазами. Затормозив, он окликнул девушку:

– Простите, вы возвращаетесь из Дауэр-Хаус? Рискну предположить, что вы новая подопечная Вентворта. Ведь так?

– Меня зовут Пита Вентворт, – хмуро ответила девушка.

– Ясно. Правда, я никогда прежде не встречал девушек по имени Питер [2] 2
  По-английски «Питер» и «Пита» звучит одинаково.


[Закрыть]. – Он открыл дверцу машины. – Садитесь, я подвезу вас. Меня зовут Грешем, Боб Грешем, здешний терапевт. Я собирался в Дауэр-Хаус по делу, но, увидев вас, решил догнать.

– Очевидно, с определенной целью? – спросила Пита.

Ее неприветливость весьма удивила Боба, тем более что при всем при том она без всякой злости смотрела на него огромными глазами, напомнившими ему о весенних лесных фиалках.

– Пожалуй, – ответил он. – Я решил, что вы, должно быть, навещали маленького Пола, моего пациента, и хотел бы узнать ваше мнение о нем.

– Бедный больной малютка, – ответила Пита после непродолжительного молчания.

– Это верно, – с чувством сказал молодой человек.

– А вообще-то ему можно как-нибудь помочь?

– Вы хотите спросить, сможет ли он когда-нибудь ходить нормально, как другие ребята? Думаю, так оно и будет, если обеспечить нормальный уход за ним и своевременную помощь. Конституционально он слаб, но… – Врач немного помолчал. Пита выжидающе смотрела на него. – Знаете, – продолжил доктор, – мать, к сожалению, не заботится о нем в должной мере. Но с другой стороны, миссис Рамбольд вдова, и вряд ли можно ее осуждать, ибо она ведь тоже по-своему страдает. Потерять мужа, остаться с сыном-инвалидом… ну, полуинвалидом… Думаю, она тоже заслуживает жалости…

Пита снова оставила свои мысли при себе.

– Вентворт рассказал мне о том, что вам интересна работа с детьми, – продолжал доктор. – Он ужинал со мной два дня назад. Думаю, если бы вы согласились принять участие в судьбе этого бедняги, маленького Пола, было бы очень хорошо.

Пита кивнула:

– Я намерена поговорить по этому поводу со своим опекуном.

Боб искоса взглянул на девушку, рискуя потерять из виду дорогу.

– Значит, вы жили во Франции? – спросил он.

– Да.

– Ну и как вам нравится в Англии?

– Конечно, – ответила Пита не без удивления. – Вы, наверное, знаете, это ведь моя родина.

– Да-да, – ответил он удовлетворенно. – Вот и хорошо. Мы же постараемся, чтобы вы не разочаровались. В Англии много мест, которые не хуже, чем наши, а что до меня, то я безоговорочно люблю эти места.

– Я думаю, что я тоже когда-нибудь «безоговорочно» их полюблю, – ответила она с улыбкой.