Текст книги "Вверх тормашками"
Автор книги: Сьюзен Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Вероника отвела со лба девочки ее челку.
– Хочешь потом просмотреть коробки, чтобы отобрать несколько любимых вещей для своей комнаты?
– А можно? – Золотисто-карие глаза Лиззи загорелись интересом.
– Даже не сомневайся.
– Ладно, – сказал Райли, – пойдемте наверх играть в короля пиратов.
Десса толкнула брата.
– На этот раз королем буду я!
– Как бы не так! Ты всего-навсего девчонка! Королем может быть только мальчик.
– Тогда я буду королевой пиратов!
Поднялся дикий галдеж.
– А я тебя приглашал в королевы пиратов? Ты можешь играть девочку-безбилетницу, которая прокралась на борт и хочет стать юнгой. – Не дожидаясь ответа, Райли повернулся, чтобы вывести своих подчиненных через кухню на лестницу.
Светлые кудряшки Дессы казались наэлектризованными от негодования.
– Я не хочу быть юнгой! У пиратов это всегда заканчивается плохо. Я не хочу идти по доске[9]9
Пиратский обычай заставлять своих пленников идти с завязанными глазами подоске, положенной на борт судна, пока они не упадут в море.
[Закрыть]! – Она энергично устремилась за братом, бросая на ходу обвинения.
Лиззи задержалась на мгновение – забрать от Вероники котенка – и застенчиво улыбнулась Купу. Потом затопала по ступенькам догонять своих друзей.
Куп взглянул на Веронику и ухмыльнулся.
– Вы не считаете, что вам придется популярно пересказать ей «Убить пересмешника»? И еще кто-то должен объяснить Райли, что никогда нельзя говорить девочке, что она «всего лишь девчонка». Это чревато неприятностями.
Вероника засмеялась и таким очаровательным изъявлением своего согласия привела Купа в смятение. До сих пор он был уверен, что точно знает, что собой представляет Вероника Дэвис. Ее образ прочно укоренился у него в уме, еще до того как они встретились. Но всякий раз наблюдая, как она ведет себя с Лиззи, Куп отмечал, что ее действия явно противоречат сложившимся у него представлениям.
Не сказать, чтобы он доверял ей. Пусть она не носила джинсов в обтяжку и не накладывала лопатой макияж. Не прибегала к объемной прическе, дабы придать себе сексуальный вид. Не флиртовала без разбора и не щеголяла экипировкой, чтобы «быть на высоте». Но маленькая мисс Ронни столь же успешно, как и ее более откровенная сестра, использовала каждую крупицу своей сексуальности. Куп не знал, как она это делала. Но черт возьми, в ее поведении, несомненно, было что-то такое, что притягивало к ней мужчин. Он сам видел сегодня утром, во время ее разговора с тем парнем из фирмы. И на себе он это чувствовал тоже.
Нет, она определенно не внушала доверия. Он не какой-нибудь простачок, чтобы его было так легко обмануть. Хотя, что касается ее обязательности в отношении племянницы, может быть, он и не прав.
– Почему вам понадобилось столько времени, – сказал он, глядя на Веронику сверху вниз, – чтобы добраться сюда и позаботиться о Лиззи? – Куп был вынужден тут же одернуть себя. Ему-то какое дело? Может, у нее были уважительные причины.
Он расправил плечи. У него были все основания ее спрашивать. Он беспокоился о Лиззи. Вероника посмотрела на него так, будто он потерял рассудок. Это заставило Купа смущенно поежиться, правда, только мысленно.
– Я не понимаю, – медленно проговорила Вероника, – почему вы считаете, что это касается вас каким-то образом. Но так или иначе, я вам скажу. Во-первых, Марисса не знала, как связаться со мной в Шотландии, поэтому мне ничего не было известно о смерти Кристл. Я узнала об этом только в воскресенье, поздно вечером, когда вернулась в Сиэтл. Во-вторых, я должна была урегулировать вопрос с моим расписанием. Мне нужно было свободное время, чтобы находиться здесь с Лиззи, пока я занимаюсь продажей «Тонка» и привожу в порядок хозяйство Кристл.
По лестнице, громко топая, сбежали вниз дети.
– Тетя Ронни, – тихим, тонким голоском позвала из кухни Лиззи. – Можно нам взять печенье?
Вероника вышла к ним навстречу.
– Конечно. Вы все знаете, где находится банка с печеньем. Молоко в холодильнике. – Она взъерошила волосы Райли, направлявшегося к столу с уже открытой банкой под мышкой и запихивающего в рот печенье. – И возьми стакан, приятель. Мы в нашем женском семействе не любим, когда в молоке попадаются какие-то инородные примеси.
Райли осклабился, показывая полный рот наполовину разжеванного печенья. Он шмякнул на стол банку и взял чашку, которую ему протянула Лиззи.
– Хорошо, хорошо. А можно, я навещу моего друга Брэда, когда мы поедим? Он живет как раз на другой стороне Супер-Сейв.
– Почему бы тебе вместо этого не позвонить ему и не спросить, может, он придет поиграть сюда? – Вероника взяла из банки печенье и откусила кусочек. – А позже мы выясним, что думает твоя мама по поводу будущих визитов. Хорошо?
Мальчик издал продолжительный страдальческий вздох.
– Хорошо.
Взяв печенье, Куп извинился перед маленькой компанией и направился к двери.
Вскоре он поднимался по мелким бетонным ступенькам в здание библиотеки Эндрю Карнеги, вспоминая, как Вероника общалась с детьми. Мысль о ней не выходила у него из головы. И перед этим он, похоже, был бессилен.
Он просто был обречен стать жертвой женщины с материнской жилкой. У его собственной матери таковая отсутствовала, поэтому все другие женщины, проявлявшие доброту к детям, казались ему совершенно неотразимыми.
Когда Куп открывал большую двустворчатую дверь библиотеки, у него сосало под ложечкой и сердце билось слишком часто.
«Ну, теперь ты счастлив, парень? Довольно трудное это дело – удержаться, чтобы ее не трогать даже тогда, когда ты считал ее эгоистичной стервой и расхлябанной, нерадивой опекуншей. И что же ты будешь делать теперь?»
Через несколько секунд после того, как Куп исчез в библиотеке, рядом с «Тонком» притормозила машина. Как всегда, когда этот человек проезжал мимо, у него возникало непреодолимое желание снизить скорость и коротко взглянуть на забегаловку. Он совершал наезды в этот район отнюдь не потому, что у него здесь были какие-то дела. Его влекло сюда – это было то место, где все началось в один памятный вечер. Когда сзади раздался нетерпеливый автомобильный сигнал, мужчина снова набрал нормальную скорость. Он удовлетворенно улыбнулся.
Это было идеально исполненное преступление. Разве нет? Он убил Кристл Дэвис, и ни одна собака этого не заметила. Благодаря его сообразительности это дело было ловко пришито Эдди Чапмену.
«Эй, эй, эй, чик-чик!»
Он громко рассмеялся, потому что рефрен из старого мультфильма был его персональной мантрой. Он всегда был умнее, нежели среднестатистический обыватель.
Вообще в его планы не входило убивать Кристл. Но планы меняются, черт возьми! Во всяком случае, она сама во всем виновата. У нее были все возможности этого избежать, если бы вела себя воздержанно и вовремя остановилась. Но разве она послушалась? О нет, она продолжала давить на него.
Какая-то проститутка с Бейкер-стрит будет грозить его уничтожить? Ну нет! До сих пор он никогда не волновался, что его репутация может пострадать, как хромированный бампер от столкновения. Он годами упрочивал свое положение в этом городе. И не для того он потратил столько сил, чтобы позволить какой-то алчной потаскушке все разрушить и уйти от заслуженной вендетты.
Эта женщина просто получила то, что заслуживала. Но Боже упаси, чтобы он испытывал от этого удовольствие или что-то в этом роде. Хотя, разумеется, высоко оценивал свою находчивость. Если бы он мог все рассказать кому-нибудь, любой наверняка согласился бы, что это было блестяще сработано. Подозрение в конечном счете легло на Чапмена.
Получилось и в самом деле «чик-чик».
Несомненно, он куда умнее среднестатистического обывателя.
Глава 7
Куп так редко пользовался своим сотовым телефоном, что обычно даже забывал о его существовании. Поэтому когда поздним утром в пятницу его глубокий сон прервал звонок, он протянул руку к тумбочке и хлопнул по кнопке будильника. Телефон зазвонил снова. Тогда Куп приподнялся на локте.
– Ах это… – Он схватил телефон, откинул крышку и нажал кнопку микрофона. – Да!
– Куп? Это Стив Парриш. Марджери с тобой связалась?
– Нет. А что? Она пыталась?
– Уже два дня. Сегодня утром она первым делом позвонила мне, выяснить, не знаю ли я, где ты. Черт побери, чудило! Для чего предназначен сотовый телефон? Разве не для того, чтобы ты был доступен в любое время, в любом месте?
– Во всяком случае, это распространенная точка зрения. – Куп швырнул подушку под спину и сел в кровати. Стив был его литературным агентом, а Марджери Келлерман – редактором. За тринадцать лет службы на флоте Куп побывал в самых горячих точках. Перемещаясь по миру во главе спецгруппы Второго разведывательного батальона, он по ходу дела вел дневник. Со временем эти путевые заметки навели его на мысль написать книгу. Он принялся кропать первые главы рукописи на страницах своих перекидных блокнотов. Впоследствии этот процесс привел его к покупке компьютера, и в итоге появилось законченное произведение. Чтобы предложить его издательствам, нужно было присмотреть себе агента. Когда Стив заинтересовался книгой, Куп чувствовал себя так, будто сорвал джекпот. Тут же был подписан контракт с «Парриш зйдженси», и через несколько месяцев рукопись выставили на аукцион. За триллер на военную тему между издателями разгорелась настоящая война. Четырнадцать месяцев спустя у Джеймса Ли Купера произошел настоящий прорыв. Его альтер эго попало в список наиболее продаваемых авторов, и он быстро приобрел известность. – И что нужно Марджери? – спросил он. – Холодная струя обдула его голые плечи. Куп подтянул одеяло.
– Она хочет сообщить тебе хорошие новости. Два небольших приятных известия. «Летящий орел» будет переиздан тиражом десять тысяч экземпляров, и на очереди «Причина для тревоги». Так что это еще семь пятьсот. Твои разъезды и накладные расходы на оптовиков, без сомнения, окупаются. Из Интернета и от Леви снова пришли большущие заказы.
– Ты не шутишь? Это великолепно.
– Да, я подумал, что тебе будет приятно. Раздави бутылку-другую хорошего пива. Может, это не столь захватывающее событие по сравнению с теми временами, когда ты пробился в список «Нью-Йорк таймс». Но оно положительно заслуживает, чтобы его отпраздновать.
После того как они со Стивом закончили разговор, Куп еще размышлял какое-то время. Бесконечные проповеди матери о том, как надо жить, вызывали в нем инстинктивную реакцию протеста. Флот научил его держать глаза открытыми, а рот на замке. В промежутке между двумя периодами жизни Куп усвоил привычку сохранять все в секрете и перенес это правило также на свою новую профессию. Хотя карьера его едва ли была тайной, тем не менее он не рассказывал об этом каждому встречному. Он считал, что на эту тему лучше помалкивать.
Но у него всегда был Эдди, кому можно было позвонить вот в таких случаях, как сейчас. До настоящего времени он никогда не сознавал до конца, как много это значит для него. Эдди не скрывал своей гордости за брата и был бесконечно щедр на похвалы. От этого Куп ощущал себя ростом целых десять футов, но что гораздо важнее – членом единой семьи. Новости, подобные сегодняшним, по его честному признанию, не могли принести прежней радости, если ее не с кем разделить.
Куп откинул одеяло и встал с кровати. Он чуть слышно выругался, когда его теплые ноги коснулись пола. Пальцы буквально примерзли к неровным дубовым доскам.
Он считал себя чрезвычайно удачливым. Столько людей из пишущей братии едва сводили концы с концами. В отличие от них он зарабатывал достаточно, чтобы поддерживать приличное существование. Частью этого успеха он был обязан обстоятельствам. Возгоревшееся в нем желание писать пришлось на благодатное время, когда читающая публика испытывала голод по литературе такого рода. Не говоря уже о том, что ему повезло с издателем и агентом. Первый знал, как обыграть интерес к актуальным событиям, а второй – как обеспечить максимальную выгоду своему клиенту. По всей вероятности, даже на маму его успехи произвели бы впечатление, доживи она до этого времени.
Однако история с младшим братом, по уши увязшим в неприятностях, омрачала радость успеха. Куп чувствовал за собой долю вины в связи со своим недавним турне. Он увеличил доходы за счет новых тиражей. Но по той же самой причине Эдди не мог связаться с ним и получить помощь, когда он в ней больше всего нуждался. И еще одно упущение, черт побери! Наверное, нужно было делать над собой усилие и чаще навещать Эдди в Фоссиле. Возможно, тогда он мог бы принести больше пользы Лиззи сейчас. Но он ждал, пока Эдди сам заедет к нему во время своих редких командировок. Эдди был гораздо лучшим братом, нежели наоборот.
Услышав слабое царапанье внизу, Куп бесшумно вприпрыжку сбежал по ступенькам и распахнул чердачную дверь. Маленький котенок Лиззи – Бу – зашипел и отскочил назад, его черная шерстка даже вздыбилась на хвосте.
Куп присел на корточки.
– Привет, приятель! Я тебя напугал?
Бу важно прошествовал мимо него.
– Ищешь компанию, да? – ухмыльнулся Куп. – И ты решил, что лучше уж я, чем ничего. Ладно, я согласен.. Я здесь повсюду встречаю такое отношение. – Он схватил свои джинсы и стал натягивать на себя, пока Бу обследовал комнату. Котенок бросился за тенью и обнаружил шнурки от старых армейских ботинок. Потом прыгнул на болтающийся рукав, когда Куп доставал из ящика свой свитер.
Подхватив котенка одной рукой, Куп высвободил из тонкой красной шерсти кошачьи коготки. Он мягко опустил котенка на середину кровати. Натянул через голову свитер и присел, чтобы надеть носки и ботинки. Бу тотчас взобрался к нему на колени, переминаясь на своих когтистых лапках и сворачиваясь клубочком. Куп почувствовал, как острые иголочки через джинсы впились ему в кожу. Но через секунду котенок расслабился и растянулся у него на бедре, с низким рокочущим звуком в горле наподобие работающего миксера.
Домашний звук и приятное тепло напомнили Купу о том, что он пренебрегает реальной дружбой. За время своего пребывания в Фоссиле он не удосужился позвонить ни одному из тех немногих людей, кого можно было считать настоящими друзьями. Он взглянул на свои ручные часы и протянул руку к телефону. В Северной Каролине было почти три часа дня. Если Зак находился в стране, к этому времени он должен был освободиться. Куп набрал телефонный номер, который знал наизусть.
Ему ответили после второго звонка.
– Да?
– Смирно! Направо!
На долю секунды в трубке наступило молчание. Потом грудной голос спросил:
– Блэксток, сукин сын! Это ты?
– Как дела, Закери?
– О, знаешь, все так же. Израсходовал почти все свои пули на Бали.
Кун закатил глаза к потолку. Они с Заком Тейлором разыгрывали друг друга с первого дня их знакомства в учебном лагере для новобранцев. Двое зеленых юнцов, боясь показаться салагами, сочиняли всякие глупости, чтобы выглядеть настоящими мачо.
– Ну и брехун ты, Тейлор! На Бали больше ничего не происходит.
Зак засмеялся.
– Я знаю. Просто я подумал, что такой маститый писатель, как Джеймс Ли Купер, оценит аллитерацию.
– Подобные претенциозные глупые враки? Черт побери, боюсь, что любой идиот распознает такую аллитерацию, если ее вколачивать в его нахальную задницу. Рассказывай, как живешь? – Куп почесал котенку голову. Бу продемонстрировал свое одобрение и убрал несколько коготков. – Я скучаю без тебя, Зак. Здесь нет никого, кто скармливал бы мне мою дневную порцию болтовни. – «Может быть, за исключением Вероники». Но со вчерашнего дня Куп всеми силами убеждал себя, что ее не существует.
– У меня все прекрасно, – сказал Зак. – В следующем месяце перебираюсь в Пендлтон. – Несколько минут они с Купом обсуждали предстоящий переезд, потом Зак спросил: – А как ты? Как продвигаются поиски твоего младшего брата?
– Без больших успехов. Подслушивал разговоры в баре. Если кто-то начинал обсуждать отношения Эдди с Кристл, расспрашивал людей. Ты позавидовал бы, с какой тонкостью я это делал. И еще я разговаривал с его адвокатом. Но пока в этом проклятом деле я не раскопал ничего, что заслуживает внимания. – Куп погладил котенка по спине от головы до хвоста. Бу заурчал на несколько децибелов громче.
– Что у тебя там? – спросил Зак.
– Ты о чем?
– О тех чертовых звуках. Что это?
– Ничего. – Куп остановил руку. – Бетономешалка на улице.
– Боже, что они там размешивают? Гальку размером с шары для пинг-понга?
– Неужели так сильно шумит? – Куп усмехнулся и почесал Бу пониже подбородка. Котенок незамедлительно увеличил громкость звука.
– Эти маленькие города у меня обычно ассоциировались с чем-то тихим и пасторальным.
– Да, – шутливо согласился Куп. – Очередной прокол в американском фольклоре.
Зак саркастически рассмеялся, но тут же перешел на серьезный тон:
– Выходит, что ты ничего не добился?
– На сегодняшний день все, чего я достиг, – сказал Куп, – можно резюмировать как «слишком мало и слишком поздно». Мне следовало быть здесь раньше. Пока Эдди не пустился в бега. Я приобрел этот телефон, но чересчур поздно. Если бы у меня был сотовый месяц назад, Эдди не пришлось бы оставлять мне на автоответчике те безумные сообщения, которые раз от разу становились все хуже. И в них он даже не упоминает о дочери. Сейчас я стараюсь следить за Лиззи, насколько возможно. Но какой от этого прок, если я даже не могу открыть ей, что я ее дядя?
– Куп, ты правильно делаешь, что не информируешь каждого, кто ты. Настоящий убийца ее матери, кто бы это ни был, будет гораздо больше настороже, если узнает о ваших родственных связях. А так у тебя будет возможность подловить его на ошибке и добыть какие-то улики.
– Да. В теории я согласен с твоим проектом. Но с одной поправкой. Лиззи – не «каждый», как ты выразился. Она – милый ребенок, лишившийся разом своих мамы и папы. И это еще одна причина для беспокойства. Я имею в виду отношение Эдди к дочери. Во время каждого телефонного разговора с ним, с того дня, когда Лиззи только появилась на свет, я только и слышал о ней. О том, на сколько она прибавила в росте и весе, каким новым вещам научилась после нашего предыдущего разговора. Эдди без ума от нее, Зак, если я еще что-то понимаю в этой жизни. Я абсолютно уверен, что он вернется, будь то апокалипсис или Всемирный потоп. Он не сможет оставаться вдали от Лиззи долгое время.
– И это тебя беспокоит?
– Это очень сильно меня тревожит, – сказал Куп. – Так как его потребность видеть Лиззи может возрасти в такой степени, что ему станет все нипочем. И тогда его можно будет легко упрятать в казенный дом. Притом на такой срок, что Лиззи стукнет тридцать, прежде чем ее папа увидит белый свет. А я, черт возьми, несомненно, ничем серьезным не могу им помочь, если даже не смею сказать Лиззи, кто я.
– Возможно, я ошибаюсь, но не важнее ли для тебя выйти полностью из тени? Может, лучше признаться ей, тем более что у нее больше никого нет.
Куп запустил пальцы в шерстку Бу.
– Ну, вообще-то у нее есть тетя Ронни.
– Сестра ее матери?
– Да.
Зак резко зашумел в трубку.
– Это паршивое дело. Если тетя Ронни окажется чем-то наподобие того, что рассказывали о Кристл, тогда не о чем говорить.
– Нет, Вероника совсем не похожа на Кристл. Сначала я тоже думал, как и ты, но… она по-настоящему добра к ребенку. Лиззи ее любит.
– И?
– Что значит это «и»?
– Не знаю… у тебя как-то изменился голос.
– А вот и нет!
– А вот и да. Я не могу полностью поручиться, но… – Зак умолк на секунду, затем в трубке послышался звук, напоминающий щелчок пальцами. – О Боже, я догадываюсь, что это! Тебе приспичило! – Он сдавленно засмеялся. —Скажешь, не так? Черт побери, это и без слов ясно. Айсберг хочет в трусики к тете Ронни!
Услышанное флотское прозвище вместе с томлением по лилейно-белой коже Вероники вынудили Купа ответить с излишней категоричностью:
– Чушь собачья!
– Погоди, – возразил Зак. – Не горячись, Блэксток. Было бы не грех хорошенько подумать, прежде чем с ходу это отрицать. Помнишь Пиноккио, который хотел из деревянного мальчика стать настоящим, и его нос – детектор лжи? Так вот, Джеппетто никогда не рассказывал ему, что у настоящих мальчиков есть некоторые части тела, которые отрастают сами по себе. Он говорил только, что деревянные усыхают каждый раз, когда мальчики говорят неправду.
Куп машинально стиснул бедра. Но несмотря на эту непроизвольную реакцию, ответил резким контрударом.
– Все верно, – насмешливо сказал он. – В таком случае нам нужно изменить твое имя на Зелду, потому что большего лгуна свет еще не видывал.
– Ох, какой ты речистый! Но я как раз о том и говорю. Послушай, настоящие мальчики могут солгать своим женам, обмануть правительство. Но они никогда не врут другому солдату морской пехоты, когда дело касается секса. Обведешь вокруг пальца человека, прикрывающего твои тылы, – и тот маленький опасный фактор, как в случае с Пиноккио, немедленно вступит в действие. Это тебе гарантировано, можешь мне поверить.
– Ладно, – согласился Куп, – может, я и хотел залезть к ней в трусы, но это уже вчерашний день. Сейчас я это преодолел.
– Осторожнее, мальчик. Ты только что понес легкие потери.
– Было бы что терять. К счастью, мне не нужно экономить.
– Речь идет не о твоем самолюбии, мой дорогой. Твоя штука может выкручиваться к коленям, но запомни, я жил с тобой в одном бараке. Поэтому мы оба знаем, что это пустое дело. А будешь лгать дальше, у тебя не останется сил, чтобы доставить дамочке наслаждение, если она когда-нибудь решит, что пришел твой звездный час. – Явно довольный своей аллегорией, Зак раскатисто захохотал на другом конце линии.
– Великолепно, – кисло сказал Куп. – Ты гогочешь. Я рад, что тебя это так развеселило. Я пытаюсь исполнять свои служебные обязанности, фактически являя собой одну огромную разъяренную эрекцию. А ты воспринимаешь это как уморительную шутку.
Зак аж взревел от хохота.
Куп отпустил своему другу минуту, дожидаясь, пока его хохот иссякнет сам по себе, потом сказал:
– Угомонился наконец?
– Почти, – весело ответил Зак.
– Так вот, – продолжил Куп, – коль скоро я обосновался в доме Кристл, я перевернул там все вверх дном. Но я так и не нашел ключ к разгадке. Не понимаю, зачем кому-то понадобилось ее убивать? Разве что за ее подход к воспитанию ребенка и страсть к украшениям.
– А как насчет квартиры Эдди? Там есть что-нибудь ценное?
– А черт его знает! У меня нет доступа в его дом.
– Ну и в чем проблема? Вскрой замок, дорогой.
– Если я за что-то люблю тебя, Тейлор, – засмеялся Куп, – то за это. Ты не очень церемонишься с законом, если он стоит у тебя на пути. – Он подумал секунду. – Впрочем… пожалуй, это можно будет сделать через адвоката Эдди. Он один во всем городе знает, кто я. Попробую выяснить, может, у него есть ключ.
– Ну что ж, это тоже мысль. Хотя в данном случае это будет не столь быстро.
– Я рад, что позвонил тебе, Зак. Твой испорченный взгляд на мир всегда помогал мне лучше уяснять некоторые вещи. – Рад стараться, дружище. А теперь расскажи поподробнее об этой тете Ронни. Держу пари, она высокая и загорелая, с прелестной укладкой. И к тому же, вероятно, блондинка. Я угадал?
– Абсолютно точно. – Куп криво усмехнулся, снимая Бу со своих коленей. Он опустил котенка на пол и встал с кровати. – Просто удивительно, как тебе это удается.
Позже, в тот же день, по возвращении в пустой дом Вероника позвонила на телефонную станцию Сиэтла справиться о звонках в ее отсутствие. Потом в ответ на негодующее сообщение, оставленное на автоответчике, потратила некоторое время на розыски большого шкафа, недостающего для ее работы в Шотландии. Мастер, отвечавший за его восстановление, находился в Портленде, и к тому времени, когда он откликнулся на ее звонок, Вероника уже начинала терять терпение.
– Вы обещали еще до моего отъезда из Гленкенчи, – сказала она, отметая его оправдания, – что все будет закончено и доставлено на место. Не вы – я выгляжу несостоятельной в глазах заказчика, из-за того что вы не управляетесь в срок. Вы подводите меня. Честно вас предупреждаю, Майкл, еще один тревожный звонок от клиента – и я поищу исполнителя для моего заказа где-нибудь еще. Мне нужны мастера, которые дорожат своим словом!
С расстройства Вероника отправилась в гостиную, чтобы занять себя работой. Когда очистка комнаты от оставшегося китча Кристл близилась к завершению, с улицы кто-то тихонько постучал в дверь. В тот момент Вероника, присев на корточки у дивана, смахивала пыль с ножек небольшого пристенного столика в стиле Файфа Дункана[10]10
Файф Дункан (1768—1854) – американский дизайнер шотландского происхождения, представитель неоклассицизма. Известен как непревзойденный мастер-краснодеревщик.
[Закрыть]. Прежде чем она успела разогнуть спину, дверь отворилась, и показалась голова Мариссы.
– Привет, – сказала она и огляделась вокруг. – О! Совсем другое дело.
– Я знаю. – Вероника поднялась и бросила на пол пыльную тряпку. – Несомненно, комната сейчас кажется больше без всего этого барахла. Правда?
– Да, действительно. И выглядела бы еще больше, если бы вы сменили эти до ужаса безвкусные обои на что-нибудь светлое.
– Это следующий пункт в моей программе, – сказала Вероника. – После того как мы покрасим стены в комнате Лиззи. Хочешь кофе? – Не дожидаясь ответа подруги, она направилась в кухню и спросила через плечо: – Так что привело тебя сюда в середине дня?
– Подготовка к Зимнему фестивалю. Меня выбрали председателем городского комитета на этот год. Разве я тебе не говорила?
– Нет, конечно. – Вероника замерла на месте. Затем, медленно повернувшись, изумленно воззрилась на свою лучшую подругу. – А я – королева Мая! – Уголки ее рта изогнулись в улыбке. – Считай, что я уже почти на вашем празднике. – Вероника взяла кофейник и налила в чашку кофе. – Я бы сейчас прослезилась, – сказала она поверх ароматного пара, – если бы за полжизни не была наслышана, что ты думаешь о женщинах, несущих добро в массы.
– Оказывается, не на все сто процентов.
– Вот как?
Марисса не рассмеялась и не завопила от восторга. И улыбка Вероники постепенно угасла.
– О Боже, ты это серьезно, Map? Ты вступила в «Молодежную лигу»?
– Я не знаю, как это получилось! – Марисса взяла у Вероники чашку и поставила на стол. Потом села и мрачно посмотрела на подругу. – При жизни Денни тамошние матроны даже не знали, что я вообще существую. Или не хотели знать. Для них я была какой-то мелкой сошкой, выскочкой с Бейкер-стрит. Они терпели меня только потому, что Ден имел там слишком большое влияние. Но в основном они меня игнорировали, причем исключительно меня. Но когда Ден умер… О Боже, Ронни, я никогда не была столько времени так одинока. Я не знаю, что с ними случилось. То ли ко мне перешло его влияние, то ли они почувствовали жалость ко мне, только я вдруг превратилась в «бедную, дорогую Мариссу». Но прежде чем я успела понять, как это произошло, я стала ходить на их собрания и заседания комитета. И по правде сказать, за редким исключением они оказались очень приличными женщинами. Во всяком случае, я так думала до того, как они решили доверить мне в этом году украшение города к Зимнему фестивалю. Мне нужно было сказать им: «Нет, спасибо». Я так и собиралась сделать, но вместо этого согласилась. Не спрашивай меня, зачем я это сделала. Я до сих пор никак не опомнюсь, вздохнуть не могу спокойно. Даже не представляю, с чего начать. Работы там непочатый край.
– Ну хорошо. Хотя бы сейчас дыши глубже и пей свой кофе. – Когда подруга немного успокоилась, Вероника ласково улыбнулась и спросила: – Ты сказала, что возглавляешь комитет, так? У всех этих комитетов и прочих посиделок есть положительная сторона. У тебя под началом много других женщин, у них должна быть куча идей. Почему просто не сесть вместе и не обдумать все спокойно? Может, кто-то выскажет дельное предложение. – Она перегнулась через стол и поддела Мариссу локтем. – А после того как мероприятие увенчается огромным успехом, ты, как главное действующее лицо, вправе претендовать на все лавры.
Марисса ответила ей слабой улыбкой.
– Я восхищалась твоей изобретательностью. Но в чем я действительно нуждаюсь сейчас, так это в твоих советах как декоратора. Мы собираемся в воскресенье. В комитет, как я уже говорила, входят приличные женщины, за редким исключением. Ты помнишь?
– Угу. То пресловутое исключение. – Вероника выпрямилась в кресле. – Я понимаю. – Их двое. Анджела Тайлер-Джонс и Диана Уэнтуорт, еще известные как «стервозная королева снобов» и ее «верховная жрица». Они просто пережить не могут, что меня избрали председателем комитета.
– Погоди, я догадываюсь. Позволь мне сказать. Это женщины с хорошей стрижкой и крепкими сфинктерами. Они родились и выросли в Блаффе. Они твердо уверены, что другие посланы на эту землю служить им.
– Ты абсолютно права, подруга.
– И я предполагаю, те леди считают себя гораздо более достойными этого поста, так как они взрастили принцесс Холли-драйв?
– Ронни, они ставят мне подножку на каждом шагу. Они хотят, чтобы я показала себя не с лучшей стороны на воскресном заседании. Но меня убивает то, что они скорее всего окажутся правы. Я не вижу выхода из сложившегося положения. Не знаю, о чем думали люди, когда сажали меня в председательское кресло.
– Наверное, они видели, что ты способная и отзывчивая женщина. Добрая ко всем, независимо от занимаемого положения. Или, может быть, они понимают, что ты разобьешься в доску, но сделаешь, если что-то задумала.
– Едва ли моего опыта хватит, чтобы справиться с этим.
– Ах, того, что у тебя есть, более чем достаточно.
– Что? У меня?
– Я тебе говорю.
– Да? – Марисса слабо улыбнулась. – Миссис реставратор, специалист-проектировщик Зимнего фестиваля. Ты не должна брать все это на себя, Ронни. Я не смею даже думать об этом. Просто подскажи мне верное направление. – Она с надеждой взглянула на подругу. – Если, конечно, ты не возражаешь. Мне неловко просить тебя. У тебя свои дела отнимают достаточно много сил и времени. – Марисса сделала паузу, чтобы перевести дух, и украдкой взглянула на Веронику. – И потом, нагружать тебя проектом декораций для Зимнего фестиваля – это все равно что стрелять из гранатомета по комарам, не правда ли?
Помощь подруге была мизером в сравнении с тем, что Марисса сделала для нее. А от того, что Марисса так верила в ее способности, Вероника чувствовала себя значительной, точно кинозвезда. Она махнула рукой и весело сказала:
– Ну, ты же знаешь нас, девушек с Бейкер-стрит. Серийные убийства – наш образ жизни. «Королева снобов» и ее «верховная жрица» не подозревают, что их ждет. – Вероника встала взять из ящика блокнот с карандашом и снова опустилась в кресло. – Итак, рассказывай. Что у нас предусмотрено в бюджете?
